Э. В. Лукичева

КОЛХОЗ "ДОБРОВОЛЕЦ" ВОЧКОМСКОГО СЕЛЬСОВЕТА 
(1931-1950-е гг.)

Пенсионерам колхоза и их детям посвящается

Вочкомские деревни (Харламовская, Миненская, Грязливец, Вешняки, Ручьи и др.) расположены на юго-западе Череповецкого района и граничат с тверскими землями. Принадлежность Вочкомы к той или иной административной единице не раз менялась. До Октябрьской революции Вочкома была в составе Новгородской губернии. В 1918 году из пяти северо-восточных новгородских уездов оформилась Череповецкая губерния, в ней было 63 волости, в их числе Горская, в которую входили и вочкомские деревни. 

В 1927 году постановлением Президиума ВЦИК Череповецкая губерния была упразднена и преобразована в Череповецкий округ Ленинградской области. Он состоял из 19 районов, в каждом - по 2-4 волости, которые делились на сельсоветы. В Горскую волость входили Ваучский, Вочкомский, Глинский, Николо-Раменский, Игнатьевский, Пленишниковский, Плосковский, Чудский сельсоветы. 

В 1930 году округа и волости были ликвидированы, осталось только районное деление. Вочкомский сельсовет входил в состав Уломского района (22 сельсовета). 9 сельсоветов Уломского района (в их числе Вочкомский) были отнесены в состав Весьегонского района Московской (позднее - Калининской) области, а Уломский район в 1931 году был ликвидирован в связи с передачей его территории (кроме девяти вышеназванных сельсоветов) Череповецкому району. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 апреля 1940 года Ваучский, Вочкомский и другие сельсоветы, отнесенные в 1930 году к Весьегонскому району, были включены в состав заново созданного Уломского района[1].

* * *

      В течение длительного времени те северные деревни, где не было крепостного права, жили общинным укладом ведения сельского хозяйства. Община ("обчество", "мир") - это население волости, имевшее местное самоуправление с правом самостоятельного расклада и сбора податей, распределения пользования земельными, лесными и рыбными угодьями, осуществления низшего, волостного, суда и т. д. Вопросы решались на общинном сходе ("сходке") с заключениями: "мир порешил", "обчество постановило"... Управлял общиной староста (волостной старшина). 

Жизнь крестьян в общине, как пишет О. А. Платонов[2], обусловливалась чувством соборности, неразрывной связи с окружающими людьми, непротивопоставлением своих интересов интересам окружающих. Крестьяне держались вместе, помогая друг другу и в труде, и в беде. Они были инициативны, свободны в выражении своих суждений. Общинная жизнь воспитывала понимание роли труда в судьбе человека, прививала к нему любовь и уважение. Дети постепенно втягивались в крестьянскую работу. Веками сложившиеся принципы крестьянской культуры удерживали народ от духовного разложения. 

В XX век крестьяне Вочкомы вступили как самостоятельные свободные члены общины. Кроме сельского хозяйства, они занимались ремеслами: старшее поколение - ковкой гвоздей, скобяных изделий, молодое - новым пилоставным промыслом. Большой вклад в его развитие внес Иван Дмитриевич Поздняков, уроженец деревни Харламовской. Он шесть лет служил в минной роте Кронштадтской крепости, там освоил черчение, математические расчеты и вернулся к отцу (у которого были кузница и мастерская по изготовлению инвентаря) квалифицированным слесарем. В мастерской Поздняковых изготовлялись пилоставные прессы и оснастка к ним, пилоставные ножницы, точильные станки и многое другое, необходимое для промысла пилостава. Нарезкой и точкой пил занимались мужчины-отходники нескольких десятков сел и деревень Череповецкого и Весьегонского районов. По данным Г. И. Никитина, "пилоставили" около двух тысяч крестьян, следовательно, вместе с семьями от этого промысла кормилось десять-пятнадцать тысяч человек[3]. 

Поздней осенью, после уборки урожая, обмолота зерна, заготовки дров, крестьянин-ремесленник с тяжелым прессом на плече и сумкой с инструментами в руках отправлялся в лесные края, где был спрос на пилоставов. Вочкомские крестьяне любили работать в Сибири и в Скандинавии: там хорошо платили, сытно кормили и ночлег предоставляли в чистом помещении* [*Вочкомским пилоставам нравились хозяйства шведов, норвежцев, финнов; они Мечтали о таких же хуторах. А скандинавы им говорили: "У вас натура не та. Ваша баба не может жить на хуторе, целую зиму не видясь ни с кем, кроме семьи. Да и мужики ваши любят работать и отдыхать вместе"]. Бывая в скандинавских странах, многие из крестьян Вочкомы оценили роль новой сельскохозяйственной техники и в складчину закупали ее. Так, в доколхозное время в Харламовской уже были веялки, сеялки, молотилка и другая техника, приобретенная при долевом участии десяти-двенадцати хозяев. Кузьма Селиверстович Андрюшанов привез из Швеции все необходимое для водяной мельницы. Она была построена при впадении речки Вочкомки в реку Мологу. Мельница поражала своей мощностью, особенно огромными жерновами; обслуживала она десятки деревень. 

Среди населения Горской волости было немало грамотных крестьян. Большая заслуга в этом принадлежала коллективу учителей Горской шестилетней школы и работникам Горской сельской библиотеки им. Л. Н. Толстого, открытой в 1912 году. Многие выпускники Горской школы впоследствии стали известными людьми, например, Иван Васильевич Тимохин в 1920-х годах работал председателем Череповецкого губисполкома, Степан Михайлович Телегин впоследствии был председателем первого исполкома союза молодежи города Череповца. Работа школы и библиотеки в деревне Горка (в семи километрах от Вочкомы) носила не только просветительский характер, но была направлена и на воспитание у учащихся трудолюбия, нравственности, чувства человеческого достоинства. 

В вочкомских деревнях, помимо кузнецов и пилоставов, были и другие ремесленники; плотники, столяры, портные, сапожники, шорники и т. д. Каждый крестьянин владел необходимыми для дома, для семьи ремеслами, благодаря чему быт в деревне был обустроен. 

Несмотря на трудолюбие и предприимчивость крестьян, жизнь многих из них оставалась тяжелой из-за недостатка земли, малоплодородности почв, низких урожаев. Октябрьский переворот крестьяне приветствовали: лозунг "Земля - крестьянам!" дал надежду на расширение пахотных площадей. Декрет о земле от 26 октября 1917 года давал право свободного выбора способа пользования землей: "право пользоваться землей имеет 1) государство, 2) общественные организации, 3) сельхозкоммуны, 4) сельхозтоварищества, 5) отдельные семьи и лица"[4]. 

Новое правительство лучшей формой землепользования называло совхозы, коммуны, сельхозартели. Единоличное землепользование рассматривалось как отживающее. Правительство особенно поддерживало (в связи с коммунистическими идеалами) коммуны. Им выделялись лучшие земли, скот, инвентарь, реквизированные у богатых, а также зерно для посева, продовольствие для питания. На коммуны не распространялась введенная в 1919 году продразверстка. Однако зажиточных крестьян коммуны не особенно привлекали, прежде всего из-за того, что доходы распределялись по уравнительному принципу[5]. Наряду с поверившими в идеи коммунизма крестьянами, желавшими трудиться на общее благо, в коммунах оказались ц нерадивые, не умевшие или не желавшие приумножать общественное добро. 

Появились коммуны и в деревнях под Череповцом, под Весьегонском. И. В. Тимохин восторженно отозвался в печати о крупной Нелазской коммуне, о коммуне села Городище Вахновской волости[6]. Пo инициативе И. В. Тимохина в его родной деревне Бор Горской волости тоже была создана коммуна, хорошая работа которой отмечалась в годовом отчете Череповецкого уездного управления за 1923 год[7]. Однако эти похвалы не отражали истины. Сознание крестьян коммуны не было столь высоким, чтобы при уравниловке в распределении доходов каждый работал с полной отдачей сил. Борская коммуна, несмотря на финансовую поддержку государства (для коммунаров был построен двухэтажный дом, выделено имущество и продовольствие), развалилась. 

Революционные лозунги о свободе народа, в частности о свободе крестьян, оказались декларативными. После революции из числа бедняков были созданы комитеты деревенской бедноты (комбеды). Им предоставлялась почти полная власть на местах, вплоть до изъятия зерна у крестьян в пользу комбеда. Деятельность комбедов, как пишет О. А. Платонов, разрушила относительный мир, существовавший в крестьянской общине, общинное самоуправление и трудовую демократию. Комбеды вызвали ненависть населения и в начале 1919 года были распущены[8]. Многие из членов комбедов перешли в местные Советы крестьянских депутатов (в течение всего советского периода бедняцкое происхождение считалось плюсом в характеристике выдвигаемого на должность). 

За годы Гражданской войны крестьянство понесло большой урон. Уровень производства продукции сельского хозяйства по стране резко снизился: производство зерновых в 1921 году составило 30 процентов от урожая 1913 года, а производство мяса снизилось в четыре раза[9]. 

После жесткого периода "военного коммунизма", когда недовольство крестьян подавлялось репрессивными мерами, в стране стал вводиться НЭП - более свободная форма социально-экономической жизни. Продразверстка была заменена продналогом, отменялась государственная монополия на продажу хлеба, разрешалась свободная торговля и другими товарами. Возродились мелкое частное предпринимательство, сдельщина и даже использование наемного труда по трудовому договору. 

НЭП способствовал улучшению материального положения крестьян, поскольку разрешалось свободно распоряжаться оставшейся после уплаты продналога сельхозпродукцией. Сложным являлся вопрос обеспечения крестьян достаточным количеством земли. Одним из путей его решения стала возможность ведения хуторского хозяйства[10]. Поскольку в Вочкоме пахотных земель было недостаточно, то несколько многодетных семей в 1924 году выехали на хутора. На запущенном хуторе Бурятино поселились в отдалении друг от друга семьи братьев К. С. и И. С. Андрюшановых, К. Я. Позднякова, А. П. Гераськина. Появились хутора и в других местах Вочкомы. 

В 1920-х годах развитие сельского хозяйства страны планировалось осуществить на принципах, изложенных В. И. Лениным в статье "О кооперации"[11]. В пособии для кружков по потребительской кооперации, выпущенном несколькими изданиями, разъяснялось: "Ленинским кооперативным планом мы называем план социалистического переустройства крестьянского хозяйства - перевод его с капиталистического на социалистический путь развития"[12]. Единственно правильным путем назывался переход к коллективным формам хозяйства, снабженного передовой машинной техникой, смычка сельскохозяйственного производства с промышленным. Конечной задачей ленинского кооперативного плана в отношении сельского хозяйства ставилась его коллективизация[13]. 

Основная роль в товарообороте на селе принадлежала потребительской кооперации, то есть сельским потребительским обществам - сельпо, члены которых, пайщики, вносили взносы (паи) и обеспечивали оборотный капитал. Хозяином кооператива по уставу являлось общее собрание пайщиков. Продавец сельской лавки выбирался на собрании пайщиков, требования к нему предъявлялись высокие. Крестьяне по договорам сдавали на заготовительные пункты под закупку промышленных товаров зерно, молоко, мясо, шерсть, лен, кожи, корье и другую продукцию. Пайщик сельпо имел право на покупку товаров в лавке. Председателем сельпо в Вочкоме в начале 1920-х годов был Михаил Кузьмич Поздняков, продавцом - Владимир Кузьмич Петруханов. Работать было интересно, вспоминал В. К. Петруханов. Товару завозили немало и разного. Первое время особенно много покупали соли и керосина, брали в запас (настрадались в Гражданскую войну). Увеличивался спрос на ситец, на посуду и другие товары. Почти все молоко крестьяне несли в сыроварню и продавали, а для своего питания брали из сыроварни обрат и сыворотку. Жизнь в деревне оживилась в основном благодаря свободной торговле. Однако вскоре стало заметно стремление властей ограничить свободу торговли: например, придут из правления сельпо и указывают: Петру Ш. товар не продавать, он ивовое корье не сдает; Марье Н. - тоже, она молоко в сыроварню не носит, а Иван С. не рассчитался по закупке кож. 

На метод контрактации как вид добровольных товарно-денежных отношений, способный обеспечить смычку городского и сельского производителя, поднять производительность народного хозяйства и т. д., возлагались большие надежды, о чем говорилось в Постановлении СНК СССР от 7 октября 1929 года: "Контрактация вызывает подъем сельского хозяйства, рост новых площадей, рост урожайности...", "Контрактация влечет за собой изживание стихийности рыночных отношений и подчинение неорганизованного крестьянского производителя плановому началу..."[14]. 

Замысел новой экономической политики, по мнению Ю. Буртина, заключался в следующем: "Изменив способ изъятия у крестьян "излишков" хлеба, уменьшив объем изъятия, разрешив свободно распоряжаться остальным, поддержать разоренное крестьянское хозяйство, его развитие, чем, в свою очередь, создать условия для оживления промышленности, сначала мелкой, не требующей значительных капиталовложений, а затем, с ее помощью, крупной"[15]. 

Однако НЭП оказался политикой несправедливого товарообмена между городом и деревней. Государство продавало крестьянину промышленные товары по завышенным ценам, а покупало сельхозпродукцию по заниженным. Крестьяне это поняли вскоре после введения НЭПа и не хотели продавать хлеб и другие продукты государству, стремились реализовать свою продукцию на рынках. Кризис 1927 - 1928 годов показал, что к началу 1928 года государством было заготовлено, то есть закуплено у крестьян, только 300 миллионов пудов зерна против 428 миллионов пудов на январь 1927 года[16]. Грабительская суть политики по отношению к крестьянам была признана самим вождем государства. "С крестьянством, - говорил Сталин на июльском Пленуме ЦК ВКП(б) 1928 года, - у нас обстоит дело в данном случае таким образом. Оно платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно еще переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности - это, во-первых, и более или менее недополучает на ценах на сельскохозяйственные продукты - это, во-вторых. Это и есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъема индустрии нечто вроде "дани", нечто вроде сверхналога..."[17]. 

Несмотря на очевидные неудачи в заготовке сельхозпродукции, правительственная линия сверхналогов, то есть ущемления крестьянства, продолжалась. Так, в резолюциях Второго съезда потребительской кооперации указывалось: "Основная масса товаров должна направляться... в первую очередь на обеспеченность индустриального пролетариата. Всякое отклонение... будет рассматриваться как искажение классовой пролетарской политики..."[18]. 

Система контрактации, задуманная как добровольный регулируемый обмен промышленной и сельскохозяйственной продукцией, не оправдала надежды правительства, поэтому с начала 1930-х годов оно установило систему обязательных поставок[19]. В связи с этим постановление о контрактации утратило силу[20].

Свобода, обещанная народу советской властью, оказалась сильно урезанной. Крестьяне попали в зависимость первоначально от комбедов, затем от местных сельских Советов, страдали от гнета налогов, поставок, повинностей. Труд крестьянина приобрел принудительный характер, поскольку, во-первых, крестьянин недополучал за свою работу, во-вторых, не имел права полностью распоряжаться ни произведенной продукцией, ни своим временем: в период "военного коммунизма" практиковалась трудовая повинность. С конца 1920-х годов население принудительно, под угрозой суда, могло направляться на ремонт и строительство дорог и дорожных сооружений, валку и сплав леса, заготовку дров, подвозку грузов на собственных лошадях и т. д.[21] 

В сельскохозяйственной политике продолжала претворяться в жизнь идея коллективизации крестьянства. Государственные и торговые организации снабжали промышленными товарами в первую очередь тех крестьян, которые объединялись в сельхозартели, руководствуясь при этом четкими директивами: "...преимущественное снабжение колхозников перед единоличниками как в смысле норм снабжения, так и первоочередности...", "...распределение товарных масс на основе более повышенных норм для колхозников в сравнении с другими группами населения..."[22]. Весомость пая потеряла прежнее значение. Усилилась дифференциация прав в пользу малоимущих и неимущих. Требовалось "...обеспечение интересов бедноты и батрачества при распределении товаров на селе..."[23], ставилась задача "лишить возможности зажиточные слои проникнуть в руководящие органы кооперации..."[24]. В 1929 году началась массовая коллективизация сельского хозяйства, охватившая и Череповецкий край. 

Весной 1931 года жители деревни Харламовской объединились в колхоз "Доброволец". Устав колхоза был принят 21 декабря 1935 года. Для изучения истории колхоза автором использованы следующие документы колхозного архива: 1. Опись имущества, сданного для обобществления каждым единоличным хозяйством деревни Харламовской. 2. Список членов колхоза на 19 марта 1931 года. (В нем указаны глава семьи, все ее члены и их возраст.) 3. Распоряжение кустового объединения "Коммунар" о нормах сдачи зерна в семенной фонд колхоза для первого посева. 4. Запись количества сданного для посевов зерна (по его видам) от каждого хозяйства. 5. Перечень полей колхоза с указанием их площадей. 6. Ведомость приобретенного колхозом имущества по обязательствам льнозаводу. 7. Список распределения табака. 8. Тетрадь отчисления процентов от заработка отходников в 1935 году. 9. Книги протоколов общих собраний членов колхоза за 1944, 1946, 1947 годы. 10. Книги учета трудодней колхозников за 1946 и 1948 годы. 11. Книги учета натуральных доходов колхоза за 1946 и 1948 годы. 12. Книга расчетов за трудодни с членами колхоза за 1948 год. 13. Производственный план колхоза на 1949 год*[*Материалы архива колхоза "Доброволец" были сохранены счетоводом колхоза Н. К. Петрухановой. Часть архива (материалы 1930-х гг., с 1941 по 1943 г., 1945 г.) была уничтожена по распоряжению свыше]. 

Автором изучены также материалы ЧЦХД: 1. Похозяйственные книги основных производственных показателей колхоза "Доброволец" за 1935-1939, 1946-1948, 1949-1951, 1952-1954 годы. 2. Похозяйственная книга единоличников деревни Харламовской за 1934 год. 3. Протоколы пленумов Вочкомского сельсовета за 1937-1939 годы. 4. Протоколы общих собраний колхозников Вочкомского сельсовета (июнь 1950 г.) по вопросу объединения шести колхозов в один. 5. Протоколы заседаний Череповецкого райисполкома за 1959 год. 

Немало ценных сведений сообщили Н. А. Агеев, А. И. Андрюшанова, А. Д. Шапина, проработавшие бригадирами колхоза много лет. 

На 31 марта 1931 года в колхозе "Доброволец" состояло 36 семей, главами которых являлись: 

При организации колхоза было обобществлено 24 лошади, 78 коров, 29 телок и бычков. Вследствие этого каждый вступавший в колхоз отдавал и помещение для скота, то есть пристроенный к жилому дому в единое с ним целое хлев с сеновалом. Обобществлению подлежал сельхозинвентарь вплоть до сенных веревок и кнутов, повозки, конская упряжь. Все имущество сдавалось по описи и оценивалось. Через несколько месяцев после обобществления было возвращено по одной корове для личного хозяйства. Ниже в качестве примера предлагаем вашему вниманию опись имущества, сданного Шадриковым Николаем Ивановичем при вступлении в колхоз. Документ за подписью сдатчика и приемной комиссии - из архива колхоза[25].

Таблица 1

Много имущества было сдано Афанасием Георгиевичем Носовым, зятем и наследником И. Д. Позднякова, имевшего до революции слесарную мастерскую (в длинном перечне, кроме прочего, значились точило большое, тиски слесарные, кузнечный мех, пять ульев); Алексеем Селиверстовичем Андрюшановым (28 наименований, из них только повозок - пять единиц); Михаилом Кузьмичом Поздняковым (27 наименований, в числе которых - четыре постройки: двор, сарай, овин, сенник); Александром Кузьмичом Андрю-шановым (32 наименования, в числе сданного имущества - лошадь, три коровы, два быка, два теленка, семь различных повозок: телега, сани, дровни, одер, тарантас, дроги, сани-кресла); Иваном Михайловичем Шадриковым (23 наименования) и другими. Из личного; пользования перешли в общественное 5 веялок, 2 молотилки, одна сеялка, четыре окучника, дисковая борона, толчея, мельница. Значительная часть вступивших в колхоз крестьян была малоимущей (например, Александр Иванович Гришин сдал двор, корову, двое вил, две лопаты, три косы) или совсем бедной (например, Иван Николаевич Субботин не имел ничего, кроме двора, то есть хлева)[26]. Самым крепким в Харламовской было хозяйство Михаила Алексеевича Агеева, отец которого ко времени создания колхоза из-за начавшихся репрессий уехал. Не считая Михаила, в семье было еще восемь детей. Достаток семьи был создан благодаря исключительному трудолюбию родителей и старших детей. Агеевы записались в колхоз, сдали имущество - 29 наименований, в том числе 3 крупные постройки (большой двор для скота, сенник, крытое гумно с овином), лошадь элитной породы, пять коров, соломорезку, молотилку, веялку, точило, баланс, шесть повозок и др. По причине развернувшейся борьбы с кулачеством Агеевых "вычистили" из колхоза*[* В те годы, когда завистливые или не в меру ревностные активисты выискивали кулаков, нередко страдали и крестьяне среднего достатка. Например, в деревне Миненской на заседании комитета деревенской бедноты прозвучало, что Петр Афонин является кулаком, у него, мол, пальто с плисовым воротником. Активистка Марья Купцова, жалея многодетную семью Афониных, тайком прибежала к ним и сказала: "Завтра придут с обыском. Если найдут пальто, раскулачат". Глухой ночью отец отправил девочек-подростков на дальний хутор Костяшино к брату Ивану, чтобы тот закопал пальто в лесу или бросил в болото. Пришедшим с обыском Петр сказал, что пальто продано для покупки хлеба]. Однако все имущество Агеевых осталось в колхозе. Вскоре из списка колхозников вычеркнули портниху Наталью Ивановну Шадрикову с семьей. 

По разным причинам оставались единоличными еще восемь хозяйств, кроме двух уже названных: 
1. Афонина Анатолия Михайловича (имел рабочую профессию, вскоре уехал из деревни). 
2. Афонина Михаила Ивановича (не имел склонности к крестьянскому труду и круглогодично пилоставил). 
3. Гришина Василия Ивановича, по прозвищу Пленный (старый и больной). 
4. Гришина Егора Петровича (жил с семьей на хуторе Подсечки в пяти километрах от деревни). 
5. Семиной Евфросиньи (старая, немощная). 
6. Шадрикова Василия Ивановича (служащий водного транспорта). 
7. Шадрикова (Гущина) Ивана Павловича (евангелист, не вступал в колхоз по религиозным убеждениям).
8. Шадрикова Михаила Александровича (он и его жена, небогатые бездетные супруги, не хотели отдавать в общее пользование молодую лошадь Малко, которую купили незадолго до коллективизации). 

На 19 марта 1931 года в колхозе "Доброволец" насчитывалось, включая детей, 210 человек. Из них трудоспособных, в возрасте от 16 до 60 лет, было 118. Нетрудоспособных, в возрасте от года до 15 и старше 60 лет, - 92, из них стариков было только 14 человек, подростков (от 10 до 15 лет) - 17 человек; детей (от одного года до 10 лет) - 61 человек. Из 118 трудоспособных колхозников - 54 мужчины[27]. Таким образом, трудовые ресурсы колхоза были достаточными и на данный момент, и на перспективу. Из кустового объединения колхозов "Коммунар" 3 марта 1931 года в адрес сельхозартели "Доброволец" поступило распоряжение о создании за счет вступивших в колхоз семенного фонда, указывались нормы сдачи семян в расчете на едока в зависимости от состояния хозяйства.

Таблица 2 

Нормы сдачи семян в семенной фонд при образовании колхоза "Доброволец"

      Составлено по: Архив колхоза "Доброволец". Д. 3. Л. 1.

В дополнение к сдаваемому по этим нормам требовалось прибавлять 20 процентов страхового сбора. В оригинал документа правлением колхоза были внесены коррективы (в таблице они даны в скобках). 

Вновь созданный колхоз имел 92 гектара пахотной земли, 155 гектаров покосов (из них 54 гектара были заливными лугами). Весной и в начале лета 1931 года колхозом были закуплены: жатка "Коммунар", сенокосилка "Новый идеал", сеялка клеверная, суперфосфат, фосфоритная мука, льносемя - на общую сумму 552 рубля 75 копеек. В связи с большим количеством детей ясельного возраста колхоз взял в банке кредит в размере 100 рублей с рассрочкой выплаты до 1936 года: вскоре были открыты ясли и швейная мастерская[28]. 

Первым председателем "Добровольца" был Афанасий Георгиевич Носов. Его сменил более грамотный и энергичный Михаил Иванович Петруханов, который в середине 1930-х годов перешел на работу в Весьегонск заведующим сберкассой. Настоящим заботливым хозяином колхоза стал только третий председатель - молодой, трудолюбивый, безупречно честный Василий Алексеевич Андрюшанов. 

Большинство харламовских крестьян считало колхоз ячейкой справедливого общественного устройства. Ощущение единения, совместного труда и перспективы повышения культуры земледелия, культуры быта в условиях колхозного строя вдохновляли. Колхозники по вечерам ходили в избу-читальню, где избач читал газеты. Идеям Ленина верили. В революционные праздники улицы украшались кумачом; в дни 1 Мая и 7 Ноября многолюдные колонны демонстрантов со всей Вочкомы с красными флагами шли из деревни в деревню и пели "Смело, товарищи, в ногу...", "По долинам и по взгорьям...", "Вихри враждебные..." и другие песни. На колхозных собраниях выступали страстно, откровенно, собрания заканчивались пением "Интернационала". С песнями шли на работу и с работы. Радовались коллективным успехам, особенно в выращивании льна и овса, дававших хорошие урожаи. Правление колхоза заботилось о подготовке специалистов сельского хозяйства. Н. К. Петруханова была отправлена на курсы счетоводов, А. И. Гришин - на курсы зоотехников и ветеринаров. Несмотря на многие трудности (например, было очень плохое снабжение промтоварами, поэтому в каждом доме по-прежнему работал ткацкий станок, шили и ремонтировали обувь, плели лапти и т. п.), колхозники жили надеждой на перемены к лучшему. 

В начале 1930-х годов развернулась активная борьба с религией. В Вочкоме закрыли церковь (она была построена незадолго до революции на деньги прихожан), под плач старух сожгли возле храма церковные иконы. Жители боялись ставить кресты на могилах, носить нательные кресты, во многих домах сняли со стен иконы. 

Первые годы колхозной жизни общественное стадо коров, овцы и лошади были размещены по хлевам (дворам) колхозников. К середине 1930-х годов колхоз построил скотный двор, конюшню, телятник, свинарник. Закупил пять быков элитной породы. Расширил посевные площади за счет раскорчевки леса. В севооборот включалось полтора десятка культур, а именно: зерновые (рожь озимая, рожь яровая, пшеница яровая, овес, ячмень, гречиха), бобовые (горох, вика), корнеплоды (картофель, свекла, турнепс), травы (красный клевер, тимофеевка, лисохвост, люпин). Сажали капусту; большие площади отводились под лен, обработкой которого занимались все от мала до велика. Льноволокно сдавали первосортным. 

Урожаи в "Добровольце" были выше, нежели в соседних колхозах. Однако богатым колхоз не был: как и всюду по стране, только третья часть произведенного распределялась по трудодням [29]. Больше половины сельхозпродукции сдавалось государству в соответствии с жесткими плановыми заданиями колхозам. В постановлении от 20 июня 1933 года было сказано, что "никакое уклонение в сдаче зерна в срок не должно быть допущено ни под каким видом. Поставка зерна государству должна быть развернута с первых же дней обмолота, а колхозная торговля хлебом должна быть приостановлена. Виновные в невыполнении постановления будут привлекаться к уголовной ответственности"[30]. Вслед за этим появились постановления об обязательных поставках молока и мяса (от 22 ноября 1933 года), где говорилось о том, что колхозы, колхозные дворы и единоличные хозяйства, не выполняющие обязательств, подвергаются денежному штрафу в размере рыночной стоимости недовыполненной части обязательств с взысканием несданной части молока и мяса в бесспорном порядке в следующем месяце сверх норм сдачи текущего месяца[31]. Затем вышли аналогичные постановления о поставках шерсти, картофеля. 

С 1935 года привлекались к обязательным поставкам все колхозные дворы и единоличные хозяйства независимо от их имущественного положения и от наличия в этих хозяйствах скота и птицы. По данным нехозяйственных книг колхоза "Доброволец" за 1935 год, с личного хозяйства колхозника в порядке госпоставок взималось в год 180 литров молока, 37 килограммов мяса, 315 граммов шерсти с каждой овцематки[32]. Помимо натуральных поставок, сельское население было обязано выплачивать денежные налоги. С образованием колхозов налоги и сборы с крестьянских дворов заметно возросли. Так, с 1927 по 1932 год они увеличились в 3,3 раза, а государственные займы - в 5,4 раза[33]. Большинство сельских жителей было вынуждено заниматься неземледельческими промыслами (например, в зимнее время - пилоставным ремеслом), которые также учитывались при исчислении сельхозналога. Например, семья середняка И. Ф. Петруханова (сын - плотник, дочь - портниха) с учетом дополнительного приработка домашних платила 75 рублей сельхозналога, 15 рублей самообложения, 61 рубль страхового сбора. 

Единоличники в соответствии с Постановлением ЦИК СНК СССР от 13 ноября 1930 года не допускались в потребительскую кооперацию, не имели избирательных прав, то есть были лишенцами. Они платили более высокие налоги и в первую очередь привлекались к трудповинностям, то есть к работе на строительстве и ремонте дорог, заготовке, сплаве, вывозке леса и другим[34]. Их обязывали работать на собственных лошадях и питаться за свой счет. На лесозаготовках и "замордовали" коня Малко, из-за которого не вступили в колхоз бездетные супруги Шадриковы. В силу сложившихся обстоятельств в колхоз вынуждены были вступить семьи единоличников - М. И. Афонина, Е. В. Агеевой, Н. И. Шадриковой, Е. П. Гришина. 

Количество выработанных трудодней в среднем по СССР из года в год возрастало. В 1933 году один трудоспособный вырабатывал 148 трудодней в год, в 1935 - 181, в 1937 - 194, в 1940 - 254, то есть за семь лет объем выработанных трудодней повысился на 72 процента[35]. Следовательно, снизилась возможность крестьян заниматься ремеслом. На пилоставный промысел крестьян отпускали только с разрешения правления колхоза, которое утверждалось сельсоветом, выдававшим справку на временную работу. 

Крестьяне вочкомских деревень создали "Озерскую промартель" по изготовлению деревянных ручек к ножовкам. Продукцию отсылали в город Горький на металлический завод. Новый приработок стал предпочтительнее пилоставного из-за своевременной оплаты труда и работы без отлучки от дома. Кустари построили мастерскую с необходимым инвентарем. Из-под Пестова на колхозных лошадях кустари привозили березовые доски (в середине 1930-х годов кустарная артель купила первую в округе автомашину-полуторку), разбирали доски по домам и сушили, затем несли в кустарку. Там по шаблонам выпиливали ручки, обрезали и обстругивали, затем уносили в мешках домой, где вся семья их шлифовала наждачной бумагой. Кустари создали хорошую библиотеку, приобрели патефон с пластинками, среди которых была и с речью В. И. Ленина "Что такое советская власть". Кустарная артель облагалась немалыми и все возрастающими налогами, но и заработки кустарей благодаря оплате из заводской казны были неплохими. Часть денег кустари отчисляли в кассу колхоза. 

Семьи, в которых не было молодых, сильных мужчин, имевших приработок, оставались бедными. Дочери из этих семей стали уезжать в Ленинград, в Москву и наниматься в няни по временному договору с колхозом. На другую работу в городе крестьяне не могли устраиваться, так как не имели паспортов. Многие подростки стремились получить образование в городах: на рабфак в Москву уехала Зоя Шадрикова, в педучилище - Таня Андрюшанова, в летное училище - Толя Андрюшанов. 

"Доброволец" под руководством В. А. Андрюшанова работал очень организованно и стал одним из лучших колхозов района. Несмотря на возрастающие налоги, его материальная база оставалась прочной. Колхозники жили небогато, но благодаря "ручечному" промыслу у многих появились деньги на покупку промтоваров. Местная лавка снабжалась товарами плохо, а в Ваучь (7 км от Харламовской), где был центр сельпо, изредка привозили ситец и спортивные тапочки. Дети 9-12 лет уходили в Ваучь с вечера, чтобы стоять ночь в очереди. Иногда удавалось купить 5 метров ситца или брезентовые туфли, тапки. 

В сентябре 1937 года до Вочкомы дошло сообщение о бывшем председателе Весьегоиского райисполкома как о "враге народа"[36]. Вскоре "врагом народа" объявили Дмитрия Танина, старика из деревни Грязливец. Однажды возле магазина он выразил возмущение тем, что приходится долго ждать привоза хлеба. Д. Танина осудили по 58-й статье, а его сына исключили из столичного института. Той же осенью 1937 года аналогичный случай произошел и в Харламовской. Бригадир с хутора Бурятино Иван Кузьмич Поздняков пришел в деревню за нарядом для бригады на предстоящую неделю. Как обычно, зашел он к учителю литературы за книгами из школьной библиотеки. Там были и другие учителя, спокойно беседовали. Вошел директор школы и завел разговор о процессе над троцкистами. И. К. Поздняков сказал, что Тухачевский, приезжавший на военные позиции, им, солдатам, понравился... При обыске у Поздняковых нашли как дополнительные улики книги с буквой "ять" - дореволюционные издания русских классиков. Колхозники написали в органы НКВД письмо в защиту честного, порядочного человека, но это не помогло: И. К. Поздняков был осужден по 58-й статье. Деревня замерла, люди стали настороженными, молчаливыми. Только ничего не понимавшие дети младшего школьного возраста с упоением разучивали антирелигиозные стихи типа: "У батюшки Ипата водилися деньжата...", частушки про трудодни, а молодежь танцевала под приспособленный к известной мелодии агитационный опус: "Светит месяц, светит ясный, знать, светить ему не лень. Красный день 8 Марта - пролетарский красный день". Были в нем и такие строчки: "Мы идем в единой воле все по ленинской тропе. Наши девки в комсомоле, наши бабы в ВеКаПе". Взрослые комментировать такое воспитание детей не решались. 

Колхозные собрания стали проходить без открытого смелого обсуждения вопросов, так как колхозники были напуганы. Материальная база колхоза за счет добротного обобществленного и вновь приобретенного имущества оставалась прочной; колхозники работали добросовестно, энергично, а достаток из-за возраставших налогов не увеличивался. Трудовой подъем постепенно угасал, перспективы были неясными. Колхозники стали искать пути выхода из колхоза. Официально уйти из колхоза и получить паспорт удалось только А. Г. Носову, который устроился в милицию, М. К. Позднякову (его приняли на постоянную работу счетоводом Чернецкого льнозавода за Весьегонском) и учителям - А. К. Андрюшанову и А. И. Шадрикову. Остальные крестьяне уезжали из колхоза временно, по договору, который регистрировался в колхозе, сельсовете и районе (в соответствии с Постановлением СНК СССР от 21 июля 1938 года)[37]. 

В 1939 году были призваны на военные сборы и затем участвовали в войне с Финляндией шесть мужчин деревни Харламовской. Погибли на Карельском перешейке председатель колхоза В. А. Андрюшанов и его двоюродный брат М. И. Андрюшанов. 

К концу 1930-х годов в деревне подросло много молодежи. Председателем колхоза избрали 25-летнего Аркадия Васильевича Солдатова. На любые работы в колхозе находилось достаточное число работников, даже с избытком. Как и в доколхозное время, взрослые вовлекали в работу детей. Школьники пропалывали посевы, учились косить, жать, ухаживать за скотом, дергали, расстилали лен, возили снопы на гумно, заготовляли ивовое корье и т. д. Мальчики любили лошадей и работу на них. 

В школе-семилетке кипела жизнь. С задором руководила пионерами и комсомольцами учительница А. В. Каунина. Школьники были увлечены спортивными соревнованиями (сдача норм на значки БГТО и ГТО), художественной самодеятельностью. Вечерами дети играли в старинные русские игры: лапту, городки, водили хороводы. 

Основным развлечением взрослой молодежи были пение и пляски под гармонь. Широкими шеренгами, по восемь-десять человек в ряду, шла масса людей по дороге к клубу - бывшей церкви. Несколько гармонистов играли, а девушки и парни поочередно в замедленном темпе пели частушки. У клуба начиналась пляска, возле каждого гармониста - свой кружок плясунов. В церкви не плясали, а учились танцевать. Иногда привозили кино, которое производило на зрителей ошеломляющее впечатление. 

Советские праздники взрослые отмечали проведением митингов и демонстраций. Для детей в школах устраивались утренники. Однако революционные праздники в уклад деревенской жизни не вписывались: в семьях их не праздновали. Но и религиозные праздники постепенно отмирали. Праздник Рождества Христова в 1930-х годах был уже под запретом. Ни на Новый год, ни на Рождество елок не ставили. Детям тридцатых праздник Рождества запоминался "коровушками" (домашним печеньем в виде животных), колядками. Языческую Масленицу праздновали весело и раздольно. Посреди деревни устанавливали большие качели. Возле домов - много маленьких. На лед реки неслись с горы санные поезда, полные веселившихся людей. Вдоль деревни и по соседним деревням катались в легких санках на лошадях, украшенных бубенцами, лентами и бумажными цветами. Тут и там плясали ряженые. В сооружении чучела Масленицы, а также в обрядовых озорных плясках при его сожжении участвовала вся деревня. В Пасху старушки тайком молились по своим домам и также тайком давали детям крашеные яйца с наказами не хвалиться ими. Взрослые в Рождество и в Пасху в гости друг к другу не ходили, опасаясь доносов. Троица оставалась заметным праздником, хотя борьба с религией его сильно "приглушила". Подготовка к Троице шла с радостным ощущением весны, ожившей природы. В домах мыли потолки, окна, стены, сжигали все ненужное, подметали улицы, украшали дома ветками березы. (Деревенские улицы не были захламлены, так как существовало неписаное правило: за своим хлевом что хочешь клади, но на улицу не выноси. Дома шли "по линеечке", палисадников не было.) Спасов день (14 августа) постепенно переходил из религиозного, храмового для Вочкомы праздника в дни традиционной встречи с близкими и дальними родственниками, друзьями, земляками. Все уроженцы Вочкомы, жившие вдали от нее, стремились (и стремятся) побывать на родине в середине августа. Предполагая большое число гостей, на Спасов день варили пиво, вересовое (можжевеловое) сусло, пекли много пшеничных пирогов. Радостно и многолюдно отмечался в колхозе коллективный праздник в честь завершения уборки урожая. В конторе колхоза накрывались столы с вином и закусками, колхозники дружно пели старинные многоголосые и новые песни, затем начинались пляски на улице. Безобразного пьянства и сквернословия в те годы не было. После праздников у всех было ощущение радости и единения. 

В связи с сооружением Рыбинского водохранилища к вочком-ским жителям пришла новая беда - затопление земель в бассейне Мологи. Первой подпала под переселение в 1939 году деревня Озерки колхоза "Искра" (в трех километрах от Харламовской). Поскольку в других деревнях для переселенцев не находилось участков земли, то большинство озеровских жителей было отправлено в малолюдные карельские деревни за Весьегонском. Следом за Озерками стали выселять Дуброву (располагалась за рекой напротив Харламовской), многие жители которой были связаны с Харламов-скими родственными узами. Крестьян Дубровы переселяли в Казахстан. Помня репрессии 1936-1937 годов, переселенцы не решались возражать. За оставляемые дома и другие постройки они получали от конторы "Волгостроя" денежную компенсацию, которая была намного ниже стоимости оставляемого имущества. Скот подлежало сдать весьегонской конторе "Заготскот" и получить справки, по которым на новом месте должны были выдать живность. Часть дубровских жителей перебралась в Вочкому - на Мочелагу, но большинство отправилось в неведомый край. В Казахстане они не прижились и после финской войны переехали или на Карельский перешеек, или на ту же заболоченную Мочелагу и на Костяшино, то есть в Вочкому. Под первоочередное выселение подпал и хутор Бурятино. Все постройки на Бурятине были новыми (полтора десятка лет), добротными. Поскольку перевезти их на деньги "Волгостроя" было невозможно, то хуторяне покупали в деревнях старые дома. В Харламовскую переехали И. С. Андрюшанов, Е. С. Позднякова, М. К. Андрюшанов; в Вешняки - М. А. Андрюшанова, в Ми-венскую - А. П. Гераськин. Вторая очередь переселения с Бурятина, а также с крутого берега Харламовской была осуществлена уже после Великой Отечественной войны. Так, переехали на новое место А. М. Агеев, М. Е. Афонин, А. И. Шадриков, Д. Н. Субботин, Е. В. Агеева, У. И. Петруханова, И. К. Петруханов, В. К. Петруханов. 

22 июня 1941 года во второй половине дня по телефону была передана в Вочкому весть о начале войны с Германией. Почти каждый день вся округа с плачем и с песнями провожала мобилизованных. Для прощания останавливались за околицей Харламовской, проводили митинги. Мужчины обещали разбить немцев и вернуться с победой. 

Председателем колхоза вместо ушедшего на фронт А. В. Солдатова стал И. М. Шадриков, человек хозяйственный и предусмотрительный. Бригадирами были пожилой колхозник Алексей Иванович Шадриков и вдова погибшего в финскую войну председателя В. А. Андрюшанова Антонина Ивановна. В сельском хозяйстве было много тяжелой работы, которую должны были выполнять мужчины, но вся тяжесть ее пала на плечи женщин, стариков и подростков. Последних, 10-15-летних, объединили в молодежную бригаду, которая работала рядом со взрослыми и по нормам взрослых. Война началась во время сенокоса, когда каждый день был загружен до предела. После затопления заливных лугов у колхоза остались только болотистые покосы. Тяжелую болотную траву на носилках выносили на сухие места - гривы. В дождливую погоду косили, а в солнечную сушили траву. Косьба вручную оценивалась так: полтора трудодня засчитывалось косцу за полгектара скошенной площади. Подошло время уборки зерновых. Норма выработки при жатве серпом - 0,12 гектара на полтора трудодня. За жатвой следовало теребление льна, которого в колхозе сеяли много. Дергать лен выходили все: от малолетних колхозников до стариков. Просушенный на полях и обмолоченный лен складывали под навесы и держали до осенних рос, когда его расстилали для лежки. Обмолот зерна начинали с конца августа, чтобы без задержки сдавать хлеб государству. Молотилка работала от конной тяги: четыре лошади ходили по кругу, за ними четыре погонщика, мальчики 7-9 лет. С рассвета до заката они, как заведенные, погоняли лошадей. Домой уходили, едва держась на ногах. Девушки-подростки под началом А. И. Шадрикова работали на гумне: отгребали от молотилки солому, сгребали намолоченное зерно в кучи, засыпали в мешки, грузили их. И все это в быстром темпе. Мужская работа - пахота - легла на плечи 12-13-летних мальчишек. Пахарями стали - Н. И. Петруханов (1929 г. р.), А. А. Агеев (1929 г. р.), Б. И. Петрушев (1929 г. р.), Н. Д. Субботин (1928 г. р.), О. И. Поздняков (1928 г. р.), А. М. Парашкин (1928 г. р.). Работали они, соревнуясь друг с другом. Успешнее других пахал Олег Поздняков - до семидесяти соток в день. Харламовские поля перемежаются перелесками, поэтому пахотные борозды короткие, и надо часто поднимать тяжелый плуг, чтобы переставлять его на оборотную борозду. 

Вся пахота в войну выполнялась этими мальчишками. Заработанные подростками трудодни записывались в трудовые книжки матерей. (В 1942 году вышло правительственное постановление о выдаче подросткам трудовых книжек, но оно не всегда и не везде выполнялось[38].) 

Невыносимо тяжелым было положение женщин, большинство из которых работало доярками и одновременно в полеводстве. Летом они вставали в 2-3 часа ночи, с рассветом, чтобы успеть протопить русскую печь и приготовить в ней на весь день похлебку и картошку, а затем идти на скотный двор. Там вручную доили по 10-12 коров и спешили на работу в поле. Дети-малолетки оставались без присмотра, детского сада в колхозе уже не было. 

В Харламовской в войну появились эвакуированные, в основном уроженцы этих мест. Многим из них выпали тяжелые испытания. Например, многодетная семья уроженки Вочкомы Т. А. Аленевой была в связи с затоплением переселена в Казахстан, оттуда уехала на Карельский перешеек, а в начале Великой Отечественной войны под бомбежками перебралась на родину. Эти эвакуированные, в отличие от других, городских, помощи от государства не получали. Они надеялись лишь на себя, понимая, что могут выжить только за счет дохода по трудодням. 

Зимой работы в колхозе было меньше, но в условиях сельской жизни отдыхать не приходилось. Лучших лошадей в войну взяли для армии. Колхозницы Т. И. Петруханова и А. И. Андрюшанова приучили к ярму 13 молодых быков и 14 коров. Зимой на них вывозили навоз на поля, возили дрова; работа на быках и коровах оплачивалась вдвойне. На лошадях вывозили сено с дальних покосов. Чтобы заработать трудодень, надо было сделать две поездки за 6-7 километров. А это - занесенная снегом лесная дорога, заснеженный стог уплотнившегося сена, которое надо сложить так, чтобы воз не развалился по дороге, причем сена должно было быть не менее трех центнеров. 

Самый тяжкий труд - лесозаготовки, задания по которым в войну были увеличены. Подростки 13-16 лет и не имевшие малолетних детей женщины поочередно группами отправлялись на колхозных подводах со своим пропитанием на работу в лес,. Нормы валки леса (спиливали деревья двуручными пилами), обрубки сучьев, распиловки на бревна, погрузки были высокими, в расчете на мужчин. Слабосильные лошади с трудом тащили сани с бревнами по снегу. Иногда возница протягивал свой кусок хлеба лошади, лишь бы она сдвинулась с места и пошла. При невыполнении норм валки и вывоза леса увеличивалось время пребывания на лесозаготовках, а это означало, что придется дольше работать по пояс в снегу, дольше даить в голодном режиме. 

Поскольку поставки продовольствия государству в войну были повышены, то трудодень оплачивался небогато - около полутора килограммов зерна, но он не был пустым. К тому же вочкомских жителей выручала рыбная ловля. Зимой на живца хорошо ловилась щука. У каждой семьи было на реке по пять-семь лунок-прорубок. Женщины на санках возили замороженную рыбу за Весьегонск, в Карелу, и там обменивали на зерно. Перемалывали зерно в деревне на ручном жернове, хлеб выпекали с добавлением картошки или мякины. 

Трудовая дисциплина в "Добровольце" оставалась высокой, вследствие чего колхоз справлялся со всеми работами. Иное положение было в ряде колхозов соседней Уломы: там оставались некошеными луга. "Доброволец" стал арендовать покосы в Тынове, Миндюкине, Гавине, Заболотье, чтобы полностью обеспечить сеном и колхозное стадо, и коров колхозников. Вывозка сена из чужих, дальних покосов давалась нелегко. 

В апреле 1942 и в марте 1943 года появились направленные на ужесточение трудовой дисциплины правительственные постановления, в которых говорилось о порядке мобилизации на сельскохозяйственные работы, о повышении минимума трудодней для взрослых, об обязательном минимуме трудодней для подростков 12-16 лет. В них также указывалось, что не выработавшие минимум должны предаваться суду, караться исправительно-трудовыми работами, лишаться приусадебного участка и т. д.[39] Применять их в "Добровольце" не было необходимости. 

Война была далеко, но страх за родных, ожидание новых бед держали людей в постоянном напряжении. Черными вестницами приходили похоронки. Приезжали в отпуска раненые. Вернулся без ноги молодой парень И. Шадриков. 

Летом 1942 года во время сенокоса косцам (и мне в их числе) довелось увидеть эпизод войны. Над Мологой в безоблачном небе появились два небольших самолета. Как стрекозы, они гонялись друг за другом. Вскоре горохом рассыпались щелкающие звуки. Один самолет улетел, а другой боком стал падать в воду, ближе к Деревне Никулино. 

На покосе во время обеда разговор шел обычно о войне. А однажды секретарь сельсовета принесла книжечку из серии "Книга для бойца" с отдельными главами из поэмы "Василий Теркин" А. Твардовского. Стихи удивили простотой изложения, они были понятны и как будто рассказывали о родных. Книга растрогала до слез. "Что нам-то жалиться, ведь мы дома, под крышей. А оне-то под открытым небом, в снегу, в грязе, под пулям. Оне не сдаются, не поддадимся и мы", - говорили колхозники. 

Все годы войны "Доброволец" жил напряженным трудом, что ярко отразилось, например, в книге протоколов собраний членов колхоза за 1944 год[40]. В повестках дня еженедельных собраний регулярно ставился вопрос о помощи фронту. Так, 8 марта обсуждался приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, изданный в связи с празднованием Дня Красной Армии и Флота. Колхозники вынесли решение усилить помощь фронту, а именно: до 1 апреля выполнить все виды поставок за первый квартал, как по плану для колхоза, так и по заданиям для колхозников. Ввиду этого было решено из фонда колхоза взаимообразно оплатить поставки за тех колхозников, которые на данный момент не могут рассчитаться с государством. После уборки урожая на собрании 20 октября приняли решение отчислить в Фонд обороны 17 центнеров зерна, а на собрании 15 ноября - сдать еще 32 центнера зерна и 170 центнеров картофеля. Для Красной Армии сдали также много картофеля, высушенного в домашних печах. 

Жители Харламовской участливо откликались на нужды крестьян, особо пострадавших в годы войны. Так, на собраниях 17 и 29 февраля 1944 года они поддержали предложение районной власти не забивать телят в личных хозяйствах, а подрастить и продать их колхозу взамен сданных колхозом 8 коров, 3 свиноматок, 2 овцематок для крестьян освобожденных от немцев районов. Помощь семьям фронтовиков оказывалась в колхозе спонтанно, а 2 ноября 1944 года на собрании решили создать инициативный фонд для семей военнослужащих и инвалидов и для начала выделили 20 центнеров зерна и 50 рублей. Решением от 2 декабря 1944 года Кисов-скому детдому, о котором заботился весь Уломский район, "Доброволец" выделил 20 килограммов мяса, 50 килограммов молока, 20 килограммов ячменя, 80 килограммов картофеля, 40 килограммов овощей, 500 рублей и шерсти на пару валенок. По данным протоколов колхозных собраний за 1944 год, внимание уделялось, помимо отмеченного, и другим важным вопросам: государственному военному займу, дорожному строительству, сохранности поголовья, инвентаря и т. д. 

Великая Отечественная война показала огромную нравственную силу русского крестьянина. Хотя уровень сельскохозяйственного производства в целом по стране, по данным О. А. Платонова, составлял только 37-38 процентов уровня 1913 года[41], крестьяне, сдав урожай государству, обеспечили прокорм армии и горожан. Самоотверженным трудом колхозников в войну было сохранено многоотраслевое хозяйство "Добровольца". 

Изнуренные тяжелой работой и недостаточным питанием, многие колхозники тяжело болели. В Вочкоме свирепствовала малярия. В Харламовской от малярии умер Борис Афонин, 1927 года рождения. Подростки Лина Шадрикова и Тамара Савина (она часто бывала на лесозаготовках) сильно ослабли и вскоре после войны скончались от туберкулеза. От помешательства умерли, не дожив до совершеннолетия, Петр Гераськин и Власий Коняшов. Из 39 мужчин, призванных из Харламовской на войну, 19 погибли [* Данные о гибели харламовских мужчин приводятся по "Книге памяти" (Вологда, 1994) и по свидетельствам родственников]: 

Агеев Алексей Алексеевич (1919-15.10.1944) 
Агеев Иван Алексеевич (1925-12.01.1944) 
Аленев Александр Григорьевич (1925-04.1945) 
Андрюшанов Александр Кузьмич (1903-14.01.1942) 
Андрюшанов Анатолий Кузьмич (1922-09.1943) 
Андрюшанов Иван Кузьмич (1910-27.08.1942) 
Андрюшанов Михаил Кузьмич (1911-12.1941) 
Афонин Иван Михайлович (1925-04.1942) 
Гераськин Николай Алексеевич (1923-02.1943) 
Коняшов Николай Петрович (1922-25.12.1944) 
Петруханов Александр Федорович (1917-08.1941) 
Петруханов Михаил Иванович (1904-9.12.1942) 
Петруханов Николай Александрович (1921 (?)-?) 
Субботин Алексей Иванович (1925-16.04.1945) 
Субботин Михаил Дмитриевич (1920- 12.1941) 
Шадриков Борис Кузьмич (1921-01.1943) 
Шадриков Николай Иванович (1909-09.1941) 
Шадриков Николай Петрович (1922-25.12.1944) 
Шадриков (Гущин) Иван Павлович (1901-?) 

Инвалидами войны вернулись с фронта И. К. Шадриков, Н. И. Петруханов, А. М. Агеев, В. Н. Кожевников. Тяжелая доля выпала и ряду других харламовских колхозников: Н. А. Агеев, М. И. Гришин, В. М. Афонин, П. Д. Гришин оказались в плену. Первые два возвратились домой вскоре после войны; В. М. Афонин скончался весной 1947 года в Казахстане, а судьба П. Д. Гришина не известна. Бывший председатель колхоза А. В. Солдатов, человек непосредственный, общительный, в первые дни войны был расстрелян как паникер. Его жену выслали на Север. Молодые девушки - А. Агеева, А. Савина, Е. Субботина - в начале войны были призваны на строительство оборонительных сооружений. А. Агеева и А. Савина без разрешения уехали домой, чтобы заменить износившуюся обувь. Обе получили по 8 лет заключения. 

В 1945 году колхозники трудились так же напряженно, как и в 1944. Колхоз собрал высокий урожай зерновых, участвовал в районной выставке передовиков сельского хозяйства. Бригадир полеводческой бригады А. И. Андрюшанова за высокие показатели урожая зерновых Уломским райкомом была награждена дипломом первой степени. 

В послевоенные годы положение в "Добровольце" ухудшилось даже по сравнению с военным периодом, так как многое в общественном и индивидуальном хозяйстве пришло в упадок. Средств на восстановление не было. В соседних с Вочкомой деревнях Колодны (Гришкине, Сергееве, Тынове и др.) колхозы совсем обеднели. Колхозники деревни Сергеево в 1945 году не только не получили зерна на трудодни, но даже не обеспечили колхоз семенами для посева в 1946 году. Решением общего собрания от 14 февраля 1946 года колхозники "Добровольца" постановили передать из переходящего фонда колхозу "Сергеево" 15 центнеров зерносемян взаимообразно. 

Сверху в колхоз шли распоряжения об увеличении плановых и сверхплановых поставок, денежных налогов. С плановыми поставками колхоз справлялся уже с трудом, а для сверхплановой сдачи зерна не хватало. Но представители районной власти оказывали давление на колхозников. По вопросу о сдаче зерна сверх плана в один из периодов было проведено подряд четыре собрания (30 ноября, 1, 2, 4 декабря 1946 года), в результате чего уполномоченные из района "выжали" 25 центнеров зерна как сверхплановую сдачу, уменьшив зерновой фонд колхоза. Денежный доход колхоза в 1946 году также значительно понизился. Заработки кустарей в связи с увеличением минимума трудодней сократились. Денежные сборы с колхозников умножились. Таким крупным обязательным сбором была, например, в 1946 году подписка на Государственный заем восстановления и развития народного хозяйства СССР. Для возможности приобретения колхозниками облигаций на собрании решили не распределять льняное масло по трудодням, а продать его для расчета за облигации. 29 апреля 1946 года на колхозном собрании обсуждалась трудовая дисциплина, чего раньше в "Добровольце" не бывало. Вопрос был поставлен в связи с тем, что четыре колхозницы без разрешения бригадира ушли за клюквой-вешницей, чтобы затем продать ее и рассчитаться с денежными налогами. 

Положение с обеспечением сеном и другими кормами колхозного и личного скота в 1946 году оставалось трудным. Те колхозники, которые работали непосредственно на сенокосе, получали на трудодни 10 процентов от заготовленного сена. 23 июня колхоз направил ходатайство в райзо о разрешении продать на колхозных рынках имевшихся сверх плана телят, чтобы купить сено для скота колхозников. Из-за плохого питания коров надои молока на колхозных фермах и особенно в личных хозяйствах были низкими, а натуральные налоги повышены. По плановым и сверхплановым заданиям поставка молока с индивидуального хозяйства возросла до 380 литров в год. Колхоз снова пошел навстречу колхозникам: решением общего собрания 23 июня 1946 года предписывалось выдать по 250 граммов молока на трудодень, решением от 26 октября - еще по 100 граммов, чтобы затем получившееся общее количество сдать с колхозной фермы в счет поставок, наложенных на колхозников. 

У большинства колхозников выработка трудодней была намного выше положенного минимума: например, Л. П. Шадрикова (вдова, в семье двое детей, свекровь), работая телятницей и на общих работах, за 1946 год заработала 495 трудодней, Е. И. Савина - 464, В. М. Субботина - 482, Т. И. Петруханова - 53542. Однако благосостояние колхоза и колхозников не улучшалось вследствие двух основных причин: заготовительные цены, как и прежде, не покрывали издержек производства, которое для колхоза являлось убыточным; постановлениями 1946-1947 и 1948-1951 годов были увеличены налоги с колхозов и колхозников и ужесточены меры сбора налогов[43]. Помимо молока, колхозник должен был сдать 40 килограммов мяса, 30 яиц, шкуру животного, 182 килограмма картофеля. Отсутствие в личном хозяйстве тех или иных натуральных продуктов не освобождало от уплаты натурального налога. Почти еженедельно приезжали из района уполномоченные по заготовкам сельхозпродуктов и сбору денежных налогов. У неплательщика могли отобрать что-либо из имущества в счет уплаты налога (живность, самовар, кровать и т. п.). Так, у многодетной доярки Е. И. Савиной решили отобрать корову. Помогло лишь заступничество колхозного счетовода. 

В 1947 году колхозники "Добровольца" по настоянию представителя обкома ВКП(б) т. Колесова вступили во Всесоюзное соревнование за высокие показатели по полеводству и животноводству[44]. По распоряжению из района колхозники должны были приобрести облигации Второго Государственного займа восстановления и развития народного хозяйства на сумму 14 тысяч рублей. На общем собрании решили для приобретения облигаций займа продать осенью часть картофеля из фонда расчета по трудодням[45]. 

В 1948 году колхоз уже не смог полностью рассчитаться с колхозниками за трудодни. Например, Л. П. Шадрикова заработала 499 трудодней и в соответствии с собранным урожаем должна была получить 734,1 килограмма зерновых. На конец года ей выдали 540,4 килограмма; Т. И. Андрюшанова вместо 660 получила только 538 килограммов заработанного зерна; И. К. Петруханов и его жена вместо 1083 получили 839 килограммов. Увеличившиеся нужды колхоза заставили правление оставить часть зерна в общественном фонде. 

Колхоз уже не имел прежних сил, о чем можно судить по производственному плану на 1949 год[46]. Для натуральной оплаты колхозникам было запланировано выдать 35 100 килограммов зерна в расчете на 20 311 трудодней (объем работ на год), что ниже, чем в предыдущие годы. Низкой являлась и денежная оплата. 

Колхозники видели, что управление общественным хозяйством осуществлялось не столько правлением колхоза и его председателем, сколько районным начальством в виде директив, нередко расходившихся с крестьянским пониманием вопросов ведения сельского хозяйства. Оказавшись в зависимости от навязываемых сверху планов, они стали равнодушными к задачам колхоза, из-за низкой оплаты трудодня потеряли заинтересованность в нем. 

Во второй половине 1940-х годов на правом берегу Мологи, напротив Бурятина, стал создаваться сплавной рейд от московской конторы по заготовке леса. Начался набор рабочих и строительство жилья для них. Приезжие из других мест поселились в бараках, а многие вочкомские колхозники стали рабочими рейда, не уезжая из деревни. 

В 1948-1949 годах проходил оргнабор на строительство Череповецкого металлургического завода. В бараки, построенные на месте пригородной деревни Панькино, поехали жить не только мужчины с семьями, но также вдовы и девушки: К. И. Савина, М. П. Парашкина, В. Г. Аленева и др. Сельские жители с болью в сердце расставались с деревней. Например, Иван Кузьмич Петруханов, вернувшись с фронта, по распоряжению "Волгостроя" перевез дом с берега реки на другое место, что потребовало немалых денежных и физических затрат. В колхозе он работал одновременно и бригадиром, и на общих работах, вечерами трудился в "кустарке". Жена его была дояркой, а также работала в поле. В непогожие дни они ходили за грибами, за клюквой, сдавали их на заготовительный пункт. Каждодневный изнурительный труд не спасал от нужды, семья с четырьмя детьми обнищала. Со слезами прощались они с деревней, с родным домом. Вскоре после их отъезда мать Ивана Кузьмича Елизавета Никитична ездила в Череповец проведать сына. Вернулась радостная: "Хорошо Ванька живут. Ленка сказывала, что кашу из овсянки каждый день досыта есть можно". Хотя паспортов в конце 1940-х - начале 1950-х годов колхозникам все еще не выдавали, но уже в то время начался массовый легальный отъезд из деревни по оргнабору на стройку или на учебу. 

Несмотря на отток трудовых резервов, в "Добровольце" все еще сохранялись лучшие черты сельской общины: трудолюбие, добросовестность, взаимопомощь. Правление колхоза, председатель И. М. Шадриков, счетовод Н. К. Петруханова, бригадиры Д. И. Шадриков, А. И. Андрюшанова, Н. А. Агеев пользовались большим авторитетом у колхозников. Летом 1950 года во всех шести колхозах Вочкомы поочередно проводились колхозные собрания с участием заведующего отделом сельского хозяйства Уломского района А. М. Шматинина. Он разъяснял колхозникам необходимость укрупнения, то есть слияния всех колхозов Вочкомского сельсовета в один. Основным доводом служило то, что на объединенных землях найдет применение крупная сельскохозяйственная техника, которую объединенный колхоз закупит, а это повысит производительность труда, увеличит доходы колхозников. 

Собрания в колхозах "АМО", "Север", "Дальний Север", "Победа", "Ударник" прошли раньше, чем в "Добровольце". Члены тех колхозов проголосовали за объединение единогласно. В "Добровольце" вопрос обсуждался 12 июня 1950 года. Внутренне все колхозники "Добровольца" были против объединения, понимая, что, объединившись со слабыми колхозами, станут жить беднее. (По итогам 1949 года в "Добровольце" выдали по 1,3 килограмма зерна на трудодень, в "Ударнике" - по 420 граммов и т. п.) Колхоз "Доброволец" (38 семей) имел еще неплохое хозяйство: 133 гектара пашни, 110 гектаров покосов. На колхозной ферме содержалось 119 голов крупного рогатого скота, 22 лошади, 50 овцематок, 50 свиноматок и т. д. У колхоза был в достаточном количестве и в неплохом состоянии сельхозинвентарь, как сохранившийся со времени вступления в колхоз, так и приобретенный позднее. В 1949 году колхоз справился с госпоставками и с внеплановым заданием. Доводы Шматинина в пользу укрупнения не убеждали по ряду причин: поля из-за рельефа местности укрупнить нельзя; техника нужна, но не громоздкая и не дорогостоящая, поскольку у колхозов денег нет. Колхозники не решались высказывать свои мысли на собраниях, чтобы их не назвали, как не раз бывало, идущими против линии партии. Только Л. П. Шадрикова спросила, почему же слияние затеяли в горячую пору сенокоса, а не после отчетного периода. 

Объединение шести колхозов в один, названный тоже "Добровольцем", состоялось, причем по настоянию жителей Харламовской было записано пунктом № 20 такое решение: распределять доходы каждой бригады, то есть каждого прежнего колхоза, именно для этой же бригады[47]. Выполнение 20-го пункта решения оказалось лишь обещанием районных властей.

Итак, колхоз "Доброволец", состоявший из жителей деревни Харламовской, просуществовал всего два десятилетия, оставив о себе добрую память у колхозников. С объединением шести колхозов жизнь вочкомских крестьян не улучшилась, а харламовских - заметно ухудшилась. Например, прежний "Доброволец" помогал колхозникам обеспечивать сеном личных коров, заготовляя его на арендованных землях и выдавая на трудодни. В объединенном колхозе сена на трудодни не получали. Как и везде, даже не разрешалось косить траву там, где для колхоза ее не выкашивали (в зарослях кустарника, по канавам, на лесных лужайках). Это вынуждало колхозников косить траву по ночам, тайком. Заготовленное таким образом сено, если его обнаруживали, отбиралось, а на колхозника налагался штраф. С объединением колхозов стадо личных коров в Харламовской резко сократилось, зато появилось стадо коз. 

В начале 1950-х годов государством был предпринят ряд мер по оказанию помощи сельскому хозяйству: повышение заготовительных и закупочных цен, выдача денежных авансов. В 1953 году были снижены нормы обязательных поставок с личных хозяйств, сняты поставки с тех семей, которые не имели скота[48]. В 1958 году были полностью отменены налоги с личного хозяйства. Эти запоздалые и явно недостаточные меры не изменили положения в лучшую сторону, поскольку колхоз по-прежнему сдавал зерно, мясо, молоко и другие продукты по низким ценам. 

В 1950-х годах, надеясь на обеспечение колхозов тракторами и стремясь рассчитаться с мясопоставками и налогами, колхозы стали сдавать лошадей на мясокомбинат. В городах появилось много дешевой конской колбасы. Бывший бригадир пенсионер А. И. Шадриков, в тяжелые военные годы больше всего заботившийся о сохранности и работоспособности лошадей, сокрушался: "Что же вы делаете? Как жить в крестьянстве без лошади?". 

В объединенном "Добровольце" по разным причинам часто менялись председатели. Непродолжительное время колхоз возглавлял человек сильно пьющий и непорядочный, но с партийным билетом. Около двух лет председательствовал умный интеллигентный человек Владимир Васильевич Виноградов, приехавший в деревню в числе других посланцев из городов. Не зная специфики сельского хозяйства, он, по крайней мере, не вмешивался в работу бригадиров, умело сглаживал конфликты между бригадами и отстаивал позиции колхозников в районе. Этот инженер оставил о себе добрую память. Уважали колхозники и председателя Николая Ивановича Попова, уроженца деревни Миненской. Исправить дела в колхозе он, однако, уже не мог: разрушение хозяйства набирало силу. 

В конце 1950-х годов власти начали очередную кампанию по объединению колхозов и сельсоветов. Почти все деревни юго-запада Череповецкого района, от Пленишника (вблизи Весьегонска) до Дмитриева, то есть почти до Коротова, вошли октябрьским решением 1959 года в колхоз-гигант "Родина" с центром в Николо-Раменье[49]. 

Новое укрупнение также успехов не принесло. После закона о выдаче колхозникам паспортов отъезд из деревни стал беспрепятственным. С неимоверными усилиями, ценою собственного здоровья удерживала рабочий настрой в Вочкомской бригаде Александра Даниловна Шапина, квалифицированный специалист сельского хозяйства. 

"Начиная с конца 20-х гг., - пишет О. А. Платонов, - наше сельское хозяйство было убыточным для общества. За 1929- 1975 гг. общие затраты на сельское хозяйство, включая капитальные вложения, расходы на технику, оплату труда сельских тружеников, в полтора-два раза превышали общий объем национального дохода, созданного в сельском хозяйстве. При Сталине убыточность сельского хозяйства перекладывалась на плечи крестьян путем значительной недоплаты за их труд. Со второй половины 50-х гг. убыточность раскладывается на все население страны через прямые и косвенные налоги, а также компенсируется продажей природных ресурсов за границу. Такова цена раскрестьянивания"[50]. 

В январе 1969 года на базе колхоза "Родина" были созданы совхозы "Большедворский" и "Раменский". Колхозники перешли в совхоз безболезненно, так как им обещали гарантированную зарплату и пенсию на уровне рабочих совхозов. "Наследниками" шести прежних колхозов Вочкомы, не считая жителей "Искры", переселенных в Карелу, стали пенсионеры и два десятка рабочих трудоспособного возраста, из них восемь механизаторов, остальные доярки. Они составляют сейчас Харламовскую бригаду Раменского сельскохозяйственного производственного кооператива. Бригада обслуживает мелочно-товарную ферму в полтораста дойных коров. Материально-техническая база - в критическом состоянии: крыша скотного двора вот-вот обвалится, стены двора разрушаются, сельхозтехника (десяток тракторов) имеет 80 процентов износа; денег на горючее хватает только на работы по животноводству (заготовка сена, силоса и т. д.). Пахотные земли запущены. Следствием такого положения в бригаде являются низкая зарплата и угнетенное настроение рабочих. 

Земля, из-за которой прежде было немало споров, оказалась ненужной. Уплотнившиеся, как ладонь на старинном гумне, поля ждут не дачника, а настоящего хозяина. Назначение пахотной земли - родить хлеб, быть кормилицей.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Справочник по административно-территориальному делению Вологодской области (июнь 1918 - 14 января 1965 г.). Вологда, 1965. 

2. Платонов О. А. Русский труд. М., 1991. С. 35-54. 

3 Моя родословная. Рукопись Г. И. Никитина (хранится у Э. В. Лукичевой). 

4 История колхозного права: Сборник законодательных материалов СССР и РСФСР. 1917-1958 гг. Т. 1. М., 1958. С. 20. 

5 См.: Советское колхозное право / Под ред. М. И. Козыря и В. З. Янчука. М., 1978. С. 26. 

6 См.: Стулова О., Окунева А. Наше не стало своим // Сельская новь. 1999. № 79. 

7 Там же. 

8. Платонов О. А. Русский труд... С. 203-204. 

9 Там же. С. 206. 

10 Законы о трудовом землепользовании. М., 1922. С. 49; Платонов О. А Русский труд... С. 216. 

11. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. М., 1982. С. 369-377. 

12 Беседы о сельской кооперации. Изд. 5. М., 1929. С. 7. 

13 Там же. С. 13-14. 

14 История колхозного права... Т. 1. С. 148. 

15 Буртин Ю. Три Ленина. НЭП в свете теории конвергенции // Октябрь. 1998. № 12. С. 137. 

16 См.: Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. М., 1949. С. 10; Платонов О. А. Русский труд... С. 247. 

17 Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. С. 159. 

18 Резолюции Второго съезда потребительской кооперации. М., 1930. С. 6. 

19 История колхозного права... Т. 1. С. 202, 363-369. 

20 Там же. С. 282. 

21 См.: Платонов О. А. Русский труд... С. 227-228. 

22 Резолюции Второго съезда потребительской кооперации. С. 87. 

23 Там же. 

24 Беседы о сельской кооперации... С. 20. 

25. Архив колхоза "Доброволец". Д. 1. Л. 11. 

26 Там же. Л. 29. 

27 Там же. Д. 2. Л. 1-6. 

28 Там же. Д. 6. Л. 1. 

29 См.: Платонов О. А. Русский труд... С. 258-259. 

30 История колхозного права... Т. 1. С. 369. 

31 Там же. С. 381. 

32 ЧЦХД. Ф. 141. On. 1. Л. 6. 

33 История социалистической экономики: В 7 т. Т. 3. М., 1976. С. 101-102. 

34. Ратнер Б.Е. Налоговый словарь. М., 1931. С. 42, 67, 162. 

35 История социалистической экономики. Т. 4. М., 1978. С. 329; Т. 5. М., 1978. С. 114. 

36 Протоколы пленумов Вочкомского сельсовета (18 июня 1937 - 16 февраля 1939 гг.) (ЧЦХД. Ф. 141. On. 1. Л. 9). 

37 История колхозного права. Т. 2. М., 1958. С. 46. 

38. Там же. С. 219. 

39 Там же. С. 220. 229. 

40 Архив колхоза "Доброволец". Д. 9. Л. 1-19. 

41 Платонов О. А. Русский труд... С. 262. 

42 Архив колхоза "Доброволец". Д. 10. Л. 4, 12, 14, 18. 

43 История колхозного права... Т. 2. С. 291, 297, 320, 335

44 Архив колхоза "Доброволец". Д. 9. Л. 46. 

45 Там же. Л. 49. 

46 Там же. Д. 13. Л. 16, 17. 

47 ЧЦХД. Ф. 820. On. 4. Л. 1 и далее. 

48 История колхозного права... Т. 2. С. 359. 

49 ЧЦХД. Ф. 5. On. 6. Д. 873. 

50. ПлатоновО.А. Русский труд... С. 290.

К титульной странице
Вперед
Назад