Я не один почувствовал. Я слышал, как притихли понемногу очарованные зрители, и долго ни одного звука, ни одного шороха не раздавалось в огромном зале, кроме этого милого, нежного, тоскующего и пламенного мотива, лившегося, как светлое красное вино.Из тысячи присутствующих вряд ли один понимал слова песни, но каждый пел душею ея первобытную звериную инстинктивную прелесть.
...И жаль — ах, как жаль! — что она, русская по происхождению и крови, но цыганка душей, единственная и, кажется, последняя представительница цыганской старой, полевой, таборной песни, осуждена петь разные мучнистые «Хризантемы» и «Уголки».
 

Вологодский листок. - 1916. - № 1105

Концерт Нины Дулькевич

В первом же спетом старинном романсе „Дремлют плакучие ивы“ певица развернула всю прелесть богато одаренной натуры.
В третий раз я слышал госпожу Дулькевич. Пела она на «бис» бесконечно много современных романсов и русских песенок и, наконец, перед тем, как совсем оставить эстраду, вдруг по какой-то случайности или по капризу, запела настоящую цыганскую таборную песню. Я никогда не забуду этого внезапного, сильного, страстного впечатления. Точно в комнате, где пахло модными духами, вдруг повеял сильный аромат какого-то дикого цветка, повилики, полыни или шиповника.