Людские судьбы всегда интересны, но порой жестокое время настолько сильно вмешивается в жизнь человека, что будущее становится непредсказуемым. Именно такая участь постигла людей, родившихся на рубеже XIX-XX веков. Жизненный и творческий путь археолога Марии Ермолаевны Арсаковой (1893-1962 гг.) как зеркало отражает судьбы провинциальной интеллигенции начала XX века. В истории археологии Вологодской области она оставила заметный и своеобразный след. Долгое время о ней было известно только то, что с 1926 по 1929 год М. Е. Арсакова была сотрудницей Череповецкого губернского, а затем окружного краеведческого музея. В фондах музея сохранились ее дневники, отчеты, рабочие записи. Но за скупыми строчками полевой документации стоит нелегкая и интересная судьба неординарного человека[1].
Мария Ермолаевна Арсакова родилась в городе Тотьме. Отец - Ермолай Арсентьевич - уроженец Кокшеньги, потомственный купец 2-й гильдии, уважаемый в городе человек. Семья Арсаковых была большой: старшая дочь Александра (1889 г. р.), сын Василий (1891 г. р.), Мария (1893 г. р.), Анна*, Николай*[* Годы рождения установить не удалось], Елена (1905 г. р.) и младшая Фаина (1908 г. р.). В дореволюционные времена жизнь семейства была полностью обустроена. Ермолай Арсентьевич со своим отцом выстроил на центральной улице Тотьмы двухэтажный дом с мезонином, владел пятью магазинами и девятью лавками. Ездил торговать ситцем, сапогами, валенками, солью, крупой, пряниками и другими товарами в Нижний Новгород, Архангельск, Вологду, Великий Устюг, Тарногу. К большим религиозным праздникам Арсаковы регулярно вносили от купечества свою долю пожертвований городу. Летом отдыхали на даче, приобретенной в 1915 году у немецкого помещика. Душой семьи была мать, Клавдия Петровна, женщина бойкая и энергичная. Она закончила в городе Тотьме прогимназию, владела иностранными языками, писала стихи, рисовала акварели. Поэтому неудивительно, что любимой дочери Марии дали хорошее по тем временам образование. М. Е. Арсакова на "отлично" училась в женской Мариинской гимназии г. Тотьмы, потом уехала в Санкт-Петербург, где закончила Бестужевские курсы. Об этом периоде ее жизни практически ничего неизвестно. Зная, что политика ее не интересовала, можно только предполагать, как складывалась ее судьба в голодном революционном городе. В Тотьму она вернулась осенью 1918 года, когда у Арсаковых уже не было ни лавок, ни магазинов, ни дома. Младшую сестру Елену, как дочь купца, исключили с последнего курса Вологодского педагогического училища. Отец вступил в сельскохозяйственную артель, получил землю на пять человек. В доме часто проводили обыски, мать и отца на месяц-два забирали в тюрьму. В семье М. Е. Арсакову считали странной, не от мира сего, так как ее не интересовала обыденная жизнь. Но все, знавшие Марию Ермолаевну, отмечали ее упорство и целеустремленность. Видимо, эти качества позволили ей в такое тяжелое время отправиться в Саратовский университет "учиться на историка". По возвращении в Тотьму М. Е. Арсакова работает преподавателем в школе, ведет учительские курсы, становится членом Тотемского отделения Вологодского общества изучения Северного края, а с 1920 года - членом научного совета историко-археологического отдела Тотемского краеведческого музея (ТКМ). По-видимому, с этого времени начинается ее работа как археолога. Старшая сестра Александра вышла замуж за Николая Александровича Черницына, тотемского краеведа, ставшего к тому времени директором ТКМ. Сейчас уже сложно выяснить, кто кого заинтересовал археологией, но для Н. А. Черницына и М. Е. Арсаковой она стала делом всей жизни. В 1923 году Мария Ермолаевна становится студенткой первого курса Археологического отделения Московского университета (это был первый набор на такую узкую специальность в вузах Москвы) и работает в отделе популяризации Государственного Исторического музея. Но связь ее с Тотьмой не прекращается. Она участвует в раскопках Черняковс-кой и Боровской стоянок на Сухоне (1921, 1923, 1924 гг.), привозит в Тотемский краеведческий музей дореволюционную и новую литературу по древнейшей истории, конспекты лекций ведущих профессоров, монографии А. А. Спицина и В. А. Городцова, керамику и кремневые изделия "для сравнительных целей", помогает в атрибуции находок. В 1925 году Мария Ермолаевна принимает участие в работе Вологодской экспедиции по Малой Северной Двине и Вычегде под руководством П. А. Дмитриева, где, помимо археологических раскопок, занимается сбором этнографического материала[2].
1926 год стал для М. Е. Арсаковой одним из самых насыщенных в плане археологических исследований. Вологодский краеведческий музей (ВКМ) пригласил ее для проведения разведок на Кубенском озере, где во время совместного обследования экспедицией ВКМ и Вологодского государственного педагогического института в 1923 году преподавателями А. Н. Греном и Н. В. Ильинским недалеко от истока реки Сухоны, у деревни Шеры, была обнаружена неолитическая стоянка. Свои исследования Мария Ермолаевна Арсакова проводила в июле. По реке Пучкас, вытекающей из Кубенского озера и впадающей в реку Сухону, было пройдено 7 верст, по рекам Кубене и Едке - 15 верст. В результате обследований были открыты первые памятники каменного века в этом районе. Пять поселений на реке Пучкас (Капустине, Шагино, Гуриево, Большой Двор, Кузлан) были отнесены к эпохе неометалла - II тысячелетие до н. э. На одном из них (стоянка Гуриево) был заложен шурф, выявлен культурный слой мощностью в три вершка. К сожалению, "никаких культурных остатков в слое не найдено", но фрагменты керамики и кремниевые орудия собирались здесь и ранее учителем Чебыкиным. Весь подъемный материал разведки хранится во ВГИАХМЗ[3].
На реке Едке М. Е. Арсакова зафиксировала поселение XVI века Лисья Гора, культурный слой которого был сильно перекопан, но по обнаруженным фрагментам лепной керамики археолог допускала и более раннюю датировку. Последующие исследования полностью подтвердили результаты работ 1926 года. В одном из вариантов отчета Мария Ермолаевна упоминала о проведенной ею "срочной работе" - обследовании погребений в колодах XVI-XVII веков у старой часовни Николы Мокрого в Грязовецком уезде, "самочинные раскопки которых уже начали крестьяне".
В том же году после предварительных переговоров с Устюженским уисполкомом Марией Ермолаевной был получен Открытый лист № 83 на производство археологических раскопок в группе курганов, расположенных близ станции Пестово[4]. Пестовские курганы уже раскапывались в 1925 году экспедицией Тихвинского и Устюженского краеведческих музеев под руководством В. И. Равдоникаса. В раскопках принимал участие инспектор Череповецкого губоно Б. Г. Кириллов. Начало работ Арсаковой в 1926 году было задержано тем обстоятельством, "что Устюженский уисполком, принявший большое участие в организации раскопок, мог дать только такую сумму, которой на наем рабочих было недостаточно, и поэтому по примеру 1925 года рабочих решили просить от завода немецкой концессии "Мологолес", на что было получено согласие с большой задержкой"[5]. За неделю М. Е. Арсаковой было раскопано 11 курганов, причем 4 насыпи - на снос, 7 - колодцем 4х4 или 3х3 метра. Но группа так называемого норманнского типа, расположенная на самом берегу реки Мологи, из-за нехватки средств и времени осталась непроверенной, хотя именно она подвергалась наиболее сильным разрушениям как рекой, так и хозяйственной деятельностью концессии. На вершинах насыпей завод "Мологолес" устанавливал сторожевые будки, а в самой насыпи сооружались жилые землянки. Интересен факт, отмеченный М. Е. Арсаковой: сразу после окончания полевого сезона 1925 года, уже в октябре, несколько курганов были раскопаны служащими завода, принимавшими участие в раскопках под руководством В. И. Равдоникаса, хотя ранее такого интереса местных жителей к памятникам не наблюдалось. Обвалившиеся стенки раскопа-колодца не позволили кладоискателям добраться до погребений.
Большого уважения заслуживает аналитическая сторона отчета. Мария Ермолаевна сразу отметила бедность погребального инвентаря. Из 11 курганов, в которых было 9 захоронений по обряду трупоположения и 3 - кремированных на стороне, с инвентарем оказались только 4 насыпи. Были обнаружены бусы, перстни, пряжки, ножи. Самой многочисленной категорией находок были височные кольца. Атрибуция трех монет была проведена профессором В. К. Трутовским. В поисках более точных аналогий пестовским вещам М. Е. Арсаковой были просмотрены фонды ГИМ. Объем работ, проделанных В. И. Равдоникасом в 1925 году, был гораздо больше. По данным его отчета, было раскопано 32 насыпи, а М. Е. Арсакова перед началом собственных работ в 1926 году таковых насчитала 38, так как 6 насыпей, по-видимому, были раскопаны самочинно местными жителями. Но не количество раскопанных насыпей, а анализ материала в данном случае играет более важную роль. Заключение, сделанное Марией Ермолаевной по раскопанной в 1926 году курганной группе, в корне отличается от того мнения, которое сформировалось после раскопок, выполненных В. И. Равдоникасом в 1925 году. По мнению М. Е. Арсаковой, форма погребения и характер погребального инвентаря позволяют отнести эту группу курганов к Х-XI векам и предположить, что племя, здесь обитавшее, было славянским (возможно, кривичи), но определенно не финно-угорским, как указывалось в работах прошлого года[6].
Наряду с изучением курганной группы, М. Е. Арсаковой были проведены раскопки обнаруженного ею поселения[7]. Ранее служащим завода "Мологолес" доктором истории Дмитревским были найдены фрагменты керамики и грузик дьякова типа. Эти вещи были переданы М. Е. Арсаковой Культурной комиссией завода в августе. Самого Дмитревского в Пестово не было. Некому было показать даже место обнаружения подъемного материала. Но поселение было найдено. На его территории М. Е. Арсакова заложила траншею 2х22,5 метра, в которой было зафиксировано 6 очагов, 17 костяных изделий, 4 грузика дьякова типа и большое количество фрагментов сетчатой керамики (материалы хранятся в фондах ГИМ и ЧерМО). Директор Череповецкого губернского музея Яков Терентьевич Богачев пригласил Марию Ермолаевну Арсакову на должность заведующей историке-этнографическим отделом, заранее предупредив, что "характер работ, которые необходимо будет выполнять, несколько не соответствует названию - историко-этнографический. На обязанностях зав. отделом будет лежать руководство работами по организации подотделов искусствоведческого, нумизматического, научная перепись памятников религиозного культа, археологического, этнографического. Кроме того, придется уделять большое внимание работам по охране памятников старины и т. п. Начисляется оклад не менее 75 рублей в месяц. Квартира и квартирные не полагаются. Возможно участие в краеведческой экспедиции 1926-1927 годов, средства на которую уже ассигнованы. Издание ценных научных работ обеспечено наверняка"[8]. Мария Ермолаевна принимает эти условия. Ее ответное письмо полностью посвящено перспективам и приоритетам будущей деятельности. "Работу в Вашем музее я могу начать около 15 ноября, так как сейчас мне необходимо закончить отчет о летних работах. Прежде всего я археолог, и поэтому мне очень желательны летом археологические экспедиции. Я думаю, что памятников в вашей губернии достаточно и пополнить археологический подотдел в одно лето возможно в значительной мере. Хочу попросить вещи в Москве из фондов Исторического музея. Очень важный вопрос с литературой, на месте едва ли есть специальная литература как по археологии, так и по этнографии, а она будет необходима. Кое-что из изданий бывшего Археологического общества можно достать в Москве, прислав заявление от музея на имя Главмузея. Издания Археологической комиссии можно достать в Ленинграде"[9].
Можно сказать, что работа археолога М. Е. Арсаковой в Череповце была весьма плодотворна. Летом 1927 года Мария Ермолаевна предпринимает раскопки курганов на правом берегу реки Кемы около деревни Болтинской. Этот памятник был известен по своду И. Романцева, составленному в 1911 году, и считался одной из самых северных точек распространения курганных захоронений. Но кто соорудил эти курганы, было неясно. Для выяснения культурной принадлежности памятника было исследовано 5 насыпей . Высота самой большой из них - 1,7 метра, диаметр по основанию - 12 метров. Раскопки велись колодцами 4х4 метра, обычным для того времени способом изучения памятников такого рода. В них оказались мужские захоронения с оружием (3 железных ножа, 2 секиры, копье), другим погребальным инвентарем и западноевропейскими монетами XI-XII веков. Одно погребение было совершено по обряду трупосожжения, в одной насыпи не сохранился костяк. Прослеживались следы тления от гроба-колоды и фрагменты ткани. М. Е. Арсакова абсолютно верно отнесла эту группу к типу славянских памятников. В 1981-1985 годах Болтинские курганы раскапывались Онежско-Сухонской археологической экспедицией под руководством Н. А. Макарова. К сожалению, в своих частых публикациях он не всегда упоминает о работах М. Е. Арсаковой на этом памятнике.
Дальше путь Марии Ермолаевны лежал в Вашкинский район. Стоянка Водоба, исследованная в июле-сентябре 1927 года, была открыта случайно хуторянином Гришичевым. От него сведения о собранном подъемном материале поступили в музей. "Стоянка находилась на пашне, активно разрушалась. Поэтому была необходимость немедленного произведения раскопок. Средства были отпущены губернским Бюро краеведения в размере 250 рублей"[11]. Сначала были заложены разведочные шурфы и лишь потом две траншеи общей площадью 56 квадратных метров. Траншеи были разделены на 14 участков по 2 метра каждый. Выявлен культурный слой мощностью 60 сантиметров, в котором зафиксирован очаг, частично разрушенный сохой. Потом работы были приостановлены ввиду отсутствия рабочей силы. Ни о каких специалистах в то время не могло быть речи. Рабочих нанимали тут же, на месте раскопок, а во время сенокоса желающих найти было невозможно. Работы были продолжены только в августе. Заложили еще 5 траншей общей площадью 70 квадратных метров. В числе других находок были обнаружены 3 сланцевых топора, шиферные кольца, кости рыбы, бобра, лося. Среди большого количества фрагментов керамики М. Е. Арсакова выделяла группы с точечным, ямочным, гребенчатым, веревочным, шнуровым, сетчатым, кружковым, ногтевым и лунчатым орнаментами. Это были первые раскопки памятника каргопольской неолитической культуры на территории Вологодского края.
К 1929 году Марией Ермолаевной была в основном завершена работа по составлению списка памятников истории и археологии, числящихся на учете в музее[12]. Он включал в себя 142 памятника, в том числе 10 городищ, 4 могильника, более 80 курганных групп, сопок и жальников, 37 стоянок каменного века, а также памятники позднего средневековья, клады и местонахождения. Для составления списка был использован свод И. Романцева, методом опросных листов собраны сведения в районах. Несмотря на то, что перечень содержал порой непроверенные данные, проделанная работа имела огромное значение, как первая попытка подобной работы. Составленный в 1941 году сотрудником ЧКМ К. М. Бухариной список памятников археологии содержал в своей основе работу М. Е. Арсаковой и лишь немного дополнял ее сведениями последних лет.
Под охранной деятельностью в то время подразумевалось не составление охранных обязательств, а извещение РИК о фиксации памятника музеем. Делалось это таким образом. "Препровождая при сем указание, касающееся всех археологических памятников, подлежащих охране, музей доводит до Вашего сведения, что в Вашем районе имеются зарегистрированные Окружным музеем следующие памятники [далее идет список с указанием приблизительного месторасположения. - Д. С.]. Окружной музей просит известить, если у Вас будут сведения о других памятниках, не известных музею" [13]. Недостатки такого способа "охраны" были зафиксированы Г. П. Гроздиловым в ходе разведок в том же, 1929, году.
В июле-августе 1929 года М. Е. Арсакова обследовала восточные берега Вещозера и Чаронды[14]. Основной целью разведок в этом регионе была проверка данных гидрографа В. К. Маркова. В 1919 году при очень низком уровне воды в озерах им было зафиксировано более 30 стоянок и местонахождений каменного века. С подъемным материалом Чаронды Мария Ермолаевна ознакомилась во время работы в ГИМ. Сведения о находках керамики постоянно поступали в ЧКМ от учителя М. И. Голованова из села Петропавловского. "По словам местных жителей, черепки от посуды собирали здесь пудами и ребятишки продавали их на пароходы, которые шли в Каргополь" [15]. В ходе разведок на Вещозере было зафиксировано 2 памятника, на озере Воже - 4. Практически все они были изучены методом подвижных траншей. Объем вскрытой площади определить трудно, так как в отчетах не всегда указывались размеры заложенных шурфов, но он превышал 20 квадратных метров. Мощность культурного слоя составляла 0,2-0,25 метра. Типологическую принадлежность стоянок М. Е. Арсакова определила как "близкую к водобской". Дальнейшие работы на них были осложнены тем обстоятельством, что "культурный слой обнажен, стоянки сильно разрушены. Оставшийся культурный слой беден, лучшие находки - на поверхности. Плохая сохранность стоянок не позволит выяснить тип жилища"[16].
Во время этой экспедиции был собран и этнографический материал. Записана связанная со Святым озером легенда о провалившемся монастыре, стоявшем на месте озера, о золотых коровах и о золотом покойнике, плавающем в озере. По преданию местных жителей, чтобы вернуть монастырь на место, нужно было "изловить все золото". При проведении экспедиции изучалось экономическое развитие края. "В каждом пункте были взяты одна деревня передовая и одна отсталая, основное внимание обращалось на систему землепользования, попутно изучался общественный, семейный быт населения, крестьянские постройки, костюм и верования". Было зафиксировано, что первые плуги появились здесь в 1925 году, а в 1929 году в 18 хозяйствах "передовой деревни" из сельскохозяйственных орудий насчитывались 15 плугов, 1 молотилка и 1 веялка. Был собран ряд экспонатов для этнографического отдела музея.
К сожалению, дальнейшую судьбу Марии Ермолаевны проследить с достоверностью сложно. Трудно судить, что являлось причиной ее постоянных перемещений по стране: ее купеческое происхождение или непоседливый характер. В 1930-1931 годах она работала в Архангельском краеведческом музее. Во время отпусков М. Е. Арсакова приезжала в Тотьму и помогала Н. А. Черницыну в раскопках Неклюдовской стоянки. По воспоминаниям Ф. Е. Глазычевой, М. Е. Арсакова часто спорила с Н. А. Черницыным по многим профессиональным вопросам: методике проведения раскопок, датировке памятников, по музейной работе. В 1941 году Мария Ермола-евна работала в Севастополе, откуда с началом войны была эвакуирована в Бахчисарай, а потом в Сибирь (сыну Роберту в то время было уже 10 лет). После окончания войны она работала в Харьковском, Ярославском, Новосибирском, Туапсинском краеведческих музеях. Видимо, собственных полевых исследований Мария Ермолаевна не проводила, так как отчетов о разведках или раскопках в Институт археологии от нее не поступало. Открытые листы на ее имя не выписывались, но, по словам родственников, всегда работала по специальности. Последние годы жизни она провела в Ставропольском крае и умерла в 1962 году.
В истории археологии довольно часто работы профессиональных археологов оставляют в тени деятельность местных краеведов, внесших большой вклад в развитие науки. М. Е. Арсакова в 1920-х годах была единственным профессиональным археологом на территории сегодняшней Вологодской области. Во многом благодаря ее активной деятельности в ЧКМ в тот период сформировались богатые археологические фонды, со временем выработалось приоритетное отношение к этому направлению исторической науки. Не случайно А. Я. Брюсов в 1938 году обратился за помощью в организации систематических археологических исследований в области к ЧКМ. "В черновике данного письма я намеревался подробно объяснить, почему я обратился именно к Вам, но, переписывая письмо, вижу, что для этого достаточно одной фразы: из всех музеев Вологодской области Ваш музей мне кажется наиболее живым и инициативным"[17]. За годы своей работы в Вологодском крае Мария Ермолаевна Арсакова сумела сделать многое. Собственной темы исследований у нее не выработалось. В тех условиях провинциальным археологам приходилось заниматься всеми проблемами одновременно. Она с успехом исследовала неолитические стоянки, поселения раннего железного века и могильники средневековья. Свои выводы по древнейшей истории края Мария Ермолаевна опубликовала в 1929 году[18]. Деятельность М. Е. Арсаковой на территории Вологодской области является, вероятно, самой яркой страницей ее жизни как археолога.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Автор приносит благодарность Фаине Ермолаевне Глазычевой (г. Тотьма) за воспоминания о сестре.
2. Дмитpиeв П. А. Дневник археологических раскопок Вологодской экспедиции в 1925 г. (Архив ИА РАН. Ф. 4. Д. 2. Л. 2).
3. Арсакова М. Е. Археологическая разведка в Вологодской губернии и уезде, произведенная М. Е. Арсаковой. (Архив ИИМК. Ф. 2. 1926 г. On. 1. Д. 176); Арсакова М. Е. Археологические разведки в Вологодском уезде // Север [Вологда]. 1928. № 7-8. С. 288-291.
4. Арсакова М. Е. Отчет о разведках в Устюженском районе в 1926 г. Рукопись. (Архив музея археологии ЧерМО. № 3).
5 Там же.
6. Арсакова М. Е. Отчет об археологических раскопках, произведенных на ст. Пестово в августе 1926 г. Рукопись. (Архив музея археологии ЧерМО. № 2. Л. 3-4).
7. Арсакова М. Е. Отчет об археологических раскопках, произведенных на ст. Пестово в 1926 г. (Архив ИИМК. Ф. 2. 1926 г. On. 1. № 175).
8. Арсакова М. Е. Личное дело. (Архив музея археологии ЧерМО. Ф. 922. On. 1. № 27. Л. 1).
9 Там же. Л. 2.
10 Арсакова М. Е. О раскопках курганов Кемской группы, расположенных на левом берегу р. Кемы около д. Болтинской Кемского района Череповецкого округа, произведенных летом 1927 г. (Архив ИИМК. Ф. 2. On. 1. № 168).
11. Арсакова М. Е. Дневник раскопок Водобской стоянки близ хутора Гришичева Вашкинского района. 1927 г. Рукопись. (Архив музея археологии ЧерМО. № 4).
12. Арсакова М. Е. Список памятников археологии и истории, числящихся на учете музея. 1929 г. (Архив музея археологии ЧерМО. № 5).
13. Арсакова М. Е. Переписка с РИК. (Архив музея археологии ЧерМО. № 5-а).
14 Арсакова М. Е. О раскопках в пределах Череповецкого округа 1929 г. (Архив ИИМК. Ф. 2. On. 1. № 141); Арсакова М. Е. Дневник раскопок стоянок по западному берегу Чарондского озера. (Архив музея археологии ЧерМО. № 7).
15 Арсакова М. Е. Археологические разведки на восточном берегу Вещозера. (Архив ЧерМО. Д. 7. Л. 4).
16. Арсакова М. Е. Отчет о поездке в Петропавловский район Череповецкого района 5.07-11.08 1929 г. (Архив ЧерМО. Д. 4. Л. 12).
17. Брюсов А. Я. Письмо в ЧКМ. (Архив музея археологии ЧерМО).
18. Арсакова М. Е. Древний человек и поселения края (по археологическим раскопкам) // Череповецкий округ. Череповец, 1929. С. 344-348.