20 лет назад в знойном и пыльном Афганистане началась война. Волею судьбы наша страна была втянута в этот конфликт. 25 декабря 1979 года первые части советской армии появились в этой стране. Александр Прима, помощник начальника 1-го отдела военного комиссариата Бабаевского и Кадуйского районов, о своей службе в Афгане рассказывает…
Призвали меня в ноябре 1985 года. К тому времени уже было известно, что идет война. Родом я из Карелии, из-под города Сортавала. Так вот, из нашего района уже служили там наши ребята, даже одна «похоронка» из Афгана пришла. На центральном призывном пункте из общего количества призывников отобрали всех спортсменов-разрядников, всего 36 человек. Я в то время был кандидатом в мастера спорта по биатлону и тоже оказался среди них. «Покупатель» из воинской части о будущем месте службы сказал как-то загадочно: «Поедете, ребята, насморк лечить и витамины кушать». Когда прибыли в Ашхабад, всем стало ясно – нас ждет Афган...
Через полгода «учебки», в апреле 1986 года, направили нас на место службы. Я попал в 3-й мотострелковый батальон 371-го гвардейского мотострелкового полка, во взвод разведки. Сначала в провинцию Шиндант, затем – в Гильменд, на сторожевую заставу Гиришки. Главными нашими задачами было находить и уничтожать расчеты «духов», по возможности не подпускать их к нашим «точкам», в определенном месте обеспечивать прохождение батальона или рейда. Забрасывали нас и в горы, на разведку местности. Вот здесь мне очень пригодилась спортивная подготовка. Пройти по горам с полным боекомплектом совсем не просто. Тем более среди «духов». Нам везло, большей частью мы их обнаруживали первыми, хотя бывало и наоборот. На «точке» тоже стрелять приходилось частенько, диверсии и обстрелы не давали расслабляться. Наша сторожевая застава располагалась на «бетонке», трассе с направлением на Кандагар. Рядом была речка с мостом, который построили итальянцы. Все подступы к нему были заминированы. По «бетонке» шли автоколонны, обеспечение их охраны тоже было нашей задачей. Однажды поступила оперативная информация: минируют дорогу. Мы выехали на предполагаемый отрезок и задержали двух «духов», которые закладывали мины. Как-то во время рейда, помню, отбили пару мотоциклов. Молодые были, обрадовались, ездили на них какое-то время. Потом один сломался, а другой мы продали. Свободного времени было немного, где уж мотоциклами заниматься. А торговля там процветала, несмотря на военные действия. Можно было купить все самое необходимое. И нельзя сказать, чтобы нас сильно обманывали. Знали, что в случае чего это им аукнется. Но все же особых контактов с местным населением не завязывали. Афганцы – народ далеко не простой. Днем они улыбались «шурави», а ночью выкапывали автоматы и шли стрелять. Старались выслеживать командный состав – за них больше платили. Так, например, погиб мой взводный. Мы после этого присвоили нашей БМП его имя. На местных женщин даже посмотреть нельзя было, а если случалось увидеть без паранджи, то и убить могли. Однажды водитель одной из машин проходящей автоколонны сбил мальчика на ослике, неожиданно выехавшего на дорогу. После этого парень недолго прожил – выследили и взорвали вместе с машиной. Такой обычай – кровная месть.
Тем не менее, чувствовалось, что не то, чтобы уважают или боятся, но, по крайней мере, чувствуют в нас достойных противников. К тому времени все моджахеды знали по собственному опыту, как «шурави» умеют драться. Бывало и так, что смерть буквально дышала в затылок. Наш взвод как-то обеспечивал прохождение автоколонны по «зеленке» и напоролся на засаду. Первая группа попала под минометный огонь, двоих ребят ранило, а мы чудом вышли из окружения. Отбились, хотя в рожках автоматов оставалось уже по 5-6 патронов, причем, вышли без потерь. А один раз нас всех спас от верной гибели водитель БМП. Выехали на очередное задание, и по дороге он каким-то шестым чувством угадал расположение фугаса, и объехал его. Мы потом спрашивали у него, что, мол, было такое. Говорит, не знаю, просто почувствовал, что тут нельзя ехать – и все. Мне везло... За время службы в Афгане я не получил ни одного ранения, даже инфекционные болезни миновали, хотя в расположении части были желтуха и тиф. Мыс ребятами лечились «домашними» средствами: доставали местный виноградный самогон – шароп, и пили. Он хоть и крепкий, но зато никакая зараза не прицепится.
13 ноября 1987 года для меня закончилась служба в Афганистане – наступил дембель. Была у меня мысль остаться на сверхсрочную, но пришла информация о скором выводе войск, поэтому решил уехать домой. Простился с ребятами – и на самолет. И, если честно, садился в него с мандражем в коленках – недавно прошел слух, что недалеко от нас «духи» сбили самолет с «дембелями». Это у них в порядке вещей было, били по больному месту. А когда наш пилот сказал, что самолет пересек границу, мы встали и закричали «ура». Все, война для нас была окончена. Прилетели в Ташкент, затем в Питер, а оттуда уже домой...