В горячих песках
И на горных вершинах,
В ущельях, где ветер – крут,
Мы пели о наших, о русских равнинах,
Воспели Отчизны уют.
А вспомни, товарищ,
Смех пули летящей
И смех оглушающий мин.
Мы боль понимали "вертушек" горящих
И всё претерпевших машин.
Оскалы луны.
Злая тишь серпантина.
Афганца сжигающий взгляд...
Любимую песню о тонкой рябине
Другой допевает солдат.
Давай! За погибших,
Не ставших отцами,
Безусых, бесстрашных парней!
За тихие слёзы, что льют над холмами
Их матери в памятный день!
Вернувшимся нам
И сегодня, чрез годы,
Всё снится горящий Афган.
И боль, мой товарищ, увы, не проходит.
Не счесть на сердцах наших ран.
Живём всё любя.
И, конечно же, верим.
В России без веры – нельзя!
Открыты всегда для тебя мои двери,
Товарищ с улыбкой в глазах.
На войне судьба половы
Не жалела для солдат...
Вот и Кольке из Ростова
Даже стопки не поднять.
Не обнять. Не приголубить.
Не ударить. Не встряхнуть.
Никаким приказом грубым
Кольке руки не вернуть.
... И слезу не сбить, не спрятать.
Зол... как темь, и добр... как свет.
Ежедневно крыл он матом
Наш Центральный Комитет.
Он "водилой" был в Афгане,
Там и в "партию" вступил...
Госпитальные стаканы
Как зубами он крошил!
Мать ждала. Любимый город
Май встречал, но не его...
Где теперь ты, Колька-порох?
С кем? И любишь ли кого?
Может, всех давно ты проклял,
Гонишь ночь, а день щадишь?
И со стен казённых к окнам
Нездоровый взгляд стремишь?
Иль, казёнщиной обласкан,
Веришь в то, что всё – не зря?
И журит тебя и любит
Молодая медсестра?..
Я тебя забыть пытался.
Ты и сам просил: забудь.
Всех жалеющих чурался,
Их тебя терзала нудь...
Не суди ушедших, Колька,
И жалеющих – прости...
Только – как же? как же?..
Только...
И дитя не угостить.
Колька Сопрыкин, участник афганской войны, с тяжелой контузией с ампутацией обеих рук, с частичной потерей зрения. Все мои писма к нему, в военный госпиталь Подольска остались без ответа. На момент нашей встречи в госпитале ему было 22 года. Где теперь ты, Колька-порох?