67
     
     
      распространен вариант, для которого характерны небольшие размеры головы высокое и узкое лицо, низкий и узкий нос. Тот небольшой процент эпикантуса который обнаружен в русском населении, встречается именно на этой территории, i вятско-камской зоне.
      Третья и четвертая канонические переменные описывают лишь модификации антропологического типа русских на южной и северной периферийных зонах. Tai южный вариант русских, по мнению В.Е, Дерябина (Дерябин, 1995. С. 6-25), отра жает процесс заселения в XVI и XVII вв. лесостепной и степной зон и контакты ее скотоводческими иноязычными группами. Северный их вариант является следствием русской колонизации Русского Севера и контактов с местным финно-угор ским населением.
      Между западными и восточными вариантами также существует зона переходных антропологических типов. Все эти вариации, полученные с помощью канонического анализа, проявляются в пределах более или менее однородного антропологического типа, который был выделен В.В. Бунаком (Происхождение и этническая история...) н подтвержден В.П. Алексеевым в процессе анализа краниологических материалов XVI-XVII вв. (Алексеев В.П., 1969).
      По результатам канонического анализа выявляется определенная структура, которая отражает изменчивость антропологических признаков не только в направлении с севера на юг и с запада на восток, но и внутри всего региона расселения русских в Восточной Европе. Из сопоставления результатов исследования антропологических материалов по русскому населению с помощью географического метода и метода многомерного статистического анализа следует очень важный вывод - в обоих случаях выделяются одни и те же локальные географические вариации признаков, которые были выявлены В.В. Бунаком как наиболее типичные для русских. Следовательно, географический метод, предложенный Е.М. Чепурковским и широко применяемый в отечественной антропологии, достаточно объективен.
     
     
      МЕСТО РУССКИХ НА АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
     
     
      Антропологическая характеристика русских - более или менее выраженная гомогенность антропологического облика и в то же время существование локальных антропологических вариантов в нем, наталкивает на поиск причин этих явлений. И один из путей этого поиска видится в привлечении антропологических данных по соседям русского народа. Из-за широкого расселения русских на территории Восточной Европы для такого анализа должны быть привлечены практически все более или менее доступные по литературным источникам антропологические данные, относящиеся к финно-угорским, балтийским и тюркским народам.
      При изучении географической изменчивости таких признаков, как размеры и форма головы, размеры лица и их соотношение, цвет волос и глаз, углы выступления носа, форма носа, развитие складки века, интенсивность роста бороды, т.е. тех признаков, по которым выделяются антропологические типы, на территории Восточной Европы обнаруживается несколько антропологических комплексов, имеющих четкую географическую локализацию и охватывающих, как правило, несколько народов. Последнее обстоятельство может рассматриваться и как общие истоки, и как тесные и продолжительные контакты групп, относящихся к разным этносам.
      Возможности нивелировки методических различий между отдельными авторами, касающихся в основном неметрических признаков, особая проблема в этнической антропологии. Ее обсуждению посвящен специальный раздел в Трудах Русской антропологической экспедиции (Происхождение и этническая история... С. 195-247).
     
     
      68
     
     
      Здесь нет необходимости вновь обращаться к ней. Отмечу лишь, что при недостижимости полной коннексии материалов, собранных разными авторами, возможности сопоставления все же есть в тех случаях, когда в полевых исследованиях применялась одна и та же методика и временной разрыв был не очень велик.
      Обратимся к антропологической характеристике выделенных на территории Восточной Европы комплексов.
      Прибалтийский комплекс локализуется в нижнем течении Немана, по Венте и нижнему течению Западной Двины, в бассейне Гауи, на побережье Финского залива, в районе Чудского озера и Нарвы. Для него характерны высокий рост, светлая пигментация волос и глаз, крупные размеры головы и лица, брахикефалия, средняя горизонтальная профилировка лица, сильное выступание носа и средний рост бороды. Этот комплекс под названием западнобалтийского был выделен Н.Н, Чебоксаровым и М.В. Битовым (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959) в Эстонии и отнесен к атланто-балтийской группе антропологических типов.
     
      Признаки, присущие атланто-балтийской группе типов, имеют широкий ареал распространения. Они отмечаются у населения почти всей Северо-Западной Европы: в Финляндии, Скандинавии, Шотландии, Англии, Ирландии, Исландии, на Фарерских островах, в Северной Германии и в некоторых районах Франции (см.: Происхождение и этническая история... С. 230). В Восточной Европе этот комплекс выражен в наибольшей степени среди западных групп эстонцев и латышей. Мезокефальный вариант его распространен среди карел, русских Северо-Запада, поморов и у некоторых групп северных коми.
      Белозерско-камский комплекс локализуется в районе Белоозера, в верховьях Онеги, по Северной Двине и ее притокам, в среднем течении Вятки и Камы. По цвету волос, глаз и головному указателю этот комплекс сходен с прибалтийским, однако он характеризуется меньшим ростом, меньшими абсолютными размерами головы и лица, некоторой уплощенностью лица, преобладанием прямых и вогнутых спинок носа, пониженным ростом бороды. Этот комплекс отмечается у вепсов, ижор, води, некоторых групп русского населения Севера, за пределами Восточной Европы - на востоке Финляндии. Белозерско-камский комплекс под названием вос-точнобалтийского типа выделен в антропологической литературе и отнесен к бело-моро-балтийской группе антропологических типов.
      Валдайско-верхнеднепровский комплекс широко распространен по всему Двин-ско-Припятскому междуречью: по берегам Западной Двины (особенно в среднем ее течении), в низовьях Немана, на левом берегу Припяти, в верховьях Днепра, по Березине, Сожу и Ипути. В общих чертах он сходен с прибалтийским, но отличается от него меньшими показателями роста, абсолютных размеров лица и головы и несколько более темной пигментацией волос и глаз. Подобная комбинация признаков описана в литературе под названием валдайского и ильменско-днепров-ского типов и отнесена Н.Н. Чебоксаровым к атланто-черноморской группе антропологических типов. При этом подчеркивается, что оба эти типа занимают крайнее северо-восточное положение в пределах атланто-черноморской группы. Ранее Н.Н. Чебоксаров относил их к кругу северных европеоидов, что мне кажется более оправданным.
      Наиболее характерные представители валдайско-верхнеднепровского комплекса - литовцы, белорусы, русское население верховьев Днепра и истоков Волги.
      Центрально-восточноевропейский комплекс распространен по Оке и ее притокам, в верховьях Дона, по Клязьме, в верхнем и среднем течении Волги, по Цне, Ворскле, верховьям Хопра и Медведицы и по своим морфологическим особенностям сходен с грацильным, меэокефальным вариантом прибалтийского комплекса, но отличается несколько более темными волосами и глазами. Под названием восточноевропейского этот тип давно известен в антропологической литературе. Еще
     
     
      69
     
     
      И. Деникером он был выделен на востоке Европы (Deniker, 1898). Подобная комбинация признаков разными авторами отмечалась в прибалтийском населении, у бе-лорусов, мордвы, удмуртов, русских некоторых областей.
      Этому типу наряду с отмеченными чертами, приписывали так называемую ла-поноидностъ. К лапоноидным особенностям в первую очередь должны быть отнесены ослабленное развитие бороды, некоторая уплощенность лица и ослабленное выступание носа. Следует, однако, отметить, что лапоноидные черты проявляются далеко не во всех группах центрально-восточного комплекса. Например, среди русского населения, для которого этот комплекс наиболее характерен, ослабленное выступание носа встречается только в крайних северных и восточных районах зоны его преимущественного распространения.
      Согласно классификации, предложенной Н.Н. Чебоксаровым, центрально-восточноевропейский комплекс может быть отнесен к восточноевропейской группе антропологических типов (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959J?IIo пигментации эта группа занимает промежуточное положение между атланто-балтийской и атланто-черноморской группами, а по развитию волосяного покрова на теле и росту бороды тяготеет к группе уральских антропологических типов.
      Приднепровский комплекс (или центрально-поднепровский, по Дяненко, 1965) распространен в среднем течении Днепра и по его притокам Десне, Суле, Пслу, Ворскле, Тетереву и Роси, а также по Сейму и в верховьях Северного Донца. Прослеживается он и в верхнем течении Южного Буга, Стыри, Горыни, Случа и Збру-ча. Наиболее характерные представители его - украинцы. Этот комплекс складывается из таких признаков, как высокий рост, брахикефалия, сравнительно темный цвет волос и глаз, относительно широкое лицо, среднее развитие бороды, преимущественно прямая спинка носа. Сходная комбинация признаков известна под названием альпийской расы (Deniker, 1898). За пределами Восточной Европы эта комбинация отмечается на севере Балканского полуострова, в Венгрии, Швейцарии, на юге Германии и на Севере Италии (Сооп, 1935; Попов, 1959). Альпийская раса отличается широким распространением и большим разнообразием. В.В. Бунак предложил помимо собственно альпийской выделить восточноальпийскую, или карпатскую (Bunak, 1932. Neues Material..,). Н.Н. Чебоксаров склоняется к мысли о выделении подгруппы (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959) в составе атланто-черно-морской группы. Украинцы могут быть отнесены к этой подгруппе. Для русского населения такой тип не характерен.
      Степной комплекс. Население зоны степей в антропологическом отношении изучено слабо. При выделении степного комплекса приходится основываться на данных о русском населении среднего течения Дона и Хопра и о некоторых тюркоязычных группах правобережья Волги, в частности мишарях. Население, относящееся к этому комплексу, отличается средним ростом, мезокефалией, небольшими абсолютными размерами головы и лица, потемнением цвета волос и глаз, средним ростом бороды, средней профилированностью лица и сравнительно сильным выступанием носа.
      Комбинация антропологических признаков, характерных для степного комплекса, известна в литературе под названием понтийского, или черноморского, типа (Випак, 1932. Neues Material,..)- Н.Н. Чебоксаров предлагает включить ее в качестве подгруппы в атланто-черноморскую группу типов (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959).
      Волго-Камский и приуральский комплексы. Первый из них локализуется в Вет-лужско-Вятском междуречье, в верховьях Камы, по Белой и частично в среднем течении Волги, второй - за Уральским хребтом. В Восточной Европе он "выступает" в Тавда-Кондинском междуречье. Для этих комплексов наиболее характерны низкий рост, слабый рост бороды, относительно темная пигментация, невысокое, несколько уплощенное лицо, средневыступающий нос с вогнутой спинкой. Эти
     
     
      70
     
     
      особенности могут сочетаться как с мезо- так и с брахикефалией. В приуральском комплексе все перечисленные черты заметно усилены. По своим морфологическим особенностям оба эти комплекса занимают промежуточное положение между европейскими и азиатскими расами. Промежуточный характер их был отмечен еще И. Деникером (Deniker, 1898) и СИ. Руденко (Руденко, 1914). Различные варианты описаны В.В. Бунаком (Випак, 1932. Neues Material-..) под названием обского, сред-неволжского, западноарктического и вятско-камского и отнесены им к северной протоазиатской большой расе. В классификации Н.Н. Чебоксарова они включены в уральскую группу типов. Черты их присущи многим народам Поволжья и При-уралья - чувашам, марийцам, удмуртам, коми-пермякам и южным коми-зырянам, некоторым группам татар Поволжья, хантам, манси, а также лопарям Кольского полуострова, Финляндии, Швеции и Норвегии.
      Заканчивая обзор антропологических комплексов на. территории Восточной Европы, хочу обратить внимание на то, что выделенные мною комплексы под теми или иными названиями уже фигурировали в антропологической литературе. Повторное рассмотрение антропологического состава населения Восточной Европы диктовалось необходимостью введения в сравнительный антропологический анализ многочисленных материалов по восточным славянам и определения их места на антропологической карте этой территории. Для этой цели необходимо было выработать критерии сравнимости материалов, собранных различными авторами и б различное время, что и было сделано.
      На основе сконнексированных данных была получена схематическая карта антропологических комплексов населения Восточной Европы, из которой явствует, что каждый из комплексов присущ не одному какому-либо этносу, а охватывает, как правило, несколько (Происхождение и этническая история... С. 244). Я намеренно не пользовалась общепринятой терминологией, хотя и соблюдала географический критерий при наименовании комплексов, желая подчеркнуть их обобщенный характер и, следовательно, не всегда полное совпадение с уже известными антропологическими типами.
      Из всех перечисленных комплексов среди восточнославянского населения наиболее распространены: валдайско-верхнеднепровский - у белорусов и их русских соседей, центрально-восточноевропейский - у русских, приднепровский - у украинцев. Если придерживаться введенной Н.Н. Чебоксаровым и почти общепризнанной классификации, то первый может быть отнесен к балтийской малой расе, третий - к индо-среднземноморской, а второй - к промежуточной между ними. Балтийская раса относится к кругу северных европеоидов, индо-средиземноморская - к кругу южных. Центрально-восточноевропейская соответственно займет промежуточное положение.
      Остальные типы обнаруживаются в славянском населении преимущественно в контактных зонах. Так, прибалтийский комплекс присутствует в виде примеси среди русских Псковско-Ильменского поозерья, степной - у русских Дон-Хоперского междуречья и прилежащих районов Поволжья,
      Лапоноидные, или, вернее, субуральские черты, не только имеющие широкий ареал распространения в Восточной Европе, но и простирающиеся далеко на запад - в пределы Центральной Европы (Чебоксаров, 1941), среди восточных славян проявляются только у русских крайних северных и восточных районов их преимущественного расселения.
      В масштабе восточноевропейской изменчивости антропологических признаков, естественно, многие локальные антропологические типы поглощаются антропологическими комплексами, причем в основном те варианты, которые обязаны своим происхождением характеру круга брачных связей. Что касается русских, то для рассмотрения их генетических истоков следует обратить внимание в первую очередь на центрально-восточноевропейский комплекс как наиболее типичный для
     
     
      71
     
     
      русского народа; на валдайско-верхнеднепровский, охватывающий довольно широкий ареал в пределах территории, занятой русскими; степной как проявляющийся в населении Дон-Хоперской зоны, антропологическая специфика которого отмечалась неоднократно; наконец, волго-камский, распространенный в северо-восточной и восточной части ареала обитания русских.
     
     
      К ПРОИСХОЖДЕНИЮ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ОБЛИКА РУССКИХ
     
     
      Происхождение русского народа является одной из составляющих славянского этногенеза в целом н этногенеза восточных славян в частности.
      Антропологические материалы, т.е. данные о физическом типе людей, издавна служили историческим источником. Особое значение приобретают антропологические материалы в понимании исторических процессов у бесписьменных народов, но без них не обходится и изучение этногенеза народов, о которых есть археологические и этнографические данные, известны письменные сведения. Прежде всего, данные антропологии позволяют определить удельный вес субстратных и суперст-ратных компонентов в этнической истории народов, а следовательно, помогают решить вопрос об автохтонном или же миграционном их происхождении. Физические черты мало изменяются во времени, и это дает возможность реконструировать линию преемственности населения определенной территории на протяжении ряда эпох, даже при отсутствии данных по какой-либо из этих эпох.
      В существующей антропологической литературе отражены самые разнообразные гипотезы происхождения славянских народов. Не детализируя, их можно объединить в две группы: одна из них - гипотезы генерализующего плана, утверждающие единство антропологического состава славян, вторая - гипотезы дифференцирующего плана, согласно которым славяне отличаются антропологическим разнообразием и не образуют антропологического единства. В соответствии с генерализующими гипотезами история славян рассматривается как формирование на какой-то территории определенной расовой общности, включающей предков всех славянских народов, расселение и дифференциация этой общности, формирование расовых особенностей современных народов на ее основе при участии на окраине славянского ареала инородных элементов разного происхождения (Випак, 1932. Neues Material...; Idem, The Craniological Types...). Авторы дифференцирующих гипотез, как показывает само название, не видят антропологических аналогий между отдельными славянскими народами, полагают, что разные народы формировались из различных расовых компонентов, не связанных между собой общностью происхождения (Трофимова, 1946). Обе группы гипотез по-разному ориентируют нас в вопросах культурной истории и глоттогенеза славянских народов: взгляды первой группы в общих чертах соответствуют основным генетическим положениям индоевропейского языкознания в широком смысле слова, взгляды второй - глоттогонической концепции Н.Я. Марра, под влиянием которой они частично и сформировались. Многочисленные антропологические материалы по древнему и современному славянскому населению дают, как представляется сейчас, основание для выделения определенной географической локализации расовой общности и последовательного рассмотрения потоков из так называемой прародины славян. По антропологическим данным, она локализуется в пределах обширной территории, ограниченной верхним течением Западной Двины на севере, верхним и средним течением Вислы на западе, левыми притоками Дуная в среднем его течении, средним и нижним течением Днепра на востоке (Алексеева Т.Н., 1973; Алексеева Т.И., Алексеев В.П., 1989. С. 69). По современным археологическим данным, территория возможной прародины славян вписывается в этот регион, но по протяженности она
     
     
      72
     
     
      у археологов значительно меньше - южная граница доходит лишь до Днестра, северная — до Припяти.
      В последнее время в археологической литературе появилась тенденция критического отношения к центрально-европейской прародине славян {Щукин, 1987. С. 103-118). Не исключено, что со временем решение проблемы славянской прародины придется пересмотреть. Что касается антропологических материалов, то по ним общеславянское единство локализуется все-таки в Центральной Европе. Во всяком случае, это явствует из имеющихся сейчас в нашем распоряжении материалов.
      Расселение славян на обширных пространствах Европы, которое, судя по археологическим данным, наиболее интенсивно происходило в VI-VII вв., с течением времени изменило их антропологический состав. На западе германцы, на юге фракийцы, кельты, иллирийцы, на востоке иранцы и финно-угры, на севере балты - вот широкий спектр народов, с которыми столкнула славян их история и которые так или иначе воздействовали на них.
      История славянских племен, на основе которых сформировалось впоследствии русское население, связана с историей всего восточного славянства.
      Курганы восточных славян датируются IX-XIII вв., до этого времени здесь господствовал обряд трупосожжения. Само проникновение славян на территорию Восточной Европы, по-видимому, началось в VI в. {Седов, 1994. С. 343; Он же, 1995. С. 415). Судя по датировкам курганных групп, трупоположение на территории восточного славянства появилось в Поднестровье и Поднепровье в X в., на северо-западе Новгородских земель - в XI, в Волго-Окском междуречье - в XII в. Есть основание полагать, что обряд трупоположения связан с христианизацией восточных славян, хотя нельзя исключить, что этот обряд в Южной Руси является наследием Черняховского погребального обряда, испытавшего влияние поздних форм иранского язычества (Седов, 1979. С. 155).
      По данным археологии и языкознания, а также по летописным источникам, до появления славян в Восточной Европе балты занимали огромные пространства по Неману, Западной Двине, в верховьях Днепра и Оки; потомки скифо-сармат-ского населения заселяли бассейн Южного Буга, земли в среднем и нижнем течении Днепра и по его притокам; финно-угорские народы жили в широкой полосе от Балтийского моря до среднего течения Волги; многочисленные кочевнические группы заполняли причерноморские степи.
      Судя по вещевому комплексу славянских погребений, находкам материальной культуры на городищах и селищах, славянская колонизация носила характер внедрения преимущественно мирного земледельческого населения в инородную среду. В результате основным фактором формирования антропологического облика славян стала метисация. Более того, метисация, как выяснилось при изучении демографической структуры пришельцев и местного населения, при ранней колонизации Русского Севера явилась стратегией выживания славян на новых землях (Алексеева Т.Н., Федосова, 1992).
      Факт смешения подтверждается рассмотрением внутригрупповых корреляций в пределах всего восточнославянского населения эпохи средневековья. Выяснилось, что в формировании физического облика восточных славян принимали участие по крайней мере два морфологических комплекса. Один из них характеризуется долнхокранией, крупными размерами лицевого и мозгового отделов черепа, резкой профилированностью лица, сильным выступанием носа; другой - меньшими размерами лицевого и мозгового отделов черепа, мезокраниеЙ, ослабленным выступлением носа и незначительной уплощенностью лица, т.е. чертами слабовыраженной монголоидности. Процентное соотношение этих комплексов меняется в зависимости от географической локализации славянских племен - по направлению к востоку увеличивается удельный вес антропологического комплекса, характеризующегося
     
     
      73
     
     
      незначительной монголоидной примесью. Комплекс с ослаблением европеоидных черт распространен среди финно-угорских групп Восточной Европы — летописных мери, муромы, мещеры, чуди, веси, известных по могильникам северо-западной части Восточной Европы, Волго-Окского междуречья и Поволжья. Это население, подвергавшееся славянской колонизации, передало свои черты словенам новгородским, вятичам и кривичам, впоследствии ставшим основой русских.
      Антропологический комплекс с резко выраженными европеоидными чертами распространен среди средневекового летто-литовского населения, особенно среди латгалов, аукштайтов и ятвягов. У восточных славян этот комплекс проявляется среди волынян, полоцких кривичей, древлян, положивших начало белорусскому и частично украинскому народам. На территории расселения полян, ставших впоследствии антропологической основой украинцев, а эпоху средневековья обнаруживаются черты ираноязычного населения, известного по могильникам Черняховской культуры, сформировавшейся во П-Ш вв. н.э. на скифо4;арматской территории и являющейся в значительной мере, несмотря на свой многоэтничный характер, культурной наследницей скифов и сарматов (Седое, 1979). Все эти факты позволяют сделать вывод, что антропологическая дифференциация средневекового восточнославянского населения отражает антропологический состав населения Восточной Европы до прихода славян.
      Восточнославянское население средневековья испытало воздействве и кочевнических племен южнорусских степей. В антропологических данных, правда, эти контакты не столь явственны. То же самое можно сказать и об ордынском нашествии. Лишь в очень слабой форме его следы прослеживаются в районах бывших татаро-монгольских форпостов и на юго-восточных границах Древней Руси.
      В последующие эпохи дисперсность антропологических черт восточных славян значительно ослабляется. На материалах позднего средневековья наблюдается явная европеизация славянского населения центральных областей Восточной Европы. По-видимому, это объясняется приливом славянского населения с более западных территорий. Историческими источниками этот процесс не фиксируется, но антропологические данные подтверждают его совершенно отчетливо.
      Сопоставляя распределение современных антропологических комплексов на территории Восточной Европы с этнической историей средневекового восточнославянского населения нетрудно убедиться, что последняя находит отражение в антропологических данных современного населения этой территории.
      В дополнение к сказанному не могу не обратиться к данным, полученным на основе обобщенного картографического анализа материалов Русской антропологической экспедиции, произведенного Ю.Г. Рычковым и Е.В. Балановской (1988). Этот метод, в основе которого лежит представление о "ядерных структурах" в антропологическом составе тех или иных народов, фиксируемых на географических картах, как о сгустках генетической информации, представляется весьма перспективным. По мнению авторов этого исследования, метод непрерывного картографирования отчетливо выявил в составе русского населения три ядерные структуры -западную, восточную и центральную. Восточное ядро отражает дославянский субстрат в формировании антропологического состава русских, центральное - длительную и интенсивную метисацию, по своим последствиям приближающуюся к панмиксии (ничем не ограниченное смешение представителей разных генотипов), а западное — связано с собственно летописными славянами.
      Наиболее типичной для русских следует считать центральную ядерную структуру, что вполне идентифицируется с восточноевропейским антропологическим типом. Происхождение его недостаточно ясно. В.В. Бунак уводит его в неолит, чему противоречат два факта: отсутствие археологической преемственности на территории Восточно-Европейской равнины между неолитическими и славянскими археологическими памятниками и исключительное морфологическое разнообразие
     
     
      74
     
     
      населения, проживающего здесь с эпохи неолита и бронзы. В рассмотрение нужно включить и длинноголовое широколицее население фатьяновской культуры, продвинувшееся на Верхнюю Волгу из Прибалтики (Денисова, 1975. С. 55-65), и антропологически близкое ему, но отличающееся меньшими размерами население, оставившее Балановский могильник (Бадер, 1963), а также поражающие своей хрупкостью антропологические находки эпохи неолита Волго-Окского междуречья (Акимова, 1953. С. 55-65). Основные особенности восточноевропейского типа сформировались, надо полагать, позже, возможно на протяжении эпохи раннего железа и раннего средневековья, когда предки восточнославянских народов осваивали их нынешнюю территорию. В этом формировании участвовали и местные компоненты древнего происхождения.
     
     
      РУССКИЕ СИБИРИ
     
     
      За последние столетия особая часть русского народа сложилась в Сибири, которую промысловые и служилые люди, а вслед за ними и крестьяне-земледельцы начали осваивать с конца XVI в. К настоящему времени обследовано несколько локальных групп русских, которые включают русских старожилов, потомков казаков и старообрядцев, русских заполярной зоны (Русские старожилы Сибири).
      Большую массу русского населения Сибири составили так называемые старожилы. Их предки пришли в Сибирь в XVII-XVIII вв. в основном из северных областей России. В антропологическом отношении исследовались старожилы по Ангаре и Енисею (ангарская, северная и южная енисейские группы). Ангарскую группу составили уроженцы ряда деревень по среднему течению Ангары - Паново, Селенгино, Аксенове, Фролово, Дворец, Рожково, Проспихино, Алешкино и Заимка, и двух деревень на ее притоке р. Кове - Костино и Прокопьево. Эти указанные села образовались 150-200 лет назад. Приток ссыльных сюда был незначителен. Русские были в основном выходцами из северных а частично центральноевропейских территорий (Сабурова, 1964, 1965). У русских старожилов средней Ангары имеется небольшая примесь местного тунгусского элемента. Почти в каждой деревне могут указать две-три семьи, где бабка или прабабка — тунгуски. В деревнях Костино и Прокопьево примесь коренного населения несколько больше.
      Две другие группы старожилов исследовались по течению Енисея от Енисейска до Туруханска. В южную енисейскую группу вошли уроженцы селений вокруг Енисейска, большая часть которых являлись потомками выходцев из северных русских областей и русских промышленников (Александров В.А., 1964, С. 180-182 и др.). Широкое переселенческое движение конца XIX в. мало коснулось Енисейского уезда. Поселенцы, которые были все же направлены в этот уезд, расселились вокруг Енисейска, в старожильческих селах и в новых селениях.
      Северная енисейская, или туруханская, группа - это потомки старожилов из станков от Ярцева до Туруханска. Подавляющее большинство осевшего там населения пришло из Северного и Восточного Поморья (Русского Севера) - русские и коми; поздние переселения из России почти не касались этого северного района (Степынин; Александров В.А., 1964. С. 180).
      Многие широко распространенные там фамилии были известны еще в начале XVII в. (Краснопевьг - сейчас Краснопеевы, Поповы, Козьмины, Фомины, Угрюмо-вы, Хромых, Зыряновы, Ярковы и др.). По своему общему облику северная енисейская группа кажется чисто русской, в южной есть следы небольшой местной примеси.
      В Забайкалье исследованы потомки казаков, поселившихся по р. Онон в XVII в. (ононская группа). Казаки часто брали в жены местных женщин (в этом районе - из обурятившихся тунгусов (Русские старожилы Сибири; Патканов; Осокин). В
     
     
      75
     
     
      ононской группе русских остались три семейные фамилии местного происхождения: Гантимуровы, Гырылтуевы и Цибиковы - две первые эвенкийские, последняя -бурятская. Это указывает, какие народы вошли в состав ононской группы. Местное название этого смешанного населения - гураны. Ононская группа состоит из уроженцев нескольких казачьих станиц Акшинского и одной станицы Кыринского района Читинской области (Акша, Могойтуй, Кыра, Верхний Ульхун, Нарасун, Мангут и др.).
      Еще одна смешанная группа русско-бурятского происхождения - кударинская -состоит из уроженцев сел между реками Хилок и Чикой в КударогСомонском районе. Это потомки казаков и карымов - обрусевших бурят Цонголова рода.
      Особое положение ввиду полного отсутствия каких-либо контактов с местным коренным населением занимают сибирские старообрядцы, поселенные в Сибири в XVIII в. Они жили очень обособленно и вследствие этого сохранили в полной чистоте тот облик, который был им свойствен. Возможности жить своим миром без общения с окружающим населением способствовал характер переселения старообрядцев в Сибирь семьями (откуда и пошло название забайкальских старообрядцев - семейские). Их потомки исследовались в Тарбагатайском районе по р. Селенге и в Красночнкойском районе по р. Чикой, они составили две группы. В первую -чикойскуго группу - вошли уроженцы сел Урлук, Хилкотон, Нижний Нарым и Альбитуй; вторая - селенгинская группа - состоит из уроженцев сел Большой Куналей, Верхний и Нижний Жирим, Куйтун, Надеино, Десятниково, Бичура, Тарбагатай (тот самый, который описывается Н.А. Некрасовым в его произведении "Дедушка").
      Обособленными селами жили до последнего времена старообрядцы Алтая (местное название - "поляки"). Исследованы жители селений Секисовка, Быструха и Малоубинка в Шеманаихинском районе по течению р. У бы (убннская группа).
      В Сибири старообрядцев селили в селах, где уже жили в то время русские. Таковы все или почти все их села, исследованные в Тарбагатайском и Красночнкойском районах. На Алтае они оседали на неосвоенных местах. По мнению некоторых исследователей, старообрядцы представляют собой потомков людей из областей к югу или юго-западу от Москвы (Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской), бежавших в Белоруссию, а оттуда переселенных в Сибирь. В их состав также вошли выходцы из центральных и северо-западных областей России {Швецова; Гирченко). В Белоруссии старообрядцы образовали единую общность, которая разделилась при поселении на Алтае и в Забайкалье. В настоящее время в каждом из районов, занятых старообрядцами, встречается множество фамилий, общих для всех трех районов, что говорит об общих предках этих групп.
      Особую группу старообрядческого населения Алтая составляли русские, известные под именем кержаков, или каменщиков. Их предки пришли на Алтай, в камень (в горы), по большей части из Нижегородской губернии с р. Керженец:
      Кержаки также жили замкнуто. Связи с окружающим их казачьим населением были незначительны или совсем отсутствовали. Несколько кержацких селений сохранялось на р. Бухтарме еще в 1930-е годы: Печи, Белая, Коробиха и др. Сейчас в них остались единицы кержаков, за исключением деревни Коробиха: потомки кержаков, живущие там в настоящее время, составили при исследовании бухтарминскую группу.
      Были исследованы метисные группы русских по Верхней Лене, а также русские в двух заполярных районах: в низовьях Индигирки (поселок Русское Устье) и на Камчатке (камчадалы).
      Поселившиеся в Сибири русские в первое время из-за недостатка своих женщин вступали в браки с местными, и таким образом возникало в той или иной степени смешанное население, потомки которого впоследствии растворялись в мощных волнах последующих русских переселенцев. Группы старожилов смешанного
     
     
      76
     
     
      происхождения до последнего времени сохранились в тех районах, где последующее переселение не было столь значительным. К таким группам можно отнести: 1) русских, сохранившихся и сейчас главным образом по нижнему течению р. Индигирки; 2) русское население Верхней Лены и восточных районов Якутии; 3) ононскую и кударинскую группы в Забайкалье; 4) камчадалов Камчатки (Селшцев; Фольклор семейских).
      Смешанное происхождение имеют не только русские, но и многие аборигенные группы. Доля русской крови в некоторых популяциях бурят, эвенков, манси, хантов, селькупов, коряков и некоторых других должна быть значительной.
      Сибирские старожилы характеризуются несколько меньшей длиной тела (165,6-167,0 см), чем средняя, у русских Европейской части страны (167,0 см), тогда как все группы старообрядцев более высокорослы (167,4-168,0 см).
      Во всех группах сибирских русских, старообрядческих и старожильческих, отмечено укрупнение лицевых размеров по сравнению с исходными русскими величинами.
      Укрупнение размеров лица в ононской и кударинской русских группах частично можно объяснить смешением с соседним коренным населением; в ангарской, южной енисейской и, возможно, в очень небольшой степени в бухтарминской группах нельзя исключить наличия некоторой примеси местных народов. У "семейских" Забайкалья и "поляков" Алтая нет оснований предполагать даже легкую примесь окружающих народов - бурят или алтайцев. Тем не менее и здесь размеры лица и высота носа увеличены сравнительно со средними данными по русскому населению. Таким образом, более крупные размеры лица и большая высота носа являются характерными чертами русского населения Сибири, независимо от того, происходило ли смешение с местным населением или нет.
      Наряду с некоторыми общими для всех сибирских русских групп чертами каждая из категорий русского населения Сибири имеет сочетания признаков как сближающих их с русскими исходных территорий, так и указывающих на процесс смешения с местным сибирским населением.
      Старожилов бассейна Ангары и Енисея (группы ангарскую и обе енисейские) можно рассматривать вместе, так как эти территории заселялись сходными путями. Основная масса переселенцев направлялась сюда из областей Русского Севера, но, конечно, проникали и уроженцы других мест России. У русских южной енисейской и ангарской групп прослеживаются особенности, характерные для севернорусских групп. Вместе с тем у старожилов Ангары и Енисея имеются черты, не свойственные севернорусским.
      Особенности, характеризующие северных русских в отличие от суммарного русского типа, могли быть усилены у сибиряков вследствие смешения, однако нет оснований думать, что оно было значительным, поскольку не изменило сколько-нибудь заметно такой существенный признак, как цвет глаз. Только ббльшая ширина лица в южной енисейской и ангарской группах в сочетании с несколько более темными волосами при увеличении частоты набухшего века (в сравнении со старообрядцами Алтая и Забайкалья) дают возможность предполагать, что в енисейской и ангарской группах происходило небольшое смешение с коренным населением (примесь составляет менее 10%).
      Ононская группа, как уже говорилось, состоит из потомков казаков, в состав которых наряду с русскими вошли эвенки и буряты. Физический облик этой группы - свидетельство смешения казаков с местным бурятским и тунгусским населением. Смешение происходило, несомненно, в гораздо большей степени, чем в бухтарминской, ангарской и южной енисейской группах. Русские и буряты вошли в эту группу, по-видимому, почти в равном количестве (примерно по 40%), эвенки -приблизительно на 20%,
      Старообрядцам Алтая и Забайкалья свойственны такие общие признаки, как
     
     
      77
     
     
      высокий рост, лицо выше и шире среднего для русских, но все же менее крупное, чем у старожилов, более короткий нос. Старообрядцы характеризуются также более светлыми, чем у всех других сибиряков, волосами. У них редко встречается набухшее веко. Можно считать, что по ряду признаков имеется сходство между старообрядцами Сибири и русскими юго-западных областей Европейской России, откуда частично вышли их предки.
      Бухтарминцы (кержаки), как уже отмечалось, - потомки старообрядцев, пришедших из Нижегородской губернии, для антропологического типа населения которой характерна тенденция к уменьшению размеров головы и широтных размеров лица. Бухтарминская группа русских сохраняет морфологические особенности типа, характерного для исходной территории, и есть единственный признак, который указывает на вероятность смешения с коренным населением, - развитая довольно сильно складка верхнего века.
      Русские Сибири, несмотря на то что они пришли из разных районов России и в одних случаях смешивались с местным населением, а в других нет, характеризуются некоторыми общими чертами. У сибиряков более крупные размеры лица и его частей: скулового и челюстного диаметров, высоты лица и носа. Размах колебаний признаков в сибирских группах в полтора раза меньше, чем у русских Европейской части страны. Отдельные группы сибирского населения имеют некоторые свойственные только им черты.
      На территории Якутии исследованные русские старожилы бассейна Лены от Усть-Кута вниз по реке составили пять групп: усть-кутско-жигаловскую, казачин-скую, киренскую, витимскую, олекминскую (Алексеев В.П., Беневоленская, Гохман, Давыдова, Жомова). В основном ленское старожильческое население имеет смешанное русско-якутское происхождение. Уже в конце XIX в. в этих местах около трети мужчин и еще больше женщин даже не умели говорить по-русски (Майнов). В целом доля участия аборигенных групп в формировании ленских русских групп не больше доли вхождения бурят и эвенков в состав русских Забайкалья. По-видимому, первоначальная сильная метисированность населения Верхней Лены ослабла впоследствии, благодаря новому притоку русских поселенцев.
      Заполярная группа русских в низовьях р. Индигирки исследовалась в мелких поселках, самый большой среди которых - Русское Устье, давший название населению - русскоустъинцы. Жители поселков составляют один брачный круг. Эта группа включает потомков от смешанных браков первых поселенцев и аборигенов, принявших русский язык и культуру. В состав русскоустьинцев вошли юкагиры, эвены и якуты, Индигирская группа сильно отклоняется от енисейского русского типа по всем измерительным признакам. Индагирцы занимают промежуточное положение между якутами, эвенами, с одной стороны, и енисейцами - с другой, причем по одним признакам они ближе к русским енисейцам, по другим - к якутам и эвенам. По доле участия в формировании индигирской популяции после якутов стоят эвены, а затем юкагиры.
      Камчадалы - группа русского населения Камчатской области - являются обрусевшими потомками древних ительменов, живших в долине р. Камчатки и на юго-западе полуострова. Русские старожилы здесь - потомки казаков и крестьян, переселенных в XVUI в. из Якутии, где в их составе уже имелась якутская примесь. По важнейшим признакам камчадалы занимают промежуточное положение между коряками и собственно русским населением Камчатки. Наличие ительменской примеси у русского населения Камчатки с антропологической точки зрения не вызывает сомнения. Нынешние камчадалы имеют ительменскую и корякскую примесь, причем, исходя из их антропологических особенностей, можно считать, что доля ительменского элемента в их составе более значительна, чем доля корякского (Дебец, 1951). Постоянный приток русских эмигрантов и включение их в местный
     
     
      78
     
     
      брачный круг привели к очень значительному усилению русского элемента в составе здешних русских. Обследование той части старого русского населения, которая не включила в свой состав приезжих, показало, что ительменский элемент, вошедший в состав русских, несет следы ительменско-айнских контактов. Общая доля ительменского элемента в суммарной русской старожильческой группе с учетом прилива недавних мигрантов оценивается примерно в 40%. До этого притока, т.е. два-три поколения назад, она была выше и составляла более 65% (Перевозчиков).
      Итак, все русские сибиряки имеют некоторые общие морфологические черты, прежде всего в строении головы и лица, а именно более крупные размеры по сравнению с русскими Европейской части страны. Группы русских, которые не смешивались с местным населением, обнаруживают признаки морфологического сходства с жителями тех областей России, откуда вышли их предки. Группы русских, которые смешивались с местным населением, сохраняют следы этого смешения. Но постепенно доля местного элемента в составе русских старожилов убывает вследствие постоянного притока русских и включения их в брачные круги. Сейчас это основное направление изменения антропологического типа сибиряка.
     
     
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      РУССКИЕ ДИАЛЕКТЫ

      ДИАЛЕКТНЫЙ ЯЗЫК
     
     
      Интерес к русским народным говорам, зародившийся у филологов в ХУЩ в., способствовал формированию во второй половине XIX в. особой науки -русской диалектологии. С начала своего существования она развивалась в трех направлениях. Первое из них связано с собиранием сведений об особенностях русских говоров в области фонетики, грамматики, лексвдо. Второе направление — лингвистическая география, сведения о территориальном распространении диалектных черт и диалектов. Эта область исследований связана в первую очередь с созданием в 1914 г. Диалектологической карты русского языка в Европе и комментария к ней (Дурново, Соколов, Ушаков) и Диалектологического атласа русского языка и созданной на его основе Диалектологической карты русского языка (1964 г.) (Диалектологический атлас (ДАРЯ); Захарова, Орлова). Третье направление - историческая диалектология. Она выявляет возникновение и историю диалектных черт в разные эпохи, а также историю диалектов как разновидностей русского языка, функционировавших в качестве средства общения на определенных территориях.
      Русская диалектология первой половины XX в. рассматривала диалектные особенности как некий набор языковых черт, по которым классифицировались диалекты. Современная лингвистика рассматривает язык как систему взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов.
      Национальный язык, как средство общения всей нации, представляет собой сложное целое, включающее несколько разновидностей: литературный язык, диалектный язык, просторечие, жаргоны. В отличие от литературного языка, который в принципе внетерриториален, диалектный язык территориально вариативен. В нем выделяются элементы языковой системы, общие для всех русских говоров, и элементы, отличающие одни говоры от других.
      Диалектный язык можно рассматривать в двух аспектах - системном и территориальном. При изучении диалектного языка как системы различные его разновидности выделяются как типологические величины. Вариативные черты говоров (частных диалектных систем) при этом рассматриваются как элементы общей языковой системы независимо от того, как они располагаются на территории. При территориальном, лингвогеографическом аспекте изучения диалектного языка на первое место выходит рассмотрение именно пространственного, территориального расположения вариантов явления.
      Диалектные различия, или междиалектные соответствия, - это элементы частных диалектных систем - говоров, отличающие их друг от друга на фоне тех общих черт, которыми эти говоры объединяются. Значительное единство фонетического и особенно грамматического строя характеризует все русские говоры.
      Диалектные различия обычно выступают на основе и другой общности -материальной, проявляющейся различным образом. На основе общности отдельного слова в нем могут выделяться такие диалектные различия, как место ударения: сосна - едена; фонемный состав: комар - комары грамматическая характеристика: мышь жен. рода Ш склонения, род, падеж мыши - мыш муж. Рода
     
     
     
      80
     
     
     
      II склонения, род. падеж мыши. Основой общности может быть звуковая оболочка слова, выступающего в разных значениях: жито - "ячмень", "рожь на корню", "рожь в зерне", "рожь вообще", "зерновые культуры". Основой может быть одно и то же значение, передаваемое в разных говорах разными словами: "льдины" -льдины, ледЛнки, крыги, крынйги, скрыни, икры, плиты, глыбы, бирки, чки. На основе общности корня и значения выделяются словообразовательные варианты: косье, косовьё, косовище, косьевйще, окдсье, окдсево.
      Диалектные различия, относящиеся к фонетической и грамматической системе, выделяются на основе общности не отдельного слова, а множества слов. Так, диалектное различие [г] - [у] проявляется в огромном количестве слов, содержащих эту фонему: голова, город, гусь, нога, друга и др.:[г]олоеа - [у]олова и т.п. Диалектное различие в образовании формы род. падежа ед. числа существительных жен. рода I склонения с окончанием -ы или -е проявляется в принципе у всех слов этого типа: жена, сестра, кума, сосна, коза и др.; у женьг - у жене и т.п.
      Значительная близость систем разных русских говоров, проявляющаяся в единстве многих звеньев фонетического и грамматического строя, лексического состава, позволяет рассматривать эти системы как варианты одной общей системы - русского диалектного языка, теория которого была разработана Р.И. Ава-несовым.
      Фонетика
      К фонетическим диалектным различиям относятся различия в области вокализма (системы гласных звуков), консонантизма (системы согласных звуков), интонации, ударения, слога и темпа речи.
      При характеристике вокализма различаются положение гласных под ударением и без ударения.
      Современной литературной фонеме &;lt;е) под ударением в древнерусском языке соответствовало две фонемы: (е) и (•%). Эта разница отражалась и в написании: отецъ, верхъ, но тЪло, etpa. В литературном языке, как и во многих говорах, в этих словах со второй половины XVIII в. произносится один и тот же ударный гласный [е]. Но в некоторых говорах в этих и в других подобных словах произносятся разные звуки. На месте старого е произносится звук [е] типа литературного. Но на месте старого t произносится либо дифтонг [не], либо звук, обозначаемый в транскрипции [е] - средний между [е] и [и]. Его называют "е закрытым", так как рот при его произнесении закрыт чуть больше, чем при произнесении обычного [е]. Так произносятся слова л[иё]с, в[ие]рд, с[ие]но и др. или л[е]с, e[e]paf с[$]но и т.п. Таким образом, фонеме (е) одних говоров соответствуют две фонемы (е) и (ъ) в других говорах, сохраняющих более древнее различие.
      Фонема (о) современного литературного языка и ряда говоров возникла из двух фонем древнерусского языка. Одна из них - (о) - выступала в таких словах, как год, рожь, сон и т.д., а другая - (ш) в таких словах, как кот, воля, новый, и т.д. Фонема (ы) и на письме в некоторых памятниках передавалась буквой ш. В части говоров это различение сохраняется до сих пор: на месте to произносят дифтонг [уо] или [о] "закрытый", средний между [о] и [у]: к[уо]т, в[уо]ля, или к[р]т, в[о]лл и т.п.
      Во многих говорах, как и в литературном языке, произошло изменение [е] в ['о] под ударением перед твердым согласным: о[в'6]с, бе[р'6]за и др. Но в некоторых говорах этот процесс не происходил али был непоследовательным, в результате чего в этих говорах в таких словах, как и в древнерусском языке, произносится [е]; о[в'ё]с, бе[р'ё]зй. В некоторых говорах этот непереход [е] в ['о] наблюдается лишь в окончании глаголов I спряжения: идЩш, ид[6]т, идЩм, ид[6]те.
      В литературном языке, как и во многих южнорусских говорах, {Ъ) совпала с (е)
     
     
      81
     
     
      как перед твердыми, так и перед мягкими согласными: одинаково произносится ударный гласный в таких словах, как день, пень, десять, где он восходит к е, и в таких словах, как веник, месяц, хлебец, где ударный гласный восходит к t. Но в севернорусских говорах на месте t перед мягким согласным звучит [и]: в[й]нцк, м\О\сяц, понедельник и т.п. В этих говорах наблюдается чередование [е] (или [ие, е]) с [и] типа с[6\но (с[ие]но, с[$]но) - на сЩне; т[6]ло (т[ш\ло, т[$]ло) - в т[й]ле и т.п. Иногда [и] на месте ? наблюдается в этих говорах и перед твердым согласным: говорят хлиб, лито, ото, бйлый, смих, нит.
      Многим севернорусским говорам известно чередование [а] после мягкого согласного перед твердым с [е] между мягкими согласными: г[р'аз]«ый (грязный) -по 2[р'ёз']и, [п'а*т]ый (пятый) - [п'6т*]ница, г[л'йн]у - г[л'е*н']ет, гу[л'йп]а -гу[л'ёл']и. В некоторых говорах такой [е] на месте ['а'] сохранился лишь в слове опешь (опять). В подобных говорах возникли поговоркиЯЯе до обедни, коли много обрёдни (т.е. обрядни - хлопот по хозяйству), Как ни вилёй (виляй), а не миновать Филей (возникла после решения Кутузова в Филях о сдаче Москвы французам в 1812 г.).
      Говоры могут отличаться и по произношению ударных гласных в отдельных словах. Так, во многих южнорусских говорах на месте [а] выступает [о]: тбщишь, котишь, плотишь, а на месте [о] выступает [а]: лйвишъ, салишь, ходак и др.
      Во многих западнорусских говорах, а также в говорах возле Онежского озера на месте [о] перед (j) встречается произношение [ы] или [э] (после [г, к, х] также [и] или [е]): мъ(ю, рь(ю, молодьШ, худый, тый (тот), такый (такйй), глухый (глухйй), или мёю, рёю, молодэй, хуЬэй, тэй, такёй (такёй), глухёй (глухёй) и т.п.
      Основные системы безударного вокализма после твердых согласных - оканье и аканье. Оканье - это различение звуков [о] и [а] в безударном положении: в[6]ды -в [о] да, сн[о]п (сн[6у]п, сн[&;lt;?]п) - сн[о]па, но тр[&;]вы - mp[&;]ed, д[а]л - д{ъ\лй. Бывает полное и неполное оканье. При полном оканье [о] и [а] различаются во всех безударных слогах; говорят 6[o]p[o]dd, м[о]л[о]ддй, дф[о]г[о] и H[a]n[a]xdmb, т[&;\б{&;\кдм, вь*д[а]л[а]. При неполном оканье различение [о) и [а] наблюдается лишь в первом предударном слоге. В остальных же безударных слогах произносится один и тот же гласный, обычно [ъ] - звук, средний между [ы] и [а]: б[ъ]р[о]да, м[ъ]л[6]дбй,~ддр[ъ]г[ъ] и н[ъ]п[л]х^ть, т[ъ]б[а]ком, вь1д[ъ]л[т&;gt;].
      Аканье - это неразличение (о) и {а) в безударном положении после твердых согласных, совпадение их в части позиций в звуке [а]. Есть два типа аканья: диссимилятивное и недиссимилятивное, или сильное. При недиссимилятивном (сильном) аканье (о) и (а) совпадают в первом предударном слоге всегда в [а], независимо от ударного гласного: с[6]вы - с[а]во, с[а]еы', c[a]e&;gt;'; трЩвьг- тр[а]ва, тр[а]вы, mp[a]e/. При диссимилятивном аканье (о) и (а) совпадают в первом предударном слоге в звуке [а] перед ударными гласными верхнего подъема [и, ы, у] (подъем гласного определяется степенью подъема спинки языка к нёбу) и в звуке [ъ] или [ы] перед ударным гласным нижнего подъема [а]: с[а]вы\ с[а]«У, тр[а]вы, mp[a]ey~ с[ъ\ва, тр[ъ]ва или c[bi\ed, тр[ы\вй.
      При диссимилятивном типе вокализма предударный и ударный гласный связаны как две чаши весов: если поднимается одна чаша, то другая опускается. На месте о и а перед гласным верхнего подъема [и, ы, у] произносится гласный нижнего подъема [а], а перед гласным нижнего подъема [а] произносится гласный среднего подъема [ъ] или верхнего подъема [ы].
      Очень разнообразны системы вокализма первого предударного слога после мягких согласных. Здесь также выделяются два главных типа: с различением фонем (о - е - а) после мягких согласных или с их неразличением, совпадением в одном звуке.
     
     
     
      82
     
     
     
      В окающих говорах в соответствии с {о - е - а) в первом предударном слоге после мягких согласных перед твердыми выступают три основных типа вокализма. 1-й тип - различение трех гласных [о - е - а]: [н'ос] (нёс) - [н'ос]у (Hecf); к[р'ес]т -к[р'ес]ть(, [л'ес]([л'йес], [л'ес]) - в [л'ес]/; [п'ат]ьш {пятый) - [п'ат]&;lt;*к (пятак). 2-й тип - различение двух гласных [е - а]: [н'ес]/, *[р'ес]ть/, в [л'ес]/- [п'ат]а'к. 3-й тип - неразличение всех этих гласных, совпадение их в звуке [е]: [н'ес]/, к[р*ес]ты, в [л'ес]/, [п'ет]ак; такой тип называется ёканьем.
      Произношение безударного [о] после мягкого согласного называется ёканьем. Ёканье встречается только в окающих говорах и может быть предударным: [с'о]стра (сестра), [в'о]снс? (весна), б[р'о]вко', [н'о]с/ и заударным: вь/[н'о]с (вынес), ст^[н'о]ш, п&;lt;Ял'о], несй[т'о].
      В акающих говорах гласные (о - е - а) в первом предударном слоге после мягких согласных не различаются, совпадают. В зависимости от того, какой звук произносится на их месте, выделяют три основных типа такого неразличения гласных: еканье, иканье, яканье.
      Еканье было свойственно и русскому литературному языку. В XIX в. это был основной тип литературного произношения, сейчас в литературном языке чаще встречается иканье.
      Иканье - это совпадение всех гласных, кроме (у), в первом предударном слоге после мягких согласных в звуке [и]: [н'ос] - [н'ис]/, [h'hc'Jw',1 [c'ew]o -[с'ин]но'й, [с'ин']нц'к; [п'а"т]ыи - [п'ит]алг, [п'ит']ё/?ка; [п'ил]кд - [п'ил]а', [п' ил ']ить.
      Яканье - тип безударного вокализма, при котором гласные &;lt;о - е - а) совпадают в первом предударном слоге после мягкого согласного всегда или в части позиций в звуке ['а] (л). Постоянное совпадение этих гласных в ['а] называется сильным яканьем: н' асу", н'асла, н'ас'й; в л'асу", л'аса, л'ас'йна; п'атку, п'атак, п'ат'й. Чаще же встречается совпадение этих гласных в одних позициях (в зависимости от качества ударного гласного, твердости или мягкости следующего согласного) в звуке ['а], а в других - в [и] или [е]. В соответствии с характером этих позиций выделяется много различных типов и подтипов яканья.
      В области консонантизма одна из наиболее ярких диалектных особенностей, свойственная всему южному наречию, - произношение [у] (т.е. озвонченного х) в соответствии с севернорусским и среднерусским [г]: [у]олова, [у]роза, dy[y]d, кру[у]лый. На конце слова на месте [у] произносится [х]: дру[у]а - dpy[\]t no[y\d-но[х] (ср. в пословице "Старый дру[х] лучше новых двух").
      Ббльшая часть русских говоров, как и литературный язык, знает четыре губные щелевые фонемы, представленные в сильных позициях звуками [в] - [в'] -[ф] - [ф']. Другие говоры отличаются по составу фонем, по качеству воплощающих их звуков, по их позиционному распределению.
      В древности русский язык, как и другие славянские языки, не знал фонем &;lt;ф), {ф'). Звуки [ф], [ф1] были чужды русской речи и проникали туда из греческого языка (через посредство церковнославянского) и из других соседних языков. Осваивая такие слова, как Фёдор, Фома, София, Афанасий, фараон, февраль, сарафан, кафтан и др., русские заимствовали и фонемы (ф) и (ф').
      Однако и до сих пор в ряде русских говоров звуки [ф], [ф'] заменяют другими звуками. Чаще всего перед гласными, кроме [у], произносятся сочетания [хв], [хв'] или [xw], [xw']: хвабрика, хвамилия, сарахван, телехвон, Хвилипп, Хвёдор. Перед [у], перед согласными и на конце слова обычно произносится [х]: хунт, хуражка; кохта, тухли; торх, тих, штрах.
      На месте фонемы (в) в современных русских говорах могут произноситься губно-зубной [в] и губно-губной [w]. Звук [в] на конце слова и перед глухим
      83
      согласным чередуется с [ф]: тра[в]а - тра[ф], тра[ф]ка, [в] окно - [ф] сад. Звуку fw] на конце слова и перед согласным соответствуют звуки [w] или [$] (неслоговой гласный): mpa[vr]a - mpa[v/), mpa[w]«a или тра[у"], тра[у]ка. В начале слова перед согласным в таких говорах на месте в может произноситься [у]: ун^к, у сад, у Курске.
      На месте в', а также других мягких губных согласных на конце слова во многих говорах произносятся твердые губные: лю6о[ч/] (любо[у" J) или любо[ф] {любовь), Kpo[w] (кро[$\) или кро[ф] (кровь), а также голу[п] (голубь), сы[п] (сыпь), се[м] (семь) и др.
      Во многих говорах есть звуки [л] и [л1]- В части говоров на месте л перед гласными непереднего ряда произносится [1] "средний", "европейский": соЩома, г[\\ухой, с\Х\ыха\\\а. В этих же говорах [1] встречается на месте мягкого л' перед согласным и на конце слова: оДОха, па[\]тог хме[У\, учитЩХ]. На месте твердого л перед согласным и на конце слова в этих и некоторых других говорах произносится [w] или [J]: na[W\Ka, жо[ч*]тый, da[W] или па{$\ка, жо[$]тый, da[f],
      В русских говорах наблюдается большое разнообразие звуков, употребляющихся в соответствии с исконными аффрикатами ц, ч. Основное различие между диалектными системами по употреблению этих звуков сводится к трем типам1. 1) различению двух аффрикат, 2) совпадению их в одной аффрикате, 3) отсутствию аффрикат.
      На месте древнерусских мягких ц' и ч' во многих говорах и в литературном языке произносится [и] твердый и [чт] мягкий: [ц]арь, кури[ц\а, оте[ц] - [ч']дй, до[ч*]ка, ле[ч']. В некоторых говорах отвердели обе аффрикаты: [ц]арь, кури[ц]а, оте[и\ - [ч]ай, до[ч]ка, пе[ч], [ч]ысто, в[ч]эра.
      Совпадение аффрикат называется цоканьем. Наиболее древний его вид -мягкое цоканье, когда на месте цпн произносится мягкий [ц'] или палатальный (шепелявый) [ц"]: [и,']арь, кури[и?]а, оте[ц*] - [ц']ай, до[ц']ка, ие[ц']. Есть народная шуточная характеристика, обыгрывающая эту диалектную черту: Цереповцяне тоцьно англицяне, только нарйцьё Ьругбё. В некоторых вятских и пермских говорах отмечается чоканье - разновидность цоканья, когда ц и ч совпали в [ч1] или в близком к нему звуке: \чу\арь, курц[ч']а, оте[ч*] - [ч']аы, до[ч']ка, пе[ч']. И эта черта отражена в дразнилке о вятичах: Мы, вячки, ребята хвачки, семеры одного не боимси.
      Мягкое цоканье было свойственно древнему новгородскому диалекту и землям, колонизованным новгородцами. Впоследствии мягкое цоканье претерпевало изменения на некоторых территориях.
      В некоторых говорах (главным образом, запада южного наречия, Южного Урала, некоторых вятских) на месте ц произносится [с], на месте ч - [ш1]: [с]арь, кури[с]а, оте[с); [ш']ай, до[ш']ка, пв[ш']. Эта диалектная черта отражена в дразнилке: Куриса на улисе яйсо снесла.
      В соответствии с ш, ж в древнерусском языке произносились мягкие согласные, которые в большинстве говоров отвердели. Однако в редких говорах до сих пор сохраняются мягкие [ш1], [ж*]: [ш*)шпьё, [ш1]еапой, ду[ш']но, 6атю[ш']ки, мы[ш']; [ж']шш, [ж']ека, [ж']а/жо, хо[ж']у, по[ж']ня. Компактные группы таких говоров отмечены в Ивановской и Кировской областях.
      Произношение долгих мягких шипящих [ш'], [ж1] встречается преимущественно в говорах центра, около Москвы: [ш*]ука, и[т']у, я[ш']цк; в&;lt;?[ж']ы, дро[ж']и, ви[ж']ать. Но наиболее распространено произношение твердых [ш\, [ж]: [Щука, и[ш]у, я[ш]ык, ве[ш]ы; во[ж]ы, дро[ж]ы. В ряде севернорусских говоров сохраняются наиболее древние сочетания [ш'ч'], [ж'д'ж*]: [ш'ч'^ка,
     
     
      84
     
     
      во[ж'ц'ж']и, е[ж'д'ж'}у. В части говоров эти сочетания отвердели: [шч]ука, и[шч]у; во[ждж]ы, е[ждж]у.
      Во многих говорах, в том числе почти во всех севернорусских, сочетания [ст], [с'т5] на конце слова утратили последний согласный: хвое, мое, крес, баянис, шерсь, облась.
      В русских говорах наблюдаются результаты различных фонетических изменений, связанных с ассимиляцией, уподоблением одних согласных другим, соседним.
      Многие говоры знают смягчение заднеязычных согласных после мягких согласных. В южнорусских говорах такому смягчению подвергся только [к]; Вя[н'к']я, уго[п'к']ём, ре[т'к']ю, Мару[с'к']я и т.п. В среднерусских и севернорусских говорах кроме [к] смягчаются и другие заднеязычные: де[н'г']Ам, коче[р'г*]я, о[л'х']л, све[р'х']ю. При смягчении [к] после мягких согласных ощ| может отсутствовать после звуков, выступающих на месте ч, и/или после j в таких словах, как дочка, молочко; копейка, хозяйка и т.п.: доч[к']я или доч[к]а, копей[к']я или копей[к]а.
      В некоторых говорах происходило уподобление, ассимиляция согласного следующему носовому м, н. Вместо бм произносят [мм], [м'м']: омман, оммокнуть, омменять, оммерить. Вместо дн произносят [ни], [н'н']- В одной из дразнилок это произношение обыгрывается так: "Менный ковш упал на нно, а достать-то холонно. И обинно, и досанно, ну да ланно, всё онно". Вместо вн могут произносить [мн]. В некоторых костромских говорах это произношение отмечается во всех словах с исконным сочетанием вн в середине слова: бремно, рамнина, кромные, на дромнях, полкомник и т.п. Чаще же такое произношение встречается лишь в словах мнук, дамно, деремня и некоторых других.
      На месте сочетаний переднеязычных согласных с j могут произноситься сочетания долгих (двойных) переднеязычных: свиння (из свин[щ]я), гниллё, плаття, суддя, друззя, рожжу.
     
     
      Морфология
     
     
      Диалектные различия у некоторых существительных связаны с их отнесенностью к мужскому, женскому или среднему роду: мое полотенце (ср, род) - мой полотенец (муж. род); красное яблоко (ср. род) - красный яблок (муж. род); серая мышь (жен. род) - серый мыш (муж. род). В связи с этим может меняться и принадлежность слова к типу склонения. Так, слова мышь, зверь, лось, путь, овощ и некоторые другие могут принадлежать к муж. роду и изменяться по II склонению: им. пад. путь, род. пад. путк, дат. пад. путк$, тв. пад. путём, а могут принадлежать к жен. роду и изменяться по III склонению: им. пад. путь, род. пад. пути, дат. пад. пути, тв. пад. пу'тъю и т.д. Слова скирда, истбпка, потолдка жен. рода изменяются по I склонению, а соответствующие им скирд, истбпок, потолок муж. рода изменяются по II склонению. Слова типа стадо, сёно, дело, лыко могут принадлежать среднему роду {большое стадо) и изменяться по II склонению, а могут принадлежать жен. роду (болъшйя cmdda) и изменяться по I склонению.
      Существительные I склонения в род. падеже ед. числа в севернорусских говорах имеют окончание -ы, -и: сестрь], земли, а в южнорусских широко распространено -е (ср. в пословице: "У голодной куме все хлеб на уме").
      Эти существительные в дат. и предл. падежах ед. числа в западных говорах имеют окончание -ы, -и: к воды, в водьг; к земли, на земли и т.п, В твор. падеже в некоторых говорах произносится безударное окончание -уй (-юй): лопатуй, бйбуй, дерёвнюй.
      У существительных И склонения может более широко употребляться
     
     
      85
     
     
      окончание -у в род. и предл. падежах: нет тулупу, до вечеру, для сторожу, без делу (род. пад.); на острову, в дому, на 6ык$, о сыну (предл. пад.).
      У существительных III склонения наблюдаются окончания, вызванные влиянием I склонения: в дат. и предл. падежах окончание -е: к (на) лбшаде или лошадё, по (в) грЛзе или грязё; в вин. падеже окончание -у (-ю): пену, лбшадю, шалю; в твор. падеже окончание -ей: лбшадей, с сблей или -юй: лбшадюй, с сблюй. У существительных множественного числа в им. падеже могут быть окончания -и (-ы) и -а (-я). Диалектные различия связаны с распределением этих окончаний у разных слов. Во многих говорах, особенно южнорусских, окончание -а (-я) известно не только у слов муж. и ср. рода (дома1, поля), но также и жен. рода, преимущественно с основой на мягкий согласный: лошадя, матеря, яблонЛ. У существительных муж. рода.окончание -а (-я) шире всего представлено в говорах восточной части южного наречия. Здесь говорят плотника, арбуза, коренЛ. Окончание -ы (-и) шире всего представлено в говорах запада, здесь говорят дбмы, лесы, глазы, луги.

К титульной странице
Вперед
Назад