ГЛАВА ПЕРВАЯ
В поисках Америки
Сведения, доставленные И. Евреиновым и Ф. Лужиным, а также многочисленные «сказки» служилых и промышленных людей требовали подтверждения. И вот по замыслу Петра I стала готовиться грандиозная по своим масштабам Великая Сибирско-Тихоокеанская, или Великая Северная, экспедиция. Многочисленные ее отряды под начальством опытных морских офицеров в течение двух десятков лет искали пути в Америку, в Японию, искали пролив между Азией и Америкой, искали новые земли в Тихом океане; описывали, наносили на карту береговую черту не только найденных земель и островов, но также и огромные пространства береговой черты севера и северо-востока Азии. Во главе всей этой величайшей географической экспедиции был поставлен офицер русского флота Витус Понесен Беринг (1681-1741), или Иван Иванович Беринг, как звали его в России.
За последние годы выявились некоторые подробности биографии этого человека, о нем написано множество книг, созданы кинофильмы, поэтому возможно довольно точно изложить его биографию до службы в Русском флоте.
Родился Беринг в датском городе Хорснесе в 1681 году. Родителями его были Ионас (Юнас) Свендсен - церковный попечитель и Анна Педередаттен Беринг1 [Эти сведения заимствованы из статьи М. И. Белова «Дания и Витус Беринг».- В кн.: Путешествия и географические открытия в XV-XIX веках. М. - Л., «Наука», 1965]. Мореплаватель носил фамилию своей матери, второй жены Свендсена, происходившей из известного в Дании рода Берингов, родоначальником которых был некий Иене Мадсен Беринг, живший в середине XVI века в Виборге (Vibork) - области Дании, занимающей часть округов Виборгского и Аальборг (не следует путать с Выборгом - Viipuri), в своем имении Бьёринг, откуда и произошла фамилия Беринг1 [Б. Г. Островский. Беринг. Л., 1939, с. 22-23].
У Витуса Беринга были два родных брата Иунас (Ионас) и Иёрген, а также сестры, одна из которых была замужем за вице-адмиралом Русского флота Сандерсом. Витус Беринг так же, как его двоюродный брат Свен и товарищ Сиверс - будущий адмирал Русского флота, - плавал до 1703 года в Ост-Индию на голландском корабле. По словам датского историка К. Нильса, Беринг поступил на русскую службу в 1703 году после окончания офицерской школы в Амстердаме, откуда его и Сиверса адмирал Корнелий Крюйс пригласил служить в России.
В 1704 году Беринг участвовал в Азовском походе Петра I, а в 1705 году, командуя шхуной, доставлял на остров Котлин строевой лес для строительства Кронштадтской крепости. В 1710-1711 годах капитан-лейтенант Беринг участвовал в русско-турецкой войне, командуя шнявой в Прутском походе Петра I. Беринг навсегда связал свою судьбу, свою жизнь с Россией, с русским военно-морским флотом.
С 1712 года Беринг снова на Балтийском флоте. Он участвовал в Северной войне. По личному приказу Петра I Беринг провел из Копенгагена в Архангельск корабль «Перл», а из Архангельска в Таллин (Ревель)- новый корабль «Селафаил». По утверждению К. Нильса, Беринг во время пребывания в Архангельске интересовался возможностью плавания северо-восточным морским путем, говорил о плаваниях в устье Оби с поморами, плававшими туда и далее на восток. С 1717 по 1724 год Беринг командовал различными кораблями, и в их числе 60-пушечным кораблем «Мальбург». В 1724 году он выходил в отставку2 [Б. Г. Островский. («Беринг». Л., 1939) сообщает, что, по-видимому, Беринг был недоволен, что его обошли в чинах (остался капитаном 2-го ранга после войны), и поэтому попросил отставку, которая (без ведома Петра I) была им получена. 10 марта он имел паспорт на руках, наверное, уезжал, но уже в августе 1724 года Петр I вспомнил о Беринге и приказал узнать, желает ли Беринг продолжать службу капитаном 1-го ранга, на что последовало согласие], но уже в 1725 году в чине капитана 1-го ранга снова служил на флоте. Этому-то опытному моряку и была доверена величайшая русская экспедиция.
На первый план грандиозного замысла Петра I по исследованию севера и северо-востока Азии выдвигалась задача разрешить вопрос о соединении Азии с Америкой. Незадолго до своей кончины, 23 декабря 1724 года, Петр I подписал указ о снаряжении экспедиции, которая получила название Первой Камчатской экспедиции. В написанной лично им инструкции начальнику экспедиций Берингу, опубликованной Екатериной I 5 февраля 1725 года, говорилось:
«1) Надлежит на Камчатке, или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами.
2) На оных ботах возле земли, которая идет на норд, а по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки.
3) И для того искать, где оная сошлася с Америкою, и чтоб доехать до какого города Европейских владений, или ежели увидят какой корабль Европейской, проведать от него, как оной кюст (берег. - А. А.) называют, и взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость и поставя на карту приезжать сюды»1 [Полное собрание законов Российской Империи, т. VII. СПб, 1830, № 4649, с. 413].
Возглавивший первый начальный этап Великой Северной экспедиции - Первую Камчатскую экспедицию Витус Беринг имел помощников: лейтенантов Мартына Петровича Шпанберга и Алексея Ильича Чирикова. В составе экспедиции кроме офицеров находилось свыше 60 нижних чинов.
Экспедиция отправилась из Петербурга в Охотск в начале 1725 года, а прибыла туда только в январе 1727 года. Летом 1727 года на построенном в Охотске шитике «Фортуна» все имущество и личный состав экспедиции перевезли в Большерецк, откуда зимой на собаках - в Нижнекамчатск, где уже 8 июня было спущено на воду судно «Св. Гавриил».
13 июля 1728 года экспедиция вышла в море и направилась к устью реки Анадырь. 1 августа был открыт залив Креста. Все вновь открываемые места Беринг называл по церковному календарю и никогда не давал им имен участников экспедиции и даже лиц царской фамилии (только острова Шумагинские были названы в честь умершего матроса Никиты Шумагина, там похороненного). Так, в данном случае «поелику в сие число празднует церковь наша происхождение древ честного и животворящего Креста, то и назвал он губу, в коей находился, губою Св. Креста», - отметил В. Н. Берх2 [В. Н. Берх. Первое морское путешествие россиян. СПб, 1823, с. 44]. На том же основании был назван и открытый 10 августа остров -именем Св. Лаврентия.
Беринг, «будучи у чукотского острова от тех чукоч известился, что земля их делает две губы и обращается к устью реки Колымы. А всюду прилегло море, в котором великие отмели, и всегда несет льды; а в соседстве де окромя их чюкотского народу никаких островов и земель не знает, и потом (подчеркнуто мной. - А. А.) он Беринг доходил до северной ширины 67 градусов 19 минут и длины от устья реки Камчатки 30 градусов 14 минут, а в правой стороне по куршу и от острова земли не видели и земля больше к северу не простирается и наклоняется к западу, и потому он Беринг разсуждал, что данной ему указ исполнил и возвратился назад»3 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1, л. 2 об.], - говорилось в докладе правительствующего сената Елизавете Петровне 24 сентября 1743 года об итогах экспедиции.
А сам Беринг докладывал об этом следующим образом: «А 15 дня того ж августа пришли в ширину северною 67 градусов 18 минут, разсуждал, что по всему видимому и по данной инструкцы блаженныя и вечно достойныя памяти его императорского величества изполнено, понеже земля более к северу не простирается, а к Чюкоцкому или к Восточному углу земли никакой не подошло, и возвратился»1 [Экспедиция Беринга. Сб. документов под ред. А. Покровского. М., 1941, с. 64].
Несомненно, здесь имеется в виду остров Св. Лаврентия. Беринг шел от него, придерживаясь азиатского берега, и в тумане, который господствовал в то лето, не заметил островов в Беринговом проливе. Войдя в этот пролив и достигнув широты 65° 30', Беринг 13 августа собрал совет офицеров, чтобы обсудить, что делать дальше. Густой туман помешал увидеть противоположный, американский берег, а он был совсем-совсем близко...
На совете М. П. Шпанберг предложил плыть на восток до 16 августа, а затем повернуть обратно, считая, что если и дальше нигде не будет видно американской земли, то, следовательно, она не соединяется с азиатской. В этом предложении был определенный смысл: за двое суток экспедиция наверняка встретила бы острова Гвоздева (Диомида) или собственно Америку.
Другого мнения придерживался А. И. Чириков. Он настаивал на плавании вблизи берегов до тех пор, пока судно не подойдет к устью Колымы. Чириков следующим образом обосновывал свое мнение: «Понеже известия не имеется, до которого градуса ширины из Северного моря, подле восточного берега Азии, от знаемых народов Европейским жителям бывали, и по оному не можем достоверно знать о разделении морем Азии с Америкой, ежели не дойдем до устья реки Колымы или до льдов - понеже известно, что в Северном море всегда ходят льды - того ради надлежит нам непременно, по силе данного Вашему благородию (то есть Берингу. - А. А.) указа, подле земли итти, ежели не воспрепятствуют льды, или не отыдет берег на запад, к устью реки Колымы, до мест, показанных в означенном е. и. в. указе; а ежели земля будет наклоняться еще к N, то надлежит, по двадцать пятом числе сего настоящего месяца в здешних местах искать место, где бы можно было зимовать, а наипаче против Чукотского носа на земле, на которой по полученной сказке на Чукоч, чрез Петра Татаринова, имеется лес. А ежели до означенного числа будут противные ветры, то в то время всегда искать зимовой гавани»1 [Цит. по В. А. Дивину. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков. М., 1953, с 51].
Если бы члены экспедиции последовали совету Чирикова, было бы совершенно точно доказано существование пролива между Азией и Америкой и повторено впервые после Дежнева и Алексеева плавание по Чукотскому морю в обратном направлении - из Тихого океана в Северный Ледовитый, но зато не была бы открыта сама Америка. Начальник экспедиции принял соломоново решение: приказал держать курс на север, и «Св. Гавриил», добравшись до широты 67° 18', то есть, находясь уже в Чукотском море, повернул обратно. В проливе снова был туман, и снова не удалось увидеть ни островов Гвоздева, ни тем более самой Америки.
1 сентября экспедиция прибыла в Нижнекамчатск, где и зазимовала. В 1729 году Беринг предпринял еще одну попытку пойти на восток в поисках земли. О ней слышал он от Козыревского, когда был на Камчатке, но помешали сильные ветры и течения, а также густые туманы. Беринг дошел морем до Большерецка, а оттуда 23 июля прибыл в Охотск. В марте 1730 года после пятилетнего отсутствия экспедиция возвратилась в Петербург.
В письме к родной тетке Маргарет Беринг 1 марта 1730 года есть строки, которые проливают свет на отношение Беринга к назначению его начальником экспедиции: «Я должен признать, - писал он, - что желание моей молодости - попутешествовать - исполнилось, ибо это путешествие совершалось мимо Китая и Японии, но при этом оно не может сравниться с путешествием в Ост-Индию, как по суше, так и по морю»2 [М. И. Белов. Дания и Витус Беринг. - В кн.: Путешествия и географические открытия в XV-XIX веках. М. - Л., «Наука», 1965, с. 49].
Несмотря на то, что Берингу не удалось окончательно решить вопрос о проливе между Азией и Америкой, мысль об этом не покидала его. Можно, наверное, говорить об уверенности Беринга в существовании такого пролива. Так, в статье в «Санктпетербургских ведомостях» в 1730 году (.№ 26), написанной не без ведома мореплавателя, проведена мысль о наличии пролива между Азией и Америкой. Датская газета «Светские и научные новости» от 27 апреля 1730 года (№ 17) прямо написала, что Беринг «продолжал плавание до 67° 19', где обнаружил, что действительно имеется северо-восточный путь, так что из устья Лены можно на кораблях пройти, насколько это мог позволить сделать лед на севере, на Камчатку»1 [М. И. Белов. Дания и Витус Беринг. - Указ. соч., с. 53].
Велико было научное значение этой экспедиции в связи с географическими открытиями. Беринг представил интересные этнографические сведения о якутах, чукчах, коряках, камчадалах. Экспедиция произвела несколько точных астрономических определений и составила карту Чукотки на основе достоверных данных.
На Камчатке Беринг и офицеры слышали о существовании поблизости американской земли, и мысль об этом не давала им покоя. Беринг занялся разработкой грандиозного плана исследований на севере и востоке Азии и на Тихом океане. Одним из главных в плане был пункт о плавании к берегам Америки.
Но в это время произошли события, которые предвосхитили намерения Беринга. В течение XVII и первой половины XVIII веков сибирская администрация неоднократно предпринимала попытки уговорить «немирных чукоч» платить ясак. Иногда это удавалось, но основная часть чукчей оставалась «незамиренной».
Якутский казачий голова Афанасий Федотович Шестаков не раз предлагал свои услуги для открытия новых земель и приведения в подданство новых народов. В 1726 году он отправился в Петербург и представил там карты Северо-Восточной Сибири, на которых в соседстве с крайним северо-востоком Сибири обозначен берег под названием Большая Земля. На одной из дошедших до нас карт есть подпись: «Сию картъ сочинил въ Санктъ Петербурхе iакутской жител Афанасей Феодотовичъ Шестаковъ». В Петербурге Шестаков брался привести в подданство непокорных чукчей, а затем проведать землю против Чукотского носа и объясачить ее жителей2 [Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. - Л., 1946, с. 96-98].
Карта эта была составлена по указаниям Шестакова. Сам он был неграмотным, но хорошо разбирался в географическом положении края. С его слов на карту были нанесены уже указанная Большая Земля против теперешнего мыса Дежнева, Курильские острова по описи И. Евреинова и Ф. Лужина, показаны многие детали, говорящие о том, что крайнюю восточную окраину России казачий голова знал превосходно. Вместе с картой был представлен проект экспедиции. Он предусматривал приведение в подданство царя жителей Чукотки и Камчатки, открытие новых земель и островов. Намечалось также плавание к берегам Большой Земли3 [Подробности об экспедиции Шестакова и Павлуцкого см. в книге А. И. Алексеева «Сыны отважные России». Магадан, 1970, с. 34-49].
На этом плавании мы и остановимся. В команде Шестакова и Дмитрия Ивановича Павлуцкого - драгунского капитана, помощника начальника экспедиции, возглавившего ее после гибели Шестакова в 1730 году, было несколько штурманов и геодезистов: Я. Генс, И. Федоров, М. Гвоздев, И. Спешнев. В 1731 году Д. И. Павлуцкий приказал Я. Генсу с геодезистами и штурманами на судне «Св. Гавриил», на котором совершил плавание Беринг, идти как можно скорее из Большерецка в Анадырский острог.
Весной 1732 года в приказе Павлуцкого от 1 мая из Анадырского острога, в частности, говорилось, что «велено нам обще со штюрманом и подштюрманом... (то есть Гвоздеву, Генсу и Федорову.- А. А.) на боте Гавриле (Св. Гавриил. - А. А.) кругом Камчацкому носу к Анадырскому устью и против Анадырского носу, которая называется Большая земля, проведаны острова коликое число оные, и на тех островах люди какие имеются-ль осмотреть и вновь приискивать и ясак брать с таких, с которых ясаку в сборе не бывали»1 [А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Рапорт М. С. Гвоздева М. П. Шпанбергу от 1 сентября 1743 года. М., 1948, с. 245].
Ввиду болезни Я. Генса в экспедиции остались Иван Федоров, Михаил Гвоздев и опытный мореход Кондратий Мошков, плававший с Берингом в первой его экспедиции. Подштурман Федоров, несмотря на тяжелую болезнь, все-таки пошел в плавание. Кроме них в плавание отправились три матроса, толмач и 32 служилых морехода.
Из Нижнекамчатска вышли 23 июля 1732 года. Плыли вдоль берегов Камчатки, а затем Чукотки. 27 июля обошли Камчатский нос, а 3 августа «Св. Гавриил» оказался в устье реки Анадырь. Отсюда следовали по указаниям морехода Мошкова, так как он здесь уже бывал. Сначала перебрались к Чукотскому носу, до которого пути было двое суток, где и стали на якорь. Гвоздев с несколькими служилыми отправился на берег. В устье небольшой речки наполнили свежей водой две бочки. На берегу видели оленьи стада. Моряку Ефиму Пермякову удалось застрелить двух оленей, и их привезли на судно. Свежая пища была весьма кстати.
На другой день к «Св. Гавриилу» приблизились две байдары, но, несмотря на призывы толмача Егора Буслаева, чукчи побоялись подойти к боту. Тогда было решено на следующий день сходить на шлюпке к тому месту, откуда показались байдары. Гвоздев, матрос Леонтий Петров со служилыми ходили туда и осмотрели «две юрты пустые деланы в земле китовыми костьми старе и разрыты и возвратились от того места к боту и отошли от того места и увидели на берегу два человека, которые увидели нас побежали на камень» 2 [А. В. Ефимов. Указ. соч., с. 245]. В юртах видели китовое да моржовое мясо. Так и не удалось мореплавателям вступить в переговоры с жителями тех мест.
Все это время «Св. Гавриил» стоял на якоре, ожидая попутного ветра. Наконец 8-го числа мореход Мошков направил бот на восток, к виденным им при плавании с Берингом островам. Шли под берегом, а 13-го опять пришлось стать на якорь. Неутомимый Гвоздев, воспользовавшись штилевой погодой, отправился вместе с матросом Петровым снова на берег. Увидев, что чукчи ушли из селения на байдарах, Гвоздев со служилыми побывал в шести юртах-землянках. В это время они заметили, что одна из байдар возвращается к селению. Боясь нападения, Гвоздев поспешил на бот с тем, чтобы возвратиться на берег, но уже с двадцатью служилыми. Для переговоров с чукчами Гвоздев послал служилого Петра Куклина с толмачом. На уговоры Куклина перейти в подданство русского царя и платить ясак чукчи ответили отказом: «...мы де ясаку не знаем и не платим и не промышляем»1 [А. В. Ефимов. Указ. соч., Промемория А. Зыбина М. Шпанбергу от 20 апреля 1743 года, с. 239].
С этого места 15-го числа отправились через пролив. 17 августа увидели остров, но близко к нему подойти, а тем более высадиться там мешал сильный противный ветер. Пришлось повернуть обратно, и уже ночью «Св. Гавриил» был у Чукотского носа. Тут в затишье Гвоздев с Петровым и десятью служилыми опять отправился на берег. Как и прежде, чукчи ушли из селения за утес. Тогда Гвоздев поплыл туда и увидел, что чукчи «поют согласно и один у них прыгает и скачет»2 [Там же, с. 240]. По-видимому, шаман вызывал духов, для того чтобы обрушить кару на головы пришельцев.
Но вскоре к шлюпке стали приближаться две чукотские байдары. В каждой было человек по двадцать. Гвоздев приказал толмачу попросить, чтобы они рассказали о себе и о Большой Земле. Чукчи ответили, что они де чукчи зубатые и живут на самом Чукотском носу. Гвоздев возвратился к «Св. Гавриилу» и, пользуясь установившейся погодой, бот снова отправился к острову.
В скором времени мореплаватели оказались около его северной оконечности. Вероятнее всего это был остров Ратманова, самый большой из группы островов Гвоздева, или Диомидовых3 [Второе название дано Берингом, а первое - Г. Ф. Миллером]. Спустили шлюпку, и Гвоздев снова направился к берегу. Но едва путешественники приблизились, как из-за утеса, а затем и из-за юрт их встретили стрелы. Для устрашения Гвоздев приказал выстрелить из трех фузей4 [Фузея - кремневое ручное ружье], после чего стрельба из луков прекратилась.
На вопросы толмача жители острова ответили, что они чукчи и что их родственники пошли драться с капитаном Павлуцким. Отсюда стало ясно, почему они так неприветливо встретили Гвоздева и его товарищей. Про Большую Землю они ничего Гвоздеву не рассказали, только сообщили, что там живут чукчи (на самом деле эскимосы. - А. А.). Когда Гвоздев высадился, чукчи ушли из юрт, оставив их совершенно пустыми. Юрт всего было две. Это были, по существу, землянки, стены которых обложены деревом. На острове росли ель и сосна. В восточном направлении Гвоздев разглядел на горизонте очертания Большой Земли.
Возвратившись на бот, Гвоздев рассказал обо всем Федорову, и они решили идти вдоль берега острова к южному его мысу. Переход совершили вполне успешно, и вскоре «Св. Гавриил» стоял на якоре с южной стороны острова. Гвоздев и Петров с большим числом служителей снова пошли к берегу по направлению к большому селению, в котором можно было насчитать до двадцати юрт. Берег был совсем близко, когда услышали громкие крики: чукчи были настроены воинственно и не подпускали пришельцев. Тогда на берег вышел только один толмач. К нему подошел чукча, который ничего не сказал ни про Большую Землю, ни про них самих. Отказался он также и платить ясак («мы де ясаку не знаем и не плачивали»). Гвоздеву ничего не оставалось делать, как возвратиться на «Св. Гавриил». По счислению пути Гвоздев определил примерные размеры острова: две с половиной версты на одну.
20 августа в час пополуночи снялись с якоря и в ту же ночь в седьмом часу подошли ко второму острову и стали на якорь. Расчеты показали, что от первого острова до второго версты полторы. Второй остров был меньше. Ездивший на берег служилый Ефим Пермяков вскоре возвратился ни с чем. Ему не дали даже ступить на землю - встретили стрелами.
В три часа пополудни 21 августа снялись с якоря и пошли от неприветливого острова дальше на восток, к Большой Земле. Приблизившись к ней версты на четыре, стали на якорь. Вероятно, предполагалось по примеру прошлых стоянок посещение Большой Земли Гвоздевым. Но тут случилось непредвиденное, чему нет объяснений в сохранившихся архивных документах.
Вскоре Иван Федоров «поднял якорь на своей вахте без общего согласия и пошел подле земли к южному концу»1 [А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Промемория А. Зыбина М. Шпанбергу от 20 апреля 1743 года, с. 241]. А от этого мыса Федоров направил бот к западу, высматривая подходящее место для стоянки. На протяжении полутора верст были видны на берегу юрты, но подойти к земле не удавалось: мешал противный ветер. Тогда повернули снова к южному мысу (имеется в виду мыс принца Уэльского. - А. А.), измеряя глубины. Они были малыми - шести-семи саженей. А северо-северо-западный ветер усиливался. Держаться вблизи берега было невозможно. Сильный ветер заставил переменить курс и продвигаться на юго-запад. Судно понесло в этом направлении, и «Св. Гавриил» оказался у другого острова, который Гвоздев называет в своих докладах четвертым островом. К острову подойти не удалось, ветер становился все жестче, все порывистее. Но зато с острова к боту на одноместной байдаре-кухте сумел добраться местный житель. Он подплыл на шесть саженей к судну, и Гвоздев через толмача довольно обстоятельно расспросил его о Большой Земле, ее жителях, природе, животных. Чукча отвечал, что на Большой Земле живут также чукчи (то есть эскимосы), на ней растет большой лес, текут реки, а из зверей водятся олени, лисицы, куницы, бобры. Он сообщил, что остров величиной версты четыре на четыре.
От этого, четвертого острова «Св. Гавриил» неумолимо относило все дальше и дальше на юг. С провизией было плохо, пресная вода кончалась, команда устала. Служилые стали заводить разговоры о возвращении. Представитель команды Лаврентий Сметании подошел к Гвоздеву и, выражая общее мнение, предложил возвращаться на Камчатку. Михаил Спиридонович отвечал, что он самостоятельно принять решение не может, так как «имеется подштурман, с которым с ним поступать по ордеру обще понеже он в морском хождении один имеет власть и ему предлагайте, а мне без его согласия возвратиться нельзя»1 [А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Рапорт М. С. Гвоздева М. П. Шпанбергу от 1 сентября 1743 года. М., 1948, с. 248]. Спустя некоторое время к Гвоздеву снова пришли служилые. Ефим Пермяков, Федор Паранчин, Лаврентий Поляков, Алексей Малышев и другие заявили, что еле успевают откачивать воду с бота, да и продовольствия осталось совсем немного, поэтому надо, мол, возвращаться на Камчатку. Гвоздев повторил, что он один ничего не может делать. Тогда служилые во главе с мореходом Мошковым подали Гвоздеву и Федорову прошение, «которым объявя многие свои нужды просили, чтобы для тех их нужд и поздности времени из того вояжа возвратиться на Камчатку»2 [А. В. Ефимов. Указ. соч., с. 248]. Посовещавшись, Гвоздев и Федоров направились к Камчатке, куда и прибыли благополучно 28 сентября.
К сожалению, подробности беспримерного, выдающегося плавания остались неизвестными, и мало надежды разыскать о нем другие документы. Известно только совершенно точно, что во время плавания велся журнал, или «лагбух».
По прибытии в Нижнекамчатск Гвоздев доложил о плавании рапортом, который Павлуцкий получил 23 декабря 1733 года. Ранее, 19 декабря, Гвоздев вместе с рапортом отослал Павлуцкому и «лагбух». Ни один из этих документов до нас не дошел. Сохранились лишь поздние, 1740-х годов документы, написанные по памяти или с черновиков. Это рапорт М. С. Гвоздева М. П. Шпанбергу от 1 сентября 1743 года, промемория командира Охотского порта А. Зыбина от 20 апреля 1743 года, челобитная М. С. Гвоздева от августа 1743 года, показания М. С. Гвоздева от 13 июня 1738 года и донесения Ф. И. Соймонова от 23 декабря 1758 года.
Интересно, что сказку Ильи Скурихина, участника плавания на «Св. Гаврииле», видел еще в 1775 году Т. И. Шмалев. В письме Г. Ф. Миллеру 12 декабря 1775 года из Охотска он сообщал, что после 30 ноября «нашел я из архивы Охоцкой канцелярии о следовании в 732 году к Америке и о найдении против Чукоцкого носа земли геодезиста Гвоздева взятую 741 годов якоб з бывшего с ним казака Скурихина получил я со скаски копию»3 [ЦГАДА, ф. 199, тетр. 539, ч. 1, д. 1а, л. 40]. Эту копию Шмалев послал Миллеру.
В начале 1740-х годов М. П. Шпанберг собирал материалы о плавании Гвоздева и Федорова к берегам Америки, так как Иркутская провинциальная канцелярия предполагала направить к Большой Земле экспедицию, и канцелярия Охотского порта рекомендовала послать Гвоздева» «понеже он... на помянутых островах у Большой Земли был и ежели впредь туда посылать будем, надлежит послать его, Гвоздева»1 [В. А. Дивин. К берегам Америки. М., 1956, с. 38]. И хотя экспедиция не состоялась (стало известно о плаваниях Беринга и Чирикова), но в процессе подготовки были собраны документы о плавании Федорова и Гвоздева в 1732 году, составлена М. Гвоздевым, В. Ртищевым и X. Юшиным карта, известная как карта М. Шпанберга 1743 года2 [А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. М., 1948]. На этой карте хотя и не нанесен маршрут плавания «Св. Гавриила», но зато довольно верно нанесена береговая черта от Камчатки до Чукотки» а у берегов Северной Америки есть надпись: «Здесь был геодезист Гвоздев 1732 года».
Все эти документы автор использовал, излагая обстоятельства плавания Гвоздева и Федорова к берегам Америки.
И все-таки, несмотря на успешное плавание Гвоздева и Федорова, многое было неясно. Сам Беринг хорошо это понимал и писал, что «Америка, или иныя, между оной лежащая земли, не очень далеко от Камчатки... Не без пользы было, чтоб Охотской или Камчатской водяной проход, до устья реки Амура и далее, до Японских островов, выведывать... Ежели за благо разсуждено будет, северные земли или берег от Сибири, а именно от реки Оби до Енисея, а оттуда до реки Лены, к устьям оных рек можно свободно и на ботах или сухим путем выведывать...»3 [А. И. Алексеев. Сыны отважные России. Магадан, 1970, с. 55]
В этих словах Беринга заключается суть его проекта, поданного по прибытии в Петербург в Адмиралтейств-коллегию и озаглавленного «О мерах по устройству Охотского края и Камчатки, о проведывании пути к Америке и Японии для учреждения с оными странами торговли и о проведывании северного берега Российской империи между Обью и Леной». В проекте Беринг предусматривал многие мероприятия по устройству Охотско-Камчатского края и Чукотки и выдвигал требование о создании сильного военного и торгового тихоокеанского флота, предполагал устройство в Охотске порта, что и было сделано в 1731 году.
В ответ на представления Беринга 17 апреля 1732 года последовал указ Анны Иоанновны, по которому «велено ево Беринга отправить паки на Камчатку по поданным от него пунктам и предложениям, в которых Беринг писал, что по признанию ево Беринга Америка или иные земли от Камчатки не очень далеко, например, 150 или 200 миль и можно будет установить торги с тамошними обретающимися землями к прибыли Росиской империи»4 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1, л. 3].
С этого момента Беринг занимался подготовкой экспедиции, разработкой подробной программы и подбором офицеров. 16 марта 1733 год последовал именной указ об организации Великой Сибирско-Тихоокеанской экспедиции. Начальником ее был назначен Беринг, помощниками А. И. Чириков и М. П. Шпанберг. Северными отрядами экспедиции в разное время командовали доблестные русские морские офицеры, воспитанники Петровской Морской Академии Степан Малыгин, Дмитрий Овцын, Дмитрий и Харитон Лаптевы, Петр Ласиниус, Василий Прончищев, Семен Челюскин, Федор Минин, Дмитрий Стерлегов и другие. Самостоятельную группу, так называемую «академическую экспедицию», составлял отряд профессоров, адъюнктов и студентов Академии наук. В этом отряде находились многие геодезисты (Скобельцын, Шатилов и прочие), в нем был и будущий исследователь Камчатки, тогда студент, Степан Петрович Крашенинников.
Естественно, может возникнуть вопрос: почему после неудачи во время плавания к берегам Америки и в поисках пролива между Азией и Америкой во главе экспедиции вновь был поставлен Витус Беринг. Объяснение этому, видимо, нужно искать, с одной стороны, в важности мероприятий, намечаемых Берингом в проекте будущей экспедиции, благодаря чему он сам настойчиво добивался назначения. Известно, что Беринг не был корыстным человеком. «Его решение отправиться в далекие опасные путешествия вызывалось ненасытной жаждой знаний, пытливостью ума, стремлением принести пользу тому делу, за которое он отдал свою жизнь»1 [М. И. Белов. Дания и Витус Беринг. - В кн.: Путешествия и географические открытия в XV-XIX веках. М. - Л., «Наука», 1965, с. 53-5]. При назначении Берингу весьма значительно помогали его друзья (и даже один из них родственник) адмиралы Сиверс и Сандерс, бывшие в то же время большими друзьями вице-президента Адмиралтейств-коллегий адмирала Корнелия Крюйса. Член Адмиралтейств-коллегии адмирал Сандерс в 1732 году составил проект кругосветного плавания. Во главе его Сандерс просил поставить Витуса Беринга.
К этому же времени относится документ, из которого можно почерпнуть новые сведения о раннем периоде жизни Беринга, а также характеризующий его как благородного человека. 27 сентября 1733 года Беринг послал бургомистру города Хорснеса дарственную запись от 28 марта 1733 года следующего содержания: «Достопочтенные господа бургомистр и советник в Хорснесе. Так как я узнал, что мои родители Юнас Свендсен, бывший церковный попечитель, и моя мать Анна Педередаттен скончались в 1719 г. в Хорснесе, а я, находясь долгое время на службе его российского императорского величества, отсутствовал в продолжение многих лет, то я переслал письмо благородным и мудрым бургомистру и советнику, чтобы они разрешили мне распорядиться вышеупомянутой, доставшейся мне после моих родителей частью имущества в пользу бедных и неимущих, которых они должны защищать перед богом; в остальном остаюсь всегда преданным слугой досточтимых господ бургомистра и советника В. Й. С. Беринг»2 [Там же, с. 52].
В этой огромной экспедиции сама собой выделялась Тихоокеанская экспедиция, состоявшая из двух отрядов: 2-й Камчатской экспедиции (иногда так называют всю Сибирско-Тихоокеанскую экспедицию) под командованием В. И. Беринга и А. И. Чирикова и отряда кораблей под командованием М. П. Шпанберга, которым надлежало идти на Курильские острова и в Японию.
На Охотских верфях для отряда Беринга и Чирикова строились двухмачтовые пакетботы «Св. Петр» и «Св. Павел» длиной по 80 футов (около 28 метров), поднимавшие по 6 000 пудов (около 96 000 килограммов) груза. В июне 1740 года суда были спущены на воду, но вышли в море только 8 сентября. «Св. Петром» командовал Беринг, а «Св. Павлом» - Чириков, о котором необходимо сказать несколько слов, так как во всех подробностях его биография, к сожалению, неизвестна.
О детских годах Алексея Ильича Чирикова мы мало что знаем. Родился он в 1703 году, и в 1715-м был определен в Навигацкую школу в Москве. На следующий год Чирикова перевели в Морскую Академию в Петербурге, которую он успешно закончил в 1721 году, получив чин унтер-лейтенанта. Как один из лучших офицеров, он был оставлен в Академии преподавателем навигации. В 1724 году был участником Первой Камчатской экспедиции, а по возвращении уже в 1730 году произведен в капитан-лейтенанты1 [Подробнее об А. И. Чирикове: В. А. Дивин. Великий русский мореплаватель. А. И. Чириков. М., 1953].
Перед тем как 8 сентября 1740 года «Св. Петр» и «Св. Павел» вышли в море, Беринг трижды посылал на Камчатку офицеров, которые должны были исследовать устье реки Камчатки (Нижнекамчатск) и Авачинскую губу с целью выбрать постоянную базу для экспедиции. Вот как он сам докладывал позже (21 апреля 1741 года) об этом генерал-адмиралу графу Остерману: «В моем последнем чрез куриера Друкерта отправленном письме, я уже доносил, и при том находящемуся заливу Аваче карту послал, которая сочинена была по репорту геодезиста Свистунова и подштурмана Родищева, посыланных для описи того залива в 1737 году после порутчика Валтона, который в 1735 году для такой описи посылан был, но капитан Шпанберг в том ему препятствовал, о чем в 1736 году и Адмиралтейской коллегии репортировано; но понеже в вышеупомянутом репорте о устье того залива недовольно показано, того ради в 1739 году штурмана Елагина посылал, дабы он Авачскую заливу обстоятельно, такожды морской берег от Болшой реки до Авача сухим путем и водою описал, длину и глубину мели морских берегов, морского залива и гавани измерил, такожде подле гавани для обер и ундер офицеров и других, к сей экспедиции принадлежащих людей потребные дома построил. Чему имею подлинную исправную карту как Лопатке, так и морскому заливу Аваче и гавани, которая гавань Святых Петра и Павла именована, прилагаю; помянутое же при оной строение домов по смете в 500 рублев станет»2 [АВПР, ф. Сибирские дела, оп. 130/1, д. 1, 1741, лл. 4-4 об.].
Мы добавим к этому, что карта Авачинской губы (составлена в 1740 году Елагиным), план Петропавловской гавани с показанием первых строений Петропавловска и карта южной части Камчатки с мысом Лопатка (составлена в 1740 году Елагиным) сохраняются в Архиве внешней политики России и являются ценнейшими источниками по истории Камчатки и Петропавловска. На двух из этих документов стоит подпись Ф. X. Плениснера, который был в экспедиции Беринга «за живописца». Он постоянно сопровождал натуралиста Г. Стеллера в его экскурсиях на Алеутские острова. Говоря современным языком, Плениснера следует считать чертежником-картографом исторического плавания Беринга. Впоследствии Плениснер - полковник и командир Охотского порта.
4 июня 1741 года пакет-боты ушли из Петропавловска в дальнее плавание на восток (77 человек с Берингом, 75 - с Чириковым). В течение всей зимы между офицерами шли долгие разговоры о том, в каком направлении вести поиски Америки. «Был созван совет из всех офицеров и штурманов, на который, согласно инструкции, был приглашен прикомандированный к экспедиции профессор Делакройер (де ла Кройер.- А. А.), француз по происхождению. Последний представил на совещании карту, составленную (как мы впоследствии установили) на основании ложных и неосновательных данных. На этой карте была показана так называемая земля Хуана де Гамы в направлении SOtO от Авачинской бухты, расположенная на 47, 46 и 45° северной широты и далее к югу, примерно на 13° долготы к востоку от Авачинской бухты. На основании представленной карты мы единодушно решили исследовать эту землю, и все согласились одобрить курс на SOtO, которым следовать до 46° северной широты с отклонением к востоку по долготе на 13°. Это решение подписали все участники совещания»1 [С. Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.-М., 1940, с. 54. (Военный совет был созван 4 мая 1741 года)].
Суда следовали на юго-восток, чтобы выяснить, существует ли мифическая Земля де Гамы. Совместное плавание продолжалось до 20 июня. Убедившись за это время в том, что такой земли в показанном районе не существует, суда повернули на северо-восток. 20 июня во время сильного шторма пакет-боты потеряли друг друга из виду.
Некоторое время Беринг оставался на месте, надеясь вновь встретиться с Чириковым, а затем направился на юг. Беринг решил еще раз посетить те места, где можно было искать Землю де Гамы2 [Список команды пакет-бота «Св. Петр»: Витус Беринг, лейтенант Свен Ваксель, мастер Софрон Хитров (иногда Хитрово. - А. А.), прапорщик Иван Лагунов, подлекарь Матиас Бедье, лекарский ученик Архип Коновалов, штурман Андрис Эйзельберг (иногда Эйзельберх. - Л. Л.), подштурман Харлам Юшин, подшкипер Никита Хотяинцев, боцман Нилс Янсен, боцманмат Алексей Иванов, гардемарин Иоганн Синдт, квартирмейстер Лука Алексеев, подконстапель Борис Расилиус; канониры 1-й статьи Андрей Красный, Михаил Чечюев; канониры 2-й статьи Прокофий Юфимцев, Илья Дергачев, Галактион Иванов, солдат Игнатий Ивонин; матросы за квартирмейстеров Василий Перфильев, Марк Антипин; матросы 1-й статьи Иван Емельянов, Иван Семенов, Василий Овечкин, Лаврентий Сметанин, Дмитрий Овцын; матросы 2-й статьи Тимофей Анчюгов, Дмитрий Оловянишников, Селиверст Тараканов, Степан Никифоров, Никита Шумагин; гренадеры Иван Неборонов, Андрей Третьяков, Алексей Попов; солдаты морские Федор Панов, Лука Завьялов, Алексей Киселев; трубачи Михаил Торопцов, Мартын Васильев; адмиралтейские - плотник Иван Петров, купоры Степан Булдырев, Василий Севергин, конопатчик Алексей Клементьев, кузнец Дмитрий Клюсин, парусник Денис Сорокин; сибирского гарнизона солдаты Иван Давыдов, Елизар Зыков, Федор Дорофеев, Карп Пашенной, Иван Окулов, Матвей Антропов; барабанщик Осип Чепцов; Якутского полка - Сава Степанов, Григорий Измайлов, Остафей Бояркин, Григорий Кайгородов, Степан Жегалов, Дмитрий Колодин, Василий Попков; сибирские плотники Сава Стародубцев, Артемий Тонких; толмач Алексей Лазуков; служилые камчатские Иван Портягин, Прокофий Чекалов, Никита Харитонов, Петр Верхотуров. (Экспедиция Беринга. Сб. документов под ред. А. А. Покровского. М., 1941, с. 404-405). Обращает на себя внимание несоответствие указываемого обычно авторами числа участников плавания - 77 и списочного состава – 68 человек. Следовательно, Г. Стеллер, Ф. Плениснер, а также офицерская прислуга не входили в состав команды]. 25 июня судно повернуло на северо-восток и двигалось этим курсом.
После двадцатидневного перехода 16 июля, находясь в широте 58° 14', моряки увидели на горизонте высокие горы. Это была Америка. Среди гор выделялась одна, названная Берингом горой Св. Ильи. Мореплаватели уже с начала июля замечали признаки близкой земли - часто встречались плавающие бревна и появлялись «сухопутные» пернатые. 18 июля приблизились к берегу настолько, что видели великолепный лес у самого моря. А дальше «из-за небольшой силы и переменчивости направления ветра не могли достигнуть его (берега. - А. А.) ранее чем 20 июля, когда вечером в 6 часов бросили якорь на глубине двадцати двух сажен на мягком глинистом грунте вблизи довольно большого острова, расположенного неподалеку от материка»1 [С. Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л. - М., 1940, с. 57]. Это был остров Каяк (Беринг назвал его островом Св. Ильи). На берег был послан «для сыскания гавани» Софрон Хитрово с командой из 15 человек. Несколько позже па другой шлюпке на остров был высажен натуралист Георг Стеллер в сопровождении казака Фомы Лепихина.
Лейтенант Свен Ваксель, старший офицер пакет-бота, впоследствии так доносил Адмиралтейств-коллегии о посещении Америки и пребывании у ее берегов. Хитрово «того ж числа прибыв на пакет-бот репортовал ему капитану-командору (Берингу.- А. А.) словесно, что якорное место сыскал между матерым берегом и тем островом на рейде на глубине 3 и 3½ саженях; к тому же репортовал, что нашел он на том острову юрту, состроенную из досок тесанных, в которой де видно, что жили люди незадолго до нашего прибытия, и привес с собою для показания деревянное лукошко, лапату - также и камень, на котором знатно, что обтирано бывало медь»2 [АВПР, ф. 339, он. 888, д. 1, л. 11]. Хитрово видел на берегу красных лисиц, собачьи следы, добыл свежей пресной воды.
Ездивший на остров Г. Стеллер в течение шести часов пребывания на берегу сумел произвести многочисленные наблюдения, собрать богатые коллекции, сделать ценные находки. В журнале Хитрово об этом событии говорится коротко: «На ялботе приехал з берегу адъюнкт Штеллер (Стеллер. - А. А.) с водою и объявил, что нашли земленую юрту и в ней кобченая рыба, и потом послано в ту юрту приказ капитана командора ис подарочных вещей крашенины зеленой 16½ аршина, ножей без черенья 2, каралков 20, трубок железных 2»3 [Экспедиция Беринга. Сб. документов под ред. А. А. Покровского. М., 1941, с. 346].
С. Ваксель передает свои впечатления об этом событии следующим образом: «А адъюнкт Штеллер ездил на малом ялботе на остров Илии и нашел на оном земленую юрту, в которой осмотрел копченую рыбу, готовленную того лета, как мы были, и видели на песке след человеческой и огнище, и потому видно, что те люди себя в лесу, увидев нас, схоронили или жилища свои имеют на матерой земле, а на сей остров, приезжают для промыслу рыбы и протчаго морского зверя. Тогда капитан-командор для приласкания оных впредь послал в ту юрту ис подарочных вещей и приказал там оставить, а имянно крашенины зеленой шеснатцать с половиною аршин, ножей железных два, королков китайских дватцать, трубок железных две, которое там и оставлено на матером берегу»1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1, л. 12].
Стеллер в погребе-землянке (юрте) нашел лукошки с копченой рыбой, запас «сладкой травы» для курения вина, различные травы для изготовления сетей, большие связки ремней из морской капусты и прочее. Он настойчиво просил Беринга задержаться у берегов еще, чтобы провести дополнительные исследования. Но Беринг торопился с выходом. Его беспокоил обратный путь. В ответ на нападки Стеллера он с горечью заметил:
«Мы воображаем, что все открыли, и строим воздушные замки; а никто не думает о том, где мы нашли этот берег? Как еще далеко нам до дому? Что еще может с нами случиться? А берег нам незнакомый, чужой, провианта на прозимовку не хватит...».
Это подтверждается и показаниями Вакселя, который доносил: «Нам видеть было неможно имеетца ль на нем какой лес годной или нет, понеже имеет оной берег великие хребты и сопки, покрытые снегом, а на островах есть лесу мелкаго доволное число, а имянно елник, лиственица и протчей, которой не толко к строению судов каких, но и для починки оных негоден, понеже мы имели нужду искать дерева годнаго на марса реи, однакож не сыскали и, удовольствовав себя с того острова Св. Илии водою, он капитан-командор более себя при так открытом море держать был опасен»2 [Neue Nordische Beitrage. Т. V. 1793, с. 157-171].
С горечью замечал впоследствии Стеллер: «Время, затраченное на исследование, находилось в таком отношении ко времени подготовительных работ: десять лет было затрачено на приготовление к этой великой задаче, а десять часов - на самую работу»3 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1, л. 11-об.12].
На рассвете 21 июля пакет-бот «Св. Петр» снялся с якоря и взял курс на юго-запад, придерживаясь берегов Америки. «По разсуждению нашему миль семь, по лоту была глубина воды 35 и 40 сажень, и весьма опасны были себя держать близ земли, частых ради банков и от беспрестанных густых туманов и жестоких ветров, к тому же и от неизвестного берега, как оной свое положение имеет, от которого издали неоднократно в великих страхах и в отчаянии спасти себя и судна, того ради стали держать себя далее и шли разными куршами»4 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1, л. 11 об.].
Еще раз мореплаватели убедились в ошибочности первоначального намерения, первоначальных расчетов. Ваксель в своем дневнике с печалью говорит об этом: «Мы намеревались следовать вдоль берега, и только тут с полной ясностью поняли жестокий обман, жертвой которого сделались, пользуясь упомянутой уже ранее неверной картой. Вместо того, чтобы плыть, как мы рассчитывали, до 65°, мы вынуждены были спуститься к югу до 62°, а затем еще до 48°, а на обратном пути нам встретились громадные трудности, ибо как только мы намеревались направить курс для дальнейшего продолжения путешествия, в полной уверенности, что не придется опасаться каких-либо препятствий, так всякий раз вахтенный докладывал о том, что впереди по обе стороны видна земля. Приходилось каждый раз поворачивать обратно в открытое море, и таким образом попутный ветер поневоле обращался для нас противный»1 [С. Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л. - М., 1940, г. 58].
26 июля прошли близко от острова Кадьяк, который был виден с судна. «Спустя несколько дней в туманную погоду нам пришлось пройти мимо какого-то острова на глубине семи или восьми сажен. Мы с большой поспешностью бросили якорь, а когда туман рассеялся, то оказалось, что мы уже прошли мимо острова и остановились (2-3 августа. - А. А.) на расстоянии не более четверти мили от него. Этот остров мы назвали на нашей карте «Туманным островом»2 [Там же, с. 59]. Теперь это остров Укамок, открытый участниками плавания.
Условия плавания ухудшились. Из-за недостатка свежей пищи появились больные, началась цинга. 31 августа умер матрос 2-й статьи Никита Шумагин. За день до этого печального события пакет-бот стал на якорь у островов, которые затем были названы Шумагинскими по имени матроса, похороненного здесь, на одном из группы островов.
Во время стоянки у этого острова впервые встретились с жителями Алеутских островов - алеутами, которые подъезжали к судну на байдарах. Затем к берегу одного из островов ходили Ваксель, Хитрово и Стеллер. Несмотря на то, что времени и здесь было мало, они сумели произвести достаточно точные и подробные наблюдения. На соседнем большом острове мореплаватели ясно видели огни. Интересно записанное Вакселем наблюдение: «Я угостил его (алеута, приплывшего к шлюпке Вакселя. - А. А.) чаркой водки, которую он взял в рот, но, однако, немедленно выплюнул обратно с ужасным криком, как будто рассказывая своим товарищам о случившемся с ним»3 [Там же, с. 64]. Следовательно, в те годы местные жители еще не знали водки - бича малых северных народов уже в конце того же XVII века.
Путь от Шумагинских островов к Камчатке становился все более трудным. Начался сентябрь, а с ним и штормовая погода. С 8 сентября штормы почти не прекращались, а 23-го разразился шторм такой силы, что старый штурман Эйзельберг, избороздивший все моря и океаны, признавался, что не видывал в своей жизни ничего подобного. Положение судна было тяжелым. Большая часть команды болела, а 24-го умер морской гренадер Андрей Третьяков. Не хватало воды и продуктов, члены экипажа, даже не больные цингой, были до того измучены качкой, что не могли ничего делать. С каждой новой волной ожидали гибели судна. 25 сентября увидели землю «с очень высокими горами, а перед ней множество островов, далеко отстоящих от берега»1 [С. Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л. - М., 1940, с. 68].
Наступил октябрь. Бури не утихали, люди медленно умирали, за месяц погибло пять человек. «Наш корабль плыл как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления, и шел по воле волн и ветра, куда им только вздумалось его гнать»2 [Там же, с. 71]. Тяжело заболел капитан-командор Беринг. Он не мог подниматься, и управляли судном Ваксель и Хитрово.
Смерть товарищей, два месяца беспрерывных мучений, когда не было возможности ни лежать, ни сидеть, ни стоять, угнетали оставшихся в живых. Мало кто надеялся возвратиться на Камчатку. Понятна была поэтому радость, когда 4 ноября увидели перед собой прямо по курсу на расстоянии около 15 миль высокую землю. Всем хотелось, чтобы это была Камчатка. Многие даже узнавали очертания берегов. Как раз именно в этот день умерло еще трое.
Беринг, лежавший в постели, 5 ноября «приказал собрать в его каюту всех старших и младших офицеров, а также всю команду, чтобы держать совет как поступить лучше всего, чтобы добиться спасения»3 [Там же, с. 70]. Ваксель и Хитрово убеждали, что это Камчатка, а Беринг и Овцын, - что это остров. Но единогласно решили все-таки высадиться на эту землю.
Вечером 5 ноября пакет-бот «Св. Петр» выбросило на берег. Это действительно был остров - теперь остров Беринга в группе Командорских островов. Стали готовиться к зимовке: нарыли землянок, запасались топливом. Остров был богат морским зверем. Больше всего пришлась мореходам по вкусу морская корова, описанная Стеллером (теперь она вымерла). Но в ноябре умерли 12 человек, в декабре и январе следующего года - 9, в их числе и Витус Беринг. Тяжелые испытания были уже не под силу больному шестидесятилетнему капитан-командору Берингу, и 8(19) декабря 1741 года он скончался. «Не могу не описать печального состояния, в котором находился капитан-командор Беринг ко времени своей кончины, тело его было наполовину зарыто в землю уже в последние дни его жизни. Можно было бы, конечно, найти средства помочь ему в таком положении, но он сам не пожелал этого и указывал, что те части тела, которые глубоко спрятаны в земле, сохраняются в тепле, а те, что остаются на поверхности, сильно мерзнут. Он лежал отдельно в небольшой песчаной яме-землянке, по стенкам которой все время понемногу осыпался песок и заполнял яму до половины, а так как он лежал в середине землянки, то и получилось так, что тело его на половину было засыпано песком»4 [Там же, с. 83].
Во время того плавания и зимовки умер 31 человек1 [Умершие во время плавания на пакет-боте «Св. Петр»: Витус Беринг, штурман А. Эйзельберг, прапорщик И. Лагунов, служители - Н. Шумагин, А. Третьяков, А. Киселев, Н. Харитонов, Л. Завьялов, С. Болдырев, К. Пашенной, И. Петров, О. Ченцов, А. Попов, И. Давыдов, И. Неборонов, Н. Янсен, М. Торопцев, И. Емельянов, И. Дергачев, В. Попков, С. Тараканов, С. Степанов, М. Антипин, С. Артемьев, А. Клементьев, Н. Хотяинцев, И. Третьяков, П. Юфимцев, Ф. Панов и собственных офицеров слуг - 2 человека]. Сорок шесть человек благополучно перезимовали, а весной 1742 года из остатков пакет-бота и из плавника начали строить новое судно, которое летом было готово. 13 августа вышли к берегам Камчатки, а 26-го почти на веслах вошли в Петропавловскую гавань, где все считали их погибшими.
Разлучившись с Берингом 20 июня, Чириков продолжал путь самостоятельно не на юг, а сначала на восток, а потом на юго-восток. Плыли все время вне видимости берегов. Очень часто стояли туманы, особенно заметны они стали с начала июля. Погода больше была безветренная, шли на ощупь, хотя и производили при первой возможности астрономические определения. В любой момент ждали встречи с землей. 12 июля моряки заметили первую утку, а по мере продвижения видели все больше птиц - посланцев земли. «С полуночи от третьего часу явилось летающих довольно береговых уток и чаек. Также видели китов и морских свинок, да три небольшие древа носящих старых. Видели отменную воду»2 [В. А. Дивин. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков. М., 1953, с. 159].
15 июля увидели землю. В журнале Чирикова есть запись: «В 2 часа пополудни впереди себя увидели землю, на которой горы высокие, а тогда еще не очень светло было, того ради легли в дрейф; в третьем часу стало быть землю свободнее видеть»3 [Там же, с. 159]. Это была Америка. Пакет-бот находился вблизи мыса Аддингтона острова Бейкер в широте 55° 20'. Радость моряков была безмерной. Чириков решил искать место для стоянки. Подойдя к берегу мили на две, измерили глубину, которая оказалась большой и не позволяла становиться на якорь (больше 70 сажен). Берег был изрезан бухтами и заливами.
«И для того, что не нашел я якорного места, - рапортовал 7 декабря 1741 года Чириков Адмиралтейств-коллегии, - усмотри заливу, посылал на ланг-боте квартирмейстера Григорья Трубицына с осмью человеки служителей осмотреть оную заливу, можно ли в нее пакет-ботом войтить и стать на якорь. Чего ради приказал вымерять в ней глубину, которой к нам чрез четыре часа возвратился и писмянно репортовал, что был он против заливы у берега в 60 саженях и, бросав лот, нашел глубину воды 40 сажен, а грунт песок з дресвою, а защита де в ней может быть от восточных и с северных ветров, а от западных и южных защиты нет, а на малом де боту пристать было в ней можно, а залива оная шириною от мыса до берегу например версты 4 или 5, и едучи де близ того мыса, видно было на мысовом камне много морских зверей сиучей, а на горах де ростет великой лес елник, пихтовник и сосняг, а жилья де людского не видел»1 [Экспедиция Беринга. Сб. документов под ред. А. А. Покровского. М., 1941, с. 275].
16 июля в 8 часов пошли дальше вдоль берега и 18-го были в широте 58°. И Чириков, «опасайся, чтоб не учиня надлежащего о земле розведывания, не пройтить теплой климаты, в какой чаятелно всему лутчему находится, нежели в местах холодных», послал в четвертом часу к берегу на ялботе штурмана Авраама Михайловича Дементьева и матросов 1-й статьи Петра Татилова, Григория Зубова, Ивана Ошмарина, солдат Якова Асамалова, Никифора Панова, Григория Култышева, Ивана Глаткого, Михаила Ложникова Меньшого да толмачей Камчатского острога Дмитрия Шарахова и Ивана Панова, а пакет-бот остался лавировать на глубине 65 сажен.
В инструкции Дементьеву в числе прочих пунктов было записано: «Когда, з божиею помощию, на берег пристанете, то посмотреть есть ли на нем жители и, ежели жителей увидите, то являть к ним приятность и дарить подарками неболшими...»2 [Там же, с. 276]. Выбор Чирикова пал на А. М. Дементьева не случайно. Он был одним из тех, кто участвовал в плавании к берегам Америки в составе экспедиции И. Федорова - М. Гвоздева в 1732 году. У Беринга таким офицером был Софрон Хитрово. Кроме офицеров в плаваниях Беринга и Чирикова принимали также участие 22 матроса из экспедиции Федорова - Гвоздева.
Долго ждали чириковцы своих посланцев, лавируя вблизи места высадки группы Дементьева. Лишь 23-го «увидели на берегу огнь, о котором чаели, что оной содержут посланные от нас служители, ибо сколько подле земли не шли, нигде на берегу огней, строения и при берегу судов и протчих признаков к жилу никаких не видали, почему не очень чаели, чтоб были жители на оном месте. И увидя огонь, для позыву бота, несколько раз перемешкивая, палили ис пушек, точию он к нам не вышел, а время к выходу было веема способно и мы ходили близ самаго берега. А как от нас выпалят ис пушки, тогда на берегу тово часу огонь прибавят»3 [Там же, с. 277].
Было над чем призадуматься и Чирикову, и всем офицерам, и всем служителям пакет-бота. Действительно, погода отличная, с берега судно превосходно видно, а шлюпка с посланным не возвращается. Значит, что-то тут неладно. Тем более, что после каждого выстрела огонь на берегу вспыхивал, разгорался сильнее. Напрашивался вывод, что шлюпка А. М. Дементьева повреждена и служители подают сигналы. Решили послать на берег в малой шлюпке плотника, конопатчика со всеми инструментами для починки шлюпки Дементьева. С этим решением согласились все обер- и унтер-офицеры.
На берег вызвались идти боцман Сидор Савельев и матрос Дмитрий Фадеев. Они должны были доставить туда плотника Федора Полковникова и конопатчика Елистрата Горина1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 1. лл. 28-]. «И понеже тогда стояла веема тихая погода, то ево тем временем на берег и отпустили, и сами за ним к берегу следовали и приходили очень блиско и видели, что боцман на лотке приближился к берегу с полудни в 6-м часу, точию определенных от меня сигналов не чинили в чаятельное время к нам не возвратился, а погода стояла самая тихая»2 [Экспедиция Беринга. Сб. документов..., с. 277].
Это было 24 июля.
Ночь прошла в тревожном ожидании. Наблюдение за берегом было усилено, но ничего не было видно. И лишь на следующий день в первом часу пополудни из той губы, куда посланы были обе шлюпки, показались две лодки под веслами. Пакет-бот сразу же направился им навстречу.
Однако радость сменилась разочарованием, так как вскоре разглядели, что это не те лодки; гребля не распашная, а у бортов. На одной из лодок разглядели четырех гребцов, один в красном платье находился на корме. Близко к судну лодка не подходила, и разглядеть сидящих в ней было невозможно. Находясь на таком расстоянии, пришельцы встали в лодке «и прокричали дважды: агай, агай и махали руками, и тот час - поворотились и погребли к берегу»3 [Там же, с. 278]. Вскоре они скрылись за поворотом в залив. Чириковцы махали белыми флагами, но люди в лодке не обращали на это никакого внимания.
Еще сутки пакет-бот не покидал этого места, - все на что-то надеялись. Но вот наступило 27-е, и надо было принимать решение. Пакет-бот находился в широте 58° 21′. Чириков собрал консилиум. Офицеры пакетбота высказали серьезные опасения: конец июля, на судне не осталось ни одной шлюпки и было всего 45 бочек пресной воды, а предстоял долгий и неизвестный обратный путь. «Того ради, согласно со мной, лейтенант Чихачев, штюрман в ранге флота лейтенанта Плаутин, штюрман Иван Елагин положили, чтоб для вышеписанных резонов возвратиться к здешней гавани святых апостол Петра и Павла»4 [Там же].
Чириков в рапорте Адмиралтейств-коллегий дал общую картину побережья Америки, такую, какой она представлялась с моря: «А при земле, при которой мы ходили и осмотрели около 400 верст, видели китов, сиучей, моржей, свинок, птиц уток белоплеких множество да другово роду, у которых красные кривые носы, и чаек множество разных родов. По земле оной везде высокие горы и берега к морю имеет крутые и весьма приглубы; а на горах близ того места, где пришли к земле, как выше показано, лесу доволно болшого росту, на них же и снег изретка виден был, а что севернее шли, то болше на горах снегу оказывалось» 5 [Там же, с. 279].
Судьба 15 русских моряков до сих пор в точности неизвестна. Ученые высказывали в разное время самые различные предположения. Наиболее приемлемо то, что русские моряки были захвачены в плен или умерщвлены.
Обратное плавание «Св. Павла» проходило в очень трудных, опасных условиях и сопровождалось географическими открытиями. 1 августа увидели землю, и Чириков высказал предположение, что «оная земля, от которой мы возвратились, с сею нераздельна»1 [Экспедиция Беринга. Сб. документов..., с. 279]. Иными словами, он был уверен, что пакет-бот все время шел вдоль берегов Северной Америки, хотя и не всегда было видно землю. Положение на судне становилось все тяжелее: к штормовой погоде прибавилась нехватка воды и пищи.
С 21 августа Чириков урезал паек. Больных цингой становилось все больше, многие уже не поднимались.
Но пакет-бот упорно продолжал идти на запад. По пути видели часто землю и открыли несколько островов Алеутской гряды: Умнак, Уналашку и другие (это произошло 4 сентября). 20 сентября с острова Адак в группе Андреяновских островов приезжали на байдарах алеуты, В начале октября был открыт остров Агатту из группы Ближних островов.
С 16-го один за другим начали умирать люди. Первым умер в этот день плотник Михаил Усачев, а 26 сентября - констапель Яков Катчиков. 5 октября умер денщик Чирикова Василий Нижегородов, да и сам Чириков был тяжело болен.
«А октября 6 числа в 10-м часу по полуночи, по воли божий, умер лейтенант Иван Чихачёв, тако ж октября 8 числа штюрман в ранге флоцкого лейтенанта Михайло Плаутин. А за болезньми своими вахт уже не содержали до кончины своей - Чихаёв за три, а Плаутин за две недели. В то же время и я весма от цынги изнемог и находился в отчаянии жизни и уже по обычаю был приготовлен к смерти, а на верх не мог выходить сентября з 21 числа и по самой возврат наш в гавань, а во управлении судна остался один штюрман Иван Елагин, да и тот был весьма болен»2 [Там же, с. 283].
8 октября моряки увидели Камчатку и всеми силами стремились приблизиться к ней как можно скорее. Лишь на вторые сутки пакет-бот вошел в Авачинскую губу. Именно в этот день скончался Делиль де ла Кройер - ученый астроном и картограф, брат академика Делиля - автора карты с нанесенной пресловутой Землей де Гамы. Лавирование в Авачинской бухте заняло также почти двое суток.
Солдаты и матросы Петропавловска откликнулись на призывные выстрелы с пакет-бота и прибуксировали его на шлюпках в Петропавловскую гавань.
Капитан Левашов, остававшийся в Петропавловске за главного, сообщил съехавшему на берег «в жестокой цинготной болезни» А. И. Чирикову, что Шпанберг уже прибыл из плавания к берегам Японии, а Беринг пока не появлялся. Каждый день поджидали товарищей, но так и не дождались.
Оправившись от болезни, Чириков описал свое путешествие в обширном рапорте Адмиралтейств-коллегий, который и послал 7 декабря 1741 года.
Этим рапортом мы пользовались при описании плавания пакетбота «Св. Павел».
Весной, несмотря на болезненное состояние, Чириков был готов снова выйти в море. На этот раз специально для того, чтобы выяснить по возможности судьбу экипажа Беринга и, если представится случай, помочь морякам, попавшим в беду. 23 мая «Св. Павел» был уже готов к походу и вышел в рейд, но лишь 2 июня удалось сняться с якоря и взять курс на восток к берегам Америки.
9 июня моряки подошли к острову, который они назвали островом Св. Феодора (ныне это остров Атту). Был туман, подойти близко было невозможно, высадиться тем более. Все же с моря остров был описан, но никаких признаков жилья там не обнаружили, так же, впрочем, как и в плавание 1741 года.
Но уже тут сказалось поспешное приготовление к плаванию, вызванное желанием как можно скорее прийти на помощь своим соотечественникам. После долгого раздумья Чириков, Елагин и шкипер Коростелев порешили «дале пути своего ныне не продолжать, и означенного 17-го числа июня, по журналу с полудни в 5-м часу возвратиться к гавани святых апостол Петра и Павла»1 [Экспедиция Беринга. Сб. документов..., с. 292]. Пять суток пакет-бот шел вне видимости берегов, меняя курс, но держась генерального направления на северо-запад.
А 22 июня в ясную погоду увидели моряки остров, который назвали островом Св. Иулиана. Если бы чириковцы знали, что перед ними остров, известный теперь под именем острова Беринга, на котором как раз в то время усиленно строили из остатков пакет-бота «Св. Петра» хоть какое-нибудь суденышко участники плавания Беринга, то, наверное, и Чириков и весь экипаж «Св. Павла», невзирая ни на что, поспешили бы туда на помощь. Моряки шли «от восточного ево краю до западного, а были в близости подле оного 23 числа июня по полуночи, с 3-го по 6-й час, а имянно: были расстоянием в 5-м часу не более четырех минут, в которое время оной очистясь от тумана, весь оказался к восходящему солнцу, длиною оной от восточного края до западного минут с тридцать: лесу на нем болшого и травы зеленой нет, весь в горах и круто берег, а на горах много снегу. При нем же видели множество котов морских, расстоянием до оного от устья Авачинской губы 351 минута или русских - 810 верст, а прямо от Камчацкой земли от урочища Чажмы, как явствует приобщенная при сем карта, 155 минут, а русских 270 верст. А по полуночи в 6-м часу опять оный покрылся туманом и стал быть чрез нево к нам северный ветр. Тогда мы, оставя тот остров, следовали возвратно во упоминаемую гавань, и по журналу июля 2-го числа во 2-м часу с полудни пришли в гавань святых апостол Петра и Павла»1 [Экспедиция Беринга. Сб. документов..., с. 292].
Там ничего нового не было, и Чириков 12 июля отправился в Охотск, куда и прибыл 16 августа. Для охраны исторического пакет-бота он оставил в Охотске 20 человек, а с остальными людьми направился в Якутск и далее в Петербург, но вышло так, что в Петербург он попал только в 1745 году.
В 1746 году Чирикова произвели в капитан-командоры, а в 1748 году он скончался в возрасте всего 45 лет.
Героическое плавание русских моряков завершилось открытием Северной Америки со стороны Тихого океана и Алеутских островов.
Витус Беринг и Алексей Чириков до конца выполнили свой долг перед Родиной. На всех картах мира нанесено Берингово море, есть пролив Беринга, есть Командорские острова, есть остров Беринга. Именем Чирикова назван остров в заливе Аляска, его имя носят три мыса в Беринговом и Охотском морях.
На месте могилы Беринга долгое время стоял крест. Теперь моряки Тихоокеанского флота установили там памятную плиту. В селе Никольском на Командорах поставлен памятник Берингу, памятник Берингу стоит и в Петропавловске-Камчатском. Существует проект установки нового монумента основателю Петропавловска-Камчатского. Хотелось бы, чтобы при этом не был забыт славный Алексей Чириков и все доблестные моряки - первооткрыватели Северной Америки со стороны Тихого океана.
Сейчас в Советском Союзе живут потомки Беринга и Чирикова. У Беринга и его супруги Анны Матвеевны было три сына: Томас (Тимофей), Антон и Иона. Достоверно известны потомки по линии Тимофея. Знаем мы, что и у Чирикова остались сыновья Василий, Петр и дочери Мария, Елизавета и еще одна, имя которой не установлено. Если у потомков Беринга сохранился портрет Беринга, то портрет Чирикова до сих пор не обнаружен.
В научной и художественной литературе иногда делаются попытки противопоставить Чирикова Берингу. Ученые пытаются установить, насколько раньше, чем Беринг, Чириков открыл Америку, считают, что Чириков был более искусным мореходом.
Вряд ли можно назвать постановку таких вопросов правомерной. Все участники экспедиции, которой командовал Витус Беринг, каждый на своем месте, свято исполнили свой долг, и все они заслужили благодарность потомков. Их дела увековечены в монументальных творениях наших скульпторов, в произведениях художественной литературы, в научных работах, в названиях улиц, поселков, городов, географических объектов, кораблей.
далее |