Очевидно, данная модель хозяйственного механизма в случае ее практической реализации означала бы колоссальную нагрузку на центр с точки зрения как сбора и переработки информации, так и оценки степени ее достоверности, поскольку предприятия не были бы заинтересованы в представлении объективных сведений о своих производственных возможностях. Поэтому сторонники данной модели большие надежды возлагали на развитие электронно-вычислительной техники, создание и внедрение в практику разнообразных автоматизированных систем управления (АСУ)— автоматизированной системы плановых расчетов (АСПР), отраслевых (ОАСУ) и территориальных систем управления и т.д.
На другую, альтернативную модель совершенствования хозяйственного механизма выводило в то время малозаметное направление идей, крайне противоположное последнему и отличающееся от "доминантной" модели. Оно ориентировалось на переход к рыночной экономике с конкуренцией и свободным ценообразованием при отрицании централизованного управления экономикой, минимальном вмешательстве государства в экономический процесс. В рамках этой концепции идея "рыночного социализма" незаметно перерастала в идею отказа от плановой экономики, перехода к частнохозяйственной, рыночной системе.
Основной теоретической и практической проблемой, стоящей перед этим подходом, являлось создание механизма согласования интересов субъектов хозяйственного процесса и такого экономического режима, который предоставляет хозяйственным агентам свободу в принятии множества конкретных решений и одновременно ориентирует их на приоритетное соблюдение интересов народнохозяйственного целого.
Исходный пункт концепции составляла принципиальная ограниченность информации, доступной экономическому центру, причем причины ее не столько технические, сколько социально-экономические. Хозяйствующие субъекты (предприятия) объективно не заинтересованы предоставлять планирующему центру адекватную информацию о своих возможностях и требующихся ресурсах. Иными словами, центр всегда будет находиться в ограниченном информационном поле и никогда не сможет играть роль всеведущего источника оптимальных плановых заданий*[* См. весьма характерную полемику на эту тему, содержащуюся в статьях В. Глушко "Интуиция — хорошо, а ЭВМ — лучше" (Комсомольская правда. 1976. 16 мая) и А. Бирмана "Неотвратимость" (Звезда. 1978. № 5). Вывод о наличии жестких барьеров на пути объективной Экономической информации был не нов для советской экономической мысли. Он воспроизводил аргументы экономистов неолиберального направления, еще в начале XX столетия обосновывавших утопичность и опасность коммунистических экспериментов с народным хозяйством, попыток централизованного руководства хозяйственной жизнью страны. В России соответствующие идеи наиболее подробно были развиты Б.Д. Бруцкусом в его статье "Проблемы народного хозяйства при социалистическом строе" (Экономист. 1922. №1, 2, 3). См. также: Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М., 1992. С. 43—44].
Рыночный подход имел ряд серьезных ограничений, которые не были преодолены к середине 80-х годов. Прежде всего это касается вопроса о собственности. Сохранилось представление, согласно которому экономические преобразования рыночного типа могут быть проведены и в условиях полного или почти полного огосударствления экономики*[* К началу 80-х годов появилась лишь одна работа, причем написанная философом, а не экономистом, в которой осторожно ставился вопрос о необходимости реформы отношений собственности (см.: Ципко А.С. Некоторые философские аспекты теории социализма. М., 1983). Правда, принимая во внимание политическую уязвимость этого вопроса, автор, апеллируя к Ленину и опыту ряда восточноевропейских стран, писал о необходимости широкого внедрения в советскую экономику предприятий кооперативного типа (см.: На заседании научного совета МГУ по системе экономических законов и категорий политической экономки //Вестник МГУ. Сер. Экономика, 1984. №4)]. Предполагалось, что государственные предприятия при предоставлении им самостоятельности и возложении экономической ответственности за результаты своей деятельности будут адекватно реагировать на рыночные (спросовые) сигналы, а чего не удастся добиться с помощью рынка — подправит государство. Обсуждался и вопрос об экономическом агенте, заинтересованном в условиях социалистической экономики осуществлять стратегическое инвестирование на микроуровне. И теоретический анализ экономистов, и практика советского хозяйствования свидетельствовали об отсутствии в хозяйственной системе СССР такого агента32** [** Это очевидное обстоятельство проявилось уже в первые дни после Октябрьской революции, когда были предприняты попытки организовать производство на базе рабочего контроля. На доминирование потребительских интересов над производственными и текущих над перспективными вскоре стали указывать и сами марксисты-экономисты (см., напр.: Степанов И. От рабочего контроля к рабочему управлению в промышленности и земледелии. М., 1918. С. 7—8; Базаров В. Коммунизм или государственно-упорядоченный капитализм?//Мысль. 1919. №2. С. 59)]. Без жесткого централизованного политического контроля интересы текущего потребления (выплата зарплаты и премий) неизбежно оказывались здесь доминирующими по сравнению с интересами накопления и инвестирования.
То же самое следует сказать о проблеме допустимости конкуренции между предприятиями. Когда-то, в 20-х годах, проблема конкуренции между госпредприятиями была предметом дискуссий советских экономистов и руководителей33. Но с тех пор вопрос этот практически не обсуждался. Попытка поставить его, предпринятая в конце 60-х годов Б.В. Ракитским, в условиях нарастания у руководства СССР консервативных настроений потерпела неудачу*[* См.: Ракитский Б.В. Формы хозяйственного руководства предприятием. М., 1968. Эта книга надолго попала в список "полузапрещенных", т.е. она оставалась в библиотеках, но ссылки на нее не допускались цензурой]. Только в 70-х годах отдельные авторы стали осторожно заводить речь о "соревновательности" между государственными предприятиями за потребителя. Однако от этого вывода до полномасштабного анализа проблем уровня монополизма советской экономики и конкуренции было еще довольно далеко.
Конечно, подлинные механизмы конкуренции не могли заработать без преодоления дефицитности советской экономики** [** В 70-х годах эта проблема наиболее подробно была разработана венгерским экономистом Я, Корнай (Дефицит. М., 1990). Однако интересно отметить, что на этот же феномен указывали некоторые экономисты, стоявшие у истоков советского хозяйственного строя (см.: Крицман Л.Н. Героический период великой русской революции. М., Л., 1926. С. 121—124). Характерно, впрочем, что в приведенной работе наличие "проблемы снабжения" (т.е. дефицитность) рассматривается как объективная черта, но отнюдь не как недостаток советского (социалистического) хозяйства. Позднее подобное понимание было возведено в ранг экономического догмата Сталиным, который утверждал, что некоторое превышение спроса над предложением является своеобразным стимулом к дальнейшему росту социалистического производства (см.: Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952)]. Преодоление же дефицита не могло произойти без установления системы равновесных цен, а это в свою очередь требовало коренной реформы ценообразования, в конечном счете ведущей к либерализации цен, т.е. к переходу к рыночной экономике. Однако подобные голоса звучали крайне приглушенно, отвергались не только государственным руководством, но и большинством советской научной общественности, теоретиками политической экономии социализма разных школ.
Генеральным направлением совершенствования хозяйственного механизма стал поиск пути решения исходной задачи построения такой экономической (хозяйственной) системы, которая обеспечивала бы рост эффективности плановой экономики при сохранении ее основы — общенародной (общенациональной, государственной) собственности. Отсюда и задача разработки такой системы стимулов, которая ориентировала бы предприятия на самостоятельное вскрытие и максимальное использование своих внутренних возможностей. Отсутствие такой системы, утверждали экономисты, не просто ослабляет возможности государственного регулирования, но вызывает еще и действие "антистимулов", усиливающих интерес предприятий к сокрытию своих возможностей, удорожанию продукции, замедлению технического обновления производства и т.д.34
Для построения такой системы стимулов (искомого хозяйственного механизма) в соответствии с выводами предреформенных дискуссий предлагалось на практике отказаться от оценки "за план" и сформировать систему, ставящую во главу угла достигнутую (а не плановую) экономическую эффективность. В отличие от 60-х годов в качестве соответствующего показателя теперь стали выдвигать показатели, близкие по своей экономической сути к "стоимости, добавленной обработкой",— чистый доход или валовый доход. Оставаясь в рамках социалистической доктрины, некоторые из этой группы экономистов утверждали, что оценка за достигнутую эффективность "не только не противоречит плановому началу, но, наоборот, способствует укреплению планомерности". П.Г. Бунич писал о "высшем синтезе" выполнения плана и оценки за эффективность, поскольку предприятия для повышения эффективности будут заинтересованы в принятии напряженных плановых заданий, без которых они не получат нужного количества сырья, материалов, комплектующих изделий, рабочей силы и, следовательно, не смогут добиться достаточно высокого показателя эффективности35. Наконец, при таком подходе "предприятия и объединения не заинтересованы в корректировке планов в сторону их понижения, так как это не даст им преимуществ в стимулировании производства"36.
Поскольку расширение самостоятельности предприятий неотделимо от возложения на них полной ответственности за результаты своей деятельности, вновь возникал вопрос о преобразованиях в формах реализации отношений собственности, поскольку, оставаясь государственным, предприятие никак не могло нести полную ответственность за результаты своего функционирования, сколько бы ни принималось нормативных актов о том, что "государство не отвечает по долгам предприятий"*[* Впервые это положение было сформулировано еще в декрете ВЦИК "О трестах" от 9 апреля 1923 г. Но оно не имело серьезного практического воздействия на организацию хозяйственной жизни даже в условиях нэпа. Это же положение было воспроизведено и в материалах экономической реформы 1965 г. (в "Положении о социалистическом предприятии", утвержденном постановлением Совета министров СССР от 4 октября 1965 г.)— и вновь без заметных практических последствий]. Избегая радикальных выводов, ученые предложили некоторые меры: предоставить предприятиям-потребителям право отказываться от поставщиков, нарушающих условия поставок, или даже право выбора поставщика нужной продукции, что объяснялось объективным положением потребителя как "носителя общественных интересов". Более того, к началу 80-х годов речь стала идти и о возможности потребителя отказаться от заключения договора с данным производителем, что сделало бы реальным "соревнование" последних за потребителей. Стали выдвигаться предложения об использовании механизма "соревнования" и в других сферах хозяйствования, например в получении кредита, что позволяло бы государству выбирать наиболее выгодные для народного хозяйства варианты.
Разумеется, рассуждая о совершенствовании хозяйственного механизма в направлении его либерализации, экономисты должны были показать и роль государственных органов в предлагаемой ими хозяйственной системе, доказать, что государственное регулирование в этом случае станет более эффективным и действенным*[* В этом отношении характерно высказывание Вад. А. Медведева относительно уроков реформы 1965 г., сделанное им в полемике со сторонниками нерыночной концепции: "Самостоятельность предприятий, может быть, даже, наоборот, была расширена недостаточно в смысле реальных прав предприятий и их ответственности за использование выделенных им ресурсов. Дело, на наш взгляд, в том, что даже та мера расширения самостоятельности предприятий, которая была заложена в реформе, оказалась не подкрепленной совершенствованием централизованного планового руководства экономикой" (Медведев В.Л Управление социалистическим производством: проблемы теории и практики. С. 62)]. Речь шла о том, что государство, освободившись от осуществления мелочной опеки и контроля за каждым шагом предприятия, сможет сосредоточиться на наиболее важных вопросах. Среди них назывались, во-первых, определение важнейших источников экономического роста и, следовательно, обеспечение необходимых темпов хозяйственного развития, проведение единой технической политики; во-вторых, определение и обеспечение народнохозяйственной пропорциональности; в-третьих, осуществление таких преобразований в хозяйственном механизме, с помощью которых реализуются стоящие перед экономикой стратегические задачи37.
Размышляя о наиболее эффективных формах осуществления централизованного руководства, экономисты ставили вопрос и о роли директивных показателей — этого неотъемлемого элемента советской экономической системы. Здесь аргументация также в основе своей оставалась на уровне выводов пореформенных дискуссий. Подчеркивалось, что совершенствование хозяйственного механизма и сопровождающее его укрепление централизма должны происходить при сужении круга решаемых в центре вопросов и соответственно директивно устанавливаемых показателей, поскольку это позволит центру концентрировать внимание на кардинальных» стратегических вопросах развития страны. Высказывания подобного рода были весьма широко распространены в экономической литературе рассматриваемого периода38.
Правда, уже в первой половине 70-х годов ряду исследователей удалось преодолеть ограничительное толкование форм централизованного регулирования, когда все сводилось лишь к вопросу о количестве и перечне директивных показателей. Так, Л.И. Абалкин выделил три группы рычагов централизованного воздействия на предприятия: общие (общие правила и единые нормативы, причем именно они были поставлены на первое место), специальные (конкретно-адресные задания) и информационные. Он отмечал, что реальное совершенствование хозяйственного механизма, последовательное развитие хозрасчета (т.е. экономической самостоятельности и ответственности предприятий) повышают значение общих показателей и нормативов. Централизованно устанавливаемые, они "делают руководство более гибким, дополняют его системой экономического стимулирования и открывают широкое поле инициативы и самостоятельности низовых хозяйственных звеньев"39.
Выдвигалась альтернативная идея о переходе к сбалансированным ценам, рассчитываемым и постоянно корректируемым в соответствии с математическими моделями оптимального режима функционирования советской экономики как составной части "оптимального народнохозяйственного плана"*[* Речь идет о работах, написанных в рамках системы оптимального функционирования экономики (СОФЭ), Авторы в своем анализе хозяйственного механизма и в предложениях (см. гл. 7) по его совершенствованию опирались преимущественно на математическое моделирование макроэкономических процессов (см., напр.: Федоренко Н.П. О разработке системы оптимального функционирования экономики. М„ 1968. С. 35—37; Петраков Н.Я. Хозяйственная реформа: план и экономическая самостоятельность. М., 1971. С. 79; Шаталин С.С. Функционирование экономики развитого социализма. М., 1982)].
В первой половине 70-х годов, после XXIV съезда КПСС, определившего курс в экономической политике на развитие интеграционных процессов в области как общественной организации производительных сил, так и производственных отношений, как на микро-, так и на макроэкономическом уровне, в исследованиях путей совершенствования хозяйственного механизма появился новый акцент40. Он был связан прежде всего с переходом от
предприятий фабрично-заводского типа к производственным» научно-производственным и промышленным объединениям41, с формированием региональных территориально-производственных комплексов (ТПК), отраслевых и межотраслеых народнохозяйственных комплексов, в частности аграрно-промышленных комплексов на различных уровнях — региональном и народнохозяйственном, наконец, с созданием единого народнохозяйственного комплекса страны (ЕНХК)42. Появились работы, специально рассматривающие проблему хозяйственного механизма в аспектах как производства, так и воспроизводства43.
В конце 70-х — начале 80-х годов был принят ряд нормативных документов, имевших целью вдохнуть новые силы в советскую экономику. Как и в 60-х годах, они были ориентированы на поиск некоторого идеального показателя, способного наиболее полно оценить и вознаградить вклад каждого предприятия в экономический рост, его способность обеспечивать удовлетворение потребностей контрагентов. Но, принимая во внимание неадекватность ценовой информации в условиях государственной системы ценообразования, руководство СССР и связанные с ним экономисты стремились к выявлению показателей, отличных от показателей прибыли и рентабельности, которые объективно оценивали бы соответствие функционирования предприятия потребностям народного хозяйства и конкретных потребителей. Очередной такой показатель (как правило, объемный) регулярно выдвигался на первый план и объявлялся спасительным инструментом от всех бед как централизованного плана, так и рыночной стихии. Если в 1965 г. такую роль отводили объему реализованной продукции, то во второй половине 70-х годов — чистой или нормативной чистой продукции (НЧП), а в начале 80-х — уровню выполнения хозяйственных договоров* [* Наиболее значительными документами были два постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР, принятые в 1979 и 1983 гг. Первое, "Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы" (от 12 июля 1979г.), ставило во главу угла показатель "нормативная чистая продукция", в соответствии с которым и предполагалось формировать фонды экономического стимулирования предприятий. Второе, "О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений (предприятий) промышленности в планировании хозяйственной деятельности и по усилению их ответственности за результаты работы" (от 14 июля 1983г.), положило начало "крупномасштабному экономическому эксперименту", суть которого была в переориентации системы стимулирования на показатель уровня выполнения хозяйственных договоров (см.: КПСС в резолюциях и решениях конференции, съездов и пленумов ЦК. М., 1987. Т. 13. С. 355—396; Т. 14. С. 442—451)].
Глава 12
ИССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ФИНАНСОВ, КРЕДИТА, ДЕНЕЖНОГО ОБРАЩЕНИЯ И ЦЕНООБРАЗОВАНИЯ
1. Финансы, кредит, денежное обращение
Теория финансов, кредита и денежного обращения разрабатывалась большой группой экономистов. История развития этой теории рассматривалась в работах относительно немногих авторов*[* В статье В.П. Дьяченко "К вопросу о сущности и функциях советских финансов" (Вопросы теории финансов. М,, 1957) дается обзор литературы по проблеме сущности советских финансов за период 30-х — первой половины 50-х годов, в книге А.М. Бирмана "Очерки теории советских финансов" (М., 1968) — за 40 — 60-е годы, монография Э.А Вознесенского "Дискуссионные вопросы теории социалистических финансов" (М., 1969) посвящена в основном анализу различных точек зрения на проблемы финансов]. Они не только сопоставили и проанализировали различные высказывания по этому поводу в экономической литературе, но и раскрыли методологическую основу рассматриваемых точек зрения, сосредоточив внимание на вопросе о сущности советских финансов. Особенно подробно этот вопрос рассмотрен в книге Э.А. Вознесенского,
Западная финансовая наука сводила сущность финансов к добыванию средств для расходов государственного бюджета. Для условий социалистического хозяйства подчеркивалось качественное изменение этой сущности, сферы финансовых отношений, связи хозяйства с финансами, структуры государственных доходов и расходов. На совещании работников финансовых кафедр, проходившем в 1931 г. в Москве, был сделан вывод о коренном отличии советских финансов от финансов капиталистических стран. Дальнейшее развитие теории советских финансов в 30-х годах заключалось в том, что, во-первых, в предмет финансовой науки включались финансы отраслей и предприятий, во-вторых, раскрывалась тесная взаимосвязь финансов и кредита, в-третьих, подчеркивалась связь советских финансов с общественным воспроизводством, т.е. производственная основа советской финансовой системы; в-четвертых, рассматривалась роль финансовой системы в плановом управлении общественным воспроизводством.
В период 30 — 40-х годов на развитии теории финансов негативно сказывались отрицание действия закона стоимости, в целом волюнтаристская трактовка экономических законов и категории в советском хозяйстве. В теории это проявлялось в том, что финансы рассматривались не как объективные производственные отношения, а лишь как организационные формы и методы использования государством денег. Признание действия закона стоимости в советском хозяйстве, преодоление субъективной трактовки экономических законов в ходе экономической дискуссии 1951 г. позволили сделать существенный шаг в развитии теории советских финансов — рассматривать финансы в качестве объективных денежных отношений.
В 50-х годах сложилось несколько подходов к определению сущности советских финансов. Полемика велась по следующим направлениям: 1) определять ли советские финансы как денежные фонды в распоряжении государства (ДА. Аллахвердян) или же как систему производственных отношений, связанных с образованием и использованием денежных фондов (В.П. Дьяченко, А.М. Бирман и др.)? 2) Возникают ли финансы на базе потребностей общественного воспроизводства или же на базе потребностей государственного бюджета? Что первично в возникновении и функционировании финансов — финансы предприятий и отраслей или государственные финансы? Точку зрения о первичности финансов предприятий и отраслей развивал A.M. Бирман, другую — A.M. Александров. 3) Широкую полемику вызвал вопрос, является ли кредит частью системы социалистических финансов или же он представляется собой самостоятельную экономическую форму.
По первому из названных вопросов общепринятой стала точка зрения, по которой финансы не денежные фонды, а система общественных отношений, возникающих в процессе движения денежных средств. Такой подход позволяет рассматривать финансовые отношения в связи не только с получением и выплатой денежных средств, но и с процессом кругооборота производственных фондов социалистических предприятий. В этом случае проблемы финансов выходят за рамки распределительных отношений, охватывают процесс воспроизводства в целом.
Фактически общепринятой становится точка зрения, согласно которой важное преимущество социалистических финансов заключается в их непосредственной связи с процессом производства, их активной роли в процессе расширенного воспроизводства. Следовательно, исходной базой финансовой системы социализма должны быть финансы предприятий и отраслей.
Видное место в литературе 50 — 60-х годов занимают проблемы классификации экономических наук, в частности взаимосвязи наук о государственных финансах, финансах отраслей и предприятий, о кредите и денежном обращении.
В.П. Дьяченко, предлагавший относить финансы и кредит к двум разным наукам, аргументировал это тем, что кредит непосредственно участвует в смене форм стоимости» обеспечивая хозяйство необходимыми для этого денежными средствами, а финансы опосредствуют плановое распределение доходов и накоплений. Для них смена форм стоимости лишь предпосылка.
Возражая против этого положения, A.M. Бирман писал, что финансы обслуживают образование фондов денежных средств, опосредствующих кругооборот производственных фондов и фондов обращения, следовательно, кредит и финансы предприятий и отраслей составляют органическое единство. "Что касается включения кредита в состав финансов предприятий, то мы пытались доказать, что ставить так вопрос нельзя. Не кредит входит в состав финансов предприятий, а денежные отношения, складывающиеся в процессе производства, выходя за пределы производственной сферы, расчленяются на общегосударственные финансы и кредит. Если же смотреть "сверху вниз", то, конечно, оборот средств на предприятии включает и собственные, и заемные средства"1. За включение кредита в систему финансов высказывались Э.А. Вознесенский, Д.А. Аллахвердян и др.
Спор о том, входит ли кредит в систему финансов, был позитивным в том смысле, что позволил выявить как внутреннюю связь кредита и финансов, так и различие между ними. Было показано, что все денежные формы (кредит, финансы, денежное обращение) внутренне связаны между собой и образуют определенное единство, которое можно назвать совокупным денежным оборотом. В этом смысле нет оснований говорить о том, что кредит образует единую систему с финансами, а не
с денежным обращением. В литературе встречается трактовка кредита и как части системы финансов и как части кредитно-денежной системы, т.е. системы, объединяющей кредит и денежное обращение.
В литературе 50 — 60-х годов дискутировался вопрос о функциях советских финансов, в частности о том, является ли распределение и перераспределение национального дохода единой функцией финансов или же следует выделить две относительно самостоятельные функции: мобилизацию средств и их расходование. На деле не столь существенно, трактуется ли распределительная функция финансов как единая или же как две взаимосвязанные функции. Значительно важнее было введенное А.М. Бирманом различение распределительной функции, с одной стороны, и функции обеспечения денежными средствами оборота фондов хозяйства — с другой. Такая трактовка функций социалистических финансов отражает распространение предмета финансовой науки на хозяйственную деятельность предприятий, связь финансов с процессом воспроизводства на предприятиях и в обществе в целом наряду с раскрытием роли финансов в процессе распределения и перераспределения национального дохода. Позднее наряду с названными двумя функциями была выделена контрольная функция финансов, что не вызвало возражений в экономической литературе.
Один из важнейших вопросов финансовой науки — вопрос о природе оборотных средств. Первоначально оборотные средства определялись как сумма оборотных фондов и фондов обращения. Развитие теории оборотных средств шло по двум важным направлениям: во-первых, признания объективного характера категории "оборотные средства"; во-вторых, раскрытия специфики этой категории, ее отличия от простой суммы оборотных производственных фондов и фондов обращения. Важное значение имела дискуссия 1949—1950 гг. об оборотных средствах. В 1949г. перед промышленными предприятиями была поставлена задача всемерного высвобождения оборотных средств в бюджет. Практическое осуществление этой задачи поставило перед предприятиями, финансовыми и плановыми органами ряд сложных проблем, которые получили отражение в экономической литературе. Можно ли считать все денежные средства, осевшие на расчетном счете, высвободившимися из оборота, или же средства на расчетном счете являются необходимой органической частью оборотных средств предприятия? Последнюю точку зрения в ходе дискуссии отстаивал Д. Андрианов.
Признание объективности категории "оборотные средства", ее внутреннего единства, а также объективного характера оборота этих средств позволило пересмотреть представление об оборотных средствах как о механической сумме оборотных фондов и фондов обращения. A.M. Бирман в 1956 г. выдвинул определение оборотных средств как средств предприятия, вложенных в оборотные производственные фонды и фонды обращения2. Тем самым подчеркивалась не только стоимостная, но и денежная природа оборотных средств, их внутреннее единство. С. Барнгольц и А. Сухарев в книге, вышедшей в 1957 г., подчеркивали не только качественное различие между оборотными средствами, с одной стороны, оборотными фондами и фондами обращения — с другой, но и количественное несовпадение оборотных средств и суммы оборотных фондов и фондов обращения. Оборотные средства представляют собой денежные средства, необходимые для обеспечения движения оборотных фондов и фондов обращения, для осуществления их оборота. По своему объему оборотные средства не равны сумме оборотных фондов и фондов обращения. "Полная стоимость производственных оборотных фондов обычно выше суммы вложенных в них оборотных средств на всю сумму денежных накоплений, которые не авансируются и не входят поэтому в оборотные средства. Вот почему нам представляется необходимым в определении оборотных средств подчеркнуть их связь с себестоимостью товарно-материальных ценностей, в которые они вложены"3.
В дальнейшем, в 60-х годах, К.К. Вальтух внес определенное уточнение в трактовку величины необходимых оборотных средств, указав, что оборотные средств должны авансироваться в размерах, меньших себестоимости товарно-материальных ценностей, составляющих оборотные фонды и фонды обращения, поскольку стоимость, равная амортизации основных фондов и входящая в состав себестоимости готовой продукции, не авансируется в составе оборотных средств4.
Уже в ходе дискуссии 1949—1950 гг. был поднят вопрос об измерении оборачиваемости оборотных средств: следует ли измерять их оборачиваемость как отношение фактической себестоимости к сумме оборотных средств или же как отношение произведенной продукции в оптовых ценах промышленности к сумме оборотных средств. В литературе 50-х годов возобладала последняя точка зрения, она же легла и в основу практики исчисления оборачиваемости оборотных средств.
Известно, что теоретическую ошибочность исчисления оборачиваемости оборотного капитала как отношения оборотного капитала к цене реализованной продукции отмечал еще Ф. Энгельс. Тем не менее сохранение аналогичного принципа исчисления оборачиваемости оборотных средств в хозяйственной практике оправдывалось рядом причин. К.А. Федосеев писал, что если исчислять оборачиваемость оборотных средств на основе себестоимости, то предприятия будут заинтересованы в повышении себестоимости5.
С. Барнгольц и А. Сухарев тот же вывод аргументировали ссылкой на то, что часть прибыли постоянно вновь вовлекается в оборот оборотных средств. Этот аргумент был подвергнут убедительной критике, в частности, в книге К.К. Вальтуха, который справедливо отмечал, что возвращение авансированных средств и расширение оборотных средств за счет накопления — разные процессы, которые не дают оснований включать прибыль в оборотные средства, тем более что на расширение оборотных средств используется лишь часть прибыли.
В литературе 60 — 70-х годов все более широкое признание получала точка зрения, по которой оборачиваемость оборотных средств должна исчисляться на основе фактической себестоимости продукции.
Оборачиваемость оборотных средств длительное время рассматривали в экономической литературе и в практической хозяйственной деятельности как показатель эффективности их использования. Так, в ходе кампании 1949—1951гг. за высвобождение оборотных средств задача формулировалась как максимальное ускорение их оборачиваемости. Правда, уже в 50-х годах ряд экономистов оспаривали отождествление оборачиваемости оборотных средств с эффективностью их использования. Так, П.А. Парфаньяк эффективность использования оборотных средств определял не только их оборачиваемостью, но и снижением себестоимости6. С.Д. Ратнер в качестве показателей эффективности использования оборотных средств рассматривал динамику текущих затрат и динамику капиталовложений7. К.К. Вальтух в качестве показателя эффективности функционирования оборотных средств рассматривал не их оборачиваемость, а скорость оборота всех производственных фондов и фондов обращения8, поскольку оборотные средства в своем движении обслуживают кругооборот и оборот всех фондов.
П.Г. Бунич, В.Л. Перламутров, Л.Х. Соколовский строят систему показателей, отражающих влияние прироста оборотных средств на динамику выпуска продукции, прирост накоплений, динамику затрат. Именно эти показатели (прирост продукции, накоплений, сокращение затрат) трактуются ими в качестве критериев эффективности использования оборотных средств, точнее, эффективности прироста оборотных средств (по сравнению с приростом основных фондов). При этом используются аппарат математического анализа и математической статистики, теория производственной функции9. Система показателей, разработанная указанными авторами, дает возможность определить наиболее рациональное распределение ресурсов накопления между приростом оборотных средств и приростом основных фондов. Хотя следует отметить, что эти показатели характеризуют эффективность прироста оборотных средств, на не эффективность функционирования всех оборотных средств в целом и, следовательно, не могут заменить методы определения эффективности использования оборотных средств в целом, например метод, предложенный К.К. Вальтухом.
Теория кредита в социалистическом хозяйстве развивалась в тесной связи с общим учением о социалистических финансах и денежном обращении. Исходными методологическими вопросами теории кредита явились следующие: чем вызывается необходимость кредита в социалистическом хозяйстве, какие функции выполняет кредит, оказывает ли кредит регулирующее воздействие на народнохозяйственные процессы или же только отражает процессы воспроизводства и, следовательно, его роль ограничивается учетом и обслуживанием планового распределения средств?
Общими предпосылками кредитных отношений, по общему признанию, являются функционирование товарного производства, действие закона стоимости, а также хозрасчетная самостоятельность предприятий. При этом ряд экономистов считали непосредственной причиной существования кредита закономерности кругооборота производственных фондов и фондов обращения: временное высвобождение средств в денежной форме и временные дополнительные потребности в средствах. Этой точки зрения придерживались М.С. Атлас, В.И. Рыбин и др.10 Вместе с тем в литературе развивалась и другая точка зрения, согласно которой необходимость кредита не связана с закономерностями кругооборота и оборота фондов, с временным высвобождением средств и временными дополнительными потребностями в средствах, поскольку за счет кредита покрываются не только временные, но и частично постоянные потребности в средствах. Такая точка зрения, высказанная М.М. Ямпольским", адекватно отражала практику.
В действительности существование кредита порождается рядом факторов: хозрасчетной организацией предприятий (на чем настаивал М.М. Ямпольский) и необходимостью распределения и перераспределения денежных средств в общегосударственном масштабе (точка зрения Н.Д. Бардовского и др.).
Множество точек зрения складывалось по вопросу о функциях кредита. Основные функция кредита были сформулированы Ю.Е. Шенгером в книге, вышедшей в 1961 г.: 1) аккумуляция средств; 2) размещение аккумулированных средств в ссуды; 3) создание кредитных орудий обращения; 4) выделение процента12.
О.И. Лавру шин выделял единственную функцию кредита — передачу стоимости во временное пользование. Напротив, В.И. Рыбин формулировал целый ряд функций кредита, находящихся в определенной взаимосвязи, среди которых он выделял основную функцию кредита — распределение денежных средств на основе возвратности, производную — функцию замещения наличных денег посредством создания кредитных средств обращения, ряд функций, присущих кредиту как одному из рычагов управления экономикой, основанных на использовании товарно-денежных отношений (стимулирование экономии средств, контроль за ходом кругооборота средств, опосредование оборота фондов, обеспечение ссудополучателей денежными средствами для расширенного воспроизводства)13.
Раскрытие разнообразных функций кредита характеризует его активную регулирующую роль в процессе социалистического воспроизводства. По этому вопросу в литературе также был представлен широкий спектр точек зрения: от полного отрицания регулирующей роли кредита14 до признания кредитно-банковской системы основным рычагом управления и регулирования народного хозяйства15. Наиболее убедительной представляется точка зрения, согласно которой кредит оказывает свое регулирующее воздействие на совокупный денежный оборот и на другие воспроизводственные процессы, в конечном счете — на производство совокупного общественного продукта16.
Основными проблемами в области теории денежного обращения были вопросы природы безналичных средств платежа, денежного обращения в сфере безналичного оборота, действия при социализме закона количества денег в обращении, структуры совокупного денежного оборота и его закономерностей.
В литературе 30 — 40-х годов безналичные средства на счетах в банке трактовались не как специфические денежные знаки, а как замена денежных знаков правом требования на деньги, как долговое обязательство банков. В качестве реальных денежных знаков рассматривались лишь наличные деньги. В 1950 г. Я.А. Кронрод выдвинул положение, согласно которому безналичные средства на счетах в банках являются особой формой знаков денег, разновидностью кредитных денег17. С критикой позиции Я.А. Кронрода выступил ряд авторов: Ю.Е. Шенгер18, М.М. Усоскин19. Я.А. Кронрод ответил на их доводы в книге "Деньги в социалистическом обществе" (М., 1954). Позднее в полемике приняли участие З.А. Атлас20, возражавший Кронроду, и Г.А.Козлов21, поддержавший Кронрода.
Ю. Шенгер, М. Усоскин, З. Атлас в начале 50-х годов придерживались точки зрения, согласно которой знаками денег в полном смысле слова являются лишь наличные деньги. Основным аргументом в пользу этой позиции было утверждение, что средства на счетах в банке относятся к сфере кредита, а не денежного обращения и представляют собой форму более сложную, чем средства обращения и платежа, являются фондами средств, аккумулированных банком, источниками кредитования22. Я.А. Кронрод полагал, что средства на счетах являются одновременно и средствами платежа, и источниками кредитования. Таким образом, вопрос о природе безналичных средств на счетах в банках требовал решения ряда смежных проблем, и прежде всего вопроса о том, как соотносятся безналичные средства платежа и финансовые фонды, аккумулированные банками и используемые ими для предоставления кредитов и других перечислений. Я.А. Кронрод первоначально отождествлял массу безналичных средств платежа и денежные фонды, сосредоточенные на счетах в банках; напротив, Ю.Е. Шенгер фиксировал лишь различия знаков денег и денежных фондов в безналичной форме. С этим спорным вопросом был тесно связан и другой вопрос — о происхождении денежных средств на счетах в банке. Если эти средства представляют собой знаки денег, они, как и всякие кредитные знаки денег, должны быть эмитированы, созданы банком. Если же эти средства представляют собой фонды кредитования, то они, следовательно, аккумулированы банком на основе временного высвобождения средств предприятий и перераспределения части накоплений.
Решение этих проблем советскими экономистами заключалось в разграничении различных видов средств на счетах в банках (банковских пассивов) и различных видов кредита. Часть банковских пассивов представляет собой аккумулированную стоимость, постоянно или временно высвобождающуюся из оборота предприятий, а часть возникла в процессе кредитования, образована за счет кредитной эмиссии.
В соответствии с этим часть кредитов предоставляется за счет аккумулированных источников, а часть — за счет кредитной эмиссии. За счет аккумулированных источников могут предоставляться кредиты, направляемые на формирование оборотных средств или основных фондов. Такие кредиты представляют собой ссуду фондов. За счет кредитной эмиссии могут предоставляться кредиты для расчетов и платежей. Такие кредиты представляют собой ссуду денег. Разграничение между источниками кредитования — аккумулированными средствами и кредитной эмиссией — было выдвинуто М.М. Усоскиным; разграничение между активными операциями банков — ссудой денег и ссудой фондов (применительно к социалистическому обществу) предложил Г.А. Шварц23. Оба этих положения вызвали оживленную полемику, получая с течением времени все более широкую поддержку. В экономической литературе представлены и другие точки зрения, в частности отождествляющая все ресурсы кредитования с банковской эмиссией, т.е. вообще снимающая вопрос об ограничении кредита ресурсами кредитования. Ссудные операции, согласно этой точке зрения, ограничиваются лишь масштабами потребности денежного обращения в средствах платежа24. Эта позиция, впервые выдвинутая С. Штейншлейгером, позднее защищалась А.Е. Мелковым25.
Признание безналичных денежных средств на счетах в банке реальными деньгами предполагает рассмотрение их движения как разновидности денежного обращения, что в свою очередь требует изучения действия закона денежного обращения в сфере безналично-денежного оборота.
В 50-х годах вопрос о законе, определяющем количество денег в обращении, обсуждался главным образом применительно к налично-денежному обращению. Первые постановки вопроса о применимости закона количества денег в обращении к сфере безналичного оборота содержались в работах Я.А. Кронрода и Ф.И. Михалевского. Особенно актуальной проблема действия закона денежного обращения в сфере безналичного оборота стала в 60 — 70-х годах в связи с подготовкой и проведением экономической реформы, расширением прав предприятий в расходовании имеющихся у них денежных средств, попытками увеличения оптовой торговли средствами производства.
По вопросу о применении закона денежного обращения при социализме к налично-денежному обращению среди советских экономистов не было разногласий. Они были единодушны в том, что закон денежного обращения, сформулированный К. Марксом, сохраняет свое значение и для социалистической экономики.
Вместе с тем вывод о применимости закона денежного обращения к советской экономике сталкивается с двумя нерешенными проблемами. С одной стороны, деньги обслуживают не только реализацию продукции, но и формирование денежных доходов, финансовых фондов, кредитный оборот; следовательно, сфера денежного обращения не исчерпывается только реализацией товаров. Отсюда один из аспектов дискуссии о действии закона денежного обращения: следует ли при определении массы денег, необходимых для обращения, учитывать только процесс реализации произведенной продукции или также процессы распределения и перераспределения.
Далее, во всех процессах, обслуживаемых деньгами, деньги участвуют не только как средство обращения и платежа, но и как носители более сложных стоимостных форм: доходов, фондов и т.д. Отсюда другой аспект дискуссий: каково соотношение собственно денежного обращения и движения других денежных форм, например доходов, можно ли закономерности движения денег свести к закономерности движения этих денежных форм.
В 1956—1957 гг. проходила полемика по вопросу о законе количества денег, необходимых для обращения. Спор касался вопроса о том, следует ли при определении необходимой для обращения денежной массы учитывать только объем товарооборота или же также объем платежей в процессе распределения. Первой точки зрения придерживался З.В. Атлас, второй — Г.А. Козлов26.
Г.В. Каганов отмечал, что оба автора были непоследовательны. Г.А. Козлов учитывал влияние распределительных процессов лишь на скорость обращения денег, но не на объем обслуживаемого ими оборота (т.е. лишь на знаменатель, а не на числитель формулы закона денежного обращения). З.В. Атлас, полагая, что масса денег, необходимых для обращения, должна определяться исключительно на основе анализа потребности в деньгах товарооборота, тем не менее косвенно признавал, что скорость денег в обращении отражает не только процесс реализации, но и процесс распределения27. В целом в результате дискуссии возобладала точка зрения, согласно которой при определении массы денег, необходимой для обращения, следует учитывать влияние распределительных процессов как на скорость обращения, так и на объем платежного оборота.
Вопрос о действии закона денежного обращения в сфере безналичного оборота разрабатывался в 60—70-х годах В.М. Батыревым, Я.А. Кронродом, Ц.М. Хайтиной, Н.Д. Барковским, Л.Л. Урицкой, Б.М. Мочаловым и др. Ряд авторов (в частности, И.И, Конник) полагали, что движение безналичных денежных знаков подчиняется не закону денежного обращения, а законам движения финансов и кредита. Напротив, Я.А. Крон род четко отличал закон денежного обращения, регулирующий массу денег, необходимых для обращения, от законов движения финансов и кредита28. В целом в экономической литературе все большее признание получал вывод о действии единого закона денежного обращения как в сфере налично-денежного, так и безналичного оборота.
Все большее внимание экономистов привлекает теория совокупного денежного оборота, призванная раскрыть внутреннее единство, взаимосвязь основных денежных форм, взаимообусловленность закономерностей их движения: денет, кредита, доходов, финансовых фондов. Ряд исходных положений теории совокупного денежного оборота содержится в работах В.М. Батырева, Я.А. Кронрода, Н.С. Лисициан, А.М. Коссого и других экономистов.
2. Теоретические проблемы ценообразования
Стоимостная основа цены в советском хозяйстве была признана еще в довоенные годы. Это означало, что в основе цен должны лежать овеществленные общественно необходимые затраты труда.
В предвоенные и послевоенные годы сложился резкий разрыв в уровнях цен на средства производства и предметы потребления. Цены на средства производства удерживались на относительно низком уровне, в них реализовалась лишь 1/б прибавочного продукта, производимого в материальном производстве, хотя в отраслях, производящих средства производства, было занято 70% работ-пиков. Разрыв в уровне цен на продукцию I и II подразделений явно противоречил положению о действии закона стоимости как регулятора цен.
В 50-х годах ряд экономистов выступили с предложением о приведении структуры цен в соответствие с требованиями закона стоимости, исходя из того, что в советской экономике стоимость является не формальной, а реальной формой движения продукта. Признание реальной роли стоимостных форм в социалистическом воспроизводстве делало актуальной постановку вопроса о приближении цен к стоимости, о более или менее точном отражении стоимости товара в цене. Эти положения были выдвинуты Я.А. Кронродом в 1951 г.29.
В 50-х — начале 60-х годов в работах Д.Д. Кондрашева, Я.А. Кронрода, П.С. Мстиславского и других экономистов было развито положение, согласно которому цена выполняет в социалистическом хозяйстве функцию учета, распределения общественного продукта, стимулирования общественного труда. Дальнейшие дискуссии по вопросам ценообразования велись вокруг вопроса о том, выполняет ли цена эти функции наиболее эффективно в условиях максимального приближения цен к стоимости или же в случае, если в основе цен лежит та или иная модификация стоимости. С.Г. Струмилин, Я.А. Кронрод, В.М. Батырев высказывались за максимальное приближение цен к стоимости, что, по их мнению, достигалось бы установлением цены на уровне суммы среднеотраслевой себестоимости и прибыли, исчисленной пропорционально заработной плате, выражающей затраты живого труда. Размер прибыли, включаемый в себестоимость пропорционально заработной плате, должен определяться с помощью единого для народного хозяйства коэффициента, отражающего отношение стоимости прибавочного продукта к заработной плате работников сферы материального производства. Эта концепция получила название стоимостной концепции ценообразования, ее сторонники исходили из того, что социалистическому хозяйству не свойственны какие-либо превращенные формы стоимости, например цена производства. Возражавшие им экономисты указывали, что в случае установления цен в строгом соответствии с затратами живого труда в привилегированном положении окажутся наиболее трудоемкие отрасли. "В этом случае, — отмечал Д.Д. Кондрашев, — прибыль в значительной мере выглядела бы как премия за техническую отсталость"30.
В экономической литературе был выдвинут ряд концепций модификации стоимости, лежащей в основе ценообразования при социализме. Одна из них — концепция усредненной стоимости Д.Д. Кондрашева — предлагала установить единый для всего народного хозяйства коэффициент рентабельности в процентах к себестоимости. Рентабельность отдельных отраслей в зависимости от конкретных условий, полагал Кондрашев, может варьироваться, однако, как правило, она должна тяготеть к единому народнохозяйственному нормативу. Главный аргумент против концепции усредненной стоимости заключался в том, что при определении прибыли пропорционально себестоимости в более выгодном положении окажутся материалоемкие отрасли производства, в относительном невыгодном — фондоемкие отрасли. Такое распределение прибыли не будет способствовать рациональному использованию основных фондов.
Концепции усредненной стоимости противопоставлялась теория цены производства, которая, согласно ее сторонникам, сохраняется и в социалистическом хозяйстве. Теорию цены производства применительно к социалистическому хозяйству отстаивали З.В. Атлас, Л.А. Варг и др.31 Согласно мнению сторонников этой концепции, исчисление рентабельности как отношения прибыли ко всем производственным фондам, а не к себестоимости или заработной плате в большей мере стимулирует рациональное использование производственных фондов, соответствует хозрасчетной организации предприятий. Кроме того, единая норма прибыли, соизмеряя затраты прошлого и живого труда, позволяет выбрать наиболее эффективный вариант капиталовложений. Этот аргумент был выдвинут В.В. Новожиловым32.
С критикой концепции цены производства выступили Г.А. Козлов, Л.М. Гатовский, П.С. Мстиславский и др.33 Противники концепции цены производства в социалистическом хозяйстве утверждали, что удовлетворение потребностей различных отраслей в дополнительных капиталовложениях не связано с размерами получаемой прибыли и, следовательно, с формированием цен.
В дальнейшем в советской экономической литературе были описаны более сложные формы модификации стоимости, отражающие воздействие на цены разнообразных факторов. На рубеже 50 — 60-х годов в экономической литературе был выдвинут рад концепций модификации стоимости, которые исходили из неприменимости в социалистическом хозяйстве единой нормы прибыли и стремились раскрыть закономерности дифференциации рентабельности. К числу этих концепций относятся различные варианты теории цен оптимального плана (разработанной впервые Л.В. Канторовичем и В.В.Новожиловым), концепция народнохозяйственных издержек, связывающая дифференциацию рентабельности с различными темпами расширения производственных фондов (представлена работами B.C. Немчинова), концепция приведенных общественно необходимых затрат труда, наиболее видным представителем которой был В.П. Дьяченко.
Концепция цен оптимального плана связана с использованием в ценообразовании линейного программирования. Основы линейного программирования были заложены Л.В. Канторовичем, который еще в 1939 г. сформулировал задачу линейного программирования применительно к распределению заданий, оборудования и материалов на производстве и предложил метод ее решения34. В 40 — 50-х годах Л.В. Канторович и В.В. Новожилов попытались обобщить задачу линейного программирования применительно к планированию и ценообразованию в масштабах народного хозяйства. Наилучшее распределение ресурсов и плановых заданий, достигаемое на основе решения задачи линейного программирования, получило название "оптимальный план", а оценки, возникающие при этом распределении, Канторович назвал объективно обусловленными оценками (о.о.оценки). Согласно концепции о.о.оценок, в результате решения задачи линейного программирования определяются одновременно задания оптимального плана и оценки всех его ингредиентов. Эти оценки автор предложил использовать в ценообразовании, а именно формировать цены как сумму себестоимости (прямых затрат) и оценок оптимального плана (косвенных затрат, по терминологии ученого).
Концепция Л.В. Канторовича была изложена в книге "Экономический расчет наилучшего использования ресурсов" (М., 1959), близкая, но не совпадающая с ней концепция В.В. Новожилова — в работе "Проблемы измерения затрат и результатов при оптимальном планировании" (М., 1972).
Выход в свет книги Л.В. Канторовича вызвал широкую полемику35. Автора, в частности, критиковали за то, что в его концепции система цен, опирающаяся на стоимость, заменяется системой оценок, отражающей распределение ресурсов в соответствии с плановыми заданиями независимо от того, насколько этот план обоснован. Наряду с полным отрицанием применимости о.о.оценок в ценообразовании в литературе были представлены и различные трактовки о.о.оценок, позволяющие использовать их для решения отдельных проблем формирования цен, например для учета дифференциальной ренты (Н.Я. Петраков)36 или для установления предельных границ общественно необходимых затрат (Л.Б. Альтер)3'.
Концепция цен оптимального плана помимо ряда других спорных положений предполагала отождествление стоимости, превращенной формы стоимости и отклонения цен от превращенной формы стоимости под влиянием спроса и предложения. Многие экономисты, отвергая теорию цен оптимального плана применительно к решению глобальных задач народнохозяйственного планирования и ценообразования, считали, что для решения локальных задач многие элементы этой теории могут быть использованы.
Особо следует выделить концепцию ценообразования B.C. Немчинова, также развивающуюся ее автором на основе применения математических методов38. В отличие от сторонников концепции цен оптимального плана ученый различал три этапа построения плановой цены: 1) определение стоимости; 2) определение превращенной формы стоимости; 3) определение отклонений цены от превращенной формы стоимости. Каждая из этих категорий выступала в указанной концепции как величины, количественное значение которой поддается точному выражению. Прибыль и ренту B.C. Немчинов рассматривал как плановые нормативы эффективности использования основных и оборотных фондов и природных ресурсов.
Другая теоретическая предпосылка модели ценообразования B.C. Немчинова — принцип постепенной детализации, дифференциации, индивидуализации цен в зависимости от качества товара, эффективности его использования, соотношения спроса и предложения. Для установления цен отдельных товаров, отклоняющихся от стоимости, ученый предварительно определял потребительские оценки, которые рассматривались им как функции трех аргументов: меры насыщения спроса, меры предпочтения и меры эластичности потребления. Потребительские оценки, по мысли Немчинова» должны были позволить заранее учесть влияние основных факторов на расхождение спроса и предложения и внести соответствующие коррективы в планируемые цены.
Концепция ценообразования, разработанная В.П. Дьяченко (концепция приведенных общественно необходимых затрат труда), так же как и концепция B.C. Немчинова, исходит из необходимости отразить в ценах различную эффективность производственных ресурсов и продукции. Однако фактору дефицитности ресурсов В.П. Дьяченко отводил подчиненную роль. Модификацию стоимости он связывал прежде всего с тем, что реализуемая в ценах прибыль зависит от эффективности использования ресурсов, а эта эффективность измеряется различиями в темпах роста производительности труда. Поскольку фондоемкость лишь один из факторов роста производительности труда, рентабельность, закладываемая в цены, не может определяться исключительно пропорционально производственным фондам, занятым в данной отрасли. Согласно Дьяченко, часть чистого дохода должна включаться в цены пропорционально затратам других факторов роста производительности труда: оплаты труда, природных ресурсов*[* Наиболее полно концепция приведенных общественно необходимых затрат труда была изложена в работе "Научные основы планового ценообразования", написанной В.П. Дьяченко, П.С. Мстиславским, A.M. Матлиным, В.Н.Жуковым под общей редакцией В.П.Дьяченко (М., 1968)].
Концепция приведенных общественно необходимых затрат труда получила широкую поддержку в экономической литературе и была использована на практике при пересмотре цен на продукцию тяжелой промышленности в 1967г.
Глава 13
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Экономическая литература, освещавшая различные аспекты распределительных отношений в период 1955—1985гг., весьма обширна и разнообразна. Наряду со специальными монографиями и статьями вопросы распределения затрагиваются как в общеметодологических работах, так в теоретических исследованиях, связанных
с проблематикой товарно-денежных отношений, хозрасчета, механизма формирования общественно необходимых затрат труда (ОНЗТ), динамики жизни населения и т.д. Многие политико-экономические проблемы распределительных отношений являлись в рассматриваемый период предметом теоретических дискуссий.
В литературе, касающейся распределительных отношений, можно выделить три основных направления: во-первых, методологические проблемы; во-вторых, исследование сущности, организации и совершенствования оплаты труда; в-третьих, рассмотрение функционирования общественных фондов потребления в их взаимодействии с оплатой труда.
1. Методологические проблемы
В центре внимания экономистов в этой области находился вопрос о сущности распределения по труду и взаимосвязи этого закона с другими экономическими законами, в особенности с законом стоимости. Уже в 50-х годах обозначились два различных подхода к этой проблеме, которые с известными модификациями воспроизводились и позднее.
Первый методологический подход связан с анализом нетоварной, непосредственно общественной природы распределения по труду, в котором его товарно-денежная форма рассматривается*[* См., напр.: Политическая экономия: Учебник / Под ред. К.В. Островитянова. М., 1954. С. 453] не как причина, а как следствие, результат функционирования стоимостных отношений1. В рамках данного подхода предпринимались попытки исследования взаимосвязи между распределением по труду и другими экономическими законами, в результате которых сформировалась и получила широкое распространение концепция многоуровневой структуры системы социалистических производственных отношений2. В русле данной концепции в 60-е годы выдвигается гипотеза о едином трудовом законе распределения жизненных благ коммунистического способа производства3, В 70—80-е годы интерес к этой проблеме усиливается в связи с дальнейшим развитием структурно-генетического аспекта экономических исследований. Этот период характерен постоянно возобновляющейся дискуссией между сторонниками4 и противниками данной гипотезы5. Дискуссия способствовала развитию целостного, системного представления о взаимосвязях между различными производственными отношениями и законами их движения.
Согласно другому подходу, распределение по труду является стоимостным отношением по самой своей природе, ибо требует учета затрат труда, контроля за его мерой и мерой потребления. Так как труд социально-экономически неоднороден, его затраты не могут быть учтены непосредственно в часах рабочего времени. Единственной формой учета этих затрат и экономического стимулирования работников является денежная» стоимостная форма. По данному подходу распределение по труду является непосредственной причиной товарного производства. Различные варианты этой концепции получили широкое распространение в литературе6. В рамках данной концепции предпринимались попытки отождествления распределения по труду и распределения по стоимости, а эквивалентность рассматривалась как исключительно стоимостная категория7.
В условиях хозяйственной реформы 60-х годов, расширения сферы хозрасчетных отношений усиливается интерес к анализу причин товарного производства, среди которых вновь оказывается распределение по труду и связанная с ним система экономических стимулов8. Эта точка зрения воспроизводится (иногда в неявной форме) во всех изданиях учебника политической экономии для вузов под редакцией A.M. Румянцева, который являлся официальным учебным пособием до середины 80-х годов. В 70—80-х годах в исследовании распределительных отношений усиливается внимание к проблеме социальной переориентации экономики, необходимости ее "поворота" к человеку и его потребностями. Вопросы реформирования распределительных отношений начинают освещаться под несколько иным углом зрения — как составная часть комплексной системы экономических мер, нацеленной на повышение доходов и уровня жизни населения. В публикациях этого периода делается акцент на необходимость такой организации заработной платы и общественных фондов потребления, которая обеспечивала бы наиболее полное (в данных условиях) удовлетворение потребностей населения, способствуя вместе с тем дифференциации удовлетворения этих потребностей в зависимости от трудового вклада работника в общественное производство. Факторы, определяющие уровень, темпы роста доходов и личного потребления населения, оказываются в центре внимания многих авторов9.
Особенности развития экономики страны в 80-х годах обусловили формирование двух основных подходов к проблеме регулирования динамики доходов населения. С одной стороны, значительная часть специалистов аргументировала необходимость оптимизации соотношения между темпами роста оплаты труда и его производительности; с другой — акцентировалось внимание на необходимости обеспечения сбалансированности денежных доходов населения и товарных ресурсов в сочетании с повышением качества потребительских благ и услуг. Эта пропорция рассматривалась как решающий фактор усиления воздействия распределительных отношений на работника, его материальную заинтересованность. Наряду с развитием общественных фондов потребления рекомендовалось обеспечивать ускоренный рост сферы платных услуг автосервиса, туризма, отдыха, хозрасчетного медицинского обслуживания и т.д.
Считалось, что эти структурные диспропорции в сочетании с несбалансированностью темпов роста доходов (в том числе и заработной платы) и производительности труда ослабляют стимулирующий потенциал распределительных отношений, снижают заинтересованность людей в "зарабатывании" благосостояния своей семьи. Оказывается невозможным стимулирование труда самим содержанием выполняемой работы, на необходимости которого некоторые философы ставили акцент еще в конце 70-х годов10.
2. Сущность, организация и вопросы реформирования оплаты труда
Большое внимание в литературе 50 — 80-х годов уделялось исследованию заработной платы как экономической категории — основной формы, согласно общепринятой версии, закона распределения по труду. Наиболее распространенной была трактовка, сводившая заработную плату к доле работника в необходимом продукте, определяемой его трудовым вкладом и выраженной в денежной форме (А.Г. Аганбегян, В.ф. Майер, Б.И. Капустин, Б.М.Сухаревский и др.)11.
Концепция заработной платы как основной формы необходимого продукта, которая в сочетании с выплатами из общественных фондов потребления должна обеспечивать воспроизводство рабочей силы соответствующей квалификации и гармоничное развитие человеческой личности, складывалась в полемике с концепцией остаточного формирования фонда заработной платы. Согласно последней, фонд заработной платы формируется из части фонда потребления, оставшейся после создания фондов возмещения и расширения производства, а также фондов совместного удовлетворения потребностей12. Этот подход был подвергнут обоснованной критике в работах И.Д. Денисенко, В.В. Корочкина, Н.А. Моисеенко, Г.Р. Романченко, В.Н. Ягодкина и др. Однако на практике, особенно в кооперативном секторе, фонд оплаты труда формировался именно по остаточному принципу, что послужило одной из причин деформаций в системе оплаты труда, приведших к ослаблению ее стимулирующих функций.
В 60—70-х годах на фойе развития методологических исследований отношений и законов распределения усиливается внимание к заработной плате как категории не только распределения, но и производства, обмена и потребления. Системный подход становится определяющим в исследованиях сущности и динамики заработной платы, которая, будучи формой распределения по труду, испытывает на себе воздействие и других экономических законов: планомерности, стоимости, возвышения потребностей и т.д. В связи с этим предметом дискуссии вновь становится взаимодействие законов распределения по труду и закона стоимости, но теперь уже не только в теоретическом, но и в практическом аспекте, связанном с осуществлением экономической реформы 60-х годов и образованием на предприятиях фонда материального поощрения. В литературе утверждается концепция, согласно которой роль товарно-денежных отношений и закона стоимости не ограничивается "внешним" обслуживанием распределения по труду. Закон стоимости в единстве с данным законом определяет пропорцию, в которой распределяется фонд индивидуального потребления, а также соотношение в уровнях вознаграждения работников одного и того же предприятия и особенно соотношение в уровне оплаты труда коллективов различных предприятий 13.
Формирование и использование на предприятиях фонда материального поощрения способствовали усилению зависимости заработной платы отдельных работников и коллективов от конечных результатов работы. Эта взаимосвязь и данный вид распределительных отношений подробно исследованы в работах А.В. Бачурина, Л.С. Бляхмана, Г.А. Егиазаряна, В.И. Котелкина, В.А. Медведева, А.И. Милюкова, И.В. Можайсковой, Б.М. Сухаревского, С.И. Шкурко. Анализ экономической сущности и механизма формирования фонда материального поощрения послужил основой для развития научной трактовки заработной платы: она стала рассматриваться как сложная категория, отражающая комплекс экономических отношений между отдельным работником, трудовым коллективом предприятия и обществом в целом14.
В 80-х годах проблема усиления взаимосвязи между заработной платой и конечными результатами труда вновь актуализируется. В литературе этого периода раскрываются ее новые аспекты. Если в 60—70-х годах внимание акцентировалось преимущественно на различиях функций распределения по труду и закона стоимости в системе отношении распределения, то в 80-х годах центр тяжести переносится на исследование их единства и взаимодействия. Во взаимосвязи самих законов совершается переход с уровня преимущественно отдельного работника к взаимодействию их на уровне коллектива предприятия. Характерным становится исследование механизма воздействия товарно-денежных отношений на формирование фонда заработной платы, основной заработной платы, а не премий, как было прежде. В этом контексте главными направлениями исследования становятся; социально-экономическая природа труда и его общественная оценка в процессе распределения; коллективный труд как критерий распределения по труду; механизм взаимосвязи заработной платы работника с коллективными результатами деятельности предприятий; воздействие процесса рационализации производства на формирование фонда заработной платы. Эти аспекты проблемы особенно активно исследуются коллективом ученых экономического факультета Ленинградского государственного университета, на базе которого в течение многих лет функционирует проблемная комиссия по распределительным отношениям. Результаты ее работы отражаются в монографиях Л.А. Белоусовой, Г.И. Гуляева, И.Т. Карагодина, Ю.П. Курочкина, Э.А. Лутохиной, Б.И. Табачникова, МЛ. Портянко, В.Т. Рязанова, И.В. Михайлова, В.П. Слепцовой, А.Г. Хомченко, П.С. Щетинникова, Н.И. Яшенькина, а также в серии межвузовских сборников научных трудов15.
К числу практических рекомендаций, содержащихся в литературе 80-х годов и нацеленных на укрепление взаимосвязи между величиной заработной платы и конечными результатами труда, относятся следующие:
1) обеспечение усиления дифференциации в заработной плате работников в зависимости от результатов труда, устранение тенденций к уравнительности, появившихся в послевоенные годы вследствие проведения мероприятий по повышению минимальной заработной платы, ставок и окладов низко- и среднеоплачиваемых работников, а также в связи с относительным отставанием темпов роста заработной платы ИТР и работников социальной сферы. В результате уменьшение дифференциации в заработной плате значительно опередило соответствующие изменения в содержании труда, что оказывало отрицательное воздействие на экономический рост. Поэтому во многих работах этого периода внимание акцентировалось на том, что усиление дифференциации в заработной плате и доходах населения должно сопровождаться уменьшением различий в содержании и условиях самого труда путем устранения неквалифицированного и малоквалифицированного труда, его комплексной механизации и т.д.