КНЯЗЬ СЕМЕН НОВЛЕНСКИЙ
Еще отец мне говорил, что центр нашего сельсовета, село Новленское было когда-то вотчиной удельного князя. Живы, мол, такие предания. Верилось в это с трудом: ну, какое же это «княжество » — с гулькин нос по вологодским масштабам. Но, читая книги историков, я встречал глухие упоминания о действительно жившем когда-то князе Семене Новленском, чья фамилия (историки называют ее топонимической, связанной с названием той или иной местности) явно указывала на наши места.
Указывать-то она указывала, но даже среди местных жителей, которых я о князе расспрашивал, не было единодушия: одни говорили, что такой князь был, реально существовал, другие возражали, полностью отрицая его присутствие в истории.
К этой поре стали выходить книги, ранее всем нам малодоступные. Частные издательства, особенно в провинции, стали соревноваться между собой в выпуске краеведческой литературы. Каждая книга несла открытие плохо известного нам прошлого. И вот, читая большой том репринтного издания книги священника Иоанна Верюжского «Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею Церковью и местночтимых», впервые выпущенной в Вологде в 1880 году, в рассказе о преподобном князе-иноке Иоасафе Каменском я встретил упоминание о его родном дяде Симеоне (Семене), который, цитирую, «при разделе братьями отцовского наследия получил в удел волость Новленскую». Значит, все легенды о Семене Новленском — правда и существование его реальной личности легко доказывается?
Но за первым случайным открытием, как обычно, следует черновая работа, иной раз не подтверждающая начальное утверждение.
Во втором томе «Славянской энциклопедии » (2002) приведена подробная справка о Семене Новленском: «Семен Васильевич — первый удельный князь новленский, средний из пятерых сыновей ярославского князя Василия Васильевича. Известен лишь по сообщениям родословцев и по житиям преподобного Александра Куштского. Отец выделил ему удел с центром в с. Новое. Летопись упоминает о родственных связях С.В. с московским великокняжеским домом: его дочь Анна в 1408 г. была выдана замуж за боровского князя Ярослава Владимировича — сына серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго. Вместе со своим братом — удельным князем заозерским Василием Васильевичем — С.В. помогал преподобному Александру Куштскому устроить церковь и монастырь на р. Кушта у ее впадения в Кубенское оз. Оставил единственного сына — Даниила и уже упоминавшуюся дочь Анну».
Я попытался разобраться в достоверности этих данных, так как сразу же в глаза бросалась их противоречивость и элементарная неточность, что является, к сожалению, общей чертой всей современной справочной литературы.
Удельный князь заозерский носил имя не Василия Васильевича, а Дмитрия Васильевича. Некорректна также ссылка на Житие преподобного Александра Куштского. Оно опубликовано во фрагментах, в них упоминается только удельный князь Дмитрий Васильевич Заозерский и его супруга княгиня Мария, немало помогавшие преподобному в обустройстве нового монастыря. И, наконец, главное — где расположено село Новое, центр удела Семена Новленского?
Ищу дальше. Церковный историк и духовный писатель Андрей Николаевич Муравьев в своей, ставшей весьма популярной, книге «Русская Фиваида на Севере», впервые изданной в Санкт-Петербурге в 1855 г., в главе «Куштская пустынь преподобного Александра» вроде бы уточняет данные энциклопедии: «В то время отчиною своей Заозерской вокруг великого Кубенского озера владели князья Димитрий и Симеон, из рода Ярославских». Если речь идет о Симеоне (Семене) Новленском, то село Новленское никак не могло оказаться на заозерской стороне, оно расположено напротив Заозерья, на западном берегу. Не проясняет историю с удельным князем Семеном Новленским и статья Г.М. Прохорова о Житии Александра Куштского в «Словаре книжников и книжности Древней Руси», где говорится только о помощи в устроении обители преподобного «князя Дмитрия Ярославского, владельца тамошних мест».
Сноски под статьей в «Славянской энциклопедии» отсылают нас сразу к нескольким источникам, из них самым авторитетным считается книга В.А. Кучкина «Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв.» (1984), академическое исследование, ставшее настольной книгой для всех историков и краеведов, кто занимается средневековым прошлым Русского Севера.
Но прежде чем познакомиться с точкой зрения В.А. Кучкина, посмотрим на родословную таблицу ярославских князей. Интересующий нас удельный князь Семен Новленский здесь помещен в XVII колено от призванного на Русь Рюрика как действительно один из пяти сыновей ярославского князя Василия Васильевича. Тот, в свою очередь, был сыном князя Василия Грозного и внуком родоначальника династии ярославских князей Давыда Федоровича.
У Семена Новленского было двое детей — дочь княгиня Анна Боровская и сын-наследник удела-отчины князь Даниил Новленский. У последнего тоже был единственный сын Иван, но уже отмеченный в родословной таблице как князь Юхотский. У Ивана Данииловича Юхотского был сын князь Федор Юхотский, у Федора Ивановича — два сына, Иван и Дмитрий, но уже без топонимического титула «князья юхотские». И, наконец, у последнего из этой ветви ярославских князей, у Дмитрия Ивановича, имелся сын Иван, бывший уже далеким потомком Семена Новленского.
Каким образом князья Новленские вдруг стали князьями Юхотскими, совершенно неясно. Но надо было искать причины «с конца». В данном случае выяснить, где располагалось Юхотское княжество.
Эта задача в отличие от других оказалась нетрудной: Юхотское княжество занимало берег ярославской реки Юхоть, правого притока Волги. Оно выделилось из Ярославского княжества, а во второй половине XV в. перестало существовать, отошло к великому Московскому княжеству, а его наследственные владельцы-вотчинники стали московскими боярами. Сохранился оттиск печати князя Федора Ивановича Юхотского, на которой изображен человек на лошади. Печать скрепляла жалованную грамоту Спасо-Ярославскому монастырю, датируемую в период с 1463 по 1468 г. Уж не пожаловал ли правнук Семена Новленского, последний ярославский князь, носивший титул юхотского, свою вотчину этому старинному монастырю, который был традиционно почитаем в местной княжеской среде? Спасо-Преображенский монастырь, основанный в 1216 г., служил родовой усыпальницей ярославских князей, начиная с Федора Ростиславича Черного и его сыновей, Давыда и Константина. Не здесь ли погребен и сам Семен Новленский?
Дата жалованной грамоты монастырю князя Федора Ивановича Юхотского совпадает с номинальной потерей независимости Ярославского княжества, выразившейся в подписании договора великого князя Ивана III с последним «великим» ярославским князем Александром Федоровичем Брюхатым о передаче вотчины в случае его кончины Москве. Его близкий родственник, удельный князь Федор Юхотский в такой ситуации поспешил отписать свои земли монастырю за помин своей души и своих предков. Поэтому его сыновья уже и не считались князьями юхотскими.
Но все это произойдет позднее интересующих нас событий, связанных с Семеном Новленским, фигуру которого (пока весьма расплывчатую в историческом тумане) нам нельзя терять в клубке родословных таблиц и в разноголосице свидетельств отечественных историков.
Напомню, что статья в «Славянской энциклопедии» однозначно утверждает, что отец князя Семена выделил ему удел с центром в селе Новое. Где находилось это село, о том не сказано ни слова. Откроем другую статью той же энциклопедии, которая говорит об удельном Новленском княжестве. Предупрежу читателей, что она окончательно запутывает вопрос о местонахождении Новленского княжества. Вот что говорится в энциклопедии: «Новленское княжество — мелкое владетельное образование, выделенное в нач. XV в. из состава Ярославского княжества в удел третьему сыну ярославского князя Василия Васильевича Семену. Н.к. располагалось, вероятно, в бассейне р. Шексна, недалеко от Кубенского оз. Центром его было с. Новлено в позднейшей Юхотской волости. Князь Даниил Семенович стал вторым и последним удельным новленским князем, поскольку его потомки уже служили Москве».
Достаточно даже беглого взгляда на географическую карту Северо-Востока России, чтобы убедиться, что бассейн реки Шексны и Кубенское озеро находятся на отдаленном друг от друга расстоянии. Река относится к волжскому бассейну, а озеро — к северодвинскому, и между ними вряд ли могло располагаться «мелкое владетельное образование». Но если бы оно здесь и существовало, то совсем непонятно, как «столица» княжества позднее оказалась в ярославской Юхотской волости, до которой от Шексны, вспоминая к месту строку Александра Яшина, «семь верст до небес, и всё лесом да лесом ». Кроме того, в Юхотской волости никогда не было села Новлено, а существует и по сей день село Новое, не менявшее с древности свое название.
Источник, откуда автор-составитель «Славянской энциклопедии» В.В. Богуславскии почерпнул эти сведения, указан тот же — монография В.А. Кучкина «Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X— XIV вв.». Прежде чем перейти к этой работе, заранее скажу, что В.В. Богуславский крайне небрежно воспроизводит в своих статьях данные из книги известного историка, в частности, неточен в названии сел — Новое и Новлено. Не вник он и в сущность гипотезы В.А. Кучкина о месторасположении удела князя Семена Новленского.
Все эти замечания могут показаться сущими мелочами, но для моего рассказа они имеют принципиальный характер. Азарт поиска меня уже не покидал. Он привел в Российскую Государственную библиотеку, где я наконец смог прочитать книгу блестящего знатока средневекового прошлого России, к сожалению, уже ушедшего из жизни, В.А. Кучкина.
Историк указывает, в какой год князь Василий Васильевич Ярославский, отец пятерых сыновей, одним из которых был Семен Новленский, занял ярославский стол. Известно, что его отец Василий Давыдович Грозный, носивший и другое прозвище — Грозные Очи, умер в 1345 г. По всей видимости, делает вывод В.А. Кучкин, его старший сын Василий сразу же и принял от него великое ярославское княжение. А когда он умер, о том историк не пишет. Но на этот вопрос нам надо ответить, так как после смерти князя Василия Васильевича Ярославского произошел распад его вотчины на мелкие уделы, образовалось в их числе и Новленское княжество.
«Славянская энциклопедия» в родословной таблице князей Ярославских дает совершенно фантастическую дату кончины князя Василия Васильевича — 1439 г. Достоверно известно, что он родился в 1339 г., значит, в год смерти ему было 100 лет?! Очевидно, автор-составитель В.В. Богуславский вновь напутал: вместо даты рождения князя указал дату его смерти.
В книге В.Б. Кобрина «Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV-XVI вв.» (1995), в которой приведены все известные по письменным источникам генеалогические данные ярославских князей, сообщается, что князь Василий Васильевич Ярославский упоминается в летописях с 1339 по 1380 г. Первая дата, как я уже сказал, — это год рождения князя, а вторая связана с его участием в Куликовской битве, где он командовал левым флангом русских войск. Князь остался жив, стал народным героем, но, сколько лет он еще правил княжеством в Ярославле, неизвестно. Его старший сын князь Иван Васильевич (Иван Большой), занимавший после отца ярославский стол, впервые упомянут в летописи в 1410 г., а умер он в 1426 г. Уже будучи правящим ярославским князем, Иван Большой в 1412 г. при великом князе московском Василии I Дмитриевиче находился в Золотой Орде.
Вот, собственно, и все данные. Когда же ушел из жизни князь Василий Васильевич? Ответ, вероятно, можно дать такой: между 1380-м и 1410 г. Определю еще точнее: ранее 1408 г., так как в этот год Семен Новленский, будучи удельным князем, выдал замуж свою дочь Анну. И уж совсем точно: 1400 г. В этот год было образовано Заозерское удельное княжество во главе с четвертым сыном Василия Васильевича князем Дмитрием Васильевичем. Получить земли в устье реки Кубены с центром владений в селе Чирково князь Дмитрий мог только в случае кончины своего отца, героя Куликовской битвы. Значит, тогда же на великое ярославское княжение сел князь Иван Большой, а их брат Семен стал князем Новленским.
В.А. Кучкин почему-то считает, что раздел ярославской дедины и отчины между пятью сыновьями Василия Васильевича прослеживается и гораздо раньше — с 60-х гг XIV в. Но как можно говорить о разделе, если в эти годы самому князю было двадцать с небольшим лет?! Не мог же он делить свой удел между не рожденными еще сыновьями?!
Определившись с датами, необходимо определиться с местом, где находилось Новленское княжество.
Перечисляя владения князя Семена Васильевича, доставшиеся ему по наследству, В.А. Кучкин упоминает такие незначительные места, как волок и лес между оврагами Чернским и Стариковским близ дороги из Ярославля на Углич и угодья около реки Которосли. «Конечно, — пишет историк, — названные подгородные места не могли быть основной отчиной Семена Новленского, и исследователи искали ее в иных районах княжества».
Главной «привязкой» здесь может служить топонимическая фамилия князя Семена, образованная от его новой отчины, — Новленский. Тут-то среди историков и возникли серьезные разногласия. Три варианта расположения княжества приводит дореволюционный исследователь А.В. Экземплярский в книге «Ярославские владетельные князья» (Ярославль, 1887). Два из них убедительно оспорил В.А. Кучкин. «Что касается третьего Новленского, указанного А.В. Экземплярским, — пишет он, — то Сямская волость, где находилось это село, согласно духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского, считалась наследственным достоянием московских князей. Понятно, что сямское Новленское не могло иметь никакого отношения к новленскому уделу». Вывод историка однозначен: нынешнее село Новленское не являлось вотчиной князя Семена Васильевича. Но прав ли он?
В писцовых книгах Вологодского уезда начала XVII в. село Новленское действительно не помечено как центр волости, а вот село Сяма всегда было волостным. Образование сельских административно-территориальных единиц, называемых волостями, в Древней Руси началось с XI в. Когда образовалась Сямская волость — тема отдельного исследования. Но на карте удельного Белозерского княжества на месте села Новленского и большого участка западного берега Кубенского озера обозначена местность под названием Новля. Отзвуки этого названия сохранились еще в поземельных описаниях писцовых книг начала XVI века. В дозорной книге за март 1615 года упоминается село Михайловское (Новлянское тож). Церковным именем Михайловское оно было названо по храму Михаила Архангела, через два века перенесенному в соседнюю деревню Коробово.
С течением времени буква «я» в названии Новлянское заменилась для лучшего произношения, так сказать, обкаталась в языке, на букву «е», и село получило свое настоящее имя*[*Смена гласных букв в названии сел и деревень Кубенского края - распространенное явление. Примеров можно привести десятки. Выберу только один. Когда едешь по кирилловской дороге, то проезжаешь большое село Шолохово, являющееся, кстати, южной границей нашего Новленского сельсовета. Село названо не в честь писателя Михаила Александровича Шолохова, как подумает любой из туристов. Раньше звучало чуть по-иному — Шелохово, но потом почему-то стало «литературным» Шолоховым]. Мне важен в данном случае неоспоримый факт происхождения этого топонима от древнего названия Новля — совокупного наименования целого ряда поселений в средней части западного берега Кубенского озера. До сих пор в Кубеноозерье ту или иную местность еще по «старинке» называют обобщенным именем, к примеру: «Дед, куда поехал-то?» — «А собрался, парень, в Вотчу». Но такой ответ не обязательно означает, что спрашиваемый направляется в деревню Вотча, в 14 километрах от Новленского. Он может сойти с автобуса и в деревне Волшницы, и в деревне Севастьяново, и вся эта местность будет называться одним словом — Вотча. По аналогии и в духовной грамоте Дмитрия Донского упоминается местность или земля под названием Сяма. И в этом случае речь, конечно, шла не только о селе Сяма, но и об окрестных деревнях и пустошах, то есть о волости Сяма.
Но входило ли тогда село Новленское в волость Сяму? У нас нет никаких ни положительных, ни отрицательных известий на сей счет. Границы Сямской волости по писцовым книгам начала XVII в. можно определить как весьма протяженные. На юге они простирались до села Пучка и до озера Соренское, но само село Новленское, оно же Новлянское, оно же Михайловское, указано в марте 1615 г. как село «с деревнями», то есть как отдельная земля, но без образования формального статуса территориальной единицы — волости.
Археологи Н.А. Макаров и С.Д. Захаров считают, что Сямская волость протянулась на 50 километров вдоль западного берега озера и что в конце XIV в. она не входила в состав Кубенско-Заозерских владений ярославских князей, являясь наследственной вотчиной московских князей. Полсотни километров — это расстояние почти всего западного берега озера. Но на его южной границе издревле располагалась Кубенская волость с центром в городке (селе, погосте) Кубенский, а ближе к середине этого расстояния — Воздвиженская волость (село Воздвиженье с деревнями и пустошами). Поэтому мне думается, что размеры Сямской волости, по версии Н.А. Макарова и С.Д. Захарова, все-таки чрезмерно завышены.
Но меня больше всего, естественно, интересует местность Новля. Здесь я могу только предположить, что она соседствовала с землями Кубенского городка на юге и с Сямой на севере. Сяма принадлежала Москве, а Кубенская земля — ярославцам. Такой земельный «разрыв» по единой территориальной линии весьма характерен для владетельной чересполосицы тех времен. А о том, что он существовал на западном берегу Кубенского озера, свидетельствует наличие владений сына князя Дмитрия Заозерского Семена Кубенского с центром его вотчины в одноименном селе. В любом случае местность Новля и село Кубенское остались в подчинении у ярославцев, а не московского княжеского двора, обступившего их со времен Донского владениями с юга и севера — волостями Сяма и Тошня.
Мои предположения основываются еще и на том, что судьба земель по западному берегу Кубенского озера Москву всегда особенно волновала. Через них проходили важнейшие стратегические водные и сухопутные дороги на Север и в Европу. «Благодаря своему географическому положению в центре обширных новгородских владений,— подчеркивал
А.И. Копанев, — оно (Белоозеро и близкое Кубеноозерье) представляло для Москвы удобную базу наступления на Новгород». Как доказал тот же известный историк, Иван Калита, учитывая эти же стратегические интересы, выдал замуж свою дочь Федосью за белозерского князя Федора Романовича (отсюда А.И. Копанев объясняет и его «купли», вокруг которых отечественные историки два века ведут споры).
Кубеноозерье считалось окраиной Белозерского княжества. Для белозерских удельных князей куда важнее было контролировать Словенский Волок, отслеживать здесь все суда, иметь немалые доходы с перевалки грузов. С легкостью уступив часть западного побережья Кубенского озера ярославцам, они не допустили их даже в близкие пределы знаменитого волока.
Дмитрий Донской в своих договорных грамотах указывал, что ростовские и ярославские князья «с ним один человек», «то есть, — как раскрывает эту формулировку Н.М. Карамзин, — они признавали его своим верховным государем, хотя и пользовались наследственными правами князей владетельных до самых времен Ивана III». Победитель в Куликовской битве хорошо помнил, что «прикупил» его дед Иван Калита у белозерцев, а внук Дмитрия Донского Василий II Васильевич в конце своей жизни умело распоряжался как доставшимися от деда вотчинами, так и новыми землями, отобранными у родичей своего врага Дмитрия Шемяки.
Сразу же после «отъема» Василий Темный стал раздавать новые земельные приобретения. Спасо-Каменному монастырю в 1447 г. он передал в качестве вклада пустоши на реке Пучке (ныне здесь стоит деревня Покровская Новленского сельсовета), древнейший Никольский монастырь на Святой луке в устье Сухоны и одно из сел в Засодимье. Последние два земельные удела до этого года принадлежали князьям заозерским, а кому принадлежали пустоши на реке Пучке? Объединение их в одной грамоте с отобранными заозерскими землями совсем не случайно. Именно эту местность Новлю, как наследственно ярославскую, князь Василий Васильевич Ярославский в конце XIV в. мог завещать своему сыну Семену. Тот передал по наследству единственному сыну Даниилу, а у последнего, как у родственника все того же Шемяки, отобрал Василий Темный.
Центр вотчины князей Новленских располагался, как я думаю, совсем не в селе Новленском (тогда оно было всего лишь сельцом), стоявшем на самом пограничье с московскими великокняжескими владениями в Сяме. Где же в таком случае находилась «столица» Новленского княжества?
Но прежде чем ответить на этот вопрос, вернусь к версии академического исследования В.А. Кучкина. Историк также искал ключ к загадке местонахождения удельного новленского княжества. Вариант с кубеноозерским Новленским, как я писал, сразу же был им отвергнут. Оставалось подыскать село с близким названием в родовой ярославской вотчине, название которой легко читалось в прозвании потомков новленских князей Юхотских. Такой центр, по мнению В.А. Кучкина, существовал в ярославских землях, на реке Юхоть. Соглашаясь с мнением дореволюционного историка А.П. Барсукова, который считал основным владением князя Семена Васильевича Новленского местность на реке Юхоть, В.А. Кучкин заключает: «Центром Юхотской волости на протяжении XVI—XIX веков было село Новое, стоявшее на Юхоти в ее среднем течении. Поскольку названия Новое и Новленское синонимичны... центр владения князя Семена Васильевича Новленского, от которого он и получил свое прозвище, следует усматривать в селе Новом позднейшей Юхотской волости».
Но возникают два вопроса. Почему в таком случае князь Семен Васильевич не носил топонимическое прозвище Семен Новосельский? Это первый вопрос.
И второй. В.А. Кучкин упустил из вида, что на западном побережье Кубенского озера в древней Новле имеется село с точно таким же названием — Новое. Почему же тогда, если следовать логике размышлений историка, можно пренебречь в своей версии кубенским селом Новое ради юхотского села с тем же названием?
Можно поставить и третий вопрос, касающийся уже местности Юхоть. Как и кубенское село Новое, юхотское село с тем же названием никогда не являлось волостным центром. Откуда почерпнул В.А. Кучкин сведения о селе Новом как о «центре» волости, мне не известно. Н.С. Борисов в книге «Окрестности Ярославля», вышедшей в «желтой» серии издательства «Искусство» в 1984 г., называет подлинный исторический центр этого края: «В прошлом Большое Село — «столица» известной в истории Юхотской волости, составлявшей в XV столетии особое княжество». И далее, словно для нас, уточняет: «Село Новое — второй по значению торговый и административный центр Юхотской волости». Нет, не там все-таки искал В.А. Кучкин владения князей Новленских.
Но вернусь к самому удельному князю. Семен Васильевич Новленский родился где-то в конце 60-х гг. XIV в., когда отцу его исполнилось тридцать лет и когда у него уже было два старших брата, Иван Большой и Федор, будущие владетельные ярославские князья. Великому князю Ивану Калите маленький Семен приходился правнуком, так как его дед Василий Давыдович Грозный был женат на средней дочери Калиты Евдоксии. Свояком Василия Давыдовича был белозерский князь Федор Романович, также женатый на дочери Ивана Калиты Феодосии. Между свояками и тестем вполне могли быть договоренности о разделе кубеноозерских владений. Но и здесь было не все так просто.
В связи с притязаниями Москвы на новые земли В.А. Кучкин приводит интересный пример. Несмотря на близкое родство с князем Василием Давыдовичем, Иван Калита активно покушался на владения Ярославского княжества. «По-видимому, покушался», — добавляет историк, и далее расшифровывает свою мысль: «Новгородская летопись сохранила известие о том, что, когда в 1339 г. Василий Ярославский отправился в Орду, Калита выслал большой отряд... Ярославский князь пошел к хану вместе с белозерским князем Романом. Такая совместная поездка, стремление Калиты помешать ей наталкивают на мысль, не был ли вызван междукняжеский конфликт расширением владений великого князя Ивана Даниловича в районе Вологды, что ущемляло интересы как Романа Белозерского, так и Василия Ярославского, владевшего Кубеной и Заозерьем, то есть землями, прилегавшими к Кубенскому озеру». За год до этого хан Узбек отнял у Калиты ярлык на Белозерское княжество и на волости, им «прикупленные», и передал его вновь белозерскому князю Роману, что, естественно, скупому и бережливому Калите пришлось вынужденно стерпеть. Но терпел он чуть больше года, после чего предпринял военную попытку заполучить кубеноозерские земли обратно.
Ярославский княжич Семен стал князем Новленским после смерти отца в конце XIV в. Ему уже было около 30 лет, он был женат, у него росли дети — дочь Анна и сын Даниил. Естественно, что в этом зрелом по тогдашним меркам возрасте он не мог не быть владельцем хоть какого-нибудь удела. Таковой отчиной были небольшие и бедные ярославские владения на реке Юхоть да часть крошечных земельных наделов у дороги из Ярославля на Углич и на реке Которосль. Тесновато стало жить все более разрастающемуся ярославскому княжескому дому. Выход был в делении на уделы «свободных» и больших по тем масштабам, а главное — заселенных и богатых заозерских и кубенских земель, принадлежавших Василию Васильевичу Ярославскому. Что и произошло в конце XIV в.
Вернусь теперь к Житию преподобного Александра Куштского, в котором упоминается имя князя Семена. В семействе ярославских удельных князей в эти годы было два Семена — князь Семен Васильевич Новленский и сын князя Дмитрия Васильевича Заозерского княжич Семен Дмитриевич, будущий князь Семен Кубенский.
Исходя из своей гипотезы о «размещении» князя Семена Новленского на ярославской реке Юхоть, В.А. Кучкин настаивает и на том, что составитель Жития Александра Куштского имел в виду вовсе не Семена Новленского, а Семена Кубенского, сына князя Дмитрия и княгини Марии. Здесь он вынужден был спорить с А.В. Экземплярским, который придерживался иного мнения.
В этом утверждении историк вновь допускает неточности. В частности, он считает Семена младшим сыном Заозерских, тогда как им был Андрей, будущий князь-инок Иоасаф Каменский, родившийся в год гибели отца. Кроме Андрея и Семена у Заозерских был и третий сын Федор, первенец, который по традиции наследовал вотчину отца. После 1419 г. он стал владетельным князем Заозерским. Ни Андрей, ни Семен не могли воспользоваться наследственным правом по линии своего отца, так как в 1447 г. Василий Темный за родство с Дмитрием Шемякой отобрал у наследников князя Дмитрия Заозерского их удел. Поэтому имеет только гипотетический смысл утверждение В.А. Кучкина: «Семен должен был наследовать владения отца и братьев и должен был по меньшей мере подтверждать грамоты Куштскому монастырю на земли, отданные туда его родичами...» Отсюда, от спорной посылки, ибо она не подтверждается временными сроками и историческими фактами, В.А. Кучкин делает и в целом ошибочный вывод: «Тем самым отпадают всякие основания видеть в князе Семене Жития Александра Куштского князя Семена Васильевича Новленского и искать его отчину в Заозерье».
Снова мы видим географическую неточность. Кто же ищет эту отчину в Заозерье? Новля находилась на противоположном берегу Кубенского озера. Автор Жития преподобного Александра Куштского, которым являлся, по мнению Г.М. Прохорова, «монах Александра Куштского монастыря», имел в виду именно князя Семена Новленского, он ничего не путал, ибо достоверно знал, что помощь в устроении обители оказывали два родных брата, владельцы окрестных земель — князья Дмитрий Заозерский и Семен Новленский.
Причем косвенным доказательством такой помощи может служить небольшая деревня Перхурьево, находящаяся рядом с селом Новленским (не путать с одноименной деревушкой, где прошли детские годы композитора Валерия Гаврилина). В писцовых книгах она имеет двойное название — Перхурьево (Александрово). Обычно второе название местным селам или деревням давалось, если там строился храм. В Перхурьево же никогда не было церкви. Вот и может родиться предположение, не передал ли эту деревню в своей вотчине князь Семен Новленский во владение только что построенного Александрова-Куштского монастыря? И не о такой ли помощи преподобному Александру говорит его Житие, в котором эта помощь приписывается, в частности, и князю Семену?
Трудно сказать, когда конкретно закончил свою жизнь князь Семен Новленский, кто была его супруга. О ней ничего не известно в истории. После кончины князя уделом правил их сын Даниил Новленский. Он мог пострадать вместе со своими двоюродными братьями Дмитриевичами — князьями Федором Заозерским, Семеном Кубенским и младшим Андреем. В отношении князей Семена и Даниила Новленских у Василия Темного, я думаю, тоже были веские причины в поддержке своего строптивого соперника. Одна из них осталась даже в памяти новленских и коробовских жителей.
Как-то мы ставили сети в устье реки Ельмы. Ставили, как сказал наш коробовский сосед и постоянный капитан в наших рыбалках Виктор Алексеевич, на Шемякиной броде, ближе к деревне Перхурьево (Александрову тож). Я пропустил мимо ушей это название, а потом меня как ударило: Шемякин брод!.. Это название ведь напрямую связано с мятежным галицким князем Дмитрием Юрьевичем Шемякой. Никакого другого Шемяки в этих краях никогда не было. Но как он здесь, в устье Ельмы оказался? Не приплывал ли из села Чиркова к князю Семену Новленскому со своей супругой княгиней Софьей Дмитриевной? И о чем они с ним говорили? Не о кознях ли Василия Темного, строя против него далеко идущие планы? Семену Новленскому, дочь которого Анна, вошедшая благодаря замужеству в великокняжеский дом, но рано умерла, было лестно вновь оказаться, теперь уже в качестве родственника Шемяки, считавшегося многими законным великим князем московским, на вершине власти. Знал ли об этих беседах, а может, и совместных действиях Василий Темный? Донесли ли ему о том сямский тиун или спасо-каменские монахи? Эти разговоры могли потом отозвались на судьбе Даниила Новленского, когда пробил победный час для Василия Темного. Но в отличие от князей Федора и Андрея Заозерских, Семена Кубенского не стал он князя Даниила совсем разорять, оставил за ним Юхотскую волость на Ярославщине, а может, о таком малом уделе и забыл совсем.
Таким образом, почти полвека правили ярославские князья местностью Новля на берегу Кубенского озера. Если о судьбах Семена и сына его Даниила Новленских мало что известно, то о дочери и сестре их Анне в русской истории сохранилось интересное свидетельство.
Зимой 1407/08 г., как сообщает летописец, Анна Новленская «на Москве» вышла замуж за князя боровского Ярослава. Конечно, летописец записал по-иному: это Ярослав женился на княжне Анне Новленской, и не только записал так потому, что женщине в те времена отводилась подчиненная роль, но и по той причине, что князь Ярослав считался весьма знатным женихом — его родителями были знаменитый серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич Храбрый, внук Ивана Калиты, двоюродный брат Дмитрия Донского, легендарный герой Куликовской битвы, командовавший с воеводой Д.М. Боброк-Волынским и елецким князем Федором Ивановичем засадным полком, решившим победный исход битвы, за что и получил сразу два прозвища — Храбрый и Донской*[* Значение роли князя Владимира Андреевича в победе на Куликовом поле хорошо понимали его современники. Так, полное название «Задонщины» в отдельных списках читается как «Слово о великом князе Дмитрии и о брате его князе Владимире Андреевиче...». Попутно скажу и об одной символической детали, касающейся моей личной судьбы. Московский район Косино, где я пишу сейчас эти строки, когда-то принадлежал все тому же князю Владимиру Андреевичу Храброму. Не гостил ли здесь, у Святого и Белого озер, его сын Ярослав и не привозил ли сюда после свадьбы молодую жену Анну Новленскую-Боровскую?], и мать — литовская княгиня Елена Ольгердовна. Через два года после свадьбы сына Владимир Андреевич умрет, проживши к тому времени с Еленой Ольгердовной 38 лет и оставив после себя шестерых сыновей-наследников.
А пока он в Москве в роскошных кремлевских хоромах при всей приглашенной московской знати сидел, счастливый, на свадьбе своего сына вместе с тестем, князем Семеном Васильевичем Новленским, тоже не таким уж сирым по родству, сыном ярославского князя Василия Васильевича, его соратника по Куликовской битве, правнуком Ивана Даниловича Калиты. На пиру был и сам великий князь московский Василий Дмитриевич, церковные иерархи, знатные московские бояре, в том числе и сямский волостель боярин Федор Андреевич Свибло. От князей ярославских за старшего сидел за свадебным столом Иван Большой, рядом с ним — князь заозерский Дмитрий Васильевич с супругой Марией, их брат князь ярославский Федор. Весело гуляли несколько дней, славили молодых, жениха, 18-летнего Ярослава, и юную красавицу, невесту Аннушку, которая теперь называлась княгиней Анной Боровской. Никто из собравшихся даже не мог предвидеть, как в ближайшие годы разойдутся их дороги, какой драмой закончатся жизненные пути некоторых из них, сколько горя принесет на русскую землю княжеская война, где многие гулявшие на свадьбе будут активными борцами-участниками. А пока они, птенцы одного гнезда Ивана Даниловича Калиты, от души веселились в столице своего родного Московского великого княжества, с каждым годом набирающего могучую силу. Это был хотя и один из последних, но настоящий пир на весь мир!..
После кончины отца в 1410 г. в удел князю Ярославу была выделена половина Городца и Малый Ярославец, названный так, кстати, в его честь в противоположность «большому» Ярославлю. Но недолго радовался Ярослав Владимирович своей юной жене Анне. Та неожиданно заболела и вскоре умерла. Страшный удар перенес Ярослав, но молодость затянула рану, и он вновь женился, на этот раз на дочери боярина Ф.Ф. Кошкина-Голтяева Марии, брат которой оказался жертвой «вологодского имания» Василия Косого и которая принесла ему трех дочерей и сына. Здесь бы можно поставить точку в моем рассказе о союзе князей новленских с серпуховско-боровскими, но уж слишком интересная судьба предстояла детям Ярослава и Марии. Их старшая дочь Мария, выйдя замуж в 1433 г. за Василия Темного, стала великой княгиней московской, матерью семерых сыновей и дочери, пережила мужа на 22 года, скончавшись в 1484 году. Их сын князь Андрей Меньшой (Вологодский) после смерти отца в 1462 г. получил в надел «Вологду с всем, да Заозерие, и к тому иные власти и села многы». Так внук Ярослава стал владельцем земель, где прошло детство Анны Боровской. Так как бездетным, согласно его воле, этот надел был передан после его кончины великому князю.
Другая дочь Ярослава и Марии, имя которой не известно в истории, вышла в том же, 1433 г. замуж за небезызвестного звенигородского князя Василия Юрьевича Косого, брата Дмитрия Шемяки, немало попортившего крови вместе с Шемякой своему двоюродному брату и свояку Василию Темному. Счастье, что дочь Ярослава и Марии не испытала семейного позора, рано умерла и так и не узнала, как ее мужа ослепили по приговору московских бояр и свою жизнь он окончил в тюрьме.
На свадьбе Марии с Василием, будущим Темным, и случился известный скандал, связанный с Василием Косым, послуживший поводом к междоусобной войне в течение последующих 25 лет. Мать великого князя Василия II Васильевича Софья Витовтовна во время пира сорвала с Косого якобы украденный золотой пояс Дмитрия Донского.
Третья дочь Елена вышла замуж за князя верейского Михаила Андреевича, внука Дмитрия Донского. Именно с ним попал в татарский плен его свояк великий князь московский Василий Темный и был с ним же выкуплен за гигантскую сумму — 25 тысяч рублей. В 1447 г., когда Василий Темный заканчивал делить Заозерье, отобранное у ярославских князей, часть вотчины получил князь Михаил Андреевич. Он умер в 1486 г., пережив соседа по уделу Андрея Меньшого всего на пять лет, и по договору также завещал свой удел в Заозерье великому князю московскому Ивану III. Поэтому после смерти князей Андрея Меньшого и Михаила Андреевича многие вотчины в Кубеноозерье, в том числе и Новля, окончательно перешли в собственность великих московских князей.
Этот рассказ лишний раз показывает, как сложно и прихотливо переплелись судьбы тех, кто правил Кубеноозерьем в XV веке. По сути, это был тогда весь родовой цвет русского общества, знатнейшие люди Древней Руси. Кубеноозерье в этом веке было одним из духовных, политических и культурных центров Руси, здесь происходили важные события русской истории, а новости из Чирково, Кубенского и Новли ждали в Кремле то с надеждой, а то и с опаской.
Но вернусь к вопросу — где же мог помещаться «центр» владений князя Семена Новленского, если я сам в начале своего рассказа отверг и сельцо Новленское, и село Новое? Задам и наводящий вопрос: а где обычно выбирали удельные князья места для своих подворий? Художник С.А. Васнецов на своей известной картине изобразил хоромы удельного князя на берегу реки на красивой лесной поляне. Но это, так сказать, обобщенный вариант.
Кубеноозерские князья любили выбирать для своих дворов высокие места, чтобы видны были озерные дали. Таково селение Чирково в устье реки Кубены, рядом с Лысой горой, где жили Заозерские. Таково село Архангельское — центр вотчины князей Богтюжских, распахнутое на все четыре стороны. Таковым, очевидно, должно быть и село, где жили Новленские. Вероятно, оно доминировало над Кубенским озером, из княжеских палат мог открываться вид на десятки километров.
Такая деревня в древней Новле и в современном Новленском сельсовете имеется. На высокой возвышенности стоит она под названием... Княжево.
От Перхурьево я решил проехать в Княжево на велосипеде по старой каргопольской дороге и, свернув с асфальтового шоссе, попал в самый настоящий XIX век: мимо старинных изб вела, прихотливо петляя, вымощенная булыжником дорога. Таковой она была многие столетия, видела и возок Ивана Грозного, и отряды Василия Темного, и ватаги его противников, Дмитрия Шемяки и Василия Косого, и художников артели Дионисия, и преподобного Кирилла Белозерского, и царя Петра Первого...
Но, увы, вскоре эта дорога за деревней пропала. Еле перебравшись через небольшую, но быструю речку, решил больше не испытывать судьбу и снова вывернуть на асфальтовое шоссе, а по нему уже добираться до деревни Владычнево, чье название говорило о том, что когда-то оно принадлежало владыкам, то есть церковным архиереям, либо вологодским, либо ростовским. Владычное и сегодня отличается от соседних деревушек своими размерами, а главное для меня — дорогой, широкой, без рытвин, я бы сказал, по-церковному ухоженной.
Примерно на середине пути до Княжево идет пологий подъем — все выше, выше, выше... Вот и верхушка холма, но осталось проехать влево метров двадцать-тридцать от дороги, чтобы оказаться перед волшебной панорамой почти всего озера и далеко видного Заозерья. Вот он, это вид!.. Княжеский!..
Напротив темнел силуэт Каменного острова, а ближе был виден берег озера, куда я с легкостью и устремился. Дорога к нему, как я и предполагал, была сухой даже после первых августовских дождей и прямиком выводила к небольшой песчаной бухте с малым количеством камней. Вот и княжеская пристань!..
Снова поднявшись к жилью, я порасспрашивал местных жителей: откуда такое название — Княжево? Никто ничего не помнит. Но все они в один голос утверждали, что деревня древняя. Одна бабуля даже рассказала, что когда соседи дачники копали фундамент, то нашли монету — копейку, которой будто бы триста лет.
— А река-то у деревни есть какая поблизости? — спросил я одного веселого дедка.
— А как же, — откликнулся тот, — это ж Ельма.
Ничего себе, за двенадцать верст киселя хлебать, подумал я про себя, а потом уж, поразмыслив, понял: так в Новле испокон веков принято, что одна общая река выводит к озеру — Ельма, и все ее считают своей.
Побродил я еще по вершине княжеского холма, где стоит нынче обычный сельский дом, полюбовался окрестностями и поехал восвояси, будучи уверенным, что именно здесь срубили свои хоромы князья Новленские. На самом красном-красивом месте, рядом с вотчиной церковных архиереев, недалеко от места гибели в соседней деревне Павшино каких-то храбрых воинов, павших в не ведомом уже нам сражении.