1. Тихая организация — никому не интересна. Годами пустующие залы.
2. Юридическое выступление... профессора, которому доверена наиболее крупная группа композиторов в крупнейшей русской консерватории. Даже если Глинка и не говорил своей фразы, то по сути иного быть не может, музыку создаст только народ[2][2 Имеется в виду записанная А. Н. Серовым фраза М. И. Глинки: «Создает музыку народ, а мы, композиторы, только ее аранжируем». См.: Серов А. И. Музыка южнорусских песен. СПб., 1892. С. 111]. Однако никто этого выступления не опровергнул.
3. Очень узка география обучающихся композиции (из крупных городов, главным образом).
4. СК[3][ 3 Союз композиторов] как организация себя изжила. Разъедена фаворитизмом. Нужно РМО[4][4 Русское музыкальное общество] пропагандистов.
5. Одна из причин нашей теперешней несостоятельности песенной в том, что у нас нет собственной манеры инструментального сопровождения, точнее, оркестровой аранжировки. В этой области мало кто потрудился и внес нечто яркое, достойное внимания.
Например, такой крупный автор, как Соловьев-Седой, за всю свою жизнь не потрудился написать ни одной оркестровой партитуры — ни для песни, ни для оркестровых сочинений.
Отсюда и наша постоянная погоня за популярными оркестровыми стилями чужого происхождения.
6. Далеко не всегда использование народной интонации дает сочинению качества высокие и истинные, и надеяться на нар[одную] музыку как на панацею от бездарности, неискренности, душевной стерилизации ни к чему. Это все равно что облизывать цинковые ведра малорослому, знающему, что элемент цинк способствует высокому росту.
7. Духовная пища, как и физическая, может быть как угодно невероятна, чудна и сложна. Известно, что недавно скончался австралиец, с легкостью пожиравший железо. Но из этого вовсе не следует, что поля следует вскапывать картофелем и засеивать их траками[1][1 Трак — деталь гусениц тракторов, вездеходов и других машин, использующих гусеничный ход].
...8-а[2][2 Так в рукописи]. Подлинно музыкальная жизнь — жизнь, которой занято все общество. Пока что музыкальной жизнью называется все-таки жизнь искусства. Но искусство — это величайшая редкость, чудо, феномен. Гениев гораздо меньше, чем человечество внесло в свою историю (в историю писаную, то есть которую еще историей-то считать нельзя).
9. Наше искусство живет и развивается по законам поздним, того времени, когда оно служило все-таки узкому кругу лиц с отличными от массовых запросами, положением и т. д. и т. п. Оно все более и более делалось ремеслом, все больше, чаще теряло духовное начало, которое не может рождаться и являться не то что каждый день, но даже раз в целое столетие.
Истинно духовное мало переменчиво и живет ЭПОХАМИ, тысячелетиями...
Оттого все больше и больше в практике художников стало появляться то, что в технике называется допусками, то есть больше хитрости, уловок, приемов свести частное в целое и придать этому всему вид прекрасного, законного, полезного, неизбежного.
Так стала образовываться в искусстве дырка, через которую легко прорывался массовый интерес к нему, нисколько это искусство не наполняя и не задерживаясь в нем.
И только система букета или дурмана (то есть разговоров о пользе существования искусства, о прогрессивности, о культуре, всякие книжки, заметки, иной раз пустые, но пугающие важностью предмета, вроде как чеховское выеденное яйцо: «Жизнь погибла!») сделала так, что создался какой-то вид жизни, вид движения, нечто вроде опьянения. В самом деле, шатается-то пьяный, надышавшийся дурмана, а кажется ему, что качается все с ним заодно — и небо, и дома, и земля, и все, что только есть: и леса, и дома, и фонари, и люди.