Архимандрит Пимен (Мясников) (1810 - 1880). Родился в Вологде, в 1833 г. поступил в Николо-Угрешский монастырь, со временем стал настоятелем этого монастыря.
Родина моя в Вологде. Город, расположенный на плоской местности, разделяется на две половины течением реки Вологды, которая судоходна, шириною около 25 сажен, берега же ее низменны. Речка Золотуха, впадающая в нее по ее течению с правой стороны, разделяет часть города пополам; самый же город разделен на три квартала: первый квартал в приходе Иоанна Богослова, второй в приходе св. Николы, на площади, и третий за рекою, в приходе священномученика Антипы.
Ниже города в р. Вологду впадает речка Шограш, которая отличается тем, что вода в ней особенно чиста и легка. При впадении Шограши в Вологду раскинуто большое село Турундаево: оно тянется по реке Вологде в один ряд, посреди оного церковь, с высокою колокольней и большим колоколом; в селе этом крестьяне весьма зажиточные, есть и богатые, и от него, вниз по течению реки Вологды, на весьма большое пространство нет ни одного жилья. Причиною тому то, что весною, во время водополья, из Вологды барки плывут по течению в Архангельск, но по компасу, так как вода гораздо превыше берегов: Северная Двина потопляет Сухону, а Сухона Вологду, отчего и происходит такое необычное возвышение воды над уровнем.
Город сообщается с Заречьем двумя мостами, которые я застал еще пловучими; а при губернаторе Брусилове они были устроены на плашкотах1[1 Плашкоты (плашкоуты) - плоскодонные барки с высокими бортами, использовались как промежуточные опоры наплавленных мостов.], и мои сограждане смотрели на них, как на некое диво.
В 1830-х годах в Вологде строения были большею частью деревянные, а за рекою на набережной почти все дома были каменные, купеческие, а на двух дворянских улицах. Владимирской и Екатерининской (названных так по именованию двух церквей, на них находящихся), каменных домов не было. Между Владимирской и Екатерининскою улицами протекает река Золотуха, чрез которую перекинут мост деревянный, называемый Березовым, так как в прежнее время здесь был березовый лес. Близ Владимирской дворянской улицы в углу, на площади, я застал еще одну из башен, называвшуюся пороховою, остаток древних укреплений; впоследствии эта площадь была обращена в общественный городской сад.
В Вологде два собора, два монастыря и сорок две церкви.
1. Собор кафедральный, во имя св. Софии Премудрости Божьей, каменный, пятиглавый, холодный. Заложен при Иване Васильевиче Грозном в 1568 г., и сохранился в своем первобытном виде. В нем почивают мощи св. Антония, епископа Вологодского; погребены и другие, именно Киприан, Иоасаф, Корнилий. Нектарий, Гавриил, Павел, Пимен, Иосиф. Некоторые из них прославились чудесами.
2. Собор теплый, во имя Воскресения Христова, строен в 1772 г.; по своей архитектуре напоминает постройки известного Растрелли, высокий, одноглавый. В нем чудотворная икона Божьей Матери Всех Скорбящих. Северною своею стороною этот собор вдался в ограду, окружающую архиерейский дом; она походит на московскую Кремлевскую стену. Имеет, полагаю, в окружности саженей до 300. Изнутри двора к ограде пристроены службы, а к северной стороне каретные сараи и другие кладовые с узенькими окнами, выходящими на улицу.
Помню, что в моем детстве, проходя мимо этих окон, я весьма любил останавливаться перед ними, рассматривать находившиеся в сараях старинные золоченые архиерейские колесницы и древние весьма узкие колокола, перелитые, как я слышал, в новые только в недавнее время.
Величественный архиерейский дом древнего русского зодчества, извне красный с белыми лепными украшениями, стоит на площадке внутри двора. Сени архиерейского дома весьма обширны: налево вход во владыкины2 [2 Владыка - в русской православной церкви почетный титул духовных особо (архиереев).] покои, а направо в крестовую церковь и также в консисторию, и длинные переходы, посредством которых дом соединяется с колокольнею и с зимним собором.
Колокольня шатровая, не слишком высока, но очень широка; звон прекрасный; всех колоколов 35. В недавнее время новая колокольня выстроена в другом месте. Должно отдать полную справедливость прекрасному устроению этих покоев, весьма удобных для владык. С полуденной стороны ограды, извне ее, к ней примыкал древний архиерейский сад, обнесенный особою оградой, и в черте оной довольно обширный пруд. К сожалению, в 1870-х годах вековые деревья были уже все порублены.
Для летнего жительства архиерей имеет загородный дом в селе Ананьине, в нескольких верстах от города.
Я застал еще в Вологде преосвященного3 [3 Преосвященный - епископ.] Онисифора.
В 1814 году он находился на Венском конгрессе4 [4 Венский конгресс (1814 0 1815) - конгресс держав-победителей Наполеона I, установивший основы европейского миропорядка.], подписался и после того был сделан епископом.
Он был старец весьма благообразный, лет 60 или более; волоса имел черные с проседью; был невысокого роста, говорил негромко. Он каждое лето посещал Александра Семеновича Брянчанинова (отца преосвященного Игнатия5
[5 Игнатий Брянчанинов, святитель (1807 - 1867) - епископ Кавказский и Черноморский. Церковный писатель. Уроженец с. Покровского Грязовецкого уезда. Канонизирован в 1988 г.]), жившего в своем имении, в селе Покровском, в 18 верстах от Вологды; карета преосвященного была голубая, и если кто приглашал преосвященного на отпевание покойника, то он за это денег не брал, а взамен их брал покровы для соборной ризницы.
Монастырей в Вологде два: Спасо-Духов6 [6 Спасокаменный Духов но конце города при речке Золотухе, под управлением архимандрита. В конце XVI века на этом месте было хижина, в которой жил преп. Галактион (в мире Гавриил, сын боярина князя Ивана Ивановича Бельского, казненного при Иване Васильевиче Грозном). В 1613 г. литовцы и поляки разорили Вологду и ее предместья, не пощадили келий преп. Галактиона, которого мучили и били так, что он чрез три дня скончался, сентября 2-4 Вологжоне погребли тело его в его келий, где впоследствии устроена церковь. Знамения пресв. Богородицы, существующая и доныне. В начале XVII века здесь устроено иноческая обитель, называвшаяся Галактионовой пустынью, которая и существовало до 1775 г. Когда знаменитый Спасокаменный монастырь, находившийся на Кубенском озере, сгорел, и все оставшееся имущество от пожара, а также мощи св. князя Андрея Заозерского, в иночестве Иоасафа, ум. 1462 г., сентября 10-го, были сюда перенесены, пустыня была переименована Спасокаменным монастырем... (прим. автора)], мужской штатный третьего класса, и Горний-Успенский7 [7 Горний Успенский, называется Горним потому, что устроен на косогористом месте (...) (Прим. автора)], женский третьего же класса, на конце города, в урочище, называемом Загородом, близ Ленивой площадки.
Послушники монастыря Св. Духа носят по большей части мирскую одежду и стригут свои волосы иногда до самого поступления в монашество (..)
Неподалеку от Успенского девичьего монастыря, на той же Ленивой площадке, находился прежде бывший собор, весьма необширных размеров, площадка называется Ленивою потому, что до основания еще города на том месте был посад, куда съезжались жались на торг, но не всегда, по неудобству, лениво собирались, отчего и местность была прозвана Ленивою (...)
В настоящее время эта местность скорее предместье, чем город, но прежде здесь было средоточие населения. Здесь неподалеку Убогий дом8
[8 Убогий дом - богадельня; также место, где хранили самоубийц. ], часовня, в которой в четверток9
[9 Четверток - четверг.] по Пятидесятнице (семике)10
[10 Пятидесятница - христианский церковный праздник в память дарования
народу закона при горе Синай; период между Пасхой и праздником Пятидесятницы.
Семик - народный праздник, остаток глубокой языческой древности, празднуется в четверг на седьмой неделе после Пасхи.]
совершается поминовение по белоризцам, по преданию чтимым жителями города.
Кто они были, неизвестно; сохранилось только предание, что во время нашествия полчищ Шемяки они защищали город Вологду, спасли ее от врагов и с тех пор стали известны под именем белоризцев. В мою бытность этот обычай был еще соблюдаем. Вот как рассказывает о сем событии А.Н. Муравьев в своей книге "Жития святых российской церкви". В зимнее время наступил на Вологду
князь Дмитрий Шемяка, враждуя против великого князя Василия Темного... Город трепетал, не имея силы противиться врагу, но благодать Божья покрывала осажденных. В наступившую ночь благочестивая инокиня одного из монастырей Вологды удостоилась чудного видения: как будто великая заря воссияла окрест всего города, и в этом необычном свете шел к нему святолепный старец от той страны, где стояла обитель Прилуцкая. В то же время вышли ему навстречу из скудельничего11[11 Скудельничий дом - старинное название погоста или кладбища], где погребали странных, два световидные
белоризца, и каждый из них на раменах нес большие древеса.
Стены города колебались, как бы готовые пасть; белоризцы же вместе со старцем, которого называли они Димитрием, обошли кругом города и, укрепив все четыре стены его, стали невидимы. На следующий день молитвами преподобных укрепил Господь граждан Вологды: тучею стрел и камней отразили они приступ ратных от своих стен и отбили множество врагов, так что войско нечестивого Шемяки, простояв напрасно многие дни под стенами города, принуждено было возвратиться в город Галич, но и там постигло его поражение.
1. Собор Всемилостивого Спаса, называемый Всеградский, на площади, первоначально обыденный, срубленный по обету в один день во время моровой язвы12
[12. Моровая язва - массовая
эпидемическая болезнь, вызывающая большую
смертность, мор.] в 1655 г., сильно тогда свирепствовавшей в Вологодской и сопредельных областях.
Ныне здесь две большие каменные церкви, обе одноглавые, и большая колокольня. Икона, находящаяся в соборе, замечательна тою особенностью, что Спаситель изображен совершенно иначе, нежели как он обыкновенно изображается: в левой реке он держит евангелие, а правою, которая не поднята к верху, но опущена, он благословляет. Неподалеку от собора улица, называемая Рощенье потому, что тут прежде существовала роща, в которой и была срублена прежняя обыденная церковь. Октября 18 совершается памятование дня избавления: бывает всеношное бдение, служит обыкновенно архиерей; по окончании служения церковь остается полна народу до утреня и до ранней обедни, потом расходятся по домам, а к поздней литургии собирается опять множество богомольцев. Впрочем, это не единственный случай, что всю ночь проводят в церкви на молитве, это повторяется и в другие праздничные дни.
2. Воскресения Христова на Ленивой площадке; церковь двухэтажная, пятиглавая, небольшая, бывшая в прежнее время кафедральною.
3. Преображения Господня, близ Пятницкого моста, пятиглавая, небольшая, трехпрестольная.
4. Спаса Нерукотворенного Образа, на площади, двухэтажная, одноглавая; колокольня с высоким шпилем. В этом приходе я родился.
5. Вознесения, на горе, близ Рыбного ряда, церковь одноглавая, небольшая. Близ этой церкви теплый гостиный двор, в котором торгуют только однажды в год, во время ярмарки.
6. Рождества Богородицы, на кладбище при Пошехонской дороге, каменная, двухэтажная, сверху колокольня. На этом кладбище погребены мои родители. Вблизи оного кирпичный завод.
7. Рождества Богородицы, на верхнем долу, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
8. Рождества Богородицы, на нижнем долу, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
9. Владимирской Божьей Матери, холодная пятиглавая, теплая одноглавая, колокольня отдельная на дворянской Владимирской улице.
10. Донской Божьей Матери, одноглавая, небольшая, трехпрестольная, близ Владимирской дворянской улицы, на Обуховской улице. Здесь был дом моей бабушки, Ирины Ивановны: существовал из рода в род более 200 лет; в 1840-х годах ее сын, а мой дядя, к сожалению, перенес его на новое место и перестроил.
11. Покрова Пресвятой Богородицы, близ собора, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
12. Покрова Пресвятой Богородицы в Козленах, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
13. Казанской Божьей Матери, близ собора, на горе, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
14. Иоанна Предтечи, на Сенной площади, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
15. Св. апостолов Петра и Павла, у Московской заставы, близ нового острога, небольшая. Близ этой церкви дом знаменитого купца Митрополова; жена его... была единственною раскольницей во всем городе. А по Рогожскому кладбищу был дом известных богачей Кокоревых; у них была своя часовня и свое кладбище. В мою бытность умер старший из братьев, В.И. Рассказывали, что перед смертью его жгли соломою, дабы очистить от грехов. Дом Кокоревых был хотя не по церкви, но благотворил всем очень много.
16. Иоанна Богослова, близ Денивой площадки, пятиглавая.
17. Пророка Ильи, пятиглавая, рядом с предыдущею, там же.
18. Михаила Архангела, пятиглавая, там же.
19. Царя Константина и Елены, двухэтажная, пятиглавая, там же.
20. Архангела Гавриила на Ленивой площадке, одноглавая, небольшая, трехпрестольная.
21. Св. живоначальныя Троицы, одноглавая, трехпрестольная, небольшая. Здесь почивают мощи преподобного Герасима, на Ленивой площадке.
22. Св. Димитрия Селунского, одноглавая, трехпрестольная, небольшая, там же.
Духовная семинария и училище, бывшее в прежнее время подворьем 13 [13 Подворье - городская церковь, принадлежавшая монастырю, который находится в другой местности; соляной двор монастыря.] Кирилло-Белозерского монастыря; при вратах церковь преп. Кирилла, двухэтажная, снаружи со двора на оной чудотворная икона Успения Пресвятыя Богородицы. На берегу Вологды, с семинариею рядом.
Чрез улицу присутственные места, выстроены глаголем14 [14 Глаголем - буквой "Г".], обширное здание, бывшее подворье Соловецкого монастыря, оно после сгорело.
Губернская гимназия для дворян, а напротив находится плац-парад и гауптвахта.
Ряды (лавки) каменные, весьма обширные, расположены по обоим рекам р. Золотухи, чрез которую перекинут каменный мост; на четырех углах оного четыре каменные башни, и к ним примыкают обширные ряды в виде четырех полукружий.
Я застал только уже немного домов прежнего построения. Бревна выбирались самые толстые, и домы эти строились по своему расположению совершенно отлично от теперешних: двухэтажные по лицу на пятерике, т.е. на пяти саженях; внизу подклеты15 [15 Подклет - нижний этаж жилого дома или храма, обычно иммеющий служебно-хозяйственное назначение.] без окон с улицы, а только со двора два маленьких окна со слюдными16 [16 Слюдный - слюдяной (из слюды). ] рамами. Спереди вверху три волоковых окна17 [17 Волоковое окно - оконце или проем с задвижным ставнем.].
В длину дом имеет от 10 до 15 саженей и разделяется на три части: первая квадратная большая изба, перегороженная надвое, в большой половине два окна; а другая кухня с русскою печью. К избе приделывается голбец, ход в подполье, нечто вроде чулана, а вверху были поделаны полати; вокруг стен лавки; в переднем (красном) углу божница и перед нею стол. Над лавками по стенам полки для шляп, книг и всякой поклажи и назывались они воронец. В задней части дома была точно такая же большая квадратная изба, которая называлась горница, всегда холодная, без печи, с большими слюдными окнами; лавки и потолок крашены. Третью, среднюю, часть дома составляли сени; к ним примыкали две лестницы, одна в горницу и одна в избу. Во всю длину сеней были чуланы. Со двора пристраивалось крыльцо под навесом. Крыши остроконечные были крыты по скале18 [18 Скала - береста.] тесом; ворота крытые, с коньком и калиткою, на которой толстое кольцо, чтобы, ударяя им по бляхе, пришедший возвестил о своем приходе, и тут же веревочка, продернутая во дверь, посредством которой отдергивали щеколду и входили во двор, к ночи же запирались засовом. На каждом дворе был свой колодезь; воду доставали очепом19 [19 Очеп - журавель, подъемное устройство в колодце.]; везде своя баня, свой огород. Дома по улице не были в одну нить, но которые выдавались вперед, а иные вдавались назад. Я застал еще в употреблении деревянную черепицу. Прежние, старые улицы были весьма узкие, кривые и грязные.
В мою бытность, до 1830-х годов, одни только площади были вымощены камнями, а улицы и тротуары деревом; столбики и жерди между ними расписаны были вкось полосками белыми и черными. На перекрестках были будки, в которых в торговые дни собирали с проезжавших на торг с товаром по четыре камня с лошади, или же деньгами, в пользу города на мостовые и выдавали билет.
Общественных увеселений не было. В семик собирались несколько среднего сословия людей на поляну за городом, и еще на Троицкой неделе на парадное место, где вокруг катались в экипажах; еще катались на Масляной: вот и все увеселение. Я помню, что до моего вступления в монастырь два раза приводили верблюда, приезжал восковой кабинет, кукольная комедия, и два раза было конское ристалище20 [20 Ристалище - конные состязания.]. Во всем городе был всего только один трактир, Архарова; внизу была харчевня, а вверху самый трактир, о трех окнах. Ходить туда почиталось зазорным, и человека, побывавшего там, почитали человеком потерянным.
В древнее время, при дедах наших, Вологда вела значительную торговлю с Сибирью, торговала мехами, белкою, кошкою и тканью, называемой китайка; впоследствии торговала хлебом с Архангельском, где были торговые домы, ныне перенесенные в самую Вологду.
По устройстве Шекснинского какала Вологда стала торговать с С.- Петербургом, но не в больших размерах.
Значительных заводов и фабрик нет, что весьма ощутительно для небогатых людей низшего звания, не имеющих постоянного ремесла. Особенных местных произведений нет, кроме прилуцких калачей, которые пекут из очень темной пшеничной муки. В зимнее время в Вологду приезжали из Архангельска архангельцы и поморцы в длинных и узких санях наподобие лодки, привозили с собою на возах сельдей, а когда им ехать в обратный путь, накупят прилуцких калачей и везут их за тысячу верст. Торговых дней в неделю три: понедельник, среда и пяток, а ярмарка продолжается целый месяц, с 1 генваря по 1 февраля.
Родитель мой, Дмитрий Афанасьевич Мясников, имел еще брата, Ивана Афанасьевича, и шестерых сестер, из которых одна не была в замужестве. Матушку звали Евдокия Петровна. У нее был брат, Александр Петрович; матушкина мать называлась Ирина Ивановна, а старший брат ее Федор Иванович Скулябин. Дед мой (матушкин отец) Петр Александрович Сурин, вместе с Федором Ивановичем Скулябиным жил в прикащиках у Ивана Максимовича Рыбникова: они езжали в Сибирь. На возвратном пути из Сибири дед мой Сурин умер. Бабушка Ирина Ивановна, овдовев в молодых летах, осталась со своими двумя детьми жить у своей свекрови, которой имя было Наталья; она была женщина благочестивая, самых строгих правил, соблюдавшая все обычаи того времени. У нее был брат Алексей, холостой человек, весьма благочестивый, средних лет, болевший помер, и когда пришли священники для выноса тела, он ожил и жил до сорокового дня, сидел у окна, подавал милостыню и ничего не говорил. Матушка осиротела, будучи еще в пеленках; бабушка же была еще очень молода и собою весьма красива, и потому свекровь ее имела за нею самый строгий и бдительный надзор, доходивший иногда до того, что когда бабушкина свекровь отлучалась куда-нибудь из дома, то оставляла в пробоях дверей некоторые заметки, дабы увериться, что никто не приходил к ее снохе во время ее отсутствия. Она ежедневно ее журила, и часто, казалось, без всякой причины, так что бабушка немало поплакала от нее. Когда мать ее приходила навещать мою матушку, она не раз жаловалась ей, что от свекрови ей совсем нет житья. Вот та и станет ее усовещивать и говорить ей: "Матушка-сватьюшка! За что это ты мою Оринушку все забижаешь? Она и без того все горюет: не оплакала горюшка, что мужа лишилась, а ты вот все еще ее журишь?" А свекровь-то и отвечает ей: "Эка ты, сватьюшка, недогадливая какая: что ж не знаю что ль разве я, что подчас и вовсе даром журю Оринушку; да это для того, что она молода и гожа, так чтобы дрянь в голову не лезла!"
Вот какова была в то время у нас в Вологде зависимость от старших в семействе!
Бабушку я зазнал, когда ей было уже лет семьдесят; роста она была высокого, стройная, полная; наряд носила старинный: юбку, душегрейку, воротушки (т.е. широкие рукава), на голове фату, а сверху чабак (шапку) с собольим или куньим околышем, а дома у себя кокошник с повязкою.
Матушка была роста среднего, худощава, и как я стал помнить себя, всегда хворала от боли в желудке. Я застал еще в моем детстве, она носила старинное русское платье, а впоследствии заменила оное обыкновенною одеждою.
Батюшка был небольшого роста, волоса и борода черные с проседью; характера он был крутого, в торговле способный; больших денег не имел, но жили мы хорошо. Он женился в 1790 г., имея от роду тридцать лет, матушке было ровно вполовину. Я застал еще тот кафтан, в котором венчался батюшка: суконный, бирюзового цвета с шелковыми петлицами. Кафтан этот прежде того принадлежал городскому голове Рыбникову, который также в нем венчался.
Горожане того времени ходили по будням преимущественно в лаптях, а в праздник надевали коты21 [ 21 Коты - теплые туфли. ] с красною оторочкою, шляпы носили поярковые, а шапки зимою высокие, бобровые, наподобие и ныне еще употребляемых белым духовенством; но бывали еще и другого рода, также высокие с разрезом на околыше и с тремя бантами.
Тулупы были по большей части черные или красные, калмыцкие, крытые цветным иностранным сукном с косым воротом и с широкою бобровою опушкою. Кушаки употреблялись шелковые, двуличневые, длинные, из крученого шелка с кистями; перчаток не носили, но замшевые рукавицы. Пришедши к кому-нибудь в гости в дом, ни тулупа, ни кушака не снимали, хотя пришлось бы пробыть в гостях и целый день, и за обедом оставались в тулупе и в кушаке. Входя в комнату, платок вынимали из шапки и клали за пазуху, а уходя, опять клали в шапку. Калош в употреблении не было, а летом носили или кафтан, или халат с тем же поясом, и тоже не снимали; часов карманных не носили; молодые люди курить табак стыдились. Варили брагу, пиво и меда, и это повторялось не только при браках, но и при храмовых праздниках. В праздники храмовые единожды в год созывали всю родню и пировали по нескольку дней, в именины два дни, на помин родителей по одному дню: поминовение родных было крепко усвоено. Виноградных вин, кроме свадеб, за столом не употребляли, а знали только романейку, т.е. простое вино, чем-нибудь настоенное. За стол садились по чину родства, что наблюдали строго; я помню, был один случай, что из этого вышла ссора.
Яств не разнообразили, и во всех домах подавали одно и то же. Вот что составляло праздничный стол: 1. Рыбник, т.е. пирог (не из сдобного теста), в который запекалась рыба, преимущественно семга, без фарша; рыбу едят с хреном, а корки делят по числу присутствующих лиц. В Великий пост рыбник заменялся пирогом с губиной, т.е. с грибами, а в имянины имянинные пироги бывают подовые сладкие. 2. Студень с квасом и хреном, в постные дни щука. 3. Щи с говядиной или похлебка с курицей, в постный день уха, непременно две, одна окуневая, а другая или язевая, или налимья; уху заправляют обыкновенно маслом с луком, уксусом и с мукою. 4. Жаркое, одно плечо баранье или курица, другое бок с кашей. 5. Каравай сдобный с курицею, а в пост с рыбным фаршем. 6. Сладкие пироги, круглые, на больших блюдах, один или с малиной, или с черникой, другой с изюмом или с коринкою; ежели обед поминовенный, то прибавляются еще блины и кисель.
Брачные обряды. На смотр невесты к ней с женихом приезжают отец его и мать, и это бывает без огласки, в тайне; а когда ударят по рукам, то тут у невесты и благословляют их отец и мать невесты. В следующий праздник или воскресный день жених должен ехать к невесте с пряником, величиною с аршин или более, и весом около пуда. Эти пряники делаются по заказу и по особой форме: в средине двуглавый орел, а кругом, по кайме, птицы и рыбы. На этот пряник насыпают конфекты и, кроме того, жених должен положить на него материю для подвенечного платья. Самый пряник не трогают до дня свадьбы, а конфектами потчивают девушек, гостящих у невесты, иногда недели по две. В продолжении всего этого времени жених каждый вечер посещает невесту и привозит с собою какого-нибудь молодого человека из своих друзей.
В день бракосочетания за несколько времени до самого венчания жених должен прислать невесте зеркало, мыла, духов, румян, белил и кого-нибудь, кто мог бы убрать невесте голову. В определенное время за невестой приезжает поезд; в первой повозке священник и дружка жениха, во второй тысяцкий22 [22 Тысяцкий - главный распорядитель в свадебном обряде.] и боярин, в прочих свахи и остальные поезжане. Все садятся за стол, который набран, на нем хлеб-соль и многое другое, но угощения нет.
Тогда приносят аршинный пряник, что с орлом: дружко начинает резать на части, средину подносят невесте, а прочие части всем гостям по старшинству, и при этом отец невесты обязан обдаривать всех поезжан. В богатом доме дарят сукнами и материями; те, которые победнее, дарят платками. После того отец и мать благословляют невесту и она прощается со всеми домашними. Священник надевает епитрахиль и с крестом в руках опять садится в коляску, в которой приехал, а с ним вместе едет и мальчик, который везет невестину икону. За ними во второй повозке следует невеста с жениховою свахою, а потом и вое прочие.
Отпустивши невесту в церковь, отец ее и мать становятся у себя дома на молитву. Как скоро окончилось венчание, все едут в дом к жениху: молодые едут вместе и их встречают свекор и свекровь с хлебом и солью. Поставляют чай и рыбник и посылают экипаж за тестем и тещею, и пока они не приедут, пир не начинается.
Вечером, когда после пира все станут разъезжаться по домам и молодых отводят на подклет, свекор и свекровь благословляют их иконою и выражают им всевозможные благожелания на новую жизнь. Обе свахи раздевают молодую, а когда молодому придет пора разуваться, то сапог с него должна снимать молодая, причем из сапога сыпятся деньги и их она берет. Наутро около полудня молодых водят в баню, а к их выходу теща должна прислать им на нескольких блюдах блины, но тут бывает и рыбник и разное другое печенье, едва не целый обед. Свадебное празднество продолжается первые два дня в доме у молодых, ежели не среда или не пяток, которые пропускаются, а следующие два дня у тестя с тещею. В следующее воскресенье бывает вывод молодых в церковь и этим днем заканчиваются все свадебные торжества, и после этого они объезжают родных и знакомых.
При погребеньях в Вологде существует совершенно местный обычай: когда несут покойника в церковь и на кладбище, на колокольнях перезванивают, а крышу несут впереди и закрывают гроб уже на могиле.
Я родился 10 августа 1810 года в самой Вологде, в приходе Николы на площади, в старом дедовском доме: тогда отец мой и дядя еще владели им сообща, но вскоре после этого братья между собой разделились и батюшка купил себе отдельный дом у Николы на Глинках, куда меня и перенесли еще в пеленках. О том, что было до 1817 года, я ничего не помню; но с этого времени все становится ясно в моей памяти. Я был весьма дик и застенчив. Когда мне было лет около десяти, меня стали учить грамоте. Народных училищ у нас в то время в Вологде не было и потому каждый учился грамоте где кто мог; большей частью люди были безграмотные, а учили преимущественно или причетники23 [23 Причетник - в православной церкви служитель при церкви. ], или мастерицы. Для дворян существовала только одна гимназия да пансион для благородных девиц; содержателем оного был некто немец Дозер, поселившийся в Вологде между 1825 и 1830 годами.
В соседстве с нашим домом жила одна старушка духовного звания, зырянка24 [24 Зыряне - устаревшее название народа коми.] из города Никольска, и с нею три дочери, уже довольно пожилые девицы.
Сама старушка занималась тем, что пекла сдобные витушки; старшая дочь, Пелагея Егоровна, была портниха, вторая, Татьяна Егоровна, и меньшая, Степанида Егоровна, башмачницы, неугомонные певицы. Пелагея Егоровна и была моею учительницею в грамоте. Учившихся нас было всего двое: я и Андрюша, также вологодский уроженец. Комната, в которой мы учились, была о двух окнах, у одного за столом учились мы, а у другого одна из сестер Пелагеи Егоровны башмачничала. Ежели когда случалось, что Пелагее Егоровне нужно было что-нибудь на столе кроить или гладить, то мы с своими книгами перебирались к окну и на нем усаживались. Должно думать, что недостаточен был запас познаний нашей учительницы или, как выражаются ученые, нехорош метод ее преподавания, потому что, проучившись у нее более двух лет, мы все-таки, ни Андрюша, ни я, ничему не выучились. Андрюшу отдали в медники, а меня поместили к моему двоюродному деду, матушкиному дяде Федору Ивановичу Скулябину. В то время (1821 год) ему было за 80 лет: он был старик высокого роста, худощавый и простосердечный, весьма строгой жизни. Он провел всю свою жизнь в прикащиках и до самой своей старости постоянно ездил в Сибирь к китайской границе и обратно и возил товары. Он очень любил поговорить о том что видал на своем веку, и весьма охотно рассказывал о китайцах и особенностях их обычаев. Очень жаль, что я теперь не припомню его рассказов, а очень были любопытны.
В 1830 году холера не миновала и Вологды. Набожные жители возымели желание поднять святую и чудотворную икону25 [25 Поднимать икону - брать и переносить икону куда-либо. Иоанн, благоверный князь Углицкий, в иноцех Игнатий, вологодский чудотворец, сын углицкого князя Андрея Васильевича, правнук Димитрия Донского. По повелению родного дяди своего, великого князя Ивана Васильевича III, он был посажен в темницу с братом своим Дмитрием; сначала содержался в Переясловле Залесском, потом сослан в Вологду, в монастырь Спасо-Прилуцкий, где постригся под именем Игнатия. Ежедневная молитва услаждало его скорбь во время 32-летнего заключения, безвинное страдание напоминало ему о наградах в жизни будущей. Он преставился в 1522 г., мая 19, приняв пред кончиною схиму. Православная российская церковь причло его к лику святых угодников и совершает память его мая 19. Святые мощи его почивают в соборной Спасской церкви Прилуцкого монастыря под спудом. У ног Иоанна погребен и брат его, князь Дмитрий. (Прим. автора).] Успения Богоматери, писанную св. Дионисием Глушицким, находящуюся в Семигородней пустыни в расстоянии 70 верст от Вологды.
Тогдашний владыка наш, преосвященный Стефан, благословил благое намерение вологжан, и губернатор наш, Николай Петрович Брусилов, также изъявил свое согласие. О сем сохранилось в Вологде доброе воспоминание, ибо город много обязан ему своим благоустройством. Жена его, Анна Лонгиновна, была одною из жертв смертоносного поветрия и хотя как англичанка она и не была православного исповедания, но, по желанию мужа, погребена в одной из церквей Прилуцкого монастыря и впоследствии над ее могилою устроен придел во имя св. Праведныя Анны, ее ангела (...)
Во время губернаторства Н.П.Брусилова в Вологде вместо старого острога26 [26 Острог - тюрьма] выстроили новый. Прежний находился на улице, идущей от реки Золотухи к Всемилостивому Спасу, мимо Духова монастыря.
С правой стороны на перекрестке в Казелене, напротив острога, через переулок был частный дом 2 квартала, а налево второй дом был дом моего деда. В старом остроге старанием Брусилова была устроена церковь во имя чудотворной иконы Всех Скорбящих, находившейся до того времени в том месте, где содержались в заключении правнуки великого князя Дмитрия Донского: углицкий князь Иван Андреевич, в иночестве Игнатий, и брат его, князь Дмитрий Андреевич, скончавшийся не принявши иноческого сана. Брусилов был и старостою оной церкви, и когда он пойдет бывало с блюдом по церкви-то в угождение ему клали покрупнее монеты и за то одни его хвалили, а другие порицали.
Во время строения нового острога за Московскою заставою, у большой дороги, был смешной случай, оставшийся у меня в памяти. Брусилов находился однажды на стройке: какой-то проезжий мужичок остановился со своим возом напротив строения и смотрел с удивлением, вероятно, думая сам про себя, для кого бы это было такое здание? Брусилов, заметив удивление проезжего, спросил его: "Что ты, мужичок, посматриваешь?" "Да что, батюшка, - отвечал тот, скидавая шапку, - смотрю и дивлюсь, и думаю: про кого бы такая хоромина строится?" " Для кого? - возразил губернатор ласково шутя. - Разумеется, для вас!" "И, батюшка, - сказал мужичок, - в евдаких хоромах это вряд только впору для вашей милости".
Напротив нашего дома на Глинке на месте, называемом Мыс, издавна стояла небольшая избушка с волоковыми окнами и ею всегда владели бедные люди. Эта хижина, нисколько незамечательная по своей наружности, вот почему, однако, достойна внимания. В конце прошлого столетия она принадлежала некоему чиновнику по фамилии Машурин. Он был человек семейный и окончил жизнь свою весьма плачевно: по ошибке, приняв его кого-то другого, убили на соборном Пятницком мосту. После его смерти жена его осталась непраздною27
[27 Непраздная - беременная.].
Она была сильно поражена своим несчастием и часто хаживала на кладбище Рождества Богородицы тужить и плакать на могилу мужа. И вот однажды, когда она шла с кладбища обратно, на Копанке, близ Татарских гор, ей представился на коне юноша, который стал увещевать ее не скорбеть, но уповать на Господа, и предсказал ей, что она родит сына, которому имя будет Георгий, и вдруг стал невидим. Этот предсказанный младенец сделался впоследствии столь известным под именем Георгия, затворника Задонского монастыря. Хижина эта, никому неведомая весьма долгое время, стала известной по жизнеописанию затворника Георгия, которое, прочитав один из преемников Брусилова, на свой счет хижину возобновил, но она впоследствии сгорела (...)
(...)
Город Вологда в продолжение моего почти тридцатилетнего отсутствия весьма изменился как по внешности, так и по образу жизни.
Улицы теперь стали несравненно лучше: они были кривые, их выпрямили и явились новые там, где были пустыри, и везде каменная мостовая, которая в прежнее время существовала только местами; каменных зданий прибавилось мало, но очень много деревянных домов и весьма красивых; вообще я нашел, что город очень изменился, но к лучшему,
На следующий день я был в церкви Живоначальной Троицы (на Ленивой площадке), где почивают мощи преподобного Герасима, и служил молебен. Зимнюю церковь теперь распространяют.
Оттуда я заехал к обедне в Горний Успенский девичий монастырь. Игуменья28 [28 Игуменья - начальственное лицо в женском монастыре.] приняла весьма приветливо и для меня обедню пели по нотам, и очень удачно.
Настоятельские кельи теперь каменные и также корпус, в котором училище, чего прежде не было; кельи монашеские, хотя и деревянные, но построены хорошо и расположены правильно в линию, прежде же они были строены где как пришлось.
Побывал я и в Прилуцком монастыре за Архангельскою заставою верстах в четырех от города (...)
В Прилуцком монастыре я застал обедню и служил молебен преподобному Димитрию и преподобному Игнатию. Я нашел, что монастырь против прежнего мало изменился. Я посетил о. казначея, который принимал меня в тех покоях, где помещался преосвященный Варлаам, только что перед тем уехавший. Помещение очень хорошее, просторное и со сводами, по-старинному. Здесь пребывал на покое преосвященный Ириней (Несторович). Одна из комнат расписана, но далеко не художественно, картинами, изображающими сотворение мира. С одной стороны пристроена терраса, с которой открывается вид на всю Вологду и окрестности (...)
Не бывавши без малого тридцать лет в Вологде, я пожелал обойти весь монастырь и снова осмотреть его (...) Из алтаря вход в ризницу, которую и попросил мне показать. Замечательны две шитых иконы преп. Димитрия, говорят, работы царевен; это скорее нагробные пелены, потому что прежде полагались на раку29 [29 Рака - большой ларец для хранения мощей святых. ] угодника Божья; жаль, что неизвестно, чьей именно работы. Показывают висящую под стеклом одежду преподобного: она сделана из зеленоватой шелковой ткани, но сомнительна ее подлинность, судя по ткани. Еще достоин внимания древний осьмиконечный деревянный запрестольный крест аршина в два как по своему художеству, так и по древности, не подлежащей сомнению.
В нижней церкви, где почивают под спудом30 [30 Под спудом; мощи под спудом - нераскрываемые, наглухо заделанные в раке.] святые мощи преподобного, в сорок лет не только ничего не улучшилось, но, напротив того, все обветшало. Там были надгробные плиты и памятники и, между прочим, весьма изящной работы памятник с решеткою кругом над могилою адмирала Ивана Яковлевича Барша, главного командира Архангельского порта и кавалера ордена св. Александра Невского и св. Анны I степени. Он почему-то снят и место совершенно пустое, нет и плиты. Других памятников, которые я в молодости своей там видал, тоже не нашел!
Для меня всегда бывает возмутительно подобное неуважение к памяти усопших: неодобрительное на открытых мирских кладбищах, оно неизвинительно на монастырских и вовсе нетерпимо над могилами во внутренности храмов, где не может быть случайным, но умышленно и потому достойно всякого порицания, как поругание памяти усопшего, отданного как бы под покровительство, на поруку монастыря! Подобные самоволия надлежало бы строго преследовать.
Я нашел, что придел во имя св. Праведныя Анны, устроенный иждивением бывшего в мое время губернатора Николая Петровича Брусилова31 [31 Н.П. Брусилов в первом браке был женат на княжне... Григорьевне Вяземской, родной сестре известной графини Марьи Григорьевны Разумовской (с которою и пересеклось это имя), а во втором браке на Анне Лонгиновне..., иностранке. (Примеч. автора).] в память второй его жены иноверного исповедания и первоначально весьма незатейливый, совершенно обветшал. Я спросил о. казначея, положен ли какой-нибудь вклад на обеспечение церкви, и он мне сказал, что есть билет в 50 рублей и более ничего. Конечно, на деньги, получаемые с такой незначительной суммы, ничего и сделать нельзя. Западная часть церкви вся устлана плитами над могилами рода Бобарыкиных32 [32 Бобарыкины происходят от одного родоначальника с Шереметевыми от Андрея Ивановича Кобылы: они внесены в книгу. Анна Ивановна была за Матвеем Васильевичем Дмитриевым-Мамоновым, р. в 1723 г., ум. 1792, мать первого графа Дмитриева-Мамонова, известного любимца императрицы Екатерины II. (Примеч. автора).] и других вологодских дворянских родов. Говорят, что теперь очень редко кто посещает эти позабытые гробы родных. За алтарем собора небольшая каменная церковь над родовою усыпальницею Волоцких33 [33 Волоцкие выехали из Польши. (Примеч. автора).] и также начинает приходить в упадок.
Вообще во всем монастыре заметна скудость и недостаток; все, что в прежнее время служило для обители украшением, теперь обратилось для нее в тягость и свидетельствует только о прошлом благоустройстве, благолепии и величии обители: обширные храмы, величественная ограда с высокими башнями, ряд келий, все это напоминовение прошлой славы обители, не имеющей теперь и средств поддержать всего этого... Весьма грустное впечатление производит такая обстановка на посетителя! Большой двухэтажный корпус, в конце которого находится и церковь, занят частью братскими кельями, середина пустая, а на другом конце в этом здании помещается народное училище и земство платит за это помещение монастырю 70 рублей серебром в год (...)
На возвратном пути я посетил три родственных дома и затем отправился за Московскую заставу навестить одного старичка, заштатного дьякона, о. Александра, состоявшего прежде при церкви в остроге. Более двадцати лет как он уже не служит и ведет жизнь юродивого: его называют в городе "блаженный старец Александр". Я знавал его еще до моего поступления в монастырь, стало быть, в 31-м или 32-м году. Узнавши о моем приезде, старичку очень захотелось меня повидать и он просил передать мне, что желает моего посещения. Увидевши меня, он очень обрадовался, и он и жена его, старушка, приняли меня с такою простосердечною радостью, как будто самого близкого родного, что нельзя было усомниться в искренности их чувств.
Мы сами редко сознаем, иногда даже обольщаемся, что время нас мало изменяет, а можем судить об этом только глядя на других. Старичок, знавший меня юношей, конечно, по прошествии более сорока лет не узнал бы меня, ежели бы где со мною повстречался, и я тоже не узнал бы его. Тогда ему было около тридцати лет, теперь далеко за семьдесят. Я нашел его сидящим на кровати: маленький, худенький старичок, весьма благообразный; говорит плавно и стройно, ласково и приветливо. Жена его, тоже чистенькая старушка, немного моложе его. Они живут в своей избушке, которая старела и дряхлела вместе со своими жильцами: стены покривились и местами выпятились, окна и двери перекосило, пол покачнулся, видна бедность и нищета, но все так чисто, так опрятно, что смотришь с благоговением на такую честную и убогую старость. И муж, и жена благодушествуют, не ропщут на свое убожество...
Избушка чуть лепится и как будто выжидает мирного конца этих двух старцев, чтобы и самой разом рухнуться после них; может быть, и они, покорные воле Божьей, глядя на всеобщее разрушение, их окружающее, утешая друг друга, не раз говорили: "Бог милостив, с наш век станет!"
Я был очень рад, что попользовался, глядя на этих старцев, спокойных и довольных своею убогою судьбою. Месяца через два после того, как я посетил блаженного старца Александра, он мирно отошел к Господу. Конечно, по нем поплачет его одинокая старица, покорная воле Божьей, найдет для себя отраду и утешение, что и ей жить недолго и что скоро она последует за своим благочестивым, истинно блаженным старцем. На его погребении был едва ли не весь город, и преосвященный сам пожелал отпеть его и торжественно совершил служение. Мир его праху!
От старца я возвратился в Свято-Духов монастырь, куда меня любезно пригласил на жительство о. архимандрит Нафанаил, предложив мне занять келью. Хотя мне было очень хорошо и покойно в доме у моих приветливых и предупрежденных родственников, но я считаю, что монаху не совсем подобает жить в мирском доме, а в особенности в семейном, ежели возможно иметь помещение в монастыре, и потому я с великою благодарностью принял предложение почтенного старца (...)
Свято-Духов монастырь ему вполне обязан теперешним своим благосостоянием и цветущим положением: монастырь так обновился, украсился и благоустроился, что его и узнать невозможно. О. Нафанаил постоянно, каждый день, сам совершает раннюю литургию и каждый день ходит в братскую трапезу к обеду и ужину и с братией трапезует, по этому случаю и приспособлено так, что трапеза соединяется с настоятельскими кельями небольшим коридором. Вся Вологда благоговеет перед этим старцем, достойным всякого уважения.
Он увеличил доходы монастыря через кладбище в монастыре, за что все белое духовенство34 [34 Белое духовенство - лицо духовного звания, не относящиеся к монашеству.] Вологды к нему очень не благоволит.
Вместо прежней зимней весьма небольшой церкви он выстроил большую двухэтажную, прекрасно расположенную; колокольню надстроил, холодный собор распространил; устроил палату для ризницы, которая прекрасна и, можно сказать, даже богата; теперь он надстраивает ограду и, ежели Господь продлит ему века и он успеет совершить все свои предположения, то, конечно, Свято-Духов монастырь будет вполне ему обязан своим благолепием и благоустройством и долго будет помнить деятельное и отеческое правление этого приснопамятного настоятеля и достопочтенного старца (...)
Возвращаясь с могил родительских в церковь, я пожелал зайти отслужить литию35 [35 Лития - в православном богослужении часть всенощного бдения.] на могиле Николая Матвеевича Рынина.
Он был вологодский купец, был в городе известен своим юродством и хаживал к моим родителям в дом. Он был худощавый, высокого роста, с черными растрепанными волосами, до вольно длинными, и с черною бородою, говорил густым басом и как-то отрывисто, скороговоркою. Помню, что я еще был мальчиком и учился в то время грамоте (следовательно, этому слишком за пятьдесят лет), он однажды пришел к нам в дом (сестры, бывшие впоследствии монахинями в Горицком монастыре, были тоже еще дома) и стал говорить: "На ризы, на ризы, шапки, шапки!", повторяя по несколько раз каждое слово; потом еще что-то много приговаривал, что именно, я не помню: тогда никто не обратил внимания на его слова, а потом и позабыли... И вот, почти через шестьдесят лет, мне точно пришлось на его могиле поминать его, и быть в ризе и шапке. Странные бывают совпадения в жизни! Его память и до сих пор еще свежа в Вологде, много служат по нем панихид и из усердия берут земли с его могилы.
Я мимоходом упоминал уже об Рынине в одной из первых глав моих воспоминаний; он тогда временно содержался в доме ума лишенных.
Это кладбище теперь несравненно лучше и чище против прежнего: прокопали канавы и тем осушили, обнесли изгородью с каменными столбами и башенками и насажали деревьев, которые уже густо разрослись (...)
Улица, на которой наш дом, очень изменилась: была кривая, немощеная - теперь прямая, широкая, везде мостовая, посажены деревья; по набережной были дома старинного строения - теперь их уже нет и это жаль: они имели совершенно своеобразный вид.
Во всем городе площади вымощены, на некоторых разбиты цветники.
На Соборной горе выстроены прекрасные, красивые каменные здания: присутственные места и какое-то учебное заведение.
При преосвященном Палладии, с 1869 по 1873 епископе Вологодском, произведено улучшение, именно: соборная колокольня шатровая до половины разобрана, надстроена камнем и главе дана особая форма, что вышло весьма удачно, а сделавшись гораздо выше, колокольня как-то придала единство двум соборам и ныне более соответствует и прочим зданиям.
Соборный звон очень хорош, самый большой колокол, в котором около 500 пудов, был привезен из Любека в царствование Петра I, кроме того, замечательно, что при епископе Иосифе, который был любитель хороших колоколов, со всей епархии были им собраны наилучшие колокола и подобраны под тон, что действительно придает особенное благозвучие соборному звону ( ...)
Перед отъездом из Вологды я познакомился с Н И Суворовым, редактором "Вологодских епархиальных ведомостей", который был у меня, а потом и я посетил его на дому Кроме того, что он человек честный и всеми уважаемый, он и великий труженик по части разных археологических исследований, преимущественно церковных Дай Бог, чтобы поболее людей трудилось на этом поприще и, разрабатывая неизвестные нам сокровища, наследованные от прошлого времени, научали нас знать, ценить, а паче всего хранить то, что до нас случайно сохранилось под спудом, невзирая на расхищения по незнанию, по корысти и по невниманию Великое спасибо Суворову!
Я пробыл в Вологде с 4 октября по 13-е число.