Дзюба О. Четыре царских профиля

Нелли Николаевну Белову в Вологде представлять, пожалуй, никому не надо. Она всю жизнь, посвятила Областной универсальной научной библиотеке. До ее директорства учреждение числилось в разряде «не хуже многих – лучше прочих», а к нашим дням превратилось в одно из самых известных и уважаемых собраний «кораблей мысли» за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Наше маленькое путешествие по ее любимым адресам пришлось на год 860-летия Вологды.

– Нелли Николаевна, когда-то на одной из выставок в столичном Манеже на меня произвела впечатление любопытная серия литографий. На одних листах юные москвичи удивленно всматривались из прошлого на современную Москву, на других – умудренные жизненным опытом люди с грустью оглядывались на Москву давно минувшего. Что же вам вспоминается прежде всего из давних прогулок по Вологде, с которой связана вся ваша жизнь?

– Многое навеяно Сенной площадью, теперь она стала «Площадью Революции». Старое название объяснялось тем, что на ней издавна торговали тем же сеном, дровами, лесом... Во время войны на ней был установлен напоказ немецкий самолет, сбитый около вокзала летчиком Алексеем Годовиковым. Это я от родителей узнала, сама увидеть этот «Юнкерс-88», конечно, не могла. Еще на площади бил фонтан. В его конструкцию, очевидно, вкрался какой-то дефект, и поэтому вода взмывала то в одну сторону, то в другую. Детям очень нравилось в жаркие дни перебегать вслед за струями, увертываться от них. Многие возвращались домой мокрыми до нитки... Чашу фонтана украшали непременные для тех лет фигуры рабочего и колхозницы. Кроме них была там еще статуя дамы с книгой, которая символизировала науку и культуру. Мы же считали, что это памятник библиотекарю, поскольку областная библиотека находилась тогда в особняке Дворянского собрания, в нем ныне – областная филармония. Мама работала там, так что в этом доме прошло все мое детство. Нам разрешалось самим без присмотра перебегать площадь, автомобилей на ней практически не было, только пешеходы и гуляющие. Поскольку отец одно время возглавлял городской отдел культуры, в праздничные дни мне и сестре разрешалось бывать на балконе горисполкома. Когда-то в этом здании рядом с почтамтом заседала городская дума, в наши дни здесь расположилась музыкальная школа N1. Строгостей, свойственных более поздним временам, не было. Можно было свободно любоваться демонстрациями. Первые лица города нашим присутствием ничуть не тяготились... А какие фантастические клумбы были в ту пору во дворе горисполкома! На их ароматы буквально полгорода сходилось.

– Неужели гуляющие цветов не рвали?

– Вот именно, не рвали и окурков не бросали... Видимо, жил тогда в Вологде искусный цветовод, клумбы запомнились не плоскими, как теперь, а высокими, уступчатыми...

– О чем из не уцелевшего до наших дней вы особенно жалеете?

– В Дворянском собрании были необыкновенные хрустальные люстры и удивительные зеркала. При полном свете зал наполнялся неповторимым сиянием. Позднее старый хрусталь заменили, и очарование зала не то чтобы исчезло, но стало скромнее. Вместо нынешних кресел стояли простые библиотечные столы и стулья.

В научном зале запомнились очень уютные зеленые лампы. По стенам – шкафы резного дерева с книгами. Топились огромные печи, и поэтому стоял совсем домашний легкий запах березового дыма. В этом зале я впервые увидела поэта Сергея Орлова. На его лице остались неизгладимые следы ожогов: он горел в танке. Однажды приезжал знаменитый партизан и литератор Петр Вершигора, запомнились его ослепительно блестевшие лаковые туфли. Маленький рост скитальца по тылам противника весьма комично сочетался с огромной бородой. Встреч вообще было много. Запомнился Михаил Пуговкин. Он был уже известным актером и по неведомым причинам один сезон работал в нашем драмтеатре. Помню его стоящим с бидончиком в руке у витрин с портретами киноартистов. Почему-то показалось, что он очень невесел... А Любовь Орлова даже книгу в библиотеку не вернула. Правда, это только со слов мамы помню. Наша знаменитая кинозвезда взяла для прочтения на гастролях роман известного тогда Арчибалда Кронина «Звезды смотрят вниз» да так и увезла с собой в Москву. Потом – это мои пятый, шестой, седьмой классы – пришло время поэтических диспутов...

Чего только не было, даже медведь всю площадь распугал однажды. В Вологду каждое лето приезжал цирк. Правда, его шатер ставили не на площади, а на площадке над речкой Золотухой. Еще недавно там был теннисный корт, потом появилось летнее кафе. Артисты жили в гостинице «Золотой якорь», тогда ее именовали «Северной». Вот какой-то дрессировщик и держал своего воспитанника на привязи в гостиничном дворе. К восторгу и ужасу сбегавшихся детей косолапый забирался на пожарную лестницу и свирепо рычал сверху.

– Похоже, что без медведей вологодская история просто немыслима. Однажды я встретил казусный случай в старых газетах, хранящихся в вашей библиотеке. У некого ротмистра обитал медвежонок, как-то ему удалось избавиться от привязи и то ли поцарапать, то ли даже покусать неудачливого мальчика. Хозяина оштрафовали... за нарушение правил содержания домашних животных!

– Мне все же куда памятней не медвежий рык, а сеансы в кинотеатре имени Горького. До революции это был Спасо-Всеградский собор. К несчастью, его снесли в 70-х годах. Уничтожение этого памятника архитектуры объясняли ветхостью, однако на самом деле стены оказались столь прочны, что поначалу не поддавались попыткам обрушить их с помощью танков. Сейчас на этом месте установлен и освящен Поклонный крест...

Мой отец подрабатывал тапером в этом кинотеатре. Тогда еще часто шли немые фильмы, его аккомпанемент никогда не забыть... Он был удивительно музыкален, обладал прекрасным слухом. Однажды мы с ним зашли в комнату, где хранились все инструменты филармонии. Отец брал аккордеон и свободно играл на нем. Брал гитару, и она ему полностью подчинялась. Я уже не говорю о рояле. Он и с колоколами ладил. Сестра бабушки Полина Колотилова одно время была звонарем в церкви Андрея Первозванного, ему доводилось помогать ей в детстве, у нее он и научился всем звонам!.. А другое «звуковое» воспоминание – перестук коклюшек. На месте современного драмтеатра стоял двухэтажный дом, в котором размещалась артель кружевниц. Отец много занимался историей вологодских кружев, собрал уникальную коллекцию самых разных образцов нашего «нетающего инея». Я в артели бывала и с ним, и с мамой. Библиотека шефствовала над кружевницами. Сотрудницы не только носили им книги, но и читали вслух!

– В Кижах мне рассказывали, что онежские рыбаки любили заниматься береговыми делами под говор сказителя былин. Его другой работой даже не занимали, полагая, что без такого сопровождения дело хуже спорится...

– Да, наш народ всегда тянулся к красоте – в чем бы она ни выражалась, в литературе ли, в музыке, в сказаниях... Конечно, от великого до смешного один шаг. Это и на той же Сенной площади встречалось. Возле церкви Иоанна Предтечи в годы, о которых мы говорим, был маленький детский парк. Сам сквер разбили к 100-летию Пушкина, он и назывался поначалу Пушкинским... В парке были самолетики, карусели. Им ничуть не мешало соседство с тем памятником, что именуют «Малюткой Ильичом» – первую статую вождю в нашем городе в самом деле воздвигали на пожертвования, вот она и оказалась относительно миниатюрной в сравнении с поздними монументами. А у входа на кирпичной колонне красовался детский портретик вождя с виршами такого содержания: «Когда был Ленин маленький с кудрявой головой, ходил он в теплых валенках и в шубке меховой!»

– Словом, не площадь, а целая Вселенная?

– Ну не «Вселенная» и даже не «галактика», но все же наше маленькое мироздание! Хотя пределами площади мои детские прогулки не ограничивались. Взять хотя бы Кировский сквер – до революции на его территории располагалась Плац-парадная площадь. Там деревенские девушки, трудившиеся нянями или домработницами, находили себе кавалеров-солдат. Когда ухажер нашей няни получал увольнительную из «Красных казарм», как в Вологде именовался окраинный военный городок, она приводила меня и сестру вместе с собой, сажала на скамеечку и просила сидеть спокойно. Мы, очевидно, понимали, что происходит нечто ответственное и действительно вели себя тихо. В этот сквер мы в 1961 году сбежались всей школой 12 апреля. В честь полета Гагарина занятия отменили. Мальчики мелом на асфальте писали: «Ура, Гагарин!..» Бывшая Плац-парадная площадь многое помнит. Здесь была первая в городе радиостанция, она и приняла в 1917-м году сообщение о свержении Временного правительства. В старину на площади шумели карнавалы, даже футбольные матчи проводились. Рядом церковь Зосимы и Савватия. Сейчас в ней кукольный театр «Теремок», а еще раньше – филармония. Самое яркое впечатление от концертов – распахивался занавес и выходил высокий статный конферансье – если не ошибаюсь, по фамилии Герасимов. В Вологде он был очень заметным человеком – галстук-бабочка, отутюженный фрак, для той поры нечто необыкновенное. Потом дошли слухи, что в оккупированном Киеве он вроде бы выступал перед немцами. После этой молвы Герасимов из города исчез и никогда в Вологде больше не появлялся.

– Вы, конечно же, в элитарной по вологодским понятиям "Первой" школе учились?

– Почему же «конечно»? Мы жили неподалеку, потому и выбора не имелось. Сначала школа была мужской, потом раздельное обучение отменили, школа стала смешанной и... успеваемость заметно ухудшилась. Прежде 10 – 15 медалистов каждый год выпускались. А стало 2 – 4. Что поделать, появились, так сказать, отвлекающие от учебы факторы... Помнится, на стене была мемориальная доска, гласившая, что здесь в реальном училище сдавал экстерном экзамены Вячеслав Молотов в пору его вологодской ссылки. Сейчас этого соратника Сталина не все и знают, а когда-то его портреты несли на любой демонстрации... Одна из наших городских легенд повествует, что в пору ссылки он подрабатывал, играя на скрипке в ресторане. Среди наших предшественников по учебе был и другой знаменитый выпускник. Это кинорежиссер Васильев – один из авторов «Чапаева». Вообще в школе легко училось, радостно. А вот в здании бывшей мужской гимназии – теперь это один из корпусов Вологодского технического университета – наоборот, все казалось мрачным, пугающим. Во время войны и многие годы после нее здесь располагался госпиталь, в нем работала соседка, и когда мы заходили с мамой к ней, меня поражала загадочность переходов.

А с одной из вологодских тайн я столкнулась, когда мы жили в деревянном доме на берегу. Вместе со сверстницами мы забрались на чердак, нашли там настоящий клад – коробку керенок и... прекрасно сохранившийся никелированный браунинг. Несколько дней играли с находкой всем двором, а потом кто-то доложил «куда следует». Приехал начальник милиции Бланк, выстроил нас, пистолет забрал и прочел назидательную лекцию о том, как должны вести себя пионеры! Было очень обидно, ведь мы и вели себя вполне по-пионерски! Играли в партизан, в подпольщиков. Время было такое, всем мерещились шпионы, сокровища, сражения... Особенно весной, когда пора ледохода наступала. Ночами с реки доносилась настоящая канонада от льдин, наваливавшихся на опоры Красного моста. Днем настоящие взрывы тревожили и восхищали, когда саперы толом или аммоналом разрушали ледовый затор. Река полноводной была, нередко выходила из берегов, весенние потоки до храма Николы во Владычной Слободе добирались.

– Вы говорили о вологодских тайнах. А какой секрет города представляется самым необъяснимым?

– На любимой всеми нами Соборной Горке отец однажды показал мне удивительный ракурс для взгляда на колокольню. При определенном освещении в сочетаниях архитектурных деталей и вечерних теней можно высмотреть сразу четыре... профиля Ивана Грозного.

– Видимо, при этом не обойтись без склонности к некоторой фантазии? Но говорят же, что наука без фантазии – птица без крыльев. То же самое можно сказать и обо всей нашей жизни. Знаменитый ученый Александр Чаянов на досуге написал несколько мистических рассказов, объясняя это увлечение тем, что его родной Москве не обойтись без легенд. А чем Вологда хуже?! В вашей библиотеке не в редкость самые невероятные гости. Удавалось ли с их нечаянной помощью посмотреть на Вологду другим взглядом?

– Как-то я показывала наш город директору Библиотеки Конгресса США Джеймсу Биллингтону. Так вот его очаровал парк Вагоноремонтного завода. Даже неухоженность этого уголка старой Вологды американца не смущала. Очевидно, он находил особую прелесть в ней по сравнению с идеальными скверами или парками Вашингтона. Но из этого не стоит делать вывод, что чем запущенней, тем лучше. Кстати, в этом спокойном сейчас парке Виктор Астафьев развернул страшный сюжет своего рассказа «Людочка»... Открою маленький секрет, зарубежных гостей мы стремимся принимать зимой. Хотя тротуары стали не в пример лучше, чем прежде, но все же под снегом город куда романтичней! Надеюсь, что городской комфорт – дело все же наживное.

– Но если отвлечься от Вологды и посмотреть на всю область. Что вам особенно дорого, любо, что стараетесь воскресить в памяти, и не только в своей?

– Современная территория Вологодчины почти не знала крепостного права. Но здесь существовал удивительный, пусть даже и очень неоднозначный мир дворянских усадеб. Скажем, помещик Волоцкой первым перевел на русский язык индийского поэта Калидасу – книга уцелела, хранится в нашей библиотеке. Межаковы прославились своим родоначальником, который в числе прочих гвардейцев возводил на престол Екатерину II, один из представителей этого рода стал не слишком самостоятельным, но все же не худшим поэтом XIX века. Рядом с Вологдой в имении своей жены жил Александр Федорович Можайский, известный как изобретатель первых летательных аппаратов. Его самолет в воздух не поднялся, но Александр Федорович все же первый посмотрел на Вологду с высоты, с, так сказать, борта построенного им человеконосного воздушного змея. А до переезда в Вологду он участвовал в знаменитой миссии адмирала Путятина, которая подготовила и заключила первый межгосударственный договор с Японией. Поэтому мы и проводим многолетний цикл краеведческо-литературных чтений, посвященный дворянским гнездам нашей земли. Многие их материалы представлены на подготовленном специалистами библиотеки сайте, повествующем об усадебной Вологодчине. Кроме «дворянского» сайта, созданы подобные интернет-страницы о нашем же земляке, «короле репортеров» Владимире Гиляровском, о поэте Николае Рубцове, о вологодском масле, о самой Вологде...

– А правда ли, что вы первой напомнили современникам о Дмитрии Брянчанинове, канонизированном Русской православной церковью со времени празднования 1000-летия Руси...

– Я действительно, наверное, впервые после 1917 года, опубликовала несколько сообщений об этом проповеднике христианского аскетизма. Его правнучатую племянницу судьба занесла в Австралию, потом она узнала о своих корнях и каждое лето приезжает в Вологду. Библиотека собрала для нее маленький свод материалов о предках. Они хоть и по-разному, но примечательны. Например, отец Дмитрия Брянчанинова (в монашестве Игнатия) был пажом императора Павла I... В наших фондах хранится его дневник, как и прочие книги из этой и других усадебных библиотек. Среди них и коллекция легендарных «эльзевиров»... Но это не единственный случай, когда к нам наведываются из-за морей и океанов в поисках материалов для биографий или научных работ. Один из японских исследователей очень интересовался архивом вдовы писателя Всеволода Гаршина опять же из наших фондов. На родине этот очень популярный некогда литератор полузабыт, а японцам чем-то дорог и поныне.

– Выходит, что память предков ценят только за рубежом?

– Ну что вы... Вот несколько лет назад к нам приезжала настоящая делегация представителей рода Саблиных. Эта фамилия в Вологде хорошо известна, хотя в основном ее носители прославились – притом по-разному – в Санкт-Петербурге и в Москве. Среди Саблиных и известный издатель XIX века, и революционер из «Народной воли»... А собирать многочисленных потомков у одного очага оказалось по силам опять же библиотекарю – одной из представительниц этого достойного семейства. Мне импонировало, что Саблины не забывают никого из предков – независимо от репутации: будь это даже «золоторотец», как именовали некогда непутевых отпрысков рода.

– Небесным покровителем Вологды считается святой Димитрий Прилуцкий, а есть ли свой покровитель у вологодских библиотекарей?

– Всерьез эта тема никогда не обсуждалась, хотя вообще-то первым библиотекарем нашего города был, видимо, его основатель святой Герасим. О нем мало что ведомо, но все же известно, что он пришел на пустынные берега реки Вологды из Киево-Печерской лавры. Не может быть, чтобы в его котомке не оказалось хотя бы нескольких рукописных книг. Возможно, подобным покровителем стал бы Кирилл Белозерский – ведь в основанном им монастыре за многие века была собрана ценнейшая библиотека, достаточно сказать, что в ней хранилась легендарная «Задонщина»... После революции это собрание было увезено в Ленинград и хранится теперь в Российской национальной библиотеке. В книжную культуру Вологодской земли немалый вклад внес святой Мартимьян. Сейчас Ферапонтов монастырь, настоятелем которого он был, известен по всему миру фресками Дионисия, и не всегда упоминают, что обитель славна была своими переписчиками книг и опять же библиотекой... Словом, окончательный выбор было бы сделать непросто.