В г. Череповце обновленческое Епархиальное управление в течение всего 1924 года находилось в довольно напряженном положении, сложившемся вследствие активизации деятельности сторонников патриаршей Церкви. Существенные изменения произошли и в самом обновленческом епархиальном руководстве. За переход в состав клира патриаршей Церкви из членов Епархиального управления были исключены священник К. Голубев и мирянин И.Н. Остен. По словам обновленческого епископа Иоанна Череповецкого его духовенство оказалось не на высоте своего призвания и не в состоянии было понять «нового духа церковных реформ» в новых исторических условиях. Многие представители обновленческого духовенства даже выступили с настойчивыми требованиями возвращения назад, к прежнему укладу церковной жизни24 (24 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 45). Серьезное противодействие обновленцам оказал епископ Кирилловский Тихон (Тихомиров), по отзыву епископа Иоанна «оказавшийся изменником». Из всех пяти уездов Череповецкой губернии, Кирилловский уезд на две трети укрепил позиции «тихоновцев». Обновленческой ориентации придерживались только те приходы, которые граничили с Череповецким уездом, где влияние обновленцев было достаточно сильным из-за близости к епархиальному центру. В Кириллове к обновленцам примыкало лишь духовенство Казанского собора, бывшее проводником идей обновленчества в городе и уезде. В соседнем Белозерском уезде также шло активное движение приходов, направляемое прихожанами и приходским духовенством, к выходу из подчинения обновленческому Епархиальному управлению. Здесь основными сторонниками обновленчества являлось духовенство Спасской церкви Белозерска во главе со священником А. Юшковским.
Тихвинский уезд в целом рассматривался как центр сопротивления синодальной Церкви. Рассчитывать на верность его духовенства идеям обновления уже не приходилось; оно не хотело признавать никаких новшеств в церковной жизни. В Устюженском уезде претензиям обновленцев противодействовал викарий Новгородской епархии епископ Устюженский Феодор (Яковцевский), прежде бывший одним из видных деятелей обновленческого движения в Новгороде.
Чтобы достичь желаемого равновесия в положении дел, Череповецкое епархиальное управление в спешном порядке принялось укреплять свои позиции на приходах Череповецкого и Устюженского уездов.
Епархиальному руководству вновь приходилось прибегать к помощи властей. Основываясь на том, что «тихоновские» общины Череповца решили пригласить на богослужение епископа Макария, «снабдить его средствами, а обновленцам объявить материальный бойкот», епископ Иоанн Череповецкий направляет донос в адрес Адмотдела губисполкома. Ответная реакция произошла быстро. Гражданские власти на основании факта, что в Череповецкой губернии есть епископ, «зарегистрированный властью и ответственный перед ней», направили епископа Макария к епископу Иоанну за получением разрешения на богослужение от последнего. Епископ Макарий дав слово немедленно покинуть пределы Череповецкой губернии, тем не менее, остался в ней, перейдя на нелегальное положение и начав активную борьбу с обновленцами25 (25 Там же. Л. 45 об.). С целью укрепления позиций обновленчества на территории своей епархии, епископ Иоанн совершил в начале 1924 года сорок поездок по приходам епархии. Хотя, как значится в его отчете, «народ тут же порывал связи с тихоновцами», без помощи властей не обходилось. Основным мотивом «разрыва» была угроза закрытия храма, а причины находились достаточно весомые: такие как обвинение в контрреволюции и агитации против Советской власти. Закрытия происходили, в основном за поминовение во время богослужения имен патриарха Тихона и епархиального архиерея митрополита Новгородского и Старорусского Арсения. Поминовение лица, осужденного за контрреволюционные действия, не имеющего права быть членом даже обычной религиозной общины, тем более главою Церкви, рассматривалось гражданской властью как контрреволюционный акт. По Череповецкому уезду закрытию подверглись Шухободская, Чудская, Михайловская, Старо- Никольская, Шухтовская общины, по Кирилловскому – Надпорожская, Ивановская, Бичевинская общины, по Белозерскому – Мотомская, Ильинская, Ярбозерская, Заробозерская, Андозерская общины. Череповецкое епархиальное управление сразу же начинало ходатайствовать перед властями об открытии вновь этих храмов, но уже в своей юрисдикции. Оно считало правомочным для себя вмешаться в события. После соответствующей идеологической обработки, проводимой обновленцами, «верующие и духовенство воочию убеждались, что тихоновцы способны лишь навредить им». В глазах верующих и духовенства обновленцы нередко оказывались той единственной действенной силой, которая была способна удержать на плаву приходскую жизнь и спасти приход от закрытия. Как правило, все вновь открытые после договора с властями приходы становились обновленческими, а не согласное с новым положением духовенство увольнялось. По вопросу поминовения патриарха Тихона епархиальные власти руководствовались циркулярами Наркомата юстиции № 254 от 8 декабря 1923 года и № 51 от 10 апреля 1924 года, согласно которым чествование Патриарха рассматривалось как явная политическая демонстрация против Советской власти и попытка возбуждения у населения недовольства ее политикой, а потому считалось действием уголовно наказуемым. Подобные факты считались основанием для постановки вопроса в исполкоме о расторжении договора с общиной верующих. Как известно, патриарх Тихон был частично амнистирован в марте 1924 года, но данная амнистия не принималась во внимание органами власти. Череповецкий губернский исполком в отношениях Череповецкому епархиальному управлению от 31 января и 27 мая 1924 года разъяснял, что циркуляр Наркомата юстиции является обязательным для исполнения; ни о каком поминовении Патриарха в церквах не может быть и речи. В противном случае виновные будут привлечены к уголовной ответственности.
Вместе с тем церковное руководство Новгородской епархии патриаршей Церкви предприняло свои меры. 6 июня 1924 года временно управляющим Новгородской епархией епископом Крестецким Серафимом было послано разъяснение всему духовенству Новгородской епархии, в том числе и викарию ее, епископу Череповецкому Макарию. Поминовение Патриарха рассматривалось как исполнение требований религиозного культа, а не публичное чествование. Председатель Череповецкого епархиального управления епископ Иоанн немедленно сообщил о полученном епископом Макарием разъяснении в административный отдел губисполкома, что косвенно свидетельствует о том, что вся переписка перлюстрировалась. Кроме того, епископ Иоанн информировал власти о том, что епископ Макарий рассылает копии разъяснения епископа Серафима на приходы Череповецкой епархии. Епископ Иоанн усматривал в действиях епископа Макария и антисоветские мотивы и посягательство на церковную власть в Череповецкой епархии, а значит и явную угрозу обновленчеству. Данная информация повлекла за собой организационные выводы и карательные меры прежде всего в отношении епископа Макария. Последовали запросы, распоряжения, предупреждения различным властным структурам. Начальникам уездных отделений милиции давалось указание принять срочные меры к установлению соответствующего контроля за положением на приходах. Были приняты и предупредительные действия при складывании неординарной ситуации. В случае нарушения циркуляров Наркомата юстиции предписывалось в срочном порядке составлять протоколы на нарушителей и представлять их немедленно в Адмотдел губисполкома. Согласно циркулярного письма Адмотдела, в пределах уездов Череповецкой губернии устанавливался особый порядок, при котором все собрания религиозных общин могли проводиться только с разрешения и под непосредственным контролем начальника уездного отдела милиции. На каждом приходском собрании обязательным было присутствие представителя милиции.
В августе 1924 года вышло постановление Череповецкого губисполкома, запрещавшее проводить в церквах и монастырях Череповецкой губернии богослужения, приуроченные ко дню памяти какого либо святого или же церковного праздника, за которыми поминалось имя патриарха Тихона. Если данный факт устанавливался, то в таком случае договор с общиной подлежал расторжению. За поминовение Патриарха к уголовной ответственности привлекались в августе 1924 года настоятель Кирилло-Белозерского монастыря игумен Феодорит совместно с иеромонахами Макарием и Нилом. После этого монастырь власти закрыли, а имущество конфисковали. В 1924 году на собрании верующих Усищевской Николаевской и Ершовской Воскресенской церквей Череповецкого уезда обсуждались вопросы богослужения. Коллективы верующих приняли постановления о совершении богослужения по всем правилам и установлениям Православной Церкви. В сентябре 1924 года договоры с общинами были расторгнуты, а сами церкви закрыты для богослужения. В то же время расторгли договоры с общинами Нило-Сорской пустыни, Петропавловской и Рождественской церквей Кирилловского уезда и запретили их деятельность. Основной причиной расторжения являлось, по мнению властей, нарушение договорных обязательств, взятых на себя общинами и выраженное в публичном чествовании (поминовении) патриарха Тихона, хотя обязательство не проводить в получаемых в пользование помещениях собраний и проповедей против советской власти явно не соотносилось с нарушением договора, поскольку поминовение являлось необходимой частью богослужения.
Показательно в этом отношении дело священника Шухободской церкви Череповецкого уезда Д. Малинина, обвиненного местными властями в публичном чествовании патриарха Тихона. Недовольство представителей Абакановского волисполкома вызвали слова священника: «За Тихона во время революции и отбора церковных ценностей погибло много священнослужителей культа». Священник Д. Малинин по собственной инициативе, не имея разрешения властей, провел приходское собрание, на котором призвал духовенство уезда совершать богослужения и произносить проповеди «по старому, а не по-новому», то есть нравственно-назидательного, а не политического содержания. По мнению гражданской власти, он нарушил прежде упомянутые циркуляры Наркомата юстиции. Свидетели из числа прихожан показали, что священник совершал поминовение патриарха Тихона «согласно постановления общего собрания верующих», подтвердив, что богослужение проводится «как прежде по соглашению» с верующими. Волисполком принял постановление провести в с. Шухободь антирелигиозную пропаганду «с научной точки зрения». В докладе председателя Абакановского волисполкома в Череповецкий уисполком от 14 августа 1924 года сообщалось: «При приезде на место, ознакомившись с аудиторией, оказалось, что на собрание явилось всего 20 фанатиков и 5 старух. Разъяснили цель нашего приезда, собрание так реагировало: «Уж ваша власть – запирайте», что и было сделано. Некоторые говорили, что нельзя ли оставить попа Малинина…» Вскоре был подписан акт о расторжении договора с представителями Шухободской религиозной общины, а дело о поминовении патриарха Тихона священником Д. Малининым передано для следствия в Череповецкий отдел ГПУ26 (26 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 35, 83). В других уездах тактика властей по закрытию «тихоновских» храмов осуществлялась по аналогичному методу. В 1924 году в Череповецком уезде из 80 приходских храмов обновленцам принадлежали 67, в ведении патриаршей Церкви оставалось 13 церквей.
В Устюженском уезде духовенство решило в августе 1924 года ознакомиться с положением церковных дел в центре подробнее. По этой причине в Москву был направлен священник М. Смирнов – благочинный 1-го округа Устюженского уезда, охарактеризованный Череповецким епархиальным управлением как «один из верных адептов обновленчества». Москва со множеством «тихоновских» церквей произвела на него ошеломляющее впечатление и в Устюжну он вернулся приверженцем патриаршей Церкви. В результате назначенный на Устюженскую кафедру епископ Феодор, первоначально непризнанный духовенством города и уезда, был принят. По данной причине обновленческое Устюженское уездное церковное управление прекратило свое существование, а из его бывших членов обновленцем остался лишь мирянин И.А. Проскуряков. Ему удалось привлечь на свою сторону священника Н. Адрианова и организовать обновленческую ячейку и даже некоторое подобие обновленческого церковного управления. Заинтересованное в укреплении своих позиций в Устюженском уезде, Череповецкое епархиальное управление сразу же направило в Устюжну церковную литературу и освободило немногочисленных приверженцев церковного обновления от уплаты средств на содержание Епархиального управления. Не обошлось и без поддержки местных властей. Под их прямым давлением 26 приходов уезда подали официальные заявления о присоединении к Череповецкому епархиальному управлению. Кроме того, для закрепления результатов Епархиальное управление организовало «тройку» для борьбы с «тихоновцами». Обновленцами отмечалось, что работа в данном направлении ведется планомерно с ощутимыми для дела церковного обновления результатами.
Население Кирилловского и Белозерского уездов к проблемам церковного обновления, по большей части, относилось безразлично. Не всем приверженцам традиционного церковного уклада жизни смысл происходивших событий был предельно понятен, поэтому они действовали по собственному усмотрению, решая приходские проблемы в границах своих приходов и благочиннических округов. Наибольшую активность проявило духовенство закрытого Кирилло-Белозерского монастыря, которое рассредоточилось после закрытия по приходам Кирилловского и Белозерского уездов. Среди них особым защитником патриаршей Церкви проявил себя иеромонах Серафим, странствовавший от храма к храму. Заслуги же по внедрению в сознание кирилловской паствы идей обновленческого движения принадлежали уполномоченному Череповецкого епархиального управления по Кирилловскому уезду протоиерею Бороивановской церкви Н. Третинскому. В Белозерском уезде «защитником синодальной платформы» проявил себя уполномоченный ЧЕУ по Белозерскому уезду протоиерей А. Юшковский, первоначально увлекший немало общин в обновленчество.
Но главным тормозом в деле распространения обновленчества в Череповецкой губернии продолжал оставаться г. Тихвин с уездом. Ведущую роль там играл архимандрит Большого Успенского монастыря Антоний (Демянский), впоследствии ставший епископом Тихвинским, викарием Новгородской епархии. Немногочисленная группа местных обновленцев не смогла противостоять его активной антиобновленческой и вынуждена в своей работе была поддерживать связь с ЧЕУ «нелегальным образом». Такое положение не устраивало Епархиальное управление, поэтому оно решило обратиться за поддержкой к местным властям для разрешения этого спорного вопроса. Деятельность тихвинских приверженцев Патриаршей Церкви была подана как политическая и антисоветская. Следствием стало закрытие Большого Успенского монастыря в 1924 году и арест архимандрита Антония. Ситуация изменилась сразу в пользу обновленцев.
Этот момент был использован для обновленческого церковного переворота. Обновленцы приняли экстренные меры по занятию Большого Успенского монастыря и организации Тихвинского уездного церковного управления. В ведении патриаршей Церкви остался Спасо-Преображенский собор г. Тихвина. Церковные претензии Епархиального управления были направлены на организацию в Тихвине викариатства Череповецкой епархии, в связи с чем в Священный Синод было направлено ходатайство. Отметим, что такая попытка предпринималась и ранее, но не увенчалась успехом ввиду отказа тихвинского духовенства и мирян из-за невозможности материального содержания. Осенью 1924 года в Тихвин были срочно командированы один из лидеров обновленческого движения протоиерей А. Введенский и архиепископ Михаил Рязанский, оказавшие важную услугу в деле укрепления позиций тихвинских обновленцев. По приезде в Тихвин викарного епископа Михаила (Сахарова) движение заметно оживилось. Следствием стало занятие обновленцами почти половины всех приходов Тихвинского уезда. Не менее важным стало установление отношений с местными властями, давно с неприязнью относившихся к деятельности «тихоновского» духовенства, в частности архимандрита Антония. Афишируя свою лояльность к советской власти, определяя духовенство патриаршей Церкви как антисоветское и контрреволюционное, обновленцы прекрасно понимали, что от этого зависит улучшение социального и материального положения, равно как и всего церковно-общественного состояния обновленческой Церкви. Поэтому необходимым стало предъявление властям доказательств своей аполитичности, лояльности, невмешательства в гражданские дела. Указывалось, что дело обновления является церковным и чисто религиозное и не преследует целей низвержения существующего государственного строя.
Обновленцы доказать данные положения всегда могли признанием справедливости идей социальной революции. Следствием такой политики обычно являлись небольшие послабления Череповецкому епархиальному управлению со стороны губернских и уездных властей. Частично удовлетворялись ходатайства перед гражданской властью о снижении налогов с обновленческого духовенства во всех случаях неправильного налогообложения. Приносила свои плоды и отмена решений местных сельских властей. В случае закрытия храма «тихоновской» ориентации он мог перейти в ведение обновленцев после рассмотрения губернским или уездным адмотделом ходатайства и вынесения положительного для обновленцев решения. Так обстояло дело в августе 1924 года по отношению к Шухободской, Чудской, Михайловской церквам Череповецкого уезда и Горской, Шугозерской церквам Тихвинского уезда, отошедшим к обновленцам. По признанию руководства Череповецкого епархиального управления это помогало, когда многие «тихоновские» общины епархии «из-за своей доверчивости кулакам оказывались вдруг без храмов и духовенства». Даже указывалось, что не было ни одного случая, когда ходатайство Епархиального управления оставалось неудовлетворенным гражданской властью. Но уже к концу 1924 года сами обновленцы констатируют «нередкие конфликты между властью и обновленцами», которые «обращать во благо для духовенства и верующих» было практически невозможно27 (27 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 46-49). Для придания борьбе с патриаршей Церковью планового характера при Череповецком епархиальном управлении была организована особая комиссия, а на местах – «тройки». По случаю «успешной победы» над «тихоновцами» в г. Тихвине в г. Череповец был приглашен с целью придания авторитета проведенной акции митрополит А. Введенский. Дни его пребывания в городе стали «днями торжества православной веры», по словам епископа Иоанна Череповецкого. А. Введенский выступал с лекциями в местном Камерном театре, причем невзирая на высокую цену входных билетов, помещение театра «было каждый раз переполнено».
Таким образом, 1924 год завершался удачно для обновленчества на территории Череповецкой губернии. Удалось укрепить свои позиции во всех уездах губернии, обратить на себя внимание властей и заручиться их поддержкой, привлечь помощь со стороны руководства обновленческой Церкви. Складывалось впечатление, что существование патриаршей Церкви стало невозможным. Но на самом деле, казавшееся торжество обновленчества, становилось началом долгой и затяжной борьбы за свое существование и за право осуществления церковной власти на местах.
Это не случайно, так как кардинальной задачей для Епархиального управления ставилась полная ликвидация «тихоновщины» на территории Череповецкой епархии. Для достижения поставленных целей, Священный Синод издал распоряжение епархиальным управлениям об организации специальных «троек» для борьбы с духовенством патриаршей Церкви, но зачастую указанные «тройки» бездействовали.
В противовес обновленцам активизируется деятельность «тихоновских» епископов в пределах их викариатств. Епископ Череповецкий Макарий выступает в защиту патриаршества, как канонической системы церковного управления. О своих взглядах на патриаршее возглавление Церкви он сообщает в своем письме обновленческому епископу Череповецкому Иоанну. Последний по-своему реагирует на письмо епископа Макария, ставя о нем в известность адмотдел губисполкома и прося не допускать епископа Макария к служению в пригородных Богородской и Христорождественской церквах Череповецкого уезда, за исключением Носовской Стефановской церкви того же уезда, как находящейся на значительном удалении от г. Череповца. Он объясняет властям свое намерение следующими мотивами: «Епископу Макарию дана епископом Иоанном записка на служение только в Стефановском, подлинник которой хранится в делах ГПУ». Епископ Макарий рассматривался обновленцами как оппонент, который в силу своего авторитета мог подавить обновленческое движение, «свести на нет авторитет Поместного Собора 1923 года, навязать сознанию верующих идеологию тихоновщины»28 (28 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 176, 184, 199). Гражданские власти, получив обращение епископа Иоанна, хода ему не дали. Скорее всего, они заняли выжидательную позицию, посчитав необходимым вмешаться в ход борьбы в случае вероятного перевеса сил на сторону епископа Макария.
6 июня 1924 года состоялся очередной епархиальный съезд духовенства и мирян. Кворум собрать не удалось, так как представители Кирилловского, Белозерского, Тихвинского уездов на съезд не явились.
В самом г. Череповце основная борьба разгорается вокруг Сретенской Леушинской подворской церкви, на непродолжительное время ставшей кафедральным собором епископов Череповецких, викариев Новгородской епархии. Обновленческое епархиальное управление внимательно следит за попытками епископа Макария зарегистрироваться членом Сретенской общины, подавшего по этому поводу заявление о регистрации в адмотдел. Когда власти идут навстречу, обновленцы сразу же апеллируют к адмотделу губисполкома, характеризуя «тихоновского» епископа как «смутьяна», контрреволюционера и нарушителя церковной и гражданской дисциплины. Епархиальное управление рекомендует адмотделу оставить заявление епископа Макария без последствий. Учитывается политика отказа властей от регистрации епископов патриаршей Церкви при религиозных общинах, поскольку кафедры были заняты обновленческими, «законными» с точки зрения властей иерархами. Опасаясь, что служение епископа Макария сможет внести нестроения в деятельность обновленцев, Епархиальное управление просит власти не допустить служения Макария в селе Рождество в день местного празднования памяти великомученика Пантелеимона, посчитав, что данный факт может привести к антиобновленческим действиям со стороны верующих «тихоновцев», настроенных враждебно против ЧЕУ. Добавив в своей апелляции «а через него – к власти», обновленцы пытаются поставить знак равенства между собой и властью, как бы осуществляющих одно дело. Поэтому и сам церковный праздник представлялся им собранием заговорщиков, на котором можно будет поговорить об имевших место в Череповце арестах представителей «тихоновского» духовенства и «выработать план для своей дальнейшей спасительной работы»29 (29 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 108. Л. 210).
Попутно с этим продолжают выявляться и другие противники обновленчества. На пленарном заседании Епархиального управления 14 июля 1924 года обсуждается докладная записка благочинного 2-го округа Кирилловского уезда священника М. Косинского по делу «об авантюрах иеромонахов Кирилловского монастыря Серафима и Нила в пределах Волоховского прихода». Вина духовенства заключалась в характеристиках обновленцев как еретиков, преданных анафеме епископом Кирилловским Тихоном и недостойных не только присвоенных ими церковной власти, званий и положения, но и молитвенного с ними общения. Видя в указанных иеромонахах своих идеологических противников Епархиальное управление клеймит их как «раздорников», не раз докучавших ему своей антиобновленческой деятельностью. Так как действия «тихоновского» духовенства оказались направленными против политики Священного Синода, как «законной церковной власти», к тому же получившей регистрацию у гражданской власти, они однозначно рассматривались как политические и контрреволюционные. Поскольку выступления иеромонахов нашли поддержку викария Новгородской епархии епископа Кирилловского Тихона, можно было говорить об открытой оппозиции и организации противодействия обновленчеству. Появлялась возможность апеллировать к властям с просьбой пресечь «клеветническую агитацию» иеромонахов, а к епископу Тихону Епархиальное управление собиралось принять репрессивные меры, не только церковные, но и гражданские – как к политическому преступнику30 (30 Там же. Л. 207).
В качестве демонстрации законопослушности, во исполнение предписания Пятого отдела Наркомата юстиции от 1 августа 1924 года за № 20600 Епархиальное управление пытается ввести регистрацию духовенства. В связи с эти предлагается представить в Епархиальную канцелярию, для последующего представления в Адмотдел губисполкома, сведения о каждом священнике и благочинном. Кроме обязательного указания фамилии, имени, отчества, сана, семейного и имущественного положения и даты избрания на должность благочинного вводятся новые графы. Среди граф формуляра достаточно важной считалась следующая: «С чьего разрешения устраивалось благочинническое собрание и за каким номером», «Состоял или нет под гражданским судом и следствием, когда и за что», «Тихоновец или обновленец». В обязательном порядке требовалось представить списки причтов благочиннического округа, которые порвали с обновленчеством и перешли в «тихоновскую» юрисдикцию. При этом требовалось указать местонахождение церкви и фамилии, имена, отчества причта31 (31 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 3. Л. 8). Таким образом, обладая подобного рода исчерпываюшей информацией о своих идеологических противниках, обновленцы могли смело обращаться к властям с просьбой о расторжении договоров с не признающими их общинами.
Вернемся к вопросу о Сретенской Леушинской церкви, являвшейся важным религиозным центром, объединяющим прихожан Патриаршей Церкви в городе и даже в губернии. 15 августа 1924 года Сретенская церковь закрывается на основании постановления Президиума Череповецкого губисполкома, с передачей ее имущества Череповецкому уисполкому. При этом ориентировочная стоимость церкви с утварью составила 6 тысяч 700 рублей золотом. Религиозная «тихоновская» община обращается с ходатайством непосредственно во ВЦИК, так как иллюзии в «справедливости» центральной власти были еще достаточно сильны. Из ВЦИКа за подписью П. Смидовича в адрес Президиума Череповецкого губисполкома приходит требование о пересмотре данного постановления с указанием – оставить церковь в пользовании прежней группы верующих. Но в то же время Президиум губисполкома имел циркуляр, указывающий на необходимость распределения церквей сообразно количеству верующих каждого церковного направления, в котором указывалось на недопустимость оставления какого-либо направления без молитвенного здания32 (32 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2. Л. 50). Подобная ситуация не устраивала «тихоновскую» Сретенскую общину, так как позволяла властям действовать по своему усмотрению. Не случайно верующими на очередном собрании был поднят вопрос по отношению к проблемам «старой» и «новой» Церкви. По сведениям Череповецкого губисполкома из 112 членов Сретенской общины 96 человек поддержали патриаршую Церковь и постановили перейти в юрисдикцию Епископа Череповецкого Макария. Губисполком сразу же делает оговорку, что Сретенская церковь может быть оставлена в распоряжении той группы верующих, которая составит большинство. Череповецкий ГИК обращает внимание центральных властей на то, что церковь не закрыта, а лишь произведено расторжение договора. Это означало, что обновленцам предоставлялась возможность сориентироваться в сложившейся ситуации. Обновленцы Воскресенского кафедрального собора в спешном порядке внедряют несколько человек в обновленческое меньшинство общины при Сретенской церкви. Указанная община объявляет о поддержке Священного Синода, о своей лояльности Советской власти и идее социальной революции33 (33 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2. Л. 51, 55). В срочном порядке созывается собрание вновь организованной обновленческой общины при Сретенской церкви, Собрание особо отмечает, что прежняя тихоновская община «не выполнила условий договора, заключенного с Советской властью, из-за чего последовало расторжение договора и закрытие храма»; мотивы расторжения договора не указаны. Было принято решение просить гражданские власти зарегистрировать обновленческую общину и пригласить на должность священника заштатного протоиерея Ивановской церкви Кирилловского уезда В. Троицкого. На случай его отказа постановили обратиться за помощью к Епархиальному управлению за предоставлением священника по его выбору. В качестве главной задачи для деятельности общины ставилось духовное просвещение членов общества в современных условиях революционной действительности.
Не сразу, но все же определилась в сложившейся ситуации и прежняя «тихоновская» община Сретенской церкви. 24 сентября 1924 года состоялось совместное заседание верующих Сретенской и Покровской религиозных общин в количестве 425 человек (149 из них принадлежали к Сретенской общине). Собрание изъявило желание создать общину в юрисдикции патриаршей Церкви. Настоятелем данной общины стал священник Н. Хильтов. Документы, поданные на регистрацию в адмотдел губисполкома, были рассмотрены. Адмотдел сообщил руководству общины о регистрации и возможности беспрепятственного ее существования, но без предоставления помещения для служб. Власти предложили общине самой найти такое помещение, хотя бы и в частном доме. Не согласившись с таким положением дел, Сретенская община начинает постоянно напоминать властям о своем существовании, направляя им письма с просьбой о предоставлении храма. Община требует изъять Сретенскую церковь из ведения обновленцев. Адмотдел губисполкома сообщает: «Изъять Сретенскую церковь от религиозной группы обновленцев и передать ее группе старого толка нет никаких оснований, так как обе группы находятся в равных условиях, следовательно церковь должна находиться в пользовании той общины, которая первой заключила договор». «Тихоновской» общине Сретенской церкви предложили соединиться с общиной Христорождественской церкви, используемой группой староцерковников. В расчет не брался тот факт, что община была зарегистрирована при Сретенской церкви в том же 1924 году и имела значительный численный перевес.
Не согласившись с решением властей, церковный совет и ревизионная комиссия Сретенской общины постановили ходатайствовать перед центральными властями в Москве о передаче церкви34 (34 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 99. Л. 1,3,19,23). На приходском собрании, прошедшем в декабре 1924 года, было решено командировать в Москву председателя совета общины Виноградова и его заместителя Ефимкова для подачи заявления и жалобы на неправомерные действия властей. Постановили: «Всеми законными мерами… отстаивать законные права и интересы Сретенской общины на получение обратно своего храма, чтобы члены общины имели возможность свободно, на основании Декрета и разъяснений к нему осуществлять свои религиозные потребности»35 (35 Там же. Л. 23 об.).
Аналогичные проблемы возникли и у общины Христорождественской церкви, в которой состояло 572 человека. Среди них, кроме домохозяев и мещан, были военнослужащие солдаты, матросы, красноармейцы, а возрастной состав членов приходского совета находился в пределах 45-60 лет – все рабочие Рождественского лесопильного завода. 8 августа 1924 года с общиной был расторгнут договор по малозначащим причинам и без предупреждения. Верующие сразу же направили жалобу во ВЦИК, откуда пришло предписание Череповецкому губисполкому разобраться в сути дела и дать ответ. Губисполком сообщает центральным властям, что Христорождественская церковь «фактически не закрыта, а лишь расторгнут договор». В ответе подчеркивалось, что местные власти никогда не сочувствовали обновленческому движению, в чем их обвиняли прихожане Христорождественской общины, усмотревшие в действиях властей «нажим на тихоновцев». 8 сентября 1924 года в адмотдел губисполкома поступило заявление от Епархиального управления и епископа Иоанна Череповецкого по поводу происходящих событий, за развязкой которых обновленцы внимательно наблюдали. Регистрация Христорождественской общины, как вновь создаваемой «на платформе тихоновщины», Епархиальное управление не устраивала. Подтверждая свою лояльность властям, обновленцы одновременно направляют в адрес адмотдела донос на настоятеля Христорождественской церкви священника А. Артамонова, стараясь дискредитировать его дискредитацию в глазах властей. Епископ Иоанн характеризует священника А. Артамонова как « идейного вдохновителя смут и как лица, зарекомендовавшего себя разрушительной деятельностью в церковной ограде». Утверждая, что священник ведет неофициальную борьбу с властью, а официальную – с обновленцами, обновленческий епископ пытается представить А. Артамонова как контрреволюционера. Иоанн просит у властей передать дело об утверждении в должности служителя культа А. Артамонова Епархиальному управлению, но не настаивает на этом, а лишь запрашивает власти36 (36 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 5. Л. 29,49,52). По всей видимости, указанному доносу был дан ход, так как адмотдел затребовал у священника дополнительные сведения и подтверждения его лояльности. Последний направляет властям заявление, впрочем не содержавшее оправдательных слов. Артамонов подробно излагает свою биографию и отмечает при этом, что его «вполне лояльное и доброжелательное отношение к Советской власти хорошо известно Губполитуправлению и моему родному брату Иосифу Артамоновичу Катышеву – Тихвинскому уездному военному комиссару»37 (37 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 5. Л. 53). Сразу после заявления была получена необходимая Христорождественской общине регистрация, а церковь передали общине верующих «старого течения» для всеобщего пользования.
В 1924 году становится почти нормой ежемесячное представление адмотделу списков духовенства, членов религиозных общин и церковных советов. Кроме занимаемой должности обязательно указывалось социальное положение. Исследование списков показывает, что 98 % прихожан являлись середняками и бедняками, причем поровну. Изредка упоминаются торговцы. Так, например, в сельских приходах активных членов общин насчитывалось от 72 до 84 человек, преимущественно бедняков. В целом же обновленчество с трудом могло укрепиться в сельской среде и рассчитывало только на личный авторитет приходского священника, его нравственные и деловые качества. Такое явление стало закономерным для Череповецкой губернии, в которой 90 % приходов были сельскими.
В уездных городах и г. Череповце ситуация складывалась иная. Значительная часть духовенства имела высокий образовательный ценз (духовенство с академическим образованием, имеющее степени кандидата или магистра богословия) или была выходцами из среды военного духовенства (бывшие военные священники Литовского, Измайловского гвардейских полков, корабельные священники Балтийского и Тихоокеанского флотов). В начале 1920-х годов многие представители служащего духовенства перешли в Череповецкую епархию из епархий Украины и Урала.
В какой-то мере это определило, в целом, картину распределения приходских храмов в Череповце. К декабрю 1924 года ситуация в данном деле сложилась следующая. В ведении обновленцев находились Воскресенский и Троице-Сергиевский соборы, церкви Благовещения, Иоанна Богослова, Сретения, Покрова, Николая Чудотворца. У патриаршей Церкви оставалась лишь Христорождественская церковь. Эти сведения направлены были в декабре 1924 года Череповецким губисполкомом во ВЦИК в докладной записке под грифом «секретно». Очевидно, что 1924 год явился временем упрочения позиций обновленчества в губернском центре, временем окончательного формирования управленческих структур обновленцев при существенной деформации церковной жизни патриаршей Церкви. Главным делом для обновленцев в указанное время было продолжение активной борьбы с патриаршей Церковью, исходящей из установки, что всякий компромисс с «тихоновщиной» одинаково опасен с политической и церковной точки зрения. Череповец становится центром обновленчества в губернии. В то же время на территории губернии функционируют Кирилловский, Устюженский и Череповецкий викариаты Новгородской епархии патриаршей Церкви. Но в целом организационное устроение «тихоновских» приходов была деформировано, общины действовали почти автономно.
Череповец часто оказывался в центре внимания апологетов обновленчества. Приезды митрополита А. Введенского и профессора Б.В. Титлинова, по замыслу их организаторов, имели своей задачей разгром «тихоновского черносотенства с точки зрения политической, религиозной и бытовой». Архиепископ Сергий Череповецкий, сменивший 12 мая 1925 года архиепископа Иоанна, переведенного на Сталинградскую и Усть-Медведицкую кафедру, пишет Б.В. Титлинову по поводу его предстоящей лекции в Череповце: «С гражданской стороны поставлено непременным условием, чтобы Вы среди или в конце лекции сказали против тихоновщины возможно сильнее. В качестве оппонента Вам ими будет привлечен местный тихоновский епископ Макарий Опоцкий». Причем сам епископ Макарий неоднократно делал попытки установить спокойные отношения с обновленцами, что можно рассматривать как позднюю реакцию на аналогичные действия патриарха Тихона в отношении живоцерковников. В письме архиепископу Сергию Череповецкому он благодарит того за внимание и расположение к нему. Макарий настаивал на встрече, рассчитывая решить ряд проблем об отношениях с обновленцами, отмечая в письме, что «основы веры у нас одни – евангельские»38 (38 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 210. Л. 36). Он предлагал мирно договориться». Но вскоре положение меняется настолько серьезно, что намерения епископа Макария так и остались нереализованными.