Так называется в Вологде возвышенная местность на правом берегу реки Вологды, против кафедрального Софийского собора, дома для соборян и принадлежащего архиерейскому дому обширного сада. Длиною она от севера к югу, или от безымянного ручья, протекающего через архиерейский сад и давшего существование двум, находящимся в нём, прудам, до так называемого соборного моста через реку Вологду около 120 саженей, шириной от края берега до проезжей дороги около 20 саженей и менее; вышиной от летнего уровня речной воды около пяти саженей. Южная половина горы имеет характер несколько отличный от северной: – она возвышеннее её и к реке выступает небольшим овалом. Название горы, принадлежавшее прежде, как надобно полагать, более южной половине, получила эта местность, вероятно, по отношению к левому берегу, очень низменному и часто во время весны водою затопляемому; соборною названа от близости к Софийскому собору и, может быть, для отличия от смежной с нею к югу Известной (известковой) горы* [Кроме Соборной и Известной гор, и ещё одна местность в Вологде на том же левом берегу, выше по течению реки, издревле называлась горою, или горною. Так, нынешняя Николаевская Золотокрестенская близ девичьего монастыря церковь писалась в XVII и XVIII столетиях Николаевской на горе (см. Памятн. кн. Волог. губ. 1861 г. в статье: Вологда в начале XVIII столетия, страница 32); а девичий Успенский монастырь исстари писался – Горним. Название Известной получила означенная часть берега от множества доселе находящейся на поверхности её извести, оставшейся тут, вероятно, от времён Грозного, когда начата была постройка в Вологде каменной крепости.], на которой ныне находится приписная к кафедральному собору церковь Николая Чудотворца, «что на извести». В настоящее время Соборная гора представляет довольно порядочный сад для публичных, гуляний, многими вологжанами особенно любимый за то, что из него открывается обширная и разнообразная перспектива на заречные и другие части города, а ещё более за то, что тут летом не столь много несносной пыли, от которой прогулка по другим местам городского гулянья, по бульварам, делается почти невозможной. Но не такой вид имела эта гора пятьдесят лет назад, ещё другой – за сто лет, а в старину стародавнюю она слыла в народе чем-то диковинным, таинственным; по сказанию одного писателя, однажды вологжане будто бы сочли её жилищем духов... и подумали, что в ней пещеры ада...

– Откуда такое дикое известие? – спросит изумлённый читатель. Или вы шутите?

Нисколько. Если это шутка, то не моя. Это известие буквально взято из одной печатной книги, которой название ныне известно, вероятно, только библиоманам и то немногим. Оно напечатано в Северном Вестнике 1804 года в № 11, в отделении этого издания под рубрикою: Археология, на страницах 204-210. Из Северного Вестника эта статья была перепечатана в 11 номере Вестника Европы 1813 года, издававшегося Мих. Каченовским, с ответом на неё покойного киевского митрополита Евгения, бывшего с 1808-1813 год епископом вологодским. Обе статьи весьма любопытны не только в отношении к соборной горе, но и к некоторым другим местным преданиям, например, о Белоризцах, о Семике, о Поляне и я считаю совершенно неизлишним познакомить с ними нынешних вологжан, начинающих позабывать преданья своей старины, не всегда безынтересные. Но прежде позвольте рассказать обстоятельства, которые меня самого впервые познакомили с этими статьями и которые были причиной настоящей статьи о соборной горе.

В 1859 году, весною, оказалась надобность возобновить канаву для спуска воды из ледников вологодского архиерейского дома. Канава имела на правление от северной стороны соборной колокольни мимо южной стороны ограды Софийского собора и подле южной подошвы соборной горы. Близ этой подошвы (от входа на соборную гору направо саженях в трёх) рабочими отрыта была часть двух стен с остатками свода какого-то кирпичного низменного здания; на одной стене, обращённой к реке, находилось четвероугольное, около аршина вышины и почти столько же ширины, окно с железною решеткою; на другой стене, обращённой ко внутренности горы, было полукруглое углубление, как бы закладенная кирпичом дверь. Так рассказывали очевидцы. К сожалению, никаких дальнейших исследований при этом случае не было сделано, т. е. не попытались определить, сколько это было можно, ни величины и назначения отрытого здания, ни того, вела ли куда-нибудь закладенная как бы дверь. По окончании канавы, всё было по-прежнему засыпано землёй и теперь только оставшиеся на поверхности её обломки кирпичей служат признаком бывшего открытия. Между тем, находка эта пробудила любопытство многих вологжан и оживила в памяти их всё, что слыхали они когда-то о соборной горе от своих дедушек и бабушек; а слыхали они, что в этой горе со времён незапамятных существуют, устроенные на случай неприятельских на Вологду нашествий, какие-то тайники, подвалы, ходы и из них подземный ход до Спасо-Прилуцкого монастыря, стало быть, и тоннель под рукою. – Один вологжанин, очевидец рассказанного случая, при рытье канавы и после того имевший случай прочитать вышеупомянутую статью Северного Вестника (но не видевший ответа на неё преос. Евгения), получил даже некоторый род серьёзного убеждения, что было бы не только в археологическом отношении любопытно, но, может быть, и в материальном, финансовом отношении выгодно исследовать эту гору, в которой, по его предположению, могут скрываться сношенные туда во время вражеских нашествий разные разности, например, имения несчастных вологжан, утварь церковная и т.п. В разгаре своего простодушного убеждения он даже пробовал однажды сверлить в нескольких местах эту гору железным шурупом и, по словам его, каждый раз орудие его, на известной глубине земли (на глубине сажени, или нисколько более и менее) встречало непроницаемую преграду и выносило на себе следы извести и кирпича* [Опыты производились на южной оконечности горы, которая в этом месте выше остальных частей её]...

В нынешнем году, познакомившись со мною, этот вологжанин сообщил мне никогда не виданную мною прежде статью Северного Вестника, прося сказать моё о ней мнение, или, вернее сказать, желая услышать подкрепление своему убеждению. Басненный характер статьи с первых строк говорил не в пользу высказанных в ней предположений и наводил сомнение на делаемые в ней показания, не подтверждённые ссылками ни на какие источники. При всём том, более статья эта не на шутку возбудила и моё любопытство и повела к отысканию каких-нибудь более основательных сведений об этой горе, в особенности о бывшем будто бы в половине XVIII столетия исследовании её «разломки», как сказано на 205 странице означенной статьи. Благодаря обязательному участию в моём поиске некоторых достопочтенных особ Вологды* [Считаю долгом заявить здесь мою искреннюю благодарность г.г. И. И. К-ву и Н. П. Т-ву], скоро нашёл я и ответную статью преос. Евгения, которая решает вопрос о соборной горе, кажется, окончательно.

Эти-то обстоятельства, а именно: случай при рытьи канавы в 1859 году и возбуждённое им любопытство вологжан относительно внутреннего содержания соборной горы, затем находка мною двух упомянутых статей, к которым присоединились у меня кой-какие и другие архивные и от старожилов слышанные сведения, заставили меня, для удовлетворения местного любопытства, сообщить в настоящей статьи разом всё известное об этой горе, печатное и непечатное.

Сначала предлагаю статью преос. Евгения (в начале которой приведён баснословный рассказ Северного Вестника); полное заглавие её в Вестнике Европы: «О древностях Вологодских и Зырянских». Здесь предлагается только первая её половина, относящаяся к древностям вологодским, другая половина, в которой многоучёный архипастырь отвечает автору статьи Северного Вестника* [Под статьёй Северного Вестника автор не выставил своего имени, а поставил следующие знаки и цифры: **—981. Но мне удалось открыть этот секрет и узнать автора из собственноручной заметки Преосв. Евгения, сделанной им в Конце рукописной, хранящейся в ризнице здешнего Софийского собора, книги, под заглавием: «Исторические сведения о вологодской губернии и епархии» В заметке этой сказано: „Опровержение моё изданных лекарем Флеровым в 11-м № Северного Вестника 1804 году и в Лицее 1806 года, части 4, басней о древностях вологодских и зырянских, напечатано в Вестнике Европы 1818 года.» – Кто был этот лекарь Флеров, природный ли вологжанин, или только по должности проживавший в Вологде иногородец, мне неизвестно»] на замечание его о Зырянской азбуке, будет, может быть, сообщена мною в другое время, с нужными к ней примечаниями.

«О ДРЕВНОСТЯХ ВОЛОГОДСКИХ»

В «Северном Вестнике» 1804 года в № 11, страницы 205-210, напечатано было следующее любопытное известие о древностях Вологодских:
«Любопытнейшее произведение древности в Вологде и заслуживающее первое внимание пред другими, там находящимися, есть соборная гора, так называемая по смежности с Соборною церковью. В средине прошедшего столетия в не скольких местах разламывали сию гору (я говорю, разламывали, потому что она не есть гора естественная, но каменное, снаружи округлое, наподобие горы, здание, покрывшееся от времени по всей почти поверхности зелёным дерном.) Во внутренности нашли сводистые пещеры, отделенные от дальнейших запертыми железными дверями, так крепкими, что не могли их разломать. За сими дверями слышали глухой шум, который доказывает обширность запертой части сего подземелья и движение воздуха в оной; но суеверные испытатели сей шум произвели от другой причины: они подумали, что железные двери отделяют от них жилище духов, что внутренние скрытые пещеры суть пещеры ада, подумали, и столько ужаснулись нелепой мысли своей, что остановили свои исследования, и сделанные проломы в горе засыпали (что приметно и ныне); после чего никогда уже не покушались исследовать сию гору.
Неизвестно, почему ныне не предпринимают дальнейшего исследования оной; кажется, с выгодою можно бы было обратить её в кладовые, или во что иное.
Сверх сего видевшие сию открытую часть горы рассказывают еще, что в оной, близ реки Вологды, омывающей часть основания сей горы, нашли узкой проход с каменною лестницею, нисходящий по реке и простирающийся, по рассказам, до Прилуцкого монастыря, в 3 верстах от города находящегося; но истинное направление и длина сего хода не исследованы, потому особенно, что камни, отделяющиеся от свода, покрывающего сей проход, и недостаток в оном чистого воздуха препятствовали исследованию.
Говорят, гора сия и проход сделаны для отвращения грабежа и убийств разорявших Россию Литовцев, в Вологде под именем Панов или Пановщины известных; но сии предосторожности не воспрепятствовали их буйству разорить как город, так и окрестности онаго: однако целость горы и внутренних ее укреплений подают повод догадываться, что Литовцы не проницали в оную, и что нечто неизвестное скрывается в оной доселе, и вероятно, имение несчастных Вологжан, погибших от Литовцев.
Во время сего нашествия, рассказывают, Вологжане укрывались от Поляков или в лесах, или в Прилуцком монастыре, со стен которого на осаждающих спускали бревна, бросали камни и лили кипящую воду, следы которой не давно покрыты краскою; но Литовцы не-известным ухищрением зажгли деревянные строения внутри монастыря и посредством сего пожара ворвались в оный, разграбили и побили там множество спасавшихся, из коих некоторые избежали их варварства, и после соединились с рассеявшимися по лесам. Соединившись таким образом, несчастные жители Вологды вышли на поле, на другом берегу реки Вологды, и, желая отмстить Полякам, сразились с ними; победа начала преклоняться на сторону Литовцев, превосходивших числом и силою своих противоборников, но вдруг являются два неизвестные Витязя, в белые доспехи облеченные и железными палицами вооружённые, останавливают побеждаемых, начинающих спасаться бегством и бросаются с ними на неприятелей, поражают их палицами, и вырывают победу из рук их с потерею своей жизни. Часть неприятелей положена на месте сражения, а прочие бегством сохранили жизнь свою. Обрадованные сею победою и вместе опечаленные смертью неизвестных своих избавителей, Вологжане трупы их положили в один гроб и воздвигли над оным простой каменный памятник (по Вологодскому выражению голбчик), украшенный только сердечной благодарностью; а чтобы память пребыла их вечною, учредили каждый год отправлять при собрании градских жителей на гробе их панихиду. Для собрания ж установили на месте гроба героев белоризцов (так их называют в Вологде) быть гулянью, на которое и собираются доселе в Семик каждого лета. Место погребения их есть обширное поле – поле сражения и победы. В Вологде гулянье сие и место оное называют Поляною; даже день сей, может быть, день победы, там зовут Поляною же; между тем в других местах России он обыкновенно называется Семиком.
Историограф Вологды и ее уезда г. З. не только не исзследывает остатков древности в Вологде, но почти и со всем не упоминает об них; равно как анекдоты, рассказываемые там о различных древних происшествиях, им не помещены в его сочинении, содержащем только одно во многом недостаточное известие историческое о Вологде и ея уезде. Кажется, доселе еще не обращали надлежащего внимания на сей любопытный город, равно как и на многие другие со стороны их частных историй и со стороны всеобщей Русской Археологии; или хотя и обращали, но только беглое и весьма слабое, бесполезное, не смотря на ту пользу, которую могли бы доставить сии исследования для усовершенствования Истории производились на южной оконечности горы, которая в этом месте выше остальных частей её]...