Поэтическая география Н. А. Клюева необычайно широка по охвату географического пространства и удивительно глубока по культурно-историческому и символическому содержанию1. Поэт предостерегает будущих исследователей от поверхностного взгляда на его поэтическую географию: "Бедные критики, решающие, что моя география - "граммофон из города", почерпнутая из учебников и словарей, тем самым обнаруживают свою полную оторванность от жизни слова"2. Это предостережение поэта следует учитывать и при рассмотрении вологодских топонимов Клюева, несмотря на кажущуюся очевидность их образного смысла, обусловленную их отношением к малой родине поэта.
Действительно, только в минимальном контексте вологодские топонимы имеют чисто географическое значение и этнографическую окраску ("Разуверит Вологда коклюшки..."; "Вологда вся в кружевах..."; "морозный Устюг"; "перинный Устюг"; "устюжский закат"; "устюжское еканье"; "...лента гнутая, / расшитая в Горицах", река Андома, где "...в крынках кукушка ку-ку да ку-ку, / Журавль-рукомойник курлы да курлы, / И по сту годов доможирят котлы..." и т. д.). В более широком контексте, в лирическом сюжете стихотворений и в лиро-эпических сюжетах поэм, вологодские топонимы приобретают широкие поэтические возможности и участвуют в создании образа Русского Севера, России, Святой Руси как национального идеала.
В силу этого представляется необходимым рассматривать вологодскую топонимию3 в составе поэтической системы топонимов Н. А. Клюева в целом.
1. Место вологодских топонимов в поэтической географии Н. А. Клюева
В творчестве Н. А. Клюева топонимы обладают особым геокультурным содержанием и образуют систему топохронов, которые "раскрывают семиотику культурного пространства"4. Его поэтическая география построена на основе топохронов, которые связаны со следующими историко-культурными зонами (ИКЗ):
1. Поморье. Олонецкий край. Русский Север. 2. Древнерусская ИКЗ. 3. Старообрядческая ИКЗ. 4. Общерусская православная ИКЗ. 5. Славянская ИКЗ. 6. Скандинавская и финно-угорская ИКЗ. 7. Сибирь. 8. Великая Степь. Татаро-монгольская ИКЗ. 9. Кавказ. 10. Византийская ИКЗ. 11. Библейская ИКЗ. 12. Древние Греция и Рим. 13. Древний Египет. 14. Индо-Иранская ИКЗ. 15. Мусульманский Восток. 16. Индокитай. 17. Африка. 18. Западная Европа. 19. Америка. 20. Австралия5.
Вологодские топонимы участвуют в поэтическом описании основных историко-культурных зон. Далее они последовательно рассматриваются.
Общерусская православная историко-культурная зона представлена в творчестве Клюева наибольшим числом топонимов: 206 слов и 913 употреблений. Вологодские топонимы составляют в этой системе незначительную часть: 13 наименований и 23 употребления. Это следующие топонимы и производные от них слова: Андома (2), белозерский (1), Бело-озеро (1), Вытегра (2), Вологда (А), Горицы (3), Кириллов (1), Мегра (1), Молога (1), Суда (2), Устюг (2), устюжеиский (2), Мариинская система (1).
Как правило, названия вологодских городов включаются в состав поэтических парадигм, образующих в тексте цепочки названий древних русских городов: 1) Устюг, Москва, Звенигород, Вологда, Переяславль, Новгород, Псков, Ладога, Ростов, Кострома, Киев (12, 329); 2) Вологда, Вятка, Псков, Кострома (11, 220). А названия вологодских рек входят в состав поэтических парадигм топонимов Северной Руси: 1) Вятка, Сиговец, Андома (12, 315); 2) Олон, Секир-гора, Палеостров, Красная Ягрема, Лндома, Нижняя Кудема (6, 237). Таким образом, вологодские топонимы в поэзии Н. А. Клюева не образуют собственной системы, а включаются в другие, более широкие, топонимические системы, связанные с различными историко-культурными зонами. Это обусловлено тем, что географические названия Клюев использует в символических функциях для выражения своих историософских взглядов, а не для создания пейзажей, отражающих природный и культурный ландшафты Вологодского края. Следует отметить, что лаконичные пейзажные образы тоже у него есть: "Устюжский закат осыпает шафран", "налимьей ухой текла Молога синяя", "Лист кленовый тучно-ал, / Кроет Суду и Урал" (10, 439). Однако эти образы всегда являются лишь частью масштабного описания русских просторов. См. пример выше, а также:
В алых бусах из вишен,
Из антоновки рудой
Ходит кто-то запрудной, -
Над Байкалом и Судой
Шаг серебряный слышен...
(10, 438)
На ментальной карте поэтической географии Клюева малоизвестная река Суда изображена крупным планом вместе с такими величественными объектами, как Урал, Байкал, и тем самым тоже увеличивается в своей значимости.
Русский Север, Поморье, Олонецкий край представлены значительным числом топонимов: 136 слов и 393 употребления. В произведениях Н. А. Клюева вологодские топонимы, наряду с другими топонимами, создают образы северных просторов России. Так, в прологе к "Песни о Великой Матери" топоним Мегра входит в поэтическую парадигму северных (олонецких) топонимов: Онега, палеостровский, Карельский, Кижи, Вага, Водла, Мегра (13, 4). Топоним Андома также включается в подобную систему в "Скрытном стихе", стилизованном в фольклорной традиции:
Не осенний лист падьма-падает,
Не березовый наземь валится,
Не костер в бору по моховищам
Стелет саваном дымы - пажегу,
На Олон-реку, на Секир-гору
Соходилася нища братия. -
Как Верижники с Палеострова,
Возгорельщики с Красной Ягремы,
Солодяжники с речки Андомы,
Крестоперстники с Нижней Кудамы,
Толоконники с Ершедоми,
Бедны люди с Водохлебами,
Всяка сборища - Богомольщина.
(6, 236-237)
Оба топонима (Мегра, Андома) обозначают реки Карелии. Во времена Клюева они не относились, как сейчас, к Вологодской области.
Родное Обонежье рисуется Клюевым как легендарная, сказочная страна:
Пушистые, теплые тучи,
Над плесом соловая марь.
За гатью, где сумрак дремучий,
Трезвонит Лесной Пономарь.
Плывут вечевые отгулы...
И чудится: витязей рать,
Развеся по ельнику тулы,
Во мхи залегла становать.
Осенняя явь Обонежья,
Как сказка, баюкает дух.
(10, 287)
Древнерусская историко-культурная зона представлена системой топонимов и этнонимов, включающей в своей состав 35 лексем, которые употребляются в текстах 116 раз. Как древнерусские города, оплоты Святой Руси, изображаются Вологда, Устюг, Бело-озеро, Кириллов. Например, в стихотворении "Республика" (1918), Клюев пишет о наступлении эпохи научно-технической цивилизации, которая грозит уничтожением древнерусской культуры. Символически эта культура обозначена топонимом Бело-озеро:
Смертельны каменные обноски
На Беле-озере, где Синеус...
Облетают ладожские березки.
Как в былом, когда пела Русь.
Когда Дон испивался шеломом,
На базаре сурьмился медведь.
Дятлом - стальным ремингтоном -
Проклевана скифская медь.
(12, 184)
Упоминается Белозерский край и в "Песни о Великой Матери", когда Клюев говорит о сохранении древнерусской книжной традиции в старообрядческой среде поморов:
Двенадцать снов царя Мамера
И Соломонова пещера.
Аврора, книга Маргарит,
Златая Чепь и Веры Щит,
Четвертый свиток белозерский,
Иосиф Флавий - муж еврейский,
Зерцало, Русский виноград
Я прочитал в пятнадцать лет
Скитов и келий самоцвет.
(15, 755)
Старообрядческая историко-культурная зона представлена в творчестве Н. А. Клюева системой топонимов, включающей в свой состав 56 слов, которые употребляются 230 раз. В "четвертом свитке белозерском" (по другой редакции - "четвертом списке белозерском" - 13, 23), как указывает Клюев, содержалось старообрядческое произведение "Веры щит". Под этим названием существуют три разных сочинения. Во-первых, "Щит веры" - "Ответы древняго
благочестия любителей на вопросы придержащихся новодогматствующего иерейства" - весьма известное и распространенное у беспоповцев обширное сочинение, содержащее ответы на 382 вопроса поповцев. Составлено в 1789-1791 годах. Автором традиционно считается Тимофей Андреев. Опубликовано со значительными сокращениями в журнале "Братское слово" за 1890 год6. Во-вторых, "Книга "Щит веры"" - старообрядческое сочинение начала XIX века, в котором нашли отражение наполеоновские войны и антихристом выведен Наполеон Бонапарт7. В-третьих, "Веры Щит" - ежемесячный журнал старообрядцев поморского согласия, выходивший с 12-го по 16-й год XX века8. Какое из этих сочинений имел в виду Клюев, можно установить только тогда, когда будет найден "четвертый свиток белозерский".
Славянская историко-культурная зона (кроме России) представлена небольшим числом топонимов: 22 слова и 35 употреблений. Однако и с этой топонимической системой вологодские топонимы соотносятся в поэзии Клюева. Так, упоминаемый выше топоним Суда употребляется в одном из стихотворений Клюева не только в соседстве с Байкалом и Уралом, но и с западнославянским топонимом Лаба, который употребляется у Клюева два раза и служит знаком славянских земель:
Над Байкалом и Судой
Шаг серебряный слышен
Лист кленовый, тучно-ал,
Кроет Суду и Урал.
Дружным дедам, добрым бабам
От Алтая и до Лабы,
До пшеничных берегов
Короб песен и цветов...
(10, 440)
В стихотворении, посвященном пролетарскому поэту Владимиру Кириллову, Клюев подчеркивает славянские православные истоки севернорусской культуры:
Твое прозвище - русский город,
Азбучно-славянский святой
Убегай же, Кириллов, в Кириллов,
К Кириллу - азбучному святому,
Подслушать малиновок переливы,
Припасть к неоплаканному родному.
(10, 38)
В словаре Н. А. Клюева значительное место занимают топонимы и энтонимы, символизирующие скандинавскую и финно-угорскую историко-культурные зоны (44 слова и 115 потреблений). Эта ИКЗ распространяется и на Вологдскую область, где находятся места древних поселений угро-финских народов. Соответствующие топонимы и энтонимы обычно употребляются поэтом в сочетании с ономастикой Русского Севера, как, например, в "Мирской Думе":
Не гуси в отлет собирались,
Не лебеди на озере скликались,
Подымались мужики- пудожане,
С заонежской кряжистой Карелой,
С каргопольской дикою лешнею,
Со всей полесной хвойной силой,
Постоять за крещеную землю,
За зеленую матерь-пустыню,
За березыньку с вещей кукушкой...
(10, 259)
В других случаях скандинавские и финно-угорские топонимы и энтонимы, в сочетании с другими топонимами, служат пограничными знаками просторов России:
(1) И Сибирь, и земля Карела
Чутко слушают вьюжный хор.
(12, 306)
(2) Здравствуй, Волюшка-мать,
Божьей Земли благодать,
Белая меря, Сибирь,
Ладоги хлябкая ширь!
(12, 348)
(3) Русский сад - мужики да бабы,
От Норвеги до смуглой Лабы.
(12, 320)
Финно-угорские мотивы творчества Н.А. Клюева подробно исследовала Е.И. Маркова9.
С библейской историко--культурной зоной в поэзии Н. А. Клюева соотносятся 45 топонимов, которые употребляются 76 раз.
Этнографы, изучающие Русский Север, отмечают, что издавна сложилась культурная традиция обозначать "свое" пространство с помощью библейских и византийских топонимов и этнонимов10. Клюев пишет: "Где ты, светлая Отчизна - голубиный Назарет?" (12, 80). Е. Л. Березович указывает следующие библейские топонимы, которые послужили основой для создания севернорусских топонимов:
Вавилон, Голгофа, Елеон, Иерусалим, Иордан, Палестина, Рай, Синай, Сион, Содом11. Можно предположить, что эти топонимы возникли под влиянием монастырей, а также старообрядцев. В старообрядческих сочинениях именно на основе этих библейских топонимов формировались топонимы-мифологемы12. Именно этой укорененной традицией объясняется частое употребление в произведениях Клюева топонимов Ветхого и Нового Завета в сочетании с русской топонимией.
Заслуживают особого внимания поэтические фразы, в которых употребляются вологодский топоним Устюг и ветхозаветный топоним Харан (Харран). "Поддонный Харан", близкий к образу града Китежа13, появляется в стихотворении "Красный Адам" (1919):
За смертного бурей наш якорь зацепит
Коралловый город с алмазной стеной.
С урочным отплытьем на якорных лапах
Раскинет базары поддонный Харан...
Плывет от Олони, а смоковничий запах,
Юстюжский закат осыпает шафран.
(12, 201)
Харран у Клюева встречается 7 раз и преобразуется в поэтический символ апокалиптического Града Грядущего - Нового Иерусалима14:
Сойдутся вятич в тюрбане,
Поморка в тунисской чадре,
В незакатном Новом Харране,
На гор лучезарной горе.
Переломит Каин дубину
Для жертвенного костра,
И затопит земную долину
Пылающая гора.
(10, 409)
С Харраном у Клюева ассоциируются севернорусские топонимы и этнохоронимы (Устюг, Олонед, поморка, вятич, Пустозерск: "Пустозерье кличет Хараном"). В таких контекстах они приобретают особый сакральный смысл, обозначают метафизическое пространство будущей воскрешенной Руси.
В "Песни о Великой Матери" Харран и Устюг символизируют единство библейских святынь и севернорусской культуры, основанной на христианских ценностях. Вот как описывается красный угол в севернорусской крестьянской избе:
Входящему - в углу заря
Финифти, черни, янтаря,
И очи глубже океана,
Где млечный кит, шатры Харрана,
И ангелы, как чаек стадо,
Завороженное лампадой -
Гнездом из нитей серебра,
Сквозистей гагачья пера.
Она устюжского еканья,
Искусной грани и бранья.
(15, 713)
2. Этноцентричность поэтической географии Н. А. Клюева и вологодские топонимы
Как и для географических представлений древних культур15, для поэтической географии Клюева характерен принцип этноцентричности. Он заключается в том, что точкой отсчета, исходной позицией, с которой автор созерцает образы земного пространства, всегда является его малая родина - Русский Север:
Сегодня звонкие капели -
Прилет касаток из Египта
На милый север. Явь иль сон?
Россия, матерь, ты ли? Ты ли?
Босые ноги, плат по бровь,
Хрустальным лебедем из былей
Твоя слеза, ковыль - любовь
Плывут по вольной заводине!
(10, 448)
Этноцентричность географических образов в произведениях Клюева имеет свои особенности, обусловленные историософскими взглядами поэта, их связью со Священной историей христианства. У Клюева "свое" пространство сопоставляется с "чужим" пространством, а иногда и противопоставляется ему: 1) Рай (Родина, Святая Русь) - Ад (антихристианская чужая культура); 2) Восток (Православная Русь, наследница Византии; сказочная страна - "Белая Индия") - Запад (мир технической бездуховной цивилизации); 3) славянство - мир завоевателей; 4) Святая Русь - нехристианский мир; 5) старообрядческие центры и края - остальная Россия; 6) русская провинция - столицы.
В некоторых сопоставлениях в большей или меньшей степени участвуют вологодские топонимы, обозначающие "свое" пространство. Рай (Родина, Святая Русь) - Ад (антихристианская чужая культура).
В клюевской поэзии Рай предстает в образах крестьянской России ("мужицкий хлебный Спасов рай", "пшеничный рай", "коврижный рай", "русский рай"), в образах прекрасных произведений народного искусства ("рай финифтяный", "Киноварный рай", "Самоцветный мужицкий рай", "песноцветиый рай"). Раю противопоставлен ад как символ чужой антихристианской культуры:
(1) Нам адский молот ворожит,
Что сгибнет бархат ал и рыт,
И в русский рай, где кот-баюн.
Стучатся с голодом колтун.
(13, 25)
(2) Но книжный червь, чернильный ад
Не для певцов любви и веры.
(11, 91)
(3) Строгановские иконы -
Самоцветный мужицкий рай;
Не зовите нас в Вашингтоны,
В смертоносный, железный край.
(12, 202)
В "Песни о Великой Матери" в центре поэтического описания "избяного рая", его святости и красоты изображена лампадка "устюжского еканья". Сначала взгляд поэта падает на иконы в красном углу (см. цит. выше), а затем останавливается на лампаде:
И ангелы, как чаек стадо,
Завороженное лампадой -
Гнездом из нитей серебра,
Сквозистей гагачья пера.
Она устюжского сканья,
Искусной грани и бранья,
Ушки - на лозах алконосты,
Цепочки - скреп и звеньев до ста,
А скал серебряник Геврасий
И сказкой келейку украсил.
Когда лампаду возжигали
На Утоли Моя Печали,
На Стратилата и на пост,
Казалось, измарагдный мост
Струился к благостному раю.
И серафимов павью стаю,
Как с гор нежданный снегопад,
К нам высылает Стратилат!
(15, 713)
Восток - Запад.
В поэзии Н. А. Клюева на географическое противопоставление Востока и Запада наслаиваются символические значения, обусловленные как христианскими, так и фольклорными традициями.
Согласно библейским представлениям, рай расположен на Востоке. В поэме "Погорельщина" поэт-пророк прозрел воскресшую Святую Русь именно на Востоке. Среди древнерусских городов названы Устюг (с него начинается перечисление) и Вологда:
И растворились на восток
Врата запретного чертога.
Из мрака всплыли острова,
В девичьих бусах заозерья,
С морозным Устюгом Москва,
Валдай - ямщик в павлиньих перьях,
Звенигород, где на стенах
Клюют пшено струфокамилы,
И Вологда, вся в кружевах,
С Переяславлем белокрылым.
За ними Новгород и Псков -
Зятья в кафтанах атлабасных.
Два лебедя на водах ясных -
С седого Ладогой Ростов.
Изба резная Кострома,
И Киев - тур золоторогий
На цареградские дороги
Глядит с Перунова холма.
(12, 329)
В послереволюционных стихах идеи всемирного братства поэт трактует как единение России с восточными странами на основе христианства:
Совершилось. Иже Херувимы
Повенчали Вологду с Багдадом.
(7, 127)
Фольклорные мотивы о прекрасных и далеких странах у Клюева прежде всего связаны с Индией16. Поэтическое геокультурное пространство Н. А. Клюева в целом обладает не европоцентрической, а индоцентрической структурой, что характерно для древнейших (раннегородских) цивилизаций17. Эта архаика позволяет Клюеву создать сказочные образы Руси:
На певучем огненном павлине
К нам приедут сказки и загадки.
Сядет Суздаль за лазорь и вапу,
Разузорит Вологда коклюшки...
(12, 258)
Святой Руси и восточным странам противопоставлена западная цивилизация:
Вот почему Сезанн и Суслов
С индийской вязью теремов
Единорогом роют русло
Средь брынских гатей и лесов.
Навстречу Вологда и Вятка,
Детинцы Пскова, Костромы...
Гоген Рублеву не загадка,
Матисс - лишь прясло от каймы
Моржовой самоедской прялки...
(12, 220)
Русская провинция - столицы.
Это противопоставление у Клюева неоднозначно. Чаще у него провинция - это "свое", святое, сокровенное, пространство. Ему враждебно "чужое" пространство столиц (Москвы и Петербурга)18:
Питер злой, железогрудый
Иисусе посетил,
Песен китежских причуды
Погибающим открыл,
Петропавловских курантов
Слушал сумеречный звон,
И Привал Комедиантов
За бесплодье проклял Он.
(7, 145)
Только в нескольких стихотворениях, написанных сразу после революции, вектор "свое - чужое" в противопоставлении провинции - столицы изменяется. Например, Вытегра, уездный городок Олонецкого края (ныне районный город Вологодской области), предстает в двух его стихотворениях ("Красный орел" и "Глухомань северного бревенчатого городка...", 1919) как оплот отжившего старого мира, враждебного революции, на чьей стороне были симпатии поэта в те годы:
(1) Глухая Вытегра не слышит урагана,
Сонливая, с сорочьим языком.
Она от клеветы и глупых сплетен пьяна, -
Ей не дружить с тобой - малиновым орлом.
(15, 415)
(2) Глухомань северного бревенчатого городишка,
Где революция как именины у протопопа.
Ряд обжорный и каланчи вышка
Ждут антихриста, сивушного потопа.
(15, 422)
Но и через этот обличительный революционный пыл пробивается любовное отношение к родному краю, его приметам. Первое стихотворение заканчивается так:
Как девушки, грустят олонецкие ивы
По красному орлу в глухих, уездных днях.
(15, 415)
Во втором стихотворении упоминается древний собор:
Собор же помнит Грозного, Бориса,
На створах врат Илья громогласный...
(15, 415)
В. П. Гарнин считает, что здесь "...имеется в виду Вытегорский погост, упоминаемый в письменных источниках XV в. Главным украшением его являлась двадцатичетырехглавая Покровская церковь - одно из чудес деревянного зодчества Северной Руси, построенная в 1708 г. и сгоревшая в 1963 г. Она находилась в селе Анхимово, в семи километрах от Вытегры. В 1914 г. Клюев отправил Ширяевцу открытку с видом этой церкви: "Всмотрись, милый, хорошенько в этот погост, он много дает моей душе, еще лучше он изнутри, а около половины марта на зорях - кажется сказкой. Неизъяснимым очарованием веет от этой двадцатичетырехглавой церкви времен Ивана Грозного""19.
Однако можно предположить, что у Клюева речь идет о другом храме: собор, построенный в 1708 году, не может "помнить Грозного, Бориса". Эта характеристика больше соответствует Софийскому собору в Вологде, построенному по приказу Ивана Грозного. Хотя это стихотворение при первых публикациях имело заглавие "Вытегра"20, в нем создан обобщенный образ "северного бревенчатого городишка".
В указанных выше стихотворениях Вытегра названа "глухой", "глухоманью". Но это оценка не автора, а лирического героя, воодушевленного революцией. В другом стихотворении (1916) слово "глухомань" вкладывается в уста чужого, приезжего человека:
Обозвал тишину глухоманью,
Надругался над белым "молчи",
У креста простодушного данью
Не поставил сладимой свечи.
В хвойный ладан дохнул папиросой
И плевком незабудку обжег.
Зарябило слезинками просо.
Сединою заиндевел мох.
(10, 289)
Таким образом, стихи о Вытегре нельзя назвать клюевскими по духу. Обычно "Мать - глухомань" (12, 188) вызывает у поэта живое поэтическое восхищение:
(1) И на заре в глуши еловой,
Как ангелок, поет снегирь.
(10, 212)
(2) Хороша лесная родина:
Глушь да поймища кругом!..
(10, 220)
Подводя итоги, следует еще раз подчеркнуть, что вологодская топонимия, отраженная в творчестве Н. А. Клюева, используется не как особая поэтическая система, а как часть более обширных топонимических систем, соотносительных с несколькими историко-культурными зонами и выполняющих функцию символического обозначения "своего" пространства - Русского Севера, славянских земель, Святой Руси. Включаясь в особую поэтическую систему, сочетающую в себе севернорусские и библейские топонимы, вологодские топонимы в творчестве Н. А. Клюева участвуют в создании образов осевого пространства и времени, которые поэт понимал с позиций этноцентричности21.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Яцкевич Л. Г., Виноградова С. Б., Головкина С. X. Словарь топонимов и этнонимов Н. А. Клюева. Алфавитный частотный словоуказатель // Клюевский сборник. Вып. 2. Вологда: Легия, 2000. С. 37-46; Яцкевич Л. Г. Поэтическая система топонимов и этнонимов в творчестве Н. А. Клюева // Там же. С. 46-69.
2 "Черная тетрадь". Л. 128 об. Цит. по: Михайлов А. И. К истокам поэтического феномена Николая Клюева // Вытегра: Краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда: ВГПУ, изд-во "Русь", 1997. С. 275. А. И. Михайлов указывает, что выражение "граммофон из города" употребил Л. Троцкий в своем очерке о Клюеве (1922): "...Клюев новую стихотворную технику... вывез из города, как сосед вывез оттуда граммофон, но опять же поэтическую технику, как и географию Индии, Клюев привлекает только для того, чтобы украсить крестьянский сруб своей поэзии" (Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С. 59-60).
3 Имеются в виду имена собственные - названия географических объектов, расположенных на современной территории Вологодской области.
4 Основания регионалистики. Формирование и эволюция историко-культурных зон. СПб., 1999. С. 42.
5 Яцкевич Л. Г. Поэтическая система топонимов и этнонимов в творчестве Н. А. Клюева... С. 46-69.
6 Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С. 314.
7 Сочинения писателей-старообрядцев. Описание рукописного отдела Библиотеки АН СССР. Т. 7. Вып. 1 / Сост. Н. Ю. Бубнов. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1984. С. 220.
8 Старообрядчество... С. 314.
9 Маркова Е. И. Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. Петрозаводск, 1997. С. 32-44, 192-210.
10 Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера. Архангельск, 1993; Калуцков В. Н., Иванова А. А., Давыдов Ю. А., Фадеева Л. В., Родионова Е. А. Культурный ландшафт Русского Севера: Пинежье, Поморье. М., 1998.
11 Березович Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2000. С. 273-282.
12 Сочинения писателей-старообрядцев...
13 Смольников С. Н. Мифологема-топоним "Китеж" в поэтической системе Н. А. Клюева // Клюевский сборник. Вып. 1. Вологда, 1999. С. 99.
14 Там же. С. 98.
15 Теребихин Н. М. Сакральная география...; Калуцков В. Н., Иванова А. А., Давыдов Ю. А., Фадеева Л. В., Родионова Е. А. Культурный ландшафт...
16 Пашко О. "Индия" в творчестве Н. А. Клюева (К определению границ мифопоэтического пространства) // Ритуально-мiфологiчный пiдхiд до iнтерпретацii тексту. Зборник нацкових прац. Киiв, 1998.
17 Основания регионалистики... С. 92.
18 Яцкевич Л. Г. Структура поэтического текста. Вологда, 1999. С. 38-48.
19 Гарнин В. П. Примечания // Николай Клюев. Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы. СПб.: Издательство Российского Христианского гуманитарного института, 1999. С. 912-913.
20 Там же.
21 Понятие "осевое время" введено в научный оборот К. Ясперсом и трактуется им с европоцентрических позиций. См.: Ясперс К. Смысл и назначение истории. Издание второе. М.: Изд-во "Республика", 1994. Осевое время и пространство Н. А. Клюева имеет свое особое концептуальное содержание, о котором пойдет речь в другой статье.
ИСТОЧНИКИ
1. Клюев Н. Сосен перезвон. М.: Книгоиздательство "В. И. Знаменский и К°", 1912.
2. Клюев Н. Братские песни. Кн. 2. М.: Изд-во "Новая земля", 1912.
3. Клюев Н. Лесные были. Кн. 3. М.: Изд-во К. Ф. Некрасова, 1913.
4. Клюев Н. Мирские думы. Пг.: Издание М. В. Аверьянова, 1916.
5. Клюев Н. Медный кит. Изд. Петроградского Совета рабочих и крестьянских депутатов, 1919.
6. Клюев Н. Песнослов. Кн. 1. Пг.: Литературно-издательский отдел Народного комиссариата по просвещению, 1919.
7. Клюев Н. Песнослов. Кн. 2. Пг.: Литературно-издательский отдел Народного комиссариата по просвещению, 1919.
8. Клюев Н. Львиный хлеб. М.: Изд-во "Наш путь", 1922.
9. Клюев Н. Четвертый Рим. Пг.: Изд-во "Эпоха", 1922.
10. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1977.
11. Клюев Н. Песнослов. Стихотворения и поэмы. Петрозаводск: Карелия, 1990.
12. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. М.: Художественная литература, 1991.
13. Клюев Н. Песнь о Великой Матери // Знамя. 1991. № 11.
14. Клюев Н. Каин // Наш современник. 1993. № 1.
15. Клюев Н. Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы. СПб.: РХГИ, 1999.