Выживет все равно красота человеческой души, божественная ее часть.
Валерий Гаврилин
Вот так и случилось со мной...Моя душа рыдала и пела, пела после долгого-предолгого пребывания в мертвых.
"России «Перезвоны» нужны как успокаивающее средство на раны", — сказал Владимир Минин. И вот так отреагировала я на премьеру «Перезвонов» 17 января 1984 года.
Ночью, придя домой из Филармонии, написала Валерию открытку:
«Ты жил с людьми и для людей.
И пел и плакал.
М. Дудин.
Какое счастье, что есть на земле такие светлые, чистые люди, как ты, Валерочка!
После сегодняшнего твоего концерта мне ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ!
Валерочка, родненький, — это самая большая похвала тебе — дать открыть человеку снова и снова СВЕТ жизни. Понимаешь ли ты, ЧТО ты сделал?!
Подумай-ка, при моих бесконечных и уже порой невыносимых болячках, при моей тяжко одинокой жизни, я захотела жить, жить, чтобы хоть чуточку еще иметь дорогие моему сердцу светлые русские минуты, такую красоту...
Создает же природа чyдeca. Ты - чудо природы! Не было бы на свете чудес, жить было бы ни к чему, невозможно.
Триумф! Триумф! Не внешний, а внутри человеческих сердец, спасибо. Счастлива, что могу написать тебе это.
Дай Бог тебе здоровья!
Дай Бог тебе здоровья!
"Иди. И радостью сторицей
Другую душу одари".
Михаил Дудин
Мариночка Шаскольская".
Открытка моя, как мне рассказывала Ольга Яковлевна («любимая теща» Гаврилина), долго стояла на пюпитре рояля у Валерика.
То, что я написала ему в открытке, было не беспричинно.
В моей жизни случилась невероятная беда: все, во что я свято верила - рухнуло. Двое самых близких моих друзей меня предали, предали в трудную минуту, опасную минуту моей жизни - врач, которому я безгранично доверяла, и самая близкая с детства подруга.
Предательство! Оно так на меня подействовало, что я долгое время была не человеком ...У меня было внутри пусто. Пусто. Выйти из этого состояния не было сил. Длилось это очень долго...
Вот такая опустошенная и пришла я по приглашению Гаврилиных на премьеру «Перезвонов» в Большой зал Филармонии. Сижу в кресле и безысходно, но спокойно думаю: «Зачем я здесь? Надо уйти... но неудобно — ведь меня пригласили друзья... Этот дивный белоколонный зал с красными креслами, чудными люстрами, он сам — музыка, а я пуста, тиха, безразлична, ничто меня не трогает, не интересует и одна мысль: «как бы уйти»...
И вот началось... Постепенно открываются мои глаза, я начинаю слушать, слышать, забилось мое больное сердце, я стала дышать. Это было воскрешением из мертвых; музыка зажгла во мне затухающую искру жизни новым сетом. Жить стоит!
Я увидела мою ненаглядную Русь, с ее необыкновенным живительным воздухом, широтой просторов, полей, с ее лесами, реками, дорогами. И над всем этим несется колокольный звон-благовест. Эта музыка духовностью, душевностью, нежным светом озарила, нежной любовью наполнила опустевшую душу. Она вернула мне веру в жизнь. Открыла мою душу добру и свету, которые есть все же на земле. Я сидела со слезами на глазах и не могла встать...
Это все не слова, это было ТАК! И живет во мне до сих пор.
Души наши с Валериком были похожи своей ранимостью, стремлением к добру, свету, потому так я поняла его музыку, потому так его, видимо, тронула моя открытка-поздравление. Этот эпизод из моей жизни говорит о том, что музыка Валерия божественна, волшебная — она способна воскрешать, дарить людям второе рождение.
Познакомилась я с Валерием в 1959 году во Дворце культуры им. Горького, в театре-студии, где я играла в спектаклях. Ольга Яковлевна была режиссером, а он писал музыку к ее спектаклю. А подружились мы с Валерием позже, летом 1975 года, на отдыхе в городе Опочке Псковской области. Гаврилины многие годы летом приезжали в этот городок. Они очень любили Псковщину, Опочку. Много гуляли по ее окрестностям, на долгие часы уходили в лес за ягодами и грибами. Нашу хозяйку Евдокию Васильевну, простую малограмотную женщину, в одном из интервью Валерий назвал высокоинтеллигентным человеком. Он не переставал удивляться ее русской крестьянской мудрости, внутренней культуре и с вниманием прислушивался к ее советам.
Опочка настолько полюбилась Валерию, что когда ему стало невмоготу жить в квартире на улице Пестеля — от грохота машин он просто не мог работать, — он решил переехать в Опочку, купить там дом. Меня он просил узнать, есть ли подходящий дом и за сколько их там продают. Но мне было ясно, что это не выход из положения, поэтому я всячески отговаривала его от этой затеи (ведь ему уже тогда требовалась квалифицированная медицинская помощь).
Валерий с виду простой человек, но какая в нем была глубина познаний, глубина чувств, сколько добра, сочувствия к людям, и сколько знаний, отдаваемых нам, друзьям. Он не кичился ими, а старался так говорить, чтобы до собеседника дошла вся суть, весь глубокий смысл обсуждаемого. Это редкий дар — все знающий и с радостью делящийся своими знаниями человек. Он мыслил широко и во времени. Сколько бывало интересного рассказывал он. С ним можно было все обсудить, обо всем спросить.
Так горько и трудно переживал он это чудовищно мерзкое время — 90-е годы. Мы мучительно болели от упадка духовности, исчезновения идеи добра. Сколько разговоров у нас было о беде страны. Все людские беды ведь он сызмальства принимал близко к сердцу и поэтому не случайным было его решение. «Возможно, кто-то считает меня сумасшедшим, но я отказался от президентской стипендии. Какое право я имею получать эти деньги, когда люди по полгода и более не получают зарплаты», — говорил он. А премию «Вечная Россия» от Народно-патриотического союза России принял с благодарностью.
Ленинград так и остался для нас Ленинградом, ведь в этом великом городе мы росли, учились, в нем состоялись наши жизни.
Музыка Гаврилина высоко парящая. Его светлый и добрый талант не был востребован в последнее десятилетие его жизни: редкими были авторские концерты, срывались одно за другим предложения о работе. Переживал он это молча, тяжело — ведь главное для творца увидеть и услышать людскую реакцию. «Перезвоны» камерным хором Минина не исполнялись в последнее время, но слава Богу, что сейчас они зазвучали в исполнении Петербургской Капеллы под руководством В. Чернушенко. А блестящий грандиозный спектакль-действо «Скоморохи» мы видели один раз в Большом концертном зале «Октябрьский» в 70-е годы. Тогда во всем блеске проявил себя друг Гаврилина певец Эдуард Хиль. Думается, что «Скоморохов» еще предстоит кому-то поставить на сцене. Удивляет, что балет «Анюта», поставленный во многих театрах России, к сожалению, так и не поставлен в нашем городе.
Сколько слышала я гаврилинской музыки за эти последние два года, когда его не стало! На каждом концерте сердце кровью обливается, что Валерик не слышит своей, осчастливливающей людей, музыки. В зале люди сидят, как завороженные, подавшись вперед, светятся добром и счастьем лица, горят глаза... Сопереживание зала поразительное.
У Валерия было много планов и замыслов. Мне рассказывали, что в последнее время он работал над произведением на стихи Николая Рубцова и закончил вальс. Но он всегда сначала сочинял все, до последней нотки в голове (переделывая, добиваясь желаемого), и тогда только записывал уже готовое произведение. Так и ушел вместе с ним уже сочиненный (но, увы, не записанный) дивный Рубцовский вальс.
А мне горько, что он не успел сочинить (я уверена свою главную вещь) о страшных, позорных днях нашей страны 3-4 октября 1993 года. Я думаю, это была его тяжелая боль, как честного человека, глубоко любящего свою Родину. Какая, наверное, это была бы великая драматическая музыка.
Господи! Что сказать, когда нет уже с нами этого чуда, этого дива-дивного, дорогого и близкого по духу Валерика, Валерочки... Осиротели все его друзья, как его не хватает.
Спасибо тебе, что ты был!
Декабрь 2001 г., Санкт-Петербург