Народный костюм Русского Севера давно представляет интерес для исследователей разного профиля — этнографов, фольклористов, искусствоведов, а также для модельеров и дизайнеров. И это не случайно. Исторически сложилось так, что только на обширных территориях северной части России сохранился и бытовал костюм допетровской эпохи. Влияние петровских реформ в XVIII — начале XIX века на север проникало медленно, поэтому и традиционный уклад существовал здесь еще долго, вплоть до конца XIX века. Культура Новгорода Великого, в чьи владения с XII века входило побережье Белого моря, искусство великокняжеской Москвы, владевшей некоторыми двинскими землями уже с XV века, традиции древних городов Ростова и Суздаля, вотчины которых также размещались на обширной территории Подвинья, древние традиции финоугорских племен, карелов, коми-зырян, ненцев, саамов, вепсов, населявших эти земли, нашли свое отражение в крестьянской культуре северного края. Немаловажную роль в обогащении местных традиций сыграли и обширные торговые связи с соседними скандинавскими странами — Норвегией и Швецией.
     
      Коллекция народного костюма является одной из самых обширных в собрании Государственного музейного объединения «Художественная культура Русского Севера». Формирование ее началось в 60-е годы XX века — со дня основания музея, который в то время назывался Архангельским музеем изобразительных искусств. Благодаря активной экспедиционной работе на территории Архангельской области музей собрал богатую коллекцию традиционной праздничной одежды, женской и мужской. В собрании представлены высокохудожественные образцы народной вышивки, ручного ткачества, золотношвейного искусства, шитья жемчугом и бисером, исполненные в XIX — первой трети XX века. Несмотря на то, что Архангельский музей сравнительно молод, его коллекция костюма насчитывает около 2000 предметов. Основную часть этой коллекции составляет одежда, выполненная вручную из льняного и хлопчатобумажного домотканого полотна. В нее также входят предметы из дорогих покупных тканей русского и зарубежного фабричного производства и нарядная верхняя одежда из меха. В музее имеется богатая коллекция праздничных женских головных уборов, среди которых есть уникальные предметы середины XVIII века, сохранившиеся до наших дней только в единичных экземплярах.
     
      Традиционный праздничный женский костюм — это сложный, состоящий из множества предметов и деталей комплекс, который предназначался для праздников и других торжественных случаев, обрядов и ритуалов. Такой костюм, в зависимости от назначения, украшали вышивкой, кружевом, тканым узором или набойкой. Женский костюм можно различать и по некоторым другим признакам: социальному (одежда богатой, зажиточной или бедной крестьянской семьи), временному или сезонному (зимняя или летняя одежда). Различалась также верхняя одежда, комнатная и нательная. Одним из главных признаков был возрастной — девичья одежда отличалась от женского костюма, причем наряд молодой женщины был совсем не похож на наряд женщины более зрелого возраста и на одежду старух. Различия проявлялись в материале и цвете, характере декора и орнамента, в конструктивных особенностях костюма и во множестве других черт, связанных с местными традициями.
     
      В конце XIX — начале XX века на Русском Севере оставался традиционным комплекс женской одежды с сарафаном. Вместе с тем, в это время на север активно проникает городская мода. Одежда городских жителей сильно отличалась от крестьянского костюма. Приведем перечень некоторых журналов, которые были распространены и популярны среди модниц некоторых северных уездных городов в конце XIX — начале XX века: журнал «Парижские моды», 1888 год, издание А.Ф. Маркса; приложение к изданию «Биржевые ведомости» — «Общедоступные моды», 1902 год, издательство С.М. Проппера; «Новейшие моды», бесплатное приложение к журналу «Родина», 1910 год, Санкт-Петербург, типография А.А. Каспара; Журнал «Дамский Мир», 1915 года, издательство Петроград; «Журнал для женщин», Москва, типография Г. Ламберта1. В каждом были даны подробные описания представленных моделей, выкройки, некоторые издания включали еще и альбомы для рукоделий.
      Под влиянием городского костюма в конце XIX века в крестьянской женской одежде появляется новый комплект, основа которого состояла из юбки и кофты или цельного платья, сшитого из покупной фабричной ткани. Комплект из юбки и кофты, который был выполнен из одного материала — шелка, атласа или хлопчатобумажной ткани, — на севере ласково называли «парочка». В первой трети XX века этот комплект распространился почти по всем регионам Русского Севера. Только в глухих, отдаленных уголках Мезени, Пинежья и Поморья сохранялся и бытовал вплоть до середины XX века привычный для крестьянки сарафан.
      Большое значение для изменений в крестьянской одежде сыграло бурное развитие хлопчатобумажной промышленности. Хлопчатобумажные ткани стали более доступными и для отдаленных уголков севера России. В традиционной одежде домотканые части все чаще стали заменяться покупным материалом, входили в обиход покупные платки и передники, старинные вышивки дополнялись, а впоследствии и заменялись, нашитыми полосками ситца, покупных лент, кружев.
     
      Традиционный сарафанный комплекс, состоял из рубахи, одной или нескольких юбок и фартука. Его обязательными атрибутами являлись пояс, платок (или шаль), головной убор и обувь, а дополнениями могли служить различные по форме и конструкции шейные и нагрудные украшения, ювелирные изделия: серьги, кольца, браслеты.
      На Русском Севере слово «сарафан» и «рубаха» [Слово «рубаха» употреблялось только тогда, когда речь шла о мужской одежде] употреблялись редко, чаще использовали более конкретные и принятые в каждой местности свои названия этих видов одежды. Архивные источники, публикации и материалы экспедиций выявляют различные варианты названий сарафанов. Происхождение этих названий различается, во-первых, по конструктивным признакам, то есть, в зависимости от фасона. Самые древние из них: «костыч», «шушун», «клинник», «косоклинник» — это старинные клинообразные сарафаны; «московик», «москвич» или «круглый» — прямой по конструкции сарафан, сшитый из нескольких прямых полос ткани и собранный вверху под обшивку. По материалу и технике изготовления выделяются «пониток», «тканник», «набивник», «пецетник», «кумачник», «штофник», «гарнитурник», «гумажник», «атласник» и пр., по цвету и способу окраски ткани — «синяк», «пестрядинник», «крашенинник», сюда же можно отнести и «кумачник». По возрастным признакам можно выделить, например, сарафан-«костыч», который на Пинежье в конце XIX века носили только пожилые женщины, а по назначению — свадебный сарафан «лопотину» и «покосник», который надевали только на сельскохозяйственный праздник начала заготовки сена — покос.
      Исследователи русского народного костюма выделяют четыре основных устойчивых конструктивных типа сарафана, которые сформировались к середине XIX века и были широко распространены на территории всей России2. Есть еще один тип сарафана, который сформировался гораздо позже и включен в эту классификацию как дополнительный — пятый.
      Первый и древнейший из них — это глухой косоклинный сарафан, сшитый, как правило, из перегнутого на плечах полотнища, по бокам которого были вставлены продольные клинья. Характерной чертой такого сарафана является то, что передняя часть его состоит из цельного неразрезанного полотна. На севере в конце XIX века такой сарафан сохранялся в Архангельской, Новгородской, Олонецкой и Псковской губерниях и являлся, в основном, одеждой старух и старообрядок.
      Второй тип сарафана — косоклинный. Передняя часть его всегда состояла из двух пол, сшитых друг с другом посредине и украшенных декоративной застежкой из пуговиц и петель. Косоклинный сарафан был распространен повсюду, особенно на Мезени, Пинежье и Поморье.
      Третий тип сарафана — прямой, собранный вверху под обшивку, с пришивными лямками. Он появляется во всех тех местах, где до него был распространен косоклинный сарафан, но никак с ним не связан по происхождению. Покрой этого сарафана напоминает высокую юбку на лямках, схожую с одеждой западных славян, а также бесшовную одежду скандинавов3. У русских такая одежда была известна еще в допетровское время и считалась «московской модой», в некоторых регионах прямой сарафан так и называли «москвич», «московик». Прямые сарафаны имели свои особенности в материале, декоре и деталях покроя. Их шили из домотканой и покупной материи: пестряди, набойки, кумача, ситца, шелка, использовали и шерстяные, и полушерстяные ткани. В конце XIX — начале XX века прямой сарафан на севере почти полностью вытеснил косоклинный.
      Четвертый, более поздний тип сарафана — на кокетке, в виде полуплатья. В конце XIX — начале XX века он распространился под влиянием городской моды и был особенно популярен в Архангельском и Холмогорском уездах.
      Пятый тип сарафана отличался от предыдущего только тем, что его сборчатая юбка была короче и пришивалась по линии талии к лифу. В конце XIX — начале XX века на Русском Севере такой сарафан носили девушки и молодые женщины в Вельском уезде Вологодской губернии. На территории Архангельской губернии он встречается только в пограничном с Вологодской губернией уезде — Шенкурском.
     
      С различными типами сарафанов были связаны определенные комплексы предметов, составлявших единый ансамбль — костюм. При этом каждый из этих предметов мог иметь и свое самостоятельное значение. «Способы носить и соединять составные части одежды, варьировать элементы зависели от времени года, жизненных ситуаций, связанных с трудом, бытом, праздниками, обрядами, и практически всегда выражали локальную специфику, придавая своеобразие народному костюму»4.
      Основой комплекса женской одежды с сарафаном была рубаха. Так же, как и сарафаны, женские рубахи различались по конструкции, материалу, из которого были сшиты, характеру декора и по ряду других признаков, отражавших местную специфику. По конструкции они подразделялись на цельнокроеные и составные. Цельные рубахи шились по всей длине из целых полотен ткани, а составные — из двух частей: верхней, которая называлась «рукава», «воротушка», «вороток», и нижней — «стана», «становины», «станины». В конце XIX века на Русском Севере были распространены цельнокроеные и составные рубахи двух видов: с прямыми плечевыми вставками-поликами, или с поликами, слитными с рукавом, и бесполиковые (туникообразные) рубахи. Рубашки с прямыми поликами имели два варианта кроя. В первом случае вставки-полики пришивались по уточной нити центрального полотна ткани, из которого шилась рубаха, а во втором — по основе ткани. Полик расширял верхнюю плечевую часть рубахи, отчего ворот ее собирался в мелкие сборки. Такие рубахи были распространены на Поморье, в Мезени, Пинежье и в Вологодской губернии.
      Бесполиковые рубахи в конце XIX — начале XX века бытовали лишь в некоторых районах Архангельской, Новгородской и Олонецкой губерний и считались обрядовой или старушечьей одеждой. Особенность их кроя заключалась в том, что они шились из одного перегнутого пополам полотна ткани, к верхней части которого пришивались рукава. Для шитья рубах в конце XIX — начале XX века повсеместно использовались как домотканые ткани, так и покупные.
     
      В Поморье глухой косоклинный сарафан был известен под названием «костыч», реже — «клинник». Шили его из домотканого полотна, набойки, темной шерстяной или шелковой ткани. Носили такой сарафан в основном старухи-старообрядки и «келейницы». В комплекс с сарафаном-«костычом» входили белая рубаха и темный платок, сколотый под подбородком5. На других берегах, где влияние старообрядчества было более сильным, «костычи» носили и многие пожилые женщины. С сарафанами-«костычами» вместо рубахи часто надевали нарукавники» (два рукава, соединенные на спине и спереди поперечными планками), В Неноксе с таким сарафаном носили «кабат» в виде передника с рукавами6. В Архангельском музее, к сожалению, сарафаны-«костычи» не представлены.

      Несколько старинных «костычей» хранятся в коллекции Петрозаводского краеведческого музея: «Два костыча из черной и серой шерстяной ткани происходят с Поморского берега, третий — с Карельского. Этот очень красивый праздничный сарафан сшит из зеленого неяркого штофа, спереди посредине украшен галуном и рядом ажурных металлических шарообразных пуговиц»7.
      Косоклинные распашные сарафаны были известны на Поморье под названием «штофники», или «кумачники». Сарафаны-«штофники» шили из шелковой покупной ткани — штофа различных оттенков. Там, где влияние старообрядчества было не особенно сильным, предпочитали ярко-красные ткани, однако чаще всего жительницы Поморья одевались в более сдержанные, приглушенные цвета: лиловый, брусничный, темно-вишневый. Яркую и цветную одежду называли на Поморье «полисной» и считали ее яркий цвет признаком непоморского и даже нерусского происхождения8. В собрании Архангельского музея есть два косоклинных распашных «штофника» из деревень Луды и Уны Летнего берега (кат. 1). Сшиты они из малинового штофа. Распахивающиеся части сарафанов - полы — украшены широким позументом, застежки состоят из воздушных петель и ажурных круглых серебряных пуговиц. Такие сарафаны известны с конца XVIII — начала XIX века, в конце XIX века их носили только по праздникам. Сохранились они большей частью в отдельных местностях Зимнего, Летнего и Поморского берегов, где использовались на летних гуляньях-хороводах или как свадебная одежда. В комплект с таким сарафаном входили: короткая белая рубаха, которая называлась «рукава», парчовый полушубочек — вид короткой верхней женской одежды на лямках в виде пелерины — и головной убор — жемчужная или бисерная повязка. Северно-русские повязки Поморья, Пинежья и Мезени по конструкции были высокими и имели вид широкой ленты, которая обхватывала голову кольцом и завязывалась на затылке [Повязки на разных берегах Поморья имели небольшие локальные различия, в основном, в материале и высоте. На Терском, Кандалакшском и Карельском берегах они шилась на твердой берестяной основе; на Зимнем, Летнем и Поморском — из плотной ткани – парчи]. Верхняя часть сшита из позумента — покупной, золотистой парчи в виде ленты, а нижняя — очелье — выполнена из пяти пластин серебристой фольги. Их укрепляли на льняную подкладку и расшивали жемчужным узором. Внизу край повязки завершала жемчужная поднизь в виде фестонов. Дополняли костюм шейные, нагрудные и другие ювелирные украшения. Девушки с Летнего берега носили «заборочник» («заброшник», «заборосник») в виде подковообразного воротничка, который плотно закрывал шею и завязывался сзади на тесемки-завязки. Шили их из льняного полотна, выкладывали белью и сплошь расшивали жемчугом или бисером (кат. 1). Такой «заборочник» казался неброским, но только на первый взгляд. Мелкий жемчуг, нашитый в россыпь по белой рельефной поверхности настила, сиял на шее у девушки, как белый снег в морозную лунную ночь, или как утренняя роса в чистом поле, посверкивающая на ясном солнышке. На косу девушки-поморки прикрепляли «куст» — украшение, напоминавшее по форме плоский бант и выполненное в технике золотного шитья в прикреп по льняному полотну. Для того чтобы куст держал форму, полотно дополнительно прокладывали бумагой (кат. 1).
      Помимо «заборочников» поморки носили и жемчужные «ожерелки». Это очень красивые шейные украшения из речного скатного жемчуга с особым матовым блеском, которые допускалось носить только девушкам или «молодухам» (кат. 6). Вот как приговаривали на Поморье: «Цветны-то ожерелки носить только жонкам, мужним женам, девку-то жемчужок красит»9. Жемчуг нанизывали на тонкую белую льняную или крепкую шелковую нитку и собирали в ожерельица — несколько десятков жемчужных нитей закрепляли за концы с кусочками льняного полотна, к которым пришивали завязки. Дополняли девичий наряд жемчужные серьги (кат. 1), поражавшие удивительной тонкостью работы. Длинные, кружевные, они были выполнены в технике низанья, жемчужные зернышки тщательно подбирались друг к другу. Словно быстрая северная речка своими перекатами, звенели, лились и завивались жемчужные струйки в сережках, которые украшали поморскую девушку.
      Нагрудными украшениями были янтарные бусы. Их носили «рядками» — от одной до пяти ниток «янтарей». Выходила девушка в таком наряде на гулянье «хороводы водить», и открывалось в ней все ее очарованье: «Хоровод был удивителен, девушки казались какими-то иными, незнакомыми: отважные на промысле, гребцы без устали, проворные на тяжелой рыбацкой работе, звонкоголосые в обычном разговоре, языкастые в безобидной девичьей перебранке, в хороводе они были сдержанными и точно смущенными. Тут проявлялось и девичье очарованье, и их страх, и надежды...»10. Хороводы (хороводные игры) на Поморье устраивали на крупные престольные праздники. Для поморской девушки он представлял собой своего рода смотрины: «Одна красовалась строго, другая так и светилась радостью, третья исподтишка поглядывала на собравшихся...»11.
      Во второй половине XIX века наиболее «модными» у поморских девушек и молодых женщин были прямые или круглые сарафаны на лямках. Их шили из хлопчатобумажных, шерстяных и шелковых тканей. Наряду с покупными тканями использовали и домотканое полотно. На Летнем берегу, в отдельных деревнях Поморского и Зимнего берега шили сарафаны из хлопчатобумажной пестряди — «бумажники». Прямой сарафан из домотканого пестрядиного полотна обычно сочетался с фартуком из того же материала и с составной рубахой с прямыми поликами, верхняя часть которой была сшита из пестряди, а нижняя (стан) — из холста. Поверх фартука повязывали пояс. Завершал костюм головной убор, состоявший из ситцевого повойника и платка. С прямым сарафаном из покупных тканей носили рубахи, верхняя часть которых шилась из тонкого льняного полотна и светлых ситцев.
      В начале XX века на Поморье, особенно в районах, близко расположенных к городу Архангельску, появились прямые сарафаны на кокетке. Их шили из самой разнообразной материи: домотканой пестряди, ситца, кумача, шелковых и полушелковых тканей — тафты, муара, атласа, — полушерстяных и шерстяных тканей — гаруса и кашемира. Названия сарафанов на кокетке также происходят от материала, из которого они были сшиты: «пестрядинники», «кумачники», «атласники», «шелковики», «камчатники», «гарусники», «кашемирники». Эти сарафаны украшали по кокетке оборками, а по подолу — тесьмой, шелковыми лентами и кружевами. В собрании Архангельского музея представлены разнообразные сарафаны этого типа (кат. 3, 4). С сарафаном на кокетке обычно носили такую же рубаху, как и с прямым. Фартук к сарафану на кокетке надевали только в том случае, если сарафан был сшит из домотканого полотна, ситца или шерстяных тканей.

      С шелковым сарафаном фартук не носили. К нарядным шелковым сарафанам поморские девушки подбирали яркие цветные шелковые платки и шали. Их цвета не всегда сочетались с цветом сарафана и могли быть выбраны по контрасту. Молодые женщины («молодицы») с Летнего берега Поморья с шелковым сарафаном носили «полушубочек» — короткую распашную одежду на лямках. В традиционный для этих мест комплект также входили: белая нарядная короткая рубаха с пышными рукавами и кокошник-сборник. Подобные кокошники, известные еще с XVIII века, — большая редкость для музейных собраний. Один из них, происходящий из деревни Лопшеньги, хранится в коллекции Архангельского музея (кат. 6).
      В начале XX века на Поморье распространился комплекс женской одежды с платьем, который стали носить девушки и женщины всех возрастов. Различия сохранялись лишь в цветовой гамме костюма, типе головного убора и в украшениях. Девушки вместо повязок носили платки и шали, женщины надевали повойник (кат. 5). В музейной коллекции представлено несколько вариантов платьев с Летнего и Зимнего Берега Поморья. Крой у них одинаковый — все они на прямой кокетке, с длинными узкими втачными рукавами и воротником в виде невысокой стоечки. Сшиты эти платья из разных материалов: пестряди, сатина, полушелковых и полушерстяных тканей.
     
      Народный женский костюм Мезенского уезда Архангельской губернии сформировался на основе нескольких культурных традиций. На севере Мезенский уезд граничил с Зимним берегом Поморья, а некоторые деревни, такие как Койда, Долгощелье и сам город Мезень, были расположены на Зимнем берегу Белого моря. На юге границы Мезенского уезда простирались до Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии. Поэтому северная часть Мезени своими культурными традициями была близка к Поморью, а на юго-западе сказалось влияние ростово-суздальских и, в некоторой степени, коми-зырянских традиций. Зимняя одежда здесь была схожа с одеждой ненцев, которых на Мезени называли «самоедами».
      В литературных источниках подробных описаний мезенского костюма, к сожалению, нет. Путешественники обращали внимание, прежде всего, на экзотические элементы в одежде мезенцев, например, на зимние одеяния, сшитые из оленьих шкур12. Поэтому основными источниками для исследования народного костюма этой местности послужили материалы экспедиций, фотоархив Института истории материальной культуры Российской академии наук (ИИМК РАН) и предметы, хранящиеся в собрании Архангельского музея.
      Мезенский уезд представлен в собрании музея разнообразными вариантами косоклинных и прямых сарафанов. Наиболее древним из них, на наш взгляд, является косоклинный распашной сарафан-«камлотник». Сшит он из плотной тонкой хлопчатобумажной ткани, которую на Мезени называли камлотом [Обычно камлотом называли ткань из грубой неотбеленной овечьей или верблюжьей шерсти полотняного или саржевого переплетения] (кат. 8). К числу наиболее распространенных принадлежал косоклинный сарафан-«костыч» на узких пришивных лямках, сшитый из тонкого льняного полотна темно-синего цвета. В соседнем Пинежском уезде такие сарафаны, но без украшений — «строк» (то есть шелковых лент, которые имитировали застежку) бытовали вплоть до начала XX века. Их носили пожилые женщины и старообрядки. Известно, что в середине XIX века такие сарафаны были распространены и в Вятской губернии, где назывались «подрясниками», так как использовались в качестве молельной одежды старообрядками «федосеевского» согласия.13 Северо-восточная граница их распространения доходит до Урала.
      К косоклинному сарафану-«костычу» подбирались белые рубахи с прямыми или слитными поликами и с длинными, зауженными к запястью рукавами. Шили их из тонкого льняного полотна или из покупной хлопчатобумажной ткани, и украли белошвейной вышивкой. В коллекции Архангельского музея имеется шесть сафанов-«костычей» из Мезенского уезда. Пять сарафанов сшиты из темно-синей крашенины — домотканого льняного полотна, а один — из тонкой хлопчатобумажной ткани. Различаются сарафаны и по своим украшениям, что, вероятнее всего, было связано с их назначением.
      Не менее распространенными на Мезени были прямые по крою сарафаны на узких пришивных лямках. Как и на Поморье, шили их из самых разнообразных тканей: «китаицники» и «кумачники» — из хлопчатобумажных китайки и кумача [До середины XIX века китайка и кумач четко различались по цвету: китайка была синего цвета, а кумач – красного, Однако позже встречаются упоминания о красной китайке, и синем кумаче] «тафтенники» — из шелковой тафты и «гарнитурники» — из гарнитура, полушерстяной однотонной ткани полотняного переплетения. В начале XX века, наряду с покупными тканями, использовались и ткани домашней выработки: пестрядь, набойка. В собрании Архангельского музея имеется пять сарафанов-«пестрядинников», каждый из которых сшит из шести полос домотканого пестрядинного полотна в мелкую клетку. Верхняя часть их собрана в мелкую сборку под обшивку из хлопчатобумажной тесьмы. С сарафаном-«пестрядинником», как правило, носили рубаху-«пестрядинницу» с длинными узкими рукавами и прямыми вставками-поликами на плечах. Обязательным атрибутом такого наряда был пояс, причем к домотканым сарафанам подбирали пояса домашней выработки, выполненные на простых, незатейливых приспособлениях — дощечках и бердышках (кат. 10, 11). С помощью этих приспособлений, известных еще с древних времен, мезенские мастерицы ткали сложные геометрические узоры из ромбов, крестов, гребенок, свастик и треугольников. Пояса были многоцветными, с контрастными сочетаниями красного, зеленого, ярко-желтого, черного, синего и других цветов. Основным материалом для них служили шерстяные и льняные нитки.
      Другими популярными домоткаными сарафанами на Мезени были «набивонники» («набивальники»). Если украшение домотканых тканей набойкой на Поморье не было широко распространено, [В известных на сегодняшний день публикациях нет упоминаний о существовании в конце - начале XX века набивных тканей местного производства], то на Мезени из набивных тканей местного производства шили сарафаны, женские рубахи, набивным узором украшали скатерти14. Наиболее распространенными в мезенских набойках были геометрические и растительные орнаменты, а также стилизованные изображения птиц.
      Набивные сарафаны по краю прямые, на узких пришивных лямках. Вместе с сарафаном носили рубахи, сшитые из тонкого отбеленного льняного полотна (кат. 9). В коллекции музея хранятся четыре набивных сарафана из Мезенского уезда, два из которых — с растительным узором. Орнамент на двух других включает в себя изображения птиц на ветках. Очень интересны женские рубахи, верхняя часть которых сшита из красной хлопчатобумажной ткани с мелким цветным узором или из кумача, а нижняя часть (становина) — из набивного полотна темно-синего цвета с белым растительным или геометрическим узором (кат. 10). Для них характерно смелое сочетание красного и темно-синего цвета. Конструктивными особенностями этих рубах являются пышные короткие рукава со слитными поликами, строго закрытый верх с невысоким воротником - стоечкой и прямой длинный стан. Такие рубахи без сарафана носили девушки в праздник покоса15.

        Из литературных источников известно, что занимались набойкой лешуконские и палащельские «жонки»16, то есть женщины из сел Лешуконского и Палащелья.
      Особой популярностью в начале XX века на Мезени пользовались прямые сарафаны, сшитые из ситцевых цветных тканей, которые производились в центральных российских губерниях. Их украшали по подолу оборками, шелковой тесьмой и хлопчатобумажным кружевом (кат. 11). С таким сарафаном носили короткую ситцевую рубаху с пышными рукавами до локтя. В мезенских деревнях на побережье Белого моря (Зимнем берегу) бытовал и сарафан на кокетке.
      В устье реки Мезени был распространен и другой комплекс праздничной женской одежды — с юбкой (кат. 12). Вместо сарафана в него входила широкая штофная юбка с «хазом» (позументом) на подоле. «Ширина и дороговизна (хаза) указывают на состояние лица, носящего юбку: у богатых хаз на юбке и широк, и дорог, а у бедных и узок, и дешев»17.
      Традиционной культуре Пинежья, в отличие от Поморья и Мезени, посвящена обширная литература. Исследователей интересовало все — хозяйство, этническая среда, фольклор и диалекты. Чем же так притягивал их этот отдаленный северный уголок? Благодаря существованию Красногорского и Веркольского монастырей, этот край в середине XIX века был одним из крупнейших центров духовного просвещения и паломничества на Русском Севере. Именно на Пинеге с середины XVII века находилась знаменитая икона Богоматери Грузинской.
      Красивейший природный ландшафт привлекал и до сих пор привлекает сюда многих путешественников, художников и писателей. Эту местность, несмотря на ее суровый климат и отдаленность, нередко называли «раем на земле». Может быть, именно благодаря отдаленности, Пинежье и сохранило свою самобытность, уникальную культурно-этнографическую среду. Попасть сюда нелегко и до сих пор, дорог почти нет — только просеки, насыпные дороги и единственная железная дорога до районного центра Карпогоры.
      Сведения о пинежском народном костюме, как краткие, так и более подробные, можно встретить во многих источниках. Очень интересное замечание об одежде жителей этого края есть у П.С. Ефименко, известного ученого-этнографа XIX века. «Народное одеяние в Пинежском захолустье не подвержено колебаниям моды, Как мужчины, так и женщины сохраняют национальный русский костюм гораздо ценнее, чем в Архангельском и Холмогорском уездах. Старики и старухи проводит особенно тут свое влияние, строго отстаивают старину, освященную временем…» 18.

Наряд невесты из деревни Кевролы Пинежского района.
Фото М.Ф. Луговского. 1989 г.

      Один из первых экспедиционных маршрутов Архангельского музея пролегал по реке Пинеге, к Кеврольскому погосту. Кеврола (старое название — Кегрела) — одно из самых древних поселений поморов на реке Пинеге, которое упоминается уже в Уставе Святослава Ольговича 1137 года в числе местностей, плативших пошлины Новгородскому князю. В XVIII веке Кеврола была уездным центром Архангельской губернии. Помимо Кевролы, исследования проводились и в других расположенных неподалеку древних поселениях Пинежья — в деревнях Карпова Гора (Карпогоры), Марьина Гора (Марьино) и Шотова Гора (Шетогоры). Вторая волна активных экспедиционных исследований проходила в 80—90-е годы XX века. Во время этих экспедиций была собрана богатая коллекция пинежского крестьянского костюма, которая на сегодняшний день насчитывает более 350 экспонатов, среди которых есть уникальные памятники XVIII — середины XIX века.
      В конце XIX — начале XX века в Пинежском уезде Архангельской губернии были широко распространены два типа сарафана: косоклиннный и прямой19. В коллекции музея собрано множество этих двух типов сарафанов из самых разнообразных тканей.
      По опубликованным источникам выявлено множество названий сарафана на Пинежье. Это очень интересные и ценные сведения, позволяющие определить, какие ткани использовались для шитья одежды. В материалах П.С. Ефименко встречаются следующие названия: «набивник — из набивки или синей набойки с звездами, клеточками, цветами; крашенинник — из крашенины (черный, синий), кумашник — из красного кумача; карасейник — из карасея; кашемирник — из шерстяной кашемировой материи; лопотина — из шелковой материи; гарнитурник — из гарнитура (последний дорогой сарафан)»20. Сделаем некоторые пояснения к этому описанию: крашениной называли льняную или конопляную гладкокрашеную ткань полотняного переплетения. Сарафан «карасейник» шили из каразеи, рыхлой шерстяной ткани саржевого переплетения, обычно окрашенной в красный цвет. «Гарнитурником» назывался дорогой сарафан из полушерстяной синей или коричневой ткани полотняного переплетения. Эта ткань вырабатывалась из тонкой шерсти с примесью шелкового волокна. Название «лопотина» встречапось и на Поморье — так назывались старинные косоклинные распашные сарафаны из шелковой ткани, которые к концу XIX века сохранились только в среднем течении реки Пинеги. В публикации В. Ф. Миллера можно найти еще одно название пинежских сарафанов — «сандальники»21. Эти сарафаны шились из льняного полотна, выкрашенного сандалом — привозной «заморской» краской синего или красного цвета. В более ранней публикации А. фон Пошмана они отнесены к «вседневной одежде»22. Этот автор описывает праздничные сарафаны из тафты и камки, которые носили богатые пинежанки. В более поздних источниках встречаются также «глазетники», которые шились из глазета — особой разновидности парчи с шелковой, хлопчатобумажной или шерстяной основой и металлическим утком, «камлотники» — сарафаны из камлота — плотной одноцветной хлопчатобумажной или полушелковой ткани, «штофники» и «бараканники» — красивые сарафаны из баракана - плотной шерстяной ткани жаккардового переплетения. Все эти сарафаны были праздничной одеждой, в которых девушки выходили на гулянья23. Шили их на подкладке из крашенины и украшали тесьмой и «строками», спускающимися до пола. Вероятнее всего, все они были косоклинные по крою.
      Во время экспедиций по Пинежскому району для коллекции музея были приобретены сарафаны «пониток», «костыч», «синяк», «набивальник» «пестрядинник», «аглицкий», «тканевый» и «кумацник», а также сарафаны, сшитые из шелковой тафты — «переливцатые» и «двоелицные». Наиболее древние из них — «пониток» и «костыч».
      «Пониток» — это косоклинный сарафан из ярко-красного сукна домашней выработки (в основе ткани тонкая льняная нить, по утку — шерстяная). Тяжелое сукно и конструктивные особенности этого сарафана придают ему особую скульптурную четкость формы. Его замечательное описание сохранилось у Натальи Васильевны Тарановской, которая многие годы занималась изучением народной культуры и искусства Пинежского края: «Спереди он подчеркивал стройность девичьей фигуры, с боков и со спины ниспадал крупными складками, мягко окутавшими стан. И по цвету он был сказочно красив. Красное сукно горело светлым жаром. Красный цвет пульсировал и разливался в глазах. Сарафан уже начинал казаться солнечным одеянием, и пламя его могло остудить только выбеленное на весенних снегах полотно рубашки»24. Этот сарафан был свадебным, и его величественный силуэт должен был придавать особую торжественность невесте. В комплект с сарафаном-«понитком» входила снежно-белая рубаха-«коклюшница» из тонкого домотканого льняного полотна (кат. 23).
      Сарафан-«костыч» на Пинежье носили только пожилые женщины и страрообрядки. Так же, как и в других регионах, это был косоклинный сарафан без всяких украшений, сшитый из темно-синей крашенины. В некоторых местностях, например, в Труфаногорской волости, «костыч» был украшен только на груди — шелковой или хлопчатобумажной тесьмой вдоль серединного шва. Очень схож с «костычем» другой сарафан — «синяк», их отличает только присутствие на сарафане-«синяке» «строк» — двух полос шелковой тесьмы вдоль переднего шва [Нужно заметить, что в конце XIX века сарафан-«костыч», вероятнее всего, несколько видоизменил свою форму и стал лямочной одеждой. Первоначально же это был глухой косоклинный сарафан, на что во время экспедиций указывали и некоторые местные жители]. С сарафаном-«синяком» была связана почти вся жизнь пинежанки. Этот сарафан ей шили в 15—17 лет, когда она вступала в брачный возраст. Просватанная девушка выходила в «синяке» к подружкам на девичник — с распущенной косой и расстегнутым воротом рубахи; в нем она причитала («расшибалась») перед замужеством. В этом же сарафане, покрывшись нарядной шалью, пинежанка и венчалась. Затем, будучи «молодухой», она надевала его только на праздники, вместе с повойником — женским головным убором. Если женщина становилась вдовой, то с сарафана-«синяка» отпарывались шелковые ленты, и этот сарафан становился ее траурной одеждой. В сарафане-«синяке» хоронили, когда женщина уходила в мир иной.
      С сарафаном-«синяком» могли носить две рубахи — «исцелинницу» или «коклюшницу». Первая из них была цельнокроеной, а вторая — составной. Обе рубахи имели длинные, зауженные к запястьям рукава, низ которых украшался строчевой вышивкой, напоминавшей плетеное на коклюшках кружево. Рубаху-«исцелинницу» носили только до венчания, а «коклюшницу» — со второго дня свадьбы. «Коклюшницу» могли также надевать с сарафанами — «понитком» (в некоторых деревнях среднего течения реки Пинеги этот сарафан называли «кумачником») и «китаечником» (тот же «синяк», но сшитый из покупной темно-синей ткани китайки).

      Сарафан–«китаечник» считался дорогим сарафаном, так как был сшит из покупной материи, В коллекции Архангельского музея есть один такой сарафан с шелковыми лентами – «строками», имитирующими застежку. Как было установлено во время экспедиций, в конце XIX — начале XX века «китаечник» заменил домотканый сарафан-«синяк» в более богатых крестьянских семьях. Особое место в собрании музея занимают очень красивые пинежские сафаны-«набивальники» (или, иначе, «набивники», «набиванники», «набивонники») (кат. 25) На Пинежье «набивальники» были и косоклинными, и прямыми. «Верховки» (то есть женщины с верховьев реки Пинеги) носили «клинники», а остальные жительницы Пинежья — «набивальники», прямые по покрою. Сарафан-«набивальник» шили из холщовой ткани, которую заранее отдавали мастерам-набойщикам «синить и украшать узорами» (на Пинежье их еще называли «синильщиками»). Это ремесло было семейным занятием и передавалось из поколения в поколение. Одни мастера обучались в Архангельске, другие - в соседнем Мезенском уезде у «палащельских» и «вашских» набойщиков. Доски для набивания холстов покупали на ярмарках. По форме они были квадратными и собирались из двух или трех березовых дощечек, скрепленных между собой деревянными шипами, или выделывались из цельного куска дерева. На лицевой стороне доски крепились тонкие металлические пластинки, составлявшие различные узоры из фантастических цветов, летящих птиц, розеток, звезд и геометрических фигур. Свои мастера-«синильщики» были почти в каждой округе, и поэтому им не приходилось ходить по деревням за заказами. А заказов всегда было много— так популярны и любимы были на Пинежье набивные ткани. Для северного жителя милее всего был скромный, неброский белый узор на темно-синем фоне, напоминавший зимнюю ночь с сияющими на небе звездами...
      К сожалению, в музейных экспедициях по Пинежью не удалось встретить старых мастеров-набойщиков и получить именно от них описание того способа, с помощью которого узор наносился на ткань. Это описание приводит Н.В. Тарановская — со слов Дмитрия Гавриловича Минина, сына известной «синильщицы» Настасьи Максимовны Мининой из села Верколы. Прежде чем окрашивать ткань, на нее наносили узор специальным составом — вапой. В состав вапы входила белая глина, которая на Пинежье всегда была в достатке, и топленый воск, который покупали в монастыре [Обычно считается, что в состав вапы входили только воск и древесная смола.] «Вапа наносилась на доску с металлическими пластинками специальной подушкой. С доски, приложенной к холсту, растянутому на столе, печатался узор, затем холст опускался в большой чан с синей краской — куб — и прокрашивался. Прокрашивался весь, кроме мест, закрытых вапой. Следующая операция состояла в отквашивании вапы особым составом. И тогда на глубоком синем фоне холста открывался белый рисунок. Холсты тщательно прополаскивались в реке, сушились и для придания им красивого вида до блеска натирались воском большим стеклянным диском — лощилом»25.
      В экспозиции Архангельского музея можно увидеть набивной косоклинный сафан из деревни Летополы, ткань которого орнаментирована более сложным способом. Неизвестный мастер или мастерица, покрасив холст в кубе, равномерно нанес по белому фону выпуклый рельефный узор с помощью нехитрых приспособлений: деревянной дощечки-штампа и оранжевой краски (пинежане называли эту плотную краску «сургучом»). Сарафан, сшитый из «сургучевой» набойки, лучше держал форму, жесткая материя придавала ему более грациозный вид (кат. 25).
      С сарафаном-«набивальником» носили составную рубаху-«намышицу» («мышницу»), оплечья которой были украшены вышитым браным геометрическим узором и кумачовыми вставками-поликами (кат. 25-27). Наряд с набивным сарафаном надевали только молодые женщины на праздничные осенние гулянья — «осенины». Стройные силуэты, плавно проплывавшие в хороводе под протяжные пинежские песни, синева сарафанов, изукрашенных цветным узором, напоминавшим сполохи на темнеющем осеннем небе, «златые кованые» кокошники на головах женщин должны были придавать всему этому действу какой-то неземной, сказочный вид. Не удивительно, что набивной сарафан сохранялся в обиходе пинежанки до 30-х годов XX столетия.
      Другим, не менее любимым сарафаном на Пинежье был «пестрядинник» — прямой по конструкции сарафан на узких пришивных лямках, сшитый из домотканой пестряди — цветного полотна в клетку. Сарафан-«пестрядинник» был не только праздничной одеждой — носили его и «зався», то есть в будни, только повседневный шили из более грубого полотна — конопляной или льняной холстины. Праздничные «пестрядинники» были в каждой семье, и носили их «и девицы, и молодицы, и жонки». Для девушек пестрядь на сарафан ткали в красно-белую клетку, а у молодых женщин («молодиц») цветовая гамма клетчатого сарафана была красно-бело-желтая. Женщины зрелого возраста и постарше предпочитали приглушенные темно-красные, малиновые, брусничные цвета и мелкую сине-белую клетку. Полотно для праздничного сарафана-«пестрядинника» ткали из тонких льняных ниток или покупных хлопчатобумажных. Пестрядинник из хлопчатобумажных нитей называли «бумажным».
      В комплект с таким сарафаном входила рубаха-«пестрядинница». По конструкции она была составной — ее верхнюю часть шили из пестряди, а нижнюю — из серого льняного полотна. Цвет рубахи так же, как и сарафана, зависел от возраста женщины, которая ее носила. Девушки обычно надевали «пестрядинницы» ярко-красного цвета в мелкую белую клетку. Чем старше становилась женщина, тем глуше и темней был цвет ее рубахи — белая клетка сочеталась с темно-синей, иногда даже черной, а на плечах вшивались кумачовые полики. Сарафан-«пестрядинник» обязательно подпоясывался домотканым поясом. Такие пояса ткали с помощью бердышек и кружков-дощечек или «выбирали» на чурочке-«сволочке», а также плели при помощи нехитрых приспособлений — рогатины и даже спицы, которую вставляли в бутылку. Все эти приемы были бы безвозвратно утрачены, если бы не энтузиазм мастерицы из села Карпогоры — Баландиной Галины, которая за двадцать лет (с середины 1980-х годов и до настоящего времени) объездила Пинежский и Мезенский районы, изучая приемы различных видов ткачества и собирая по крупицам секреты традиционного мастерства. Благодаря ее стараниям, в конце 1990-х годов в Карпогорах был создан клуб ткачества «Берегиня». Сейчас это известная мастерская, в которую стремятся попасть многие художники и мастера со всей России.

Наряд невесты в головном уборе «коруне». Вторая половина XIX века.
Коллекция фотографий праздничных нарядов крестьян Северных губерний России из собрания В.П. Шабельской.
Собрание АОКМ. Фотоархив. 20091.

      В далекие языческие времена сочетания определенных цветов, геометрических фигур и солярных знаков на поясах позволяли определить возраст, семейное положение и родовую принадлежность их владельцев. Кроме того, эти узоры могли иметь охранительное, магическое значение. Сейчас они, чаще всего, воспринимаются как простое украшение, и вряд ли нам когда-либо удастся восстановить в полной мере их первоначальный смысл. Едва ли понимали его и сами мастерицы — они просто ткали и вышивали так, как их учили, перенося орнамент со старого пояса на новый. Надевали же определенный пояс на тот или иной сарафан потому, что таков был обычай. В экспедициях удалось выяснить, что орнаментальные композиции на подолах девичьих рубах, например, отличаются от аналогичных композиций на женских рубахах по сочетанию различных знаков и фигур. Так, фризовая композиция на подоле девичьей рубахи состоит из набора пустых ромбов «с лучами», а на женской — из ромбов с решетками и гребешками. На свадебных рубахах чаще встречаются солярные знаки свастики. А подол рубахи пожилой женщины вообще не имеет орнаментального узора. Но это только фрагментарные наблюдения, которые не позволяют сделать серьезных выводов.
      Наряд с пестрядинным сарафаном завершался головным убором. Девушки носили разноцветные ситцевые платки, яркие, с многоцветным узором. Их покупали на ярмарках, в лавках мелких купцов, которые привозили свой товар из центральных губерний. Особенно славились на Пинежье печатные платки мануфактур братьев Барановых. Такие платки называли «аглицкими», «датьскими» и «французькими» (кат. 29). Традиционный женский головной убор состоял из ситцевого повойника, поверх которого повязывали «аглицкий плат».
      В конце XIX и, особенно, в начале XX века на Пинежье стали популярны сарафаны, сшитые из покупных фабричных тканей — ситца, шелка, атласа, шерстяных и полушерстяных материй. Ситцевые сарафаны из яркой ткани с разноцветным печатным узором назывались «аглицкими». Покрой такого сарафана был прямым, шили его из пяти или шести полос ткани, верх собирали в мелкую сборку и обшивали тесьмой. В комплект с ним входила рубаха с ситцевыми рукавами и станом из холста. В отличие от домотканых рубах, рукава ее были пышными, длиною до локтя (кат. 33). Такой наряд был доступен только состоятельным людям: «ситец тут (на Пинеге) считается роскошью как вещь покупная. Из ситца только богачки делают рукава к станушке»26. «Аглицкие» сарафаны девушки надевали на весенне-летние гулянья — «метища» [Метище (от слова «метить») — специально выбранное (отмеченное) место для молодежных праздничных гуляний. Обычно это был луг (поле) недалеко от церкви], которые устраивались в каждой округе в престольные праздники. Эти гулянья обычно длились два—три дня, на протяжении которых девушки меняли наряды по несколько раз в день, демонстрируя, таким образом, весь свой гардероб. На «метища» съезжались не только девушки и парни со всей округи — приезжали гости и из соседних волостей. Эти мероприятия превращались в настоящие смотрины, где решалась судьба многих юных сердец — выбирали невесту, «приглядывали» жениха... Особенно эффектно на этих праздниках смотрелись девушки-«повязочницы»" [Так на Пинежье называли девушек, которые имели парчовую повязку] из богатых крестьянских семей, чьи наряды были самыми дорогими. Они стояли на «метище» столбами, не смея шелохнуться: «роскошно разряженные… на затылке к золотой повязке из широкого позумента привязано множество ярких лент, которые шелковым каскадом спускаются по спине; на лбу и на висках «жемчужные переплеты»27. Известно, что вся их одежда весила около сорока килограммов.
      Сложный наряд девушки-повязочницы» состоял из множества предметов и деталей, каждому из которых уделялось особое внимание. В него входили: короткая рубашка с широкими рукавами (полурубашье), шелковый сарафан, и головной убор-повязка. Обязательными атрибутами являлись также шелковые платки, которые носили на плечах, а также шейные и нагрудные украшения — жемчужный или бисерный «наборочник», янтарные бусы и цепи с креслами Полурубашье — короткую рубашку без стана - шили из белой покупной материи под названием миткаль, иногда использовали камчатку. Надевали его, как правило, поверх другой рубахи, или даже нескольких. Рукава на запястьях подвязывали атласными лентами, которые подбирали по цвету, в зависимости от цвета сарафана. Прямой сарафан на узких лямках шили из шелковой ткани — тафты, или ее разновидности — шанжана. Из-за разных по цвету нитей по основе и по утку ткани такая тафта имела, как правило, два оттенка, например, сине-зеленый, лилово-голубой и др. На Пинеге подобные сарафаны называли «двоелицными». На сарафан обязательно надевали пояс («опояску») в виде широкой, плотной шелковой ленты, которую повязывали поверх узенького плетеного пояска. Концы ленты свободно («струями») спадали на подол сарафана. Цвет опояски также подбирали к цвету сарафана — как в тон, так и по контрасту (например, голубой сарафан и ярко-красная лента).
      Как отмечает А. Пошман, сарафан из тафты свидетельствовал о благосостояния семьи28. К дорогой одежде относит такой сарафан и П.С. Ефименко29. Поверх сарафана девушки-«повязочницы» носили «коротену» («коротеньку»). На Пинежье их шили из мишурной парчи с металлической нитью, золотой или серебряной. «Коротены» (полушубочки или душегреи) были сравнительно поздним видом праздничной крестьянской одежды. В XVII—XVIII веках их носили девушки и замужние женщины из боярских и купеческих семей. Позже они вошли в наряд зажиточных крестьянок, а в последней четверти XIX — начале XX века использовались только в свадебной одежде богатых невест30.
      Носили коротену в комплекте с повязкой, которую на Пинежье называли «девичьим почетом». Многие девушки мечтали о таком головном уборе, но, к сожалению, далеко не каждая семья могла позволить себе сделать дочери такой подарок. Если же в семье было несколько дочерей, то повязка доставалась только старшей из них и была ее приданым. Одна из пинежанок, вспоминая свою молодость, с досадой рассказывала, что выходила замуж бедно, «в шалюшке» (то есть в шали), так как повязка досталась ее старшей сестре.
      Повязка представляла собой высокий головной убор цилиндрической формы, обшитый с лицевой стороны недорогой парчой (позументом), а изнутри подбитый ситцем. Налобная часть повязки обкладывалась серебристой фольгой и расшивалась речным жемчугом или бисером в виде геометрического узора (кат. 35). Со стороны затылка повязку украшали тремя яркими шелковыми лентами с «ушками», напоминавшими банты.
      О бытовании парчовых повязок на Пинеге известно с начала XIX века. О них упоминает в своей работе А. фон Пошман: «девицы носят повязки по лбу шелковые бумажные, узеньким позументом выложенныя»31. Описание повязки есть и у П.С. Ефименко, причем исследователь подробно перечисляет дорогие украшения этого головного убора — жемчуг, парчу, шелковые ленты32.
      В комплект одежды с повязкой, сарафаном и «коротеной», как уже отмечалось, входили три ярко-красных шелковых платка, которыми девушки покрывали плечи, продевая их концы под лямки сарафана и коротены. Техника продевания была строго определена: первый платок стягивался на шее медным, серебряным или даже золотым кольцом, а концы его расправляли на груди. Существовал и другой способ: концы платка укладывались на груди в «перекрест»: левый конец продевался под правую лямку сарафана (обходя ее сверху, от плеча), а правый конец — под левую. Уголки аккуратно расправляли на груди, чтобы не было «морщин».
      Второй платок также накидывали на плечи, а его концы, каждый по своей стороне, продевали под лямками «коротены» и укладывали на плечи «крылышками». Поверх первых двух платков накидывали третий, пропуская его концы («перышки») под лямками «коротены» от плеча и спуская их на грудь.
      Шею девушки-повязочницы украшала узкая полоска льняной ткани, расшитая бисером или жемчугом — «набороцник» («наберник», «перлышко»). «Набороцники» надевали поверх «ожерелков», белых воротничков-стоечек из хлопчатобумажной ткани с застроченным по краям кружевом. Их описания есть у П.С. Ефименко, который отмечал, что бисерные «набороцники» «так густы, что кажутся воротничками»33.
      Нагрудными украшениями были янтарные и стеклянные бусы. Их носили несколькими рядами, причем по центру находился крупный янтарь, а по краям янтари уменьшались. Одновременно могли надевать до пяти нитей, что считалось уже признаком большого богатства, и если достаток семьи не позволял обеспечить девушке таким приданным, то они носили янтарные бусы «до трех рядок» и стеклянные – «цетыре рядоцки».

Агафья Егоровна Брагина в старинном головном уборе-«шапочке».
Вторая половина XX века.
Фотография из семейного альбома Анны Ивановны Ермолиной (дочери А.Е. Брагиной)
из деревни Ваймуши Пинежского района.

      Наконец, особое украшение представляла собой цепь с крестом (кат. 35). Называлась она цепь «колетцатая», так как ширину ее составляли несколько скрепленных между собой маленьких колечек — от двух до пяти. Широкие «пятиколенцатые» цепи стоили дороже, особенно если они были серебряными. Различие в этих украшениях тоже говорило о достатке семей. На цепь навешивался массивный крест — серебряный, медный, или простой металлический. Одновременно носили от одной до трех цепей с крестами. Если надевали три креста, то один из них располагался по центру, а два других — по краям. Ношение на груди креста мирянами поверх одежды — древняя традиция, широко известная еще с XVII века. Пинежане сохраняли эту традицию и в конце XIX века: «к шейным украшениям относим: кресты, они бывают деревянные (кипарисные), медные и серебряные массивные, висят на шеях на серебряной широкой цепочке»34. Цепи были настолько длинными, что кресты находились почти у пояса.
      Дополняли костюм «повязочниц» ювелирные изделия: жемчужные серьги, кольца и браслеты. Короткие жемчужные серьги называли «пясами», а длинные «петлями». В коллекции Архангельского музея есть украшенные жемчугом металлические серьги середины XIX века, так называемые «кошели» (кат. 35). По форме они действительно напоминают плетеный бисерный кошель. Серебристые металлические шарики нанизаны на нить поочередно с жемчужными зернами. В центре — яркая красная бусина, а по краю — небольшая поднизь из крупных жемчужин. На правой руке пинежанки носили серебряные «бруслеты», которые пришли на смену более древним, «низанным жемчугом по атласу»35. Девушки-невесты надевали на безымянный палец правой руки кольца из меди или серебра.
      Обувь к такому наряду надевали кожаную — распространены были ботиночки на шнуровке, с каблучком и высоким голенищем.
      Если девушку после праздничного гулянья сватали и родители соглашались отдать ее замуж, то костюм с повязкой становился свадебным нарядом невесты, в котором она венчалась. Интересным дополнением к наряду просватанной девушки-«повязочницы» был свадебный венец (кат. 35). Его надевали поверх повязки во время особого обряда, который назывался «зарученье» («белила», «смотренье»), когда в дом невесты приезжала вся семья жениха. Невесту, «разубранную и сияющую как жар-птица», выводили к будущему мужу, который «со своими поезжанами» сидел уже за «княжьим столом»36.
      Свадебный венец поступил в коллекцию Архангельского музея в 1995 году из деревни Ваймуши Пинежкого района. Бывшая его владелица, Анна Ивановна Ермолина, сообщила, что «венок жемчужный» являлся единственным на всю округу до деревни Пиринеми [В начале XX века деревня Пиринемь принадлежала к Михайловской волости, а деревня Ваймуша или село Ваймужское – к Никитинской. Расстояние между этими деревнями составляло 60 км], и во время свадеб другие семьи брали его напрокат. Родители ее, происходившие из деревни Шардонеми (эта деревня расположена недалеко от Ваймуши) были людьми состоятельными и всем пятерым дочерям (Агафья была самой младшей) купили повязки. Что же касается венца, то он был приобретен ее дедом на ярмарке, а в наследство достался младшей дочери, так как она последней выходила замуж.
      Исследователи считают, что сохранившиеся на Русском Севере коруны и венцы конца XVII — начала XIX века возникли в результате синтеза народных и великокняжеских головных уборов еще в домонгольское время. Такой вывод, в частности, был сделан этнографом М.А. Сабуровой в процессе изучения домонгольских кладов Центральной и Киевской Руси37. Исследователь Л.Н. Молотова также утверждала, что сама форма свадебного венца — одна из древнейших, а старое его название — «венец с городы», или «венец теремчат», то есть с теремами38. О культурном взаимодействии крестьянской и княжеской среды свидетельствует и обрядовая сторона северно-русской свадьбы. В свадебных песнях жениха и невесту называют «князем и княжной», гостей — «боярами», а приглашая всех в дом жениха на свадьбу, зовут «во палаты белокамены, во палаты грановиты».
      В конце XIX — начале XX века, возрастающие социальные различия в крестьянской среде находят отражение и в праздничной одежде. Зажиточные крестьянские семьи, которые не могли купить дочери дорогостоящую повязку, «справляли» ей одежду из шелка — сарафан из тафты, ситцевое полурубашье и шелковую шаль. Таких девушек называли «косыночницами». У бедных девушек — «кокушниц» — самой нарядной одеждой считался «аглицкий» сарафан.
      Костюм пинежской «косыночницы» описала в своих трудах ученый-фольклорист Н.П. Колпакова. В ее очерках «У Золотых Родников» приводится подробный рассказ о сборах девушки-«косыночницы» на «метище»: «На несчастную надели рубашку до колен, затем розовую нижнюю юбку, затем последовательно один на другой три сарафана — красный, розовый и лиловый — с рубашками и поясами и, наконец, сверх всего этого нарядную рубашку с кружевами, спускавшимися почти до кистей, и синий нарядный шелковый сарафан. Рукава были перевязаны у запястья темно-малиновыми лентами, а под лентами стянуты резинками, чтобы ленты лежали неподвижно. Пояс поверх последнего сарафана — широкая синяя шелковая лента, а под ней маленький тугой поясок; лента должна лежать на нем свободно. На голову надели сначала белый ситцевый платок («чтоб не пропотело»), а затем второй — нарядный, шелковый палевого цвета. Утром у Тани (так звали девушку) этот платок был голубой, но полагается на таких гуляньях менять платки в течение дня, чтобы показать свои наряды и богатство (приданое)»39.
      Наряд крестьянских девушек из бедных семей шили из покупных ситцевых тканей или из домотканого полотна. Он состоял из льняного сарафана-«пестрядинника», поверх которого надевали «кабатушку» («кабатуху») — верхнюю одежду в виде короткой распашной кофточки (кат. 30). Голову девушки-«кокушницы» повязывали ситцевым платочком. «Повязочницы» и «косыночницы» на гуляньях-«метищах» чинно стояли «столбами» и красовались. Участвовать в играх им не разрешалось — они могли лишь водить хороводы на протяжные песни. Плясали кадриль и распевали веселые частушки «кокушницы» — на них и держался праздник. Одна бабушка-пинежанка из деревни Шотогорки, происходившая из бедной семьи, где было много «девок-дочерей», с горечью вспоминала, что самой нарядной ее одеждой был «аглицкий» сарафан, ситцевая рубаха к нему и платочек.

      В молодости Анастасия Степановна (так звали старушку) была хороша собой, и на «метищах» многие парни из разных деревень выбирали ее на кадриль, а вот после гуляний никто не сватался. Вышла замуж она «поздно» — в двадцать четыре года.
      В 1920-е годы наряд девушек-«повязочниц» полностью вышел из обихода. Молодые парни, ездившие по делам в Архангельск, носили городскую одежду, и красота «повязочниц» для них олицетворяла «отживающую старину, ненужную и неуместную». Они с удовольствием принимали участие в праздничных гуляньях, но сговаривались не выбирать «повязочниц» и прогуливались по деревне с «кукушками» («кокушницами»), чтобы отучить «богатеньких гордячек» от привычных нарядов. И на следующий праздник девушки уже не решались надеть на голову жемчужную повязку40
      Зимняя праздничная одежда жителей Архангельской губернии конца XIX — XX века сохранилась гораздо хуже, чем летняя. До нашего времени дошли только некоторые предметы и детали зимних нарядов, происходящие, в основном, из отдаленных регионов Поморья, Мезени, Пинежья и Печоры. В собрании музея хранится несколько суконных шубок из Архангельского и Мезенского уездов и шубка–«семишовка» из Олонецкой губернии. В 1997 году из экспедиции на Пинегу были привезены шубка и шапочка, входившие в состав одного зимнего праздничного наряда девушки-«повязочницы» (кат. 38). Меховая зимняя шапочка — редкий экспонат, который можно отнести к разряду уникальных памятников крестьянской туры второй половины XVIII века. В XVIII—XIX веках зимние женские головные боры у крестьян встречались довольно редко и бытовали только на Русском Севере в Сибири у казачек на Дону, в зажиточных семьях. В то же время, в средневековой Руси меховые шапки были широко распространены среди крестьянок и горожанок. Их украшали золотным шитьем, жемчугом, драгоценными и полудрагоценными камнями, носили с парчовыми и шелковыми платками и шалями41.
     
      Традиционная одежда жителей Холмогорского уезда Архангельской губернии в конце XIX века была почти полностью вытеснена городским платьем. Этому способствовало, главным образом, географическое положение уезда, находившегося неподалеку от центрального губернского города Архангельска. Представление о том, как обстояло дело в более раннее время, можно составить, прежде всего, по некоторым дошедшим до нас описаниям: «Сельские жители одежду по простым дням употребляют из овечьей волны сотканные кафтаны и шубы, а в праздничные носят смурные и цветные разных сукон кафтаны и шубы, покрытые цветными ж сукнами и китайками. Обувь же имеют низкие коты и бахилы, а по праздникам иные и сапоги, шапки носят разных цветов суконныя и плисовыя, а в летнее время шляпы. Довольно ж достатку имеющие употребляют синия и красные с золотом или серебром около ворота галуном или плетешком рубашки. Женского ж пола одежда состоит в холстяных синих сарафанах, но по праздникам разных цветов китаешные каздейные, зажиточные ж камчатные с нашитыми на переди и сверху до подолу пуговицами и басаментами сушуны, на шее имеют бисерные и жемчужные перла и ожерелья, на головах, будучи в покоях, носят косые кокошники и зборники, а вне оных разноцветные треухи, кораблики и чебаки. Обувь употребляют разные башмаки, как то: в простые дни кожаные, а в праздничные различных цветов суконные и других материй»42. Из этого описания видно, что традиционный женский костюм, будничный и праздничный, состоял из уже знакомого сарафанного комплекса. Так же, как и в соседних уездах, для шитья праздничных сарафанов использовались и домотканое полотно, и покупная ткань: китайка, камчатка, различные виды шелка. По крою холмогорские сарафаны были глухими-косоклинными «с нашитыми на переди и сверху до подолу пуговицами и басаментами – сушуны». «Сушун» («шушун») — это старинный тип сарафана, который в XVIII веке был распространен на северо-западе Руси, в Новгородской, Псковской, Тверской, Архангельской и Олонецкой губерниях43. С середины XIX века сушуны шили с широкими подкройными лямками и «басаментами» (украшения в виде ленты из золотых или серебряных ниток). Эти и многие другие украшения производились в самом Архангельске: «Женский пол упражняется в шитьи различно разных вещей золотом и серебром, в ткани золотых и серебрянных хазов, сеток и басаментов, в прядении шерсти и льна, в вязании разных сортов чулков, в шитее белья, в тканье холста и полотен и протчей мелочной работы. А сии товары продают в торговый день в рынке и в лавке»44.

Молодая женщина в каргопольском кокошнике.
Вторая половина XIX века.
Коллекция фотографий праздничных нарядов крестьян северных губерний России из собрания В.П. Шабельской.
Собрание АОКМ. Фотоархив. 20091

      С нарядными сарафанами холмогорские женщины носили «косые кокошники» (кат. 21) и сборники («зборники»).
      Как уже было отмечено, в конце XIX века традиционный наряд во многих волостях Холмогорского уезда постепенно выходит из моды, и надевают его в особых случаях только дочери богатых родителей: «... в настоящее время старинных богатых парчевых юбок, полушубков и коротеньких с дорогими же серебряными хазами и бахромками водится очень мало, и обладательницы оными только дочери богатых родителей; наряд старинный почти выходит из моды и употребляется только при немногих случаях, как то: к принятию святых тайн, в Пасху к утрене и вечерне, при сочетании браком, и во время уличных играний во время святок»45. Верность старым традициям сохраняли только жительницы отдаленных приходов. В праздники они носили гарусные, штофные и ситцевые сарафаны с косынками и штофными или парчовыми повойниками с вышитым золотом донцем, которые покупали на «ярмонках». В будние дни женщины надевали «холщовые сарафаны», а девицы — пестрядиные.
      В начале XX века во многих волостях Холмогорского уезда девичий наряд почти полностью подражал городской моде. В обиходе девиц и молодых женщин было платье «немецкого покроя» из покупных хлопчатобумажных и полушерстяных тканей, среди которых особенно популярными были ситец и гарусное полотно. «Немецким» называли платье, состоявшее из юбки и кофты, которое у женщин купеческого и мещанского звания вошло в обиход еще в начале XIX века. В крестьянской среде вместе с таким нарядом молодые женщины носили косынки из шелковой тафты, сложенные на голове в виде шапочки, концы которой были укреплены наверху с помощью жемчужного украшения или перстня («перестня»), медного или серебряного. Позже на основе такой конструкции появились головные уборы на жесткой основе — «наколки» или «сколки» (кат. 22). Девушки складывали косынку иначе — в виде повязки, которая обхватывала голову, а концы ее завязывали, либо стягивали кольцом спереди, на лбу.
      В зимнее время с «немецким платьем» надевали суконную шубу на меху или «кацавейку» — утепленный короткий просторный жакет или пальто на ватине, обшитое по краям беличьим мехом. Более состоятельные облачались в утепленные лисьим или беличьим мехом, а иногда и ватой салопы и модные шапочки. В конце XIX века салоп - верхнюю женскую одежду в виде длинной накидки с рукавами и без них – продолжали носить только купчихи, поскольку купечество сознательно сохраняло монументальные формы одежды, позволявшие даже внешне отделить его от других сословий — крестьянства и интеллигенции, которая ориентировалась на европейскую моду. Богатые крестьяне же, в свою очередь, подражали купеческой моде, стремясь выделиться среди людей своего сословия. «Вообще богатые женщины и девицы почти не отличаются в одежде от купчих, разве, разве только не носят кринолинов» 46.
      Одежда пожилых женщин состояла — у тех, кто победней, — из сарафана-«костыча» или «китаешника», длинного «от груди» передника и головного убора — повойника, поверх которого носили платок, заводя концы и связывая их на затылке. У богатых старушек праздничный наряд включал в себя ситцевый сарафан на кокетке, «рукава» — короткую рубашку без стана — и повойник с платком, который завязывали концами на лбу, подражая купчихам. Зимней одеждой пожилых женщин оставались тулуп или шуба на овчинном меху или ватной подкладке.
      В исследованиях П.С. Ефименко есть интересное замечание о том, что в некоторых приходах Холмогорского уезда традиционная одежда использовалась наряду с «модным городским платьем». Так, например, юные жительницы Лисестровского прихода зимой носили кацавейки или пальто, покрытое драпом или шелковой материей, ситцевые платья и головные платки, шелковые или «бумажные». А на летние гулянья, хороводы, игры и свадьбы наряжались в традиционный костюм — сарафан, душегрею, повязку и венки47.
      Коллекция народной одежды из Холмогорского уезда в собрании музея не велика — она состоит из нескольких сарафанов на кокетке из хлопчатобумажной пестряди, а также домотканых и ситцевых рубах. Однако, наряду с этим, в собрании имеется старинный наряд, происхождение которого долгое время определялось Архангельским уездом, по месту проживания его бывшей владелицы Прасковьи Ивановны Скиревой (1895— 1979) из города Архангельска. В 2003 году от родственников этой женщины поступили сведения о том, что первоначально этот наряд принадлежал Марии Афанасьевне Скиревой (1840—1920-е гг.) из деревни Прилук Холмогорского уезда Емецкой волости48. В состав этого замечательного наряда входят: прямой сарафан, сшитый из шелковой жаккардовой ткани, парчовая коротена, высокая девичья повязка, «косой» кокошник, жемчужные серьги и янтарные бусы (кат. 21). Весь комплекс был датирован второй третью XIX века. Его важнейшей особенностью является кокошник, подобных которому по форме нет в других уездах Архангельской губернии.
      В 2003 году собрание Архангельского музея пополнилось еще одним сарафаном из Холмогорского уезда. «Судьба» этого предмета удивительна: он принадлежал семье крупных лесопромышленников Вальневых из города Емецка, после 1917 года эмигрировавших во Францию. В 1998 году один из родственников этой семьи — Павел Иванович Паршев (1953—1998)— навестил своих родных в Ницце и получил от них в подарок этот сарафан. Сарафан по крою косоклинный, распашной, сшит из шелковой жаккардовой ткани и украшен позументом (кат. 20). Подобные сарафаны бытовали в Холмогорском уезде в середине XIX века и в начале XX полностью вышли из употребления. С ними обычно носили праздничные рубахи (полурубашья) из ситца, кисеи или коленкора со сборчатым, обшитым тесьмою верхом и короткими пышными рукавами (наряжаясь на гулянья, их подвязывали лентами). В комплект с таким нарядом входили «коротеньки» из парчи и головные уборы-повязки49.
      Наконец, в собрании музея есть комплект одежды, состоящий из кофты с юбкой — «парочка». Фасон этого наряда городской, подобные наряды носили горожанки из Холмогор и Архангельска на рубеже XIX—XX веков (кат. 22).
      На первой русской карте XV века Каргополье — это обширная территория, простирающаяся от истоков реки Свиди, вдоль озера Лаче и реки Онеги, до самого Белого моря50- Первыми, кто начал осваивать эти земли, были новгородцы, вслед за которыми с волжских берегов потянулись сюда переселенцы из ростово-суздальских княжеств. В XV веке все северные земли взял под свое владение Иван III, сломив сопротивление Новгородской боярской республики, а в XVI веке город Каргополь стал не только административным центром этого края, но был записан Иваном Грозным в число царских «опричных» городов. Через Каргополь шли в Москву английские и скандинавские товары, а из столицы в иноземные государства — отечественные. Город на Онеге занял главное место и в торговых сношениях Поморья с Заонежьем — здесь была сосредоточена вся торговля поморской солью, продавались рыба, шкуры морского зверя и меха. Сюда же привозили и товары для северян — зерно и «белую» муку.
      В XVII веке в каргопольских землях было шесть крупных монастырей — Спасо-Преображенский на берегу Онеги, напротив города Каргополя, Кирилло-Челмогорский, Кенский, Сырьинский — в низовьях Онеги, на озере Коже — широко известный Кожеозерский, а в устье Онеги — Крестный. Наконец, в полусотне верст от Каргополя располагался Успенский монастырь, впоследствии названный по имени своего основателя Александро-Ошевенским. Иерархи русской православной церкви считали, что на протяжении многих лет он играл для Русского Севера ту же роль, что для Центральной Руси — Троице-Сергиева Лавра51. Монастыри не только вносили значительный вклад в развитие экономики края, но также имели огромное духовно-просветительское значение для его жителей. Вокруг них сосредотачивались мелкие малодворные деревеньки, в которых процветали художественные промыслы и ремесла, обеспечивавшие монастырские заказы.
      Каргополье с древних времен славилось своим искусством жемчужного шитья, традиции которого сложились на Руси еще в XII веке. Олонецкая губерния была одним из тех регионов, где, по сведениям гидролога Штукенберга, находилось множество жемчуженосных рек52. Северный жемчуг был не хуже привозного «заморского», уступал он лишь крупному «кафимскому», то есть крымскому, жемчугу. При солнечном свете северный жемчуг переливался и играл розовато-золотыми, голубыми или серовато-фиолетовыми оттенками. Добывали жемчуг сами крестьяне, которые были настоящими мастерами своего дела. Сохранились сведения о применявшемся ими способе ловли жемчуга, записанные Самуилом Алопеусом: «В летнее время, когда вода в реках бывает низка, делают малый из бревен плот, в средине которого вырубливают небольшую дырку; над оною ложатся, покрывая голову, и, спускаясь вдоль по реке, смотрят в дыру, где дно песчанно или иловато. Увидев на дне жемчужную раковину, вытаскивают ее сделанными для сего деревянными клещами»53. До реформ Петра I добыча жемчуга велась частным образом и находилась, в основном, в ведении монастырей. Указы Петра и все последующие законодательные действия наметили путь к переходу этого промысла в руки государства. В 30-е годы XVIII века крестьяне Олонецкой губернии могли беспрепятственно заниматься жемчужным промыслом во всех реках и озерах. Однако крупный жемчуг они должны были сдавать государству, за что получали денежное вознаграждение, а мелкий разрешалось использовать на продажу и для своих нужд. Не случайно, что именно на этот период в Каргополье приходится особый расцвет народного жемчужного шитья.
      В XVIII веке, в пору петровских преобразований, границы Каргополья меняются. В1703 году, уезд был включен в Ингерманландскую губернию, затем приписан к Санкт-Петербургской, а в 1777 году — перешел в ведение Новгородского наместничества. В 1784 году учреждается Олонецкое наместничество и Каргопольскую землю делят между Олонецкой и Архангельской губерниями54. После бурного расцвета в прежние века Каргополье становится провинциальным «захолустьем», сохраняющим обычаи глубокой старины, традиции посадских мастерских и архаичный уклад крестьянского быта.
      Каргопольские земли сохранили великолепные памятники северной иконописи, деревянного и каменного зодчества, декоративно-прикладного искусства посадских мастеров и произведения народного творчества, к которым принадлежит и народный костюм, издавна привлекавший внимание исследователей. Описание каргопольской народной одежды можно встретить в трудах многих ученых — В.Ф. Миллера, В. Дашкова, И. Гедеонова, И. Пушкарева, С.П. Кораблева.
      Коллекция народной одежды Каргополья является самой значительной в собрании музея. В основном здесь представлены предметы женского праздничного костюма, среди которых значительное место занимают комплекты с сарафанами. Самыми ранними из них являются косоклинный сарафан на узких пришивных лямках из шелковой тафты (кат. 43), который, благодаря усилиям художника-реставратора Архангельского филиала ВХНРЦ Галины Алексеевны Григорьевой приобрел свой первоначальный вид, и два прямых по крою «круглых» сарафана — из малинового штофа и из полушелковой ткани с бронированным узором золотных и шелковых нитей (кат. 4). Эти предметы датируются второй половиной XIX века.
      Гордостью коллекции являются головные уборы этого региона — сороки, кокошники и перевязки, собранные сотрудниками музея в экспедициях по Каргопольскому району. Большой интерес представляет коллекция головных уборов, которая поступила в 1986 году из города Каргополя. Эта коллекция была собрана местным краеведом К.Г. Колпаковым в 1930-е годы и включает в себя более шестидесяти предметов, среди которых есть весьма редкие. Наибольший интерес представляет древний девичий головной убор — подчелок, датируемый второй половиной XVIII века (кат. 43). По наблюдению Г.А. Григорьевой, в собраниях российских музеев есть только два аналогичных убора, которые хранятся в Карельском краеведческом музее в Петрозаводске55. Упоминания о таких уборах существуют и в старой научной литературе — например, у В.Ф. Миллера, в его описании коллекции Дашковского этнографического музея, где была в изобилии представлена крестьянская одежда 70—80-х годов XIX века: «Девушки в прежнее время по праздникам носили «подчелок», теперь голову убирают лентами «подбирушками» и «перевязками»56.
      В Каргополье, как и в Поморье, жемчугом украшали девичьи перевязки, ожерелки, серьги, а, кроме того, — кокошники особой формы, которые носили, в основном, в Каргопольском уезде Олонецкой губернии (кат. 44, 56-59). По виду они напоминали шапочки на твердой основе и шились, как правило, из трех деталей: передней части — очелья с боковыми деталями («ушками»), верхней части — донца и затылочной — задника. Жемчугом украшали очелье, «ушки» и поднизь в виде ажурной сетки по нижнему краю очелья. Жемчужная поднизь выполнялась в технике низания и могла состоять из одного или нескольких рядов. Если поднизь была многорядной (от 3 до 5 рядов), то жемчугом украшали только верхний ряд. Очелье расшивали перламутровыми плашками (половинчатым жемчугом), а также мелким и средним скатным жемчугом в технике саженья. При украшении кокошников применялась также техника рельефного шитья, заключавшаяся в искусном подборе жемчуга разной величины, который при сплошном насаживании на ткань придавал шитью несколько различных уровней, производивших впечатление рельефа.
      Удивительные по красоте, «словно тронутые морозным инеем» кокошники надевали только в большие праздники. Кокошник покрывался золотным платом [Головной платок из белой хлопчатобумажной ткани-миткаля, один угол которого украшен золотным шитьем в прикреп по карте] так, чтобы видны были очелье и «ушки». В холодную пору богатые каргополки надевали поверх него шапки с собольей опушкой, прозванные за их форму «корабликом». Далеко не каждая женщина могла иметь высаженный жемчугом кокошник со спадающей на лоб поднизью — «подницей». В XVIII веке стоимость такого кокошника составляла тысячу и более рублей (хорошая лошадь, к примеру, стоила всего лишь десять рублей)57. Более бедные семьи заказывали «бусовые» кокошники, расшитые бисером. Жемчужные и бусовые кокошники шили мастерицы-«наметчицы», выполнявшие работу на заказ. Часто ее выполняли на дому у заказчика, из его материала, и жили на хозяйских кормах, а за работу — «высадку жемчугом» — брали деньги.
      Кокошник — самая главная часть костюма каргопольской женщины. Его носили только с нарядами из дорогого покупного шелка или парчи.
      Во второй половине XIX века каргопольский женский праздничный костюм состоял из нарядной рубахи и сарафана. Рубахи по крою были составными, верхняя часть их, как и во многих других местах, называлась «рукавами», а нижняя — «станом». Известно, что в XVIII веке и до середины XIX женские рубахи полностью выполнялись из льняного полона. Шили их с длинными рукавами — широкими вверху и узкими на запястьях58. Оплечья и вставки-полики на праздничных рубахах были украшены широкой полосой плотного «шитого-браного» полихромного геометрического узора. Остальной рукав вышивался более разряженным узором в технике двухсторонних швов. Фрагменты таких узоров с олонецких рубах первой половины XIX века есть в собрании Архангельского музея. Во второй половине XIX — начале XX века стали появляться рубахи, верхняя часть которых была сшита из покупных материй — коленкора, миткаля, кисеи, красного кумача. Такие рубахи были без «украс», то есть без вышивки. С полотняными рубахами надевали сарафаны, также выполненные из домотканого ярко-красного сукна — «сукмана» или «матурника». Это старинные широколямочные туникообразные сарафаны, выкроенные из цельного полотна, перегнутого по уточной нити пополам. Другое название сарафанов такой конструкции из темно-синего льняного полотна — «кунтыши». Спереди они были украшены шелковыми лентами и длинным рядом золотых, серебряных или медных пуговиц, которые шли от ворота до подола59.
      Во второй половине XIX — начале XX века более зажиточные крестьянки шили сарафаны из шерстяных и шелковых тканей, атласа и парчи, а небогатые — из ситцевых материй. Назывались они соответственно: «гарусники», «штофники», «ситцевики», «атласники». По крою это были прямые сарафаны, с виду похожие на юбку, на узких и длинных пришивных лямках. Они кроились из пяти-шести полотнищ, причем передние полотнища делались длиннее задних и боковых, так как передняя часть сарафана приподнималась на груди60. Лямки такого сарафана обшивались тесьмой или узкими бейками из ткани. Сзади они прикреплялись на небольшой кусочек материи («скакушку»), пришитый к сарафану-юбке, верхняя часть которого собиралась в мелкие сборки или защипы, а подол украшался шелковыми лентами, кружевом, тесьмой или позументом с бахромой (кат. 53-56). На такие сарафаны полагалось сверху повязывать фартук (передник), сшитый из той же ткани, что и сарафан, и тканый пояс. Тканные из мишурных и шелковых ниток пояса в Олонецкой губернии были «со словами», то есть с вытканными на них добрыми пожеланиями, молитвами или стихами-«виршами», например: «Лети листок западу на восток пади на груд тому кто мил приятен серцу моему». Концы поясов украшали многорядными кистями.
      У купчих и богатых крестьянок была распространена другая одежда, сшитая из парчи, которая называлась «парчовые парочки». Комплект состоял из: юбки, душегреи и епанечки. Душегрея («коротена») на лямках была собрана сзади в сборки — трубчатые складки; полы и края ее обшивались позументом — «гасом». Подол юбки также был обшит позументом. С таким нарядом надевали рубаху с кисейными («травчатыми») рукавами. «Парчовые парочки» носили «в комнатах», а зимой, выходя «на люди», сверху надевали епанечку с соболями — в виде короткого, до колен, плаща без пуговиц, который завязывался на шее шелковыми лентами. Летом носили епанечку с бархатным воротником. На голову к такому наряду надевали «низанный жемчугом кокошник»61.
      В начале XX века жемчужные кокошники стали носить с шелковой «парочкой», сшитой на манер городского платья, и с шелковой шалью (кат. 59). Под старость хозяйка передавала свой костюм вместе с кокошником в наследство жене старшего сына, а если у нее были одни дочери, то тоже старшей — по выходе ее замуж.
      Девичий наряд отличался от женского формой головного убора. Женщины носили головные уборы, полностью закрывавшие голову так, чтобы не было видно волос, которые убирались в прическу. Форма головного убора зачастую зависела от того, как была уложена прическа — «пучком» или «гнездышком» [Если прическа имела вид пучка, располагавшегося на лбу, наподобие рога, то головной убор получал вытянутое (выступающее) очелье, ярким примером чего являются каргопольские кокошники. Если же волосы заплетали в две косы, укладывая их высоко на темени в виде корзинки-гнездышка (венка), то форма головного убора была иной, — например, в виде круглой цилиндрической шапочки (повойника), как на Поморье и в Пинежье]. Девушкам допускалось носить косу навыпуск («коса — девичья краса») или распущенные, по обычаю, волосы — отсюда возникла повязка, или перевязка — головной убор в виде обруча. Девичьи головные уборы Каргополья конца XIX — начала XX века — это невысокие перевязки на жесткой основе из бересты, украшенные золотной нитью и жемчугом и обшитые парчой или позументом. Спереди, по очелью таких перевязок, шла жемчужная многорядная поднизь, низанная косой сеткой, а в центральной части располагалась розетка, высаженная половинчатым и скатным жемчугом (кат. 61).
      Возрастные различия в женском костюме проявлялись не только в конструктивных особенностях головного убора. Праздничная одежда девушек отличалась более насыщенным и ярким колоритом, большое значение придавалось «украсам», то есть декору, который был, в основном, орнаментальным. В декоре использовались геометрические мотивы — розетки, ромбы, кресты, а также стилизованные изображения птиц и фантастических животных и людей. Распространенным был мотив распустившейся или цветущей вьющейся ветки, цветка или древа.
      В коллекции музея широко представлены каргопольские рубахи-«покосницы» — праздничная обрядовая (сельскохозяйственная) одежда, которую надевали в первый день уборки сена — покоса. По обычаю, в этот день крестьяне не работали — после утрени, по окончании которой совершался молебен, все собирались на лугу и водили хороводы, а девушки плели венки и украшали ими головы. В конце XIX - начале XX века рубахи - «покосницы» сшивались из разных тканей: верхняя часть («рукава») — из миткаля, кумача или коленкора, а нижняя («станушка» или «подстава») — из пестряди, набойки или отбеленного льняного полотна. По подолу шли полосы браного узора, вышитого разноцветным гарусом (шерстяными нитками) в технике двухсторонних швов или тамбура, край подола украшали кружевом или оборкой. Девушки носили такие рубахи без сарафана, подвязывая их поясом (кат. 45-47,49). Молодые женщины («молодухи») приходили на «покосницу» в юбках с орнаментом из геометрических или растительных мотивов — решетчатого ромба, круга, свастики и пышно цветущих стилизованных растений с цветами и плодами (кат. 48.2, 48.3). Женщины постарше надевали покосный сарафан, подол которого тоже был украшен вышитым узором (кат. 50, 51).
      Девичий наряд отличался и обилием украшений — бисерных и жемчужных «наборошников», жемчужных сережек, шелковых и атласных лент, которые крепились к затылочной части перевязки.
      В коллекции каргопольских головных уборов есть довольно редкие предметы — это «сороки», старинные головные уборы, с виду действительно напоминающие птицу с распростертыми крыльями. В Древней Руси этот тип головного убора был распространен повсеместно. Замужняя женщина на протяжении своей жизни несколько раз меняла сороку. Первую из них она носила в первый год после замужества, а после рождения первого ребенка ей надевали другой головной убор. После четвертого-пятого ребенка головной убор снова менялся. Пожилые женщины, уже не способные к деторождению, надевали сороку, по которой можно было сразу определить их возраст. Внешне эти сороки отличались друг от Друга формой, конструктивными особенностями, цветом и декором, а также манерой ношения платка62.
      В конце XIX — начале XX века в Олонецкой губернии сороки донашивали пожилые женщины, носили их и старообрядки — в комплекте с головным платком и с сарафаном – широкоплечником (кат. 41,42.1-42.5). Помимо Каргополья, в это время они были довольно широко распространены и в соседнем Онежском уезде Архангельской губернии.
      Каргопольская сорока состоит из трех основных частей: небольшого выступающего очелья, боковых деталей в виде крыльев и «затылья» - хвоста — верхней затылочной части из прямой полосы ткани, один край которой вырезан углом или полукругом (кат. 42.1-42.5). Очелье такой сороки украшалось золотным шитьем и стеклянными бусинами, заменившими жемчуг, которым первоначально вышивались эти головные уборы. Основными орнаментальными мотивами очелья сороки являются шестилепестковая розетка и стилизованное дерево или цветок [Подробное описание конструктивных и художественных особенностей этих головных уборов было сделано Г.А. Григорьевой в каталоге «Головные уборы Русского Севера в собрании Государственного музейного объединения «Художественная культура Русского Севера»]. Сороку надевали поверх другого головного убора — мягкой шапочки из льняной или хлопчатобумажной ткани, стягивавшейся на затылке шнурком, которая называлась «сдерихой». На очелье «сдерихи» пришивали плотное «копытце» из бересты или нескольких простеганных слоев льняного холста.
      В конце XIX — начале XX века городская мода вносит изменения в крестьянский костюм каргополок — «по журналам шьют «блюзы» и «принцессы», носят даже шляпки и зонтики»63. Цельнокроенные платья «принцесс» предлагали модные журналы в начале 1880-х годов. Особенностью их покроя являлись два подрезных бочка и облегающий силуэт. Передняя часть была очень узкой, а сзади у таких платьев имелся трен (шлейф). Все это очень сильно отличалось от традиционной крестьянской одежды свободного покроя. В конце XIX века новые вкусы проникают и в отдаленные уголки России — все больше купцов, не только столичных, но и провинциальных, начинают одеваться по моде. Вслед за ними «переодевается» большинство ремесленников и домашних слуг — выходцев из крестьянского и мещанского сословий. Поддается натиску времени и традиционный крестьянский костюм. Нравственные устои крестьянской женщины и ее приверженность традициям вносят свои коррективы в модное городское платье — облегающий силуэт драпируется продольными сборками, шлейф заменяют складки юбки и ленты. Подолы платьев и юбок украшают воланами, лентами и плиссированной полосой (кат. 64, 65, 67).
      Городская мода проникает и в женские рукоделия: «вязание крючком и вышивка тамбурным швом заступают место старинных вышивок. Узоры выдумываются или снимаются со старых образцов, очень много берется из журналов»64.
     
      В 1937 году в состав вновь образованной Архангельской области были включены некоторые территории бывшей Вологодской губернии, а именно — Вельский, Верхнетоемский, Вилегодский, Котласский, Красноборский и Ленский районы [Постановление ЦИК СССР от 23 сентября 1937 года]. В собрании Архангельского музея хранятся великолепные памятники народной культуры этих регионов, среди которых есть и предметы народного костюма. Они не столь многочисленны и представлены, в основном, праздничной женской одеждой начала XX века с двумя типами сарафанов — с прямым по крою на узких лямках и с сарафаном на лифе.
      Так же, как и в других регионах, вологодские сарафаны имели различные названия — в зависимости от материала и расцветки. Сарафаны из красного или синего кумача назывались «кумашниками» или «синяками», сарафаны из пестряди — «тканниками», сарафаны из набивной ткани — «пецетниками» или «набивниками». «Гумажниками», «аглицкими ситцевиками» и «шелковиками» назывались сарафаны из покупного ситца, шелковых и полушелковых тканей. Прямой сарафан обычно состоял из пяти или шести прямых полос ткани, которые вверху спереди были собраны на узкой обшивке тесьмой либо шнурком. Сзади сборки подшивались под неширокую планку. Такие сарафаны были широко распространены в конце XIX — начале XX века в различных волостях Сольвычегодского уезда. В Вельском уезде бытовал другой тип сарафана — с выкроенным лифом.
      С прямым сарафаном надевали рубаху с полукруглым вырезом горловины и с прямыми вставками-поликами на плечах, которая называлась «исподкой» («испоткой») (кат. 72, 73). В начале XX века рубахи-«исподки» стали шить на кокетке с воротником-стойкой и с длинными рукавами на манжетах или сборках (кат 69, 71). По традиции их украшали браным геометрическим узором. Как и повсюду, были обязательны пояса — их ткали из шерстяных ниток и украшали браным геометрическим узором. В начале XX века получили распространение пояса, связанные на спицах, а также широкие «столбунцы» кустарного производства, которые покупались на ярмарках.
      В собрании музея также представлены два типа головных уборов замужних женщин, которые входили в комплект с прямым сарафаном, — это сборники и кокошники — «сольвычегодские», названные так по месту их бытования. Сборники состоят из двух деталей: широкого очелья и конусообразного выступающего возвышения на темени, которое спереди собрано в плотные сборки-«боры» (кат. 73). Их шили из шелковых, атласных и парчовых тканей и украшали золотным шитьем и стразами — цветными стеклами в металлических оправах, имитирующими драгоценные камни, а также бисером и металлическими плашками. Сзади сборник стягивался на вздержку и украшался шелковыми и атласными лентами в виде банта с длинными концами. В разных уездах и волостях Вологодской губернии сборники имели различные названия: «шамшура», «мархатка», «борушка». Подобные головные уборы носили только вместе с сарафаном, сшитым из дорогих покупных тканей.
      Сольвычегодские кокошники также состоят из двух частей: твердого выступающего очелья и задника. Очелье украшали позументом, его боковые части и задник шили из штофа, парчи, атласа и украшали бисером, бусинами, стразами и золотным шитьем. Этот головной убор часто встречается в комплекте с внутренней шапочкой («самшурой»), в очелье которой вставлен ивовый прут для придания ей формы (кат. 74.1, 74.2, 74.4).
      Представленные в музейном собрании сарафаны на лифе происходят, в основном, из Вельского и граничащего с ним Шенкурского уездов. В середине XIX века он был характерен, помимо северного региона, для западнорусских областей и Нижнего Поволжья. Такие же сарафаны носили однодворки из потомков военнослужащих южных областей России, переселенных на засечные территории для защиты южных границ Московского государства в XVI—XVII веках65. С сарафаном на лифе носили рубаху, сходную по конструкции с той, которая входила в комплект с прямым сарафаном. В некоторых селениях такие рубахи - «испотки» шили с отложным воротником. Чаще всего сарафан на лифе носили с верхней кофтой, сшитой на манер городского жакета «казачок». Жакет этого фасона был широко распространен среди городских модниц в конце 50-х годов XIX века, тот вид верхней одежды так укоренился в среде однодворок, мещанок и купчих, а затем и у крестьянок, что сохранил свою популярность вплоть до первой трети XX века, правда, несколько видоизменив свою форму (стал более коротким). В Вельском уезде такие жакеты шили из серого или темного домотканого сукна на холщовой подкладке (кат. 76, 77), или из той же ткани, из какой был сшит сарафан — пестряди или набойки. Допускалось и сочетание различных тканей.
      Необходимо отметить, что в собрании музея хранится еще несколько довольно редких и интересных предметов из этого региона, в том числе, девичья повязка и детали свадебного наряда — домотканые косынки-«косяки», которые накидывали на плечи невесты до венчания, а также новобрачные «молодицы». Весь свадебный наряд состоял из праздничной рубахи с богато украшенными рукавами, ярко-красного сарафана, передника и косынки (кат. 70). К, сожалению, без ярко-красного сарафана-«пестрядинника» и передника-нагрудника, которых в музейной коллекции недостает, этот наряд трудно представить себе целиком. Подробное описание такого костюма новобрачной есть в публикациях Г.С. Масловой66 и Сергиево - Посадского государственного историко-художественного музея-заповедника67.
      В начале XX века, как и повсюду в этом регионе, крестьянский костюм приобретает новые черты. На смену рубахе и сарафану приходит «парочка» — приталенная кофта и расклешенная юбка из той же ткани, в которых традиции народной одежды сочетаются с требованиями городской моды. Кофты шьются с воротником-стойкой, кружевной вставкой на груди и пышными рукавами (кат. 75), юбки на подолах украшаются сборками и накладными декоративными деталями.
      Окончательно выйдя из моды в городе на рубеже XIX—XX веков, «парочки» продолжали бытовать в деревнях вплоть до 1930-х годов (кат. 78). В годы революции и гражданской войны во многих регионах нужда заставила северянок вернуться к домотканым сарафанам. Во многих отдаленных уголках Архангельской области сарафанный комплекс сохранил свои традиционные черты вплоть до 50-х годов XX века.

Примечания

      1 Архив ГМО «Художественная культура Русского Севера». Документальный фонд. Дело № 170, 171.
      2 Лебедева Н.И., Маслова Г.С. Русская крестьянская одежда XIX — начала XX века // Русские. Историко-этнографический атлас: земледелие, крестьянское жилище, крестьянская одежда. М., 1967. С. 202-212.
      3 Там же. С. 208.
      4 Калашникова Н.М. Народный костюм в контексте культуры XX века// Народный костюм и современная молодежная культура. Архангельск, 1999. С. 21.
      5 Бернштам Г.А. Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX века. Л., 1983. С.45.
      6 Григорьева Г.А. Ткани и одежда Поморья в собрании Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника: Каталог. Архангельск, 2000. С. 34.
      7 Там же. С. 34.
      8 Бернштам Г.А. Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX века. Л., 1983. С. 46.
      9 Гемп К.П. Сказ о Беломорье. Архангельск, 1983. С. 65.
      10 Там же. С. 69.
      11 Там же. С. 69.
      12 Лютикова Н.П. Обзор литературы по теме народный костюм и узорные ткани бассейнов рек Пинеги и Мезени. Архив ГМО «Художественная культура Русского Севера», дело № 873. СП.
      13 Горожанина С.В. Вятский крестьянский сарафан XIX — начала XX веков (по материалам экспедиций в Кировскую область в 1994—1998 годах) // Народный костюм и современная молодежная культура. Архангельск, 1999. С. 152.
      14 Работнова И.П., Вишневская В.М., Кожевникова Л.А. Народное искусство Архангельской области //Труды НИИХП. М., 1962. Вып. 1. С. 3-35.
      15 Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX - начала XX в. М„ 1984. С. 121.
      16 Работнова И.П., Вишневская В.М., Кожевникова Л.А. Народное искусство Архангельской области // Труды НИИХП. М„ 1962. Вып. 1. С. 28.
      17 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М., 1877. С. 65.
      18 Там же. С. 49.
      19 Это подтверждается описаниями В.Ф. Миллера. Клинники, как отмечает исследователь, «кроятся из трех полос: на перед 2 и на зад 1, а по бокам вставляются широкие клинья и по бокам спинки делаются 2 складки», такие сарафаны украшали вдоль серединного шва гарусными «строками», шерстяным шнуром и медными пуговицами» (Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекции Дашковского этнографического музея. М., 1893. Вып. 3. С. 3—4). Прямые сарафаны, как указывает автор, «кроятся в 5 прямых полос, длиною от самой верхней груди до половины голени... Верх сарафана складывается небольшими складками и обшивается бумажною тесьмой; сарафан поддерживается двумя лямками» (Там же. С. 3.)
      20 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М., 1877. С. 54.
      21 Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекции Дашковского этнографического музея. М., 1893. Вып. 3. С. 4.
      22 Пошман А. Архангельская губерния в хозяйственном, коммерческом, философическом, историческом, топографическом, статистическом, физическом и нравственном обозрении с полезными на все оныя части замечания. Архангельск, 1866. Т. I. С. 115—116.
      23 Томилов С. Крестьянские праздники в Пинежском уезде // Маленькие чудеса: сборник очерков о русском народном искусстве. Л., 1981. С. 31.
      24 Тарановская Н.В. Костюм Пинежанки // Народный костюм и современная молодежная культура. Архангельск, 1999. С. 53—54.
      25 Там же. С. 56.
      26 Колпакова Н.П. У золотых родников: записки фольклориста. П., 1 975. С. 80.
      27 Там же. С. 73.
      28 Пошман А. Архангельская губерния в хозяйственном, коммерческом, философическом, историческом, топографическом, статистическом, физическом и нравственном обозрении с полезными на все оные части замечаниями. Архангельск, 1866. Т. 1. С. 115.
      29 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М. 1877. С. 54.
      30 Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия / Авт. - сост.: Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1998. С. 77-78.
      31 Пошман. А. Архангельская губерния в хозяйственном, коммерческом, философическом, историческом, топографическом, статистическом, физическом и нравственном обозрении с полезными на все оные части замечаниями. Архангельск, 1866. Т. 1. С. 115.
      32 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М., 1877. С. 60.
      33.Там же. С. 60.
      34.Там же. С. 59.
      35.Там же. С. 60.
      36.Озаровская ОЗ. Самоходка // Красная нива. 1926. № 20. С. 19.
      37 Сабурова М.А. О времени появления одной группы корун на Руси // Древняя Русь и славяне. М., 1978.
      38.Молотова Л.Н. Головные уборы Русского Севера (обзор фондов ГМЭ) // Советская этнография. №3. 1970. С. 123.
      39 Колпакова Н.П. У золотых родников: записки фольклориста. Л, 1975. С.40.Тарановская Н.В. Костюм Пинежанки // Народный костюм и современная молодежная культура. Архангельск, 1999. С 59.
      41 Соснина И., Шангина И. Русский традиционный костюм. Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 1998. С. 357.
      42 Атлас Архангельской губернии с топографическим, историческими, экономическими и камеральными описаниями // Ясинский М.Э., Овсянников О.В. Взгляд на Европейскую Арктику. Архангельский Север: проблемы и источники. СПб., 1998. Ч. 2. С. 422.
      43 Лебедева Н.И., Маслова Г.С. Русская крестьянская одежда XIX — начала XX века // Русские. Историко-этнографический атлас: земледелие, крестьянское жилище, крестьянская одежда. М., 1967. С. 204.
      44 Атлас Архангельской губернии с топографическими, историческими, экономическими и камеральными описаниями // Ясинский М.Э., Овсянников О.В. Взгляд на Европейскую Арктику. Архангельский Север: проблемы и источники. СПб., 1998. Ч. 2. С. 299.
      45 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М., 1877. С. 62.
      46 Там же. С. 63.
      47 Там же. С. 63.
      48 Кислуха Л.Ф. Атрибуция одного праздничного женского костюма из Холмогорского уезда Архангельской губернии. Архив ГУК ГМО «Художественная культура Русского Севера». Дело № 1269.
      49 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Ч. I. Описание внешнего и внутреннего быта. М., 1877. С. 63.
      50 Рыбаков Б.А. Русские карты Московии XV — начала XVI в. М., 1974. С. 39—45.
      51 Никодим, архимандрит. Олонецкий патерик. Петрозаводск, 1910. С. 29—30.
      52 Штукенберг. О реках в России, в которых водятся жемчужные раковины // Журнал Министерства народного просвещения. 1849. Отд. 7. С. 56.
      53 Краткое описание мраморных и других каменных ломок и каменных пород, находящихся в Российской Карелии, сочиненное Алопеусом Самуилом. СПб., 1787. С. 74.
      54 Памятная книжка Олонецкой губернии на 1867 год. Петрозаводск, 1867. С. 23, 45— 48.
      55 Григорьева Г.А. Ткани и одежда Поморья в собрании Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника: Каталог. Архангельск, 2000. С. 4.
      56 Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекции Дашковского этнографического музея. М., 1893. Вып. З. С. 25.
      57 Каргополье: художественные сокровища. М., 1984. С. 172.
      58 Шустиков А.А. По деревням Олонецкого края (Поездка в Каргопольский уезд). Вологда, 1915. С. 24-27.
      59 Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекции Дашковского этнографического музея. М., 1893. Вып. 3. С. 22.
      60 Там же. С. 20.
      61 Кораблев С. П. Этнографический и географический очерк города Каргополя со словарем особенностей тамошнего наречия. М., 1851. С. 57.
      62 Соснина И., Шангина И. Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 1998. С. 306.
      63 Миллер В.Ф. Систематическое описание коллекции Дашковского этнографического музея. М„ 1893. Вып. З. С. 26.
      64 Там же. С. 27.
      65.Маслова Г.С. Об особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бассейна в XIX — начале XX века // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 79.
      66. Шангина И.И. Обрядовая одежда восточнославянских народов в собрании Государственного музея этнографии народов СССР // Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX — начала XX в. М., 1984. С. 1 66—167.
      67 Горожанина С.В., Зайцева Л.М. Русский свадебный костюм. Культура и традиции. 2003. С. 30-33.

К титульной странице
Вперед