П. А.Колесников
Предназначалась ли Вологде
роль опричной столицы?
// Красный Север. – 1984. – 24 авг.

Такой: вопрос ставился уже в XVI веке, но до последнего времени однозначного ответа не было. Это объясняется многими причинами. Среди них и то обстоятельство, что долгое время в поле зрения исследователей главное место занимали вопросы социально-экономической истории Вологды, особенно когда она с середины XVI века стала начальным пунктом Сухоно-Двинского речного пути к Белому морю и в Европу, а также началом пути в Сибирь. Меньше привлекло внимание выяснение политического значения города в эпоху образования Российского централизованного государства, наполненную драматическими событиями и острыми политическими потрясениями.
Действующими лицами истории XIV – XVI вв. обычно называются князья, воеводы, деятели церкви, а участие народных масс в политической жизни, воздействие их на политические планы и борьбу за централизацию раскрывается общими положениями. А между тем роль народа, его конкретных представителей нашла отражение в разнообразных источниках названных трех столетий: летописных, документальных, публицистических. Оставила она след и в памяти народа. Правда, нередко подлинные факты облекались вымыслом, о них складывались предания, но и игнорировать их нельзя. К тому же в источниках и литературе также встречается неоднозначная интерпретация одних и тех же событий. Все это затрудняет поиски, особенно имен крестьян и городских ремесленников, выдвигавших из своей среды смелых ратников и борцов за интересы трудовых людей, талантливых зодчих, мастеров кузнечного дела и деревообработки, корабелов и мореходов, металлургов и древнерусских инженеров. Но все же внимательное изучение всех источников и сопоставление их с народными преданиями небезрезультатно.
Предварим ответ на поставленный вопрос освещением роли Вологды в политической жизни России XIV – XV вв.
Уже в XIV веке Вологда начинает занимать немаловажное место в политических планах Москвы и Новгорода. Более двух столетий между ними шла борьба за обладание городом, так удачно расположенным на пересечении речных и сухопутных путей. Город неоднократно переходил из рук в руки. Временно попадая под власть Новгорода, Вологда всегда тяготела к Москве, поддерживала политику централизации. Это особенно ярко проявилось в период феодальной войны второй четверти XV века внутри Московского княжества за великокняжеский престол.
Напомним основные драматические события в стране и крае тех лет. После поражения в 1435 г. на реке Которосли Василий Юрьевич (Косой), выступавший против централизации, бежал в Кашин, вскоре он захватил Вологду и отсюда при поддержке вятских бояр пошел на Москву. Однако в 1436 году он вновь потерпел поражение, был взят в плен и ослеплен. Во главе противников централизации стал его брат Дмитрий Юрьевич (Шемяка). В 1446 году Шемяке даже удалось захватить и ослепить Василия II, которого он сослал в Углич, а затем отдал ему «в отчину» Вологду. Но торгово-ремесленная Вологда была заинтересована в союзе с Москвой. Ее поддержка в какой-то степени помогла Василию II (Темному) вновь укрепиться на великокняжеском престоле. Дмитрий Шемяка не примирился с поражением и начал собирать новые силы. Его карательный поход на Вологду завершился в 1448 году полным разграблением и опустошением города, но это была его последняя попытка собрать здесь своих сторонников для похода на Москву.
После завершения феодальной войны значение Вологды возрастает: вологжане принимают самое деятельное участие во всех наиболее значительных событиях в жизни государства. В 1462 году Вологда вместе с Кубеной и Заозерьем были завещаны младшему брату Ивана III – Андрею. В 1481 году из удельных земель Андрея Меньшого был образован Вологодский уезд. Как удельная, так и уездная Вологда выполняла разнородные функции: часто была сборным пунктом для войска, являлась местом политической ссылки, а также убежищем для великих князей и их семейств.
Иван III неоднократно приезжал в Вологду, которая была и местом политической ссылки.
Значение Вологды в политической жизни страны характеризуют и события 1497 года, когда группа детей боярских и дьяков, не без основания боявшаяся перехода власти к внуку Ивана III – Дмитрию, уговаривала его сына Василия выехать из Москвы и захватить казну в Вологде и на Белоозере. Заговор не удался. Но, как известно, великим князем стал все же Василий.
Нам важно отметить два обстоятельства, которые были понятны современникам и забылись позже. Во-первых, вероятно, уже в конце XIV века наиболее надежным местом хранения великокняжеской казны были Белоозеро и Вологда, особенно, когда последняя стала уездным центром. От нее можно было при необходимости перенести казну в другое безопасное место. В 1480 году в период, когда на реке Угре решался вековой вопрос об окончательной ликвидации монголо-татарского ига, Иван III отправляет свою жену Софью вместе с казной на Белоозеро. В завещании Ивана III говорится о велико княжеской казне на Белоозере и в Вологде. Во-вторых, огромный район европейского Севера, вошедший к концу XV века в состав Российского государства, особенно Вологодский и Белозерский уезды, был значительным резервом пополнения государственной казны. Не случайно в своем завещании Иван III передает сыну, кроме коренных великокняжеских земель, ряд важных городов и земель на Севере (Вологда, Белоозеро, Двина и Вятка). Особенным вниманием великих князей, начиная с Василия II, пользовались северные монастыри: Спасо-Прилуцкий, Кирилло-Белозерский, Ферапонтовский и др. Иван III и его сын Василий неоднократно приезжали в Вологду на богомолье. Василий Ш даже выражал желание постричься в Кирилло-Белозерском монастыре. Сюда же ссылались представители светской и церковной оппозиции, что говорит о политическом доверии к северным монастырям.
С введением в 1565 году опричнины наступает наиболее яркий этап значения Вологды в политических планах московских царей. В Никоновской летописи, Пискаревском, Соловецком и Вологодском летописцах, в книге А. А. Засецкого, летописце архиерейского певчего Ивана Слободского (1716 г.) и в других документах ставятся и частично даются ответы на следующие вопросы, нашедшие отражение в литературе, в народных преданиях и бытующие сейчас: был ли замысел Ивана Грозного превратить Вологду во вторую опричную столицу, столицу опричной, особо выделенной части государства, в состав которой вошла Вологда и все северные города? Ежели такой мысли у него не возникало, то зачем он неоднократно приезжал, зачем приказал строить обширный кремль, а затем прекративший его строительство, величественный Успенский (Софийский) собор, хранилище для «царской казны», флот речных судов особого назначения? Безымянны ли строители и участники событий тех лет из народа или можно установить их имена?
Ответы мы частично находим в названных выше источниках. Представляют ценность и записки иностранцев – английских послов Дженкинсона, Горсея и других, в которых раскрываются причины столь большого внимания царя к Вологде, к строительству мощной крепости в далеком от границ России городе. Советские историки А. Л. Зимин, Р. Г. Скрынников, изучая все материалы, пришли к выводу, что действительно Иван Грозный не случайно развернул строительство, а имел намерение в случае политической необходимости сделать Вологду второй опричной столицей. Построенный в Москве замок на Неглинной, Александровская слобода, куда переехал опричный двор, не казались царю надежным убежищем на случай победы боярской оппозиции. Слухи о заговоре не на шутку пугали царя, и он стал подумывать об отъезде за границу. В тайной беседе с Дженкинсоном в сентябре 1567 года он попросил передать английской королеве просьбу предоставить ему убежище в Англии «для сбережения себя и своей семьи... пока беда не минует...». Одновременно царь велел передать крупные суммы денег в Кирилло-Белозерский монастырь на устройство келий. Здесь в случае необходимости могла укрыться вся царская семья. К второму приезду Грозного в Вологду в 1569 году был построен для царя деревянный дворец, под руководством английского инженера Хэмфри Локка шло сооружение крепости. Каменщики и плотники строили собор, суда и баржи. За четыре – пять лет была сооружена главная, юго-восточная стена крепости с девятью каменными башнями и часть северо-западной с двумя башнями. Углублялись Шограш, Содемка, Золотуха (см. план крепости в книге «Живые голоса истории», 1981 г.). Намечалось мощное сооружение. Кстати, ныне существующий кремль ничего общего с той крепостью не имеет, да и построен он был в XVII веке.
Строительство «второй опричной столицы» и флота потребовало большого числа работных людей. Были мобилизованы не только ремесленники города, но и крестьяне пригородных сел, были присланы пленные татары и турки. Иван IV так торопил строительство, что в один из приездов заставил вести работу и в «Праздник Христова воскресения», причем не только простой люд, но и бояр, торговых людей, их жен и дочерей. Вероятно, это было толчком к давно назревавшим волнениям ремесленников и крестьян. В летописях сообщается о подавлении волнений, казни «вологжан всяких чинов людей». В синодике царя, куда он записывал всех опальных, перечислено и десять казненных в Вологде. Самое интересное в этой записи, что в числе казненных значатся и имена трех «плотников», вероятно, мастеров-строителей крепости и других сооружений. Записаны только имена: Неупокой, Данило, Михайло. Судя по лаконичным записям, в летописце Слободского гнев царя обрушился не только на перечисленных в синодике вологжан. Пострадали многие. В целом же «тогда были вологжанам великие налоги от строения града и судов». Возможно, дальнейшие розыски восстановят более широкую картину событий тех времен, а также и имена вологжан, строивших фактически новый город. История Вологды еще не написана. Необходимы новые разыскания в архивах страны.
А сейчас историческая наука вполне определенно отвечает на поставленный в нашем очерке вопрос: да, Иван Грозный строил «на случай беды» еще одну крепость, в которую он мог бы переехать из Александровской слободы. Была ли бы Вологда местом длительного пребывания в ней опричного двора, а значит, и опричной столицей, или лишь местом временного, для отъезда за границу – это уже другой вопрос. Главное – что строительство Вологды не было блажью Грозного.