Вторая группа документов по Моденскому монастырю находится в делах благочинного монастырей; главным образом, это отчеты о состоянии монастыря, списки монашествующих, жалобы на отсутствие документации и т. п. [1]
     
      Имеющиеся в ОПИ КБИАХМ документы позволяют фрагментарно проследить историю Моденского монастыря на протяжении 1852 – 1902 годов. В связи с тем, что история обители уже рассматривалась в публикациях последнего времени (достаточно назвать статью М. Ю. Хрусталева в краеведческом альманахе «Устюжна» за 1995 год), поэтому мы не будем упоминать уже известные факты, а сосредоточим свое внимание на материалах, еще не известных читателю.
     
      Кирилловские документы позволяют проследить историю Николо-Моденского монастыря в различных аспектах: внутренняя жизнь обители (управление, состав монашествующих, их социальное происхождение, грамотность, поведение), хозяйственная жизнь, источники финансирования, ремонты и перестройки в монастыре.
     
      В одном из дел имеются сведения о не упомянутом М. Ю. Хрусталевым настоятеле Николо-Моденского монастыря. Указом Новгородской духовной консистории от 23 февраля 1878 года за № 528 настоятелем Устюженского Моденского монастыря был назначен бывший наместник Новгородского Юрьева монастыря иеромонах Анастасий. Ввел его в управление обителью благочинный монастырей архимандрит Кирилло-Белозерского монастыря о. Иаков. Сохранившийся формулярный список игумена Анастасия сообщает, что в миру он прозывался Алексеем Марковским и родился в доме пономаря в селе Маркове Старорусского уезда Новгородской губернии. Анастасий окончил полный курс Новгородской семинарии и был пострижен в монашество 4 сентября 1860 года в Новгородском первоклассном Юрьеве монастыре.
     
      За 1878 год сохранился и краткий формулярный список монашествующих Моденской обители. Вместе с ведомостями за другие годы он позволяет проследить количественный состав братии монастыря за полувековой период ее развития. Представим этот материал в виде таблицы.
     
      Таблица 1
     
      СОСТАВ БРАТИИ УСТЮЖЕНСКОГО НИКОЛО-МОДЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ ВО II ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
     

     
      Примечание: прочерк в графе означает отсутствие сведений в документах
      Источник: ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 16, 17, 141.
     
      Некоторые отчеты дают информацию не только количественного характера, но и сообщают о поведении иноков. Например, в отчете за 1852 год говорится, что из шести монахов ведут себя «хорошо» и «скромно» три человека. Остальные не отличаются примерным поведением: один «склонен к пьянству, дерзостям, частым отлучкам из монастыря», второй – к самовольным отлучкам, а третий «поведения хорошего, но в нетрезвом виде беспокоен». Характеристика дается и семи послушникам. Они ведут себя хорошо, кроме одного, поведение которого названо «сомнительным» [2]. Вероятно, такие характеристики соответствовали действительности, так как они прослеживаются в отчетах за несколько лет. Но иногда характеристики были и субъективными, зависели от мнения или отношения к инокам часто меняющихся настоятелей.
     
      Краткий формулярный список за 1879 год позволяет проанализировать возрастной состав, образование, социальное происхождение монахов и послушников Николо-Моденского монастыря. Из тринадцати иноков имели возраст более 60 лет шесть человек, более 50 – шесть человек, 40 лет – один. Из тринадцати монашествующих получили образование: в духовной семинарии – один, в духовном училище – три, в приходском училище – один, обучались «в родительском доме» – пять, один (монах Игнатий) «нигде не обучался, но читать может», По социальному происхождению иноки представлены следующим образом: из духовного звания – пять человек, из крестьян – шесть, один – из рядовых солдат, у одного происхождение не указано. Три послушника монастыря в 1879 году имели 15, 19, 40 лет, происходили из крестьян и мещан [3].
     
      Документы ОПИ КБИАХМ позволяют говорить об отдельных перестройках в монастыре, наличии подворий и других хозяйственных служб. Так, в рапорте архимандрита Варсанофия за 1852 год сообщается о вновь «отстроенном Настоятельском флигеле в северо-западном углу монастыря и о росписи Соборной церкви 16 священными картинами». Описывая главные постройки монастыря, Варсанофий упоминает о том, что у второй по значимости деревянной церкви Богоявления Господня есть придел святого мученика Мины, и дает информацию о приписной Шалочской пустыни. Последняя была устроена игуменом Гурием, где «он под спудом и почивает». В этой пустыни имелись три деревянные церкви и такая же ограда. Богослужение в церкви Богоявления Господня велось только в праздничные дни. [4] При Моденском монастыре была больница, но, судя по отчетам, «больных и призреваемых» в ней не было. Помимо больницы имелось и училище, в котором, по отчету 1852 года, обучалось «три штатных служительских мальчика». В отчете за первую половину 1879 года «в школе для детей обозначено 40 мальчиков». На конец года эта цифра увеличилась до 57 человек. В рапорте за этот же год сообщается, что услугами монастырской гостиницы воспользовалось до 200 человек [5].
     
      Имеющиеся в ОПИ материалы позволяют судить и о средствах содержания монастыря в указанный период. Прежде всего отметим наличие земельных владений.
     
      Таблица 2
     
      ЗЕМЕЛЬНЫЕ, ВЛАДЕНИЯ МОДЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА
     

     
      Примечание: прочерк в графе означает отсутствие сведений в документах. Источник: ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1.Д. 16, 17, 141.
     
      Как видно из таблицы, земельные владения монастыря выросли главным образом за счет появления лесных угодий, об отсутствии которых с горечью писалось в рапорте за 1852 год. Пахотная земля засевалась в основном рожью, овсом, картофелем. По нашим подсчетам, урожайность ржи в 1852 году была около 5 самов, овса – 4,5 сама, картофеля – 6,5 сама. 1852 год, видимо, был неурожайным, и эти показатели снизились до 3; 2,5; 3,5 сама. В 1902 году вновь наблюдается рост – 3,7; 4,2; 7,7 сама [6]. Сена за эти годы накашивали от 65 до 90 возов.
     
      С 1881 года в Моденском монастыре занялись огородничеством, и в документах появляются записи о расходах, связанных с вывозкой навоза, посадками лука, капусты, прополкой огородов [7]. Вероятно, все выращенные овощи шли на внутреннее потребление, так как сведений об их продаже нет. Для обработки пашни, огородов, выполнения хозяйственных работ в монастыре держали лошадей, а также выращивали крупный рогатый скот. В 1852 году в обители было пять лошадей и шесть коров. К 1855 году количество крупного рогатого скота увеличилось на одну единицу. К 1904 году количество лошадей сократилось до четырех, а крупного рогатого скота выросло до восемнадцати. Часть скота (или приплод от него) шла на продажу. Доходы от этого составили в 1852 году 39 рублей 50 копеек, в 1855 году – 10 рублей [8].
     
      Монастырь постоянно получал по 600 рублей дохода в год от сдачи в аренду крупчато-мукомольной мельницы «о десяти поставах» и примыкающих к ней служб. Сдавалось в аренду и подворье Моденского монастыря в Устюжне. В 1852 году оно было отдано под «станционную квартиру» за 150 рублей в год. В 1855 году монастырь получил 170 рублей за сдачу в наем домов в городе Устюжне и 20 рублей арендной платы за землю в местечке Дубровка [9].
     
      Солидные доходы обитель получала от пожертвований и приношений верующих, от продажи церковных предметов. Данные по этим доходам представлены в таблице.
     
      Таблица 3
     
      ДОХОДЫ МОНАСТЫРЯ ОТ СОВЕРШЕНИЯ ТРЕБ, ПОЖЕРТВОВАНИИ И ПРОДАЖИ ЦЕРКОВНОГО ИМУЩЕСТВА ВО 2-й ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
     

     
      Примечание: прочерк в графе означает отсутствие сведений в источниках. Источник: ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 16, 17, 141.
     
      Как показывает динамика роста этих статей дохода, они получают все большее значение в жизни монастыря. Особенно это становится заметно после 1861 года, что характерно и для других новгородских монастырей, потерявших своих штатных служителей после отмены крепостного права. Штатные суммы на содержание монастыря в указанный период практически не менялись и составляли 417 рублей 74 копейки в год.
     
      Отчеты о расходах, выплате денежных сумм монашествующим, послушникам, рабочим представлены в ОПИ КБИАХМ фрагментарно (за отдельные месяцы, части года), поэтому показать целостную картину расходов не представляется возможным.
     
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
     
      1 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 16, 17.
     
      2 Там же. Д. 16. Л. 107 – 112.
     
      3 Там же. Д. 17. Л. 203.
     
      4 Там же. Д. 16. Л. 66, 77.
     
      5 Там же. Л. 77; Д. 17. Л. 197.
     
      6 Подсчеты урожайности сделаны автором на основании указанных в Ведомостях данных о посеве и урожае (ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д 17 Л 72- Д 16 Л 107 112; Д. 141. Л. 5.
     
      7 Там же. Д. 141.
     
      8 Там же. Л. 112.
     
      9 Там же. Л. 5.

     
А. И. Смирнов
     
ГОРИЦКИЙ ВОСКРЕСЕНСКИЙ ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

     
      «Воскресенский Горицкий девичий монастырь расположен на возвышенном левом берегу судоходной реки Шексны, у подножия величественной горы Мауры, в семи верстах от уезднаго города Кириллова Новгородской епархии. Местность вокруг монастыря замечательно живописна», – говорится в летописи Горицкой обители [1]. Основала его здесь вдова князя Андрея Ивановича Старицкого, родного дяди Ивана Грозного, Евфросиния. Опасаясь за свою жизнь со стороны жестокого родственника, княгиня «занялась устройством в далекой своей Белозерской области, которая всегда была достоянием князей Можайских или Старицких, женской иноческой обители, как тихаго пристанища от мирской суеты и превратностей» [2]. Место было выбрано на берегу Шексны «в горах», где в то время уже существовали две деревянные церкви: Воскресения Христова и Введения Богородицы во храм, содержавшиеся на великокняжеские средства. В 1544 году княгиня Евфросиния первую из них заменила новой каменной, оставив прежнее название и добавив к ней придел преподобного Кирилла Белозерского чудотворца. «Тогда же к ней была прикладена другая церковь, во имя Божией Матери Одигитрии, теплая с трапезного» [3]. Так было положено начало Горицкой обители.
     
      В 1553 году княгиня участвовала в заговоре против Ивана IV, но потом покаялась. В 1563 году на Евфросинью был написан донос, и ее вместе с сыном вызвали в Александровскую слободу, однако вскоре отпустили. В это время она и попросила у царя дозволения постричься в инокини, на что и дано было ей царское согласие. Пятого августа того же года игумен Кирилловского монастыря Вассиан, он же и духовник княгини, постриг ее в инокини под именем Евдокии на Кирилловском подворье в Москве. Иван Грозный вначале всячески помогал ей. Он позаботился об охране монастыря, питании сестер, пожаловал обители земельные угодья и право перевоза через реку Шексну [4]. Монастырь стал быстро расти, и к 1569 году число инокинь, согласно летописи, составило около 70 человек [5]. Но 9 октября был убит князь Владимир Старицкий, сын Евфросинии-Евдокии, а 11 октября произошла расправа и над Евфросиньей – ее то ли утопили, то ли отравили угарным газом.
     
      С того времени Горицкая обитель превращается в место ссылки для знатных женщин. В монастырском синодике названы имена двух жен Ивана Грозного: Анны Колтовской и Марии Нагой. В начале XVII века в числе знатных узниц здесь находились Ксения Годунова, дочь царя Бориса, сосланная Лжедмитрием. Жила здесь и касимовская царица Фатьма Салтансейтовна, сосланная «под строгий надзор».
     
      Многие именитые женщины жили здесь по своей воле. Например, княгиня Елена Черкасская, княгиня Анна Трубецкая, княгиня Мария Воротынская, княгиня Дарья Силкова, княгиня Ирина Мстиславская, Марфа Полева.
     
      Начало XVII столетия было для монастыря очень тяжелым временем. В 1612 году здесь появляются отряды поляков и литовцев. 5 декабря они «церкви Божий обругали и престолы разорили ...в церкви Вознесения святотатцами были поставлены кони... обитательниц монастыря варвары нещадно били, и некоторыя в ужасных муках умирали, некоторыя же успели скрыться» [6], – говорится в летописи.
     
      Основным источником дохода после «литовского разорения» являлось царское жалованье. При царе Алексее Михайловиче монастырь получал 262 рубля 23 алтына 4 деньги. Остальные доходы в своей сумме его не превышали, то «сбор за перевоз чрез реку Шексну в годину преподобного Кирилла [9 июня по старому стилю] и в Успеньев день, оброк с бобылей, живших на монастырской земле, арендная плата за сенокосы, расположен-     

Горицкий монастырь (с литографии 1871 г.)	Вид Горицкого монастыря с реки Шексны

      ные по реке Шексне..., часть молебных денег, вклады и пожертвования» [7]. Сестры страдали от нехватки средств и даже не могли поддерживать строения обители в надлежащем состоянии. Например, в описи 1658 года о церквях сказано, что они «ветхи, во многих местах нарушилось, и впредь тому строению без починки быть нельзя». В летописи также говорится, что монастырю активно помогали жившие в нем старицы. Видимо, на их средства в это сложное время возводились новые строения: в 1625 году – новая церковь Введения Пречистой Богородицы, стоявшая за монастырской оградой, а в 1665 году произведен ремонт старых церквей [8].
     
      В XVIII веке обитель приходит в еще больший упадок: слава ее угасает, секуляризация монастырской земли и введение в 1764 году штатов приводят к обнищанию общей казны. Строения монастыря приходят в ветхость и постепенно разрушаются. Соборный Воскресенский храм, построенный в 1544 году, требовал срочного ремонта: крыша сгнила и текла, что портило стены и живопись. Зимняя церковь также находилась в ужасном состоянии. Каменная монастырская ограда разрушилась и во многих местах была заменена деревянным тыном. Многие кельи инокинь стояли без стен и потолков [9]. В начале XIX века, а точнее в 1801 году, в Горицкий монастырь поступила 23-летняя Мария Ходнева, в монашестве получившая имя Маврикии, ставшая впоследствии, пожалуй, самой известной игуменьей обители и вернувшая ей былую славу и процветание.
     
      О ранних годах жизни Маврикии, к сожалению, известно немного. Основным источником сведений по этому вопросу является ее биография, изданная в 1897 году отдельной брошюрой в Санкт-Петербурге [10]. Родилась Мария 8 апреля 1778 года в семье небогатого помещика Белозерского уезда Матвея Ивановича Ходнева. С ранних лет девочка отличалась религиозностью, кротким нравом и добротой, помогала нуждающимся детям, раздавая им сладости, которые ей давали родители. В 18-летнем возрасте Мария лишилась отца, а спустя год ее мать повторно вступила в брак. В биографии отчим описывается как вспыльчивый и суровый человек, не привыкший к воздержанию и постам. Марии удалось уговорить мать отпустить ее жить отдельно «в крестьянской избе». Заметив, что крестьянки, уходя днем на работу, вынуждены оставлять своих детей одних, девушка стала собирать их у себя и присматривала за ними [11]. Спустя некоторое время она решила поступить в Нижегородский Крестовоздвиженский монастырь, однако мать не согласилась отпустить ее так далеко, и в 1801 году Мария становится послушницей соседнего Воскресенского Горицкого девичьего монастыря.
     
      Поселившись в келье, построенной для нее на средства матери, Мария сразу активно включилась в монастырскую жизнь. Вставая к заутрене, начинавшейся в два часа утра, она в течение целого дня трудилась не покладая рук. Мария присутствовала на всех богослужениях, так как ее первым послушанием была должность свечницы, прибирала в церкви после служб. Вечером она готовила пищу для бедных сестер, которую затем тайно разносила по кельям. Одна из современниц так описывала Марию: «...новоначальная монахиня с отьятием власов отвергла от себя все земное мудрование. Она неусыпно прилежала церковному пению, к молитвам общей и домашней, к посту и послушанию, ходила, всегда склоня голову и поникнув очами к земле, умом же возвышалась к Богу». Настоятельница монастыря, матушка Маргарита, сразу полюбила Марию за смирение, кротость и послушание и вскоре предложила принять рясофор, а в 1806 году – полное монашество с именем Маврикии. За свои исключительные качества Маврикия быстро приобрела репутацию честного и справедливого человека, и через некоторое время ее назначили казначеей монастыря, а после смерти Маргариты зимой 1810 года, когда встал вопрос о том, кто же станет новой игуменьей, все монахини единогласно высказались за ее кандидатуру. Их выбор поддержал и благочинный монастыря, отец Феофан. Монахиня Маврикия долго не соглашалась стать игуменьей. Она, заливаясь слезами, упала на колени перед благочинным: «Умоляю Вас, батюшка, избавьте меня! ... Я неученая, и притом же молода в монашестве. Моего ли разума такое послушание?». Просила она и сестер: «Вы ошибаетесь во мне, недостойной, – повторяла она, – мое дело – повиноваться, а начальствовать я не умею. Куда мне повелевать другими: я сама всех хуже и недостойнее» [12]. Но, несмотря на это, епархиальное начальство утвердило ее в должности игуменьи, и Маврикия была посвящена в сан в Новгороде епископом Старорусским Иоасафом 11 июля 1811 года.
     
      Став игуменьей, Маврикия поспешила к своему наставнику – главе Кирилло-Новоезерского монастыря о. Феофану (Соколову). Ему она рас-
     
     
      Игуменья Маврикия Ходнева
     
      сказала о своем желании преобразовать монастырь в общежительный. В этом она видела единственный способ спасения монастыря от окончательной деградации и банкротства. Социальное расслоение между обеспеченными и бедными сестрами вызывало зависть и недовольство, подтачивало устои обители. Многие сестры должны были думать больше о собственном пропитании, нежели о служении Богу. Другие держали собственное хозяйство, скот и крепостных. Маврикия находила несправедливым и неправильным, что «... одна сестра живет во всяком изобилии, с рабынями и прислужницами в больших келиях, а другая в ветхой хижине, неусыпно работает, чтобы кусок хлеба себе достать, а иная в старости и немощи питается подаяниями от своих или от чужих. Как тут не быть зависти, злоречию, вражде и всякому искушению от врага?» [13] – вопрошала она. Однако на пути преобразований игуменье пришлось столкнуться с сильной оппозицией со стороны ряда сестер. В летописи говорится, что эта идея «... не понравилась многим монахиням и послушницам, привыкшим жить хотя и не в довольстве, но по своему вкусу и обычаю. Многая громко роптали; другая решились совсем выйти из монастыря, так что из 70 насельниц осталось не более 40 сестер и то большею частию бедных, престарелых и немощных» [14].
     
      Первым общим делом стало учреждение общей трапезы: все личные запасы были сложены в общий амбар, чему пример подала сама игуменья. В аренду была взята земля под огороды, а недалеко от монастыря устроен кирпичный завод. Маврикия не только строго контролировала работу сестер, но и сама была первой работницей повсюду: таскала воду и глину, делала кирпичи. Не было забыто и рукоделие: шили белье и монашескую одежду, делали обувь, позднее занялись изготовлением риз, воздухов и пелен для ризницы. Была создана «рухлядная палата», где хранилась готовая одежда и любая монахиня могла получить ее бесплатно. При этом Маврикия не старалась превратить монастырское хозяйство в коммерческое предприятие (например, она выступала против продажи продуктов и изделий монастырских мастериц на рынке), так как в сильном хозяйстве она видела лишь основу для миссионерской деятельности монастыря.
     
      Новая хозяйственная политика не замедлила сказаться на духовном и экономическом состоянии обители: все путешественники, побывавшие в Го-
     
     
      Игуменья Арсения Михайловна Клементьева
     
      рицах в 60-х годах XIX века, отмечают особую атмосферу, царившую в монастыре, и всеобщую любовь и безграничное уважение к игуменье. Растущее благосостояние и рассказы о благочестии его настоятельницы вызвали повышение интереса к нему, и монастырь начинает расти: количество живущих в монастыре увеличилось в несколько раз и к 1855 году (когда Маврикия оставила должность) составило 299 человек [15]. Так, согласно ведомости, в обители в это время проживали 55 монахинь, в том числе 7 схимонахинь, 55 послушниц и 189 «живущих по законным увольнениям». Кроме них, при монастыре жили 19 человек «рабочих и служителей». Причем все чаще стали поступать и богатые женщины, вкладывавшие в казну монастыря свои состояния. Среди последних можно назвать вологодскую дворянку А. Клементьеву с дочерьми, генеральшу А. Готовцеву, княжну П. Хованскую и других. Это одновременно укрепляло экономическое состояние и поднимало престиж монастыря.
     
      Земельные владения за время пребывания Маврикии на своем посту также значительно выросли: с 4-х десятин земли, на которых собственно и располагались постройки монастыря [16], его владения увеличились к концу ее правления до следующих размеров: пахотной и огородной земли – 75 десятин 688 саженей, сенокосной – 84 десятины. В эти цифры включены и земли вокруг двух пустошей [17]: Фетиньинской, где были пашни, покосы и лес, и Мауриновой [18], где также находились пашня, луга и «мелкий дровяной лес да кустарник».
     
      Маврикия попыталась создать внутри монастыря замкнутое натуральное хозяйство, видимо, чтобы уменьшить зависимость обители от «мира» с его суетой. Видела она и воспитательный аспект труда: каждая сестра независимо от происхождения должна была исполнять какое-либо послушание. Кроме того, во время уборки урожая практически все монахини вместе с игуменьей выходили в поле. Благодаря этому, кстати, монастырь обходился самым минимумом наемной рабочей силы. В ведомостях «о хлебопашестве, скотоводстве, пчеловодстве и садоводстве» есть данные о производстве зерна, огородных культур, сена. Например, в 1855 году на полях и огородах монастыря было посеяно: 15 четвертей ржи озимой и 14 четвертей яровой, 16 – овса, 6 четвертей и 4 четверика жита, 70 четвертей картофеля. Урожая было собрано: 102 четверти ржи, 115 четвертей овса, 35 четвертей жита, 200 четвертей картофеля и накошено 320 возов сена. Последнее использовалось на корм 22 лошадям и для 60 голов крупного рогатого скота. Эти записи говорят о том, что уже в 1850-е годы хозяйство Воскресенского Горицкого монастыря достигло довольно крупных размеров. Однако, как уже сказано выше, игуменья Маврикия стремилась к натурализации хозяйства. Монастырь не платил налогов (кроме земского сбора), рабочую силу использовал свою (за исключением высококвалифицированных, тяжелых и «грязных» видов работ). Продукты труда в то время практически не продавали. В тех же ведомостях в графе «на какую сумму продано» писалось: «продажи не производилось», да и в приходо-расходных книгах таких данных очень мало. Впрочем, монастырь рос быстрее, чем мог себя обеспечить, и часть провизии, сена, кож, дров и строительных материалов приходилось покупать.
     
      Причем, несмотря на быстрое экономическое развитие, к концу правления Маврикии Горицкий монастырь все еще испытывал финансовые затруднения. По книгам прихода и расхода штатных и неокладных сумм видно, что зачастую у монастыря на конец года в казне оставались очень небольшие суммы [19]. Практически все поступающие средства в это время расходовались на пропитание сестер и проведение ремонтно-восстановительных работ.
     
      Судя по неокладным и штатным книгам, во второй половине XIX века стол в Воскресенском Горицком женском монастыре был весьма однообразным, хотя к концу столетия и прослеживается некоторое улучшение ассортимента. Так, в 1851 году монастырь закупал лишь 4 вида пищевых продуктов, в 1867 – 9, а в 1900 – уже 12. Правда, стоит сразу оговориться, что ряд продуктов производился на месте (например, огородные культуры), а прямо у стен монастыря протекает река Шексна, где водилась отличная рыба. В то же время ряд товаров, таких, как масло, мука, сахар, соль, монастырь вынужден был покупать, и по мере роста обители увеличивались и их закупки. По приходо-расходным книгам удается проследить изменения в питании сестер. Так, в 1851 году, как говорилось выше, было закуплено всего 4 вида продуктов:
     
      Таблица 1
     
      ОБЪЕМ ЗАКУПАЕМЫХ МОНАСТЫРЕМ ПРОДУКТОВ В 1851 ГОДУ     

      * Мука и крупы закупались различных сортов.
     
     
      Всего на продовольствие, по этим данным, было потрачено 1254 рубля. Однако на деле, вероятно, цифры были немного (на 50 – 100 рублей) больше, так как нам неизвестно, сколько продуктов было закуплено на штатные суммы за этот же год. Исходя из данных таблицы, можно сделать определенные выводы о рационе сестер: каши, хлеб. В 1853 году расходы на продовольствие уменьшаются в 1,8 раза.
     
      Таблица 2
     
      ОБЪЕМ ЗАКУПАЕМЫХ МОНАСТЫРЕМ ПРОДУКТОВ В 1853 ГОДУ

     
      * Мука и крупы закупались различных сортов.
     
      Это связано с резким уменьшением дохода монастыря по сравнению с 1851 годом (с 2133 рублей до 874 рублей 25 копеек), то есть почти на 60 процентов. Впрочем, уже в следующем 1854 году доходы вновь увеличиваются (по неокладным суммам они составили 3890 рублей 49 копеек) и расходы на питание также резко возрастают – до 2717 рублей 90 копеек, распределившись следующим образом:
     
      Таблица 3
     
      ОБЪЕМ ЗАКУПАЕМЫХ МОНАСТЫРЕМ ПРОДУКТОВ В 1854 ГОДУ     

      * Мука и крупы закупались различных сортов.
     
      Любопытно, что монастырь пользовался услугами одних и тех же поставщиков продовольствия: в начале 50-х годов XIX века продукты в обитель поставляли в основном кирилловские купцы Василий Гаврилович Коквин и Михаил Иванович Сизьмин, причем большими партиями (на сумму от 340 до 1360 рублей).
     
      Как видим, на этом этапе жизни монастыря львиная часть средств направлялась на пропитание сестер, остаток же расходовался на строительство и ремонт. Как уже говорилось выше, строения монастыря на начало XIX века находились в очень плохом состоянии и нуждались в срочном ремонте. Поэтому практически каждый год на ремонт выделялись достаточно большие (в процентном соотношении от общих расходов монастыря) суммы как из штатных, так и из неокладных денег. Разумеется, на раннем этапе, когда доходы монастыря были небольшими, он не мог позволить себе вести капитальное строительство, ограничиваясь ремонтом. Однако время от времени благодаря различным благотворителям удавалось произвести и крупные строительные работы. Так, при игуменье Маврикии был «исправлен и покрыт железом» Воскресенский собор и к нему пристроена паперть с ризницей. Над могилой основательницы монастыря Евфросиньи построен Троицкий собор (1821 г.), возведена придельная церковь Смоленской Богородицы. Старые деревянные стены вокруг монастыря заменили на каменные, были построены длинные корпуса келий для сестер, трапезная палата, мастерские, хлебня, поварня с водопроводом, «странноприемница» (гостиница), больница и ряд других зданий. По сути дела, монастырь при Маврикии был практически полностью перестроен. Приходо-расходные книги практически каждый год фиксируют перестройки и ремонт зданий. Производились перекладка печей, настил новых полов, ремонт крыш.
     
      Горицкая обитель и ее настоятельница приобрели широкую известность в Российской империи и при дворе. Маврикия ездила в столицу, лично была знакома с императором Александром I и императрицами Марией Федоровной и Елизаветой Алексеевной, неоднократно получала от них награды и подарки. Так, Александром I ей была подарена плащаница, Николаем I подарен крест, осыпанный бриллиантами, а императрицей Марией Федоровной подарено Евангелие. Заслуги старицы были оценены по достоинству епархиальным начальством и Синодом. В 1841 году ее наградили наперсным золотым крестом. В 1840 и 1843 годах она была удостоена архипастырского благословения, в 1851 и 1853 годах – благословения митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Никанора, а 11 мая 1853 года на ее имя пришло благословение Священного Синода [20]. Многие люди специально приезжали в Горицы, чтобы познакомиться с Маврикией и получить ее благословение.
     
      Сохранилось несколько описаний ее внешнего вида, сделанных современниками. Вот как ее описывает архимандрит Пимен (Мясников) в 1831 году: «...на вид ей можно было дать лет 55 или более. (В то время ей было 53 года. – А. С.) Роста она была среднего, довольно худощавая, но лицо имела круглое, голову держала наклоненною, постоянно перебирала в руках шерстяные четки, одежду носила самую простую, нисколько не отличавшуюся от одежды прочих сестер обители. Она говорила весьма тихо, не возвышая голоса, была вообще молчалива, ограничиваясь при разговоре точными ответами, и редко сама делала какие-нибудь вопросы» [21]. А вот другое описание, сделанное путешественником А. Н. Муравьевым, побывавшим в Горицком монастыре в 1854 году: «Две послушницы возвели осмидесятилетнюю старицу на церковное крыльцо, и я изумился ее бодрости в такие преклонные годы... Трогательно было ее смирение: ничего не приписывала она себе, хотя все, можно сказать, было делом рук ее, и беспрестанно отговаривалась своим неведеньем и простотою... «Много ли вы сами тут трудились?» – спросил я у игуменьи. «Умела я шить в свое время», – отвечала она... Она хотела непременно всюду за мною следовать, и ее как бы несли на руках по монастырю, потому что кости ее, по выражению псаломскому, «яко сушило сосхошася», и только бодрость духовная оживляла это обветшалое тело. ... [В больнице] нельзя было без умиления смотреть, как все болящие встречали свою мать игуменью ... все желали поцеловать ее руку, одна многолетняя страдалица, прикованная к одру болезни, просила только, чтобы игуменья подошла к перегородке, дабы могла на нее взглянуть: такую общую любовь и уважение умела она возбудить во всех, без различия возраста и звания» [22]. В рапорте на имя благочинного монастыря, настоятеля Кирилло-Белозерского монастыря архимандрита Варлаама, от 4 июля 1852 года игуменья приводит некоторые цифры, по которым мы можем судить о размерах благотворительной деятельности обители. Согласно этим данным, в монастырской больнице «в течение года пользовались призрением и домашним врачеванием от 25 до 40 человек», а кроме того, «питалось в монастыре мирских людей, сирот и бедных каждодневно от 30 до 100 человек» [23].
     
      В течение долгих 45 лет управляла игуменья Маврикия Горицким монастырем. Постоянные труды истощили ее силы, и в 1855 году она решила сложить с себя настоятельскую должность. Митрополит Никанор, согласившись на просьбу Маврикии, при передаче монастырского хозяйства сказал: «Не затрудняйте себя сдачей монастыря по описи: все вами приобретено. Не только кто другой, но и я сам не могу ничего от вас требовать» [24]. Указ об увольнении на покой Маврикии и назначении игуменьей ее ставленницы Арсении Клементьевой последовал 23 декабря 1855 года. Бывшей настоятельнице «во внимание к многолетнему служению и неутомимо ревностным попечением о благосостоянии обители» было назначено полное содержание и пенсия в 150 рублей серебром [25].
     
      Последние годы матушка Маврикия провела в небольшой келье в постах и молитвах. В 1858 она приняла великую схиму с прежним именем Мария. Спокойно смотрела она на приближавшийся конец земного пути. «Как желала бы я переселиться в будущую жизнь», – говорила она окружающим. Летом 1861 года она заболела, однако отказывалась от врачей и лекарств, уповая исключительно на Божию волю. Маврикия скончалась 18 июля 1861 года на 84 году жизни и была похоронена в Троицком соборе.
     
      Новые порядки, установленные игуменьей Маврикией, привлекли в монастырь множество новых сестер, в числе которых после смерти мужа, Михаила Ивановича Клементьева (1814 г.), в 1816 году поступила известная и состоятельная вологодская дворянка Александра Алексеевна (урожденная Ярославова), в иночестве Агния, вместе с тремя своими дочерьми: Серафимой (в монашестве Аркадией), Аполлинарией (Арсенией) и Раисой (Асенефой). Александра Алексеевна отдала в пользу монастыря все свое состояние. Именно на ее средства были построены два каменных корпуса, каменная ограда вокруг монастыря и частично Троицкий собор. Ее старшая дочь, Серафима, стала «великой праведницей» [26], а младшая, Раиса, – блаженной и предсказательницей [27]. Средняя же дочь, Аполлинария (Арсения), стала преемницей игуменьи Маврикии и была произведена в сан 28 января 1856 года [28]. Она твердо выступала за сохранение порядков, заведенных при Маврикии, и продолжила в общих чертах ее хозяйственную политику. В материальном же отношении немало помогал ей ее брат Никтополион Михайлович, служивший членом Совета Министерства финансов и щедро жертвовший в Горицкую обитель.
     
      Однако, несмотря на общий рост доходов обители, расходы также выросли, и в казне по-прежнему на конец года оставались сравнительно небольшие суммы: от 70 до 140 рублей. Так, например, в 1857 год доходы по неокладным суммам составили 4304 рубля 50 копеек, а расходы – 4186 рублей 80 копеек. Основную часть расходов, как и прежде, составляли оплата продуктов и строительно-ремонтные работы.
     
      С 1857 года расширяется ассортимент продуктов, закупаемых монастырем: к традиционным маслу, муке, крупам и соли добавляются рыба и мед.
     
      Таблица 4
     
      ПОКУПКА ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ ПРИ ИГУМЕНЬЕ АРСЕНИИ КЛЕМЕНТЬЕВОЙ*     

      * пуд. – пуды; к. – кули; м. – мешки; чет. – четверти; р. – рубли.
     
      Из таблицы видно, что как количество продуктов, так и их стоимость достаточно резко колеблются. Вряд ли это связано с изменением численности живущих при монастыре, вероятно, монастырь просто делал накопления, да и продукты покупались большими партиями. Впрочем, в отличие от прежних лет, монастырь теперь работал с большим количеством поставщиков, причем не только с местными. Так, среди основных поставщиков продуктов питания теперь наравне с уже знакомым нам кирилловским купцом Сизьминым появляются пошехонский купец И. П. Свешников; почетный гражданин Рыбинска Петр Иванович Ельтеков; кирилловский купец Поляков Алексей Михайлович; 1-й гильдии купец из Санкт-Петербурга, Дмитрий Михайлович Полежаев; государственный крестьянин Белозерского уезда деревни Онофрева Семен Григорьев; крестьянин Белозерского уезда села Данилове Андрей Игнатьев и другие. Расширение круга поставщиков, видимо, связано как с увеличением потребления (многие местные купцы были не в состоянии сразу обеспечить потребности обители), так и с поиском наиболее выгодных партнеров.
     
      Строительные работы при Арсении продолжались, однако в основном это были переделки более ранних построек. Перекладываются старые печи (только в 1857 году мастером Сосипатром Трофимовым были частично переделаны, а частично сложены заново 10 печей [29], за что он получил 70 рублей 57 копеек), перестилаются полы, ремонтируются хозяйственные постройки. Всего за 1856 год монастырь израсходовал на ремонт и заготовку строительного материала 601 рубль 95 копеек, что составило 14,4 процента от общего годового расхода по неокладным суммам. В 1860 году плотником Платоном Степановым (Семеновым) был перестроен старый братский корпус, построен новый и «срублена деревянная сеновальня», за что мастер получил 290 рублей, и 25 рублей было заплачено на строительство фундаментов под эти сооружения. За распилку монастырского леса на доски пришлось заплатить 60 рублей. В 1861 году было куплено 500 бревен за 300 рублей, затем их распилили на доски (за 76 рублей), после чего Платон Степанов «перестлал полы и потолки в новом корпусе, в сеновальне и переделал часовню у водопровода» за 292 рубля. В 1862 году были отремонтированы дороги на монастырских землях, на что было выделено всего 50 рублей, а в 1863 году ремонтных работ не проводилось вовсе.
     
      В постоянных заботах о благоустройстве вверенной обители и спасении душ ее насельниц игуменья Арсения не щадила своих сил и скоро, простудившись, получила тяжелую неизлечимую болезнь, которая свела ее в могилу. Она умерла 11 мая 1863 года.
     
      Игуменья Филарета, сменившая Арсению (годы настоятельства – 1863 – 1884), пожалуй, стала самой скандальной настоятельницей Горицкого монастыря за всю его историю. В 1825 году 38-летняя Татьяна Ивановна Сыромятникова, происходившая из костромской купеческой семьи, поступила в монастырь, а в 1848 году была пострижена в монашество. При игуменье Арсении в продолжение 5 лет она состояла в должности казначеи, а после ее смерти, в 1863 году, по выбору сестер была назначена настоятельницей монастыря с возведением в сан игуменьи. Первые годы правления Филареты прошли для монастыря спокойно. По-прежнему росло население монастыря, проводились ремонт и строительство новых зданий, увеличивались суммы, выделяемые на покупку продовольствия, росли и доходы. Так, если в 1863 году монастырские доходы, согласно неокладным книгам, составили 4825 рублей наличными (без учета вкладов в виде банковских билетов), а накопления в ценных бумагах – 77 325 рублей, то в 1882 году монастырь получил 9004 рубля, а сумма в банковских билетах составила 148 101 рубль. Деньги монастырь тратил, как и прежде, в основном на продовольствие и строительство. Суммы, выделяемые на покупку продуктов питания, сильно колеблются. Так, если в 1863 году было потрачено 2020 рублей 10 копеек, то в 1878 – 9166 рублей 25 копеек. Потом наблюдается значительное их снижение – до 4934 рублей 65 копеек. Происходит и сокращение списка основных поставщиков продовольствия: большую часть товаров поставляли в монастырь кирилловские купцы Сизьмин и А. П. Симонов, крестьяне Горицкой слободы братья Осенные, занимавшиеся в основном ловлей и продажей рыбы, «советник» Д. М. Полетаев. С 1867 года ассортимент продуктов питания расширяется за счет сахара, сначала покупавшегося в небольших размерах (4 пуда на 1867 год) параллельно с медом, а затем полностью вытеснившего последний, чая, кофе, перца. Правда, кофе и перец покупались в небольших размерах и не каждый год.
     
      Строительные работы также продолжались: в 1864 году были отремонтированы Воскресенский и Троицкий соборы (переделаны и покрашены полы, главки, перевешаны колокола). В 1866 году отремонтирована крыша на двух старых корпусах и построен новый, в 1867 и 1868 годах отремонтированы и покрашены крыши на нескольких корпусах. В 1872 году опять красились крыши на трех корпусах, перекрыта крыша на большом деревянном корпусе и построены новые кельи в Фетиньине. Своевременно заготавливались и закупались строительные материалы, краска и стекло. Благочинный обители, архимандрит Кирилло-Белозерского монастыря Иаков, в это время хорошо отзывался о работе матушки Филареты. В «Отчете о состоянии монастырей...» он писал: «Значительные постройки и починки зданий, произведенные в 1871 году в Воскресенском Гориц-ком женском монастыре, мною освидетельствованы. Причем оказалось, что все работы произведены прочно, из материалов хороших, хозяйственно заготовленных, и с умеренною платою, как за них, так и мастеровым» [30]. Позднее он же посылал рапорт митрополиту Новгородскому, Санкт-Петербургскому и Финляндскому Исидору: «Горицкий женский монастырь нашел в благоустройстве, как в отношении церковно-богослужебном и нравственном, так и в хозяйственном...» [31]. Вот как писала о своем монастыре в рапорте за 1872 год сама Филарета: «1) Во вверенном моему управлению ... монастыре внутреннее нравственное и духовное устройство находится в хорошем состоянии, и несовершенства в нем не усматривается. ... 3) При монастыре устроена больница для престарелых и больных сестер ... это благотворительное заведение содержится средствами общими ... В настоящем году пользовались в больнице домашними лекарствами до 60-ти человек и расходуются суммы до 100 рублей и более ... сверх того питалось в монастыре мирских людей, сирых и бедных, каждодневно от 10 до 60 человек» [32]. То же самое игуменья пишет и в рапорте за 1875 год [33]. В этом же году в Фетиньине построена деревянная келья, в Горицком монастыре произведена «поправка в церквах холодной и теплой окон и отбелки стен, также и в трапезе; и разныя внутренния по монастырю мелочныя поделки» [34].
     
      Однако на игуменью был написан анонимный донос, в котором ее обвиняли в нерачительном хозяйствовании. Митрополит Санкт-Петербургский 19 августа 1876 года попросил благочинного освидетельствовать монастырские суммы и осмотреть постройки. Благочинным был составлен акт, в котором описывалось состояние построек монастыря. Архимандрит Иаков писал, что в монастыре многое сделано: подновляются церкви, строятся кельи, а «... главы церквей и колокольни монастырской придают обители Горицкой вид красивый». Однако он отметил, что «...число келий в настоящее время для наличного состава сестер ... оказывается весьма недостаточным. Все они крайне тесны, а в нижних этажах сыры, а в Фетиньиной пустыни даже угарны; требуют поправок в печах, полах и оконницах. Обитающие во многих из них инокини и сестры самым делом претерпевают безспорно тесноту, хлад и угарь» [35]. Также благочинный указывал на необходимость проведения срочного ремонта ряда построек. Знакомый с текстом доноса архимандрит Иаков указывал, что в раде случаев Филарету явно оговаривают. Он отмечал, что игуменья своевременно делает запасы строительных материалов: в монастыре уже заготовлено «полового тесу 200 досок, кровельного тесу – 3000 досок, строевого лесу – 680, кирпичу , – 5000 штук, извести – 20 четвертей» [36]. Впрочем, сам архимандрит Иаков еще 21 января 1876 года предлагал заменить игуменью Филарету из-за «особенной слабости здоровья» и даже рекомендовал на это место монахиню Калерию [37].
     
      19 октября 1876 года на имя архимандрита Иакова пришел указ из Новгородской духовной консистории, где говорилось: «...консистория усмотрела, что внутренняя жизнь обители находится в жалком положении и причиною сего служат игуменья Филарета и казначея – родная племянница игуменьи, монахиня Рафаила; первая по преклонности лет ... немало не заботится о нравственности многочисленных сестер, совета от опытных стариц не принимает, ... вторая, при своей бездарности, подает своим человекоугодием пример к худому, она не только никогда не останавливает от непорядков и не доносит о них непосредственно игуменье, но из человеко-угодия, снисходя к страстям, всякий замеченный порок прикрывает, по должности никуда не ходит и потому ничего не видит, от каковой недеятельности и потворства игуменьи с казначею в обители происходит и Бог знает что, например: а) в одном доме при конном дворе за воротами живут миряне женатые и холостые вместе с послушницами, б) инокини и сестры принимают и угощают гостей у себя в келиях, в) позволяют у себя внутри монастыря в гостинице ночевать мужчинам» [38]. Кроме этого, игуменья обвинялась в неаккуратном ведении финансовой документации и называлась главной виновницей хозяйственного упадка обители. «А посему консистория определяет: так как все вышеописанные беспорядки в Горицком монастыре по нравственной и по хозяйственной части происходят по вине самой игуменьи Филареты, так как игуменья Филарета очень преклонных лет и сама, сознавая свою неспособность к управлению монастырем, заявила благочинному, что желает отказаться от должности, то объявить ей, Филарете, чтобы немедленно подала прошение об увольнении ее на покой» [39].
     
      Однако 11 ноября 1876 года архимандрит Иаков посылает рапорт в Новгородскую духовную консисторию: «Указ ... от 19 октября 1876 года ... объявлен мною горицкой игуменье Филарете еще 31 октября; на подачу прошения об увольнении ея на покой назначен мною недельный срок. Игуменья тогда же словесно обязалась выполнить приказание епархиального начальства; но подаст ли и в самом деле просьбу на покой – это остается еще вопросом. Ибо срок уже кончился, а игуменья в настоящее время еще и не думает повиноваться ... Вместо просьбы о покое своем игуменья Филарета немедленно, еще 2-го ноября, дозволила себе ... отправить в С.-Петербург монахиню Сергию и рясофорную послушницу Евпраксию с прошением от сестер обители об оставлении ея, Филареты, у них настоятельницею, до смерти – за подписями, конечно, сестер ... О чем долгом своим считаю ... донести ... что Филарета в настоящее время, по моему крайнему убеждению, вовсе неспособна к продолжению должности настоятельницы, как по преклонности своих лет, так и по крайне расстроенному своему здоровью, в чем со всею искренностью и откровенностию должна сознаться и сама игуменья перед епархиальным начальством» [40]. В следующем рапорте от 10 декабря 1876 года архимандрит Иаков писал, что Филарета «по-прежнему упорствует», и далее: «Но «легче железо варить, чем женщину учить», – сказано где-то в Писании. ... В поклонах, в довольстве и в чести от вверенных ей она живет в праздности и роскоши – в своем самообольщении не уважает даже епархиальной власти – до того забылась! ... Непростительно» [41]. 30 ноября того же года из Новгородской духовной консистории вновь приходит указ с требованием к Филарете оставить свой пост, «в случае же упрямства ея и ввиду незаконных ея распоряжений она будет уволена и без прошения...» [42]. 20 декабря 1876 года указом консистории племянница Филареты, казначея Рафаила, была уволена с должности, несмотря на ходатайство сестер о ее оставлении и сопротивление игуменьи, а на это место была поставлена монахиня Нила, избранная «закрытою баллотировкою».
     
      Несмотря на давление со стороны епархиального начальства и благочинного, игуменья Филарета так и не ушла в отставку. Благочинный монастыря, архимандрит Иаков, 15 января 1877 года с недовольством отмечал: «Нравственное и духовное устройство ... (обители) Горицкой – в удовлетворительном состоянии (состояние остальных он характеризует как «хорошее». – А. С.) ... Но так как некоторые из обитательниц горицких оглашались и в предосудительном поведении, то при посещении сего монастыря, по предписанию начальства, я счел нужным сделать и сделал строгое внушение, чтобы все, особенно послушницы и белицы, вели себя благочинно и не навлекали нарекания на призревающую их обитель; из них трех белиц в пресечении соблазна на законном основании даже выслал из монастыря...[43]. ... Отчетность во всех монастырях, за исключением Горицкого, ведется правильно и своевременно; канцелярское дело тоже...[44]». Далее он писал, что, согласно указанию консистории, он собирался проконтролировать финансовую деятельность монастыря, однако «... игуменья, к крайнему прискорбию, никак не хочет в настоящее время допустить меня к выполнению сего указанного предписания ... Жалости достойно, что игуменья ... не выполняет указов своевременно и точно...» [45].
     
      Тем не менее игуменья продолжала оставаться на своем посту и управлять монастырем. В 1878 был произведен общий ремонт монастыря, приуроченный к приезду великого князя Сергея Александровича: отремонтирован гостиничный корпус, переделаны заново крыши на каретнике и конюшнях, отбелена монастырская ограда и даже прочищены канавы и «поправлена» дорога из Гориц в Кириллов. Великий князь Сергей Александрович посетил монастырь 5 августа 1878 года и пожаловал обители 500 рублей, что почти покрыло расходы на ремонт. Работы продолжались и в дальнейшем: в 1878 году «поправлен» один из деревянных корпусов, в 1879 – переделаны печи в различных зданиях, отбелены интерьеры Троицкого собора, перестроены фундаменты погребов, проведен различный незначительный ремонт. В 1880 году построен деревянный корпус, а в 1882 – перекрыта крыша поваренного корпуса, отремонтированы колокольни и ряд монастырских корпусов.
     
      Любопытно, что среди поставщиков и подрядчиков остались старые, проверенные мастера и купцы, например, Сосипатр Трофимов, ремонтировавший печи, купцы Сизьмин и Симонов, поставлявшие различные материалы. Однако появились и новые, например, Севастьян Максимов из деревни Чернухино Кддниковского уезда, занимавшийся небольшим ремонтом.
     
      Игуменья Филарета управляла монастырем до 1884 года, когда «по возникшим неприятностям» была «уволена на покой».
     
      Игуменья Нила (1884 – 1895 гг.), в миру Елисавета Ускова, происходила из московской купеческой семьи. Сначала она поступила в Феодоровский Переяславский монастырь, откуда, прожив 6 лет, в 1856 году перешла в Горицкий монастырь. Пострижена в монашество Нила была в 1870 году, а в 1878 году при игуменье Филарете выбрана в казначеи монастыря. Ниле пришлось столкнуться с сопротивлением со стороны Филареты, которая хотела оставить на посту старую казначею, свою племянницу Рафаилу, и даже обвиняла монахинь в мятеже, когда те пошли против ее воли.
     
      Финансовая документация при Рафаиле велась из рук вон плохо: поступления не всегда оформлялись документально, деньги хранились у игуменьи в спальне. Поэтому Ниле пришлось исправлять ошибки предшественницы в деле улучшения и упорядочения ведения документации. В этом вопросе она показала себя с лучшей стороны и после увольнения Филареты в 1884 году вступила в должность настоятельницы, а в следующем году возведена в сан игуменьи, в каковой должности и находилась до 1895 года.
     
      При Ниле монастырь продолжал расти: если в год вступления ее в должность население монастыря составляло 503 человека, то уже к концу века насчитывалось 549. Доходы также повышались, но незначительно: так, если в 1884 году доход монастыря составлял 11 тысяч 460 рублей 38 копеек наличными, а накопления в ценных бумагах – 147 тысяч 501 рубль 14,5 копейки, то к 1892 году в приходе было записано 13 тысяч 530 рублей 73 копейки, а «билетов» числилось на сумму 161 тысяча 323 рубля 14,5 копейки.
     
      Все большие средства обитель тратил в это время на продовольствие: в 1886 году – около 5,7 тысячи рублей, в 1887 – около 6 тысяч, а в 1890-м – уже 7,8 тысячи. Росло количество покупаемого растительного масла, муки и рыбы. Причем рыба покупалась различных сортов, в том числе снеток, соленая сазанина, осетрина.
     
      Активно продолжались и строительные работы: строились и перестраивались кельи, ремонтировались церкви. Так, в 1884 году были построены «2 келий скотные в монастыре и в Микулине», перестроены крыльца, перебраны полы в ряде помещений, а также переложены печи в корпусе казначеи на общую сумму 278 рублей. В 1886 году был отремонтирован теплый Троицкий собор: «возобновлен» иконостас, отремонтированы потолок, стены, столбы и печи за 412 рублей, «устроена» железная решетка в соборе за 80 рублей, построен сноповик при монастырском гумне за 138 рублей. В том же году игуменье было разрешено построить двухэтажный каменный дом «для помещения в нем болящих и престарелых сестер обители» [46] на средства помещиков Тюменевых. В 1887 году здание было уже построено, и священник Александр Сердобольский освятил домовую церковь построенной богадельни, за 49 рублей при монастырском гумне был устроен соломенник. Также в этом году Ниле было разрешено обменять участок монастырской земли из дачи Бреньково в 10 десятин на участок земли крестьян Горицкой слободы в 5 десятин для устройства на нем нового монастырского кладбища [47]. До этого сестер хоронили вокруг Троицкого собора и Воскресенской церкви. В 1888 году игуменье Ниле было разрешено «исправить» жилые каменные помещения для рабочих и богомольцев: устроить новую крышу, потолки и полы, заменить гнилые бревна, устроить новые печи на сумму в 1500 рублей [48], а в 1889 – «монастырские деревянные помещения для богомольцев и в одной с ними связи конюшни и сарай для сена, находившиеся на берегу реки Шексны, недалеко от пристани, перенести на другое, более удобное место и все заменить ветхое на средства благотворителей и монастырские неокладные суммы» [49]. Последнее было сделано в 1890 году подрядчиком Афанасием Артемьевым за 200 рублей. В том же году им же был возведен новый настоятельский корпус за 1200 рублей. В 1892 году тем же подрядчиком был построен новый деревянный корпус за 980 рублей, устроены «подвал для хранения овощей», выложенный кирпичом за 285 рублей, новая прачечная и квасная за 750 рублей и за «выкладку стенок погребных ям диким камнем» заплачено 100 рублей. Причем наряду с этими работами, которые выполняли подрядчики, параллельно в монастыре постоянно работала бригада плотников на штатной основе, так что различный мелкий ремонт выполнялся ими.
     
      Последней игуменьей Горицкого Воскресенского девичьего монастыря в XIX веке была Арсения Корчагина (1895 – 1904 гг.). Она родилась в 1826 году в семье Филарета Андреевича, управляющего имением уже известных нам Клементьевых. Ольга Корчагина поступила в Горицкий монастырь в 1850 году и занималась рукоделием, а через десять лет была определена в послушницы и пострижена в рясофор. В 1866 году она была пострижена в монашество благочинным Кирилло-Белозерского монастыря архимандритом Иаковом и в следующем 1867 году назначена благочинною монастыря. В 1895 году Арсения сменила на посту настоятельницы игуменью Нилу и была возведена в сан Новгородским архиепископом Феогно-стом. В 1898 году за заслуги она была награждена наперсным крестом.
     
      Горицкий монастырь в последние годы XIX века продолжал свое развитие, и к концу столетия в нем проживало около 550 человек. Доходы монастыря также продолжали расти: так, если в 1895 году они составляли 18 057 рублей 53 копейки, то в 1900 году – уже 23 919 рублей 73 копейки. Увеличивались и накопления монастыря в ценных бумагах: за эти пять лет они выросли на 50 154 рубля и в 1900 году составили уже 223 377 рублей 14 1/2 копейки. Соответственно доходам увеличивались и расходы монастыря: если в 1895 году они составляли 17 820 рублей 58 копеек, то в 1900 – уже 23 886 рублей 15 копеек. Расход денежных средств шел по тем же основным статьям, что и ранее.
     
      Продовольствие оставалось важнейшей статьей расходов обители. Расходы на него несколько стабилизируются на уровне 7 – 8 тысяч рублей в год, что было связано с незначительным в это время ростом числа сестер, а ассортимент продуктов практически не меняется. По-прежнему закупали растительное масло, муку, крупы (рис и пшено), соль, сахар (в том числе сахарный песок), чай и рыбу. Периодически приобретались и иные продукты, например, в 1895 году было куплено 4 фунта икры на 5 рублей 60 копеек, а в 1900 году – 3000 огурцов на 12 рублей.
     
      Количество поставщиков в это время значительно расширяется за счет крестьян и особенно рыбинских купцов. У последних приобреталась большое количество продовольствия, которое затем переправлялось крестьянином Тарасовым в монастырь, за что последний получил от обители 1 августа 1897 года 275 рублей. Наряду с новыми монастырь пользуется и услугами прежних поставщиков, например купца П. А. Симонова.
     
      Строительство и перестройки также требовали значительных средств: например, в 1896 году на эти цели было израсходовано 5151 рубль 31 копейка, а в 1900 году – 3687 рублей 01 копейка. Причем эти цифры даны без учета расходов на приобретение строительных материалов, таких, как бревна, доски и кирпич. Последнего, кстати, только в 1900 году было приобретено 98 000 штук на 490 рублей, а для его хранения построен специальный сарай. Вообще за время правления игуменьи Арсении в монастыре появилось множество различных построек. Выстроены четыре больших двухэтажных деревянных корпуса, в одном из которых помещалась живописная мастерская, в другом находились рукодельная и портная мастерские, каменная часовня с водопроводом, который сохранился до сих пор. Периодически проводился ремонт существующих зданий: замена крыш и полов, покраска стен. Мелким ремонтом в это время, видимо, занимались штатные монастырские работники. В 1900 году в обители получали жалованье семь рабочих, столяр, кузнец и печник, получавшие по 6 – 7 рублей в месяц.
     
      Хозяйственный расцвет Горицкого Воскресенского женского монастыря, пришедшийся на вторую половину XIX века, был вызван целым рядом причин, однако важнейшими факторами, оказавшими наибольшее влияние на его развитие, были личные качества настоятельниц и особенно Маврикии Ходневой. Ее реформы, превратившие особножительный монастырь в общежительный, укрепили и дух и хозяйство обители, а также принесли ему широкую известность. Следующие игуменьи, за редким исключением, лишь усиливали ее, постепенно превратив Горицкий монастырь в одну из крупнейших и богатейших обителей Севера России.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
     
      1 Летопись Горицкого монастыря (Публикация Г. О. Ивановой) // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 290.
     
      2 Там же. С. 292.
     
      3 Там же. С. 292 – 293.
     
      4 Там же. С. 294.
     
      5 Там же. С. 296.
     
      6 Там же. С. 301 – 302.
     
      7 Там же. С. 303.
     
      8 Там же. С. 304. 4 Там же. С. 310.
     
      10 Маврикия Ходнева, игуменья Горицкого монастыря, в схиме Мария. СПб., 1897.
     
      11 Иоанн (Калинин). Воскресенский Горицкий девичий монастырь (Новгородской епархии) и его подвижницы. Кириллов, 1914. С. 5.
     
      12 Маврикия Ходнева, игуменья Горицкого монастыря, в схиме Мария...
      13 Летопись Горицкого монастыря... С. 311.
     
      14 Там же. С. 313.
     
      15 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 107 (Ведомость о числе монашествующих и состоящих в послушании, о приходе и расходе и остатке штатных и неокладных сумм и количестве земли за 1855 год).
     
      16 Летопись Горицкого монастыря... С. 310.
     
      17 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 16.
     
      18 Гора Маура с примыкающими к ней лугами и пахотной землей была выменяна у кирилловских мещан за пожалованную императором Александром Павловичем казенную землю под названием Будыри.
     
      19 Так, по неокладным суммам остаток от 1850 г. составил 41 копейку, от 1852 – 86 копеек, от 1853 – 25 копеек. По штатным суммам остатка за эти годы не было (ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 74,75).
     
      20 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 108. (Ведомость о настоятельнице Новгородской епархии третьеклассного Воскресенского Горицкого девичьего монастыря игуменьи Маврикии за 1855 г.).
     
      21 Архимандрит Пимен. Горицкие старицы. (Публикация А. Тарунова) // Памятники Отечества. Вып. 30. 1994. С. 172.
     
      22 Муравьев Л. Н. Русская Фиваида на Севере. М., 1999. С. 280 – 282.
     
      23 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 16. (Рапорт игуменьи Маврикии от 4 декабря 1852 г.; Ведомость о состоянии Горицкого монастыря от 4 июля 1852 года).
     
      24 Летопись Горицкого монастыря... С. 318.
     
      25 Там же.
     
      26 Иоанн (Калинин). Указ. соч. С. 13.
     
      27 Там же. С. 14 – 18.
     
      28 Там же. С. 14.
     
      29 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 45. Л. 9., Д. 77. Л. 18.
     
      30 РГАДА Ф- 1441. Оп 3. Д. 2004. Л. 2.
     
      31 Там же. Л. 40.
     
      32 Там же. Л. 107 – 107 об.
     
      33 РГАДА. Ф. 1441. Оп 3. Д. 2036. Л. 1.
     
      34 Там же. Л. 6 – 6 об.
     
      35 Там же. Д. 2047. Л. 27.
     
      36 Там же. Л. 27 об.
     
      37 Там же. Д. 2049. Л. 2.
     
      38 Там же. Д. 2047. Л. 47 об.
     
      39 Там же. Л. 48 – 48 об.
     
      40 Там же. Л. 64 – 64 об.
     
      41 Там же. Л. 71.
     
      42 Там же. Л. 74.
     
      43 Там же. Д. 2055. Л. 2.
     
      44 Там же. Л. 3.
     
      45 Там же. Л. 3 об.
      46 Новгородские епархиальные ведомости (далее – НЕВ). № 15 – 16. С. 258 – 259
     
      47 НЕВ. № 19. С. 277.
     
      48 НЕВ. № 15. С. 262.
     
      49 НЕВ. № 20. С. 357.

     
А. В. Смирнова
     
КНИГИ ВОСКРЕСЕНСКОГО ГОРИЦКОГО МОНАСТЫРЯ В СОБРАНИИ КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКОГО МУЗЕЯ-ЗАПОВЕДНИКА

      Основу книжного собрания Кирилло-Белозерского музея-заповедника составляют значительные по численности фрагменты библиотек Нило-Сорской пустыни, Кирилло-Белозерского, Воскресенского Горицкого монастырей.
     
      Воскресенский Горицкий девичий монастырь был основан в 1544 году княгиней Евфросинией, супругой удельного князя Андрея Старицкого. Небольшой особножительный монастырь вскоре стал местом заточения для самой основательницы и для многих других опальных княгинь.
     
      Сведения о книжном собрании Горицкого монастыря имеются в монастырских описях. В Отписной книге 1661 года [1] перечислено 98 печатных и рукописных книг, находившихся в церквях и в монастырской ризнице. В Воскресенском соборе и в придельных церквях чудотворца Кирилла и Богородицы Одигитрии напрестольные Евангелия были печатные в серебряных окладах, в придельной церкви святой Екатерины и в приходской церкви Введения – рукописные, в медных окладах. Пять книг находились в церкви Введения: Апостол, Псалтырь, Трефолой, Шестоднев и Часовник. Основная часть монастырских книг хранилась в ризнице. Состав книжного собрания монастыря был разнообразным: Апостолы, Псалтыри, Часовники, Минеи, Триоди, Октоихи, Часословы, Служебники, Канонники, Ирмологии нотного пения, Евангелия толковые, Уставы церковные, Прологи, Святцы, книги Иоанна Богослова, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Лествица, Маргарит и другие. Как видно из описи, наибольшую часть в монастырском собрании составляли печатные книги, рукописные занимали в общем числе только треть.
     
      Пути поступления книг в Горицкий монастырь были достаточно традиционными: покупки, вклады, дарения. В приходо-расходных документах 1658 – 1659 годов имеется запись: «Куплен в книгохранительню Канунник печатный в четверть, дано 13 алтын 2 денги» [2]. В Отписной книге
     
     
      Гориикий монастырь
     
      1661 года названы имена вкладчиков: боярин Борис Иванович Морозов, княжна инокиня Максимилла Шеховских, супруга Никиты Ивановича Одоевского княгиня Евдокия Федоровна. Из монастырских документов известно о «починке» книг: «Со Звозу Никонской дьякон починивал монастырскую Псалтирь да Часовник, дано 8 алтын 2 денги», «Починивана казенная Псалтирь, от починки со Звозу Тимофею Попову сыну дано 5 алтын» [3]. Наличие казенных книг в монастыре проверялось: «...во 166 году старица ж Февронья была в том монастыре в книгохранителке, и при ее владенье не сыскано Псалтыри со восследованием печатные в десть цена три рубли, а где она тое Псалтырь дела, тому отводу не дала» [4].
     
      В конце 1693 года в Горицком монастыре произошел опустошительный пожар. «В том монастыре на церквах Божиих кровли и в церквах иконы, книги, и ризы, и всякая церковная утварь, и кельи со всяким строением, и с запасы, и с рухлядью, и около монастыря ограды без остатку сгорело» [5]. В следующем столетии монастырь «оскудел и старицами, и материальными средствами, особенно же после 1764 года, когда были утверждены штаты» [6].
     
      Большие изменения произошли в жизни Воскресенского Горицкого монастыря в XIX веке. Он стал одним из самых известных и крупных по количеству насельниц среди женских монастырей в России. При игуменье Маврикии (Ходневой) был введен общежительный устав. «Высокоподвижническая жизнь игуменьи Маврикии и заведенные ею общежительные порядки привлекали в Горицкую обитель не только лиц простого звания, но и высокопоставленных, знатных особ» [7]. Инокинями монастыря стали вологодская дворянка Александра Алексеевна Клементьева с тремя дочерьми, вдова генерала Александра Сергеевна Готовцева, впоследствии основавшая Новодевичий монастырь в Петербурге, княжна Параскева Хованская, происходившая из того же рода, что и основательница Горицкого монастыря. В монастырской ризнице хранились вклады царских особ. Летопись монастыря конца XIX – начала XX века в числе «достопримечательностей» называет два Евангелия. Евангелие 1815 года «в большой лист обтянуто малиновым бархатом с серебряными на верхней доске клеймами и чеканными на них изображениями: посредине – Воскресения Христова, а по углам – Евангелистов» – дар княжны схимонахини Параскевы Хованской. Евангелие 1809 года – в серебряном позолоченном окладе «с изображением на верхней доске на финифти Воскресения Господня и четырех Евангелистов в 1823 году было пожаловано Императрицей Марией Феодоровной из собственных Ея Августейших рук лично в Ея кабинете, что в Зимнем дворце, Воскресенскаго Горицкаго Девичья монастыря госпоже игумение Маврикии Ходневой для обители в знак Ея благоволения» [8].

К титульной странице
Вперед
Назад