ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. - М., 1988.
2 Элиаде М. Священное и мирское. - М, 1994. - С. 13.
3 Новалис Г. фон О. Фрагменты. Ученики в Саисе. - СПб., 1995. - С. 229.
4 Энциклопедия символов, знаков, эмблем. - М., 1998.
5 Флоренский П. А. Иконостас. - М., 1995.
РЕЛИГИОЗНЫЕ
СВЯТЫНИ
РОССИИ
А. И. ЕВСТРАТОВА
(Кострома)
Из истории российского женского монашества
Заметной чертой нашего времени стало возрождение православных церковных институтов. Во многих областях, городах вновь открываются новые мужские и женские монастыри. В этой связи представляется актуальным обращение к историческому опыту русского монашества, накопленному в ходе его тысячелетнего развития. Особый интерес представляет история развития российского женского монашества, она мало изучена, и литература по этой проблеме немногочисленна. Вместе с тем, изучение и анализ этой интереснейшей проблемы позволяет нам представить российскую женщину как хранительницу благородной морали, нравственности, как носительницу доброты, милосердия и духовности.
Женское монашество начинает складываться в первые века раннего христианства одновременно с мужским и под его патронажем.
В Древней Руси к проповеди новой веры весьма восприимчивыми оказались представительницы высшей знати. Имена первых духовных подвижниц занесены в списки пантеона святых. Одни из них встали на путь аскезы сразу после обращения в христианство ("аскезис" означает пост, молитву, уединение и другие лишения, знание духовных и психологических законов и глубокое проникновение в свою душу), другие - после долгой жизни в миру, третьи - по принуждению.
Устройство и порядок женского монастыря мало отличается от мужского. Во главе монахинь (инокинь) стоит игуменья, которая и управляет этим маленьким женским государством. Своим примером она наставляет послушниц на путь служения и молитвы. По сравнению с мужским иночеством женское в России предстает менее оформленным политически и менее значимым.
Духовный подвиг первых святых жен - святой Ольги, преподобной Анны Новгородской и преподобной Евфросиньи Полоцкой связывается в единое духовное звено. Святая Ольга и преподобная Анна участвовали в строительстве храмов Святой Софии - Премудрости Божией, а преподобная Евфросинья обитала в полоцком храме Святой Софии, научаясь премудрости слова Божия добро-деланием и молитвой1.
"Корнем православия" в Русской земле издревле называли святую равноапостольную Ольгу. Крещение ее было ознаменовано пророческими словами патриарха: "Благословенна ты в женах русских, ибо оставила тьму и возлюбила свет". Церковь назвала святую Ольгу "денницей спасения земли Русской и единоревнительницей апостолам"2. Имя будущей просветительницы Руси называет древнейшая из летописей - "Повесть временных лет".
Строительство ею Софийского собора в Киеве явилось знаком участия Божией матери в домостроительстве Святой Руси. Русь стала третьим жребием Богородицы во Вселенной, и утверждение его началось через первую из святых жен - княгиню Ольгу3.
Казалось, жизнь ее должна была сложиться, как было предписано всем женщинам на Руси: замужество с князем Игорем, рождение сына Святослава... Но великим людям даются и великие испытания. После смерти мужа, убитого древлянами в 946 году, она наказала и усмирила древлян, учредила в новгородской земле погосты и уроки. В 957 году она отправляется в Константинополь, ибо видит в христианстве то, что способно укрепить и возродить дух русский. Патриарх сам крестил Ольгу и нарек ее Еленой. Христианское имя Ольги - Елена (в переводе с греческого - факел) стало выражением горения ее духа. Ольга была "подвижницей в миру", она стала духом последующего возрождения, его предтечей. Ее аскеза - внутренняя, она первой возродила свой дух. Ольга - мирская инокиня.
Святая равноапостольная Ольга была канонизирована на соборе в 1547 году.
После того, как Владимир - внук Великой княгини исполнил в 988 году ее заветы и крестил Русь, женский подвиг принял иное звучание. "Бабья дорога от печи до порога" заменяется дорогой духовного подвига. Все сокрытые богатства души русской женщины приносятся к алтарю Христа. Женское монашество - это поиск света, с одной стороны, и бегство от мира, с другой. Женщина - твори-тельница мира вступает на путь аскезы.
К родоначальницам русского женского монашества относят правнучку князя Владимира преподобную княжну Евфросинью Полоцкую (Предславу). Она - первая русская игуменья, "матушка русской земли". Родители Предславы были образованными людьми того времени. Ее отец некоторое время жил в Византии, мать была сестрой византийского императора Мануила Комнина. Родители постарались дать дочери хорошее домашнее воспитание, которое предусматривало и обучение грамоте. Уже в раннем детстве она была учена "книжному писанию", которое включало тогда такие предметы, как чтение, счет, пение, греческий и латинский языки. Узнав, что ее хотят обручить с одним молодым князем, Предслава тайно ушла из родительского дома в монастырь и решила постричься в монахини. При пострижении Предслава получила имя
Евфросиньи, было ей тогда немногим более 12 лет. Юная княжна переступила порог монастыря не только для того, чтобы проводить жизнь в молитвах и постах, но и овладеть в совершенстве книжной мудростью и передать эту мудрость другим людям. По благословению полоцкого епископа Ильи она поселилась в "голубце" - особой келье при Софийском соборе и там полностью отдалась самообразованию: чтению, размышлению, молитвам. Приобретая путем самообразования обширную и основательную эрудицию в религиозно-нравственной и философской областях, Евфросинья Полоцкая берется за сложнейшее и труднейшее ремесло того времени, которое требует солидной научной подготовки - ремесло переписчика книг. Евфросинья Полоцкая, как свидетельствует ее "Житие" писала и свои собственные произведения. Это были молитвы и поучения религиозно-нравственного содержания4. Около 1128 года она основала Спасо-Евфросиньевский монастырь и сделала обучение грамоте одной из главных обязанностей инокинь. Свой духовный опыт и свет одухотворенного молитвой знания Евфросинья несла всем ищущим их. Для многих она стала духовной матерью. Местом последнего пребывания Евфросиньи Полоцкой стала Спасская церковь, строительство которой она считала вдохновенным делом. На хорах Спасской церкви находилась келья выдающейся просветительницы, где в постоянных трудах и молитвах прошли долгие годы ее жизни.
Образ преподобной Евфросиньи внутренне созвучен образу святой Ольги, обретающей святость в деятельном и активном служении людям. Как и святая Ольга, преподобная Евфросинья Полоцкая избрала путь духовного материнства. Монашеское имя преподобной Евфросиньи в переводе с греческого означает "радость". Имя это станет самым распространенным на Руси. Это имя носили пять святых жен русских - ив том сокрыт глубокий духовный смысл. Добротой и радостью, подвигом и молитвой освещали жены русские путь своего народа.
Анализируя жизнеописания святых жен русских, следует отметить, что большинство из них носили княжеские титулы. И это не случайно. X-XIII века - время становления русского православия. Духовная литература в основном писалась на греческом языке. И кто как не власть имущие могли познать ее. Имея хлеб насущный, ищет дух русской княжны иную пищу, часто становясь на путь аскезы.
Боярыня Мария, жена Мария, мать Мария, преподобная Мария... Образ матери Сергия Радонежского - собирательный образ русской женщины Древней Руси. Она узнала богатство и бедность. Пройдя свой мирской путь, она по примеру сына ушла в монастырь, чтобы дать своему духу покой. Рассказывая о родителях Сергия Радонежского, Епифаний Премудрый писал: "Не допустил бы Бог, чтобы такой младенец, который должен был воссиять, родился от неправедных родителей"5. Святость Марии - это святость любой русской женщины.
Ростовская земля подарила Руси еще одну женщину, завершившую свою жизнь монашеским подвигом. Это преподобная княгиня Анна Кашинская - дочь ростовского князя Дмитрия Борисовича. Время, в которое жила Анна, было временем плача Руси, терзаемой врагами и братоубийственной войной. Имя преподобной Анны означает "благодать"6. Она стала еще одной благодатью земли русской. Анна родилась в городе Кашине. Слава о ее красоте и разумности дошла до матери тверского князя Михаила Ярос-лавича. В день архангела Михаила в 1294 году Анна и Михаил были обвенчаны тверским епископом в Спасо-Преображенском кафедральном соборе. Борьба Москвы и Твери сделала Анну вдовой и лишила сына. Анна приняла монашество в Софийском Тверском монастыре с именем Ефросинья. В последние годы перед постригом княгиня Анна была старицей-молитвенницей и наставницей для своего семейного круга. К монашеству она была подготовлена всей предшествующей жизнью. В годы вдовства она уже жила по-монашески - соблюдала строгий устав с его молитвенным правилом.
После реформы патриарха Никона церковные соборы 1677,1678 годов вынесли решение вычеркнуть имя княгини из списка святых, т. к. мощи ее руки были сложены в упраздненное двоеперстие7. Лишь в 1909 году решением Синода святость преподобной Анны Кашинской была восстановлена.
Княгиня московская Евдокия - "спутница, другиня, вдохновительница" великого князя Дмитрия Донского также в монашестве носила имя Евфросинья. Вся жизнь великокняжеской четы прошла под духовным руководством и благословением Сергия Радонежского. "Еще при жизни супруга она жила истинно по-христиански, а после кончины его повела монашескую, подвижническую жизнь, одела власяницу, носила под великокняжеской одеждой тяжелые вериги, никому не рассказывая о своем подвиге"8. Помогая сыну управлять государством, жила она монашенкой в миру. После видения архангела Михаила, возвестившего ей о скорой кончине, она решила принять монашество. Преподобная Евфросинья, великая княгиня Московская, завершает в духовном плане деяния княгинь русской земли.
В дальнейшем монашеская аскеза русской женщины имеет уже другие причины. Ее уход от мира в монастырь - не всегда результат добровольного отречения. В центре Москвы на отлогом холме
возвышаются массивные стены Ивановского женского монастыря - монастыря исключительной, уникальной исторической судьбы. Обители этой суждено было стать монастырской тюрьмой "острогом для лиц исключительного положения".
Горемычные узницы - особое течение женского монашества. Вторая жена царевича Ивана Ивановича, сына Ивана Грозного, царевна Пелагея Михайловна была насильно пострижена в монахини под именем Параскевы. Несмотря на строгие предписания и запреты, "благочестивые" государи и князья, вознамерившиеся избавиться от жен, вместо развода отправляли их в монастырь. По воле "венценосных" мужей насильственно были пострижены Соломония Сабурова, первая супруга Василия III, заточенная в келью за "бесплодие", и Евдокия Лопухина, первая жена Петра I. Семнадцатый век занес в список узниц Ивановского монастыря имя бывшей царицы Марии Шуйской, в 1610 году насильственно постриженной под именем Елены. Несколько десятилетий спустя сюда были привезены и посажены в "каменные мешки" раскольницы, истерзанные в пыточных застенках9.
Узниц держали в стенах монастыря и во второй половине XVIII - начале XIX столетия. Одна - совершенно реальная, но фантастически страшная "Салтычиха" - помещица Дарья Салтыкова, истязательница и убийца, по меньшей мере, полутора сотен крепостных крестьян; другая - таинственная инокиня Досифея. Старец Досифей, подвизавшийся в Киеве и благословивший Серафима Саровского на иноческий подвиг, и давший ему заповедь о непрестанной памяти Божией и непрестанном творении Иисусовой молитвы, был в действительности девицей, в миру Дарьей Тяпкиной из дворянского рода Рязанской губернии. По обстоятельствам времени она была вынуждена скрываться в пещере близ Китаевской пустыни. Благочестивая императрица Елизавета лично посетила подвижницу и приказала ее постричь, то есть узаконила ее существование. Тайну свою Досифей сохранил до конца жизни10.
Изучение формулы именования женщин (в том числе и монахинь) дает материал об их семейном и социальном происхождении. Незамужние женщины назывались с указанием имени, отчества, фамилии отца: "старица-княжна Ирина Михайловна Мстиславская", в именовании замужних женщин или вдов на первое место ставилось имя их мужа или его профессия.
Путь святых русских жен - воплощение радости и любви, подвиг духовного делания и служения земле русской. Дух святых жен русских жив. Пусть русская женщина несет свой подвиг духовного делания в миру, будучи "спутницей, другиней, вдохновительницей" тому, кто идет с ней рядом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Трофимов А. Святые жены Руси. - М., 1994. С. 45.
2 Толстой М. В. История русской церкви. Спасо-Преображенский Волоколамский монастырь. - М., 1991. С. 11.
3 Там же. С.20.
4 Трофимов А. Святые жены Руси. С. 33.
5 Путь на Маковец. Читаем житие Сергия Радонежского, Епифания Премудрого, - М., 1993. С. 20.
6 Трофимов А. Святые жены Руси. С. 87.
7 Белов А. В. Правда о православных святых. - М., 1968. С. 33-35.
8 Путь на Маковец... С. 87.
9 Шмаро А. А. Тайна инокини Досифеи. - М., 1984. С. 34.
10 Концевич И. М. Стяжания духа святаго в путях Древней Руси. - М., 1993. С. 215.
М. С. ЧЕРКАСОВА
(Вологда)
Актовые печати северных монастырей XIV-XV веков*
Монастырская сфрагистика средневековой Руси нуждается в специальной разработке. Сфрагистические исследования способствуют более глубокому пониманию общесторических, источниковедческих, культурологических проблем. Основная масса древнейших печатей дошла до нас в отрыве от тех документов (официальных и частных по происхождению), которые когда-то были скреплены ими. Фонд древнерусских печатей пополняется благодаря прежде всего находкам археологов. И. П. Кукушкин недавно опубликовал найденную им на Вологодском городище костяную печать-матрицу XV века с надписями на обеих сторонах. В фундаментальной монографии В. Л. Янина упоминается найденная в Вологде подвесная свинцовая булла конца XIII - начала XIV века1. В составе монастырских архивов XIV-XVI веков уцелело немало печатей (металлических - привесных и восковых - прикладных) на публичноправовых и частных актах. С учетом же грамот, дошедших до нас в позднейших (XVII-XX вв.) списках, выполненных с имевших печати подлинников и зафиксировавших их, информация о последних расширяется.
Средневековые печати - памятники очень содержательные и многоплановые. Искусствоведы обращаются к ним как к произведениям мелкой художественной пластики, историки - при изучении эволюции различных властных и должностных институтов, источ-никоведы - по проблемам дипломатики (актового источниковедения). Надписи на печатях могут стать предметом рассмотрения специалистами в области языка и письменности разных эпох.
Историко-культурное значение сфрагистического материала наилучшим образом уясняется на примере византийских памятников, тем более, что Византия оказала определенное влияние на развитие сфрагистики Древней Руси. Всестороннее исследование этой проблемы принадлежит выдающемуся русскому ученому и коллекционеру, академику Н. П. Лихачеву. В изданных альбомах его коллекций видим, что на греческих моливдовулах (привесных свинцовых буллах) помещалось много изображений христианских персонажей и сюжетов. Прежде всего - это изображения Богоматери и Христа, а также святых (Иоанна Богослова, Даниила и Симеона Столпников, Федора Стратилата и Федора Тирона, апостолов Петра и Павла и др.), евангельских сцен (Благовещения, Поклонения волхвов, Сошествия во ад), четырех- и шестиконечных крестов. По мнению Н. П. Лихачева, рисунки на печатях в некоторых случаях влияли на выработку иконографического типа святых, например, Иоанна Златоуста2. Христианская символика печатей в полной мере была воспринята на Руси, особенно высшими церковными иерархами (киевскими митрополитами, новгородскими и ростовскими архиепископами). На многочисленных печатях новгородских владык и владычных наместников XII-XV веков изображалась Богоматерь Знамение в полный рост с воздетыми руками, ставшая также символом Великого Новгорода, его государственной эмблемой3.
В меньшей степени на Руси сказалось влияние литературного содержания византийских моливдовулов. Надписи на некоторых из них обладали несомненным литературным достоинством, глубоким религиозно-философским смыслом и были выполнены даже в стихотворной форме. Владелец одной из печатей так обращается к изображенному Иоанну Предтече: "Тебя, хранителя моей души и моих писаний, вырезываю на моей печати. Если будешь хранителем обеих, храни более душу". Заказчик другой печати, византийский писатель и историк XIII века Никита Хониат, на своей булле поместил надпись: "Я опечатываю труды Никиты Хониата". Некоторые надписи на греческих печатях походили на загадки: "Чья я печать, узнай, глядя на писание"4.
В плане рассматриваемой нами темы особый интерес представляют монастырские и монашеские печати Византии. В альбоме Н. П. Лихачева и изданных каталогах можно увидеть печати и целых монашеских корпораций, и отдельных монахов (равно как и знатных монахинь), и представителей высшего церковного клира. По мнению Н. П. Лихачева, печать с надписью "Благословение Св. Симеона" могла принадлежать одному антиохийскому монастырю его имени, разграбленному арабами в конце X века Встречаются изображения этого святого, а также Богородицы и на "индивидуальных" печатях отдельных монахов, называющих себя по имени при обращении к небесным патронам ("Пресвятая, защити меня, проедра твоего монастыря"). Изданы печати лавры Константинопольского патриархата Св.Саввы, группы монастырей на о. Патмос, монахини Анны Далассины (матери императора Алексея Комнина), синкелов (советников), кувуклисиев (членов свиты), хар-тофилаков (архивариусов), составлявших ближайшее окружение патриархов и архиереев, церковных экдиков (старост) и пресвитеров крупнейших константинопольских храмов5.
Наиболее изученный и систематизированный к настоящему времени материал о монастырских актовых печатях средневековой Руси относится к Новгороду Великому. Печати здесь использовались при оформлении документов не только между самими монастырями, но и на государственном уровне. Специалистами был установлен круг новгородских монастырей (старших в пределах своих концов), печати которых в качестве кончанских привешивались к жалованным грамотам, выдаваемым по решению новгородского веча. Таких грамот XV века известно ныне три; две Троице-Сергееву и одна Соловецкому монастырю. На них всего помещено восемь вислых свинцовых печатей, пять из которых являлись печатями концов - Плотницкого (печать Антоньева монастыря), Славенского (печать Михайлова Сковородского монастыря), Неревского (печать Никольского монастыря), Людина или Гончарного (печать Благовещенского монастыря), Загородского (печать Аркажа монастыря). Остальные три печати представляли архиепископа, тысяцкого и посадника6.
Надписи на печатях новгородских монастырей указывали на принадлежность буллы данной обители: "печать Варварьина" (женского Варварьинского монастыря), "печать Св. Кюриле" (обители в честь Кирилла Александрийского), "печать Св. Егорья" (Юрьева монастыря, архимандрит которого возглавлял всю организацию черного духовенства города, независимую от владыки, и являвшуюся одним из городских магистратов). В качестве изображения на печатях Спасо-Хутынского монастыря в XV веке использовался образ его основателя Варлама Хутынского. Когда при совершении каких-то земельных операций со светскими контрагентами власти этого монастыря выдавали последним списки с актов на отчуждаемую землю, то эти списки скреплялись печатью Варлама Хутынского. Посаднику Ивану Даниловичу на купленный им у Спасо-Хутынского монастыря участок "ондреевой земли" была выдана "данная новая с Ондреева рукописания за Варламовою печатью, а рукописание Ондреево у игумена и всех чернцов Св. Спаса на полатех"7. Печати на монастырских актах Новгорода выполняли иногда не просто удостоверительную функцию при оформлении сделки, но и заменяли собой ее послухов (свидетелей). В 1459-1470 годах старцы Палеостровского монастыря сделали денежный вклад в 10 рублей в Спасо-Нередицкий монастырь, получив от последнего соответствующую грамоту с печатью: "А на то послух - печать Св. Спаса"8.
Иногда манипулирование печатью при заключении сделки между светским лицом и монастырем выполняло функцию оформления документа "по противням", то есть в двух идентичных экземплярах для каждой стороны. В купчей Соловецкого монастыря у Филикс Кононова 1478-1480 годов говорится, что "приложиша печать к сей грамоте с Филиксове половине Ерасим Аврамович, а с Соловецкой половине Офромей Павлович"9. Использование одним светским лицом печати другого человека часто практиковалось в то время. Интереснее другое - то, что и монастырь в данном случае также прибегает к услугам какого-то лица, предоставляющего обители свою печать. Отчества на "-вич" в приведенных именах свидетельствуют о высоком социальном ранге называемых людей. За XV век собственные печати неизвестны ни по Соловецкому, ни по Важскому Богословскому монастырям. На сохранившихся в их архивах грамотах видим лишь печати светских контрагентов, даривших свои вотчины, новгородских посадников (Василия Степановича - вислая свинцовая булла 1451/52 г., Ивана Васильевича - черновосковая 1470 г., Марфы Борецкой - свинцовая, судя по упоминанию об этом в списке XVII в.)10.
Значительное количество свинцовых вислых печатей было привешено к ранним пергаменным грамотам (вкладным, закладным, купчим, духовным) одного из старейших в нижнем Подвинье Ни-коло-Чухченемского монастыря. До сих пор сохраняет значение подробное их исследование академиком А. А. Шахматовым и его публикация, снабженная ценными историко-географическими и филологиче-скими комментариями". Особенность двинских актов XIV-XV веков заключается в том, что в них встречается единая формула прикрепления печати и отвода отчуждаемой земли: "А в пецати стоял сам Федор и землю затвел Ларионов сын"; "А в печати стояла Лукерья, а Петре землю завел" и др. Иногда среди "стоявших у печати" фигурируют чернецкие (монастырские) старосты Николаевской Чухченемской обители, что может свидетельствовать об их контроле над поземельной практикой игумена. А. А. Шахматов считает, что формула "стоял у печати" указывает на то, что названный далее человек платил печатную пошлину владычному наместнику на Двине за оформление поземельной сделки. Имена этих наместников и сохранились на чухченемских печатях с одной стороны, тогда как с другой изображался обычно четырех-или шестиконечный крест. Своих же печатей в Николо-Чухченемском монастыре ни его настоятель, ни чернецкий староста, ни отдельные монахи, по-видимому, не имели.
По крупным общежительным монастырям Северо-Восточной Руси известны в основном прикладные черновосковые печати XV века. За более раннее время (XIV - первая четверть XV в.) имеются сведения о вислых печатях. Сошлемся на духовную митрополита Алексея 1377 года, два частных акта из архива Спасо-Ярославского монастыря 1392 года и грамоты Нижегородского Печерского и Суздальского Спасо-Евфимьева монастырей12. Возможно, духовная преп. Кирилла Белозерского (перед 9 июня 1427 г.) имела в подлиннике вислую печать, то есть тяготела к более ранней традиции13. Все же известные за последующие десятилетия XV века кирилловские печати являлись прикладными. В качестве печатей в Северо-Восточной Руси в XV века широко использовались античные геммы, поэтому изображения на монастырских печатях содержали различных птиц, животных, человеческие фигуры, предметы. Подпись же свидетельствующая о принадлежности печати давалась по овалу: печать игумена такого-то. Постепенно надпись стали делаться по центру печати в 4-5 строк, а изображения исчезли, печати более утилизовались: сам способ их прикрепления (прикладной) уже упрощает вопрос о значимости изображения, которое по необходимости становилось односторонним, чаще заменяясь надписью. Упрощенность печатей может указывать и на их сравнительно широкое распространение: стали применяться кресты-тельники и монеты ("а запечатал есми денгою ноугородкою" или "денгою тферскою"). Лишь в немногих случаях глубоко вдавленные оттиски барельефа от крестов могли придавать изображение и таким печатям.
Печати в монастырях Северо-Восточной Руси могли принадлежать и настоятелям (игумену, архимандриту, в зависимости от ранга обители), и казначеям, и келарям, и отдельным монахам. До сих пор возможности сфрагистики для изучения эволюции должностных институтов внутри крупных духовных корпораций не были в полной мере учтены. Интересен также и вопрос о соотношении коллективного и индивидуального начала в таких монастырях, о чем заставляет задуматься широкое бытование своих печатей у иноков. Послед-ними они могли использоваться и при оформлении сделок, заключаемых от имени монастырских властей в интересах данной обители (скажем, размежевание земли или ее обмен), и в качестве частных лиц, при оформлении самостоятельных поземельных сделок.
Сказанное относится к Троице-Сергиеву, Кирилло-Белозерско-му, Симонову, Чудову, Савво-Сторожевскому, Троице-Калязину, Владимирскому Рождественскому монастырям.
Вологодские монастыри (Спасо-Каменный, Спасо-Прилуцкий, ДионисьевоТлушицкий), судя по сохранившемуся и опубликованному актовому материалу, своих печатей в XIV-XV веках, вероятно, не имели. Прикладвыемые к их поземельным актам печати принадлежали дарителям земли. Среди изданных Ю. Д. Рыковым по спискам начала XX века ранних прилуцких грамот есть данная Демида Васильева 1449 года на пустошь Кубцовскую, скрепленная "братнею печатью Игнатьевой". Дошедшая до нас в подлиннике данная Н. М. Черноусова тому же монастырю на пожню в устье р. Вологды 1470-1490-х годов печати не имеет14. Недавно была обнаружена и издана И. П. и Е. Н. Кукушкиными матрица в виде медальона с надписью: "печать Феодосия Каменского". Нашедшие ее среди подъемного материала XIV-XVII веков близ д. .Устье Вологодское археологи атрибутируют с упоминаемым в 1450-е годы игуменом Спасо-Каменнкого монастыря Феодосией15.
В заключение обобщим сравнительно-исторические наблюдения над монастырской сфрагистикой. Для печатей кончанских монастырей Великого Новгорода било характерно их бытование не только в сугубо церковной сфере, но и при оформлении некоторых государственных актов вечевого города-государства. Это говорит о тесном переплетении гражданской и церковной администрации в его управлении. Печати двинских монастырей показывают подконтроль-ность их поземельной практики юрисдикции владычного наместника на Двине. Явно частно-собственнические тенденции в развитии особножительного Николо-Чухченемского монастыря не привели к возникновению в нем своих печатей ни у настоятеля, ни у отдельных старцев, равно как и не противоречили общинной, земской природе и происхождению этого "богорадного особняка". У монастырей же Северо-Восточной Руси, в массе своей общежительных, отмечены более разнообразные по принадлежности печати, отражающие и общую эволюцию властных институтов (игумена, келаря, казначея), и весьма ощутимые частно-феодальные начала в них. Монастырские актовые печати показывают также общность и различие в развитии деловой письменности в отдельных регионах средневековой Руси.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Кукушкин И. П. Первая находка прикладной печати в Вологде // Послужить Северу...: Историко-художественный и краеведческий сборник.- Вологда, 1995. С. 75-78; Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. - М., 1970.
2 Лихачев Н. П. Моливдовулы греческого Востока. (Научное наследие. Т. XIX). - М., 1991; Искусство Византии в собраниях СССР. Каталог выставки.Ч.1-3. М., 1977.
3 Буров В. А. Богоматерь "Знамение" на печатях Новгорода XIV-XV вв. // Очерки истории и археологии Новгорода. - М., 1994.- С. 168-173.
4 Искусство Византии в собраниях СССР... Ч. 2.- № 678, 679, 683, 863, 1041.
5 Лихачев Н. П. Указ. соч. С. 135-136 (9.М.- 8203), 153 (17М.- 6271); Искусство Византии в собраниях СССР... Ч. 2. - № 722, 761-762, 764-768, 793.
6 Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. Новгородские печати XIII-XV вв. - М., 1970. - Т. 2. С. 138-141; Янин В. Л. Из истории высших государственных должностей в Великом Новгороде // Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. - М., 1977. - С. 136-149; Порфиридов Н. Г. Печати новгородских концов Великого Новгорода // Вспомогательные исторические дисциплины Т. IV. - Л., 1972. - С. 146-151; Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская сфрагистика и геральдика. - М., 1974. - С. 97-98, 114; Лакиер А. Б. Русская геральдика. - М., 1990. - С. 111-112, 114-115 и табл. XIII, рис.1-8.
7 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. - М.-Л., 1949. - № 127 (далее - ГВНП).
8 Корецкий В. И. Новгородские грамоты XV в. из архива Палеостровского монастыря // Археографический ежегодник за 1957 г. - М., 1958. - С. 450. - № 9; ГВНП. № 308, 309.
9 ГВНП. № 317.
10 Там же. № 219, 281, 282.
11 Шахматов А. А. Исследования о двинских грамотах XV в. Ч. 1-2. - СПб., 1903. № 532 и 14385. Ученый обращался также к спискам грамот из троицких копийных книг XVII в. (в начале XVII в. Николо-Чухченемский монастырь был приписан к Троице-Сергиеву). Включение актов XV в. в копийные книги XVII в. производилось с подлинников.
12 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. Т. 3. - М., 1964. - № 28, 191, 192, 484, 485, 487-490 (далее - АСЭИ).
13 АСЭИ. Т. 2. № 314; Розов Н. Н. Определение подлинности документа современными техническими средствами // История СССР. 1965. - № 2. - С. 162-163.
14 Рыков Ю. Д. Новые акты Спасо-Прилуцкого монастыря XV в. // Записи Отдела Рукописей ГБЛ. Вып.43. - М., 1982. - С.96 - 2; АСЭИ. Т. 3. № 274.
15 Кукушкин И. П., Кукушкина Е. Н. Печать Феодосия Каменского // Вологда: Краеведческий альманах. Вып.2. - Вологда, 1997. - С. 631- 633; АСЭИ. Т. 3. № 281.
М. С. СЕРЕБРЯКОВА
(Ферапонтова)
О хронологии игуменств Ферапонтова монастыря в XV веке*
XV век в истории Ферапонтова монастыря - наименее документированный период его существования. Если к этому времени можно отнести всего 43 сохранившихся и реконструированных актов, то к XVI веку уже более 80, к XVII веку около 300'.
В отличие от соседа, Кирилло-Белозерского монастыря, о первых игуменах которого хорошо известно из монастырских актсш? и прежде всего из составленного Пахомием Логофетом в 1461 году жития Кирилла Белозерского3, об игуменах Ферапонтова монастыря XV века мы знаем чрезвычайно мало. Если житие Кирилла было написано спустя 33 года после его преставления, когда еще живы были его ученики, доставлявшие биографу достоверные сведения, то житие Ферапонта было написано через 120 лет и скорее не по памяти, а по преданию4. Так, оно не сохранило имени первого игумена Ферапонтова монастыря, но донесло имя первого пострижен-ника, инока Григория, рыбака ближайшего селения5.
Опубликованные И. А. Голубцовым в "Актах социально-экономической истории Северо-восточной Руси" 18 грамот Ферапонтова монастыря XV века упоминают лишь четырех игуменов: Мартиниа-на (6 грамот), Германа (2 грамоты), Иоакима (одна грамота), Логина (одна грамота). Три грамоты Кирилло-Белозерского монастыря середины XV века прибавляют к ним имя игумена Филофея и подтверждают игуменство Германа и Иоакима6.
Запись в Софийской летописи о поставлении епископа пермского Филофея 8 ноября 1471 года, отмечает его как "бывшего игумена Ферапонтова монастыря"7.
Из обнаруженных в престолах собора Рождества Богородицы при реставрационных работах 1913 года А. Г. Вальтером и опубликованных К. К. Романовым 9 антиминсах к XV веку относятся шесть. В трех из них упоминаются имена игуменов Филофея (1465 г.) и Геннадия (1490 г.)8.
О некоторых ферапонтовских игуменах XV века упоминают жития преподобных Ферапонта и Мартиниана белозерских, Кассиана Грека, написанные в первой половине XVI века9.
В житии Ферапонта последовательно рассказывается о приходе его на берег Паского озера, строительстве келий для прибывающих
_________
Работа выполнена при содействии Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 98-01-00115.
братьев, возведении по их просьбе первой церкви во имя Рождества Богородицы, появлении первого священника, первом пострижении, произведенном в образовавшемся монастыре, утверждении общежития и поставлении первого игумена. В надписи на первом ферапонтовском антиминсе 1409 года еще нет ни имени игумена, ни упоминания о монастыре10.
Житие Мартиниана, писавшееся одновременно с житием Ферапонта, также не называет имени первого игумена, на смену которому пришел Мартиниан. Автор жития рассказывает о постриженнике Ферапонтова монастыря Филофее, будущем епископе пермском и вологодском, поставленном Василием Темным игуменом взамен вызванного в Москву Мартиниана1.
В житии Кассиана Грека помещен красочный эпизод о пострижении в Ферапонтовом монастыре в конце XV века князя Константина Макнувского. Здесь встречаются имена бывшего ростовского владыки Иоасафа, ученика Мартиниана, руководившего в это время монастырем игумена Иоасафа и священноинока старца Филарета12.
Документальные свидетельства можно дополнить записями в книгах, переписывавшимися в Ферапонтове монастыре - одном из книжных центров Заволжья XV-XVI веков. Так, псалтирь следованная (собрание ГИМ) написана в Ферапонтовом монастыре повелением игумена Германа в 1454/1455 (6963) году13.
Знаменитый книжник Ефросин, судя по его собственноручной записи ("июня 3 ис Пролога в Фарафонтове писано"), составлял один из своих сборников в Ферапонтове в 1478-1479 годах (собрание РНБ)14.
П. М. Строев в своем списке привел шесть имен игуменов Ферапонтова монастыря XV века15. На основании житийного повествования И. И. Бриллиантов "вывел" из него Ферапонта16. Н. К. Никольский рекомендовал дополнить список именем бывшего игумена Логина17. Однако, И. А. Голубцов повторил строевский список: Ферапонт, Мартиниан, Герман, Иоаким, Филофей, Иоасаф18.
Соединив приведенные сведения из разных источников и признавая вслед за И. И. Бриллиантовым, исходившим из свидетельства жития Ферапонта, что тот не был игуменом основанных им монастырей - белозерского и можайского, можно составить следующий перечень девяти игуменств Ферапонтова монастыря XV века: первый игумен, Мартиниан, Филофей, Герман, Иоаким, Логин, Ефросин, Иоасаф, Геннадий.
Однако, Бриллиантов приводил еще один игуменский список, взятый им из синодика Ферапонтова монастыря, заново переписанного там в 1641 году: "Помяни, Господи, святей обители сей начальников игуменов: Ферапонта, игумена Мартиниана, игумена Германа, игумена Иоакима, игумена Логина, Генадия, Мисаила, Гурия, Ефроси-на, Касияна, Иасафа, Филарета, Иасафа..."19.
Бриллиантов замечает, что в этот список не внесены многие имена, имеющиеся у Строева, но с другой стороны здесь стоят имена, каких у Строева нет. В синодике упомянуто 12 имен XV века (до игумена Сильвестра, 1511-1514 гг., у Бриллиантова приведено 5 имен), 10 имен XVI века (до Геласия, 1600-1604 гг., у Бриллиантова - 30), четыре имени XVII века (до 1641 г., у Бриллиантова - 8). Такую разницу в количестве упоминаемых синодиком и опубликованных им имен Бриллиантов логично объясняет тем, что в синодик, "быть может, вносились только имена игуменов, погребенных в Ферапонтове монастыре". Хотя это замечание относится больше к XVI и XVII векам, становится понятным, почему в списке синодика отсутствует имя Филофея, ферапонтовского игумена, а затем епископа пермского и вологодского, похороненного в начале XVI века скорее всего в Кирилловом монастыре.
Епископ Филофей упомянут синодиком позднее на л. 31 вместе с прежде поминавшимися игуменами монастыря с предваряющей записью: "Помяни, Господи, строителей святей обители сей и вкладчиков и творящих милостыню и добротворящих месту сему. И иже зде лежащих и повсюду православных християн преподобного игумена Кирила, Ферапонта, Мартинияна, Германа, епископа Филофея, Иоаки-ма, Логина, Генадия, Мисаила, Гурия, Ефросина, Касияна, Иасафа...".
Сравним два списка игуменов Ферапонтова монастыря - из синодика 1641 года (13 имен) и составленного на основании документальных, эпиграфических и житийных источников (10 имен). Отсутствие имен игуменов в надписях на трех антиминсах XV века и в акте 1435 года (№ 317) условно принимаем за свидетельство отсутствия в монастыре игумена на соответствующий период времени.
Списки
Таблица 1.
| Из синодика | На основе исторических источников | |
| Без игумена (до 1409 г.) | ||
| Первый игумен (после 1409 до!435 | г.) | |
| Без игумена (1435 г.) | ||
| Мартиниан | Мартиниан (1435 — 1447 гг.) | |
| Герман | ||
| Филофей | Филофей ?( 1447— 1449 гг.) |
| Герман (1449—1455 гг.) | |
| Иоаким | Иоаким(после 1455 г.) |
| Лонгин | |
| Филофей (до 1465 г.) | |
| Без игумена (после 1465 г. сентября 8) | |
| Без игумена (1470 г. июля 5) | |
| Лонгин (1470— 1480-е гг.) | |
| Геннадий | |
| Мисаил | |
| Гурий | |
| Ефросин | Ефросин (после 1477 — не позднее 1480 г.) |
| Кассиан | |
| Иоасаф | Иоасаф Оболенский ?(до 1481 г.) |
| Филарет | Филарет (?),священноинок в 1488 — 1490 гг. |
| Иоасаф | Иоасаф II (??, 1488— 1490 гг.) |
| Геннадий (1490 г.) | |
| Сильвестр | Сильвестр (1510— 1513 гг.) |
Как видим, 10 имен из 13, помещенных в синодике, в обоих списках одинаковы. Только имена трех игуменов - Мисаила, Гурия, Кассиана, не засвидетельствованы другими документами. Таким образом, список 1641 года можно считать вполне достоверным, а перечень подтвержденных имен игуменов Ферапонтова монастыря XV века можно довести до десяти. Если обратиться к игуменским спискам известных монастырей XV века, имеющих хорошо сохранившийся документальный материал - Троице-Сергиева, Симонова, Спасо-Евфимьева, Кирилло-Белозерского, то увидим, что обычным является список в 13-15 игуменов20, т. е. и в этом случае перечень ферапонтовского синодика вызывает доверие.
Однако, несмотря на 7 хронологических совпадений из 10, принять список синодика за хронологический перечень игуменств XV века пока не представляется возможным.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI вв. Т. II. - М., 1958. - С. 300-323; Серебрякова М. С. Принципы реконструкции свода грамот Ферапонтова монастыря XV века // Ферагонтовский сборник. Вып. VI В печати.
2 АСЭИ. Т. II. С. 15-299.
3 Житие Кирилла Белозерского // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мар-тиниан Белозерские. - СПб., 1994. - С. 50-167.
4 Житие Ферапонта Белозерского // Преподобные... С. 198-233.
5 Там же. С. 214.
6 АСЭИ. №№ 181, 155, 159.
7 ПСРЛ. Т. 6. - СПб., 1853. - С. 232.
8 Романов К. К. Антиминсы XV-XVII вв. собора Рождества пр. Богородицы в Ферапонтове-Белозерском монастыре // Известия Комитета изучения древне-русской живописи. Вып. I. - Пг., 1921. - С. 21-46.
9 Житие Константина Макнупского, в иноках Кассиана. РНБ. Погод. 1563. Сборник XVII. Л. 62-79.
10 Романов К. К. Указ. соч. С. 26.
11 Житие Мартиниана Белозерского // Преподобные... С. 234-308
12 Житие Константина. Л. 67 об. - 69.
13 Каган М. Д. История библиотеки Ферапонтова монастыря // Книжные цинтры Древней Руси XI - XVI вв. - СПб., 1991. - С. 132-135.
14 Там же. С. 100; Розов Н. Н. Книга в России в XV в. - Л., 1981. - С. 114; Шевченко Е. Э. Преподобные Ферапонт и Мартиниан // Преподобные... С. 193.
15 Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви. - СПб., 1877. Стлб. 81-83.
16 Бриллиантов И. И. Ферапонтов Белозерский, ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона. К 500-летию со времени его основания. 1398-1898 гг. - СПб., 1899. С. 242.
17 Отзыв ординарного профессора Н. К. Никольского о представленном на соискание премии Марии и Василия Чубинских сочинении помощника инспектора Академии И. И. Бриллиантова под заглавием: "Ферапонтов Белозерский, ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона; К 500-летию со времени его основания. 1398-1898 г. С приложением очерка: "Патриарх Никон в заточении на Бело-озере", с 32 рисунками. СПб., 1899" // Журналы Совета за 1901 - 1902 год. - СПб., 1903. - С. 129.
18 АСЭИ. Т. II. С. 695.
19 Бриллиантов И. И. Указ. соч. С. 241.
20 АСЭИ. Т. I. - М., 1952. С. 764-765; АСЭИ. Т. II. - С. 694-697.
21 Романов К. К. Указ. соч. С. 26.
22 Каган М Д Указ. шч. С. 132; Розов Н. Н. Указ. соч. С. 112; Шевченко Е. Э. С. 192.
23 Житие Мартиниана Белозерского // Преподобные... С. 258.
24 Каган М. Д. Указ. соч. С. 132.
25 Романов К. К. Указ. соч. С. 27.
26 ПСРЛ. Т. 6. - СПб., 1853. - С. 232.
27 Романов К. К. Указ. соч. С. 29.
28 Там же. Указ. соч. С. 30.
29 Каган М Д Указ. соч. С. 100; Розов Н. Н. Указ. соч. С. 114; Шевченко Е. Э. С. 193.
30 ПСРЛ. Т. 25. - М.- Л., 1949. - С. 329.
31 ПСРЛ. Т. 6. - СПб., 1853. - С.232.
32 Там же. С. 238.
33 Летописец о ростовских архиереях. - СПб., 1890. - С.16.
34 Памятники литературы Древней Руси. - М., 1982. - С. 540-553.
35 РНБ. Погод. 1563. Сборник XVII. Л. 67-69.
36 Романов К. К. Указ. соч. С. 30.
37 Житие Мартиниана Белозерского // Преподобные... С. 276.
38 Каган М. Д. Указ. соч. С. 130.
39 Там же. С. 134.
40 Там же. С. 131.
41 Там же. С. 122.
42 Житие Мартиниана Белозерского // Преподобные... С. 284.
43 Выполнена 17 марта 1646 в соответствии с резной летописью под крышкой раки (КБИАХМЗ, КП 2123).
М. Н. ШАРОМАЗОВ
(Ферапонтова)
О времени создания описи
1545 года Иосифо-Волоколамского монастыря
Исследуя репертуар печатных изданий в русских монастыри по описям XVI-XVII веков, я натолкнулся на сообщение описи 1545 года Иосифо-Волоколамского монастыря о двух печатных Апостолах "в десть"1.
К 1545 году существовало только одно кириллическое издание Апостола - изданная в марте 1525 года в Вильно книга Франциска Скорины. Размер этого Апостола был в восьмую долю листа2. Следующее издание Апостола, но уже в четверку, появилось 18 марта 1547 года в Тырговиште3. Через 17 лет после этого появилась книга Ивана Федорова и Петра Мстиславца в десть - первопечатный русский Апостол 1564 года4. Таким образом, в описи 1545 года мы имеем дело с упоминанием неизвестного в науке издания, или ошибкой в датировке описи.
Рассматриваемая опись - одна из часто используемых в литературе5. Все исследователи, обращавшиеся к ней, не высказывают сомнений в правильности датировки, основывающейся на сообщении описи: "Лета 7053" ("земля" со значком тысячи, "наш", "глаголь"). Опись пропала в годы Великой Отечественной войны и никто из исследователей XX века, кроме В. Т. Георгиевского и А. П. Голубцова, не видел ее оригинала, используя в своей работе публикацию 1911 года.
Текст описи по публикации легко распадается на три части: опись церкви Успения (лл. 1-25), страница (л.25 об.), пустая, которая разделила первые две части (в какой-то момент здесь была сделана приписка о вкладе митрополита Даниила), опись книг в казне и по кельям (лл. 26-51 об.) и опись книг, вложенных в монастырь с 7055 (1547) по 7081 (1573) год (лл. 25 об., 52-66 об.). В публикации В. Т. Георгиевского немало опечаток, и в целом опись подготовлена на недостаточно высоком уровне. Публикатор произвольно выделяет интересующие его фрагменты текста. В нескольких случаях сделаны текстологические замечания.
Пометы публикатора о более поздних вставках текста сделаны лишь для отдельных приписок, больших кусков текста они не касаются. Однако Р. П. Дмитриева приходит к выводу, что точно датированные записи отмечают поступления книг после составления описи6. А. А. Зимин писал, что "часть новых (после 1545 г.) поступлений помещена в основных разделах описи и выделить ее весьма трудно"7. Но, скорее всего, это не так, потому что, повторяюсь, нет указаний В. Т. Георгиевского на изменение характеристик текста целых абзацев или листов (почерк, время написания). Кроме того, внимательное прочтение описи позволяет придти к выводу, что те или иные указания ее не могли появиться в 1545 году.
Благодаря тому, что опись отмечает писцов, принадлежность или вклад тех или иных книг в монастырь, можно достаточно определенно назвать время, ранее которого они не могли быть перечислены в составе монастырского собрания.
Опись библиотеки начинается с Евангелий. Пятыми в списке из 54 книг названы "Два Евангелия, строкы и заставицы золотом писаны, даль бывшей игумен Галахтион (Тетры), письмо Геласиево" (л. 26). Галактион был игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря в 1552-1558 годах8. В описи 1591 года эти Евангелия названы "владыки Галахтиона Крутицкого". При этом, о втором сделано дополнение, что оно на престоле церкви Благовещения в Москве9. По-ставление во епископа было совершено 8 апреля 1565 года10. Следовательно, рассматриваемые Евангелия могли быть вложены между 1558 и 1565 годом. Оставшееся в монастыре Евангелие, по-видимому, можно идентифицировать с книгой из собрания ГИМа (Епарх., 28). Одна из филиграней этой книги датируется 1547 годом, но составители описания собрания Иосифо-Волоколамского монастыря так определили возраст рукописи - 2-я четверть XVI века". Исходя из сказанного, книга, по-видимому, должна датироваться временем между игуменством и поставлением во епископа Галактиона. Как бы там ни было, рукописи эти не могли быть в монастыре в 1545 году.
Среди Евангелий, отмеченных в описи 1545 года, есть книги, принадлежавшие Савве Черному (владыка Савва крутицкий), причем в одном случае сказано, что Евангелие отдано в село Спасское (л. 28 об.). Этот владыка был рукоположен 24 февраля 1544, а умер в феврале 1554 года12. Скорее всего, что только после смерти владельца книга могла быть отдана.
Мы уже отметили два экземпляра печатного Апостола. Первый из них "дал владыка крутицкий Галактион" (л. 31). Об этом епископе мы уже говорили, он оставался в должности до 1568 года. Следовательно, вклад мог быть сделан только между 1565 и 1568 годами, а значит, в монастырь был вложен первопечатный Апостол.
Второй печатный Апостол помечен - "Родиона Лысцова" (л. 31). В третьей части описи отмечен вклад Лысцова при пострижении в монастырь: "Лета 7075 (7070 пятого), месяца февраля прибыло книг. Тот ж месяца инок Иродион Серков Лысцова дал вкладом в дом.
Пречистые на свое пострижение с своим въкладом: ...Апостол тетр в десть печатной. А держати ему у себя те книги до своего живота" (л. 63). Если согласиться с тем, что Родион Лысцов и Иродион Серков Лысцов одно и то же лицо, то и второй экземпляр Апостола был вложен в феврале 1567 года, то есть это также издание 1564 года. Итак, исходя из изложенного, необходимо признать, что сведения о вкладах Апостола 1564 года издания не могли быть включены в опись в 1545 году. Благодаря многочисленным характеристикам книг, включенных в опись, можно придти к выводу, что она была составлена значительно позже. Кроме того, отмеченное перекрещивание сведений из второй и третьей части описи дает основание считать эти части оновременными.
Оба печатных Апостола внесены в опись после пометы: "Тех 17" (л. 30 об.). Следуя логике А. А. Зимина и Р. П. Дмитриевой, указанные далее книги - более поздняя приписка, но сопоставление сведений описи с известными в настоящее время книгами дает основание утверждать, что Апостолы, отмеченные ниже пометы "Тех 17", описывались в одно время с теми, что записаны до пометы.
Несмотря на все просчеты В. Т. Георгиевского, наблюдения за тем, как он передает текст описи, показывают, что публикатор сохранял разбивку текста на абзацы в соответствии с оригиналом. В случае с Апостолами после рассматриваемой пометы не сделано никакого абзаца. Перечисление этой группы книг начинается на обороте л. 30 сразу после пометы "Тех 17" и продолжается на л. 31. В. Т. Георгиевский несколько раз отмечает позднейшие приписки к описи: на л. 32 ("Внизу страницы позже приписано"), на л. 32 об. сразу после указания числа Триодей ("Позднейшая приписка"), на л. 34 ("Внизу страницы приписано позднее"), на лл. 35, 35 об. ("Внизу страницы приписано")13, л. 47 ("Внизу страницы"), на л. 49 об ("Внизу строки приписано"). Как мы видим, практически все позднейшие приписки сделаны на нижнем поле страниц описи. Ни одна из таких приписок не переходит с одной стороны листа на другую.
Скорее всего, книги, описанные до пометы о количестве, находились в казне, а описанные ниже - по кельям (в случае с Апостолом Лысцова мы видим, что это так и есть). Подтверждением такого понимания этих помет служат записи составителей описи о количестве Псалтирей. После перечисления "Псалтирей в казне написано: "Тех Псалтирей 55" (л. 36), ниже до конца листа вставлена, позднейшая вставка, на следующем листе продолжается описание Псалтирей, которое завершается словами: "Да Псалтирей, которымъ имян не ведаемъ которая чьего писма 46" (л. 36 об.). Затем подведен итог: "И всех Псалтирей въ казне и келиемъ добрыхъ передних и плохих 100, а вне монастыря 6 тех же Псалтирей" (л. 36 об.). Нужно отметить, что в самой описи в этом месте сделана ошибка: Псалтирей в казне 54, а не 55. Как мы видим, из-за большого числа книг по кельям, составителю описи пришлось указать их общую цифру, после чего подвести итог по казне и кельям.
В описи 1545 года отмечены 7 Богородичников, два из которых не могли быть описаны в 1545 году.
"Богородиченъ в десть Германова письма Садырева (архиепископа казанского)" (л.32 об.). Эта рукопись хранится сейчас в Историческом музее и имеет обширную запись полууставом XVI века, датирующую книгу 1544 годом14. Но Герман стал архиепископом казанским лишь в 1564, а умер в 156715, поэтому помета "архиепископ казанский" могла появиться не раньше 1564 года.
Последним в числе Богородичников (до подсчета их общего числа) записана книга, написанная Феогностом Руготиным ("бывшей игумен Селижарова монастыря") (л. 32 об.). Рукопись так же сохранилась до наших дней. Большинство ее филиграней появились после 1545 года, а запись точно датирует 1551 годом. На л. 257 полууставом одного из писцов записано: "Доселе конецъ по-хвалных словесь пресвятыа владычица нашя богородица левы Мариа богъ человеколюбецъ да покрыет насъ тоя молитвами и всех святых, написах в лето 7059-го многогрешный Феогнаст Ру-готин...". На л. 1 полууставом 2-й половины XVI века: "Богородичен соборной письмо игумена Феогнаста Селжаровскаго"16. Следовательно, и эта книга с точно датирующей ее записью не могла быть занесена в опись в 1545 году.
Перечисление подобного рода примеров можно продолжить, но все они только еще раз будут подтверждать, что опись, дату составления которой публикатор определил как 1545 год, создана значительно позже. По-видимому, опись появилась не в 7053, а в 7083 ("земля" со значком тысячи, "покой", "глаголь"), и третья ее часть отмечает вклады в монастырь с момента предыдущего описания книжного собрания. Примеры подобного рода записей можно найти в более поздних описях, например в описи 1680 года Ферапонтова монастыря.
Нужно отметить, что все, кто публиковал или ссылался на опись, называют ее "Описью монастыря", но из состава документа видно, что на самом деле это опись имущества церкви Успения Иосифо-Волоколамского монастыря и опись книг у книгохранителя Паи-сия и по кельям.
Не буду делать категоричного заключения об изменении даты создания описи 1545 года Иосифо-Волоколамского монастыря, но хотелось бы обозначить проблему. Датировка описи освящена таким значимым для нашей науки именем, как Павел Михайлович
Строев. Но как мне представляется, у исследователей очень часто есть стремление без всякого сомнения доверять описям как весьма точным источникам, не подвергая их сообщения критике. В моем сообщении сделана попытка критики текста известной описи с точки зрения датировки рукописей, и, как мы видим, есть поле для дискуссии. При подготовке публикации любой монастырской описи, пусть даже не вызывающей сомнения в ее подлинности, необходимо учитывать мнения специалистов различных направлений исследований древнерусской материальной культуры.
Виктория Анатольевна Меняйло, так блестяще проанализировавшая тексты, описей Иосифо-Волоколамского монастыря, в разговоре со мной сказала: "Я надеюсь; что опись 1545 года не погибла и рано или поздно будет найдена". Окончательную точку в вопросе о датировке этой описи поставило бы обнаружение рукописи, как это случилось с ранними соловецкими описями.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Опись 1545 года была издана в 1911 году (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911. Приложение). Годом раньше А. П. Голубцов опубликовал статью с описание церкви Успения (Богословский вестник. 1910. Май. С. 182-195), а в 1911 году эта статья была вновь напечатана (Голубцов А. П. Материалы' для истории древнерусской иконописи // Сборник статей по литургии и церковной археологии. - Сергиев Посад, 1911. С. 114-136). Недавно по публикации В. Т. Георгиевского Р. П. Дмитриева вновь напечатала опись (Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский мо настырь как центр книжности. М., 1991. - С. 24-41).
2 В помощь составителям Сводного каталога изданий кирилловского и глаголического шрифтов. Вып. 1. - М., 1976. - С. 39.
3 Там же. 41.
4 Лукьяненко В. И. Издания кириллической печати XV-XVI вв. (1491- 1600). - СПб., 1993. - С. 116-121.
5 Укажем лишь работы последнего времени: Дмитриева Р. П. Описи рукописей Иосифо-Волоколамского монастыря XVI века. // Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. М., 1991. - С. 16-18; Меняйло В. А. Художественное шитье в храмах Иосифо-Волоколамского монастыря в первой половине XVI века. // Древнерусское художественное шитье. - М., 1995. - С. 14-25. (Статьи В, А. Меняйло явились результатом анализа описей Иосифо-Волоколамского монастыря и, в первую очередь, 1545 года); Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года. - СПб., 1998. - С. 7.
6 Дмитриева Р. П. Указ. соч. С. 18.
7 Зимин А. А. Из истории собрания Иосифо-Волоколамского монастыря. // Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина. Записки отдела рукописей. Вып. 38. - М., 1977. - С. 16.
8 Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. - Л., 1991. - С. 104.
9 Указ. соч. С. 43.
10 Архиереи Русской православной церкви (московской митрополии). - Макапкй, митрополит. История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 2. - М., 1996. - С. 356.
11 Книжные центры Древней Руси... С. 241.
12 Архиереи Русской православной церкви. С. 356.
13 В публикации Р. П. Дмитриевой в этом месте явно допущена ошибка, отчасти повторяющая ошибку В. Т. Георгиевского: перед пометой "Внизу страницы приписано позднее" поставлена точка (как и в первой публикации), а в конце текста приписки на л. 34 - запятая ( в первой публикации - точка). Из-за этого оказалось соединены описание последней Псалтири из приписки и окончание описания другой Псалтири, начало описания которой помещено перед поздней вставкой. Обе эти Псалтири сохранились.
14 Книжные центры Древней Руси. С. 165.
15 Архиереи Русской православной церкви. С. 35.
16 Книжные центры Древней Руси. С. 167.
И. А. СМИРНОВ
(Кириллов)
Духовные семинарии при Кирилло-Белозерском монастыре
Учебные заведения существовали в монастырских стенах на протяжении около ста сорока лет - срок немалый даже в более чем пятисотлетней истории самого монастыря. Они не просто арендовали у обители свободную площадь. Монастырские власти ревностно заботились об устройстве учебных заведений, о комплектовании преподавательскою корпуса. Настоятели монастыря, иноки не раз выступали в роли духовных наставников и преподавателей подрастающего поколения. Достаточно вспомнить пример с обучением и воспитанием отрока Мартиниана, которое осуществлял по поручению и с благословения преп. Кирилла Белозерского монастырский дьяк Олеша Павлов. Традиции духовного наставничества, когда к молодому иноку приставляли умудренного жизнью и духовным опытом старца, почти всегда были характерны для Кирилло-Белозерского монастыря.
Кирилловская духовная семинария (1778-1795 гг.)
С 1777 по 1795 год в стенах Кирилло-Белозерского монастыря размещалась духовная семинария1. На причину и обстоятельства, связанные с ее возникновением, указывает неизвестный автор, написавший, вероятно, в 1778 году "Историческое описание монастыря преподобного Кирилла находящегося в Новгородской губернии на Белоозере". Опубликовано сочинение в Москве в 1805 году2. Автор сообщает, что у истоков первой кирилловской семинарии стояли архиепископ Вологодский и Белозерский Ириней (Братанович) и наместник Новгородский, Псковский и Тверской Я. Е. Сивере.
Яков Ефимович Сивере в 1770-е годы проводил административную реформу в Новгородском крае. В связи с этим он побывал во многих местах, в том числе и в Кирилло-Белозерском монастыре. Здесь он отметил и свой очередной день рождения - 25 июля 1775 года. При осмотре монастырской территории Яков Сивере обратил внимание на многочисленные пустующие сооружения обители и заметил, что они могут быть удобны для размещения различных учреждений3. Необходимость создания в монастыре семинарии автор "Исторического описания..." объясняет тем, что "окружающие Кириллов страны (территории - И. С.) лишены училищных свободных наук". Этот же автор приводит также слова Я. Е. Сиверса: "Строений много каменных для учения, для житья
учителям и ученикам способным. Настоятель же монастырский может быть ректором, духовное правление близ находящееся будет спо-сошесгоовать касательно священных и церковно-служительских дней". Архиепископ Вологодский и Белозерский Ириней (1775-1796 гг.) дал соответствующее благословение и в июне 1778 года назначил ректора в семинарию4. Первым ректором стал архимандрит Кирилло-Белозерского монастыря Иакинф Карпинский.
Деятельность Иакинфа Карпинского вызывала неоднозначную оценку как у его современников, так и в последующие времена. В исторической литературе второй половины XX века его деятельность, как правило, оценивается негативно. Полагаем однако, что такая односторонняя оценка не вполне объективна. Иакинф Карпинский получил хорошее образование. Он закончил Курскую семинарию и Киевскую духовную академию, ряд лет преподавал в различных учебных заведениях, был ректором ряда семинарий и настоятелем многих крупных и известных монастырей, членом Московской синодальной конторы. Отец Иакинф хорошо знал латинский язык, написал и опубликовал целый ряд статей и проповедей, среди ученых монахов слыл "Цицероном". Причиной частых переводов, и незначительного роста по службе, в сравнении с его знаниями и опытом, являлся, видимо, горячий характер архимандрита, его чрезмерное честолюбие, поэтому он так и не стал епископом5.
В августе 1778 года в семинарию назначили префекта, в сентябре собрались ученики, и 15 октября 1778 года состоялось открытие семинарии. Под учебный корпус монастырские власти выделили "великолепное и благопристойное по своей красоте и обширности, отделенное от других монастырских строений" двухэтажное каменное здание (б. "Никоновский корпус" - И. С). Минимальный набор учебной литературы семинаристы получили от архиепископа Иринея и Я. Е. Сиверса. Кроме того "один учения любитель не малое число книг назначил в семинарию"6.
Учитывая характер информации, приводимой автором "Исторического описания", а также ссылки на доступность архива и время написания работы им вполне мог быть Иакинф Карпинский.
На существование семинарии в монастыре указывал и П. И. Челищев, посетивший обитель в 1791 году. По мнению П. И. Челищева, семинария была создана "для обучения российской грамматике, церковному и латинскому языкам да синтаксису". Семинария состояла из двух классов,, а единственным учителем был игумен Пахомий, посланный из Новгорода7. Однако сведения П. И. Челищева не совсем полны. В 1780-1782 годах в семинарии преподавал священник Стратонников, переведенный позднее в Белозерск. Работал в кирилловской семинарии и преподаватель С. Малиновский, т. к, в его послужном списке есть соответствующая запись, но почему-то она относится к 1795-1798 годам.8 Количество учащихся в семинарии, по словам П. И. Челищева, доходило до 100 человек. Вероятно, в это число вошли и бывшие белозерские семинаристы, т. к. по указу Новгородской духовной консистории от 28 августа 1790 года, подписанному митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Гавриилом, Белозерская духовная семинария "по недостатку средств" была закрыта, а ученикам предложили перевестись в Кириллов. Жили семинаристы за свой счет. Лучшим ученикам после окончания семинарии предоставлялось право продолжить обучение в Петербурге9. Белозерская духовная семинария, как и Кирилловская, была создана в 1778 году по ходатайству священнослужителей Белозерского уезда с одобрения и разрешения Вологодского архиепископа Иринея. Размещалась она в деревянном Архиерейском доме на территории Белозерского кремля. Содержалась семинария только за счет ученической платы, которая составляла около одного рубля в год. Число учащихся Белозерской семинарии доходило до 97 человек. Годовые расходы на содержание семинарии распределялись обычно таким образом: жалование учителям - 40 рублей на человека, покупка дров - около четырех рублей, приобретение парт и скамеек - около трех рублей, писчей бумаги требовалось на 70 копеек в год, свечей - на 24 копейки. Обучали в Белозерской семинарии следующим предметам: грамматике, риторике, поэзии, латинскому языку10. Какая часть белозерских семинаристов перебралась в Кириллов, нам выяснить не удалось, но, вероятно, значительная.