|
|
|
(Вологда)
Феномен русского православного монастыря включает в себя уникальный способ освоения пространства. В построении ансамбля каждой обители прежде всего учитывались особенности геокультурного ландшафта, то есть специфика окружающей природы и объектов культурного происхождения. Размещение монастыря в пространстве и организация его территории подчинялись определенным принципам, которые были выработаны в течение длительного времени, благодаря чему сформировался постоянный силуэт монастыря. Визуальному восприятию монастыря свойственна высокая степень ассоциативности, поэтому внешний облик обители способствовал формированию некоторых устойчивых представлений этносознания русских, он являлся частью образа традиционного ландшафта культуры, частью представления о малой родине, эстетических представлений. Все вышесказанное справедливо и в отношении вологодских обителей второй половины XIX — начала XX веков. Но для нас важно не просто рассмотреть основополагающие принципы организации пространства православного монастыря, а увидеть степень сохранности этих принципов, рассматривая основные элементы монастырской топографии на примере монастырей Вологодской епархии во второй половине XIX — начале XX веков. Важно также обозначить связь организации пространства обители и организации повседневной жизни ее насельников. Источниками для настоящего исследования послужила подборка путевых заметок и воспоминаний о посещении вологодских монастырей во второй половине XIX — начале XX веков, церковно-исторические описания монастырей епархии, изданные в этот период вологодскими краеведами (Н. И. и И. Н. Суворовыми, А. К. и В. К. Лебедевыми, А. Голосовым), и монастырские описи строений и имущества, где подробно описано размещение элементов монастырской топографии на территории каждой обители, состояние церковных, жилых и хозяйственных зданий. Организация монастырского пространства определяется каноническим положением о монастыре как образе Града Небесного на земле. Соответствие этому положению предполагает наличие в пространстве монастыря обязательных элементов: храма, ограды, трапезной, сада, кладбища, колодца. В православной традиции сложились специфические принципы организации пространства монастыря 1. Принцип иерархии предполагает выделение в монастырском комплексе композиционных и смысловых центров. Так, среди храмовой застройки выделяется собор, к которому примыкают все остальные элементы зоны (другие храмы, колокольня), среди хозяйственных построек доминирует трапезная, к ней тяготеют кухня и пекарня, они в свою очередь являются центром для ледников, амбаров. Согласно принципу функционального зонирования, сходные по функциям постройки выделялись в отдельные группы. Можно выделить зону богослужебную (монастырские храмы, расположенные в одной связи или рядом друг с другом, колокольня, монастырские часовни), зону жилую (корпуса настоятельских и братских келий, расположенные по периметру обители), зону хозяйственную (различные хозяйственные постройки). Внутри функциональных групп наблюдается соподчиненность элементов друг другу. Еще один важный принцип организации монастырского пространства — концентричность. В основе планировочной композиции обители лежит схема, согласно которой все строения располагаются концентрическими поясами. В первый пояс входит центральный комплекс монастыря (собор, трапезная), во второй — жилые и хозяйственные постройки, в третий — монастырская стена, в четвертый — постройки за оградой обители. Принцип подобия выражался в работе мастеров по образцу, — все второстепенные постройки обители подражали главным, то есть формировалась композиционная связь между отдельными частями ансамбля. Уставная регулярность, каноничность в организации монастырского пространства традиционно сохранялись в XIX веке. Для вологодских монастырей все основополагающие принципы монастырской топографии характерны в полной мере. Но размеры, очертания, внешний облик монастырей не оставались неизменными. Монастырское пространство ряда вологодских обителей расширялось за счет территории приписного монастыря. Восемь монастырей епархии имели приписные обители. Во второй половине XIX века сильно изменился архитектурный облик практически всех монастырей епархии. В вологодских обителях шло активное каменное строительство. Пик его пришелся на 1850–1870-е годы. Выделим основные направления этого строительства. Обновление соборных храмов произошло во Владимиро-Заоникиевом (1869–1881 годы), Павло-Обнорском (заложен в 1875 году), Арсениево-Комельском (1850 год), Дионисиево-Глушицком (1874–1875 годы), Спасо-Суморине (1865–1866 годы) монастырях, в Семигородней пустыни (1850-е годы) 2. Новые каменные колокольни в несколько ярусов появились в Спасо-Суморине (1843 год), Сямском (1853–1854 годы) и Горне-Успенском монастырях (1880 год) 3. Каменные ограды выстроены во Владимиро-Заоникиевом (1871–1874 годы), Павло-Обнорском (1860-е годы), Арсениево-Комельском (1865 год), Дионисиево-Глушицком (1847–1848 годы), Лопотове (1855–1860 годы) Великоустюжском Михайло-Архангельском монастырях (1876 год) 4. Каменные корпуса братских и настоятельских келий выстроены в Сямском (1847–1852 годы), Арсениево-Комельском (1856 год), Спасо-Суморине (конец 1840-х — начало 1850-х годов), Дионисиево-Глушицком (1850-е годы), Лопотове (1859 год), Великоустюжском Михайло-Архангельском (1888–1889 годы) монастырях и Семигородней пустыни (1850-е годы) 5. Нетрудно заметить, что основные строительные усилия монахов были направлены на ключевые элементы монастырского пространства. Почему? На наш взгляд, эти элементы топографии обители мыслились монахами как системообразующие, без них не могло быть единого монастырского пространства. Ежегодно на ремонт и содержание монастырских построек, храмов, жилых корпусов тратилось до 60 процентов годового дохода обителей. Но финансовое положение большинства вологодских монастырей было явно недостаточным для того, чтобы покрыть расходы на ремонт и надлежащее содержание обители. Некогда величественные монастыри начинают приходить в запущенное состояние. Угрешский архимандрит Пимен (Мясников), побывавший во второй половине XIX века в Спасо-Прилуцком монастыре, в своих воспоминаниях описал впечатление, которое произвела на него обитель: «…Во всем монастыре заметна скудость и недостаток; все, что в прежнее время служило для обители украшением, теперь обратилось для нея в тягость и свидетельствует только о прошлом благоустройстве, благолепии и величии обители: обширные храмы, величественная ограда с высокими башнями, ряд келий, все это напоминовение прошлой славы обители, не имеющей теперь и средств поддержать всего этого... Весьма грустное впечатление производит такая обстановка на посетителя!» 6. Этого удалось избежать более крупным обителям, чей духовный авторитет поднялся именно во второй половине XIX века: Спасо-Суморинской, Стефано-Ульяновской. Постоянно растущий поток паломников, увеличение количества благотворителей обеспечивали достаточные материальные средства на поддержание внешнего благоустройства. Все элементы монастырского пространства с достаточной долей условности можно разделить на внутримонастырские, расположенные внутри стен обители, и на внемонастырские. В первую очередь необходимо сказать об одном из самых важных элементов пространства обители — ограде. Ее нельзя отнести ни к первой, ни ко второй группе элементов монастырского пространства. Такое положение вытекает из особой роли ограды в пространстве обители. Ограда — это не только видимая граница, отделяющая монастырь от мира и противопоставляющая монастырь всему окружающему пространству, она также создает замкнутое пространство, укрепляющее чувство общности, а главное, совокупность церковных правил, относящихся к этому пространству. Монастырская стена была необходима как духовная ограда, защищавшая иноков от мирских грехов и соблазнов. Особое значение имели ворота в монастырской стене. Вход в монастырь всегда выделялся каким-либо образом: наружный фасад ворот Спасо-Прилуцкого монастыря был выполнен в виде перспективного портала и украшен живописью духовного содержания 7, над святыми вратами Николо-Озерской пустыни был изображен основатель обители преподобный Стефан Комельский в коленопреклоненном виде, а также Божия Матерь и святитель Николай 8. Над святыми вратами зачастую располагались колокольня или храм. Посвящения главных престолов надвратных храмов имеют глубокий религиозный смысл: в Стефано-Ульяновской обители надвратный храм был освящен в честь Михаила Архангела, в Дионисиево-Глушицком — в честь Входа Господня в Иерусалим 9. Архитектурный и идейный центр ансамбля — храм. На территории вологодских монастырей располагалось от одного до шести храмов. Большинство же вологодских монастырей невелики, в двадцати двух из тридцати одного монастыря епархии расположено по одному или двум храмам. На территории более крупных монастырей соседствовали различные типы храмов. Самым большим был соборный, его посвящение давало название обители. Не менее важным по смысловому значению был трапезный храм, который примыкал к зданию монастырской трапезы. Правда, такие старинные трапезные палаты во второй половине XIX века уже не использовались по назначению, чаще всего трапезная устраивалась в одном из жилых корпусов. Еще один распространенный храмовый тип — надвратные храмы. При богадельнях и монастырских больницах размещались больничные храмы. При здании настоятельских или братских келий мог располагаться так называемый домовой храм. Встречаются в вологодских обителях и храмы-усыпальницы, построенные по заказу: в 1876 году Вологодский купец В.А. Гудков-Беляков построил над могилой своей жены в Корнилиево-Комельском монастыре часовню, которая через несколько лет по его желанию была превращена в церковь 10. Родовая церковь-усыпальница во имя святой Екатерины существовала в Спасо-Прилуцком монастыре, там были похоронены представители рода Волоцких 11. Все храмы обители часто соединялись между собой крытыми переходами, визуально образуя единую систему, ядро пространства обители. Они же служили центром богослужебной зоны монастыря, к которой тяготели все остальные элементы этой зоны: колокольня, часовни, кресты, монастырское кладбище. Один из знаковых элементов пространства обители — колокольня. Колокольня не только формировала зрительный облик обители, ее силуэт, с ней был связан и звуковой образ монастыря. Колокольный звон занимал особое место в повседневной жизни обители, он отмечал ритмы повседневности. Звук колокола сопровождал начало богослужения, созывал к трапезе. По колокольному звону можно было определить момент годичного богослужебного круга, поскольку различается звон будничный, постный, праздничный. Колокол отмечал особые события в обители, выпадающие из повседневного течения жизни, приезды благочинного или архиерея, похороны кого-то из братии, различные чрезвычайные ситуации (пожар в обители, кража). Звук колокола имел сакральный смысл, он воспринимался как напоминание о Благой Вести, как звук, освящающий пространство. Памятные и особо значимые места на территории каждой обители отмечались часовнями и крестами. На территории вологодских обителей встречаются несколько типов часовен и крестов: надкладезные часовни и кресты (устраивались над колодцами), памятные часовни и кресты (ставились в память о каких-либо событиях жизни обители или ее основателя), еще один тип часовен и крестов, не менее распространенный в вологодских обителях, — надмогильные. Кладбища в вологодских монастырях располагались преимущественно внутри монастырских стен, в восточной стороне пространства обители, со стороны алтарной части храмов. Помимо традиционной формы кладбища, в монастырях устраивались гробницы в пространстве храмов. В нижнем храме собора Спасо-Прилуцкого монастыря находились могилы знатных вологжан: адмирала И. Я. Барша, А. Л. Брусиловой, жены одного из вологодских губернаторов, представителей дворянских родов Боборыкиных, Шереметевых 12. В братское кладбище превращен в 1845 году нижний Трехсвятительский храм в соборной церкви Спасо-Каменного монастыря 13. Активно использовались для захоронений кладбища приписных монастырей. Городские монастыри (Великоустюжский Иоанно-Предтеченский и Вологодский Горне-Успенский) использовали под захоронения близлежащие городские кладбища, причем там хоронили и мирян, и монашествующих. Сакральный характер монастырских кладбищ еще более усиливался существованием почитаемых могил. На кладбище сольвычегодского Введенского монастыря находились могилы четырех Сольвычегодских юродивых — Михаила, Фомы, Иродиона, Иоанна Самсоновича. Местные жители брали землю с могил как целебную 14. Почитанием всей окрестности пользовалась могила юродивого Василия, которая находилась в Спасо-Каменном монастыре 15. В топографии нескольких монастырей Вологодской епархии встречались сакральные объекты природного происхождения. В Александро-Куштской обители на месте упокоения преподобного Александра росла рябина, ягоды которой среди окрестных жителей считались целебными 16. В Великоустюжском Михайло-Архангельском монастыре находился так называемый «дикий камень», которым преподобный Киприан, основатель обители, отметил место монастыря, прокатив камень по периметру будущих монастырских стен, этот же камень, согласно преданию, помогал ему бодрствовать во время ночных молитв. Наиболее благочестивые богомольцы соскабливали с «дикого камня» песок и употребляли его как лечебное средство 17. Жилая зона пространства монастыря представлена корпусами настоятельских и братских келий. В более крупных вологодских монастырях это были отдельные корпуса для настоятеля и для братии, в малых обителях настоятельские и братские кельи располагались в одном здании. В Вологодском Горне-Успенском женском монастыре еще во второй половине XIX века сохранялись отдельные домики келий. Более состоятельные монахини покупали целый домик, а те, кто не мог себе этого позволить, жили в полукельях или по несколько человек вместе 18. Монастырские службы составляли в совокупности хозяйственную зону пространства обители. К трапезной тяготели кухня, просфорня, квасоварня. Подсобные помещения для хранения пищевых продуктов, утвари, одежды, инструмента представлены многочисленными ледниками, амбарами, кладовыми, подвалами. В крупных монастырях они занимали отдельные корпуса, как, например, в Тотемском Спасо-Суморине монастыре. В небольших северных монастырях службы, как правило, не занимали отдельных корпусов, а устраивались около трапезной или при кельях. Отдельное помещение в монастырях занимали мастерские. В монастырской ограде часто располагали огород и пасеку. Таким образом, элементы хозяйственной зоны были достаточно равномерно распределены по всей территории монастыря. Все вышеназванные зоны монастырской топографии (сакральная, жилая, хозяйственная) имели свое продолжение за пределами монастырской стены. Вне монастырской ограды изменяется только их соотношение. В непосредственной близости от монастыря находились так называемые внешние службы, которые не могли выполняться монахами и выполнялись наемными работниками: скотный двор, конюшня, каретник, многочисленные овины, сеновалы. Эти сооружения формировали хозяйственную зону, которая могла быть довольно большой. Так, в Семигородней пустыни около монастырских стен находились прачечные избы, скотный двор, конюшни, кузница, два овина, три амбара, тридцать сеновалов, соломенник, две ветряных мельницы и кирпичный завод 19. В хозяйственную зону вне монастырской ограды входили находящиеся неподалеку от обителей земельные монастырские угодья: сенокосы, пашня, лесная дача. Такие хозяйственные элементы монастырского пространства как мельница и рыбная ловля могли находиться на достаточно большом расстоянии от обители, как, например, рыбная ловля «Лостинский исток», принадлежавшая Павло-Обнорскому монастырю, которая находилась в восьмидесяти верстах от обители на реке Сухоне 20. Такие расстояния были препятствием для активного использования этих объектов в монастырском хозяйстве, поэтому обитель сдавала их в аренду. Выделение подобных удаленных от обители элементов пространства как монастырских происходило за счет постоянного присутствия там монахов: при монастырских мельницах и на местах рыбной ловли обычно ставили сторожки, где проживал монах-смотритель. В жилую зону вне монастырских стен входили гостиницы, странноприимные дома, дома для наемных рабочих. На расширение жилой зоны вне монастырской ограды непосредственно влиял поток паломников. В 70-е годы XIX века получили широкую известность лечебные минеральные источники Корнилиево-Комельского монастыря. Количество посетителей источников год от года увеличивалось. В связи с этим началось расширение жилой зоны обители. Вне монастырской ограды в 1877 году построен новый деревянный двухэтажный гостиный дом. В следующем году к зданию торговой лавки, находящейся рядом с источниками, пристроен второй этаж, где тоже разместили номера для приезжающих. В этом же году был выстроен новый скотный двор, а в здании старого устроено жилое помещение, а в 1881 году в жилой дом переделана конюшенная служба 21. Таким образом, жилая зона монастыря существенно расширилась. Особое значение имеют сакральные элементы монастырской топографии, вынесенные за монастырскую ограду, поскольку такое положение в пространстве придавало им ряд дополнительных функций. Монастырские кресты и часовни не только служили неким пространственным ориентиром, они разграничивали и сакральное пространство, различные уровни православной веры: к ним устраивались монастырские крестные ходы, а богослужения велись по монастырскому уставу. Монастырские часовни за пределами монастыря отмечали памятные места, связанные с именем основателя обители. Иногда такие элементы помещались в самой гуще мирской жизни: в здании вологодского железнодорожного вокзала находилась икона преподобного Димитрия Прилуцкого, около которой нес послушание инок Спасо-Прилуцкого монастыря 22. Около вокзала в Грязовце располагалась часовня Павло-Обнорского монастыря, близ нее была построена сторожка, где постоянно проживал монах 23, на железнодорожной станции Котлас постоянно находился на послушании один из послушников Николаево-Коряжемской обители 24. Через такие элементы происходило монастырское освоение тех пространственных точек, которые возникли в результате модернизационных процессов (железные дороги, вокзалы, станции). Итак, названы все основные элементы монастырской топографии, организованные в функциональные зоны, которые пересекались, накладывались друг на друга, формировалось «многослойное» пространство. Необходимо отметить и еще одну черту, характерную для пространства вологодских монастырей второй половины XIX — начала XX века. В средневековых русских монастырях все главные зоны монастырского пространства были территориально разведены: богослужебная зона размещалась в центре монастырского четырехугольника, жилая — по периметру стен, хозяйственная, как правило, в противоположной стороне от жилой. Во второй половине XIX — начале XX века в вологодских обителях жилая и хозяйственная, богослужебная и хозяйственная зоны были территориально совмещены: жилые кельи, трапезная, кухня, кладовые находились в одном корпусе, в здании храма размещали рухлядную. Таким образом, создавалась неравномерная плотность монастырского пространства, где наибольшая концентрация функциональных зон приходилась на жилые и богослужебные здания. Пространство обители создавало предметно-сакральный элемент, на котором разворачивались повседневные действия насельников. В этом пространстве достаточно явно выделяются элементы, предназначенные для повседневной жизни насельников, места их основной деятельности в течение дня. После проведения в жизнь «Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» в монастырской топографии происходят сильные изменения. Национализация движимого и недвижимого монастырского имущества и последующая передача его различным организациям и учреждениям фактически свели пространство обителей к богослужебной зоне. По соглашению 1918 года в бесплатное пользование монастырским общинам были переданы только здания храмов, с 1924 года начинается закрытие монастырских храмов и выселение монахов с территории бывших обителей. В границах бывшего монастырского пространства размещаются учреждения и организации, имеющие совершенно иное предназначение, чем монастыри, в том числе и идеологическое. Здания бывших обителей занимают учреждения здравоохранения, образования, социального обеспечения. В Павло-Обнорском, Владимиро-Заоникиевом, Корнилиево-Комельском, Спасо-Каменном монастырях разместились школы социалистического воспитания и детдома для малолетних преступников 25. В Спасо-Прилуцком монастыре в 1918–1919 годах размещались военные, в 1930-х годах — перевалочный пункт для ссыльных, позднее — интернат для беспризорников, военные склады 26. Военный клуб размещался в 1920-х годах в бывшем Горне-Успенском монастыре 27. В Троицком Стефано-Ульяновском монастыре с 1924 года находился сельскохозяйственный техникум, а после войны — дом для душевнобольных 28. В бывшем Тотемском Спасо-Суморине монастыре в 1918–1920 годах находилась сельхозкоммуна, с 1919 года — воспитательный дом и приют-ясли, в 1921–1927 годах — детский дом, в 1930-е годы — лесотехнический техникум 29. Таким образом, можно говорить о том, что в процессе национализации монастырской собственности происходит семантическая замена основных ориентиров традиционной монастырской топографии. Пространство монастыря как пространство-символ, пространство-текст разрушается. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Белоярская И. К. Влияние жилых и хозяйственных сооружений монастырей на объемно-пространственную композицию монастырских ансамблей // Вологодский политехнический институт. Сборник научных трудов института. — Т. 1. — Вологда, 1998. — С. 189–194. 2 Суворов И. Н. Владимирская Заоникиева пустынь Вологодской епархии. — Вологда, 1912. — С. 25; Государственный архив Вологодской области (далее — ГАВО). Ф. 521. Оп. 1. Д. 94. Л. 15; Суворов Н. И. Описание Арсениево-Комельского монастыря Вологодской епархии. — Вологда, 1870. — С. 10; Суворов Н. И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии. — Вологда, 1876. — С. 36; ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 13905. Л. 46 об; Лебедев В. К. Семигородняя Успенская пустынь и приписной Николо-Катромский монастырь Вологодской епархии Кадниковского уезда. — Вологда, 1902. — С. 11. 3 Описание Тотемского Спасо-Суморина монастыря преподобного Феодосия / Сост. Л. Ильинский. — М., 1850. — С. 46; Суворов Н. И. Сямский Богородице-Рождественский монастырь Вологодской епархии. — Вологда, 1896. — С. 9; Успенский женский монастырь в городе Вологде и приписная Николо-Озерская пустынь. — Вологда, 1899. — С. 21. 4 Суворов И. Н. Владимирская Заоникиева пустынь … — С. 25; Воскресенский А. Свято-Троицкий Павло-Обнорский третьеклассный общежительный мужской монастырь Вологодской епархии. — Вологда, 1914. — С. 167; Суворов Н. И. Описание Арсениево-Комельского монастыря… — С. 10; Суворов Н. И. Глушицкий монастырь… — С. 36; Суворов Н. И. Лопотов Богородицкий монастырь Вологодской епархии. — Вологда, 1875. — С. 19; Голосов А. Великоустюжский Михайло-Архангельский монастырь Вологодской епархии. — Б. м, б. г. — С. 11. 5 Суворов Н. И. Сямский Богородице-Рождественский монастырь… — С. 9; Суворов Н. И. Описание Арсениево-Комельского монастыря… — С. 10; ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 12216. Л. 1; Суворов Н. И. Глушицкий монастырь… — С. 36; Суворов Н. И. Лопотов Богородицкий монастырь… — С. 19; Голосов А. Великоустюжский Михайло-Архангельский монастырь… — С. 11; Лебедев В. К. Семигородняя Успенская пустынь… — С. 11. 6 Пимен, архимандрит. Воспоминания архимандрита Пимена. — М., 1877. — С. 364. 7 ГАВО. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1277. Л. 1. 8 Успенский женский монастырь в городе Вологде… — С. 41. 9 Суворов Н. И. Глушицкий монастырь… — С. 24. 10 ГАВО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 164. Л. 28. 11 Пимен, архимандрит. Воспоминания архимандрита Пимена… — С. 364. 12 Там же. 13 Спасо-Каменный на Кубенском озере монастырь. — СПб., 1895. — С. 27. 14 Томский И. И. Путеводитель по Северу России: Спутник экскурсанта. — Сольвычегодск, 1920. — С. 158. 15 Толстой М. Путевые письма с Севера. — М., 1868. — С. 49. 16 Там же. — С. 42. 17 Савваитов П. И. Описание Великоустюжского Архангельского монастыря и приписного к нему Троицкого Гледенского монастыря. — СПб., 1848. — С. 20. 18 Из воспоминаний Л. Ф. Пантелеева // Вологда в воспоминаниях и путевых записках. — Вологда, 1997. — С. 95. 19 Смирнов К. Н. Судьба монастырей Харовского района. — Вологда, 2003. — С. 12. 20 Суворов Н. И. Описание Павло-Обнорского монастыря Вологодской епархии. — Вологда, 1866. — С. 37. 21 ГАВО. Ф. 520. Оп. 1. Д. 164. Л. 29, 30 об., 33, 46. 22 Украинская Т. Н. Спасо-Прилуцкий Дмитриев мужской монастырь // Русские монастыри: Север и Северо-Запад России. — М., 2001. — С. 396. 23 ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 16602. Л. 18 об. 24 Православные русские обители: Полное иллюстрированное описание всех православных русских монастырей в Российской империи и на Афоне. — СПб., 1994. — С. 80. 25 ГАВО. Ф. 53. Оп. 2. Д. 346. Л. 71. Д. 191 а. Л. 22. Д. 345. Л. 26. Д. 189. Д. 23. 26 Украинская Т. Н. Спасо-Прилуцкий Дмитриев мужской монастырь… — С. 397. 27 ГАВО. Ф. 53. Оп. 2. Д. 212. Л. 46. 28 Рощевская Л. П. Предисловие // Арсеньев Ф. А. Ульяновский монастырь у зырян. — Сыктывкар, 1995. — С. 13–15. 29 Документы свидетельствуют… / Публ. Л. Н. Мясниковой // Тотьма: Краеведческий альманах. — Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 551. |
|
Н. В. Бридня. Геокультурный ландшафт православных монастырей Вологодской епархии во второй половине XIX — первой трети XX века // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия / Гл. ред. Г. В. Судаков. Сост. С. А. Тихомиров. — Вологда: Книжное наследие, 2007. — С. 212-220. |