Два значительных телецикла, посвященных творчеству дирижера Евгения Мравинского и пианиста Святослава Рихтера[2][ 2 «Хроники Святослава Рихтера», «Размышления о Мравинском». Творческое объединение «Экран». 1980. Автор А. А. Золотое, режиссер С. И. Чекин, оператор Н. И. Москвитин. Циклы телефильмов были выдвинуты на соискание Государственной премии СССР], привлекли внимание миллионов телезрителей. Во-первых, потому, что предоставлялась редкая возможность познакомиться со многими вершинными достижениями прославленных артистов, во-вторых, — возможность видеть этих «затворников от прессы» в нерабочей, то есть не концертной, обстановке, услышать их голоса, из первых уст узнать их мысли об искусстве, музыке, жизни.
Впечатление от фильмов сильное, они волнуют, и прежде всего своей правдивостью.
Как часто в жизни предлагают нам образцы, которые таковыми не являются и почему-то исполняют обязанности подлинных. Это касается не только предметов быта, но и науки, и человеческой личности, и искусства. Бюрократизм проник и в музыку, на нотной бумаге — «красота», а на слух — нет, не слышно. И, к сожалению, бумажный пенистый шум, не увенчанный делом, часто преграждает путь к победе красоты и истины.
Весь пафос картин о Мравинском и Рихтере направлен как раз в защиту великого чуда, дарованного человечеству, — красоты, труда и вдохновения, нешумного и гордого мужества во имя правды, само появление которой, как бы тяжела она подчас ни была, уже победа.
Фильмы лаконичны и просты. Так возможно говорить только о большом и ясном. На экране никто не позирует, не пугает гениальностью, не чванится, не напускает тумана. Скромно и сдержанно говорят здесь о всем понятных вещах — работе, поисках, требовательности к себе, о совершенствовании ремесла, вообще о корневых, глубинных началах.
Мравинский и Рихтер — служители живого дела. Авторы фильмов очень верно почувствовали эту силу артистов и сделали ее ясно ощутимой даже для людей, далеких от музыки, и тем самым приблизили ее к ним. А это редкая и тем более ценная удача, результат той самой высокой простоты, которая внушает доверие. В этом постановочный коллектив вполне гармонирует с теми, кому посвящена его работа. Авторы проводят четкую грань между простотой и доступностью. Если простота внушает доверие, то доступность рождает лень и вседозволенность. И как часто некоторые «произведения искусства» вовсе не призывают нас думать. Творчество же Мравинского и Рихтера — не продукция, годная лишь к немедленному проглатыванию. Это живое искусство, дающее семена и побеги, требующее специально разработанной почвы.
Создатели фильмов замечательно выполняют еще одну задачу — снимают стеклянную броню со слушателя, превратив его из только наблюдающего еще и в воспринимающего. Этому служит тонко и умно составленная система вопросов артистам, что тоже немалая редкость. Есть в общении музыковедов со слушателями несколько болезненных крайностей. Первая состоит в том, что слушателям в чувствительных выражениях рассказывают об ужасах жизни великих музыкантов (не пережив провала оперы и разлада с окружающей действительностью, скончался через двадцать пять лет после премьеры). Вторая — нудный урок по анализу форм (симфония написана в традиционной форме: сначала исполняется первая часть, за ней следует вторая, завершается весь цикл третьей и четвертой частями).
В циклах о Мравинском и Рихтере музыковеда А. Золотова (он же автор сценария) на экране мы почти не видим. Но его роль в организации идейной направленности картины нисколько от этого не меньше. С нетерпением ждешь, что будет дальше, что еще откроется тебе?
А открывается многое. И самое главное — суть и смысл существования музыки, которые еще не разгаданы настолько, чтобы быть выраженными в формулах, но которые становятся понятными благодаря таким музыкантам, как Мравинский и Рихтер.
Благодаря фильмам музыка становится узнаваемой, как близкий человек, про которого знаешь все: где родился и живет, какова семья, что любит, что читает, к чему пристрастен. Такая «узнаваемость», порождающая чувство близости к музыке, свойственна песням — их биография легко прослеживается всеми. Заставить «узнать» музыку других, сложных жанров под силу только подлинным художникам. Как учение не существует без толкователей, так нет музыки без исполнителей.
Музыка — это бесконечное постижение мира; и меньше всего спорт. Каждая вершина в музыкальном исполнительстве — не стадионная планка с высотой, которая завтра будет взята.
Горизонт извечно манит людей. Люди идут к нему, а он бесконечно удаляется и все так же маняще близок, и мы верим, что дойдем, заглянем в тайная тайных. Мравинский и Рихтер — художники, внушающие такую веру. В их руках музыка — не птица в дорогой клетке напоказ. Они раздвигают горизонты и показывают музыку, как она живет по-настоящему — вольной, крылатой своей жизнью.
Есть музыканты-исполнители, которые всегда «впереди» музыки, как есть люди, которые чувствуют себя «впереди» дела, которому служат. «Как мой сын хорош в этой симфонии», — сказала матушка одного дирижера, и была права. Симфонии между тем было гораздо хуже, чем ее ребенку. Авторам фильмов удалось замечательно показать как раз обратное — великую любовь обоих артистов прежде всего к музыке, или, перефразируя Станиславского, любовь к музыке в себе, а не к себе в музыке.
Любовью и высочайшим уважением к музыке отмечена и сама манера построения фильма-спектакля, режиссерская и операторская работа. Самые веские доказательства, доводы предоставлены самой музыке. Съемки выразительны, тактичны. Прекрасны руки музыкантов, которые сами по себе — целая поэма. Через них вошло в музыку многое из того, что открыли души творцов. В руках Рихтера — руки величайших композиторов, а в руках Мравинского — пульс их сердца. Вместе с тем это руки людей нашей эпохи, когда стало возможным осмыслить сразу невероятно много, сравнить, пересмотреть, отбросить наносное, очистить замутненное, усилить ослабевшее, восстановить утраченное.
Для Мравинского и Рихтера судьба и жизнь искусства — это судьбы и жизни людей. Их творчество — образец ясности и чистоты, в нем нет двурушничества, лицемерия. Каждый их концерт — и фильмы этому прекрасное доказательство — это момент возвращения человеку гармонии, когда прекрасное на полных правах заселяет человеческое существо и, циркулируя в нем, лечит, освежает, очищает. Они в полной мере оправдывают веру людей в целительность и нужность искусства. Искусство Мравинского и Рихтера возвышает. А чем больше художник помогает подняться другим, тем больше возвышается он сам. Это ясно ощутимо в телециклах — в этом их достоинство и их злободневность.
И не только в этом. В начале этих заметок говорилось, что пафос фильмов о Мравинском и Рихтере состоит в защите красоты. Могут спросить: нужно ли ее защищать и от кого? Наше время — время определенных трудностей. В нашей стране идет упорная борьба за нового человека. Но обыватель еще силен. И часто высоко поднимает голову. Ему нужны лишь развлечения. Авторы телециклов решительно и уверенно ставят своей работой заслон обывательским представлениям о красоте, раскрывая духовную мощь выдающихся художников, и делают это спокойно, деликатно, без крикливости и назойливости. Они счастливо миновали то положение, когда, по словам Н. Лескова, «...не в меру выпяливаемые художественные прихоти и страсти художников обуславливают успех непримиримых врагов искусства: людей, не уважающих ничего, кроме положения и прибытка...»[1][1 Лесков И. С. Островитяне // Лесков Н. С. Собр. соч. Т. 3. М, 1957. С. 64].
Впечатление от фильмов о Мравинском и Рихтере сильное и светлое. И хочется верить, что не останется у нас людей, бесчувственных к красоте, если будут рассказывать о ней такие фильмы, какие сделали в объединении «Экран»: автор сценария и комментатор Андрей Золотов, режиссер Святослав Чекин и оператор Николай Москвитин.