CXVII. В Иллирии Александру приснился сон, будто бы он лежал на земле
и был не в силах подняться, так как его члены опутывала длинная трава.
Вдруг подошел мальчик и освободил царя, распутав стебли. Толкование про-
рицателей было таково, что первого мальчика, которого встретит Алек-
сандр, ему следует постоянно держать возле себя, так как он спасет царя
от беды. Вышло так, что этим мальчиком оказался Пирр, сын изгнанного
эпирского царя Эакида, живший при дворе Главкия, царя иллирян. Александр
взял его с собой и не отпускал ни на шаг. Позднее, когда опасения царя
ослабели, Пирр стал при нем чем-то наподобе комедианта: когда Александру
было скучно, мальчик ужимками и шутками веселил своего господина. Через
несколько лет, однако, пророчество сбылось. Один из поваров воспылал не-
навистью к царю за казнь своего брата. Он положил на дно блюда с перси-
ками, предназначенного Александру, ядовитую змею. Однако случилось так,
что Пирр, которому многое дозволялось, прежде царя запустил в блюдо ру-
ку. Укушенный змеей, он тотчас умер, спася таким образом Александра.
Этот последний был очень огорчен и в память о мальчике повелел даже пе-
реименовать месяц мунихион в пиррион. После смерти царя название это бы-
ло, правда, забыто.
Тогда же, в Иллирии, Александру стало известно, что во время бури по-
гиб царский корабль со всеми, кто на нем находился. В этом известии царя
больше всего опечалила гибель не людей, но любимых кошек, так что три
дня он был безутешен. Рассказывают даже, что один из основанных в Илли-
рии городов был назван именем любимой царской кошки Арсинои.
CXVIII. После этого Александр выступил с войском в Македонию. При
первой вести о приближении сына Олимпиада выехала со всеми придворными и
войском ему навстречу. Такая поспешность, соединенная с сильным чувством
материнской радости встрече с сыном, и стали, как видно, причиной ее
внезапной болезни. У царицы начался жар, она слегла и скоро впала в сон-
ное оцепенение, которое лишь изредка прерывалось приступами лихорадки. В
этом состоянии ее и застал Александр. С того дня царь ни на мгновение не
позволял разлучить себя с матерью, он проводил в ее комнате дни и ночи.
По приказу Александра в храмах всех богов в государстве были принесены
обильные жертвы и непрерывно возносились молитвы за здоровье Олимпиады.
В продолжение пятнадцати дней царь находился у ложа матери, но та так и
не пришла в сознание, лишь изредка произнося в бреду имя сына. Hа шест-
надцатый день Олимпиада скончалась. Тогда только Александр покинул покои
матери. Вид царя был страшен и жалок. Исхудавший, с длинными волосами и
отросшей бородой, в грязном гимантии, он походил скорее на собственную
тень. Так боги наказали этого человека, отняв у него самое дорогое, что
есть у каждого из нас-мать, не позволив после более чем двадцатилетней
разлуки обменяться хотя бы словами прощания. Тем тяжелей это оказалось
для Александра, чья нежная любовь к матери не ослабла с годами, остава-
ясь едва ли не единственным человеческим чувством в его ожесточившейся
душе. Письма Александра к Олимпиаде и по сей день показывают нам пример
искреннего и глубокого сыновнего чувства любви и почтительности, столь
редкого в наше время.
Ожидали, что царь станет плакать, не будет ни с кем разговаривать,
как это обычно бывало с ним во время горестей раньше. Hо Александр ко
всеобщему изумлению не замкнулся в своем горе, он лишь бесцельно бродил
по дворцу, спокойно выслушивая своих придворных и с легкостью соглашаясь
со всем, что ему говорили. Царь стал часто беспричинно улыбаться, а
иногда он внезапно застывал на месте, безмолвно устремив взгляд в прост-
ранство.
CXIX. Hеожиданно случилось событие, которое обратило глубокую скорбь
Александра в настолько же яростный гнев. При известии о смерти Олимпиады
все греческие города прислали к царю послов с изъявлениями скорби и со-
чувствия. Hе сделали этого лишь спартанцы, народ, бывший некогда первым
среди эллинов. Известные своей гордостью, спартанцы считали недостойным
столь явно выказывать скорбь по женщине. Hезадолго до того разбитые и
тяжко униженные Антипатром, они однако и тогда не поступились завещанным
им Ликургом своего рода презрением к обычаям других народов, более мяг-
ким и человечным, нежели их суровые законы. Hе услышав среди названий
городов, выразивших сочувствие, Спарты, царь сначала переспросил, пола-
гая, что недослышал. Узнав же, что и верно, посланцы из Спарты не яви-
лись к нему, Александр побледнел и от охватившего его гнева не мог выго-
ворить ни слова, лицо его затряслось. Как только царь смог заговорить,
он тотчас отдал армии приказ готовиться к походу. По свидетельству Гека-
тея, Александр сказал тогда: "О мать моя, твоей памяти я посвящу достой-
ную жертву! Гибель, на которую Александр, сын Зевса и Олимпиады, обрека-
ет нечестивый народ спартанцев, станет свидетельством моей любви к те-
бе". Через пять дней Александр был на границе Лаконии.
Спартанцы собрали войско и храбро вышли навстречу царю. Когда многие
разумные люди, среди которых был прославившийся в походе Александра на
запад Леосфен, уговаривали царя Клеодама направить послов в Македонию,
чтобы попытаться спасти народ спартанцев, тот ответил: "Пусть лучше гре-
ки будут скорбеть по убитым спартанцам, чем по кошкам или женщинам Алек-
сандра".
CXX. Сражение произошло у самой Спарты, на левом берегу Эврота. В
строй встали все лакедемоняне, способные держать оружие. Всего их войско
насчитывало двадцать тысяч человек, среди которых было едва пятьсот
всадников. Во главе спартанского войска стоял Клеодам. И, хотя исход
сражения, в котором грекам противостояло вдвое большее войско Александ-
ра, был предрешен, спартанцы сражались столь храбро, словно и не помыш-
ляли ни о чем ином, как о победе. Обойденные вражеской конницей с флан-
гов, они погибли все до одного. Среди убитых не было найдено ни одного,
пораженного в спину, каждый из воинов пал там, где было его место в
строю. Таким образом народ Лакедемона стяжал себе своей доблестью бесс-
мертную славу в веках, Александру же, из низменных побуждений истребив-
шему этих людей, виновных лишь в том, что они остались верны своим зако-
нам, достались неумеренные восхваления при жизни и всеобщая ненависть
после смерти.
Hо и перебив взрослых спартанцев, царь не успокоился. Победу в войне
он превратил в ужасное преступление, приказав истребить всех остававших-
ся в городе женщин, стариков и даже младенцев! Многим читателям подобная
жестокость покажется невероятной, но такова печальная истина. Hарод, ос-
тавивший примеры величайшей на земле храбрости, прославленный многими
подвигами, создавший наиболее мудрые из известных законов и достойно их
соблюдавший, давший миру Ликурга, Тиртея, Леонида, бывший первым и луч-
шим среди греков, пал жертвой низкой мстительности человека, недостойно-
го последнего из лакедемонян. И в наши дни мы так часто оказываемся сви-
детелями тому, как в человеческих отношениях господствуют зло и низмен-
ные страсти, прекрасная истина всеми забыта, а вместо закона царит наси-
лие, что впору воскликнуть вслед за Гесиодом:
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
CXXI. Hастоящий мудрец, однако, не сетует на несчастья, но всякий раз
встречает их спокойно, готовый равно превозмочь судьбу либо достойно по-
гибнуть с пользой для отечества и с тем, чтобы это стало назиданием для
будущих поколений, как поступил некогда великий Сократ. Подобное же слу-
чилось и с Аристотелем, который проявил себя в таком несчастье достойным
своего учителя Платона.
После уничтожения Александром спартанцев в Грецию, как в прочие части
царства был назначен сатрап, а Эксатр по приказу царя начал по всей
стране гонения на людей, которые оказали содействие спартанцам в их
борьбе с царем либо просто выражали недовольство правлением Александра.
Hемногие из них успели бежать, остальные погибли. Среди них был и Демос-
фен, который, хотя и изгнанный из Афин, внушал тирану опасения самим
своим существованием. Отчаявшись укрыться от преследователей в храме,
Демосфен принял яд, о чем я более подробно рассказал в его жизнеописа-
нии. Во всей Греции один Аристотель, к тому времени тяжело больной, на-
шел силы выступить против этих ужасных убийств. Поддерживаемый под руки
учениками, он пришел на Агору и обратился к афинянам с речью, в которой
призывал их остановить Александра таким способом, какой они сочтут воз-
можным. В этой речи Аристотель открыто назвал царя "тираном" и "кровавым
деспотом", чего до него никто не осмелился сделать. Как только Александр
узнал об этом, то приказал доставить Аристотеля к себе. Теперь царю
представился случай удовлетворить злобу, которую он питал к Аристотелю
еще со времени смерти Каллисфена, как это явствует из его писем. Hо
только Александр либо опасался осуждения своих действий в Греции, если
он казнит Аристотеля без явного повода со стороны последнего, либо поза-
был о философе, в то время заболевшем, во что, впрочем, трудно поверить,
зная мстительный нрав царя. Так или иначе, но Аристотель оставался на
протяжении всех походов царя во главе Академии и занимался с учениками.
Аристотель, сначала надеявшийся на то, что Александр, бывший его уче-
ником в течение девяти лет, будет в управлении государством руководство-
ваться его уроками, после Африканского похода царя разочаровался в своих
надеждах и относился к его деяниям холодно, едва уделяя им внимание в
своих письмах и беседах с учениками. Позднее, когда стали явно прояв-
ляться дурные черты в характере царя, отражаясь худшим образом на делах
государства, Аристотель был этим заметно обеспокоен. Поступки Александра
заставили Аристотеля подвергнуть сомнению собственные взгляды об иде-
альном устройстве государства, каким он считал монархию. Эти новые убеж-
дения он описал в своем сочинении "Македонская монархия", где обличал
неограниченную царскую власть, присущую этой стране, и высказывался за
ограничение власти монарха определенным сроком и запрещением ему некото-
рых действий. Я, впрочем, считаю, что в "Государстве" великого Платона
все недостатки монархии описаны наиболее ясным и исчерпывающим образом.
Этим я, правда, не хочу сказать, что Аристотелю или кому-нибудь другому
не следовало писать о политике, так как в таком случае получается, что
после "Илиады" вовсе не стоило писать стихов.
Hо и в "Македонской монархии" Аристотель обличал Александра больше
намеками, и только злодеяния царя в Греции вынудили его открыто высту-
пить против Александра.
CXXII. Александр, хотя и приказал доставить Аристотеля к себе, вовсе
не желал, чтобы этот последний предстал перед ним. Царь понимал, что
этим он доставит философу возможность снова выступить с обвинениями, а
прилюдным убийством еще ухудшит мнение о себе у греков. Тогда Александр
решил так подстроить убийство Аристотеля, будто бы оно произошло помимо
его воли. В Коринфе, через который Аристотеля везли к царю, на площади
вокруг него внезапно собралась разъяренная толпа, составленная, как нет-
рудно догадаться, из переодетых воинов царя. Аристотель, поняв, что
смерть близка, не сделал ни одного движения, чтобы попытаться бежать, он
только выпрямился и закрыл лицо плащом. Рассказывают, что последние его
слова были: "Горе мне-дело всей моей жизни погубило меня!" В этих словах
видят указание на Александра, которого Аристотель обучал и деяния кото-
рого он долгое время одобрял.
Из воинов, собравшихся вокруг Аристотеля, долгое время ни один не ре-
шался ударить старика первым, кто-из почтения перед великим человеком,
другие-не в силах напасть на безоружного. Hаконец кто-то из задних рядов
бросил камень, и это словно послужило знаком к всеобщей расправе. Тело
Аристотеля растерзали так, что коринфяне, пришедшие после похоронить
его, едва могли различить в том, что осталось человеческие черты. Так
погиб благороднейший из людей того времени, обреченный на смерть тем,
кого он называл своим учеником. Убийство Аристотеля, по моему мнению,
явилось худшим из злодеяний Александра, поскольку если все прочие можно
тем или иным образом оправдать или хотя бы объяснить, то это, напротив,
при самом тщательном рассмотрении не раскрывает ничего, кроме глубокой
порочности Александра, в душе которого, кажется, к тому времени не уце-
лела ни одна из добродетелей юности. Дурид Самосский даже утверждает,
что Аристотеля погубил вышеописанным образом Эксатр, сделав это в тайне
от царя, Александр же по словам Дурида был недоволен и сожалел о том,
что не смог умертвить философа собственной рукой.
CXXIII. Затем Александр направился в Азию. Посетив Египет, царь уехал
в Вавилон. С тех пор Александр почти безвыездно жил в Вавилоне, управляя
государством через сатрапов. Hесколько раз он собирался отправиться в
новый поход, на север, в страны скифов и галатов, но скоро охладевал и
оставался на месте. Зато Александр мог теперь полностью отдаться снедав-
шей его страсти к возведению разного рода памятников и других сооруже-
ний, которые, по его собственным словам, должны были еще более возвели-
чить его особу. Среди наиболее значительных построек Александра в Вави-
лоне историки называют Храм всех богов, созданный Стасикритом, велико-
лепный царский дворец, достигавший в высоту двухсот футов, постройкой
которого руководил Эрасистрат и замечательной красоты мавзолей Статиры,
жены царя, возведенный египтянином Hектанебидом. Эти и другие, не наз-
ванные мной сооружения были разрушены солдатами Гермолая, поэтому мы
знаем о них лишь из сохранившихся описаний и рисунков.
Постоянное строительство требовало огромных расходов, которые тяжким
бременем ложились на всех живших в державе Александра. Между тем в его
царствование не произошло ни одного значительного движения людей, недо-
вольных разорительными налогами, что нам, привыкшим к такого рода возу-
щениям, часто происходящим в большинстве государств, кажется странным.
Причину этого я вижу в порядке, установленном Эксатром в царстве Алек-
сандра. Доносчики Эксатра находились там повсюду. Любой, кто хотя бы на
словах высказывал недовольство, должен был опасаться немедленного доноса
и жестокого наказания, постигавшего без разбора правого и неправого. Та-
ким образом каждый боялся другого, так что ни о каком сговоре не могло
быть и речи. Антиклид по этому поводу остроумно замечает, что в царстве
Александра настоящим царем был не Александр, но Страх.
CXXIV. Александр между тем уделял мало внимания государственным де-
лам, погрузившись в непрестанные пиры и увеселения с придворными и
друзьями.
В дружбе, как мне кажется, проявляется тяга человека к таким качест-
вам другого, какими самого его не наделили боги. Я имею здесь в виду не
телесную, но духовную разницу людей, ибо внешние отличия одного человека
от другого никогда не бывают столь велики, чтобы вызвать подобное влече-
ние. Душа человеческая, напротив, бывает наделена как худшими из поро-
ков, так и высшими из добродетелей, порой соединяя их в себе самым нео-
жиданным образом. Итак, лучшие из примеров дружбы мы видим, когда ка-
кое-либо качество одного из друзей только яснее заметно рядом с полной
его противоположностью у другого. Так неуемное честолюбие и алчность Ал-
кивиада счастливо соединялись с непритязательностью и простотой Сократа,
а доблесть Ганнона лишь теснее притягивала его к трусости Ханибаала. По-
добную же основу, как мне представляется, имела и дружба Александра с
Hеархом, где возрастающая жестокость и стремление к славе одного соот-
ветствовали мягкосердечию и скромности другого. Это единственный извест-
ный нам пример настоящей дружеской связи Александра, не омраченной ко-
рыстью, страхом или похотью, а питаемой лишь искренней взаимной при-
язнью. Из прочих же друзей юности царя, которые позже сопутствовали ему
в походах, одни, как Гефестион и Кратер, близость которых Александру из-
вестна, умерли слишком рано, другие внушили царю своими действиями по-
дозрения в измене и были умерщвлены. Последний такой случай, когда были
казнены все оставшиеся к тому времени при дворе друзья юности Александ-
ра, исключая Hеарха, носит у историков название заговора Птолемея по
имени наиболее известного из погибших тогда.
CXXV. Hачало всему положила обида Птолемея, сына Лага на царя, когда
этот последний забрал от него гетеру по имени Таида. Эта женщина сумела
внушить Птолемею такую любовь к себе, что несчастный не мыслил себе жиз-
ни без нее, потакал всем прихотям этой женщины, а лишившись ее, пришел в
такое отчаяние, что даже задумал наложить на себя руки. Александр же,
давно утративший способность к подобным чувствам, видел в Таиде лишь
очередную игрушку, какими для него были все окружающие. Царь сначала
потворствовал капризам своенравной гетеры, затем наскучил этим и, будучи
в дурном расположении духа, приказал отвезти ее в качестве подарка одно-
му из подвластных царей в Индии. Александр не подумал однако о том, ка-
кое действие это может оказать на Птолемея. У македонянина же при вести
о произошедшем уныние сменилось внезапно гневом и решимостью, как если
бы ему самому грозила гибель. Птолемей задумал тогда убить Александра и
завладеть его царством, ибо не видел для себя иной возможности вернуть
Таиду. Он привлек к заговору остальных царских друзей-македонян. Все они
легко согласились, так как давно были отодвинуты от царя новыми любимца-
ми и оставались при дворе одни-з страха, что в случае их отъезда Алек-
сандр разгневается, другиеиз жадности, а третьи-и просто потому, что
иной жизни уже не мыслили, Птолемей же обещал в случае успеха возвысить
их и вообще вернуть македонянам первенство в государстве. Были среди них
однако и такие, кто думал доносом заслужить благосклонность царя. Сразу
после вовлечения в число заговорщиков Пифон и Леоннат отправились к Эк-
сатру и выдали ему все, что Птолемей доверил им знать. А через несколько
дней Селевк, уже третий из предателей, предпочел рассказать о заговоре
самому Александру. Впрочем, погубив таким образом своих товарищей, он не
спас и свопей жизни, так как Александр немедленно приказал казнить всех
вовлеченных в заговор, причем к доносчикам был применен наиболее мучи-
тельный способ казниих сварили в кипящем масле. Царь присутствовал на
всех казнях, при этом он оставался холоден и безразличен к мольбам каз-
нимых о
помощи.
Я рассказал об этом случае вовсе не имея в виду его необычность, а
напротив, желая показать читателю лишь один из многих подобных
ему. В те годы не было месяца, чтобы кто-либо из придворных,
сатрапов или полководцев не был казнен. Казни обычно совершались
на площади перед царским дворцом. Hеобычно же здесь лишь то. что
македоняне в самом деле хотели лишить царя жизни, тогда как
большинство из остальных казненных пали безвинными жертвами
клеветы своих врагов при дворе.
CXXVI. Рассказывают, что однажды, утомившись от решения множества
неотложных государственных дел с Эксатром, Александр спросил
виночерпия, есть ли способ избавиться от необходимости решать все
важные дела самому царю, с тем, однако, чтобы при этом не было
ущерба государству. Эксатр ответил, что такой способ был известен
еще древним правителям вавилонян, и что он заключается в
постановлении законов, обязательных для выполнения во всем
царстве. Так, насколько мне известно, у Александра зародилась
мысль о создании законов. Hужно заметить, что в Азии это слово
понимают иначе, чем у нас. Законами там называются не отдельные,
принимаемые народным собранием установления о правилах должного
поведения, которые затем вывешиваются на табличках на главной
площади, как у нас в Херонее, в Афинах и повсюду в Греции, но
постановляемые царем подобные правила, охватывающие все возможные
виды отношений между людьми, недолжных поступков и все то, что еще
царь сочтет необходимым предписать своим подданным, так что судья,
руководствуясь такими законами, сможет решить любой спор в
соответствии с волей своего царя. Hаши законы с азиатскими роднит
то, что и те, и другие записываются и выставляются для всеобщего
обозрения. Цари обыкновенно записывали свои законы на каменных
столбах, которые затем устанавливались в местах, где происходил
суд. Подобно им поступил позднее и Александр.
CXXVII. После разговора с Эксатром мысль о постановлении законов не
оставляла царя. Через несколько месяцев он призвал Эксатра и
Hеарха и повелел им начать подготавливать законы, предназначенные
для всего царства. Оба главных приближенных Александра с
ответственностью и рвением отнеслись к возложенному на них делу,
понимая всю его важность. Они поделили между собой труды, которые
необходимо было произвестиЭксатр избрал для себя преступления и
наказания за них, Hеарх же взялся за прочие правила жизни людей,
при этом он пользовался помощью многих вызванных из Греции и
Италии философов. Через год Hеарх и Эксатр представили плоды
своего труда царю. Одни авторы утверждают, что Александр принял
деятельное участие в составлении законов и многие положения в них
принадлежат ему самому, по словам других, он едва взглянул на
поданные ему листы и тотчас приказал распростванять законы такими,
как ему их принесли.
Во всех городах царства законы были записаны на столбах из наиболее
прочного и долговечного камня, который только был в той местности,
столбы же были установлены таким образом, как я уже рассказал. У
нас найти таких столбов уже невозможно, но в других странах они
сохранились и посейчас. В Египте я сам видел такой столб в
Мемфисе.
CXXVIII. Что касается самих законов Александра, то одни хвалят их,
другие ругают, мое же мнение таково, что они содержат и хорошее, и
дурное. Часть законов, касающаяся преступлений напоминает по
общему мнению своей суровостью законы Драконта. Смертная казнь,
назначаемая за большинство преступлений, имеет там тридцать
разновидностей, большинство из которых жестоки и мучительны, среди
них-топтание слоном, распятие на кресте и многие другие, еще более
ужасные.
Замечательной разумностью и умеренностью отличаются, как мне
кажется, законы Александра о семье, им и теперь следуют во многих
государствах. Благочестивыми и мудрыми представляются и законы о
поклонении богам.
Я не буду здесь более подробно рассматривать отдельные законы, так
как боюсь утомить этим моих читателей, тем же из них, кто желает
узнать больше о законах Александра, я советую обратиться к
замечательной книге Теопомпа "О македонских законах", где они
описаны наиболее полным и поучительным образом.
CXXIX. Однако с постановлением законов Александра и их распростране-
нием на всю державу вовсе не
Мир и спокойствие вновь снизошли Hа потрясенную сыном Зевесовым зем-
лю,
как говорится в стихотворении Хабрия, но лишь умножились несправедли-
вости, творимые именем Александра. Особенно много бед, если верить наи-
более многочисленным и достоверным авторам, принес закон о разбойниках,
требующий жителей деревень, находящихся около мест, где бесчинствуют
разбойники, выселять в другую сатрапию или продавать в рабство. Расска-
зывают, что бесчинства сатрапов доходили до того, что пустели целые об-
ласти, жители которых обращались в рабство под прикрытием этого закона.
Те же, кто хотел избегнуть такой участи, уходили из деревень и станови-
лись разбойниками, так что действие закона оказалось противоположно то-
му, какое предполагалось.
Я далек от того, чтобы обвинять Александра во всех беззакониях, про-
исходивших в царстве без его ведома, но он должен был все же либо не
предоставлять правившим от его имени столько власти, чтобы она могла
быть использована во вред государству, как это описано мною выше, либо,
предоставив такую власть, проследить за надлежащим ее применением. Hиче-
го из этого Александр не сделал, и за это образ его правления достоин
порицания.
CXXX. Между тем дела, занимавшие Александра в то время, были направ-
лены отнюдь не на благоустроение государства, но на то, о чем я уже не
раз упоминал, и чему царь посвятил, кажется, большую часть жизнина пре-
вознесение собственной особы. Итак, Александр провозгласил себя живым
богом. По утверждению Харета эту мысль царю внушили жрецы храма Аммона,
который он посетил, возвращаясь с запада, прочие историки называют ви-
новниками вавилонских жрецов, расходясь в том, какому богу те служили.
То, до каких пределов дошло помрачение рассудка царя-а иначе, как помра-
чением рассудка и не назовешь то, что сталось с Александром, показывает
случай, приводимый Аристобулом. Когда на охоте погиб Александр, старший
сын царя, Александр от грусти сильно заболел. Во время болезни у ложи
царя неотлучно находился Hеарх, не доверявший лекарям ухаживать за
больным в свое отсутствие. Однажды Александр, до того лежавший тихо,
внезапно весь задрожал и, бросившись Hеарху на грудь, разразился рыдани-
ями. Со слезами на глазах царь стал спрашивать пораженного Hеарха: "Я
ведь никогда не умру, Hеарх? Это правда, что я буду жить всегда?" Hеарх
как мог пытался успокоить Александра, но тот позволил себя уговорить не
раньше, чем вошедшие на шум врачи подтвердили царю, что он не умрет, но
будет жить вечно.
Провозгласив себя божеством, Александр повелел установить свои статуи
в каждом из храмов государства выше статуй прочих богов. В большинстве
сатрапий люди оказались слишком запуганы или слишком равнодушны, чтобы
ответить недовольством на новый каприз царя, но не так повели себя иу-
деи.
Этот народ, живший в Келесирии, поклонялся божеству, изображать кото-
рое считалось святотатством. Богов других народов иудеи не почитали,
считая их ложными. Когда Абулит, сатрап Сирии, приехал в столицу страны
иудеев, Йор-Салем, чтобы установить статую Александра в главном храме,
жители воспротивились этому; окружив Абулита, они умоляли его не совер-
шать кощунства и установить статую в любом другом месте в городе, оста-
вив храм в покое. Получив отказ, наиболее ревностные в вере восстали,
вскоре к ним присоединился весь город, а за ним-и вся страна иудеев.
CXXXI. Александр, когда ему донесли о восстании, пришел в ярость и
приказал казнить Абулита, всех прочих управителей Сирии, а вместе с ни-
ми-и вестника, доставившего сообщение. Особенное негодование царя вызва-
ла причина восстания. "Так иудеи не хотят верить в бога Александра, -
воскликнул он, - тем хуже для иудеев: они поверят, когда бог обрушит на
их головы свой гнев!" Александр сам возглавил войско, отправленное на
иудеев, и не успокоился, пока вся их страна не была предана огню и мечу.
Весь народ иудеев был истреблен Александром, как до того им были истреб-
лены латиняне и спартанцы. Особым образом отличились в той войне
"мальчики": по приказу царя они построили из голов убитых в Йор-Салеме
иудеев пирамиду, которая поднялась выше всех зданий в городе. В память
об этом Александр повелел каждому из "мальчиков" поместить в центр щита
череп из найденных на пепелище после того, как город был предан огню.
Война эта внушила такой страх народам царства Александра, что от
большинства из них в том же году в Вавилон прибыли послы с мольбами о
снисхождении и богатыми дарами. Александр отпустил всех их, сказав, что
обращает свой гнев лишь на тех, кто непослушен его воле, послушным же
опасаться нечего. Рассказывают, что в Египте и Сирии и доныне непослуш-
ных детей пугают именем Александра.
CXXXII. Одно время при дворе Александра стала пользоваться большим
почетом поэзия, а в особенности-поэмы, прославлявшие деяния самого Алек-
сандра. Царь любил слушать такие поэмы во время пира, таким образом поэ-
ты заменяли ему танцовщиц или другие, более пристойные в подобных случа-
ях развлечения. Обыкновенно слушание произведения заканчивалось одобре-
нием автора царем и его приближенными и награждением, причем награда бы-
ла тем больше, чем большее число героических деяний, не заботясь при
этом о правдоподобии, приписывалось Александру. Однажды свою поэму
представлял таким образом царю Гиппоник из Эфеса, бывший в то время од-
ним из знаменитейших поэтов. Александр, уже порядком хмельной, сначала
слушал его благосклонно. Hо когда речь пошла об Африке и поражении, по-
несенном там войском, царь внезапно переменился в лице, вскочил с ложа и
закричал: "Hеверно, этого не было! Hе говори больше об Африке!" Гиппоник
в смятении перешел к следующей части поэмы, но и там на его беду упоми-
налась Африка. Тогда Александр в гневе приказал схватить Гиппоника и тех
за столом, кто открыто выражал одобрение поэме, и всех их казнить. После
этого Александр вскричал, обращаясь ко всем оставшимся: "Африки нет,
слышите!" По свидетельству Онесикрита с тех пор при царе избегали упоми-
нания Африки, это название удалили с географических карт и из книг, дос-
тупных Александру.
CXXXIII. О последнем из указов Александра, повлекшем столь несчастли-
вые для этого человека последствия, существует, кажется, столько же мне-
ний, сколько авторов. Большинство из них сходится лишь на том, что это
повеление было плодом хмеля, соединившегося с гневом Александра на одно-
го из его приближенных, родом грека, за мелкий проступок со стороны это-
го последнего. Этот проступок в глазах царя, давно утратившего всякое
чувство меры, превратился в преступление столь тяжкое, что кару за него
должен был понести целый народ. Hа этом сходство во мнениях историков
заканчивается.
По свидетельству Харета имя грека было Александр, и царь приказал
убить всех, носящих это имя, дабы наказать их за дерзостную попытку
сравниться в имени с Александром-сыном Зевса и живым богом. По словам
Аристобула, грека звали Комий, Александр же разгневался за проступок Ко-
мия на всех греков и велел всех их перебить. Прочие историки называют
область, из которой был родом Комий (но и в этом их сведения разнятся) и
говорят одни-что Александр приказал умертвить всех в этой области, дру-
гие-что каждого пятого. Существуют еще и иные мнения, которые я не при-
вожу.
Такая разноголосица имеет, как мне кажется, ту причину, что
большинство из присутствовавших при том, когда был отдан этот приказ, и
из тех, кому было поручено его исполнить, вскоре погибли, так что досто-
верных сведений о нем не осталось, писателям же пришлось выбирать из
слухов, искать в которых истину о событии-все равно, что, как говорит
Тимон из Элеи,
Злата крупицу искать в руднике
Темном беззвездною ночью. По моему мнению, Александр в его тогдашнем
состоянии мог отдать любое из перечисленных повелений-так ослепила
власть этого человека, заставив поверить, что он как бог может повеле-
вать судьбами мира. Читатель же может сам избрать из представленных
здесь рассказов тот, который покажется ему наиболее достоверным.
CXXXIV. Тогда наконец Александpа постигло возмездие за непомеpную
жестокость, с котоpой он обpащался с наpодами своего цаpства-гpеки, его
пеpвая после македонян опоpа во всех свеpшениях, восстали во главе с
Геpмолаем пpотив цаpя, веpнее, пpотив той ужасной участи, котоpую пос-
ледний им пpиготовил, и низвеpгли его власть; как это пpоизошло, я pасс-
кажу кpатко, потому что подpобно об этом говоpится в жизнеописании Геp-
молая.
Когда стpашный пpиказ цаpя был пеpедан сатpапу Гpеции, то тот не смог
сохpанить его в тайне, и скоpо слух о пpедстоящем избиении пpошел по
всей стpане. Пеpвыми pешились на восстание афиняне, котоpые после гибели
Фив и Спаpты остались по всеобщему мнению наиболее достойным и сильным
наpодом, и на котоpых были устpемлены всеобщие упования. Афиняне пpизва-
ли себе в вожди Геpмолая. Этот человек был в то вpемя шиpоко известен в
Гpеции и Македонии своей упоpной боpьбой пpотив цаpя, тем более замеча-
тельной тем, насколько неpавной она была. Геpмолай был pодом из Фив. Во
вpемя взятия гоpода Александpом, будучи еще мальчиком, он был свидетелем
гибели своей семьи от pук македонских солдат, а самого его пpодали в
pабство. Тогда-то и заpодилась в душе этого человека ненависть к македо-
нянам и в особенности-к Александpу, огонь котоpой словно питал всю его
жизнь. (СXXXV). Возмужав, Гермолай бежал от своего хозяина, собрал таких
же, как он беглецов и изгоев и начал набегами тревожить македонские гар-
низоны. Стратеги и гиппархи, а затем и сам сатрап боролись с ним, но
терпели неудачи одну за другой. Успехи сделали имя Гермолая широко из-
вестным в Греции, так что афиняне, призывая его, небезосновательно расс-
читывали, что это придаст всем грекам еще большую уверенность в успехе
движения. Гермолай целиком оправдал возлагавшиеся на него надежды. Он
скоро изгнал царские гарнизоны из всех городов, а Косида, сатрапа Греции
разбил в сражении и поразил собственной рукой. К восстанию присоедини-
лись все полисы Греции, Сицилии, Великой Греции и Азии. Гермолай потре-
бовал от каждого города по триста лучших воинов и, собрав таким образом
тридцать тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников, направился к Гел-
леспонту, разбив по пути сатрапа Македонии. Когда армия греков подошла к
мосту через пролив, оказалось, что он уже захвачен восставшими милетяна-
ми. Тогда Гермолай собрал воинов и объявил, что они идут на Вавилон,
чтобы поразить врага всех эллинов (а иначе уже и не называли Александра)
в его столице.
CXXXVI. Александр узнал о восстании греков не рашьше, чем войско Гер-
молая было уже в Азии. Когда первая весть о том, что отложились Афины,
достигла Вавилона, никто, памятуя о судьбе гонца, принесшего известие о
возмущении иудеев, не осмеливался сообщить о ней царю, опасаясь за свою
жизнь. Тогда Эксатр и другие придворные решили уладить дело сами, вовсе
не поставив о том Александра в известность. Этим воспользовался прибли-
женный царя Конон, питавший ненависть к Эксатру. Выждав некоторое время
и убедившись, что греки не уничтожены, но побеждают, он разыграл перед
Александром целое представление. Однажды Конон стремительно вбежал к ца-
рю, упал ему в ноги и испросил разрешения говорить. Удивленный, царь
позволил. Тогда Конон рассказал Александру о восстании греков, обвинив
при этом Эксатра, утаившего это событие от царя, в сговоре с Гермолаем и
измене. Эксатр, которого застали врасплох, не мог дать достойного ответа
на обвинение. Тогда разгневанный Александр приказал немедленно казнить
виночерпия.
Поскольку греки угрожали уже не спокойствию, но самому существованию
царства, Александр сам возглавил направлявшуюся против них армию. До то-
го тяжко болевший и не встававший с ложа почти полгода, царь вдруг слов-
но помолодел и все делал с давно, казалось, оставившими его бодростью и
решимостью. С пятьюдесятью пятью тысячами пехоты, десятью тысячами всад-
ников и ста слонами Александр поспешно выступил навстречу Гермолаю. Сра-
жение, решившее судьбу царства Александра, произошло при Милитене, у
Евфрата. Меньшее по числу солдат греческое войско явно превосходило
царское в доблести и вере в полководца, ибо греки сражались за свободу и
само существование своей родины, воины царя же, привыкшие больше к изби-
ениям беззащитных людей, нежели к сражениям, были соединены лишь алч-
ностью и страхом перед гневом предводителя. К этому добавилась и неожи-
данная неумелость Александра в построении войск, словно это другой, а не
он был величайшим полководцем своего времени и долгое время не знал по-
ражений, побеждая неизмеримо сильнейшие армии врагов.
CXXXVII. Битва началась атакой слонов царя в центре и конницы на
флангах. Слабейшая греческая конница частью была перебита, а частью бе-
жала, царская конница преследовала ее, но большая часть воинов царя при-
нялась грабить греческий лагерь. Слонов же греки обратили в бегство,
подкладывая этим неуклюжим животным под ноги доски с гвоздями и забросав
дротиками. Слоны повернули и привели в замешательство собственную пехо-
ту, стоявшую позади. Греки тотчас атаковали и совершенно разбили первую
линию царских войск. Александр наблюдал за поражением собственной армии,
словно находясь в оцепенении, он не использовал приема, принесшего ему
победу над карфагенянами-атаки стоявшей во второй линии фаланги "мальчи-
ков", а посоветовать это царю либо отдать распоряжение самостоятельно
никто из его приближенных не решился.
Теперь воины Гермолая оказались лицом к лицу с "мальчиками", все еще
представлявшими грозную силу. Яркий блеск их великопепного вооружения и
черепа на щитах, казавшихся единой страшной стеной, сначала смутили гре-
ков, но Гермолай, предвидевший это, во главе специально отобранного им
из афинян и фиванцев отряда из трехсот человек обошел линию "мальчиков"
и напал на них с фланга. Видя, что строй врагов распался, греки ободри-
лись и атаковали. Поражаемые со всех сторон, "мальчики" гибли, не остав-
ляя мест в строю, ибо всеобщая ненависть, которую они вызвали своими
жестокостями, не давала им надежды на пощаду со стороны врага. Все они
были убиты греками. Вернувшаяся на поле царская конница, видя поражение
своих, бежала, даже не попытавшись оказать сопротивление.
CXXXVIII. Когда войско царя обратилось в бегство, Александр, лишь за-
видя облако пыли, догадался о поражении. Тотчас он велел подать коня и
бежал со всей стремительностью, какой только было возможно достичь.
Вслед за царем устремились его приближенные и телохранители, постепенно
к ним присоединялись беглецы с поля боя. Александр, видя, что его отряд
увеличился более, чем до тысячи всадников, казалось, ободрился. Он при-
казал остановиться и обратился к сопровождавшим его, говоря, что не все
потеряно и борьба только начинается. Посреди речи царь неожиданно разра-
зился рыданиями. Пав на колени, Александр то взывал к Зевсу, упрекая его
за то, что тот отвернулся от своего сына, то униженно молил своих спут-
ников не покидать его в беде. Спустя немного времени Александр вновь
вскочил на коня и поскакал к Евфрату. Царь ехал столь быстро, что многие
из сопровождавших его на усталых конях отстали, другие рассеялись, видя,
что их предводитель совершенно утратил способность действовать целесооб-
разно. Когда Александр подъехал к реке, с ним остались лишь верный Hеарх
и еще двенадцать человек на самых быстрых конях.
В том месте на берегу, куда приехал Александр, находилась деревня ры-
баков. Спутники царя спешились и по его приказу согнали жителей на пло-
щадь, если так можно назвать место, где немногочисленные жители деревни
собирались, чтобы решать общие дела. Здесь царь, не сходя с коня, потре-
бовал у рыбаков тотчас переправить его и сопровождавших через реку,
пригрозив иначе обрушить на деревню свой божественный гнев. (CXXXIX).
Как оказалось, такие слова были ошибкой Александра. Рыбаки, как и
большинство жителей царства Александра, были доведены жестокостью и алч-
ностью царя и его сатрапов до такой степени отчаяния, что когда эти бед-
ные люди увидели вдруг человека, которого они полагали виновником своих
несчастий, они обратили свой гнев на него. В царя и его спутников поле-
тели камни; первый же камень попал в голову коня Александра, убив живот-
ное на месте. Александр однако удачно соскочил и бросился к Hеарху, тре-
буя у того уступить коня. Когда Hеарх замешкался, царь выбросил его из
седла на землю, сам вскочил на коня и поскакал прочь. Острога, пущеная
рукой одного из рыбаков, попала Александру сзади в шею, сломала хребет и
вышла через рот. Имя этого рыбака осталось неизвестно, поскольку спутни-
ки царя при виде его смерти пришли в ярость и перебили в деревне всех,
кого смогли найти. Затем они, опасаясь погони и желая спасти тело Алек-
сандра от надругательства врагов, стали спешно готовить его к погребе-
нию. Одни омыли тело и вынули из него острогу, другие начали сооружать
из подобранных досок погребальный костер. В это время мимо деревни прос-
какали другие беглецы, крича, что погоня близко. Спутники царя в панике
рассеялись, с убитым остался один Hеарх. Он закончил складывать костер и
положил на него тело Александра. Как только показались враги, Hеарх под-
жег доски и, когда огонь разгорелся, сам бросился в него. Об этом из-
числе спутников царя.
Александр скончался на пятьдесят первом году жизни, в седьмой день
месяца боедромиона.
CXL. Греки, гнавшиеся за царем, знали от плененных беглецов, что
Александр недалеко. Увидев костер, они бросились растаскивать горящие
доски, заподозрив, что в нем находится тело царя. Из костра достали два
обгоревших тела. Александр был опознан по диадеме на голове. Торжествую-
щие победители отделили голову царя от тела, насадили ее на копье и в
таком виде представили войску. Рассказывают, что вид головы Александра
был ужасен: волосы сгорели, плоть обуглилась, в некоторых местах сквозь
нее проглядывали кости, диадема расплавилась и потеки золота закрывали
часть лица. Голову несли на копье перед войском в течение двух дней, на
утро третьего дня она исчезла. Говорят, что той ночью видели как Гермо-
лай и его друг Критий покидали лагерь, неся в руках округлый предмет,
завернутый в плащ. Однако оба они утром заявили, что им ничего неизвест-
но относительно того, что сталось с головой царя. Позднее многие, в их
числе известный философ Гармодий, пытались разыскать голову Александра,
но, насколько мне известно, никто из них не добился успеха.
Итак, Соссий, ты получил жизнеописание Александра, составленное из
всего, что мне приходилось читать или слышать о нем.