Статьи:
      Экстремизм религиозный
      Элиты региональные
      Элиты центральные
      Этническая структура населения России
      Этнократия
      Этнонациональное движение
      Этнообразующая функция религии
      Этнос и цивилизация
      Этнос, народ, нация
      Этос глобальный

      ЭКСТРЕМИЗМ РЕЛИГИОЗНЫЙ (от лат. ех1гети5 - крайний) - приверженность к крайним мерам в сфере религиозных отношений. Э.р. присущ религиозной истории всех цивилизаций, в том числе и российской. Он проявляется в насильственных попытках навязать ту или иную систему религиозных взглядов или заставить отречься от религиозных верований данного народа. Экстремистскими проявлениями насыщена история всех ветвей христианства(православия, католицизма, протестантизма), др. религий. Для Э.р. характерна крайняя нетерпимость, фанатизм, связь с национализмом, политическими интересами господствующих режимов. Православие насаждалось в России порой насильственно. Известно выражение о крещении новгородцев, к-рых "Путята крестил мечем, а Добрыня огнем". Старообрядцы отвечали крайними мерами, включая самосожжение, на попытки господствующей Православной церкви и царской власти навязать им "новую веру". Явления Э.р. пронизывают борьбу протестантов и католиков (Варфоломеевская ночь, события в нынешнем Ольстере). Э.р. отмечены последние события на Балканах. Экстремистский характер принимает борьба индусов и мусульман в Пакистане и Индии, борьба униатов и православных в Зап. Украине, борьба между различными объединениями мусульман на Северном Кавказе. Нередко за Э.р. стоят политические интересы, хотя политический экстремизм нельзя отождествлять с Э.р. Последний - лишь одна из форм выражения политического экстремизма; отождествлять их было бы неверно как в историческом, так и в научном плане.
      Э.р. в качестве политического Э. выступает в различных формах и оказывает дестабилизирующее воздействие на общественно-политическую обстановку в современной России. В чисто религиозном виде экстремизм выступает редко и чаще используется националистическими движениями в этническом обрамлении как средство политической борьбы, включая нарушение общественной безопасности и общественного порядка, подрыв безопасности гос-ва; действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; создание вооруженных формирований; пропаганду войны, разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной розни, человеконенавистничества.
      В современном мире наибольшую силу среди радикальных террористических группировок имеют группы исламского экстремизма: международные эксперты отмечают, что исламский экстремизм несет ответственность за 80% террористических актов в мире. Основной программной целью этих организаций является создание исламского гос-ва. В течении 80-х гг. 20 в. на территории исламских регионов СССР (Средняя Азия, Северный Кавказ, Татария, Башкирия и др.) стали складываться предпосылки к появлению исламских экстремистских организаций. Это было вызвано как неудачной внешней политикой советского правительства в отношении Афганистана, к-рый в дальнейшем стал одним из очагов распространения исламского экстремизма в регионе, так и появлением националистических сепаратистских движений, использующих ислам в качестве знамени национальной независимости (прежде всего на Кавказе).
      Вышедшие в нач. 90-х гг. из состава СССР, но оставшиеся в той или иной мере в поле воздействия российской цивилизации республики Средней Азии очень быстро оказались в зоне интересов различных экстремистских военных групп, в том числе исламского движения "Талибан" с центром в Афганистане, являющегося на сегодняшний день одной из самых радикальных исламских группировок, и исламского движения "Харкат-уль-муджахетдин", известного своей деятельностью по вербовке и доставке наемников в "горячие точки". Здесь начали активно действовать т. наз. ваххабитские группировки. Так, в Узбекистане ваххабитская группа под руководством Т. Мамаджанова совершила ряд терактов против властей г. Намангана. Целью ваххабитов было отделение Ферганской долины от Узбекистана для создания там исламского гос-ва.
      Идеологическая экспансия исламского экстремизма наблюдается и в Азербайджане, также имеющем вековые культурные, экономические, духовные связи с российским социумом. Так, в авг. 1998 г. из Азербайджана были высланы 10 граждан различных исламских гос-в за распространение "ваххабизма".
      Центром распространения исламского экстремизма в России стал Северный Кавказ (особенно Чечня и Дагестан). Это объясняется в значительной мере как ошибками, допущенными в национальной и региональной политике российского правительства, так и активной деятельностью в данном регионе зарубежных исламских центров "Тайбат аль-Хейрийя", "Ибрагим аль-Хейрийя", "Хамас" и др. Эти организации широко используют программы религиозного образования и гуманитарного обмена, однако в то же время их деятельность привела к росту ваххабизма и обострению внутриисламских противоречий. На почве религиозного противостояния произошли события в дагестанских селах Кара-Махи, Чабани-Махи и Кадар. Лидер дагестанских ваххабитов "Исламского джамаата Дагестана" Багаутдин Мухаммад создал в Чечне свой штаб и начал формирование собственных вооруженных сил. Активная поддержка дагестанских экстремистов со стороны чеченских полевых командиров была вызвана еще и тем, что нек-рые исламские лидеры вынашивают идею создания на Северном Кавказе конфедеративного гос-ва шариатского типа, в к-рое должны войти Чечня. Дагестан и, возможно, Ингушетия.
      Выделяется своей экстремистской деятельностью "Союз мусульман России" (СМР), лидеры к-рого высказываются за повсеместную замену светских законов нормами шариата в тех субъектах РФ, где титульное население традиционно исповедует ислам. Не останавливаясь на утверждениях и лозунгах об оторванности от исламского мира и ущемлении прав мусульман в России, сторонники Н. Хачилаева и СМР в мае 1998 г. в г. Махачкале захватили здание Госсовета Дагестана, продемонстрировав тем самым противоправный характер своих намерений. В ходе следствия в сент. 1998 г. по делу лидера лакского народного движения М. Хачилаева, а также Надира Хачилаева были выявлены связи СМР с вожаком чеченских боевиков Салманом Радуевым. Последний - участник т. наз. "Армии генерала Дудаева", занимавшейся террористической деятельностью на территории России (захват заложников, взрывы и др. теракты).
      Помимо исламских экстремистских организаций в 90-е гг. 20 в. проявили активность нек-рые новые религиозные группы, такие, как Белое братство, АУМ Синрикё, Церковь Сатаны. Противоправная деятельность этих религиозных групп отмечена организацией массовых беспорядков, разжиганием религиозной розни, осквернением кладбищ, призывами к самоубийству и т.д. Таковы, например, факты самоубийства адептов Белого братства в 1993 г. в Новгородской области, организации последователями данного культа летом 1993 г. хулиганских погромов в православных храмах.
      В июне 1998 г. прокуратурой г. Невинномысска Ставропольского края было возбуждено уголовное дело за убийство в отношении членов религиозной сатанинской группы Черный тюльпан. Сатанинские группы на территории России получили распространение лишь в последнее десятилетие, однако их отличает крайний радикализм во взглядах, а также постоянная готовность пойти на противоправные действия. Так, сатанинская группа Южный крест, расположенная в г. Москве, регулярно отмечает демонические праздники Хеллоуин. Вальпургиеву ночь и Свечную мессу, сопровождая их осквернением кладбищ и ритуальным издевательством над животными. Свои кадры сатанисты вербуют среди молодежи 20-25 лет контркультурной направленности.
      Появление в современной России религиозных групп экстремистского характера, несомненно, во многом связано с политической и социальной нестабильностью в гос-ве. С изменением условий в об-ве, в том числе с упрочением демократии, правопорядка и законности, пласт потенциальных сторонников религиозной экстремистской идеологии будет исчерпан, поскольку противоречит российской ментальности (см. Ментальность), вековым традициям толерантности (см. Толерантность), гуманистическим принципам российской цивилизации.
      А. В. Логинов
     
      ЭЛИТЫ РЕГИОНАЛЬНЫЕ. - Понятие "Э.р." используется для характеристики властных групп российских регионов. Социокулыурные и политико-психологические характеристики местной власти в России детерминированы спецификой процесса их исторического формирования и функционирования. В связи с длительным преобладанием унитарных тенденций в истории российского государственного строительства приоритет в рамках дихотомии "центр - регионы" традиционно был за первым. Подобное соотношение центра и регионов с отчетливым преобладанием первого есть характерная особенность российского политического развития, для к-рого характерно инициирование импульсов развития "сверху". Западноевропейская модель государственного устройства, напротив, основана на идущем "снизу" движении, в рамках к-рого регионы не только сохраняют значительный экономический и политический потенциал, но сам государственно-политический центр формируется в процессе делегирования полномочий с мест. При этом для европейской местной власти характерно слияние экономических и политических полномочий, тогда как российская местная власть вплоть до последних лет никогда не сосредоточивала в своих руках одновременно экономические и политические полномочия: в России управляемые земли никогда не становились полной собственностью наместников, а крупные вотчинники никогда не обретали наследственных политических прав и привилегий (при царе Алексее Михайловиче был даже наложен специальный запрет на назначение дворян воеводами в города, в к-рых у них были вотчины и поместья).
      Политическое и экономическое усиление Э.р. амбивалентно но своим характеристикам и последствиям. С одной стороны, местная власть есть необходимое условие управления страной в целом. С другой - усиление власти на местах можно считать закономерностью периодов ослабления в России центральной власти, когда последняя оказывалась не в состоянии осуществлять свойственные ей функции.
      Исторически первым прецедентом усиления политических и экономических полномочий Э.р. стал период образования удельных княжеств в эпоху распада Киевской Руси. Процесс усиления позиций удельных князей стал симптомом эрозии центральной власти и во многом обусловил неспособность гос-ва оказать эффективное сопротивление внешней агрессии: территориальная раздробленность и политико-психологическая разобщенность удельных князей не позволили им сплотиться и организовать эффективную оборону. Анализ исторических свидетельств показывает высокую степень деградации в этот период нравственного и политического сознания Э.р., - деградации, во многом предопределившей разложение государственной власти в целом. В этот период для Э.р. были характерны утрата понимания государственных задач, стоявших перед страной; государственные интересы подчинились интересам частным, к-рые не шли дальше личного обогащения.
      Объединение русских земель в 14-16 вв. в ходе создания централизованного гос-ва осуществлялось за счет значительного урезания политических и экономических полномочий Э.р. и формирования централизованной властной вертикали авторитарного типа (см. Авторитаризм). Эта модель взаимоотношений центра и регионов легла в основу не только Московского гос-ва, но и Российской империи и СССР. По существу Э.р. вновь возникают в постсоветской России: в условиях советского централизованного гос-ва руководство регионов, хотя и являлось хозяином "подведомственной" территории, персонально зависело от назначений центральной власти. Более того, не только стратегические, но и текущие проблемы региона решались в Москве. Рубеж 1980-90-х гг. ознаменовался резким усилением центробежных тенденций как проявления системного кризиса советского об-ва, итогом к-рого стал распад СССР. В пределах России заметным фактором усиления центробежных тенденций, наряду с объективными причинами, стало использование "региональной карты" в качестве инструмента борьбы политического руководства РФ с союзными структурами в 1990-1991 гг.
      В течение последнего десятилетия 20 в. отношения центральной власти и Э.р. в рамках РФ прошли процесс сложной эволюции, в ходе к-рой менялись принципы взаимоотношений столицы и провинции; менялись и социокультурные и политико-психологические характеристики Э.р. (см. также Элиты центральные). Первый этап этой эволюции относится к 1990 г. и ознаменован проведением выборов новых советов на альтернативной основе и усилением советской власти в регионах за счет партийной. В ходе второго (1991) этапа партийные структуры ушли с политической сцены, сменившись назначенными президентом губернаторами. Ситуацию этого периода можно определить как двоевластие исполнительной власти и местных Советов - двоевластие, ушедшее в результате событий 1993 г., ставшее содержанием третьего (1993) этапа. Период противостояния двух ветвей федеральной власти 1993 г. (когда был сформирован Совет субъектов Федерации, претендовавший на роль арбитра в противостоянии ветвей федеральной власти) стал первой значимой попыткой региональной власти стать самостоятельным сектором российской политики. Однако эта попытка потерпела поражение, и единственным центром власти в регионах стал назначаемый президентом губернатор. Проведение в 1995- 1999 гг. в регионах выборов глав исполнительной власти и формирование на этой основе нового состава Совета Федерации (большинство к-рого составили губернаторы, пришедшие к власти путем выборов) положило начало четвертому этапу - консолидации региональных лидеров и превращению Э.р. в самостоятельный и все более влиятельный субъект российской политики. Это дает основание для обобщенной характеристики Э.р. как субъекта российской политики.
      В качестве таких характеристик Э.р. можно рассматривать снижение степени преемственности кадрового состава, деидеологизацию политики на местах с акцентом на приоритет национально-государственных интересов в качестве ориентиров политики; новое качество легитимности Э.р. (приход к власти путем выборов), что во многом определяет ослабление централистской ориентации Э.р. и тенденцию к укреплению горизонтальных связей: ось центр - регион уже не рассматривается в качестве монопольной оси власти, что определяет усиление степени корпоративной солидарности Э.р., несмотря на сохраняющуюся заметную разницу политико-психологических ориентации руководства национальных республик и русских областей.
      Кадровый состав Э.р. в последние годы претерпел существенные изменения: если в нач. 1990-х гг. у власти на местах нередко оставались прежние руководители того или иного уровня, вышедшие, как правило, из второго эшелона местной партхозноменклатуры и пришедшие к власти как путем президентского назначения, так и посредством демократического избрания, то в настоящее время большая часть губернаторов заняла свои посты не ранее дек. 1995 г.
      Что касается идеологической составляющей политики Э.р., то чрезмерная идеологизация политики местного руководства, пережив кратковременный всплеск в нач. 1990-х гг., быстро ушла: в российской глубинке ценились прежде всего крепкие хозяйственники. Сегодня эта тенденция укрепилась: риторика местных лидеров (независимо от личных политических пристрастий) устойчиво выдержана в категориях приверженности национально-государственным интересам.
      Качественно новый уровень легитимности Э.р. (все ныне действующие губернаторы избраны населением) определяет новый уровень самостоятельности Э.р. во взаимоотношениях с центром. Это стимулирует корпоративную сплоченность Э.р. в борьбе за отстаивание своих интересов, суть к-рых - большие экономические полномочия и большая политическая самостоятельность. Прежде всего это касается Э.р. национальных автономий, занимающих привилегированное положение в составе РФ. Несмотря на то что Конституция 1993 г. (ст. 5) провозглашает равенство всех участников Федерации, РФ - федерация асимметричная де-факто: хотя русские составляют более 80% населения РФ, национальные автономии имеют значительные привилегии по сравнению с областями. Национальные автономии располагают не только политическими привилегиями (значительно большие политические полномочия Э.р. по сравнению с руководством русских областей), но и экономическими льготами: абсолютное большинство национальных автономий являются дотационными регионами, в то время как разрыв между налогами в федеральный бюджет и дотациями из центра в национальных республиках достигает значительного масштаба. Естественной питательной средой сепаратизма и центробежных тенденций в РФ стали активизировавшиеся в результате распада СССР националистические настроения Э.р. Доминирующей составляющей претензий автономий на привилегированное положение в составе РФ является стремление Э.р. к "приватизации" территорий с их природными ресурсами и созданным посредством централизованного финансирования потенциалом. Крайним выражением этих тенденций является этнический сепаратизм, имеющий в ряде регионов РФ сторонников в среде Э.р.
      Заметной чертой российских Э.р. является различие процессов формирования руководства национальных автономий и русских областей. Это обусловлено прежде всего этноконфессиональными различиями управляемых территорий и находит выражение в том, что в национальных республиках выдвижение лидеров во многом регулируется посредством механизмов, свойственных традиционному об-ву: широко распространена легитимация власти Э.р., основанная на традиции или харизматическом обаянии лидера. Характер выборов и процессы формирования Э.р. в целом в русских областях носят более рациональный характер.
      Следует отметить, что, несмотря на достигнутую к настоящему времени корпоративную солидарность Э.р., коллективная сплоченность характерна для Э.р. преимущественно в отстаивании своих интересов во взаимоотношениях с центром (при этом важнейшим механизмом взаимоотношений между центром и регионами является политический торг) и не означает отсутствия конфликтов между различными субъектами РФ. Общим знаменателем этих конфликтов стали неумеренные экономические и территориальные притязания Э.р., их готовность ради корысти принести в жертву долговременные интересы;неспособность соотнести региональные тенденции с глобальным контекстом, "зацикленность" на местных проблемах. Подобная незрелость есть не только результат длительного господства унитарных отношений, препятствующих формированию ответственных субъектов власти на региональном уровне, но также - следствие и форма проявления "регионализации" сознания местных лидеров в результате отключения регионов от кросскультурных потоков.
      Следует отметить противоречивый характер процессов эволюции Э.р. и населения. Характерной чертой этноконфессионального наполнения и бывшего СССР, и РФ является крайняя гетерогенность этих образований: составляющие их народы находились на разных ступенях эволюции. Существуя в поле мощного российского суперэтноса (глубинной интенцией к-рого всегда был императив помощи и поддержки), они развивались в ускоренном режиме. Как только этот патронаж был разрушен, произошел регресс ряда народностей к формам докапиталистических отношений. Оказалось. что суверенизация - процесс амбивалентный: возвышение Э.р., и прежде всего националистических. произошло одновременно (и за счет) контрмодернизационного движения основной массы населения регионов. Повышение статуса и возможностей местной власти оплачено дорогой ценой - понижением цивилизационного статуса населения, архаизацией и провинциализацией социальной жизни в целом. Произошел регресс институтов, нравов, образа жизни и стиля общения.
      Таким образом, очевидно, что в целом позитивный процесс становления Э.р. в качестве полноправных центров власти в случае несбалансированного развития этой тенденции таит в себе опасность дезинтеграции РФ.
      Именно осознание этой ситуации стимулировало осуществление реформы вертикали исполнительной власти в РФ в 2000 г. Президентом РФ В. Путиным. Основными целями этой реформы стали преодоление центробежных тенденций в пределах РФ, укрепление вертикали исполнительной власти, повышение эффективности политико-административного управления в целом без отказа от выборного механизма формирования региональной власти. В ходе реформы были сформированы 7 федеральных округов (руководители к-рых призваны усилить эффективность управления на региональном уровне и подчинение последнего федеральной власти), изменены принципы формирования Совета Федерации и соответственно его кадровый состав. Если состав прежнего СФ был представлен главами исполнительной и законодательной ветвей региональной власти субъектов РФ, то новый состав СФ формируется за счет специальных представителей регионов, полномочия к-рых существенно уже. Полномочия и реальные возможности политического участия региональных лидеров в рамках новой формы сообщества региональных руководителей - Государственного Совета - существенно ниже в связи с "факультативным" режимом функционирования последнего. В целом результатом реформы исполнительной власти стало существенное снижение политического влияния Э.р. в качестве политического фактора.
      О. В. Гаман-Голутвина
     
      ЭЛИТЫ ЦЕНТРАЛЬНЫЕ. - Существуют значительные разночтения в интерпретации термина "элита" как в классической, так и в современной науке. Однако сколь существенно ни расходились бы дефиниции этого феномена, общим знаменателем практически всех определений является представление об избранности обозначаемой этой категорией лиц.
      В рамках социально-философского подхода наиболее распространенным является определение элиты как сообщества лиц, обладающих наивысшими индексами в избранной сфере деятельности. В контексте современных политологических исследований элита предстает как сообщество лиц, занимающих высшие позиции во властной иерархии.
      Понятие центральной (или федеральной) элиты адресует, прежде всего, к исследованию федеральной политической элиты с точки зрения критериев ее выделения в общей элитарной структуре об-ва; особенностей ее рекрутирования, внутренней структуры, специфики выполняемых функций, каналов рекрутирования и т.д.
      В исследовательской литературе сложились три основных подхода к процедуре выделения политической элиты в общей элитарной структуре об-ва: 1) позиционный, заключающийся в определении степени политического влияния того или иного лица на основе занимаемой им позиции в системе власти (члены правительств, парламентов и т.д.); 2) репутационный, основанный на выявлении рейтинга политика посредством экспертных оценок; 3) основанный преимущественно на анализе того, как и кем принимаются решения.
      Независимо от степени внутренней сплоченности и характера внутренней организации - единой или плюралистически организованной - элита не есть арифметическая сумма лиц, а социальная общность, объединенная близостью установок, стереотипов, норм поведения и разделяемых ценностей. Важнейшая функция Э.ц., конституирующая их видообразующий признак, - принятие стратегических решений. Очевидно, что реализация этой функции возможна благодаря использованию имеющихся в распоряжении Э.ц. разнообразных ресурсов, в качестве к-рых выступают различные виды капиталов (экономический, социальный, культурный, политический, символический, силовой).
      Представления о внутренней структуре Э.ц. зависят от характера критерия, избранного в качестве основания структурирования (центральные - региональные, элита - контрэлита, различные ветви власти и т.п.). Для характеристики интенсивности обновления состава Э. ц. используется понятие ротации. Элиту можно назвать открытой, если доступ в ее круг открыт представителям различных социальных страт. Закрытой элита является в том случае, когда процесс рекрутирования имеет самовоспроизводящийся характер. Между типом об-ва как системы (открытое / закрытое) и типом элитной ротации не существует однозначной зависимости: закрытый характер об-ва не есть автоматическое свидетельство закрытого характера элитного рекрутирования. Так, несмотря на очевидно закрытый характер советского об-ва 1930- 1950-х гг., процесс элитного рекрутирования в этот период носил отрытый характер в связи с интенсивной ротацией высшего управленческого эшелона за счет внеэлитных слоев. И наоборот - открытый характер об-ва и плюралистический характер элитной организации не есть автоматическая гарантия открытого характера процесса элитного рекрутирования.
      Важнейшей характеристикой Э.ц. является характеристика процесса ее рекрутирования. В качестве механизмов рекрутирования рассматриваются принципы выдвижения в состав элиты, неизбежно различные в зависимости от типа об-ва (в качестве механизмов рекрутирования могут выступать кровное родство, имущественный ценз, профессиональная компетентность, партийная принадлежность, личная преданность, выслуга лет, протекционизм и т.д.). И здесь следует отметить отсутствие жесткой корреляции между типом об-ва как системы (открытое / закрытое), спецификой типа элитного рекрутирования и особенностями доминирующих механизмов рекрутирования. Так, в закрытом советском об-ве преимущественно открытый характер элитного рекрутирования осуществлялся посредством доминирования закрытых механизмов рекрутирования (номенклатурный принцип отбора, наличие ряда институциональных фильтров - социальное происхождение, партийность, стаж работы и т.п.).
      Каналы рекрутирования - это пути продвижения к вершинам социальной и политической иерархии. К числу основных институциональных каналов относятся государственный аппарат, органы местного самоуправления, армия,политические партии, система образования, религиозные организации. Доминирование тех или иных каналов рекрутирования обусловлено цивилизационной спецификой об-ва, историческими особенностями и традициями политического его развития,спецификой политической системы, характером политического режима.
      Для характеристики Э.ц. России принципиальное значение имеет тот факт, что в условиях России в течение длительного исторического периода доминировал мобилизационный тип развития, для к-рого характерен приоритет политических факторов развития (что дает основания для определения последнего в качестве политико-центричного типа социальной организации). Это существенным образом отличает Россию от стран Зап. Европы, для к-рых характерно доминирование преимущественно инновационною типа развития. Его особенностью является приоритет экономических факторов развития (экономико-центричный тип социальной организации). Политические формы мобилизационного типа развития (авторитарные или тоталитарные политические системы и репрессивные режимы) характеризуются отсутствием или неэффективностью механизмов воздействия гражданского об-ва на гос-во. В этих условиях политическое управление "растворено" в административном, а в качестве монопольного субъекта управления выступает гос-во. Это означает, что Э.ц. формируются в лоне государственных структур, и предопределяет тот факт, что в качестве Э.ц. выступает высший эшелон административно-политической бюрократии. Эти же обстоятельства детерминируют преимущественно монолитный характер внутренней структуры Э.ц. в подобной системе власти: монополия гос-ва на политическое управление предопределяет монолитную структуру политической элиты.
      Поскольку Э.ц. России формируются преимущественно в недрах гос-ва, то принципиальным для характеристики Э.ц. является характер гос-ва. Гос-во мобилизационного типа представляет собой разновидность служилого гос-ва, важнейшим признаком к-рого является принцип всеобщности службы - всесословность обязанностей перед гос-вом. Основанием социальной стратификации в подобной системе выступает не различие имущественного ценза и политических прав (как это происходит в гражданском правовом об-ве). а различие обязанностей перед гос-вом. При этом принцип всесословности обязанностей не только распространяется на Э.ц., но в отдельные исторические периоды обязательные государственные повинности ложились с наибольшей тяжестью на высшие категории Э.ц. Именно это обстоятельство определило характер механизма элитного рекрутирования в условиях России: "привилегии за службу" (т. е. временное, условное пользование полученными за государственную службу благами), ибо привилегии выполняли функцию "пряника". необходимого для привлечения на государственную службу в связи с тем, что функции Э.ц. в условиях мобилизационного управления - реализация задач развития в условиях дефицита ресурсов.
      Монопольное положение гос-ва в качестве субъекта управления и служилый характер гос-ва были главными для организации Э.ц. России. В числе факторов, обусловивших "служебный" характер организации Э.ц. России, следует назвать следующие: а) ограниченность рекрутирования Э.ц. в России по признаку происхождения вызывалась особой тяжестью государственных обязанностей правящего слоя и нежеланием родовой аристократии нести службу гос-ву; б) критерием рекрутирования Э.ц. в России не стало и землевладение, так как малоплодородные почвы России, выступая источником прибавочного продукта, не давали побочного продукта собственности - решающего влияния в политике. В Европе ситуация была иной: майорат и право первородства обеспечивали крупные состояния, остававшиеся в собственности одних и тех же родов на протяжении длительного времени. В России же в связи с низкой плодородностью земель и убыточностью сельского хозяйства ни одно из крупных состояний не вышло из земледелия; в) основанием рекрутирования Э.ц. России не стал и финансовый капитал, так как последний всегда в России был дефицитом.
      С точки зрения внутренней организации Э.ц. выступают как дихотомическая структура, включающая верховную власть и правящий слой. Принципиальным для формирования внутренней структуры Э.ц. России является тот факт, что задачи гос-ва (являющиеся по существу условиями выживания социума) не соответствуют ресурсам гос-ва, а цели последнего опережают возможности его граждан и не соответствуют экономическим интересам хозяйственных субъектов. Это не только закладывает основы противоречий между интересами гос-ва и его граждан, но и инициирует противоречия внутри самой политической элиты: если верховная власть выражает интересы гос-ва, то правящий слой артикулирует интересы хозяйственных субъектов.
      Доминирование мобилизационных методов развития в течение значительных периодов российской истории обусловило тот факт, что сложившаяся в условиях мобилизационного типа развития модель элитообразования функционировала на значительном протяжении российской истории. На основании этой модели рекрутировался правящий слой Киевской Руси (за исключением вольных городских общин Великого Новгорода и Пскова, где элиту составляла торгово-промышленная олигархия); на основании мобилизационных принципов элитообразования рекрутировались дворянство и бюрократия в императорской России. Этот же принцип лег в основу формирования советской номенклатуры.
      Важно отметить, что, несмотря на различие эмпирических форм организации элиты (к-рые историческая наука определяет как боярство, дворянство, имперская бюрократия, советская номенклатура), системообразующие принципы их формирования совпадали (государственная служба в качестве канала рекрутирования и принцип "привилегии - за службу" как механизм формирования) и определялись доминированием мобилизационных методов и механизмов развития. Это означает, что процесс эволюции центральных политических элит России есть по существу процесс формирования и трансформации мобилизационной модели элитообразования.
      Используя в качестве критерия периодизации процесса становления политических Э.ц. России принцип доминирования той или иной модификации мобилизационной модели элитообразования как руководящего класса, можно выделить следующие этапы этого процесса: период доминирования боярства в качестве правящего слоя русского об-ва (Киевская Русь, удельные века, Московское гос-во); этап российской истории, в течение к-рого во главе русского гос-ва стояло дворянство (границы этого периода определены 1682 г. (отмена местничества) и 1825 г. (начало николаевской бюрократической канцелярии); период доминирования имперской бюрократии как руководящего слоя (1825-1917); господство советской номенклатуры (1917- 1991).
      В современном российском об-ве этот принцип все больше уступает место технологиям рекрутирования элиты на основании свойственной экономико-центричному типу организации - формируется промышленно-финансовая олигархия, вступившая в борьбу с классической номенклатурой. Современный этап развития российского об-ва характеризуется сложным взаимодействием плюралистически организованных групп экономической элиты с политико-административной бюрократией; при этом все более очевидной становится ведущая роль экономически доминирующих групп в выработке политического курса и формировании политического истеблишмента, к-рый выступает в качестве объекта соперничества конкурирующих экономических кланов. Т. обр., реформы 1990-х гг. знаменуют трансформацию модели элитообразования более значительную, чем та, к-рая произошла в 1917 г., когда традиционная для России модель элитообразования лишь изменила свой внешний облик, сохранив содержание (см. также Элиты региональные).
      О. В. Гаман-Голутвина
     
      ЭТНИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ достаточно сложная: в стране живут представители более ста народов.
      Подавляющее большинство населения (87,4 %) относится к индоевропейской языковой семье, представленной славянской, балтийской, германской, романской, греческой, иранской, индоарийской и армянской группами. Наиболее многочисленна в России славянская группа (85,4 % всего населения). К ней принадлежат русские - основной народ страны, насчитывавший, согласно переписи 1989 г., 119 857 тыс. чел. (81,5 % населения), не считая включенных в их состав при проведении переписи камчадалов, а по данным микропереписи 1994 г., проведенной по пятипроцентной выборке, - 121 867 тыс. чел. (82,9 %), живущие в России украинцы (4363 тыс. чел., или 3,0 %, в 1989 г., 3446 тыс. чел., или 2,3 %, в 1994 г.) и белорусы (1206 тыс. чел., или 0,8 %, в 1989 г., 973 тыс. чел., или 0,7 %, в 1994 г.). Эти три народа образуют восточную подгруппу славянской группы. Кроме того, в стране живут поляки и чехи (соответственно 95 тыс. чел. и 4 тыс. чел. в 1989 г.), относящиеся к западной подгруппе славянской группы, а также болгары и сербы (соответственно 33 тыс. чел. и 1,6 тыс. чел. в 1989 г.), относящиеся к южной подгруппе.
      Русские преобладают в подавляющем большинстве регионов страны, в том числе во многих входящих в нее республиках. Так, в 9 из 21 республики (в Карелии, Коми, Удмуртии, Мордовии, Адыгее, Республике Алтай, Хакасии, Бурятии, Саха, или Якутии) русские образуют абсолютное большинство, в 3 республиках (в Марий Эл, Карачаево-Черкесии и Башкортостане) - относительное большинство. В целом из 89 субъектов Российской Федерации русские не образуют абсолютного большинства населения только в 14. Украинцы тоже довольно широко расселены по территории России: более или менее значительные их группы имеются почти повсеместно (особенно много украинцев в Тюменской обл. и Москве). Менее широко расселены белорусы, они сконцентрированы прежде всего в Санкт-Петербурге, Калининградской обл., Москве и Московской обл. и в Карелии. Поляки расселены дисперсно, больше всего их в Санкт-Петербурге и Москве. Для российских чехов, болгар и сербов также характерно дисперсное расселение.
      Несмотря на явное численное преобладание в России славянского населения, в нашей стране имеется и немало неславянских народов. Так, в России есть небольшие группы литовцев и латышей (соответственно 70 тыс. чел. и 47 тыс. чел. в 1989 г.), принадлежащих к балтийской (летто-литовской) группе индоевропейской семьи (0,08 % населения страны). Они образуют небольшие компактные массивы в Красноярском крае. Существенное число латышей, кроме того, живет в Омской обл., литовцев - в Калининградской обл. Латыши и литовцы имеются также в Москве, Санкт-Петербурге и нек-рых др. местах.
      К германской группе индоевропейской семьи относятся немцы (842 тыс. чел., или 0,6 % населения, в 1989 г., 788 тыс. чел., или 0,5 %, в 1994 г.). Они разбросаны по разным частям страны, но основные районы их обитания - Омская обл.. Алтайский край, Новосибирская обл., Красноярский край и Оренбургская обл.
      В германскую группу включают иногда и живущих в России евреев-ашкеназов (537 тыс., или 0,4 %, в 1989 г., 394 тыс., или 0,3 % в 1994 г.), что в достаточной степени условно, так как в настоящее время подавляющее большинство российских евреев считают родным языком русский, а не близкий к немецкому идиш (как было прежде). Живут евреи преимущественно в крупных городах, больше всего их в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Самаре, Нижнем Новгороде, Челябинске, Ростове-на-Дону, Саратове, Новосибирске.
      К романской группе принадлежат молдаване (173 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 126 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.), румыны, испанцы и кубинцы (соответственно 6 тыс. чел., 2 тыс. чел. и 1,6 тыс. чел. в 1989 г.), дисперсно расселенные по территории страны (молдаване имеют и небольшие районы компактного проживания в Ростовской обл. и Краснодарском крае).
      Относящиеся к греческой группе индоевропейской семьи греки (92 тыс. чел., или 0,06 %, в 1989 г.) сосредоточены главным образом в Краснодарском и Ставропольском краях.
      Иранскую группу в России (0,3 % населения) образуют осетины (402 тыс. чел., или 0,3 %, в 1989 г., 463 тыс. чел., или 0,3%, в 1994 г.), горские евреи (31 тыс. в 1989 г.), часть к-рых предпочитают называть себя татами, курды (12 тыс. чел. в 1994 г.), йезиды (6 тыс. чел. в 1994 г.), таджики (38 тыс. чел.), персы (3 тыс. чел.), среднеазиатские евреи (1,4 тыс. чел. - все в 1989 г.). Подавляющее большинство российских осетин (83 %) живут в Республике Северная Осетия - Алания, горские евреи (таты-иудаисты) - в основном в Дагестане, йезиды - в Краснодарском крае и др. районах. Таджики, курды, персы, среднеазиатские евреи расселены дисперсно.
      К индоарийской группе относятся цыгане (153 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 143 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994), в силу своих кочевнических традиций разбросанные мелкими группами по разным регионам страны (из-за подвижного образа жизни, они, очевидно, были недоучтены во время микропереписи 1994 г., поскольку естественный прирост у них достаточно высок и численность их должна была быть большей). Самые значительные группы цыган имеются в Ставропольском и Краснодарском краях, а также в Ростовской обл.
      Армянскую группу индоевропейской семьи образуют армяне (532 тыс. чел., или 0,4 %, в 1989 г., 713 тыс. чел., или 0,5 %, в 1994 г.). Более половины всех российских армян сосредоточены в Краснодарском и Ставропольском краях, а также в Ростовской обл.
      В России имеется также немало этносов алтайской языковой семьи (8,1 % всего населения страны). Среди групп алтайской семьи выделяется своей численностью тюркская группа (7,6 % населения).
      К кыпчакской, или северо-западной, подгруппе этой группы относятся татары (5305 тыс. чел., или 3,6 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав сибирских татар и нагайбаков; 5310 тыс. чел., или 3,6 %, в 1994 г.), нагайбаки (17 тыс. в 1994 г.), сибирские татары (по приблизительной оценке, ок. 200 тыс. чел., или 0,1 %), переселившиеся в Россию крымские татары (21 тыс. чел. в 1989 г., 6 тыс. чел. в 1994 г.), караимы (0,7 тыс. чел. в 1989 г.), крымчаки, или крымские евреи (0,3 тыс. чел. в 1989 г.), башкиры (1345 тыс. чел., или 0,9%, в 1989 г., 1376 тыс. чел., или 0,9 %, в 1994 г.), карачаевцы (150 тыс. чел., или 0,1%, в 1989 г., 173 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.), балкарцы (78 тыс. чел. в 1989 г.), кумыки (277 тыс. чел., или 0,2 %, в 1989 г., 286 тыс. чел., или 0,2 %, в 1994 г.), ногайцы (74 тыс. чел. в 1989 г.), обитающие в России казахи (636 тыс. чел., или 0,4 %, в 1989 г., 568 тыс. чел., или 0,4 %, в 1994 г.), каракалпаки (6 тыс. чел. в 1989 г.) и киргизы (42 тыс. чел. в 1989 г.), а также алтайцы, или алтай-кижи (47 тыс. чел. в 1989 г., не считая включенных в их состав теленгитов, телеутов, тубаларов, челканцев и кумандинцев), близкие им теленгиты (примерно 5 тыс. чел.) и телеуты (1,7 тыс. чел. в 1989 г.). Впрочем, киргизов, алтай-кижи, теленгитов и телеутов нередко выделяют в самостоятельную киргизско-кыпчакскую подгруппу.
      Татары довольно широко расселились по территории России, в результате в Республике Татарстан сконцентрирована лишь треть их общего числа. Помимо Татарстана крупные группы татар живут в Башкортостане, а также в Москве, Челябинской, Свердловской, Ульяновской, Оренбургской, Пермской и Самарской обл., Пензенской и Астраханской обл., Удмуртии. Расселенных гл. обр. в Тюменской, Омской, Новосибирской, Томской и Кемеровской обл. сибирских, или, точнее, западносибирских татар прежде считали одной из субэтнических групп татар, нек-рые исследователи придерживаются такой точки зрения и поныне. Большинство же самих сибирских татар называют себя отдельным народом, что имеет определенные основания. Они отличаются от казанских и др. европейских татар рядом культурных черт и антропологическим типом (более монголо-идны). Нагайбаки живут в Нагайбацком и Чебаркульском районах Челябинской обл.
      Вплоть до недавнего времени их также включали в состав татар. Предками нагайбаков действительно были крещеные татары, переселившиеся на Урал в кон. 18 в. В настоящее же время большинство их осознают себя отдельным этносом. Крымские татары сосредоточены в России прежде всего в Краснодарском крае, большая часть караимов - в Москве и Санкт-Петербурге, крымчаки расселены по территории страны дисперсно. Более половины всех башкир живут в своей республике. За пределами Башкортостана наиболее крупные их группы имеются в Челябинской, Оренбургской, Пермской, Свердловской и Тюменской обл. Для балкарцев, карачаевцев и кумыков, как и для большинства др. народов Сев. Кавказа, характерна высокая концентрация в пределах своих исконных территорий. Так, 90 % балкарцев сосредоточены в Кабардино-Балкарии, 86 % карачаевцев - в Карачаево-Черкесии, 84 % кумыков - в Дагестане. В отличие от них ногайцы имеют несколько обособленных ареалов: в Дагестане, Ставропольском крае и Карачаево-Черкесии. Небольшое число их обитает в Чечне. Казахи сосредоточены прежде всего на пограничных с Казахстаном территориях: в Астраханской, Оренбургской, Омской, Саратовской, Волгоградской обл. и Алтайском крае. В отличие от них каракалпаки и киргизы расселены в России дисперсно. Алтайцы (алтай-кижи) живут в западной части Республики Алтай, теленгиты - на юго-востоке этой республики, телеуты - гл. обр. в Беловском районе Кемеровской обл., а также в Алтайском крае.
      К огузской, или юго-западной, подгруппе тюркской группы относятся живущие в России азербайджанцы (336 тыс. чел., или 0,2 %, в 1989 г., 268 тыс. чел., или 0,2 %, в 1994 г.), турки (10 тыс. чел. в 1989 г.; микроперепись 1994 г. показала значительно большее число турок: турок-месхетинцев было 25 тыс. чел., турок-османов - 21,5 тыс.), гагаузы (10 тыс. чел. в 1989 г.) и туркмены (40 тыс. чел. в 1989 г.). Все эти народы живут в России в основном разбросанно. Вместе с тем азербайджанцы образуют также компактный этнический массив на юге Дагестана, а туркмены имеют небольшие ареалы в северной и восточной частях Ставропольского края. Ставропольских туркмен, составляющих особую субэтническую группу, называют трухменами.
      К карлукской, или юго-восточной, подгруппе тюркской группы принадлежат дисперсно расселенные в России узбеки (127 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 58 тыс. чел. в 1994 г.) и уйгуры (3 тыс. чел. в 1989 г.).
      К южносибирской подгруппе тюркской группы относятся кумандинцы (ок. 10 тыс. чел.), челканцы, или лебединцы (2 тыс. чел.), тубалары (3 тыс. чел.), чулымцы (0,7 тыс. чел. - все цифры очень приблизительны), шорцы (16 тыс. чел. в 1989 г.), хакасы (79 тыс. в 1989 г.), тувинцы (206 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г. и 1994 г.) и тофалары (0,7 тыс. в 1989 г.). Тубалары и челканцы обитают на северо-востоке Республики Алтай, кумандинцы - на крайнем севере этой республики и в примыкающих районах Алтайского края, чулымцы - в бассейне реки Чулым в Томской обл. и Красноярском крае, шорцы - на юге Кемеровской обл. (в Горной Шории), а также в Хакасии. Подавляющее большинство хакасов (80 %) сконцентрированы в Республике Хакасия, почти все тувинцы (96 %) - в Республике Тува. Тофалары живут в Нижнеудинском районе Иркутской обл. Среди тувинцев в качестве особой субэтнической группы выделяют тувинцев-тоджинцев (5 тыс. чел. в 1994), обитающих на северо-востоке Тувы и существенно отличающихся от прочих тувинцев по своим хозяйственным и культурным особенностям.
      В якутскую подгруппу тюркской группы входят якуты (380 тыс. чел., или 0,3 %, в 1989 г., 441 тыс. чел., или 0,3 %, в 1994 г.) и долганы (7 тыс. чел. в 1989 г.). Якуты расселены достаточно компактно: 96 % их сосредоточены в Республике Саха (Якутия). Долганы сосредоточены прежде всего в Хатангском районе Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа Красноярского края, а также в примыкающих у нему районах Якутии.
      Южносибирскую и якутскую подгруппы часто объединяют в одну уйгурскую, или северо-восточную, подгруппу.
      К булгарской подгруппе тюркской группы относятся чуваши (1774 тыс. чел., или 1,2 %, в 1989 г., 1722 тыс. чел., или 1,2 %, в 1994 г.). Лишь чуть более половины их живут в своей республике. За пределами Чувашии значительные группы чувашей сосредоточены в Татарстане, Башкортостане, Самарской и Ульяновской обл.
      Представлена в России и монгольская группа алтайской семьи (0,4 % населения). В нее входят буряты (415 тыс. чел., или 0,3 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав сойотов; 453 тыс. чел., или 0,3%, в 1994 г.) и калмыки (166 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 188 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.). Буряты в основном сосредоточены в Республике Бурятия, Агинском Бурятском автономном округе Читинской обл. и Усть-Ордынском Бурятском автономном округе Иркутской обл. Подавляющее большинство калмыков живут в Республике Калмыкия. К монгольской группе относится и проживающая в России маленькая группа халха-монголов (2 тыс. чел. в 1989 г.). С определенными оговорками в ту же группу можно включить и сойотов (2 тыс. чел.), обитающих в Окинском районе Бурятии. Они хотя и тюрки по происхождению, но полностью утратили свой язык, перейдя на бурятский.
      В России живет целый ряд небольших по численности народов тунгусо-маньчжурской группы алтайской семьи (0,04 % населения страны). Это эвенки (30 тыс. чел.), эвены (17 тыс. чел.), негидальцы (0,6 тыс. чел.), нанайцы (12 тыс. чел.), ульчи (3 тыс. чел.), ороки, или ульта (0,4 тыс. чел.), орочи (0,7 тыс. чел.), удэгейцы (1,7 тыс. чел., не считая включенных в их состав тазов) и близкие к ним по происхождению, но говорящие сейчас на китайском или русском языке тазы (0,2 тыс. чел. - все в 1989 г.).
      Эвенки очень широко расселены по территории Восточной Сибири. В Эвенкийском же автономном округе Красноярского края живет лишь 12 % представителей этого этноса. Почти половина эвенков сосредоточена в Саха (Якутии), остальные - в Хабаровском крае, Бурятии, Иркутской обл. и нек-рых др. местах. Эвены живут прежде всего в Якутии, а также в Магаданской обл., Хабаровском крае и ряде др. районов Дальнего Востока, негидальцы, нанайцы и ульчи - в основном в Хабаровском крае. Ороки полностью сконцентрированы в Сахалинской обл. Орочи обитают гл. обр. в Хабаровском крае, удэгейцы - в Приморском и Хабаровском краях, тазы - в Ольгинском районе Приморского края.
      В алтайскую семью многие лингвисты включают по языку и корейцев (107 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 100 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.), образующих особую корейскую группу. При разбросанном в целом расселении по России корейцы наиболее сосредоточены на Сахалине и на Сев. Кавказе.
      В России живут также народы, относящиеся к уральско-юкагирской языковой семье (2,2 % всего населения страны). Наиболее многочисленная группа этой семьи - финноугорская (2,2 % населения). В России в нее входят карелы (125 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 121 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.), финны - в подавляющем большинстве ингерманландские (47 тыс. чел. в 1989 г.), ижорцы (0,4 тыс. чел. в 1989 г.), эстонцы (46 тыс. чел. в 1989 г.), водь (вероятно, 0,1 тыс. чел.), вепсы (12 тыс. чел. в 1989 г.),саамы, или лопари (2 тыс. чел. в 1989 г.), марийцы (644 тыс. чел., или 0,4 %, в 1989 г., 595 тыс. чел., или 0,4 %, в 1994 г.), мордва (1073 тыс. чел., или 0,7 %, в 1989 г., 935 тыс. чел., или 0,6 %, в 1994 г.), удмурты (705 тыс. чел., или 0,5 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав бесермян; 713 тыс. чел., или 0,5 %, в 1994 г.), бесермяне (ок. 10 тыс. чел.), коми (336 тыс. чел., или 0,2 %, в 1989 г., 358 тыс. чел., или 0,2 %, в 1994 г.), коми-пермяки (147 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 141 тыс. чел., или 0,1 %, в 1994 г.), ханты (22 тыс. чел. в 1989 г.), манси (8 тыс. чел. в 1989 г.) и венгры (6 тыс. чел. в 1989 г.). Большинство карел живут в своей республике. За ее пределами самая крупная группа карел сосредоточена в Тверской обл.- т. наз. тверские, или верхневолжские, карелы. Большинство финнов в настоящее время обитают в Карелии, Ленинградской обл. и Санкт-Петербурге. Ижорцы и водь сконцентрированы преимущественно в северо-зап. части Ленинградской обл. Эстонцы в России в целом расселены дисперсно, однако в Красноярском крае и Омской обл. они образуют небольшие компактные этнические массивы. Есть эстонцы и в Санкт-Петербурге. Кроме того, в Печерском районе Псковской обл. живут представители субэтнической группы эстонцев - сету. Около половины вепсов расселены на юге Карелии, остальные - на сев.-вост. Ленинградской обл. и сев.-зап. Вологодской обл. Саамы обитают на Кольском полуострове. Марийцы расселены достаточно разбросанно: только половина их живет в Республике Марий Эл, значительные группы имеются в Башкортостане, а также в Кировской и Свердловской обл., Татарстане и Удмуртии. Для мордвы дисперсное расселение характерно в еще большей степени: лишь менее трети их обитают в своей республике, остальные живут в Самарской, Пензенской, Оренбургской, Ульяновской обл. и мн. др. регионах. Нек-рые исследователи называют мордву бинарным этносом, так как он распадается на два довольно сильно отличающихся друг от друга по языку и культуре субэтноса: мокша и эрзя. Мокша живут в целом в более зап. районах, эрзя - восточнее. Удмурты живут гл. обр. в своей республике, а также в Пермской и Кировской обл., Татарстане. Близкие удмуртам бесермяне обитают на сев.-зап. Удмуртии - в бассейне реки Чепцы. Подавляющее большинство коми (87 %) живут в своей республике, немало их и в Архангельской обл. Коми-пермяки также в основном сконцентрированы в своем Коми-Пермяцком автономном округе Пермской обл., обитают они и в соседних районах этой обл. Несколько более половины хантов проживают в Ханты-Мансийском автономном округе Тюменской обл., остальные - преимущественно в Ямало-Ненецком автономном округе той же обл. Манси также преимущественно живут в Ханты-Мансийском автономном округе. Небольшая группа венгров расселена в России дисперсно.
      К самодийской группе уральско-юкагирской семьи (0,03 % всего населения) относятся ненцы (34 тыс. чел. в 1989 г.), энцы (0,2 тыс. чел., по данным переписи 1989 г., однако, по мнению специалистов, нек-рые из представителей этого народа во время переписи были причислены к ненцам и нганасанам, и реальная численность энцев составляла 340 чел.; последняя цифра более близка и к данным микропереписи 1994 г., согласно к-рой энцев оказалось 0,4 тыс. чел.), нганасаны (1,3 тыс. чел, в 1989 г.) и селькупы (4 тыс. чел. в 1989 г.).
      Большая часть ненцев сосредоточена в Ямало-Ненецком автономном округе Тюменской обл., остальные расселены преимущественно в Ненецком автономном округе Архангельской обл. и Таймырском (Долгано-Ненецком) автономном округе Красноярского края. Энцы обитают в Усть-Енисейском и Дудинском районах Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа, нганасаны - в Таймырском (Долгано-Ненецком) автономном округе и соседних районах Красноярского края, селькупы - в основном в Красноселькупском районе Ямало-Ненецкого автономного округа и в Туруханском районе Красноярского края, а также на севере Томской обл.
      Юкагирскую группу уральско-юкагирской языковой семьи (0,002 % всего населения) образуют юкагиры (1,1 тыс. чел. в 1989 г.) и, с определенными оговорками. чуванцы (1,4 тыс. чел. в 1989 г.), к-рые раньше говорили на языке, очень близком к юкагирскому, но затем перешли либо на русский язык, либо на чукотский. Юкагиры живут в Нижнеколымском и Верхнеколымском районах Якутии и в Среднеканском районе Магаданской обл., большинство чуванцев - в Чукотском автономном округе (гл. обр. в районе села Маркове и в верховьях Анадыря).
      В России находится основная часть ареала расселения народов северокавказской языковой семьи (2,1 % всего населения России). В абхазско-адыгскую группу этой семьи (0,4 % населения страны) входят абазины (33 тыс. чел. в 1989 г.), живущие в России абхазы (7 тыс. чел. в 1989 г.) и четыре близких адыгских народа: кабардинцы (386 тыс. чел., или 0,3 %, в 1989 г., 403 тыс. чел., или 0,3 %, в 1994 г.), черкесы (51 тыс. чел. в 1989 г.), адыгейцы (113 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав шапсугов; 134 тыс. чел.. или 0,1 %, в 1994 г.) и шапсуги (ок. 10 тыс. чел.). Иногда четыре последних народа считают единым адыгским этносом. Абазины сосредоточены в основном в Карачаево-Черкесии. Абхазы в России живут дисперсно (в Краснодарском крае и мн. др. местах). Для кабардинцев, черкесов и адыгейцев характерна высокая степень концентрации в своих республиках (особенно велика доля сосредоточения в своей республике у кабардинцев: 94 % их живут в Кабардино-Балкарии). Шапсуги обитают в Туапсинском и Лазаревском районах Краснодарского края, небольшая их группа имеется и в Адыгее (там они консолидируются с адыгейцами).
      Другая группа северокавказской семьи - нахско-дагестанская - более многочисленна (1,7 % всего населения). К этой группе относятся чеченцы (899 тыс. чел., или 0,6 %, в 1989 г.) и ингуши (215 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г., 253 тыс. чел., или 0,2 %, в 1994 г.), образующие нахскую подгруппу. Вторую подгруппу - дагестанскую - составляют аварцы (456 тыс. чел., или 0,3 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав представителей андо-цезских народов и арчинцев; примерно 510 тыс. чел., или 0,3 %, в 1994 г.), т.наз. андо-цезские народы, а именно андийцы (25 тыс. чел.), ботлихцы (6 тыс. чел.), годоберинцы (3 тыс. чел.), багулалы, или кванадинцы (5 тыс. чел.), ахвахцы (4 тыс. чел.), каратинцы (6 тыс. чел.), чамалалы, или чамалинцы (9 тыс. чел.), тиндалы, или тиндинцы (10 тыс. чел.), дидойцы, или цезы (7 тыс. чел.), гинухцы (0,6 тыс. чел.), хваршины (2 тыс. чел.; в их числе в качестве самостоятельной этнической общности иногда выделяют инхокваринцев), бежтинцы (8 тыс. чел.) и гунзибцы (1,4 тыс. чел.), а также арчинцы (1 тыс. чел.), лакцы (106 тыс. чел., или 0,1 %, в 1989 г.), даргинцы (321 тыс. чел., или 0,2 %, в 1989 г., не считая включенных в их состав кайтагцев и кубачинцев; 343 тыс., или 0,2 %, в 1994 г.), кубачинцы (2 тыс. чел.), кайтагцы (примерно 30 тыс. чел.), табасараны (94 тыс. чел. в 1989 г.), лезгины (257 тыс. чел., или 0,2 %, в 1989 г., 295 тыс. чел., или 0,2 %, в 1994 г.), агулы (18 тыс. чел. в 1989 г.), рутульцы (20 тыс. чел. в 1989 г.), цахуры (6 тыс. чел. в 1989 г.) и удины (2 тыс. чел.). Большинство чеченцев и ингушей обитают в своих республиках. Чеченцы живут также в Дагестане и нек-рых др. местах, ингуши - в восточной части Республики Северная Осетия - Алания. Аварцы в своем подавляющем большинстве сконцентрированы в Дагестане, прежде всего в его зап. части, есть их поселения и на севере республики. Андо-цезские народы живут в основном в зап. части Дагестана (Ботлихский, Ахвахский и Цумадинский районы); небольшие их анклавы имеются и на севере республики (Бабаюртовский, Хасавюртовский и Кизилюртовский районы). Арчинцы сосредоточены в Чародинском районе Дагестана. Лакцы расселены прежде всего в центральной части Дагестана - в Лакском и Кулинском районах. К востоку от лакцев в центральной части Дагестана обитают даргинцы. Кубачинцы живут в поселке Кубачи Дахадаевского района Дагестана (немало их находится и за пределами своей исконной территории), кайтагцы - в Кайтагском районе Дагестана. К юго-вост. от даргинцев - в Хивском, Табасаранском и Дербентском районах - расселены табасараны. На крайнем юге и юго-вост. Дагестана - в Курахском, Сулейман-Стальском, Магарамкентском, Ахтынском и частично в Рутульском и Хивском районах - обитают лезгины. Агулы живут в Агульском и Курахском районах, рутульцы - в Рутульском и Ахтынском районах в Южном Дагестане. В Рутульском же районе, в верховьях реки Самур, расселены цахуры. Удины в основном обитают за пределами Российской Федерации - в Азербайджане и Грузии, в России же они живут в небольшом числе в Ростовской обл.. Ставропольском крае и др. местах.
      Остальные языковые семьи в Российской Федерации намного малочисленнее. Так, к картвельской языковой семье (0,1 % населения страны) принадлежат живущие в России грузины (131 тыс. чел. в 1989 г., 129 тыс. чел. в 1994 г.) и грузинские евреи (1,2 тыс. чел. в 1989 г.). Грузины расселены в России дисперсно (наблюдается, впрочем, нек-рая концентрация их в Москве и Санкт-Петербурге, а также на Сев. Кавказе). Половина грузинских евреев сосредоточена в Московской обл.
      К чукотско-камчатской семье (0,02 % населения) относятся чукчи (15 тыс. чел. в 1989 г.), коряки (ок. 6 тыс. чел., не считая включенных в их состав алюторцев), алюторцы (примерно 3 тыс. чел.), кереки (приблизительно 0,1 тыс. чел.) и ительмены (2 тыс. чел. в 1989 г.). К этой же семье условно можно причислить и камчадалов (примерно 9 тыс. чел.), являющихся по происхождению ительмено-русскими метисами, ведущих традиционное для народов Севера хозяйство, но говорящих в настоящее время только на русском языке. Основная масса чукчей живет в Чукотском автономном округе, небольшая часть - в Корякском автономном округе Камчатской обл. и в др. местах. Коряки обитают прежде всего в Корякском автономном округе, алюторцы - в районе мыса Олюторский и в др. районах на севере Корякского автономного округа, кереки - по течению реки Мойно-Пильгино в Беринговском районе Чукотского автономного округа, большинство ительменов - в Тигильском районе Корякского автономного округа, камчадалы - в ряде районов Камчатской обл.
      К эскимосско-алеутской семье (0,001 % населения) относятся эскимосы (1,7 тыс. в 1989 г.) и алеуты (0,6 тыс. в 1989 г.). Эскимосы обитают на вост. побережье Чукотского полуострова и на острове Врангеля (Чукотский автономный округ), алеуты - на Командорских островах (Камчатская обл.).
      Семитская языковая семья (0,009 % населения страны) представлена в России ассирийцами (10 тыс. чел. в 1989 г.) и арабами (3 тыс. чел. в 1989 г.). Ассирийцы живут в Москве, Краснодарском крае и др. местах России, арабы также расселены дисперсно.
      К сино-тибетской семье (0,003 % населения страны) относятся переселившиеся в Россию китайцы (5 тыс. чел. в 1989 г.), к австроазиатской (0,001 %) - осевшие в стране вьетнамцы (2 тыс. чел. в 1989 г.). В последние годы численность обеих групп, особенно китайской, сильно увеличилась. Расселены как китайцы, так и вьетнамцы дисперсно, хотя и наблюдается некрая сосредоточенность первых в городах Сибири и Дальнего Востока.
      Два народа России - кеты (1,1 тыс. чел. в 1989 г.) и нивхи (5 тыс. чел. в 1989 г.) - говорят на изолированных языках. Кеты живут небольшими группами в Красноярском крае по среднему и нижнему течению Енисея. В их состав иногда включают югов - близкий к кетам по языку (к-рый, однако, практически вымер) этнос численностью примерно 15 чел., сосредоточенный сейчас в поселке Ворогово Туруханского района Красноярского края. Нивхи обитают в Хабаровском крае (в низовьях Амура) и Сахалинской обл.
      Доля концентрации различных российских этносов в пределах своих государственно-территориальных образований весьма различна. Высокий процент сосредоточения на своей исконной территории характерен прежде всего для народов Сев. Кавказа, что, по-видимому, связано с относительно поздним вхождением этого региона в состав России. Из народов, имеющих свои республики, невысокая доля концентрации в пределах своего государственно-территориального образования свойственна этносам Поволжья, расселение к-рых отличается дисперсностью. Такой характер расселения этих народов обусловлен давним вхождением данной территории в Российское гос-во и значительной миграционной подвижностью поволжских народов.
      У малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, имеющих свои автономные образования, степень концентрации в пределах этих образований заметно колеблется, но у большинства составляет 75 - 80 %. Однако удельный вес этих народов в общем населении своих округов весьма невысок: от 1,4 % в Ханты-Мансийском до 16 % в Корякском автономном округе (см. Межэтнические отношения. Этнос и цивилизация).
      О.Е.Казьмина
     
      ЭТНОКРАТИЯ (от греч. ethnos - народ, племя, kratos - власть) - форма политической власти, при к-рой осуществляется управление экономическими, политическими, социальными и духовными процессами с позиций примата национальных интересов доминирующей этнической группы в ущерб представителям др. наций, народностей и национальностей. Суть Э. проявляется в игнорировании прав национальных (этнических) групп др. народов при решении всех принципиальных вопросов общественной жизни, когда реализуется односторонний подход по защите интересов господствующей нации, а не интересы человека, класса, об-ва.
      История знает немало примеров этнической неприязни, неприятия друг друга и соответственно насилия на этнической почве. Этот процесс многократно усиливается в условиях, когда эти реалии поддерживаются политической властью, гос-вом. Этнократические интересы проявляли себя на всех этапах человеческой истории, но особо гипертрофированные и искаженные формы они приобрели в Новой и Новейшей истории.
      Одной из крайних и человеконенавистнических форм Э. является расизм, к-рый в своей первооснове опирается на идею деления народов на высшие и низшие. Расистские теории, реализованные в процессе политического устройства Южноафриканской республики, частично во времена колониальных войн по отношению к индейцам Америки, Австралии и Океании, утверждали, что эти различия не могут исчезнуть в результате социализации, воспитания, ибо разные народы обладают разными социально-культурными способностями. Исходя из этого политическая власть добивается чистоты расы, сопротивляется попыткам достижения равенства между народами, устанавливает на законодательном уровне ограничения и запреты для "низших" народов. Такая политика нередко воплощается в политике апартеида, геноцида.
      Не менее одиозны теория и политика фашизма, к-рый возник сначала в Италии в 1919 г., а затем в Германии в 20-30-е гг. Фашизмом открыто были провозглашены этнические критерии в определении политики и организации общественной жизни. К ним относится безусловная доминанта национального интереса одной нации над др., утверждение особой миссии "своего" народа, решительное отрицание общечеловеческих моральных норм, официальная пропаганда преимуществ одного народа при унижении др. народов, а также в осуществлении политики по их уничтожению, как, напр., евреев, цыган, а потом и славян в нацистской Германии.
      В современный период этнократические проблемы продолжают проявлять себя с не меньшей остротой и настойчивостью. Мир полон столкновений на этнической и национальной почве, поддержанных политикой соответствующих гос-в: между арабами и евреями, между сербами, хорватами, боснийцами, албанцами, между многими племенами в Африке или этническими группами в Индонезии.
      Этнократические тенденции ярко проявились и на постсоветском пространстве. Причем лики, формы и методы этнократических проявлений разнообразны: от "упакованного в демократические одежды" управления в странах Балтии до открытых форм давления в ряде республик Средней Азии и Закавказья.
      Эти лики не только многообразны и многоплановы, но в большинстве случаев они не явны, стерты, деформированы, скрыты. Однако от этого они не меняют своей сути - использования национальных интересов для достижения эгоистических политических целей, к-рые реализуются в условиях игнорирования и пренебрежения интересами др. этнических групп.
      Каковы же лики этнократических проявлений на постсоветском и российском пространстве и в чем их опасность? Во-первых, по-прежнему в той или иной мере довлеет желание многих национальных лидеров иметь обособленную форму государственного устройства и особые политические права для "своего" народа. В постсоветской России были допущены такие решения, к-рые мобилизовали амбиции этнических лидеров. Это проявилось в создании республик, к-рых не было ранее, и их образование, по большому счету, не вызывалось, на наш взгляд, объективной необходимостью и целесообразностью. К этому примыкает перевод областных автономий в ранг республик при очень ограниченной численности коренного населения. К данному разряду можно отнести получение полномочий (политических и экономических) рядом республик сверх того, что записано в Конституции России. И наконец, наделение автономных округов полномочиями самостоятельных субъектов Федерации, входящих в состав др. субъектов Федерации, провоцирует этнических лидеров на доказательство правомочности ранее принятых решений и на формирование новых политических претензий. Именно желание получить ту или иную форму государственности толкает этнических лидеров на "обоснование" такого решения. Однако ясно, что все это ничего общего не имеет с действительным и эффективным решением межнациональных отношений, но создает базу для притязаний и претензий, мобилизующих национальное самосознание для защиты, укрепления и расширения своего суверенитета. Очевидно, что эти амбиции, исходящие от этноэлиты и поощряемые ею, являются основой для возникновения конфликтных ситуаций.
      Во-вторых, Э. проявляет себя в территориальных претензиях к др. государственным образованиям или к др. народам. Для доказательства претензий на чужую территорию используются и исторические источники, и обвинения в адрес царской или советской власти, и доказательства несправедливости ранее принятых политических решений и т.д. и т.п. Опасность таких претензий состоит в том, что они консервируют и поддерживают экстремистские, крайние силы и способны серьезно отравлять взаимоотношения между соседями вплоть до возможных вооруженных столкновений. В этой связи корректировка Закона о реабилитированных народах (1992) в той его части, где говорится о территориальной реабилитации, стимулирующей появление "горячих" точек, является делом первостепенной важности. Ведь предупреждение возможных территориальных притязаний предполагает в первую очередь устранение правовых недоразумений, провоцирующих возникновение конфликтов и способствующих появлению новых.
      В-третьих, Э. спекулирует на экономических проблемах, особенно нерешенных, к-рые связаны как с наличием природных богатств или серьезного индустриального потенциала, так и с их отсутствием. На этой основе часто высказываются претензии в адрес как федеральных властей, так и государственных органов соседей. А ведь, например, потенциал Башкирии развивался не только башкирским народом - не меньшую, если не большую заслугу в развитии экономического потенциала республики имеют все народы нашей страны, и особенно русский народ.
      Не менее опасно поведение политических лидеров национальных округов, богатых нефтью и газом, когда под прикрытием защиты интересов малых народов Севера осуществляются регулярные попытки вырвать преимущества, привилегии и даже политическую власть для реализации своекорыстных групповых интересов.
      К показателям этнической напряженности и конфликтности можно причислить и факторы, характеризующие миграционные потоки на данной территории. Обычно такой анализ показывает, какая атмосфера создана для представителей др. наций, каково процентное соотношение между людьми коренной и некоренной национальности, И если это соотношение достаточно стабильно (или нестабильно), то это служит основой для серьезных и обоснованных выводов. Любой сдвиг в показателях движения населения в этнонациональном разрезе - важный ориентир для обоснования соответствующей политики и принятия политических решений.
      В-четвертых, мощным дестабилизирующим фактором, провоцирующим этнические тенденции, является деятельность национальных партий и движений, к-рые, как правило, консолидируют в себе ультралевые или, напротив, ультраправые силы, практически всегда претендующие на захват политической власти. Именно от этих этнополитических сил исходят безответственные разговоры о "чистоте нации", о "титульных" народах, о "защите родною языка" и т.д. и т.п., вплоть до прямого противопоставления своей нации др. народам. др. культуре, др. верованиям. Эти партии и движения обычно немногочисленны, но мобильны, хорошо организационно оформлены, агрессивны в своих намерениях и в реализации своих целей. Поэтому коэффициент их влияния на общественное сознание достаточно высок, значителен и провокационно влиятелен. Как показывает опыт функционирования этих партий и движений в ряде республик, они серьезно усиливают межэтническую напряженность, сеют недоверие между людьми разных национальностей и, самое главное. обещая прийти к власти (что уже имеет место в ряде регионов страны), вызывают резкое обострение межнациональных взаимоотношений. Поэтому анализ их деятельности чрезвычайно важен с точки зрения возможного предотвращения этнокон-фликтов (см. Межэтнические отношения).
      В-пятых, Э. не гнушается использовать конфессиональный фактор, подчеркивая преимущества той или иной религии по сравнению с другими. Особенно наглядно эта спекуляция проявляется в республиках, где соседствуют православие и ислам. Хотя подспудные силы противостояния проявляют себя в скрытой и деформированной форме, но от этого они не становятся менее опасными и менее значимыми в ходе строительства межнационального доверия. С особой силой это проявилось в Чечне, когда элементы влияния ислама внедрялись во многие правила осуществления власти, а в судопроизводстве применялись законы шариата. Поэтому показатель конфессиональной напряженности - это один из тревожных симптомов, на к-рый следует обращать особо пристальное внимание.
      В-шестых, Э. мощно использует социокультурный фактор, когда под флагом заботы о родном языке, о национальной литературе, об обучении подрастающего поколения, о национальном искусстве осуществляется ущемление прав др. народов по этим же самым параметрам. Это проявилось в таких актах, как материальное поощрение за использование чиновниками только языка титульной нации, за создание преимуществ только для национальной интеллигенции.
      Думается, что более дальновидны те, кто предлагает в социокультурной политике ориентироваться не на бездумную поддержку национального языка, а на т. наз. билингвизм (или трилингвизм), когда человек одновременно свободно владеет двумя или тремя языками. Такой подход перспективен, ибо он обеспечивает сохранение родного(пусть и малораспространенного) языка, но в то же время дает представителям данного народа возможность приобщиться к мировой культуре через знание русского, а также одного из зап. языков. Поэтому неудивительно, что поведение людей во многом противоречиво. С одной стороны, они не хотят оторваться от родной культуры, с другой - они понимают, что если замкнутся в ней, отгородившись от всего мира, то будут обречены на одичание и вымирание. Нахождение правильных пропорций в этом соотношении - залог спокойствия во взаимоотношениях между разными народами (см. Русский язык, Национальные школы).
      Э. прикрывает свои амбиции посредством возвеличивания или противопоставления народных обычаев и традиций таким же обычаям и традициям др. народов, доказывая их преимущества по сравнению с аналогичными у представителей иных народов. Опасность состоит в том, что эти акции осуществляются не во имя возрождения национального самосознания, а во имя поиска аргументов для укрепления и оправдания существования этнократических притязаний. Поэтому требуется тщательный анализ того, как, каким образом и что пропагандируется и возрождается из исторического наследия, насколько это соответствует образу жизни и мышления населения данного региона, не ущемляются ли интересы людей др. национальности.
      Наиболее действенным инструментом, позволяющим зафиксировать влияние обычаев и традиций, стиля жизни на возможность проявления межэтнической напряженности и конфликтности, являются социологические исследования, к-рые "снимают" и фиксируют состояние общественного настроения, выявляют болевые точки реального повседневною сознания людей. Именно эта информация, а не утверждения политиков, стремящихся к власти под националистическими лозунгами, отражает реальность этнических отношений.
      И наконец, Э. базируется на клановости в осуществлении властных полномочий, когда оживляются и возрождаются амбиции и претензии различных племен, тейпов, джузов и др. родоплеменных образований. Этот аспект этнических отношений является достаточно острым, достаточно взрывоопасным, он может тлеть долгие годы. Примеры подобного родоплеменного противостояния характерны практически для всех средне- и малочисленных народов и составляют основу (иногда тщательно скрываемую) противостояния различных этнополитических групп.
      В целом Э. представляет собой крайне опасную форму политического руководства, к-рая ведет к обострению межнациональных отношений, потому что преследует эгоистические, узкогрупповые интересы. Такая политика - источник конфликтов самого разного плана. Это удобная форма мимикрии и фальсификации общенародных интересов, внешне привлекательная форма властвования, за к-рой обычно скрываются политические амбиции и жажда личной и групповой наживы. В настоящее время трудно говорить о каких-то законченных формах Э. Но реальны мощные этнократические тенденции, к-рые имеют сильное влияние и вполне ощутимые результаты.
      Ж. Т. Тощенко
     
      ЭТНОНАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ - объединение значительных слоев населения, принадлежащих к определенной этнической (национальной)группе, с целью борьбы за создание более благоприятных условий (культурных, экономических, территориальных и др.) для ее развития. Оно, как правило, конституирует себя через противопоставление др. этнонациональной группе. Э. д. в собственном смысле слова направлено на сферы и проблемы, касающиеся статуса данной этнонациональной группы по отношению и в сравнении с др. исторически связанными с ней этнонациональными группами. Э. д. как общественно-политическую структуру, выражающую национальные интересы, следует отличать от партий, союзов и др. политических объединений, содержащих в своих названиях указание на ту или иную национальность, но при этом отстаивающих сугубо политические интересы (см. Интересы национальные).
      Возникновение Э. д. в Российской Федерации относится ко вт. пол. 80-х гг. В своем развитии и становлении эти движения прошли три этапа: 1. Кон. 80 - нач. 90-х гг. 2. 1991 - 1993 гг. 3. С 1993 г. по настоящее время,
      На начальных своих этапах Э. д. функционировали по преимуществу как своего рода национально-культурные ассоциации, ставящие своей задачей языковокультурное возрождение народов России. Эти движения ориентировались на свободное развитие национальных языков, на расширение рамок их функционирования, на научную разработку истории российских народов и возрождение ранее не поощряемых направлений их культуры, на изменение издательской, радио- и телевещательной политики в пользу национальных агентств.
      Отдельные Э. д. на первом этапе в качестве задач своей деятельности видели также расширение экономической самостоятельности своих национально-территориальных образований.
      К примеру, общество "Адыге Хасе" (сформированное в 1988 г.) задачей своей деятельности ставило возрождение традиций и обычаев адыгского этноса, воспитание молодежи в духе этнокультурного кодекса поведения Адыге-Хабза, развитие национального языка и культуры. Однако со временем программа деятельности этого общества, как и мн. др., расширилась за счет включения политической составляющей. В нее стали включаться вопросы содействия возвращению зарубежных адыгов на историческую родину, выдвигались требования повышения статуса Адыгеи и Карачаево-Черкесии, т. е. начался процесс политизации Э. д.
      Нек-рые движения даже на начальных этапах выдвигали комплексные программы возрождения своих народов, а не ограничивались только лишь культурными задачами. Так, лезгинское движение "Сад-вал" (1998-1999) следующим образом определяет цели и приоритеты своей деятельности: "Садвал" возник как альтернатива системе, отчуждающей целые народы от исторического процесса, как осознание неотложной потребности экономического, социального, политического и духовного возрождения нации". В программе его деятельности, состоящей из 7 пунктов, культурная проблематика занимает пятое место.
      Несмотря на нек-рые содержательные отличия в программах Э. д. и вариациях способов достижения целей национального возрождения в начале "перестроечного периода", эти движения следует осмысливать как ростки становления гражданского об-ва, как фактор подрыва тоталитарного режима. В целом российское общественное мнение оценивало претензии, выдвигаемые Э. д., как здоровые и обоснованные.
      К нач. 90-х гг. в деятельности Э. д. существенно меняются акценты. Идеи экономической и политической самостоятельности выходят на первый план, при этом и культурная проблематика не снимается с повестки дня. Напротив, языково-культурная политика выступает в качестве средства укрепления на местах политической власти национальных элит. (см. Элиты региональные). Процессы, начавшиеся под флагом национального возрождения, довольно быстро утратили демократическое содержание и обрели формы этнократизма (см. Этнократия) и национальной ограниченности.
      Э. д. башкирского народа, оформившееся как Башкирский народный центр "Урал", акцентировало в своей программе положение о том, что этнос (нация) представляет собой основную единицу деления об-ва и, следовательно, борьба за национальный суверенитет продиктована объективными законами общественного развития. Программа исходит из безусловного приоритета прав нации над правами человека-гражданина, она обосновывает статус башкирского народа как монополиста на политическую власть в своей республике.
      Э. д. неоднородны по своим политическим ориентациям. В рамках политического поля одной республики одновременно функционируют как умеренные, так и более радикальные общественные организации. В Чувашии, напр.. Чувашское культурно-просветительское общество им. И. Яковлева выступает за большую экономическую самостоятельность республики, за национальное социально-культурное развитие, к-рое она просматривает для себя в рамках обновленной России. Чувашский национальный конгресс настроен радикально. По существу, он нацеливает свою деятельность на установление в Чувашии этнократического правления.
      Выступая за неотъемлемые права и интересы этносов, Э. д. осмысливают ситуацию в терминах "прав народа" (титульного) на политическую власть на своей территории и полный контроль за своими ресурсами. Утверждение принципа языкового барьера, принятого в ряде республик по инициативе и под нажимом Э. д., согласно к-рому только двуязычный их гражданин имеет право занимать ответственные республиканские должности, закрепляет политическое доминирование коренного этноса. Этнический принцип формирования государственности утвержден в качестве конституционной нормы, напр., в Республике Адыгея.
      Этнократические притязания зависят от конкретных условий жизнедеятельности этносов, их численности, особенностей расселения, уровня хозяйственно-экономического развития и т.п. Нек-рые этнодвижения выдвигают требования изменения административного статуса территории с изменением границ. Напр., объединение в рамках одной республики Кабарды и Черкесии. Карачаевская организация "Джамагъат" пропагандировала идеи воссоздания Республики Карачай в составе РФ. Бурят-монгольская народная партия отстаивает идеи воссоздания бурятского народа путем соединения Бурятских автономных округов, входящих в Иркутскую и Читинскую обл., и создания на этой основе "единой этнической территории". Лидеры кумыкского движения "Тенглик" выступают за обособление от Дагестана на правах автономии. В республике Северная Осетия - Алания Э. д. инициируют процесс размежевания по этническому принципу на две самостоятельные республики - Иронскую и Дигорскую.
      Различие путей и способов укрепления власти национальных групп - в одних случаях объединение, в др. - отпочкование - не меняет общий смысл деятельности Э. д., к-рый сводится к тому, чтобы собрать под одну политическую крышу определенный этнос, что даст возможность добиться для него политических и экономических преференций. Национальность (этничность), к-рая в советские времена не играла существенной политической роли, а была в основном объектом национальной политики гос-ва, превратилась в основной субъект политического процесса.
      Второй этап деятельности Э. д. можно было бы назвать "парадом суверенитетов". Именно в этот период появился в целом созвучный общественным настроениям известный лозунг: "Берите суверенитета сколько сможете!" В основе идеи национального суверенитета лежит понимание этничности как некой социальной общности, сложившейся на основе единой культуры и истории. Этничность, этническое сознание, следовательно, являются универсальной потенциальной возможностью, реализуемой при определенных условиях, когда группа чувствует либо опасность потери неких привилегий, либо расценивает ситуацию как благоприятную для приобретения таковых. Идеи национально-культурного возрождения трансформировались в политические требования, к-рые, в свою очередь, свелись к задачам борьбы за суверенитет. Национальная самобытность трактуется теперь как национальная исключительность, и прослеживается практика упрочения и узаконивания особых позиций "титульных народов" республик за счет ущемления прав нетитульных.
      Наиболее последовательно и полно обосновывающим и отстаивающим идеи суверенитета был Татарстан. Всетатарский общественный центр (ВТОЦ) разработал и добился включения в Конституцию Татарстана положения о его "полном суверенитете". В конституции республики говорится о ней как о независимом гос-ве, находящемся в Российской Федерации на правах ассоциированного члена. О своем суверенитете заявило и Э. д. Тывы "Хосуг Тыва". По требованию ее радикальных руководителей в конституцию Республики Тыва включено положение о праве выхода Тывы из состава Российской Федерации.
      На данном этапе Э. д. свое начальное стремление уравнять неравные социально-экономические и политические условия развития народов и снять различия в политическом статусе республик превратили в борьбу за особые, "неотъемлемые", преимущественные права своего народа (этноса). "Парад суверенитетов" нач. 90-х, к-рый по сути своей был направлен против унитаризма и централизма, оказался тем же унитаризмом, только в уменьшенных, республиканских масштабах. Э. д., критиковавшие "всесильный центр", сами встали на позиции "всевластной республики" (см. Центр и периферия).
      Анализ лозунгов и программных документов Э. д. позволяет выделить пять основных типов этнонационалистической идеологии: 1. Классическийэтноприоритетный (Башкортостан, Бурятия, Татарстан). 2. Паритетный (Мордовия, Удмуртия). 3. Экономический (Якутия). 4. Защитный, оборонительный (Северная Осетия, Ингушетия). 5. Модернизационный, реформаторский (идеи Гайдара о преимуществах развития России без отстающих "колоний", "подбрюшья").
      На 1993 г. приходится начало третьего этапа деятельности Э. д. С этого периода наблюдается спад их активности. Массы стали отходить от широкого участия в политике. Общественная оценка эффективности движения резко снизилась. Люди постепенно стали осознавать цели лидеров Э. д., к-рые в общем и целом расходились с задачами национального возрождения, сводясь по существу к удовлетворению политических амбиций лидеров, лишь прикрывавшихся национальной фразеологией. Сегодня негативные оценки деятельности Э. д. доминируют над позитивными. Так, общественное мнение в Дагестане невысоко оценивает их деятельность в республике. На вопрос анкеты, предлагающий определить свое отношение к республиканским Э. д., респонденты дали следующие ответы: 1. Эти движения - угроза национальной целостности Дагестана - 52,2%. 2. Они прикрываются национальной фразеологией в иных целях - 27,1%. 3. Они защищают своих земляков, когда госорганы беспомощны, - 13%. 4. Они препятствуют власти совершать перекосы в пользу отдельных народов - 10,6%.
      Т. обр., отношение к Э. д. со стороны общественности изменилось довольно значимо, однако они имеют определенную социальную базу и обладают, по всей видимости, еще значительной мобилизующей силой. В ситуации общественной неустойчивости, кризисности национальная принадлежность продолжает выступать как компенсаторный механизм, как способ групповой самоорганизации с целью социальной защиты.
      Значение Э. д. в ходе их развития существенно видоизменилось. На первых этапах они противостояли власти и служили оппозиционным силам средством мобилизации масс в борьбе против тоталитаризма. Но по мере возрастания их значимости и политического веса, с ослаблением административно-командных механизмов официальной власти эти движения утратили свою оппозиционность, поскольку большинство их лидеров постепенно кооптировались в состав правящей элиты. На современном этапе Э. д. в целом исчерпали свои созидательные возможности, удовлетворившись палиативными решениями, расширяющими социально-политические, экономические и культурные возможности развития своих народов. Однако нельзя не отметить, что в условиях краха централизованной власти и коммунистической идеологии национальная идея оказалась наиболее доступной и понятной для целей коллективной мобилизации. Этничность как основа коллективной солидарности и этнонационализм как общественная идеология и политическая доктрина, этот своеобразный ответ на программу либерального реформирования страны, не сдает полностью своих позиций. Стремление народов к национальному возрождению, к обустройству своего национального бытия - мощная тенденция общественного развития, не считаться с к-рой нельзя.
      Реанимация в многонациональной России общественных движений, использующих национальные идеи и лозунги, - перспектива достаточно реальная. И сегодня в Российской Федерации наблюдается мобилизация политических сил не столько на основе социально-классовых или партийно-идеологических принципов, сколько на фундаменте этнической, религиозной или региональной общности.
      Н.А. Гусейнова
     
      ЭТНООБРАЗУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ РЕЛИГИИ В ФОРМИРОВАНИИ РУССКОГО НАРОДА. - Религия является одним из факторов формирования этносов, важным признаком, характеризующим ту или иную этническую общность. На Руси в числе факторов (общность культуры, территории, языка, менталитета) этногенеза русского, украинского, белорусского народов важное место занимает православие. Для этого процесса характерны две тенденции: христианизация восточнославянского язычества и народная переработка православия, приспосабливавшая его к языческим верованиям и соответствующим культурно-бытовым особенностям. Эти тенденции, с одной стороны, привели к обрусению православия, а с другой - стали одним из этнообразующих факторов формирования русского этноса.
      К основным направлениям обрусения православия и формирования русской этнической специфики под влиянием православия относятся принятие православием русской топонимики и христианизация этой топонимики (название церквей, монастырей, икон, проч. церковной атрибутики по названию местности, наименование населенных пунктов, улиц, площадей христианскими именами и символами); установление престольных праздников, празднеств в честь событий из истории России, канонизация святых из русских светских и церковных деятелей; проникновение христианских представлений в фольклор, заговорную обрядность, песенно-народное творчество, в повседневный быт людей; ритуализация трудовых процессов, церковное окалендаривание хозяйственных работ; христианизация воинской символики; усвоение православным культом языческих универсалий и символов, функций языческих богов. К основным направлениям христианизации русской этнической специфики относится: влияние регулятивной роли православно-этических норм на формирование новых черт быта, ритуализованных форм поведения, обычаев и привычек, на этикет общежития верующих, их семейно-бытовые отношения, проведение досуга, на самый образ их мышления; влияние церковно-славянского языка на образование древнерусского языка, а последнего - на формирование русского литературного национального языка; влияние православия на развитие живописи, музыки, архитектуры.
      Протекавший на Руси процесс синкретизации христианства с язычеством восточнославянских племен в дальнейшем своем развитии обусловил самоидентификацию русского народа с православием, к-рая нашла свое выражение в этноконфессиональной парной связке "русский - православный". Предпосылки самоидентификации складываются в период (если за точку отсчета взять нач. 13 в.), когда начинают вызревать тенденции формирования русского, украинского и белорусского народов на основе древнерусской этнической общности в условиях распадения этнически-государственного единства и образования нескольких политических центров. Эти тенденции, нарастая, выливаются в мощные, различные по исторической длительности процессы образования новых этносов под воздействием, с одной стороны, неоднозначно складывавшихся социально-политических условий и, с другой - под значительным влиянием христианской культуры.
      В этот период формировавшееся сознание этнической принадлежности народных масс северо-вост. Руси к складывавшейся русской народности заслонялось принадлежностью к православию, а русских людей, чтобы отличить их от иноплеменников, стали называть "христианами", "крестьянами" (эти понятия были однозначными). Об этом противоположении "христиан" как русских людей иноплеменникам неоднократно упоминается в летописях. В 15 в. в период ордынского ига термин "хрестьяне" ("крестьяне") в значении "русские люди" начинает утрачивать этнический аспект и все более приобретать социальный смысл и, наконец, закрепляется за сельскими жителями, земледельцами. Вместе с тем по-прежнему конфессионим "христиане" отождествляется с этнонимом "русский".
      Процесс образования русского народа происходил в условиях тяжелейшей борьбы с татаро-монгольскими завоевателями, немецкими, шведскими и датскими рыцарями-крестоносцами, литовскими и польскими феодалами. Сопротивление иноземным завоевателям являлось могущественным фактором сплочения и консолидации народных масс, фактором национального объединения. В этой борьбе за национальное освобождение религиозная (православная) идеология,объективированная в живой деятельности народных масс, становилась реальной силой, объединявшей их против чужеземных поработителей. Конфессиональная принадлежность в этой ситуации выступала в качестве этнического определителя носителей формировавшегося русского этноса, для к-рых борьба за свое национальное освобождение была борьбой христиан против "латынян" и восточных "басурман".
      Конфессиональная принадлежность была сильней этнической идентичности еще и потому, что этническое самосознание русских к этому времени еще не достигло ярко выраженной зрелости и четкой определенности. Дело в том, что в тот период русский этнос представлял собой этноконфессиональную общность переходного состояния от древнерусской этнической общности к русской. В этом историческом факте кроется разгадка отождествления религиозной и этнической принадлежности в сознании русских.
      Отождествление этнической и конфессиональной принадлежности является также следствием вплетения христианства в этнические формы жизни посредством таких составляющих, как мифологические представления, религиозные чувства и культ. Проникая в этнический организм, они сами приобретают этническую специфику (народные традиции, обычаи, фольклор, прикладное искусство, языческие понятия, термины и т.п.), и, приспосабливая ее к культу, церковь конфессионализирует нек-рые этнические особенности, этнический колорит русского народа и поэтому приобретает этноним "русская". В этой конфессионализации нек-рых этнических особенностей и этнизации отдельных компонентов церковно-культового комплекса заключается механизм складывания связи между православием и русской народностью, механизм влияния христианства на формирование русского этноса и в этом смысле - механизм этногенеза.
      Эта двусторонняя связь, возникающая при известной организующей роли церкви между русской этнической общностью и православием, существует объективно. Однако она отражается в сознании людей неадекватно, хотя и отвечает духовным поискам значительной части русского этноса.
      Образование русского гос-ва, первоначально как этнического, испытывало также влияние православия, ставшего в нем господствующим вероисповеданием, а церковь - государственной церковью. Это обстоятельство содействовало более тесному переплетению культовой специфики православия с культурно-бытовыми особенностями формировавшейся русской этнической общности, что создавало возможность единства действий церкви и гос-ва в ограждении "крещеного мира" от иноверческого влияния. Церковное общество сурово карало своих членов за "отпадение в инославную веру". Гос-во предусмотрело в своде законов свыше тысячи статей, чтобы заставить "крещеный мир" благоговейно относиться к церковному благочинию.
      Идея отождествления "русскости и православности" согласуется и с сегодняшним умонастроением Русской православной церкви, особенно в связи с восприятием ее в постсоциалистическом об-ве, как хранительницы национальных ценностей.
      Идентификация Русской православной церкви с русским этносом исторически не была однозначной. Со времени освобождения Руси от ордынского ига церковь вышла за пределы этой идентификации. В сфере ее преобладающего влияния оказался не только титульный этнос, к-рый к этому времени уже сформировался, но и этносы, принявшие православие и вошедшие в состав Российского гос-ва. Принадлежность к православию идентифицировалась уже с принадлежностью к державности. Православная церковь стала именоваться "Российской", хотя по-прежнему употреблялось и название "Русская". В послеоктябрьский период за ней закрепилось только название "Русской".
      Этноконфессиональная связка "русский - православный" - это не только обращенная в прошлое идентичность, это - реалия, сегодняшнего дня: в какой бы форме ни возникал сегодня в нашей стране межнациональный и межконфессиональный конфликт, в нем наличествует не только антирусская, но и антиправославная направленность. Заинтересованные в конфликтах силы делают прямую ставку на исторически сложившееся переплетение религиозной и этнической принадлежности людей, чтобы, апеллируя к религиозным чувствам и воззрениям верующих, прикрываясь лозунгами возрождения "национального духа", национальной культуры, оживить националистические настроения, разжечь этноконфессиональную конфликтную ситуацию, как это имеет место, напр., на Украине.
      Антиправославность и антирусский национализм обусловливают друг друга и взаимодействуют, в особенности когда обращаются к историческим реалиям, чтобы выстроить их применительно к современности. Стоило принять властям РФ закон о свободе совести, как в нем увидели проправославность и возрождение Русской православной церкви как господствующей, государственной церкви. Официальное же объявление, напр., Рождества Христова праздничным днем только закрепило у инославных национально-конфессиональную неприязнь к русскости и православности. Аналогия между центром и Россией, центром и православием, к-рая исподволь, прикрыто, проводилась до поры до времени в нек-рых субъектах РФ, теперь открыто используется там для создания образа "врага", вместо бытовавшего образа "старшего брата", несмотря на то что Россия больше всех пострадала от деформированной национальной политики, отдала все, что могла отдать, национальным окраинам (см. также Элиты региональные, Этнонациональное движение).
      В средствах массовой информации порой появляются утверждения, будто русские никогда не были русскими, что свой этноним они позаимствовали у варягов, что и крещения Руси вовсе не было; не было и татаро-монгольского ига, не было и нет самобытной русской культуры. Реальность же такова: православие, вобрав в себя византийскую культуру, воздействовало ею на формирование русского этноса, к-рый не просто заимствовал эту культуру, а творчески ее перерабатывал, создавая свою уникальную, самобытную культуру и тем самым создавая самого себя, создавая свою Русь, к-рая получила эпитет "православная", "Святая Русь". "Православная Русь", осваивая огромные территории Евразии, оказала сильнейшее цивилизационное воздействие на народы, входившие в т. наз. "Зауральную митрополию", и народы Востока. Роль Русской православной церкви в этом процессе неоспоримо весьма существенна.
      А.Н. Ипатов
     
      ЭТНОС И ЦИВИЛИЗАЦИЯ. - В России, как и в др. регионах мира, на протяжении всей истории огромное значение имела проблема соотношения этнической и надэтнической общностей. Российская цивилизация сложилась как крупномасштабное объединение различных народов, находившихся на разных ступенях этнического или национального самоопределения.
      Обычное положение в общей теории этничности сводится к тому, что этнос - наиболее "естественный" способ групповой организации населения, первичная форма воспроизводства человеческой общности на основе общей "почвы и крови". Этничность - первичный аскриптивный тип человеческих отношений, восходящих к кровнородственным и генетическим связям, к-рые являются неотъемлемыми свойствами индивида в силу обстоятельств его рождения. Как часто подчеркивается, этническая культура - источник витальных ценностей, обеспечивающих базисные элементы бытия и ориентации в мире. Именно в силу своей витальности, близости к природно-биологическим истокам этническое начало, проникшее в самосознание и ставшее источником самоорганизации народа, обеспечивает выживание индивида в трудных природных или исторических условиях, в столкновениях с соседями и завоевателями. Этническая культура формируется во многом как защитный механизм, обеспечивающий гарантию жизнеобеспечения внутри "своего" народа.
      Однако при рассмотрении каждой конкретной характеристики этой общности (язык, территория, исторический опыт, менталитет и т.д.) выявляется их условность и относительность. Хотя этничность опирается на нек-рое сходство языка, нравов, обычаев, быта и психических характеристик, это сходство остается непроявленным, если не вырабатывается этническое самосознание, чувство принадлежности к "своему" этносу в ответ на общую внешнюю угрозу или с целью решения общих задач.
      Как показали в своих работах С.А. Арутюнов и Ю.В. Бромлей, различие между этносами может проводиться по непостоянным, а подчас и случайным "этнодифференцирующим признакам", выполняющим функцию "этнической марки". Однако через такие внешние признаки оформляется внутренняя связь общности. Чувство общего происхождения и истории - большей частью лишь миф, культивируемый в коллективном сознании, к-рое тем самым играет важную этнообразующую роль. При этом независимо от реального происхождения индивида генетический компонент всегда присутствует в этническом самосознании как основа для тотальной классификации всех людей, самоопределения и отделения от др. общностей.
      На протяжении всей мировой истории такого рода устойчивая и крепкая связь с почвой и временем, солидарность со своими соплеменниками неизбежно имела своей обратной стороной антагонизм по отношению ко всем тем, кто может выступать как соперники за ресурсы - землю, воду, скот, полезные ископаемые, тот "постоянный пирог", от доступа к к-рому зависит существование и приумножение населения. Во всяком организованном об-ве к этим натуральным источникам добавляются еще власть и административные должности, представляющие возможность управлять "своей" территорией и "своим" населением. Через держателей власти в той или иной степени и этнос приобщается к государственным прерогативам на "своей" территории.
      Формирование нации означает ассимиляцию различных внутренних этнических единиц в пользу новой, социально-классовой дифференциации, определяющими факторами к-рой становятся город и капитал. Но дело в большинстве случаев отнюдь не только в смешении разноэтнических элементов. Нация - более поздняя и высокая форма регуляции социокультурных отношений, свойственная высокоурбанизированным индустриальным об-вам с развитым разделением труда. Национальная принадлежность предстает как результат взаимодействия различных компонентов общества, преобразующихся уже в Новое время в некое интегрированное образование, хотя и дифференцированное на новых основаниях - в социальном и профессиональном планах. В этническом отношении нация может формироваться как в процессе стирания специфически этнических и субэтнических черт, ослабления родоплеменного и кланового деления, так и путем ассимиляции иноэтнических элементов. В той или иной степени нация "отделяется от почвы", превращая ее в территорию, и от "крови", превращая ее в "национальную принадлежность". Формирование нации происходит в комбинации трех основных сфер социальной регуляции: национальный рынок, национальное гос-во и национальная культура. В ходе формирования нации этнические факторы отступают в область вторичного и частного бытия - эпизодического сепаратного общения, этнического искусства, семейных традиций, праздничного времяпрепровождения, кухни или убранства жилища.
      Важнейшими средствами преодоления этнической ограниченности, раздробленности и конфликтов в мировой истории были гос-во и религия: гос-во дает прежде всего политическое решение, тогда как религия прямо связана с цивилизационным механизмом (см. Цивилизация).
      В отличие от этнического уровня цивилизация обеспечивает широкое, а подчас и универсальное поле общения, перекрывающее границы всех локальных групп на основе системы ценностей и смыслов высокой культуры. Религиозно-сакральная основа общения дополняется светской культурой, создающей богатство и разнообразие различных вариантов специализированной культуры.
      Цивилизационный порядок предполагает утверждение высших принципов, возвышающихся над локальными ограничениями, формирующих универсальную систему отношений, к-рые преодолевают территориальные границы и отводят гос-ву вторичное место, заставляя его подчиняться общим законам. Политика и власть имеют свои пределы, они функционируют в пространстве между волей к власти и политической культурой об-ва в целом или совокупной культурой его различных частей. Нужна достаточно хорошо налаженная система взаимодействия разных компонентов общественной системы, чтобы политический механизм был в состоянии решать задачи установления согласия.
      Этничность и цивилизация в России. Русской культуре присуща, с одной стороны, значительная степень монолитности в языковом и этническом планах, но с другой - заметная внутренняя разделенность на субэтносы (население Поморья, русского Севера, Поволжья, Сибири, Приморья, казаки и т.д.).
      Значимым источником разнообразия русского этноса было взаимодействие и смешение различных этнических групп: славянских, финноугорских и тюркских. Другим фактором разнообразия было взаимодействие с др. народами Евразии в тех ареалах, где обосновывалось русское население и где происходило смешение и взаимная культурная адаптация. Это и определило одну из важнейших характеристик этнокультурного облика России - значительный диапазон вариативности диалектов, фольклора, обрядов, форм бытовой культуры и верований.
      На обширных пространствах Евразии на протяжении многих веков происходило смешение разных народов, и с середины 16 в. (время Ивана Грозного) Русь становится многоэтничным гос-вом. К кон. 19 в. в России насчитывалось свыше 150 больших и малых этносов, между к-рыми налаживались все более интенсивные отношения, что приводило к растущей дисперсности этнического расселения. В рамках бывшего СССР по переписям 1979 и 1985 гг. выделена 101 этническая группа. (По более дробным показателям выделяется более 800 этнокультурных сообществ.) Существует широкая разбросанность большинства этнических групп по обширной территории СССР/СНГ, их "диаспоризация" варьируется от менее 5% (грузины, тувинцы, якуты) до более 70% (татары, мордва). В этом плане многие "национально-территориальные образования" бывшего СССР представляют собой гораздо более гетерогенные общности, чем страны Западной Европы, прошедшие через длительный период национальной консолидации и преодоления субэтнических различий. Несмотря на усиление тенденций к "переселению народов", выражающихся в стягивании этносов в места компактного проживания, слишком большая часть бывшего советского народа и российского населения останется проживать в смешанном этническом пространстве. Помимо проблемы "инородных" мигрантов в крупных городах России назревает проблема 25 миллионов русских в новом "зарубежье", к к-рым придется причислить громадное число "русскоязычных", т.е. индивидов, так или иначе относящих себя к России как цивилизации (см. Этническая структура населения России).
      Формирование российского об-ва в политическом и культурном планах проходило на протяжении веков через преодоление этнической рыхлости и разобщенности, но в условиях интенсивного воздействия извне,как со стороны Запада,так и Востока. Это воздействие носило не только собственно культурный характер, но принимало нередко экстремальные формы, подвергая русский народ угрозе вытеснения и рассеяния.
      Механизмы общего устроения имели как межэтнический, так и надэтнический характер. Межэтническое общение выражалось в усилении контактов, двуязычии, освоении функциональных элементов иной культуры, увеличении числа смешанных браков и т.д. В российской цивилизации устойчивым носителем межэтнических связей стала русская культура с присущим ей разнообразием уровней и элементов. Важнейшую роль в общении между различными народами России стал выполнять русский язык и русская художественная культура (см. Искусство русское, Литература художественная, Русский язык как язык межнационального общения).
      Однако сами по себе межэтнические контакты еще не ведут к установлению общности и сопровождаются усилением этнического самосознания, стремлением к закреплению этнической специфики. В условиях мнотоконфессиональности российского об-ва, усиливавшейся на протяжении последних веков, важнейшим интегрирующим началом было гос-во, на своих условиях объединяющее разнородные элементы (см. Государственность в российской цивилизации). Гос-во выступало в этих условиях как замена цивилизационных механизмов интеграции и развития, что и придало ему в России такой гипертрофированный характер.
      Однако ослабление или крушение гос-ва, что не раз происходило в русской истории, неизбежно выявляло этническую рыхлость России, приводя к распаду последней и создавая угрозу гибели об-ва в период "Смуты" нач. 17 в.. Гражданской войны 1918-1921 гг., периода перестройки кон.20 в.
      На протяжении 18-20 вв. в российской культуре происходили настойчивые поиски общецивилизационного начала, способствующего формированию надэтнического единства. Важнейшим носителем такого начала выступала русская культура, в к-рой доминирующее значение приобретали не собственно этнические и национальные ценности и смыслы, а общечеловеческие, универсальные, охватывающие самые различные народы и варианты жизнеустройства. Гуманистическое содержание русской художественной культуры сыграло большую роль в ее распространении по всему миру. Вместе с тем в русской культуре постоянно присутствовало признание локальных и инородных культур не как проявлений "дикости" и "варварства", а как проявлений особого уклада жизни.
      Марксизм сформировался в России как существенная идеологическая и социокультурная основа для налаживания межэтнических и межнациональных отношений в дополнение к общегосударственным. На протяжении десятилетий он обеспечивал устойчивую форму общения и взаимопонимания между различными народами. В рамках советской социокультурной системы сформировались устойчивые духовные коммуникативные принципы, ослабляющие влияние этнонациональных компонентов и утверждающие нек-рую интернациональную общность. "Единство советского народа" не сводилось к идеологическим механизмам или государственно-партийной системе регуляции различных сторон жизни. Оно выражалось и в обширной системе взаимодействия различных этнических, социальных и культурных групп, к-рая сформировалась в сфере советской идеологии, образования, науки, художественной культуры, а также повседневного общения. Однако чрезмерная этатизация и бюрократизация идейной и культурной жизни привели к ослаблению его консолидирующего влияния и росту межэтнических противоречий.
      Этничность и цивилизационные перспективы в постсоветском пространстве. Присущая современному миру тенденция этнической суверенизации связана в немалой степени с ослаблением цивилизационных механизмов регуляции. И Россия оказалась в сильной степени затронутой такими процессами. На протяжении всей истории российская цивилизация отличалась своей противоречивостью, неорганичностью, отсутствием устойчивого срединного уровня и наличием постоянных жестких расколов и противостояний.
      Этому явлению "всплеска этничности" не сразу удается подобрать соответствующий термин. Нередко употребляются термины: сводный - "этнонациональные движения", неопределенный - "неонационализм", или "избыток этничности", частичный - "микронационализм", или "этнический сепаратизм", расширенный - "суперэтнизм", или "гиперэтнизм". При всем различии этих терминов очевидно, что они призваны зафиксировать явление, отличное от "собственно" национализма.
      Первым и наиболее очевидным следствием таких "всплесков этничности" становится обострение межэтнических и межнациональных противоречий, конфликтов и столкновений, что влечет за собой массовую миграцию или бегство населения, длительные кровопролитные войны, массовую гибель населения, разорение многих районов и целых стран.
      Для части населения бывшего Советского Союза вместо "интернациональной общности" референтной группой стала "исконная" локально-территориальная общность, на основе идентификации с которой устанавливаются политические режимы, границы и законы, подчиняющие своим принципам жизнь и деятельность десятков миллионов населения. В рамках неожиданных границ народы подлежат разделению на "своих" и "чужих", на "титульных" (или "коренных") и "меньшинства", "диаспору", "мигрантов" и "оккупантов". Осужденная во многих декларациях "мнимая общность" - единый советский народ - замещается конгломератом из множества этнических единиц. Важной функцией новых суверенных гос-в становится обеспечение привилегий "своего" этноса и ограничение прав "инородного" населения через репрессивную правовую и культурно-языковую политику, нацеленную на "этническую чистку" (см. Элиты региональные. Этнонациональное движение). Прямым результатом таких процессов "самоопределения" стали крупномасштабные потоки переселенцев и перемещенных людей. Тем самым этноцентризм стал одним из факторов дестабилизации отношений на всей территории Евразии.
      Но раскручивание тенденций этнического и национального самоопределения вновь активизирует те более слабые, но длительно действующие силы, к-рые связаны с цивилизационными принципами и к-рые в исторической протяженности и определяют устроение и судьбы народов.
      Влиятельной универсализующей силой в рамках всего бывшего советского региона остается социализм в его социокультурных компонентах, приверженцами к-рого выступают значительные слои профессионального рабочего класса и русскоязычной интеллигенции. "Естественными" носителями такой культуры являются большей частью этнически смешанные семьи и их потомки, этнически дисперсные слои населения.
      Однако с ослаблением или отменой прежних межэтнических институтов, прежде всего союзного государства и единой коммунистической партии, евразийское пространство оказалось разделенным на сферы, относящиеся к разным цивилизациям. Европейскую его часть с нек-рым основанием можно отнести к сфере православной цивилизации, сколько бы условной ни была такая атрибуция в силу доминирования в российском об-ве государственного начала. Северная часть азиатского материка в силу ее труднодоступности и малоосвоенности длительное время была "краем ойкумены", той запредельной периферией, куда уходили малочисленные этносы, обретавшие локальную самодостаточность в адаптации к суровой природе. Этот край стал сферой освоения российских первопроходцев, хозяйственников и профессионального рабочего класса, сформировавших то социокультурное ядро, к-рое, по утверждениям ряда влиятельных ученых еще вт. пол. 19 в. (напр., Н.М. Ядринцева и Г.Н. Потанина), имеет достаточные потенции для образования особой Сибирской цивилизации.
      Одним из наиболее серьезных претендентов на цивилизационное устроение судеб Евразии, несомненно, является ислам. Располагая исторически важными, хотя и вторичными, духовными центрами на этой территории (Бухара, Самарканд, Казань), историческим опытом освоения ее значительной части, демонстрируя высокую способность к органической интеграции широких слоев населения и различных этнических групп и к противостоянию воздействию западной культуры, ислам становится важной цивилизационной и геополитической силой как в обширном регионе Центральной Азии и за ее пределами, так и в др. странах своего распространения. Среди других причин, обусловивших прочность и устойчивость ислама на территории СНГ, следует указать на ту высокую степень универсальности, к-рая обеспечивает возможность стягивания в религиозной общности самых различных этнических групп - независимо от языка, исторического прошлого, государственной принадлежности и т.д. Однако при этом пассионарность этнического сепаратизма оказывается столь интенсивной, что нередко локальные интересы доминируют над общеисламскими, и сам ислам - в его многих исторических и локальных разновидностях - подвергается манипулированию, превращается в средство межэтнического отгораживания не только от иноверцев, но и от единоверцев иной этнической принадлежности.
      В регионе Южной Сибири и Дальнего Востока устойчивым влиянием пользуется буддизм, переживший сходную с исламом судьбу и подвергшийся сходному разгрому в "высших этажах", но сохранившийся в бытовых формах и слившийся с локальными вариантами шаманизма. Возрождаемый ныне высокий буддизм может взять на себя задачу поглощения "излишней" этнической пассионарности различных народов этого региона.
      Значительным интеллектуальным потенциалом для формирования интегративных принципов устроения на постсоветском пространстве обладает евразийство как надэтническая консолидация народов на основе единого гос-ва и "симфонической" культуры, включающей общее достояние народов этого региона.
      Противоречивость российской цивилизации, несформированность в ней устойчивого срединного ядра в сочетании с геополитическими размерами и геокультурной разнородностью евразийского региона делают весьма затруднительной выработку адекватных политических и цивилизационных принципов и механизмов обустройства этого региона.
      Собственно цивилизационное обустройство этого региона формируется во взаимодействии тех основных субъектов Евразии, о к-рых шла речь выше. И здесь, как и во всяком цивилизационном процессе, главным фактором становится воздействие тех слабых, но долговременных и постоянных тенденций, к-рые только и могут создавать устойчивую сеть отношений, вписывающуюся в рамки Большой традиции. Она лишь частично создается гос-вом и межгосударственными отношениями, занимающими традиционно столь большое место в российском общественном сознании-. Настойчивая, постоянная, упорная работа по самоорганизации на всех уровнях и в самых различных сферах и является процессом формирования срединной культуры, обеспечивающей поддержание всех значимых жизненных функций, а вместе с тем и сочетание факторов интеграции и дифференциации, необходимое для устойчивой и успешной модернизации в стабильном социокультурном пространстве.
      Б. С. Ерасов
     
      ЭТНОС, НАРОД, НАЦИЯ. - Этнос - это устойчивая общность людей с присущими ей культурно-психологическими признаками, языком и сознанием. По вопросу о происхождении этносов (этногенезе) в отечественной науке существует ряд концепций. Среди них наиболее распространены социобиологическая, рассматривающая этничность как изначальные, исконные, природой обусловленные свойства людей (Л.Н. Гумилев), и эволюционно-историческая, к-рая отводит главную роль в образовании этничности территориальным, природным, социально-экономическим факторам (Ю.В. Бромлей). Этническими общностями являются племенные, национальные образования. В последнее время выдвигается также понятие "суперэтноса".
      Народ - многозначный термин, употребляемый: а) в социально-политическом и историческом смысле - как население той или иной страны, совокупность социальных и этнических групп, имеющих общую историческую судьбу; б) в этнокультурологическом смысле - как этнос (так, население России насчитывает более 150 народов, или этносов).
      Нация - понятие, употребляемое как в этнокультурном, так и в гражданско-политическом смысле. В первом случае - это высшая форма этнической общности, для к-рой характерны общий язык, экономический уклад, территория, культура, психический склад, самосознание. На территории России - это русские, татары, башкиры, буряты, чуваши, осетины, якуты и т.д. Нация нередко выступает в качестве главной государствообразующей силы, самоопределяясь в национальном или многонациональном гос-ве (наряду с др. народами). В ряде случаев само гос-во является важнейшим фактором формирования нации.
      Во втором смысле, употребляемом во французском, английском и др. языках, термин "нация" используется для обозначения совокупности граждан одного гос-ва (нация или согражданство). Исторически именно такое политическое гражданское понимание "нации" утвердилось во Франции, США и ряде др. стран, где уже существует гражданское об-во, а государственное сознание сильнее этнических привязанностей. Здесь слово "национальность" означает принадлежность к определенному гос-ву. Этому способствовали исторические условия развития каждой из стран. Так, в США нация заново складывалась из эмигрантов, порвавших с родной средой и превыше всего ценивших американские ценности, американское гражданство, хотя и сохранивших частично этнические особенности. Во Франции нация как согражданство стала результатом Французской буржуазной революции кон. 18 в., освободившей всех жителей от оков феодализма и сделавшей их равноправными гражданами демократического гос-ва.
      Что касается Российской Федерации и ряда др. стран, где гражданское об-во находится в процессе становления, а этническое сознание во многом сильнее, чем сознание принадлежности к общему гос-ву, распространение на ее население понятия "политическая нация", по-видимому, является задачей будущего, т.к. в нынешних условиях оно может быть истолковано в духе национального нигилизма, забвения полиэтнического характера об-ва и последующего свертывания национальной государственности, обретенной многими народами и рассматриваемой ими как важнейший результат их исторического прогресса. К тому же, в отличие от США, в России многие этнические общности издавна компактно расселялись в определенных регионах страны, что и позволило народам впоследствии провозгласить себя национально-территориальными единицами.
      Э.А. Баграмов
     
      ЭТОС ГЛОБАЛЬНЫЙ - понятие, обозначающее одну из вероятных тенденций развития общественных нравов в постиндустриальную эпоху и, в частности,относящееся к будущности российской цивилизации. Предполагается, что со временем человечество в целом выработает единый этос, подобно тому как раньше его выработали отдельные народы, конфессии, сословия, профессии и т.д.
      В современном мире идут два, по видимости разнонаправленных, процесса: экономика (финансы), средства связи, отчасти политика становятся глобальными, "космополитичными", а в культуре, духовной жизни возрастают тенденции к регионализации, даже к изоляции, противостоянию. Такое несоответствие материальных, внешнецивилизационных и ментальных, этико-культурных форм общественной жизни является свидетельством кризисного состояния социума.
      Возможно, что национально-культурный изоляционизм является формой критики и неприятия самой идеи глобального мира, поскольку она в современном ее виде имеет западное происхождение. Вполне может показаться, что она является таковой и по существу. В связи с этим актуальны два вопроса: а) не сокрыты ли за идеей глобального об-ва корыстные интересы США, Запада, их стремление к господству в мире? б) обладают ли другие - незападные - культуры духовно-нравственным потенциалом, к-рый созвучен этой идее, позволяет принять ее как свою?
      Ответ на первый вопрос сводится к тому, насколько Запад честен и искренен в своих глобалистских устремлениях, насколько он готов к тому, чтобы в отношениях с остальным (внешним) миром руководствоваться теми же нормами справедливости, к-рые он практикует у себя дома. Опыт развития во вт. пол. 20 в. показывает, что глобализм Запада по сути, своим фактическим результатам является формой его гегемонизма. В этом смысле реальная политика Запада противоречит его идеологии, основанной на общечеловеческих ценностях, универсальности прав человека.
      В ответе на второй вопрос следует исходить из того, что незападные культуры по гуманистическому потенциалу и широте духовного кругозора как минимум не уступают западной культуре. Специальное и очень основательное исследование вопроса о нравственных основаниях различных культур и религий предпринял в свое время Л.Н.Толстой. Он пришел к выводу, что религии различаются по внешним формам. Но в своих фундаментальных внутренних основах они едины. Эти основы очень просты и сводятся к следующим четырем положениям: а) есть Бог как некое абсолютное начало всего; б) в каждом человеке есть частица этого начала, к-рое он своей жизнью может увеличить или уменьшить; в) для его увеличения человек должен подавлять страсти и умножать любовь; г) практическим средством этого является золотое правило нравственности. В совокупности данные положения составляют некий духовно-нравственный инвариант, одинаково свойственный и брахманизму, и иудаизму, и конфуцианству, и даосизму, и буддизму, и христианству, и исламу. Толстой был склонен считать, что эти положения составляют истинную религию и что только они могут иметь нравственно обязывающий смысл для современного человека, для к-рого основой познания является разум, а основой поведения - индивидуальная ответственность. Соглашаясь с Л.Н. Толстым в целом, следует отметить, что, акцентируя внимание на нравственном единстве культур и религий, он недооценивал их различия. Универсальные нравственные принципы сами по себе никогда не становятся исключительной мотивирующей основой человеческого поведения. Они всегда существуют в плоти более конкретных норм, схем деятельности, поведенческих образцов, механизмов самодисциплины и могут быть выражены с разной степенью полноты, адекватности.
      Для понимания духовно-нравственных оснований процесса глобализации, возможности Э.г. существенно важно различать два уровня человеческой идентичности - социокультурный и духовный.
      Содержанием социокультурной идентичности является осознание человеком своего места в природе и социальном мире. Она предполагает проведение границы между "своими" и "чужими", определение круга лиц, с к-рыми индивид реально (по происхождению, общественному статусу и т.д.) связан и сознательно идентифицирует себя, а одновременно с этим и круга лиц, к-рым он реально противостоит и от к-рых себя отличает. Социокультурная идентичность есть прежде всего самоопределение в социальном пространстве. Социокультурная идентичность современного человека в своем верхнем пределе имеет национально-особенный характер. Она реализуется через соответствующие символы (язык, религия, традиции и т.д.). Социокультурная идентичность имеет ряд особенностей, две из к-рых кажутся наиболее важными: а) она предзадана человеку или, во всяком случае, является предметом ограниченного выбора (родной язык, нацию, конфессиональную среду индивид получает готовыми почти так же, как и свое тело); б) она замкнута на себя. Об этом втором аспекте следует сказать особо. Речь идет о том, что каждая национальная культура по-своему самодостаточна. В ней всегда есть некое культовое начало, в силу к-рого она остается уникальной, незаменимой. Культуры не складываются, не суммируются как части в целое. Эмпирический индивид, по-видимому, может принадлежать к разным национальным культурам, но он не синтезирует их, не переплавляет в нечто единое. Невозможно быть одновременно и русским и немцем, и буддистом и христианином, как невозможно одновременно говорить на двух языках, если даже знаешь их в совершенстве, как невозможно одновременно носить два костюма, даже если они сшиты лучшими модельерами. Вопрос о социокультурной идентичности людей, т. обр., сводится к вопросу о тех группах (общностях, коллективах) и групповых символах, с к-рыми они себя идентифицируют. Социокультурная идентичность всегда партикулярна. Она в такой же мере объединяет людей, в какой и разделяет их.
      Духовная идентичность представляет собой усилие индивида по реализации собственного проекта совершенного человека и идеального общества. Она предполагает обособление человека внутри собственной социокультурной общности, его самосовершенствование, становление в качестве единственной неповторимой личности. Духовную идентичность человека можно охарактеризовать как ею самоопределение во времени, истории. Человек индивидуализируется, обретает собственную идентичность, по мере того как расширяет свой духовный кругозор, область ответственных суждений до родовых обязанностей, нового замысла бытия. Духовная идентичность человека есть дело ею собственного выбора, и она прорывает особенные границы его социокультурного бытия, претендует на всеобщность, абсолютность. Ее предметом является поиск бесконечного неуничтожимого смысла конечной жизни. Она развертывает себя в перспективе, к-рая универсально значима для человека как человека (см. Идентичность общероссийская).
      Социокультурный партикуляризм и духовно-нравственный универсализм - два измерения человеческого бытия, к-рые разнонаправленны, очевидным образом противоречат друг другу. Но они же и связаны между собой как эмпирическая конечность жизни и ее бесконечный смысл. Социокультурная конкретика морали и абсолютность ее изначальных притязаний. Духовная идентичность - это то, что позволило Зенону назвать себя космополитом, Мухаммеду считать себя пророком Аллаха, Л.Н. Толстому утверждать безусловную императивность ненасилия. Но Зенон был космополитом в качестве грека, Мухаммед стал мусульманином в качестве араба, Толстой стал толстовцем в качестве православного. И тот, и другой, и гретий расширили изначально данные социокультурные горизонты своих народов. Универсализм всегда историчен и конкретен. Это означает, что идея глобального об-ва может найти опору в иных неевропейских - культурах только в той мере, в какой она будет их собственной идеей, для русских - русской, для китайцев - китайской и т.д.
      Процессы глобализации могут получить нравственную санкцию, если они будут сочетаться с взаимоуважительным диалогом культур, не будут покушаться на социокультурное многообразие человеческого бытия, партикуляризм традиции, нравов, верований (см. Взаимодействие культур). И они оказываются успешными в той только мере, в какой получают нравственную санкцию, т.е. протекают ненасильственно, с согласия той национальной культуры, к-рая втягивается в глобальные процессы. Одними из первых это хорошо поняли деловые люди, установившие, что учет местных (национальных, религиозных) особенностей менталитета является важным фактором успешного бизнеса (см. Менталитет). Слишком активный, принудительно навязчивый, агрессивный и даже просто безоглядно форсированный режим осуществления глобализации может обернуться против нее же самой, о чем свидетельствует, напр., современная история Ирана, а отчасти и противоречивый опыт постсоветской России.
      Но как, на какой нравственной основе возможен сегодня диалог культур, их открытость друг другу? Обычный и наиболее правдоподобный ответ состоит в том, что такой основой могли бы стать идеи плюрализма и терпимости. Здесь, однако, возникают нек-рые трудности. Во-первых, плюрализм и терпимость - сугубо западные идеи, вызревшие в Новое время; для др. культур они могут не иметь обязывающего значения. На это следует заметить, что диалогичность (соответственно и терпимость как ее этическое основание) - свойство не только западной культуры, а любой культуры, к-рая имеет историю и меняла в ходе истории свои основания (см. Терпимость (Толерантность). Во-вторых, возведенные в универсальный принцип, они отрицают сами себя; ведь если мы отрицаем абсолютность каких-либо идей и убеждений, то само это отрицание тоже нельзя считать абсолютным принципом. Данное возражение порождается тем, что недостаточно четко очерчиваются нравственные границы плюрализма и терпимости. Эти принципы касаются не самой истины, а нашего отношения к ней. Они не отрицают абсолютности истины, абсолютности добра в его противопоставленности злу. Напротив, они невозможны без такого допущения. Они лишь оспаривают право отдельных индивидов или человеческих групп выступать от имени абсолютной истины. Именно потому, что истина абсолютна и в этой абсолютности имеет нравственно обязывающий смысл, нельзя придавать абсолютный смысл каким бы то ни было частным, партикулярным, нравственным убеждениям.
      Плюрализм и терпимость, даже уточненные в том духе, что они произрастают на почве гуманистического монизма, могут рассматриваться лишь в качестве предпосылок, к-рые делают процессы глобализации нравственно возможными. Но они не могут стать основой самого глобального об-ва.
      Глобальное об-во, если говорить о нем всерьез и понимать не просто как обозначение новых внешнеполитических приоритетов лидирующих стран, а как качественно новую стадию человечества, к-рая, не отменяя национально-культурных различий, тем не менее снимает их в более высоком общественном синтезе, подобно тому как сами нации в свое время смогли предложить людям историко-культурную перспективу, к-рая расширила их регионально-этнический, семейно-клановый горизонт, если, словом, понимать глобальное об-во не как условность, метафору, а как действительно глобальное общество, то оно требует также Э.г. Не просто универсальной системы этического отсчета, надстраивающейся над культурно-различными нравственными ментальностями, жизненными привычками и т.п., не просто открытости культур по отношению друг к другу, а именно единого этоса, новой единой этической культуры - единой не только по универсальным основаниям, но и по внешним проявлениям, символически-знаковой структуре, конкретным нормам и механизмам функционирования. В опыте современных об-в, втянутых в процессы глобализации, явственно обнаруживаются тенденции, к-рые ведут в этом направлении. Три момента представляются особенно перспективными.
      Во-первых, реально практикуемые этические нормы поведения все более эмансипируются от их религиозно-мировоззренческих и политико-идеологических контекстов. Опыт современных об-в есть опыт общественного сотрудничества и повседневного взаимодействия людей разных верований и убеждений. Боги, философские убеждения, политические идеалы у людей разные, но они пользуются одними самолетами, посещают одни бары, живут на одних лестничных площадках.
      Нельзя сказать, что они при этом вынужденно сосуществуют, терпят друг друга. Во всех этих внеконфессиональных, вне-идеологических, вненациональных коммуникативных ситуациях и процессах люди обнаруживают взаимоуважительность отношений. Более того, они при этом демонстрируют более высокую степень нравственной взаимоуважительности, чем в отношениях со своими единоверцами, людьми тех же политических убеждений, той же национально-культурной принадлежности. Когда говорят о диалоге (в широком смысле слова, включая и практическое сотрудничество) людей разных культур и верований, то забывают о самом процессе этого диалога как совершенно новом духовном феномене. Если присмотреться к тому, как ведут себя люди на аэродроме, в супермаркете или на к.-л. иной цивилизационной площадке современного мира, как они одеваются, здороваются, как они предъявляют себя друг другу, вступают в контакт между собой и т.д., то нетрудно увидеть некую этическую инфраструктуру, к-рую нельзя идентифицировать иначе как глобальную (общепонятную, универсальнозначимую) по объему и коммуникативно-целесообразную по содержанию. Такого рода этическая инфраструктура складывается не только на Западе, а во всех странах и регионах, активно втянутых в современные экономические, политические, культурные процессы, то есть во всех более или менее динамичных современных об-вах.
      Во-вторых, в современном об-ве экономика, политика, наука, др. сферы деятельности достигли такой степени сложности, что они могут успешно функционировать только в качестве социальных систем. Социальные системы - ив этом одна из их важнейших особенностей - сами воспроизводят свои субъективные предпосылки. Их устойчивость гарантирована прежде всего и гл. обр. жесткостью их собственных нормативных и технологических рамок. Говоря иначе, субъективные формы профессиональной деятельности людей (поведенческие установки, навыки, мера самодисциплины и т.п.) задаются объективной логикой соответствующей социальной системы и мало зависят от моральных качеств людей в традиционном смысле этого понятия. Речь идет о простой вещи: любой профессионал в современном смысле слова - будь то работающий на уровне мировой науки ученый, или менеджер, хорошо организующий работу большой фирмы, или политик, успешно делающий карьеру в рамках демократически организованных политических институтов, - каждый из них вырабатывает такой этос общественного поведения в рамках своей профессионально-деловой деятельности, к-рый имеет объективно-общезначимый смысл и в сущности не зависит ни от их национально-культурной принадлежности, ни от их индивидуально-нравственных качеств.
      В-третьих, происходит постепенное и незаметное усвоение неких культурных стандартов в качестве общезначимых (типичный пример - заимствование христианского летосчисления нехристианскими народами).
      Речь идет лишь о ростках единых этико-культурных схем деятельности. Их трансформация в Э.г. (независимо от того, видеть ли в этой трансформации шанс, одну из возможностей, желательную перспективу, грозящую катастрофу и т.п.) - длительный и сложный исторический процесс. Тематизация и анализ этого процесса сопровождаются острыми общественными и научными спорами (см. Глобальные проблемы).
      А.А. Гусейнов
     

К титульной странице
Вперед
Назад