Деятельность знаменитого «Камчатского Ермака» Владимира Атласова неоднократно служила предметом исследования.
Вести о его путешествии на Камчатку быстро дошли до Москвы, а спустя пять лет «скаски» Атласова о Камчатке были подробно изложены в известной книге Николая Витсена, изданной в 1705 г. в Амстердаме [15, стр. 670-676] и впоследствии переведенной с голландского на многие западноевропейские языки. Вслед за Витсеном о походах Атласова писал швед Страленберг [16]. Камчатский поход Атласова описывал академик Г. Ф. Миллер [5], исследователь Камчатки С. П. Крашенинников [4].
В XIX в. об Атласове писали Г. Спасский [14], П. Словцов [13] и А. Сгибнев [12], собравшие новые данные, почерпнутые из сибирских летописей.
Однако до появления работ Н. Н. Оглоблина 17; 8; 9; 10] сведения об Атласове не выходили за рамки его знаменитого похода на Камчатку. О предыдущих службах Атласова было известно очень немного, да и то крайне противоречиво и не точно. Опираясь на документы Сибирского приказа, Н. Н. Оглоблин разъяснил отдельные неясные места в биографии Атласова. Но раскрыть до конца биографию знаменитого землепроходца XVII в. ему не удалось.
Осталась неясной история предшествовавших Атласову попыток продвижения русских отрядов в глубь Камчатки. Документы Сибирского приказа, просмотренные Н. Н. Оглоблиным, не могли дать сколько-нибудь исчерпывающих материалов для освещения этих вопросов. Такие материалы удалось найти в архиве Якутской приказной избы, представляющем собой замечательное собрание документов XVII в.
В фондах Якутской приказной избы сберегаются драгоценные документы о службах Владимира Атласова, позволяющие уточнить многие важные сведения биографического порядка и более полно выяснить его роль в истории великих русских географических открытий.
В свое время Н. Н. Оглоблин, натолкнувшись на противоречивые показания Атласова о времени зачисления его в казаки, высказал мысль о том, что в Якутске одновременно служили два Атласова [8, стр. 5]. Неустановленным оставалось отчество Владимира Атласова: Г. Спасский утверждал, что Владимир сын Василия Атласова [14, стр. 157], Н. Н. Оглоблин считал его сыном Тимофея Атласова [8, стр. 1]. Самые разноречивые точки зрения имелись о продолжительности казачьей службы Атласова. Недавно на научной сессии Ленинградского университета имени А. А. Жданова И. И. Огрызко прочитал доклад об Атласове, в котором утверждал, что в Якутске было два Владимира Атласова, отец и сын. По мнению И. И. Огрызко, Владимир Атласов, прославивший свое имя присоединением Камчатки к России, «доводился сыном другому якутскому казаку Владимиру Тимофееву Атласову и до своего похода на Камчатку четверть века прослужил рядовым в составе Якутского гарнизона» [6, стр. 9].
Все это довольно ясно показывает, насколько противоречивыми являются наши сведения об одном из выдающихся землепроходцев XVII в.
Документы Якутского архива, в особенности о «погодных» и «двоегодных» службах, позволяют утверждать, что казак Владимир Тимофеевич Атлас, или Атласов, произведенный в 1694 г. в чин казачьего пятидесятника и вскоре после того назначенный на Анадырь, откуда он предпринял поход на Камчатку, служил в Якутском гарнизоне на протяжении 60- 90-х годов XVII века.
В 1660 г. «...якутской рядовой казак Володька Тимофеев сын прозвищем Отлас» на Илимском волоке присутствовал на допросе в качестве свидетеля по делу воеводы Михаила Лодыженского1. Через 24 года, незадолго до отъезда на Анадырь, он же Владимир Тимофеев Атласов опротестовал заемную кабалу2. Из дела об этой заемной кабале видно, что в 1684 г. Атласов просил дать «царский суд и управу» на казака Никифора Мощинцова, занявшего у него 7 августа 1676 г. деньги и не возвратившего их «неведомо за что». На оборотной стороне челобитной есть следующая надпись, сделанная четким, ровным почерком: «К сей челобитной Волотька Отласов руку приложил». Мощинцов, «выслушав исковой челобитной исца казака Волотьки Отласова, отвечал, а в ответе своем сказал: денег де у него... заняли с казаком с Ярофейкой Гундышевым». Ниже этих слов приводится слово в слово заемная кабала 7 августа 1676 г. «Се яз Якутцкого острогу казаки Ярофей Яковлев Гундышев да яз Никифор Мощинцов заняли есми в Якутцком остроге у казака ж у Володимера Тимофеева сына Отласа шесть рублей денег московских ходячих, прямых, без приписи...».
Таким образом, из дела Якутской приказной избы видно, что, во-первых, фамилия челобитчика казака Владимира Атласова писалась различно, а именно «Отлас» (заемная кабала 1676 г. и запись съезжей избы Илимского волока 1660 г.) и «Отласов» (исковая челобитная 1684 г. и факсимиле Атласова на оборотной стороне дела о заемной кабале); во-вторых, документы знают только одно отчество Владимира Атласова - Тимофеевич (запись съезжей избы 1660 г., заемная кабала 1676 г., дело о заемной кабале 1684 г.)3.
Не менее показательны в этом отношении также и семейные дела Владимира Тимофеевича Атласова.
В 1685 г. в документах Якутской приказной избы впервые упомянуто имя сына Владимира Атласова - казака Ивана Владимирова Атласова. Сын Иван был поверстан в казаки на место отца, когда тот был произведен в пятидесятники. В определении 1694 г. по этому поводу сказано: «Велено быть на ево Володькине (Атласова. - М. Б.) месте в казачье службе сыну его Ивану Атласову, в том же ево окладе»4.
В счетном списке 1700 г. отмечен внук Владимира Атласова - Василий Иванович Атласов5.
Кроме сына Ивана и внука Василия, казачью службу в Якутском гарнизоне нес родной брат Владимира - Григорий Атласов. Очевидно, он был моложе Владимира на несколько лет, так как в 1687 г. числится в разряде холостых казаков6.
Неправильным является предположение Л. С. Берга о том, что Атласов был «человеком малообразованным» [1, стр. 60]. В зрелые годы Владимир Тимофеевич пользовался известностью как хорошо грамотный казак. Он сам неоднократно составлял челобитные, кабалы и другие документы. В якутском архиве сохранились написанные им отписки, памяти и челобитные (ЛОИИ, ЯПИ, к. 23, ст. 16, ест. 99; к. 40, ст. 15, ест. 9-10; к. 45, ст. 14, ест. 62-70). Ровный и четкий почерк В. Т. Атласова легко узнается среди других.
На Лену Атласовы пришли семьей в те годы, когда сотни и тысячи людей участвовали в открытии и освоении Сибири. Одни занялись промыслами и торговлей, другие земледелием, третьи шли на казачью службу. Основную массу первых поселенцев Сибири составляли крестьяне северных областей России, искавшие в Сибири спасения от крепостных порядков, нищеты и голода. Атласовы, судя по всему, принадлежали к низшим слоям северного крестьянства.
Г. Спасский, основываясь на данных принадлежавшего ему рукописного сборника, указывал, что Владимир Атласов происходил из беглых крестьян Великого Устюга [14, стр. 157]. Поскольку автором сборника был человек осведомленный, использовавший какие-то неизвестные материалы, такое утверждение не вызывало сомнений. Между тем в деле Якутской приказной избы о допросе группы ленских промышленников в марте 1651 г. имеется вполне точное свидетельство молодого Атласова о его социальном положении с указанием места рождения7.
Допрошенный вместе со своими товарищами Владимир Тимофеев заявил, что родом он из Усолья, очевидно Усолья Камского, что на Лену он пришел в качестве наемного работника («покрученника») купцов Колупаевых и что в течение 1650 г. промышлял соболя в якутских волостях. Эти промыслы окончились неудачей. Покрученники Колупаевых, в том числе и Владимир Тимофеев, были» задержаны воеводскими людьми за нарушение запрещения вести соболиную охоту. Через год после этого, а возможно и раньше, Атласов поступил на казачью службу в Якутский гарнизон. Оставшись вдали от родных мест, без средств к существованию, молодой промышленник волей или неволей вынужден был пристроиться «на государеву службу».
Возраст Атласова в момент зачисления его на казачью службу в документах не указан. Поскольку умер Атласов в 1711 г., будучи глубоким стариком, вполне возможно, что в год поступления на казачью службу (1652 г.) он был еще юношей. В Якутске довольно частыми были случаи набора в казаки юношей 15-16 лет, а иногда, как это случилось в 1676 г.8, еще моложе. Если предположить, что Атласову в 1652 г. исполнилось около 15-16 лет, то годом его рождения следует считать 1636 или 1637.
В. Т. Атласов достиг возраста 75-76 лет и прослужил 42 года в качестве рядового казака, 7 лет - пятидесятником и 10 - казачьим сотником.
Обнаруженные документы Якутского архива по-новому освещают службы и походы Владимира Атласова.
Н. Н. Оглоблин считал, что Атласов только два раза приезжал из Якутска в Москву, первый раз в 1672-1673 гг. и вторично в начале 1701 г. [8]. На самом же деле Атласов часто посещал столицу Русского государства.
Первую поездку в Москву Атласов совершил в качестве сопровождающего «государеву соболиную казну» в 1658 г. Отряд, в состав которого входил Атласов, затратил на трудную и дальнюю дорогу два года. На обратном пути на Илимском волоке вместе со своими товарищами Атласов дал показания о злоупотреблениях только что смещенного воеводы М. Лодыженского, взявшего с него за отпуск в Москву «посул 12 рублей»9. Вскоре Атласов благополучно достиг Якутска.
Казачьи отряды, снаряжавшиеся для охраны драгоценной пушной клади, уходили из Якутска в дорогу в конце июля с расчетом осенью успеть перевалить через Илимский волок и до зимы добраться в Енисейск. Обычно в Енисейске отряды зимовали, но иногда они двигались по зимней дороге, спеша достичь Тобольска и Верхотурья. Поездка в Москву при почти полном бездорожье, по опасным порожистым притокам Енисея и Оби, через горные перевалы требовала недюжинной смелости, выносливости и смекалки. Несмотря на это, перевозка Ленской «государевой ясачной казны» производилась ежегодно, а желающих ехать в Москву было больше, чем требовалось.
Поездка Атласова с отрядом в 1658 г. не представляла ничего необычного. Однако одно обстоятельство отличает ее от многих других: с отрядом в 1658 г. воевода Михаил Лодыженский сообщал Сибирскому приказу чрезвычайную весть - о морском походе колымских казаков во главе с Семеном Дежневым вдоль берегов Чукотки на реку Анадырь, об открытии ими в устье этой реки богатого лежбища моржей, клыки которых высоко ценились в то время, и о построении Анадырского острога. С конвоем доставлялась в 'Москву первая партия моржовой кости, привезенной на Лену товарищами Дежнева Степаном Вилюем, Федотом Ветошкой и Василием Бугром10.
Есть достоверные сведения также о ряде других поездок Атласова в Москву.
В Якутском архиве сохранилась «проезжая грамота», датированная 21 июля 1661 г., от Якутска до Москвы на имя сына боярского Кузьмы Лошакова с товарищами, в том числе и казака Владимира Отласа. Отряд Кузьмы Лошакова сопровождал ясачную соболиную казну и три бочки «кости моржовой зуб», добытый на устье Анадыря товарищами Семена Дежнева, которые также ехали в Москву11. Из этой поездки Атласов вернулся на Лену, очевидно, в 1663 г.
О прибытии Атласова на Лену в 1663 г. говорит то, что его начальник Кузьма Лошаков летом того же года получил по службе новое назначение.
Следующая поездка Атласова в Москву состоялась в 1668 г., что видно из «подорожной грамоты» от Якутска до Москвы, выданной 10 июля 1668 г. казачьему пятидесятнику Устину Панфилову и казаку Владимиру Атласову. В столицу они посылались «наскоро» со «счетными списками и отписками и изветными делами»12. Подробности этой поездки неизвестны. Атласов вернулся на Лену осенью 1669 г.
Через два-три года ему снова пришлось сопровождать ясачную казну, на этот раз в составе отряда сына боярского Ивана Ерастова, который отправился в дорогу, очевидно, еще осенью 1671 г. и прибыл в Москву в декабре 1672 г.13. Время возвращения отряда Ерастова на Лену неизвестно. В 1676 г. Атласов был в Якутске, где дал взаймы казакам Ерофею Гундышеву и Никифору Мощинцову 6 рублей14.
Через год после этого Якутская приказная изба еще раз направила Атласова в Москву. О его поездке 1677-1678 гг. сохранилось упоминание в отписке якутского воеводы А. А. Барнешнева15.
Таким образом, выясняется, что до своего похода на Камчатку Владимир Атласов пять раз совершал путешествия из Якутска в Москву (в 1658- 1660, 1661-1663, 1668-1669, 1671-1673 и в 1677-1678 гг.).
Большой интерес представляет установление того факта, что Атласов еще до своих путешествий в Москву принял участие в одном из походов к востоку от Якутска, на побережье Охотского моря.
Первым, как известно, достиг Тихого океана и реки Охоты отряд Ивана Москвитина, который в 1642 г. поставил на Охоте острожек, вскоре разрушенный. Вторая партия казаков во главе с Семеном Шелковниковым побывала здесь в 1646 г. Она поставила новый Охотский острожек. Однако посланная на смену казачья ватага под начальством Семена Епишова и Бориса Оноховского не смогла закрепиться на Охотском побережье. В 1658 г. якутский воевода И. П. Акинфов направил на Охоту группу казаков, во главе которой пошел известный в те годы своими успешными походами в «новые землицы» сын боярский Андрей Булыгин. В отряде Булыгина было 34 казака, в том числе Владимир Атласов. Поднимаясь по Алдану и Мае на восьми дощаниках, отряд Булыгина 12. сентября подошел к Ламскому волоку. Отпустив оттуда суда назад, Булыгин направился к истокам раки Улкан, а затем выплыл на реку Урак. «А с собою, - пишет Булыгин, - для Ламского морского ходу взял снастей: три паруса, две шеймы становые, два якоря»16. Булыгин вез деревянные пушки, установленные на кочах, выстроенных на Ураке. Плавание к Охотскому морю было неудачным. На устье Урака кочи попали в сильный шторм и погибли вместе с запасами продовольствия и вооружения. Казаки, полуголодные, изнуренные длительным переходом, прибыли к устью Охоты только в июне 1654 г. До их прибытия тунгусы сожгли Охотский острожек. Булыгину пришлось потратить много сил и времени на постройку нового, который, по его словам, имел 20 сажен в длину и 10 сажен в ширину17.
Служба Атласова на Охоте продолжалась недолго. 8 марта 1655 г. он выехал в составе отряда, сопровождавшего ясачную казну, и 19 июня прибыл в Якутск18.
Из коллективной челобитной казаков, в числе которых был Атласов, видно, что из Охотского острожка они шли новою дорогою: «вверх по Ураке реке через хребет, на Юдому реку»19, сократив расстояние в четыре раза.
Значение похода Андрея Булыгина на Охоту нельзя недооценить. Ему удалось построить постоянное русское поселение на Охотском побережье - Охотский острог, которое продолжало существовать позднее. Тем самым серьезным образом были укреплены позиции Русского государства в этой части Тихого океана. Вместе со своими товарищами Атласов принял непосредственное участие в создании Охотска, сыгравшего столь значительную роль в последующей истории географических открытий и развития русского мореплавания на Тихом океане.
После похода на Охоту в жизни Атласова наступили большие перемены. Молодой казак был привлечен к перевозке государственной ясачной казны в Москву, в перерывы его направляли «на ближайшие службы». В 1669 г., по возвращении на Лену, Атласова посылали в Верхнемайское зимовье в отряд Андрея Булыгина, с которым он раньше служил на Охоте20. В следующем году Атласов снова получил назначение на реку Маю, куда отправился под командой пятидесятника Федора Кузнецова21.
В 80-90-е годы Атласов служил главным образом на южных границах Якутского воеводства - по рекам Улье, Тугире и Учуре.
С начала 80-х годов XVII в. Якутская приказная изба подводила под «высокую царскую руку» племена, жившие на реках Мае, Улье, Охоте и севернее их. Развивалось казачье наступление в бассейне правого притока верхнего Алдана - реке Учур и ее притокам, смыкающимся через систему небольших рек с Удским районом. На Учуре и Улье были основаны зимовья и острожки. Якутский воевода регулярно посылал туда значительные отряды казаков. Вслед за освоением Удского района пришла очередь для походов на реки Тугир и Амгунь - приток Амура. Казачьи ватаги, повторяя путь известных походов В. Пояркова и Е. Хабарова, закреплялись на подступах к Амуру, в юго-западном углу Охотского моря. Благодаря смелости, выносливости и героизму служилых и промышленных людей к Русскому государству присоединялись новые обширные территории. Впервые этот, почти безлюдный край услышал звук металлического топора, его широкие реки понесли к морю самодельные струги, карбасы, плоты, дощаники и кочи.
Трудна и опасна была служба в Даурии. Вот как рассказывал о ней в 1697 г. приказчик Удского острожка Яков Питухин: «...служилые люди в Удском острожке живут вельми голодают - питаются кореньем и травою... А со служилых людей собрать в казне нечего и у мужиков також взять нечего. Помереть всем голодною смертью. А которые хлебные запасы привозят из города казаки, и тех запасов на треть зимы не будет. А залишних запасов не возют, потому что дальнее расстояние»22.
В этот неосвоенный край и отправился Атласов. В августе 1682 г. он был включен в отряд пятидесятника Ивана Жаркова, направлявшийся на Учур23. Путешествие прошло, по-видимому, успешно, так как уже в январе 1683 г. Атласов и казак Аверкий Григорьев доставили в Якутск ясак, собранный с учурских тунгусов. Вместе с ними прибыл казак Иван Усанин, обследовавший горные богатства района рек Тонторы и Гонома. Усанин обнаружил там залежи слюды, два пуда которой для «опыту» привез с собой. Кроме слюды, Усанин добыл «каменье красное», «а сказал, что де то каменье не простое - чаят, что медная руда. А сыскал де то каменье по Гоному реке, в горе. И в той горе того каменья есть много»24.
В 1684 г. Атласов был направлен в еще более отдаленный район - на реки Удь и Тугир. В поход с ним пошел сын Семена Дежнева Любим Дежнев25. Отряд состоял из 50 человек, возглавлял его пятидесятник Андрей Амосов. Он вышел из Якутска не раньше конца июля, в июле же Амосов доносил с дороги, что успешно продвигается по Алдану26. И на этот раз Атласов вскоре вернулся в Якутск. Во всяком случае уже 31 мая 1685 г. он снова был направлен в Тугирское и Удское зимовья сроком на два года вместе с сыном боярским Леонтием Трифоновым. Отряд Трифонова состоял из 67 казаков, среди которых находились брат Владимира Григорий Атласов, Любим Дежнев и Петр Ломоносов27. Сын Владимира Атласова Иван одновременно получил назначение на реку Маю28.
Подробности поездки Владимира Атласова на Тугир в 1684 г. не известны. Отбыв срок службы, к июлю 1687 г. Атласов вернулся в Якутск. Об этом свидетельствует подпись на оборотной стороне поручной, выданной 1 июля от имени группы казаков, в числе которых был Григорий Атласов: «К сей поручной вместо брата своего Григория, брат его Волотька Отласов руку приложил»29.
Последняя служба Атласова в Даурии относится к 1687-1688 гг. В июле 1687 г. он пошел на реку Удь в отряде детей боярских Ивана и Василия Крыжевских30 и вернулся на Лену не позднее 28 июня 1688 г. (в этот день Владимир Атласов вместе со своим братом Григорием подал воеводе челобитную об отводе в Якутске места для двора и огорода).
В дальнейшем Владимир Атласов не принимал участия в походах на юго-восточные реки. Его брат Григорий и сын Иван продолжали служить в Майском, Удском и Тугирском зимовьях31.
На 1688-1689 гг. приходится уже получившая известность в литературе служба Владимира Атласова в якутских волостях, когда он, будучи ясачным сборщиком, совершил ряд преступлений, за что воеводой Зиновьевым был жестоко наказан: бит кнутом на козле [3].
После 1689 г. Атласов исчезает на целых пять лет: его нет в списках якутских казаков, нет среди тех, кого посылали на «годовые» и «двоегодные» службы, нет его имени в списках людей, назначаемых ехать в Москву.
Чтобы выяснить причину столь внезапного «исчезновения», мною было предпринято тщательное обследование якутских столбцов год за годом. В одном из них нашлось сообщение о том, что Атласов в указанные годы проходил службу на далеком северо-востоке в составе Анадырского гарнизона. В литературе до сих пор не было даже намека на то, что Атласов бывал на Анадыре раньше 1695 г., когда приехал туда в качестве ясачного сборщика. Новые сведения о пребывании Атласова на Анадыре позволяют рассматривать его поход на Камчатку как прямое продолжение его предыдущих служб в районе, непосредственно к Камчатке примыкающем.
Столбец, о котором идет речь, содержит отписки анадырского приказчика, сына боярского Семена Чернышевского.
В отписке, датируемой 1693 г., Чернышевский подробно сообщал воеводе И. М. Гагарину о предпринятом им летом 1692 г. походе к устью р. Анадырь против чукчей, «которые в прошлом 197 году побили пятидесятника Василия Кузнецова, а с ним 40 человек служилых людей»32.
Во время похода 1692 г. «идучи в Анадырский острог, - писал С. Чернышевский, - казаки, которые и преж того заводили круги и бунты и одиначества, Сенька Симонов, Володька Отласов за их вины довелось бить батаги»33. «Вины» Атласова на этот раз состояли в том, что он «сына боярского Семена Чернышевского срамил всякою неподобною бранью, матерной и ротовой, и вором и плутом называл»34. Еще до возвращения в Анадырский острог Чернышевский пытался расправиться с зачинщиками возмущения, но Владимир Атласов, по его словам, «в руки не дался и учинился великих государей указу силен, а сам говорил: казаки де не примайтеся, знаю-де на сына боярского на Семена Чернышевского великих государей дело»35. Объявление Атласова о «государевом деле» несколько отсрочило наказание. Явившись в Анадырский острог, С. Чернышевский учинил Атласову строгий допрос, на котором тот заявил, что «виноват-де он, Володька, перед великими государи, дела-де он великих государей на сына боярского на Семена Чернышевского не знает. А сказывал-де он то великих государей дело напрасно, боячись батагов, что-де хотел (Семен Чернышевский - М. Б.) батогами бити на смерть». Чистосердечное признание не спасло Атласова от наказанья. Пришлось ему вновь подставлять свою спину под удары кнута, второй раз за последние три года.
Знакомясь с делом об оскорблении С. Чернышевского, нельзя не отметить того, что выступление казаков, в том числе и Атласова, имело под собой определенные социальные мотивы; недовольство казаков было вызвано поведением приказчика, его деспотизмом и грубостью, переходящей в издевательство. Возмущенные произволом приказчика казаки пытались сместить его. Зачинщиком выступления, по свидетельству Чернышевского, был казак Лука Морозко. «В прошлых годах, - писал С. Чернышевский о Морозко, - при прежнем стольнике и воеводе при Иване Приклонском (1681-1684 гг. - М. Б.) казаки Лучка Морозко и Сенька Симонов с казаком с Федькою Мартемьяновым были в бунту и одиначестве. А ныне они, Лучка, будучи в Анадырском острожке в дальнем расстоянии, не бояся бога и не помня крестного целования, живут безстрашно».
Чтобы освободиться от «бунтовщиков», Чернышевский после наказания батогами выслал Атласова и Симонова из Анадыря в Якутск якобы для дознания по «государеву делу». С Лукой Морозко приказчик не решился расправиться, боясь, видимо, новой вспышки возмущения. Он тайно донес на него в Якутск, ожидая решения воеводы36.
В декабре 1692 г. Владимир Атласов и Семен Симонов выехали на Лену в составе отряда, сопровождавшего ясачную казну37.
Достигнув Нижнеколымска в феврале 1693 г., Атласов поменялся службой с казаком Василием Григорьевым, который направлялся из Якутска на Анадырь38. Василий Григорьев поехал за Атласова в Якутск, а Атласов вернулся на Анадырь, куда прибыл в составе очередной смены во главе с десятником Андреем Ивановым Цыпандиным. Приказчик Чернышевский, передав острог Цыпандину, уехал служить на Алазею. Атласову удалось избегнуть новой кары.
О его жизни на Анадыре при Цыпандине нет сведений. Однако важно заметить, что именно при этом приказчике началось продвижение русских на Камчатку, о чем Атласов не мог не знать.
В первой половине 1694 г. Атласов с каким-то поручением Цыпандина отбыл в Якутск. Весной 1694 г. он прибыл на Колыму39, откуда повез в Якутск анадырскую и колымскую «десятинную» казну, собранную целовальником Афанасием Балушкиным. Нужно отметить, что он, как будет показано ниже, уже знал о существовании реки Камчатки.
31 августа 1694 г. после пятилетнего путешествия по северо-восточным рекам Атласов прибыл в Якутск40. Позднее, в известных «скасках» о Камчатке он припомнил подробности своих путешествий по тракту Якутск-Анадырь, который ему довелось проезжать четырежды, а также собранные во время похода на чукчей сведения о Чукотском полуострове. К этим последним Атласов присоединил то, что ему удалось узнать у товарищей Семена Дежнева о Большом чукотском носе.
В Якутск Атласов приехал в тревожное время. Доходы казны падали из года в год. Хищническое истребление пушного зверя, продолжавшееся с неослабной силой в течение полстолетия, привело к почти полному его исчезновению. Приказная администрация была обуреваема планами повышения государственных доходов путем открытия и освоения «новых землиц». Воспользовавшись моментом, Атласов, очевидно, предложил свои услуги.
В связи с этим после возвращения в Якутск Атласов довольно быстро пошел вверх по служебной лестнице.
Тот самый якутский воевода И. М. Гагарин, по приказу которого Атласова дважды раскладывали на козле, произвел его 11 октября 1694 г. в чин казачьего пятидесятника. В определении сказано: «203 году октября, в 11 день по указу великих государей и по помете на выписке41 стольника и воеводы князя Ивана Михайловича Гагарина поверстан в пятидесятники казак Волотька Отласов на убылое место пятидесятника Васьки Кузнецова, а оклад ему учинен тот же, что ему, Ваське»42.
В августе 1695 г. Атласов получил назначение приказным на реку Анадырь и 31 августа вместе с отрядом вышел в путь [9]. К месту назначения он прибыл 29 апреля 1696 г. 43.
На этом оканчиваются сведения о службах Атласова до его Камчатского похода. На основании их можно заключить, что этот поход не был для Атласова случайным, а явился естественным продолжением его предыдущих служб на реках восточнее и южней Якутска и в Чукотско-Анадырском крае. За 40 лет своей службы Атласов изъездил буквально всю Сибирь, от Лены до Урала. Пять раз он был в Москве, ходил к побережью Тихого океана, служил в Даурии, на Чукотке. Это объясняет нам, почему такое дело, как присоединение Камчатки к Русскому государству, он выполнил успешно и в короткий срок.
Однако было бы несправедливо и исторически неверно заслугу открытия и присоединения Камчатки полностью, как это делают некоторые исследователи, приписывать одному Атласову. Его камчатский поход явился итогом настойчивых усилий ряда казачьих и промышленных отрядов, развернувших свою деятельность на подступах к Камчатке. Вот почему хотя бы вкратце необходимо остановиться на событиях, предшествовавших камчатскому походу В. Т. Атласова.
Первые сведения о Камчатке были получены в Сибири не позже 1667/68 г., когда тобольский воевода П. Годунов на своей карте Сибири нанес реку Камчатку, поместив ее между Анадырем и Амуром.
К 80-м годам XVII в. якутские казаки получили достоверные и, очевидно, непосредственно собранные ими сведения о Камчатке. Есть основание полагать, что к этому времени небольшие группы казаков проникли на Камчатский полуостров.
В литературе неоднократно упоминался заговор якутских казаков 1690 г., покушавшихся на жизнь воеводы П. П. Зиновьева, причем, как выясняется из следственного дела, «заговорщики» в случае удачи собирались бежать на «заморские реки, за Нос и на Камчатку реку»44.
До сих пор не обращалось внимание на состав «заговорщиков», собиравшихся бежать на Камчатку. А состав этот очень любопытен. Среди казаков и промышленных людей были десятник Иван Осипов Голыгин, торговый человек Афанасий Балушкин и казак Иван Селенга.
Десятник Иван Голыгин долгое время был приказчиком Пенжинского зимовья. Летом 1683 г. он совершил путешествие от Пенжины в Анадырский острог, где сдал под расписку имущество, не нужное ему для дальнейшей поездки: два напарья больших, два сверла, долото, два багра и другую судовую снасть и инструменты45.
В якутском «судном» столе в 1683 г. за Голыгиным числились: «коч да карбас морской, да лодка набойница, да кочевых всяких припасов: два дрога новых, мерою в них 33 сажени, тобольской присылки шеймы 92 сажени, кочевой причалки 15 саженей, да якорь весом 4 пуда 10 гривенок»46.
Поездка Голыгина с Пенжины на Анадырь обратила на себя внимание властей, сообщивших о ней в Москву.
Во время опроса в Якутске в 1710 г. большой группы казаков об островах в Тихом и Ледовитом океанах они показали, что еще в очень давние времена Иван Голыгин был на Камчатке, на реке Караге и на Карагинском острове, население которого ему не удалось привести в русское подданство «из-за малолюдства», так как в его отряде было всего лишь три казака [11, стр. 502-504].
В документах Анадырской приказной избы за 1683 г. есть запись о том, что пенжинский приказчик Иван Голыгин прибыл на Анадырь с тремя казаками: Сидором Григорьевым, Павлом Ларевым и Степаном Ивановым47.
Сопоставление всех этих документальных данных позволяет высказать вполне обоснованное предположение о том, что либо поход Голыгина с Пенжины на Анадырь проходил морем вдоль берега Камчатского полуострова, мимо мыса Лопатки, либо с Пенжины казаки по суше достигли восточного побережья Камчатки, побывали на Карагинском острове и оттуда прибыли в Анадырь. Хотя точно о походе 1683 г. Ивана Голыгиыа на Камчатку говорить нельзя, бесспорно то, что этот казак, числящийся среди «заговорщиков» 1690 г., побывал на Камчатке раньше Атласова48.
Афанасий Балушкин, целовальник на р. Анадыре, и анадырский казак Иван Селенга также были свидетелями, а возможно, участниками казачьих походов на Олюторский полуостров и в «Коряцкую землю», начавшихся во второй половине 80-х годов XVII в.
Походы на Олюторский полуостров и в «Коряцкую землю» шли по двум встречным направлениям: с Анадыря на юг и с Охотска на север.
Первый поход с Анадыря на «Коряцкую землю» (включавшую в себя часть Камчатки) произошел между 1686 и 1688 гг. О нем есть такое известие: «При Андрее Цыпандине посылан был в Коряцкую землю казак Ивашко Голыгин»49. Другой поход с Анадыря в сторону Олюторского полуострова состоялся летом 1688 г. Его возглавлял приказчик Анадырского острога Василий Кузнецов, сменивший Цыпандина. С Кузнецовым пошло 12 казаков и 18 промышленных людей50. Знаменателен тот факт, что приказчик, бросив гарнизон, сам отправился искать удачи в далекой стране. С устья Анадыря Кузнецов шел по морю на двух кочах. Его плавание окончилось трагически. Суда, застигнутые бурей, погибли, а экипаж, с трудом спасшийся, попал на берегу в засаду и был истреблен чукчами.
Неудача морской экспедиции Кузнецова не остановила продвижения в сторону Камчатки. В 1691 г. с Анадыря в «Коряцкую землю» снова ходил Иван Голыгин, в отряде которого находились анадырские юкагиры. 16 апреля 1692 г. он благополучно вернулся назад51. В 1693-1694 гг. далеко на юг по побережью Пенжинской губы, к пенжинским корякам, ходил казак Сидор Бычан. Попытка привести жившие там племена в русское подданство не увенчалась успехом. Оленные коряки, кочевавшие на границе с Камчаткой и по самой Камчатке, оказали Бычану сопротивление и отказались дать ему аманатов52.
Не менее интенсивным было продвижение казаков с Охотского побережья. В 1688 г. в бассейн реки Ямы и более северные земли ходил из Охотского острожка отряд во главе с казаком Фролом Кондратьевым. В 1692 г. казак Мартын Жегорев с 70 служилыми людьми совершил поход по побережью к «Колымским вершинам». В то же время отряд под командой Ивана Соловья, поддержанный тауйскими и ямскими племенами, двинулся по морю в сторону Пенжинского залива «на Коряцкую землю». «Шли они, - рассказал Иван Соловей, - до Коряцкой земли водою, морем-окияном в ботах восемь недель»53.
Встречное движение развивалось с Колымы, от ее вершин на юг и юго-восток. Известен был в те годы своими дальними походами в «Коряцкую землю» казачий пятидесятник Дмитрий Потапов, достигший рек Тобона и Кылеги и поставивший там первое русское зимовье54.
К моменту путешествия Атласова к югу от Анадырского острога русские вышли на границу с Камчаткой и продвигались вдоль Пенжинского берега, а на севере от Охотска, двигаясь по Охотскому побережью, пришли к горлу Пенжинского залива. Колымские казаки как бы сомкнули эти два мощных потока в один общий, безудержно приближающийся к Камчатке. Громадная территория «Коряцкой земли» уже вошла в состав Русского государства. Очередь была за Камчаткой.
Начало проникновению в глубинные районы Камчатского полуострова положил поход казаков Анадырского гарнизона под руководством Луки Семенова Морозки и Ивана Васильева Голыгина. О Голыгине сказан выше.
Что касается Луки Морозки, то в литературе по истории Камчатки его облик еще не нашел должного освещения, хотя это был человек в некоторых отношениях более цельный, колоритный и яркий, чем Атласов. В годы пребывания на Анадыре, как мы отмечали выше, он был вожаком сопротивления казаков против произвола приказчика Семена Чернышевского. Бесспорно, это был выдающийся человек, волевой, энергичный и смелый. В Якутске Атласов и Морозко были соседями55. Когда в 1688 г. Владимир и Григорий Атласовы просили воеводу об отводе им огорода, ранее принадлежащего Брусенкину, Морозко пошел в свидетели и показал, что «которая де отведена земля Тимошке Брусенкину, и на той де земле преж сего нихто не живал»56.
Внимательное рассмотрение обстоятельств известного поход Луки Морозки показывает, что он сам был его организатором и инициатором. Неправы биографы Атласова, которые приписывают ему инициативу похода Морозки. Атласов не имел никакого отношения к организации этого похода, так как прибыл на Анадырь к моменту его окончания.
Поход Луки Морозки на Камчатку состоялся при анадырском приказчике Михаиле Зиновьеве Многогрешном, сыне опального запорожского гетмана. Михаил Многогрешный об этом писал так: «Да в прошлом в 204 году, будучи в Анадырском на приказе, послал казака Лучку Морозку со служилыми людьми для призыву неясачных коряк в ясачный платеж и, пришед, привез с собою двух коряк Эвонту да Инену»57. Судя по дальности путешествия, можно предполагать, что поход начался самое позднее осенью 1695 г. и окончился после 29 апреля 1696 г. при Атласове. В отряд Морозки и Голыгина входило 16 казаков и среди них Максим Албазинский Алексей Тютин, Сидор Иванов Бычан и Григорий Худяков, а также несколько промышленных людей и 40 чуванских и ходынских юкагир58. По заявлению Морозки, снаряжение и вооружение казаков и промышленников производилось на его личный счет59.
Многогрешный поставил перед Морозкой задачу: достичь Олюторского полуострова, бассейна реки Опуки и привести живших там коряков в подданство России60. Маршрут Морозки нам неизвестен. Однако предположительно этот путь можно установить.
Поход Морозки был явно вызван неудачным походом Сидора Бычана. То, что не удалось Бычану, должен был выполнить Морозко, в частности, собрать ясак с «сидячих» коряк, приведенных в русское подданство Бычаном. По-видимому, Морозко шел по пути, проложенному Бычаном, т. е. на юг от Анадыря до истока Пенжины, затем вдоль этой реки, дальше повернул на Пенжинское побережье, отсюда круто изменил направление, прошел через горный хребет и вышел в бассейн реки Опуки, уже на восточном берегу Камчатского полуострова. Труднее установить направление Морозки с реки Опуки на реку Камчатку.
Сам Морозко пишет, что «с служилыми людьми, служа и радея вам, великим государем, взял камчацкий острожек, а до Камчатки реки не доходил один день для того - за малолюдством служилых людей»61. Судя по тому, что и позднее использовали этот маршрут, путь Морозки на реку Камчатку пролегал по западному берегу полуострова через бассейн реки Тигиль. Но уверенности в этом нет.
Результаты этого похода оказались весьма важными. Поход Морозки положил начало постоянным русским поселениям и непрерывному пребыванию русских на Камчатке. Уходя с Опуки, Морозко оставил там небольшой отряд казаков и, очевидно, юкагир. В число казаков входил известный в те годы полярный мореход Михаил Ворыпаев. Перед Ворыпаевым с товарищами были поставлены задачи, во-первых, держать связь с опукскими коряками с тем, чтобы им «итти с ваших великих государей ясачным платежом в Анадырский острог без боязни»62, во-вторых, стараться призывать под «великих государей самодержавные царские руки в ясачный платеж» соседние племена, иными словами расширять русское влияние на Камчатке.
Поход Луки Морозки как бы открывал двери казачьим и промышленным ватагам в богатую Камчатку, а поход Атласова лишь завершил мощное казачье-промысловое движение, развернувшееся в 80-е годы XVII в. на подступах к Камчатке. Этим, конечно, нисколько не умаляется значение атласовского похода в истории русских географических открытий.
О Камчатском походе Атласова имеется довольно значительная литература. В книге акад. Л. С. Берга одна из глав посвящена подробному разбору сведений об Атласове и его путешествии. Основные сведения о походе на Камчатку так или иначе восходят к версии самого Атласова, так как они почерпнуты из его «скасок», опубликованных Н. Н. Оглоблиным. В связи с этим особую ценность приобретают данные документов Якутского архива, составленных раньше, чем возникли «сказки» Атласова. Речь идет о письмах Атласова якутскому воеводе, челобитных ясачного населения, отписках анадырского приказчика и других документах, которые в ряде случаев вносят существенные поправки в установившиеся представления о походе Атласова.
Прежде всего есть возможность уточнить дату начала похода. Во всех без исключения работах об Атласове начальной датой его камчатского путешествия назван 1697 г. Это мнение ошибочно, на самом деле поход начался 14 декабря 1696 г. Подтверждается это отпиской Атласова якутскому воеводе Арсеньеву, в которой сам Атласов сообщает, что в день, когда он вручил отписку и перечневую роспись казаку Сидору Бычану для доставки в Якутск, т. е. 14 декабря, он «пошел со служивыми людьми великих государей на службу из Анадырского острожку на Камчатскую реку»63.
Составленная вскоре после этого челобитная казаков Луки Морозки, Ивана Голыгина и других была вручена уже не Атласову, а Сидору Иванову. Установленный выше факт позволяет внести и другую существенную поправку в обычные представления: казаки Лука Морозко и Иван Голыгин в Камчатском походе не участвовали и остались на Анадыре. Иван Голыгин безвыездно прожил там до возвращения Атласова64. За три месяца до его возвращения он привлекался к розыскному делу, которое разбиралось в Анадырском острожке65.
После ухода Атласова на Камчатку Морозко и Голыгин подали челобитную, в которой явно сквозила обида: «И ту великих государей зборную казну, - писали они, - лисицу черную и чернобурую, пластины и аманатов и книги той казне за своею рукою принял в Анадырском прикащик пятидесятник Володимер Отласов и росписки в одном аманате не дал неведомо зачем»66. По существу это был донос на Атласова. По-видимому, этим и объясняется умышленное искажение Атласовым показания Морозки о походе к реке Камчатке.
Сообщая перед походом на Камчатку якутскому воеводе о походе Луки Морозки, Атласов писал, что последний не дошел до реки Камчатки, «за четыре дня», в то время как сам Морозко показывал, что «до Камчатки реки не доходил один день»67, т. е. что он посетил бассейн реки Камчатки.
В подобном искажении был свой умысел. Атласов, видимо, ревновал к подвигу Луки Морозки и его ближайшего товарища Ивана Голыгина. Поэтому он не взял их с собой в поход и умышленно исказил их сообщение об открытии реки Камчатки.
Отряд Атласова состоял из казаков, промышленных людей и ясачных анадырских юкагир. Атласов сообщал в Якутск и затем показал в Москве, что с ним ходило 60 русских и 60 юкагир. Эти цифры подтверждаются документами. Другие данные о численности атласовского отряда не внушают доверия68.
Отряд в 120 человек для своего времени в условиях крайнего северо-востока был крупной военной силой. Обычно походы в «новые землицы» совершались небольшими отрядами, причем, как правило, они опирались на опорные базы-гарнизоны острогов. На этот раз, взяв с собой большую часть казаков, Атласов оголил один из важнейших форпостов царизма на северо-востоке, что могло привести к серьезным последствиям. В отписке анадырского приказчика Григория Постникова указывается, что он пытался остановить Атласова и вернуть назад часть казаков. 4 апреля 1697 г. с остатком анадырского гарнизона он направился даже в погоню за Атласовым, желая предупредить «чтобы он, Володимер, в таком дальнем расстоянии своею дуростью не потерял служилых людей и иноземцев»69. Погоня не увенчалась успехом, так как в апреле, оставив реку Опуку, Атласов двинулся к реке Камчатке. Постникову пришлось примириться с фактом увода с Анадыря многих русских людей.
В отсутствие Атласова Анадырскому острогу угрожало нападение юкагир, действовавших совместно с чукчами. Только успех похода Атласова, сведений о котором прибыли в Анадырский острог с казаком Никитой Лудилой, предотвратили восстание ясачного и неясачного населения Анадырского края. Предводители юкагир позднее сознались, что «подзывали чюхоч Анадырский острог взять и служилых людей побить и аманатов отбить. А буде-де острогу взять не в мочь, и они де огнем сожгут... Как к ним приплыл камчацкой казак Микитка Лудило и принес весть с Камчатки, они-де юкагири от той думы отстали»70.
Таким образом, поход Атласова в случае его неудачи мог быть чреват серьезными последствиями. На карту было поставлено многое.
Во время похода на Камчатку раскрылся со всей ясностью облик Атласова, сибирского казака-завоевателя, ясачного сборщика, своенравного, .решительного и предприимчивого человека, смелого и не останавливающегося ни перед чем при достижении поставленной цели. Будучи человеком своего времени, Атласов совершал поступки, которые не могут быть оправданы с позиции наших современных представлений. Однако как бы то ни было, камчатский поход открыл новую полосу географических открытий на Тихом океане и завершил присоединение важных районов Дальнего Востока к Русскому государству.
Обратимся к событиям похода. 13 января 1697 г. Атласов прибыл на реку Пенжину, где кочевали не платившие ясак коряки Окланского, Каменного и Устьталовского острожков, которых он «ласкою и приветом под царские самодержавные руки в ясачное холопство призывал»71. От реки Таловки отряд Атласова пошел вдоль берега Пенжинского залива по знакомой казакам дороге, проложенной Сидором Бычаном и Лукой Морозкой. Вскоре, однако, он вынужден был остановиться из-за сопротивления, оказанного «немирными коряками». «И они коряки, - сообщает В. Атласов, - великим государям не покорились и ясак с себя не дали и учинили бой»72.
В. Атласов считал, что столкновение произошло по вине самих коряк. Однако это обвинение несправедливо.
Из жалобы оленных коряков, сохранившейся в Якутском архиве, становится известным, что виновником столкновения явился Атласов. Коряки писали якутскому воеводе, что «государев ясак» они уплатили еще до прихода Атласова Сидору Бычану, а он, Атласов, «взял с них ясак насильством», «увел детей и жен в полон»73.
Собранный ясак Атласов немедленно отослал в Анадырь с казаком Алексеем Осиповым и промышленным человеком Софроном Григорьевым74.
1 февраля Атласов вышел «во Элюторскую землю и на Камчатку реку»76. С первого взгляда может показаться непонятным, почему Атласов шел вдоль восточного берега полуострова, тогда как прямая дорога на реку Камчатку лежала вдоль западного берега. Это станет понятным, если мы вспомним маршрут Луки Морозки. Именно этого маршрута придерживался Атласов. Возможно, имело также значение желание связаться с группой Никиты Ворыпаева. Вплоть до реки Камчатки Атласов следовал по маршруту Луки Морозки, который ему показывали казаки из отряда Морозки. К сожалению, встреча с группой Никиты Ворыпаева, оставшейся на Камчатке по время похода Луки Морозки и Ивана Голыгина в 1695-1696 гг., не состоялась76.
Материалы Якутского архива вносят некоторую ясность в вопрос о восстании юкагир на реке Палане. В «скаске» Атласова паланские юкагиры представлены (так же как пенжинские коряки) виновниками нападения на них. Между тем сведения, поступавшие на Анадырь к Григорию Постникову, показывают, что юкагиры восстали против Атласова из-за его «насильства» и «издевательства». Пообещав юкагирам свободный промысел, при помощи которого они могли уплатить ясак, Атласов затем нарушил свое обещание. Шедшие с ним юкагиры сообщали с дороги своим «родникам», чтобы они «в ясаке на них не надеялись, потому что-де от него, Володимера, изгоня к ним великая»77. Грубое поведение Атласова, трудность похода - все это привело к восстанию на реке Палане. Во главе восставших юкагир стояли «Конмамутеев брат да Лолин». Их родич князец Ома, о котором Атласов говорит, как о зачинщике восстания, бежал с Камчатки на Анадырь, где возглавил выступление ясачного населения против анадырского гарнизона. Ома хотел перерезать единственную сухопутную дорогу с Колымы на Анадырь, а затем при поддержке чукчей взять Анадырский острог. Этот план отчасти был выполнен. Люди Омы напали на отряд купца Балушкина, проходившего с Колымы на Анадырь по Анюйскому хребту, и истребили его. Перехватив дорогу на Колыму, Ома вынужден был отложить нападение на Анадырский острог, так как пришла весть о подавлении Атласовым юкагирского восстания на реке Палане и об успехе похода Атласова78. Таким образом, паланское восстание было тесно связано с выступлением анадырских юкагир против гарнизона крепости, возглавляемого Григорием Постниковым.
Причиной выступления юкагир был произвол царской администрации на северо-востоке, одним из представителей которой был Атласов.
Поход Атласова на Камчатку вызвал резкое сопротивление коренного населения Анадырско-Чукотского края и Камчатки, особенно, когда Атласов продвинулся во внутренние районы полуострова. Известно, например, выступление оленных коряков на реке Камчатке, которые увели у него всех оленей [7, стр. 8].
Таковы те сведения о походе Атласова на Камчатку, которые в дополнение к прежним удалось обнаружить в Якутском архиве.
Поход Атласова продолжался до 2 июля 1699 г. В верховьях реки Камчатки группа казаков во главе с Серюковым основала Верхнекамчатское зимовье. Продвигаясь дальше к югу, Атласов дошел до реки Бобровой, под которой надо понимать одну из самых южных рек полуострова. Где-то на юге Камчатки Атласов встретился с курильскими племенами и первым привез в Россию сведения о Курильских островах.
Вернувшись в Анадырский острог, Атласов тотчас направил в Якутск отписку о своем походе, еще не разысканную в архивах. Содержание ее было сообщено воеводой Траурнихтом Петру I. В этой отписке, полученной Траурнихтом 8 февраля 1700 г., Атласов писал, что «проведал-де он, Володимер, за Носом по обоим берегам до бобровых рек (?) 22 реки, на которых реках люди живут, а на Камчатке-де реке людей гораздо много и посады великие - в одном месте юрт сто, по два по три, а соболей и лисиц есть, а бобров много и ясачные казны собрать мочно». В подтверждение своих слов он сообщил о количестве собранного ясака. За все предшествовавшие 10-15 лет якутский воевода не собирал с одной области столь значительных количеств пушнины: одних соболей было 999 шт. Уже одного этого было достаточно, чтобы убедить якутского воеводу Траурнихта в необычайном успехе предприятия Атласова. Вот почему он принял меры к быстрейшему прибытию Атласова на Лену и скорейшей его отправке в Москву.
В Якутск Атласов прибыл 2 июня 1700 г. А через месяц он уже был в дороге. 20 июня Якутская приказная изба выдала Атласову для «московской посылки» «на дроги и на ноги и на возжи и на скуты и на петли и на обживку паруса бечевых обрывков 35 сажень, парус 11 полотнищ, вышины 9 аршин, бечевы новая мерою 67 сажень, весом 20 гривенок, каюк крыт берестом, который куплен у Тараса Кондратьева Летка»79. Очевидно, 20 июня Атласов отправился в дорогу. 9 февраля 1701 г. он прибыл в Сибирский приказ80. По данным приказа, Атласов доставил в Москву казенной пушнины на сумму 559 рублей 13 алтын 2 деньги и своей - на 320 рублей 2 алтына 3 деньги81.
Рассказ Атласова о Камчатке, записанный подьячими Сибирского приказа, привлек к себе внимание правительства Петра, испытывавшего большие финансовые затруднения в связи с Северной войной. Атласова немедленно снарядили в обратный путь, обязав возглавить новую экспедицию на Камчатку. За первый Камчатский поход он был произведен в казачьи сотники и в апреле 1701 г. выехал на Лену. Дальнейшая судьба Атласова известна. По пути в Якутск он разграбил торговый караван купца Добрынина, за что был заключен в тюрьму, где пробыл пять лет.
Тем временем в главных стратегических пунктах Камчатки, в местах жительства ительменов, русские казаки выстроили укрепленные пункты и острожки. Когда в 1707 г., после семилетнего отсутствия, Атласов прибыл на Камчатку, последняя уже почти ничем не отличалась от других ясачных волостей Якутского воеводства. В этой обстановке беспокойный казак повел себя чересчур грубо и, видимо, не в меру сурово. В 1711 г. он был убит в Нижнекамчатском остроге. Так окончил свою жизнь один из выдающихся северо-восточных землепроходцев XVII века.
Примечания
1 Ленинградский отд. Института истории АН СССР, ф. Якутской приказной избы (в дальнейшем ЛОИИ, ЯПИ), к. 17, ст. 5, ест. 16-17. Начальная буква «О» документов XVII в. нами заменена буквой «А» согласно общепринятым ныне написаниям старинных русских имен. Сравн. Обрамов - Абрамов, Олексеев - Алексеев и т. п.
2 ЛОИИ, ЯПИ, к. 35, ст. 2. сст. 35-42.
3 Статья была подготовлена к печати, когда в Томске В. Н. Скалон опубликовал новую работу об Атласове (В. Н. Скалон. В. В. Атласов - первый исследователь Камчатки, «Вопросы географии Сибири», Сб. 3, Томск, 1953). В. Н. Скалой снова выдвигает версию о существовании двух Владимиров Атласовых. По его мнению, фамилия открывателя Камчатки писалась в документах не «Атласов», а «Отласов». Что же касается второго Владимира Атласова, то его фамилия в первые годы службы писалась будто бы «Отлас», он тоже служил в Якутске (в данном случае В. Н. Скалой ссылается на факсимиле Атласова 1670 г., опубликованное Н. Н. Оглоблиным), но ничего общего с Владимиром «Отласовым», открывшим Камчатку, якобы не имел. Приведенные выше документы решительно расходятся с мнением В. Н. Скалона. Владимир Тимофеевич «Отлас» и «Отласов» - это одно и то же лицо (см. хотя бы дело о заемной кабале 1684 г.). А то, что Владимир Атласов в 1670 г. написал свою фамилию с «А», а не с «О», не может служить доказательством правоты В. Н. Скалона. В 1688 г. до поездки на Камчатку Владимир Атласов вместе со своим братом Григорием подал в Якутске челобитную об отводе им огорода (ЛОИИ, ЯПИ. к. 40, ст. 15, ест. 9-10). На обороте челобитной имеется следующая надпись: «К сей челобитной вместо брата своего Гришки Атласова (подчеркнуто мною. - М. Б.) брат ево Волотька руку приложил», хотя в самой челобитной написано: «бьют челом холопи ваши казаки Волотька да Гришка Отласовы» (подчеркнуто мною. - М. Б.).
4 ЦГАДА, ф. Сибирского приказа, кн. 1344, л. 389/об.
5 Там же, л. 392/об.
6 ЛОИИ, ЯПИ, к. 38. ст. 4, ест. 115-116.
7 ЛОИИ, ЯПИ, к. 12, ст. 15, ест. 38-39.
8 ЛОИИ, ЯПИ, к. 28, ст. 5. О поверстании 606 человек в казачью службу.
9 ЛОИИ, ЯПИ, к. 17, ст. 5, сст. 16.
10 ЛОИИ, ЯПИ, к. 14, ст. 10.
11 ЛОИИ, ЯПИ, к. 18, стр. 11, сст. 17-23.
12 ЛОИИ, ЯПИ, к. 22, ст. 12, сст. 1.
13 ЦГАДА, ЯПИ, ст. 474, л. 34.
14 ЛОИИ, ЯПИ, к. 35, ст. 2, сст. 35-40.
15 ДАИ, VII, № 19; ЛОИИ, ЯПИ, к. 30, ст. 26.
16 ЛОИИ, ЯПИ, к. 2, ст. 81-82; к. 15, ст. 4, сст. 2-4; ЦГАДА, ЯПИ, ст. 256, л. 45-55.
17 Там же.
18 ЦГАДА, ЯПИ, ст. 256, л. 54.
19 ААН, ф. 2.1, оп. 4, кн. 31, л. 148/об., 149.
20 ЦГАДА, ЯПИ, ст. 474, л. 34.
21 ЛОИИ, ЯПИ, к. 24, ст. 15, ест. 106; к. 23, ст. 16, сст. 99.
22 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г.
23 ЛОИИ, ЯПИ, к. 34, ст. 3, сст. 79.
24 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 32, л. 40-41.
25 ЦГАДА, ЯПИ, ст. 661, л. 9.
26 ЛОИИ, ЯПИ, к. 35, ст. 2, сст. 35-42.
27 ЛОИИ, ЯПИ, к. 36, ст. 10, сст. 36.
28 Там же, сст. 1.
29 ЛОИИ, ЯПИ, к. 38, ст. 4, сст. 103.
30 ЦГАДА, ЯПИ, ст. 719, л. 208-209.
31 В 1688 г. на «двоегодную службу» был послан на реку Удь Григорий Атласов (ЛОИИ, ЯПИ, к. 40, ст. 5, сст. 100). В тот же год казак Иван Атласов получил назначение в Майское зимовье (Там же, сст. 148), а в 1693 г. на реку Удь (Там же, к. 47, ст. 1697 г.).
32 ЛОИИ, ЯПИ, к. 45, ст. 14, сст. 85.
33 Там же
34 Там же, сст. 87.
36 ЛОИИ, ЯПИ, к. 45, ст. 14, сст. 85. Под документом стоит «К сему допросу Володька Отласов руку приложил».
36 Там же, сст. 87.
37 Там же.
38 ЛОИИ, ЯПИ, к. 45, ст. 14, сст. 66. Здесь хранятся «обменные» челобитные
39 ЛОИИ, ЯПИ, к. 46, ст. 6.
40 ЛОИИ, ЯПИ, к. 46, ст. 6. Это явствует из пометок на отписках, доставленных Атласовым в Якутскую приказную избу.
41 Указание на «выписку» (имеется в виду выписка о службах Атласова, которую заготовила приказная изба) свидетельствует о том, что Атласов подавал воеводе И. М. Гагарину челобитную, обнаружить которую не удалось.
42 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г., сст. 29.
43 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г. Уточнить время прибытия Атласова на Анадырь необходимо, так как в литературе высказываются на этот счет неверные сведения, что отражается на датировках событий, предшествующих походу на Камчатку. А. Сгибнев, например, полагал, что Атласов прибыл на Камчатку в августе 1695 г. (12, стр. 65); А. В. Ефимов утверждает, что Атласов достиг Анадырского острога в августе 1697 г. [2, стр. 83].
44 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 32, л. 293-294.
45 ЛОИИ, ЯПИ, к. 35, ст. 8, сст. 56.
46 Там же, ст. 8.
47 ЛОИИ, ЯПИ, к. 35, ст. 8, сст. 56 и др.
48 Иван Осипов Голыгин, как отмечено в списке Якутского острога 1701 г. «в прошлом 206 (1697/98) году за Носом убит, а оклад ево в выбылых» (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, кн. 1344, 1382/об.).
49 ЛОИИ, ЯПИ к. 49, ст. 13, ест. 55. В данном случае речь идет об Иване Васильевиче Голыгине.
50 ААН. ф. 21, оп. 4, к 32. л. 151-152; ДАИ, V, № 205
51 ЛОИИ. ЯПИ к 45, сст. 13
52 ААН, ф. 21 оп. 4, кн. 32, л. 313-314.
53 ЛОИИ, ЯПИ, к. 45, ст. 5, сст. 17.
54 ААН ф. 21. оп. 4, кн. 32, л 329
55 ЛОИИ, ЯПИ, к. 49, ст. 13, сст. 98.
56 Там же.
57 Там же, сст. 55.
58 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 32, л. 313/об.
59 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г.
60 Там же.
61 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1696 г,
62 Среди материалов о походе Морозки обращает на себя внимание сообщение о японском письме, взятом им «на погроме» у ительменов. Морозко называет его «листами, неведомо какими» (следует считать неверным предположение А. Сгибнева о том, что письмо это Морозко взял от оленных коряк). Письмо это было написано на японском языке и принадлежало японскому купцу, потерпевшему крушение у берегов Камчатки. По возвращении на Анадырь Морозко передал письмо Атласову, но затем неизвестно каким образом оно оказалось в руках Ивана Голыгина, переславшего его в Якутск с попом Ияковом Степановым (ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г.).
63 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г.
64 Как видно из отписки казака Григория Постникова, уходя в поход, В. Т. Атласов оставил за себя в Анадырском остроге казака Ивана Голыгина (ААН, ф. 21, оп. 4, № 32, л. 328), от которого Григорий Постников и принял дела 23 февраля 1697 г.
65 ЛОИИ, ЯПИ, к. 49, ст. 13, сст. 8.
66 ЛОИИ, ЯПИ, к. 47, ст. 1697 г.
67 Там же.
68 Речь идет о сведениях анадырского приказчика Григория Постникова, сменившего в 1697 г. Атласова, который сообщал, что Атласов увел с собой 65 служилых и промышленных людей и 100 юкагир (ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 33, л. 328-328/об.). В интересах Постникова было преувеличить цифру уведенных Атласовым казаков.
69 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 33, л. 328-328/об.
70 ЛОИИ, ЯПИ, к. 49, ст. 13. сст. 73.
71 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 33, л. 327.
72 Там же.
73 Там же, л. 327/об.-328.
74 Там же.
75 Там же.
76 То, что Атласов не встретил Ворыпаева, подтверждается надписью на кресте, который был поставлен Атласовым, не доходя до реки Камчатки на реке Кануч в знак его пребывания там: «205 году июля в 13 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарищи 55 человек» [4, стр. 106]. Комментируя этот факт, И. И. Огрызко пришел к такому выводу: «Если учесть, - пишет он, - что из 60 служивых, отправившихся с Атласовым на Камчатку, трое было убито юкагирами, а один (Голыгин) погиб на реке Нынчагу (впоследствии Голыгиной), то цифра 55 на кресте, поставленном Атласовым, становится вполне понятной» [4, стр. 108]. Подобное объяснение недостаточно, так как неизвестно, включил ли Атласов себя в цифру 55. Кроме того, из числа названных И. И. Огрызко казаков следует исключить Ивана Голыгина, не принимавшего участия в походе.
Доказанным является то, что во время восстания юкагир, до момента выхода на реку Кануч, Атласов потерял трех казаков. Материалы Якутского архива называют имена остальных людей, выбывших из отряда: это казак Алексей Осипов и промышленный человек Сафрон Григорьев, отосланные с Пенжины в Якутск с соболиной казной, и казак Никита Лудило, доставивший в Анадырь сообщение об успехе экспедиции. Отсюда следует, что, во-первых, Атласов входил в цифру 55 казаков, а во-вторых, во время продвижения от Пенжинского залива к реке Опуке и на реке Опуке он не встретился с Никитой Ворыпаевым, и группа последнего не входила в атласовский отряд. По всей вероятности, эта храбрая горсточка русских людей, не дождавшись смены, благополучно вернулась в Анадырь.
77 ЛОИИ, ЯПИ, к. 49, ст. 13, сст. 55.
78 Там же, сст. 73.
79 ЛОИИ, ЯПИ, к. 49, ст. 8.
80 ААН, ф. 21, оп. 4, кн. 33, л. 46-47.
81 Там же.
ЛИТЕРАТУРА
1. Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга, М.-Л., 1946.
2. Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий в Северном Ледовитом и Тихом океанах, М., 1950.
3. Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII века, Л., 1936.
4. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки, М., 1949.
5. Миллер Г. Ф. Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морям с российской стороны учиненных. «Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие», СПб., 1758, т. 1.
6. Научная сессия Ленинградского государственного университета им. Жданова 1952-1953 гг. Тезисы докладов по секции факультета народов Севера, Л., 1953.
7. Оглоблин Н. Н. Две «скаски» Владимира Атласова об открытии Камчатки, «Чтения в Обществе истории и древностей Российских», М., 1891, кн. III.
8. Оглоблин Н. Н. К биографии Владимира Атласова, «Чтения в Обществе истории и древностей Российских», М., 1894, кн. I.
9. Оглоблин Н. Н. Новые данные о Владимире Атласове, «Чтения в Обществе истории и древностей Российских», М., 1888, кн. I, отд. 2.
10. Оглоблин Н. Н. Первый японец в России, «Русская старина», 1891, № 10.
11. Памятники Сибирской истории XVIII века, кн. II (1713-1724). СПб., 1885.
12. Сгибнев А. Исторический очерк главнейших событий на Камчатке, «Морской сборник», 1869, № 4.
13. Словцов П. Историческое обозрение Сибири, СПб., 1886, т. 1.
14. Спасский Г. Владимир Атласов, покоритель Камчатки, «Вестник РГО», 1858, XXIV, ч. 2.
15. Witsen N. Nord en Oost Tartarye, Amsterdam, 1705, изд. 2-е.
16. Strahlenberg Ph. Das Nord und Ostliche Teil von Europa und Asia, Stockholm, 1730. |