ЛЕКСИКА СТАРОЙ ВОЛОГДЫ 

Ю. И. Чайкина 

ЛИЧНЫЕ ИМЕНА ГОРОЖАН НА РУССКОМ СЕВЕРЕ 
В НАЧАЛЕ XVII ВЕКА 
(на материале писцовых и дозорных книг Вологды, 
Великого Устюга, Белоозера)1

До X века наши далекие предки именовались с помощью древнерусских (некалендарных) личных имен. Эти имена возникли в период язычества, поэтому ученые называют их также языческими. Древнерусские личные имена делились на две группы: внутрисемейные и уличные. Внутрисемейное личное имя давалось ребенку сразу после рождения, а уличное человек получал уже во взрослом состоянии. Уличные личные имена ученые называют еще прозвищами.

Наиболее полно изучены внутрисемейные языческие имена. Начиная с работ А. М. Селищева ученые делят внутрисемейные имена по семантике производящей основы на несколько групп: имена, называющие ребенка по порядку и времени рождения (Первуша, Вторышка, Третьяк, Пятунька, Девятко, Субботка, Мороз и Др.); имена, характеризующие обстоятельства появления ребенка (Ждан, Важен, Нечайко, Истома, Томилко и др.); имена, определяющие внешний вид, физический облик ребенка (Беляйко, Беляк, Ушак, Худяк, Русинко, Ощепок, Мякиш, Сухой и др.); имена, характеризующие черты характера, поведения ребенка (Гневаш, Угрюм, Вязга, Мямля, Молчанка, Злобко, Суетка, Рычко и др.). Выделялась также группа апотропеических (охранных) имен, отпугивающих злые силы (Кощей, Ненаги, Неудача, Неустрой, Грязка и др.).

К группе наиболее древних относились так называемые зоофорные имена, восходящие к названиям животных, рыб, птиц, растений и отражающие пережитки тотемизма (Медведь, Волк, Конь, Орел, Селезень и др.).

Уличные древнерусские личные имена исследованы недостаточно, хотя, судя по памятникам письменности, они не уступали по численности внутрисемейным. Не исследованы уличные имена и с точки зрения значения производящих основ.

Приведем примеры внутрисемейных и уличных имен в дозорных и писцовых книгах первой трети XVII века Вологды, Устюга Великого и Белоозера.

Отметим, что почти все горожане (посадские люди) именовались в тот период неполными личными именами (модификатами).

Как известно, в связи с принятием в X веке христианства на Руси происходит вытеснение некалендарных (языческих) личных имен христианскими именами, заимствованными из греческого, латинского, древнееврейского и других языков. Большинство горожан, упоминаемых в дозорных и писцовых книгах, написанных на нашей территории, уже именуются христианскими личными именами: Сидорко На-фаньев, Филипко Леденцов, Ортюшка Курочкин, Ивашка Сухорук, Климка Маленкой и др. (ДКВ, 351); Микитка Анисимов, Сенка Пелевин, Митка Данилов, Гришка Кузнецов, Фотейко Трофимов и др. (ПК УВ, 179); Емелька Яковлев с. Творкина, Васка Карпов с. Голова, Мосейка Григорив с. Малово и др. (ДКБ, с. 4).

Вытеснение древнерусских языческих личных имен христианскими происходило довольно интенсивно. Переломным в этом процессе стал XIV век, поскольку именно в этот период языческие личные имена заметно оттесняются на задний план, реже употребляются в документах деловой письменности. По мнению А. В. Суперанской, исчезновение древнерусских личных имен происходило столь быстро, что в XVII веке остатки древнерусской системы имен сохранялись только в неофициальном употреблении (Суперанская А. В. Словарь русских личных имен. М., 1998. С. 26; далее — Суп.).

Мнение этого видного лингвиста нам не кажется убедительным, поскольку древнерусские личные имена в XVII веке наличествуют не только в неофициальном употреблении, но и в памятниках письменности официального характера — дозорных и писцовых книгах. Обратимся к официальной письменности XVII века северных городов — Вологды, Великого Устюга, Белоозера.
Подсчеты показывают, что древнерусскими (языческими) личными именами именовалась в наших источниках в первой трети XVII века примерно 1/4 или 1/з часть мужского населения города. Ср.:

Какие же языческие личные имена сохранялись в употреблении в нашем крае в XVII веке, оказавшись наиболее устойчивыми? Самым активным являлось личное имя Богдашко: в Вологде — 34, в Великом Устюге — 30, в Белоозере — 25 именований.

На втором месте по активности располагаются внутрисемейные имена, называющие ребенка по времени и порядку рождения. Ср.:

Судя по таблице, наиболее активно эта группа внутрисемейных языческих личных имен использовалась в Великом Устюге.

Третье место по степени сохранности занимала группа внутрисемейных личных имен, характеризующих обстоятельства появления ребенка, а также имя Дружина.

Некоторую активность имели личные имена, отражающие черты характера, поведения ребенка: Шумилко - 7 (ПКУВ), Бессонко - 3 (ПКУВ), Худячко - 4 (ДПВ), Докучайко - 1 (ДКВ) и др. Все остальные древнерусские личные имена (внутрисемейные и уличные) отмечены в исследуемых источниках по 1-2 раза. Материалы окладной оброчной книги 1598-1599 годов2, охватывающей селения, расположенные в окрестностях Вологды, подтверждают данные писцовой книги Вологды 1616-1617 годов. Из 387 именований крестьян 96 являются древнерусскими личными именами, что составляет примерно четвертую часть именника. Среди древнерусских имен наиболее многочисленна группа внутрисемейных антропонимов, отражающих порядок и время рождения ребенка: Первой (Первушка) - 12, Третьяк (Тренька) - 11, Пятый (Пятунка, Пятуня) - 6, Шестак - 2, Девятой - 2, Поздей - 2, Меньших - 3, Поосенко - 3, Падера - 1, Мороз - 1, Вешняк - 1, Половод - 1. Тем самым из 96 личных имен 45 антропонимов относятся к данной группе.

Остальные личные имена также являются внутрисемейными, но они менее активны, например: Баженко - 3, Шумила - 3, Русинко - 2, Дружина - 2, Томилко - 2. По одному разу встречаются внутрисемейные имена: Рычко, Неупокой, Беляй, Поспелко, Молчан, Истома, Пинайко, Ждан, Копос.

Уличные древнерусские имена в окладных книгах конца XVI века достаточно редки: Крячко (362), Роспута (402), Брага (380), Оленя (380), Коптел, Сога (370). Этимология последних неясна.

Обратимся, наконец, к сопоставлению именника двух сотных Устюжны Железопольской, относящихся к 60-м и 90-м годам XVI века3. В сотной 1567 года самыми активными древнерусскими личными именами являлись Истомка (15) и Нечайко (11), то есть антропонимы, характеризующие обстоятельства появления ребенка. Личные имена, называющие ребенка по порядку рождения, оказывались на втором месте по степени активности: Первушка - 7, Третьячко - 7, Пятко - 6, Шестачко - 6 и Девятко - 1. Обратим внимание на то, что из состава всей данной значительной группы имен востребованными оказались только пять, причем имена Шестак и Девятко отмечены единожды. К числу частотных в сотной 1567 года относились личные имена Некраско - 5, Постничко - 4, Зычко - 3, Ушачко - 3, Баженко - 3, а также Рудачко, Русинко, Горяинко, Суморочко и др. - по 2 раза.

В сотной Устюжны 1597 года, составленной через 30 лет, на первом месте по активности стоят древнерусские личные имена, отражающие порядок рождения ребенка: Первуша - 10, Третьячко - 7, Пятунка - 5, Шестачко - 4, Девятко - 1, Постничко - 4, всего - 31 имя. Заметно сократилось употребление таких личных имен, как Истомка - 7, Нечайко - 4.

В чем же причина сохранности внутрисемейных личных имен со значением времени и порядка рождения в русской официальной письменности начала XVII века?

Активизация употребления христианских личных имен (Иван, Василий, Николай, Мария, Евдокия и т. д.) оказала огромное воздействие на древнерусскую систему имен, в результате чего сохранялись только древнерусские личные имена, в чем-то сходные с христианскими. Христианские личные имена, отмеченные в Святцах, - это имена святых, поэтому понятна активность употребления древнерусского личного имени Богдан (Богдашко). Богдан - это ребенок, данный Богом. В Словаре В. Даля "богдан, богдашко - общее название всех некрещеных младенцев обоего пола" (Д, I, 102).

Сохранность имен, характеризующих время и порядок рождения ребенка, связана с общим свойством греческих, латинских, древнееврейских имен на Руси. Отметим, что внутренний смысл (мотивировка значения) заимствованных христианских личных имен был неясен именуемым. Кроме того, эти имена были лишены оценочного оттенка, они воспринимались как нейтральные, как опознавательные знаки, с помощью которых идентифицировались именуемые. Ср.: личное имя Макар возникло в греческом языке из ".макариос - 'блаженный, счастливый'" (Суп., 226), Валерий - из латинского "валере - 'сильный, здоровый'" (Суп., 140), Павел - лат. Паулус: паулус - 'малый' (Суп., 261), Ксения - из греческого "ксения - 'гостеприимство'" (Суп., 392) и т. д. На Руси эти и все другие христианские личные имена утратили свою семантику, они воспринимались как знаки, с помощью которых можно было отличить одного человека от другого, поэтому в составе древнерусского именника сознательно сохраняются именно те имена, структура лексического значения которых не содержала эмоционально-оценочных элементов, поскольку эти имена указывали лишь на время или порядок рождения ребенка (Первуша, Тренко, Пятунъка и т. д.). Достаточно сравнить их с древнерусскими личными именами иных семантических групп (например: Гневаш, Докучайко, Будилка, Худячко, Ушак, Тонкушка, Невежа, Бесстуж, Блуд, Тать и др.), имеющих прозрачную внутреннюю форму, семантика которых осложнена эмоционально-оценочными элементами негативного характера. Видимо, не случайно в исследуемых документах отмечены единичные случаи употребления данных имен: Гневаш - 1 (ДКВ), Докучайко - 2 (ДКВ), Будилка - 2 (ДКВ), Неупокой - 1 (ДКВ), Невежка - 1 (ДКВ), Лихачко - 1 (ДКВ), Рычко - 2 (ДКВ), Ушачко -2 (ДКВ), Суетка - 1 (ДКВ), Грязка - 1 (ДКВ), Невзорко - 1 (ДПВ), Нехорошко - 2 (ПКУВ), Таскайко - 1 (ПКУВ), Худячко - 2 (ПКУВ), Суханко - 1 (ПКУВ) и мн. др.

Известную устойчивость древнерусских личных имен типа Жданко, Баженко, Дружинка, Поздейко и др., характеризующих обстоятельства появления ребенка, структура лексического значения которых осложнена эмоционально-оценочными элементами, можно объяснить тем, что соответствующие элементы не носят негативного характера (Ждан от ждать в значении 'кого ждали, на кого надеялись' (Суп., 189); Важен от бажать - 'страстно желать': 'желанный, сердечный, милый' (Суп., 128); Дружина от дружина в значении 'супруг, супруга, друг, подруга' (Суп., 173 и др.). Вместе с тем активное употребление этих личных имен сделало их настолько привычными в речевом обиходе, что на первый план выступала только одна их функция - быть просто опознавательным знаком. Таким образом, можно сделать вывод о том, что приспособление древнерусского именника к христианскому привело к выпадению одних языческих личных имен и сохранению других на более длительный срок.

Как видно из сказанного, на более длительный срок сохранялись отдельные группы внутрисемейных древнерусских личных имен, уличные же личные имена (прозвища) выпадали из состава именника значительно быстрее и раньше вышли из обихода.

Как мы уже отметили, древнерусские уличные имена исследованы недостаточно, хотя они представляют несомненный интерес для исторической антропонимики и шире - исторической лексикологии русского языка. Они могут дать многое для познания быта, нравов наших предков, оценок ими действий и поступков человека. В составе уличных антропонимов отмечены имена, которые характеризуют именуемых с разных сторон, указывая на внешний вид, моральные качества, характерные для взрослого человека, прежнее место жительства, национальность, профессию и т. д.

Одни уличные древнерусские имена имели широкое распространение на всей территории Русского Севера или значительной части его, другие являлись узколокальными, отмеченными в официальных документах двух или даже одного населенного пункта.

К широко распространенным на Русском Севере уличным именам относились следующие: Гуляйко (ПКУВ, 185), Гуляик (ДПБ, 45), Пьянко (ПКУВ, 190, 224), Лихачко (ДКБ, 53), Казаринко (ПКУВ, 185), Кисляк (СУЖ, 1567, 158), Чудинко (ДКБ, 56; СУЖ, 1567, 157), Рогоза (ДКБ, 72), Кисель (ДКБ, 57), Ярыга (СУЖ, 1567, 157), Негодяйко (СУЖ, 1567, 151), Приезжей (СУЖ, 1567, 183), Преснячко (СУЖ, 1597, 143), Горемыка (СУЖ, 1597, 143), Тороканко (ДКВ, 338) и мн. др.

Значителен пласт узколокальных древнерусских уличных личных имен. Исследование их перспективно в том плане, что они дадут возможность реконструировать региональную апеллятивную лексику старорусского языка. Рассмотрим локальные уличные имена по принадлежности к антропонимической системе города.

Дозорная книга Вологды 1616-1617 годов: Будайко (337), Буд от будоватъ 'строить' (Суп., 137), Корытко (340) от корытник в значении 'работник, занятый загрузкой или промывкой породы в лотках в поташном производстве' (СлРЯ XI - XVII, VII, 354), Тюшлянка (335) от тпюшитпъся - 'суетиться' (Д, IV, 452) и др.

Писцовая книга Устюга Великого: Брага - Брага Мосеев место дворовое пропил на кабаке (191), Таскайко (194), ср.: таскун в значении 'потаскун, шатун, шатало, беспутный проедала' (Д, IV, 392), Шишарка (202), ср.: шишара - вост. перм. 'сброд, шваль, голь перекатная' (Д, IV, 636), Туранка (224), ср.: туровый - влгд., нвг. 'скорый, быстрый, бойкий' (Д, IV, 444), Ставрушка (212), ср.: нвг. ставры точить - 'пустословить' (Д, IV, 314) и др.

Дозорная книга Белоозера: Шелыга Тяпринин (50), ср.: шелыган - нвг., ниж. 'шатун, бродяга, бездельник, негодяй' (Д, IV, 620); Зеленка (41), видимо, от названия профессии: 1) зеленник и зелейщик в значении 'знахарь, колдун, лечащий травами или заговором на травы'; 2) 'ремесленник, занимающийся изготовлением пороха (зелья)' - СлРЯ XI - XVII, VI, 368 и др.

Как видно из сказанного, уличные личные имена давали, как правило, отрицательную оценку именуемому, как и современные прозвища. Отличие состояло только в том, что уличное имя - это личное имя, которое известно всем окружающим и которое находит место даже в официальных документах того времени, прозвище же - это второе дополнительное именование человека в быту, известное ограниченному кругу людей.

Не следует думать, что внутрисемейные и уличные древнерусские личные имена исчезли бесследно. На основе их были созданы сотни тысяч русских фамилий, активных в настоящее время: Беляевы, Бестужевы, Бехтеревы, Баженовы, Глазковы, Бобковы, Бобошины, Бобровниковы, Богдановы, Ботевы, Брилины, Букины, Бунаковы и мн. др.4

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Дозорная книга посада Вологды князя П. Б. Волконского и подьячего Л. Софонова. 1616-1617 г. (Публикация Ю. С. Васильева) (далее - ДКВ) // Вологда: Историко-краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 333-370; 1617/18 г. - Дозорная книга г. Белоозера "письма и дозору" Г. И. Квашнина и подьячего П. Дементьева (далее - ДКБ) // Белозерье: Историко-литературный альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 37-75; Описание Великого Устюга в Устюжской писцовой книге "Письма и меры Микиты Вышеславцева да подьячего Агея Федорова 131 и 132 и 133 и 134 гг." (далее - ПКУВ) // Бысть на Устюзе: Историко-краеведческий сборник. Вологда, 1993. С. 160-232.

2 Вотчинные хозяйственные книги XVII в.: приходные, расходные и окладные книги Спасо-Прилуцкого монастыря 1574-1600 гг. М.; Л., 1979.

3 Сотная с писцовых книг Устюжны Железопольской 1567 г. (далее - СУЖ, 1567) // Социально-правовое положение северного крестьянства (досоветский период). Вологда, 1981. С. 136-178; Сотная с писцовой книги Устюжны Железопольской 1597 г. (далее - СУЖ, 1597) // Крестьянство Севера России в XVI в Вологда, 1984. С. 130-158.

4 Чайкина Ю. И. Вологодские фамилии: Этимологический словарь. Вологда, 1995.

К титульной странице
Вперед
Назад