Попов А. КОМЭСК Павел Родичев / А. Попов, Г. Уткин // Заря коммунизма. – Кадуй, 1989. – 21 марта.

Их было сорок восемь! Сорок восемь юношей и девушек Вахонькинской средней школы 1969 года. Прошло двадцать лет – юбилей нынче! Кем они стали? Как сложилась их жизнь? Где они? Одни, как Александр Машин, Сергей Братолюбов, Галина Князева-Домакова, Татьяна Васильева, Мария Воронова, Ольга Михайлова и другие, после окончания школы и учебы остались работать в родных местах (в своем районе).

Многие живут и работают в городе металлургов – Череповце. Трое юношей посвятили свою жизнь службе в Советской Армии офицерами. Это Сергей Николаевич Контарев, Александр Николаевич Смелов и Павел Алексеевич Родичев.

Boт о Павле мне и хочется рассказать. Его родина – поселок Фанерный Завод. Пришел он в нашу школу в 9-й класс и сразу же влился в коллектив учеников и как-то сразу стал пользоваться уважением своих товарищей и нас, учителей. Паша Родичев (как мы его звали) был немногословен, не выделялся среди своих сверстников, но учился прилежно и серьезно. Был трудолюбив, сдержан и мечтал стать летчиком. Мечта сбылась, а как ему служится, рассказывает зарисовка из одной газеты, которую мы публикуем сегодня.

Уже не один час группа майора Р. Аушева высоко в горах отбивала яростные атаки душманов. У воинов заканчивались боеприпасы, было много раненых. Вышедшее на помощь подразделение «застряло» на минном поле. Положение складывалось очень сложное. Оставалась одна надежда – на вертолетчиков.

... Подполковник П. Родичев, вернувшись с очередного задания, устало выбрался из кабины. Это был уже пятый боевой вылет за день. По привычке направился на командный пункт. А через минуту он уже бежал обратно, на ходу застегивая шлемофон. Вскоре ведомая им пара винтокрылых машин была уже в воздухе. Сквозь легкую дымку Родичеву открылась панорама ожесточенного боя. Летчик ее оценил, что называется, в считанные секунды. Душманы, судя по всему, уже предвкушали победу, рассчитывая захватить пленных. По команде ведущего пара вертолетов прошла над небольшой черной площадкой, окруженной скалами. Родичев понял, что забирать людей придется с зависания. Причем заходить можно было только с левой стороны, чтобы попробовать совместить двери грузовой кабины с обрезом площадки.

С трудом удерживая машину от порывистого бокового ветра, Павел Алексеевич осторожно подвел ее к площадке. Лопасти несущего винта молотили воздух в сантиметрах от крутого склона горы, а хвостовая балка едва не упиралась в огромный валун на краю обрыва. От летчика требовалась точность действий. Забрав всех раненых, Родичев «отчалил» от опасного причала. Напряжение в этом полете достигало такого накала, что после приземления воздушный боец дольше обычного задержался на своем рабочем месте. На удивленный взгляд бортового механика сказал:

– Ноги онемели. Совсем их не чувствую.

Когда познакомился с этим человеком поближе, понял: именно чувство долга – воинского, гражданского, интернационального определяет логику его поведения в жизни. Поэтому он всегда оказывается на острие событий. А трудностей в жизни, жестких экзаменов на боевую и нравственную зрелость на его долю выпало не так уж и мало. Чего стоит один только Афганистан. Многое из того, чему учили и готовили дома, в Союзе, здесь, в условиях горно-пустынной местности, выглядело несколько иначе.

Да и разве могло быть по-другому? Всего ведь в инструкциях и наставлениях не предусмотришь. Тем более, когда война. Не случайно, наверное, там, на афганской земле порой исключения оказывались правилами, а правила исключениями. Взять хотя бы такой момент. Летчики, да и сам он, Родичев, первое время никак не могли отвыкнуть от привычки, уходящей корнями в курсантские годы: полет должен выполняться координированно. То есть шарик указателя скольжения – есть такой прибор в кабине – должен находиться всегда строго в центре. Попробуй так полетай меж гор, да еще когда по тебе ведут огонь из крупнокалиберного пулемета!

Но постепенно вырабатывается необходимый алгоритм действий. Специфика службы здесь накладывала отпечаток и на тактический рисунок полетов, заставила расширять представления о динамике боя. Интересен такой факт. Именно в эскадрильи, возглавляемой подполковником Родичевым, родился такой весьма оригинальный воздушный маневр, как взлет назад, когда вертолет, оторвавшись от площадки, смещается назад и, развернувшись, переводится в пике, в пропасть.

Памятен Павлу Алексеевичу такой случай. Как-то вечером из вышестоящего штаба раздался звонок: в таком-то районе десантники попали в засаду, надо срочно их выручать, до утра не продержатся. А сумерки между тем уже плотно окутывали горы. Комэск собрал подчиненных, объяснил ситуацию. В заключение сказал:

– Понимаю, что групповой полет ночью над горами – дело весьма рискованное. Поэтому на задание со мной пойдут только добровольцы.

Через несколько минут группы винтокрылых машин стартовали в почерневшее небо. Ориентироваться приходилось в основном по приборам. Когда вертолеты подошли к району поиска, экипажи увидели ситуацию, которую не так просто передать словами. Внизу семь площадок – и на каждой из них клокочет бой. По команде подполковника Родичева боевые вертолеты встали в круг. Закружилась карусель, рассыпающая вокруг себя снопы огня.

Сопротивление бандитов стало заметно угасать. В это время один из МП-8, что называется, юркнул на площадку и забрал первую партию десантников. Такой ход решили повторить. Правда, ночь уже вступила в свои права. Темень такая, что в двух метрах ничего не разглядишь. Включишь огни – сразу собьют.

А время между тем поджимало. Боеприпасы были на исходе, топливо тоже. Да и нервы на пределе. Самой сложной оказалась последняя площадка. Никак к ней не подступиться. Решили на нее садиться. Замполит эскадрильи, прикрываясь склоном горы, завис ниже края площадки, одним колесом коснувшись земной тверди. Раненых должны были спустить к вертолету по склону. И в этот момент в эфире прошла информация, от которой в пору лопнуть самообладанию самого стойкого. Авианаводчик сообщал, что он видит вертолет. Пришлось комиссару, что называется, вскарабкиваться вдоль стены вверх. Как только последний человек был забран на борт, комэск не сдержался, выпалил в эфир, обращаясь к своему замполиту:

– Молодей, Аркадий! Умница! ...Смотрю на преждевременные, неестественные для тридцатисемилетнего человека морщины и невольно ловлю себя на мысли: да, этот человек знает цену жизни, знает. Боевые ордена комэска – тому красноречивое подтверждение.

* * *

Сейчас Павел Алексеевич Родичев находится на учебе в воздушной академии (учеба была прервана службой в Афганистане). В июне заканчивает ее. В феврале присвоено очередное звание. В марте обещает приехать на два дня и побывать в своей родной школе. Будем ждать.

Г. Уткин