Губина Н. П. Болит война в душе : [воспоминания матерей воинов–афганцев] / Губина Н. П., Шишелова А. П.; [материалы подгот.] И. Ширикова // Кокшеньга. – с. Тарногский Городок, 2013. – 13 февраля. – С. 2–3.
Герои сегодняшнего репортажа – Шишелова Александра Порфирьевна и Губина Нина Петровна – согласились нам и читателям газеты «Кокшеньга» рассказать о поездке в далеком 1986 году в Армению, где их сыновей готовили для службы в Афганистане. Встреча с солдатскими матерями состоялась в редакции накануне Дня воинов-интернационалистов. В статье приведены также воспоминания Анастасии Арсеньевны Жорниковой и Ирины Николаевны Гладковской.
Тревожно билось материнское сердце. Слезы предательски наворачивались на глаза. И вот посадка в самолет. С этого момента для них дни стали бесцветными, недели тянулись как годы, казалось, что у времени нет конца.
С тревогой ждали писем от своих сыновей, призванных в ряды Советской Армии в октябре 1985 года, Шишелова Александра Порфирьевна, Жорникова Анастасия Арсеньевна, Новоселова Анна Ивановна, Губина Нина Петровна, Сажина Лидия Павловна. Из Вологды поездом новобранцев отправили сначала в Ленинград, а затем в учебку, в армянский город Октемберян, где призывников готовили для дальнейшей службы в Афганистане. Матери тогда могли только догадываться о том, что их сыновьям предстояло пройти горнило афганской войны. Сами ребята скрывали правду, стараясь щадить родных.
– Пошла я на почту давать телеграмму сыну, а там сестра Коли Едемского работала, – рассказывает Александра Порфирьевна. – Смотрит она на номер части и говорит: «Да он у вас в Афганистан будет отправлен. Наш Колька там тоже служил». А я сама догадывалась, когда узнала, что ребят перекинули из Ленинграда на юг.
– Мне Андрюша написал перед самой отправкой в Афганистан, – вступает в разговор Нина Петровна. – Командир велел: «Сообщите, ребята, родным, куда вас готовят».
У матери, чей сын попал служить в Афганистан, все мысли только о нем. Как он там? Здоров ли? Какие товарищи рядом? И сколько ни проси, чтобы писал подробнее, в письмах все те же строчки: жив, здоров, все хорошо, служба идет нормально, не волнуйся. Так писали и солдаты, и офицеры, потому что письма подвергались жестокой цензуре. Поэтому женщины приняли решение действовать.
– Шура (Шишелова А. П. – ред.) нас долго уговаривала сначала поехать повидать ребят в Ленинград, а потом и в Армению, – продолжает рассказ Нина Петровна. – Мы ее первое время отговаривали: «Далеко, Шура, не поедем». А она на своем стояла: «Нет, бабы, поедем». А когда Колю Дубровского привезли в цинковом гробу, все сразу собрались. Заказали билеты в Костылеве на шестерых человек (с нами еще Иринка моя ездила), и 7 января 1986 года, набрав побольше продуктов, отправились в дорогу.
Доехали мы до Мадовиц, там к нам в автобус подсела одна женщина. Она и спрашивает: «Куда вы, бабы?» Мы сказали. Она как заревет! И пока до Хавдениц ехали, все кричала: «Бабы, не отпускайте, бабы, не отпускайте!» У нее тогда сын из Афганистана был вывезен в госпиталь.
В поезде мы встретили молодую женщину, которая тоже ехала в Октемберян к своему мужу в третий или четвертый раз, все уже знала. Она и стала нашим проводником. В Москве сделали пересадку. До Армении добирались двое с лишним суток.
Из воспоминаний Ирины Гладковской (Губиной): «У нас в это время года морозы, а в Октемберян прибыли – там тепло. Так и ходили в зимней одежде, только без головных уборов. Названий всех городов не запомнилось, но в памяти остались Ленинакан и Спитак, впоследствии пострадавшие от землетрясения.
Поразила нас погода. Дни стояли серые, пасмурные, вершины гор едва просматривались сквозь серую пелену. В нашей местности даже в самую пасмурную пору не бывает так серо и пустынно, а может, настроение было такое. Конечно, радость от встречи с ребятами испытали, но больше все-таки грусть.
Октемберян – город небольшой, окруженный со всех сторон горами, местное население – армяне. Мужчины относились к нам менее агрессивно, чем женщины. Что еще запомнилось? От Москвы в нашем вагоне ехала экскурсионная группа детей. Все они были из разных городов Армении в возрасте от 10 до 17 лет. До позднего вечера армянские дети проводили время у места А. Жорниковой. Настя пела им частушки, которых у нее в запасе было бессчетное количество. Ребятишки записывали их для себя. Еще в памяти – красивейший горный пейзаж. Из окна гостиницы в единственный солнечный день за все время нашего пребывания там хорошо была видна вершина горы Арарат, что в Турции».
– В Октемберян прибыли рано-рано утром, – продолжила рассказ Александра Порфирьевна. – Вышли на перрон, кругом туманище! Состояние удрученное, переживаем: «Где устроимся ночевать? Отпустят к нам наших ребят?» Девушка, ехавшая с нами, проводила нас до гостиницы. В 5 утра там нам не очень-то были рады. Администраторша поужималась: пускать – не пускать, потом все-таки распорядилась: «Проходите, оформляйтесь». «Оформили», а на руки никаких квитанций не дали. Деньги мы заплатили немалые, думали: рассчитались за все пять дней, что собирались здесь проживать. Белья постельного нам не дали, комнаты грязные, все обшарпанное, серое, воду перекрыли, умыться негде.
– Нас очень поразило, что гостиница в семь этажей, а проживали в ней с десяток торговцев, которые приехали торговать на базар, а так все солдаты, родители, да еще пьяные офицеры, – добавляет Нина Петровна. – Устроившись в гостинице, мы сразу же отправились в часть к нашим ребятам. Нам посоветовали: учебка находится далеко, поэтому лучше добираться на попутках. Вот и пошли на дорогу ловить машину. В часть нас не пропустили, велели ждать. Ребята наши были все в разных ротах, только Коля с Андреем в одной. В это время они находились на стрельбище, ждать пришлось долго. Возвращались в гостиницу мы уже вместе с ними. Шли пешком, примерно километра три. А кругом все одни камни!
Уже в гостинице ребята рассказали, что некоторые ротные отпускали солдат на свидание с родными с одним с условием: «Несите или деньги, или магарыч, или водку, тогда отпустим». Тем матерям и отцам, кто приезжал поодиночке, приходилось выпрашивать своих детей каждый день за определенную плату. Хорошо, что мы приехали все вместе, а так нас бы заклевали, – Нина Петровна тяжело вздохнула.
Еще один эпизод. На вокзале познакомились с женщиной, оказалось, что она с Нюксеницы, и тоже приехала навестить сына, а теперь уезжала. Стали мы уговаривать ее остаться, а она в ответ: «Нет, поеду. Надо каждый день по сумке продуктов носить, а то его не отпускают, а где мне набраться? У меня ничего нет». Мы ей и в ответ: «Так ведь мы-то не носим, и ты не носи». Не осталась, уехала.
Сделаю небольшое отступление. Сейчас уже ни для кого не секрет, что в основном в Афганистан призывали ребят из простых семей, родом из небольших городков и деревень – считалось, что так будет меньше шумихи. Люди со связями благополучно «отмазывали» своих чад от афганской бойни.
– Были и совестливые командиры, – заметила Нина Петровна. – Нашим ребятам повезло, хороший ротный им попался.
Разговор продолжила Александра Порфирьевна:
– Насмотрелись мы и как одеты призывники! Рубахи рваные, портянки выглядывают из развалившихся сапог, не у всех, конечно. Среди призывников встречались и больные.
Очутившись в той далекой Армении и наблюдая со стороны за реальной армейской жизнью своих детей, матери лишь там прозрели: как много вокруг всего, что унижает человеческое достоинство, что мешает юношам становиться настоящими солдатами. Происходящее казалось диким и невероятным.
– Помню, какой в гостинице творился произвол, – рассказывает Александра Порфирьевна.
– Каждый день с нас какие-то деньги требовали, квитанций не выписывали. На третьи сутки я не выдержала, заревела: «Наши ребята пойдут на войну, а вы над нами издеваетесь», и успокоиться не могу.
После меня к дежурной по гостинице Нина пошла, а нам велела: «Вы, девоньки, больше туда не ходите, одна буду с ними разговаривать».
Нина Петровна, внимательно слушавшая нас, продолжила рассказ:
– У меня с собой была книжечка делегата партийной конференции, я ею и воспользовалась. Выложила перед ними на стойку «красные корочки» и говорю: «Вот поеду я через Москву, обязательно зайду в народный контроль (а сама думаю, кто меня туда пустит) и напишу заявление, чтобы вашу гостиницу проверили и разобрались, почему вы такие огромные деньги собираете с приехавших из России». На утро следующего дня все квитанции нам выписали. С того времени, как скажут деньги платить, я с этой книжицей и иду. Приходилось и спорить, и доказывать, что не мы им должны, а они нам уже задолжали.
Вспомнили женщины и о том, как Коля Шишелов сделал из бритвенных лезвий кипятильник.
– В литровой банке мы им чай кипятили, – улыбается Нина Петровна. – На этой же банке, как на водяной бане, и тушенку разогревали. Хотели сходить в столовую, да один дядька на базаре предупредил: «Не ходите туда, там все слишком горькое, вам не подойдет. Деньги только заплатите, а ничего не поедите». Так неделю и питались все 11 человек продуктами, которые привезли с собой. Под конец уже сидели на одном чае.
Женщины продолжали перебирать в памяти события того времени. Воспоминания были разными, но больше таких, что на душе оставили горький осадок.
– Среди военного начальства были и такие, которые считали себя «вершителями судеб», – продолжила Нина Петровна.
– Некоторые отцы приезжали с большими деньгами и откупали своих детей. Однажды спускаемся мы по лестнице, а навстречу нам «дядька» с парнишкой поднимаются. Мужчина и спрашивает: «У вас разве денег-то нет?»
А я ему в ответ: «Денег-то надо много, а у нас столько нет». Он даже нам посочувствовал: «Вот были бы у вас деньги и не взяли бы ваших ребят в Афганистан».
Нина Петровна замолчала. Разговор поддержала Александра Порфирьевна:
– Пока мы там жили, ребята съездят в часть, отметятся и снова к нам возвращаются. За время пребывания в Октемберяне ходили они в кино, на карусели, а в гостинице соберутся в одной комнате и все ночи телевизор смотрят, за три месяца, находясь в казармах, отвыкли от цивилизованной жизни, – вздыхает моя собеседница. – Еще запомнился случай, когда мы пришли на базар. У одной продавщицы Аня Новоселова тогда купила 6 или 7 лавашей, пока шли через крытый рынок, один отщипнет кусочек, другой, а нас 11 человек, не доходя до выхода, съели все. Hина Губина развернулась, да и опять к этой продавщице, скупила почти все лепешки.
Запомнилось, как на второй день поехали в Тбилиси за билетами на обратную дорогу. Билеты взяли, времени до автобуса оставалось много, решили зайти на базар. Анастасия Жорникова и Иринка Губина захотели винограда. Попросили взвесить килограмм (стоил он три рубля!), продавец взял деньги и подает гроздь винограда, а сам еще с веточки ягоды убирает. Настя не выдержала, выхватила из рук торгаша трешник и в сердцах ему: «Ну, тебя к черту, только бы надували нас, простых людей. Не надо нам вашего винограда!» А Ира просит: «Тетя Hacтя, может, купим?» Та в ответ: «Наплевай, Иринка, мы и дома винограда наедимся!» А дома какой у нас виноград, но развернули гордо и пошли.
– На выходе я обернулась, – смеется Александра Порфирьевна, – продавец, как вкопанный стоял, да и другие тоже смотрели нам вслед, понятное дело – разве может восточная женщина себе позволить так разговаривать мужчиной.
Из воспоминаний Анастасии Жорниковой:
«Папаши-то некоторые приезжали с целыми чемоданчиками. А у нас, считай, ничего, из колхоза приехали, денежек мало получали. Обидно было до слез, когда в гостинице начали с нас деньги драть. Женщины заревут бывало, вот и старалась развеселить их, рассказывала смешные истории, пела частушки. Глядишь, и перестанут реветь, и похохочут.
Запомнилось, что в армянском городке в то время было много забегаловок, на каждом шагу. Первое время мы удивлялись, куда ни заходим, и очередей нигде нет. Решила я в одном магазине купить 10 метров ткани на халаты. Купила и стою, жду, когда мне сдачу дадут (откуда мне знать, что у них принято, если деньги подаешь, то без сдачи). Продавщица мне: «Что вам еще?» – «Сдачу», – говорю. Она нашла 5 копеек и бросила. До угла пятак докатился! Я пошла и взяла. Запомнила и как в автобусах ездили: деньги берут, а билеты не дают. Нам, правда, пришлось выдать.
Потом опять слово взяла Нина Петровна.
– Помню, как ходили мы с Аней Новоселовой несколько раз на почту, просили выдать денежный перевод, который та отправила сыну из Тарноги. На почте сначала нам говорили, что перевод не пришел, потом уже объясняли, что солдата не могут найти в части. Видимо, время тянули, когда Александра отправят в Афганистан, и вручать перевод будет некому. Еле «выцарапали» мы деньги назад: по тем временам 10 рублей – сумма для нас значимая.
– По большому счету, от той поездки остались грустные воспоминания, веселого было мало, – подводят женщины печальный итог.
– Вместо пяти дней, как планировали, пробыли там неделю. Когда уезжали, почувствовали такую тоску, что впору было выть, – говорит Нина Петровна. – Уже в поезде один мужчина меня спросил: «Женщина, вы так плакали, у вас кто-то умер?» А я отвечаю: «Нет, с сыновьями своими прощались».
– А после нашего отъезда вскоре ребят и начали по одному отправлять в Афганистан, – дополнила Александра Порфирьевна. – О сроках переброски заранее не сообщали. Разбудят ранним утром, посадят в самолет, за несколько минут до этого сообщат, что курс взят на Афганистан. Месяца два земляки не знали друг про друга ничего, пока письма нам не пришли, и мы не сообщили адреса.
– Уже много позже узнали мы, что еще со школы военком отобрал именно наших сыновей и готовил их для Афгана, – вспомнила Александра Порфирьевна.
– Парней туда набирали физически выносливых, спортивных. Наши все пятеро подходили. Было все сделано для того, чтобы после школы они никуда не уехали, и даже документы не отдавали. А планов у ребят было много, хотелось и в институты поступить.
Нина Петровна перевела разговор в другое русло:
– Шура, а помнишь, как Колю своего встретила?
Та заулыбалась, казалось, она вновь испытала ту радость, которая наполнила ее сердце, как много лет назад.
– Когда осенью ребята начали возвращаться из армии, я тоже стала ждать Колю, хотя знала, что вовремя не отпускали ребят, всегда демобилизованных задерживали, – начала свой рассказ о встрече с сыном Александра Порфирьевна. – Переживала и, чтобы себя успокоить, взяла путевку в санаторий в Одессу. Когда туда ехала, на вокзале в Москве вижу, солдаты ходят и ходят. Я все смотрю: вдруг мой среди них, вдруг отпустили. Не встретила.
В Одессе первый раз в церковь сходила, свечки поставила. До этого молиться-то молилась. Одна женщина с работы молитву мне передала и записку написала: «Если не можешь молиться, то хотя бы поминай каждый день». Времена тогда были другие, в церковь не ходили, – пояснила Александра Порфирьевна. – Вот с того времени и начала я неустанно молиться. А уж когда дождалась его, то и молитвы наизусть выучила.
– Из санатория мне надо было уезжать 15 октября, – продолжила она начатый разговор. – Не выдержала, взяла билет раньше на четыре дня. Приехала в Костылево и пошла на вокзал. Дверь открываю и чувствую на себе взгляд. Это какие-то секунды длилось. Первое, что увидела, сапоги со шнурками, поднимаю глаза и выговорить ничего не могу. Коля стоит, улыбается. Меня схватил, обнял. Потом рассказал, что они с Андреем Губиным в Афганистане в аэропорту встретились и вместе всю дорогу ехали. Уже в автобус сели, а мне все не верится: так неожиданно встреча произошла.
Я смотрю на Александру Порфирьевну и понимаю, как много испытаний выпало на ее судьбу, три войны пришлось пережить! В Великую Отечественную погиб отец, а две «необъявленные войны» Афганская и Чеченская легли на плечи ее сына Николая.
Беседа продолжалась, лента воспоминаний бесконечна. Рассказали женщины, и как нелегко возвращались с той войны их мальчики домой, в мирную жизнь, в себя. До сих пор болит война в душе сыновей, болит в душе солдатских матерей.
А мне кажется, что не напрасны были пролиты слезы матерей. Хранимые их молитвами, сыновья вернулись домой. Благополучно сложилась их мирная жизнь. Не зря в народе говорят: «Материнская молитва самая сильная в мире».