![](3.jpg)
Львиные ворота в Микенах (Греция). Возведены в середине II тысячелетия
до нашей эры
![](4.jpg)
Храм богини Геры (II) в Посейдонии (ныне город Пестум в Южной Италии).
V век до нашей эры
![](5.jpg)
Триумфальная арка III века нашей эры в городе Тимгад (Алжир)
![](6.jpg)
Вид швейцарского города Базеля. Средневековая миниатюра
![](7.jpg)
Готический собор в городе Реймсе (Франция).
ХШ-XV века
![](8.jpg)
Резиденция далай-ламы – средневековый дворец
Потала в священном городе Лхаса (Тибет)
![](9.jpg)
Строительство. Фрагмент миниатюры из французской рукописи XIVвека
![](5.gif)
Заседание Генеральных штатов. Французская гравюра XVI века
![](6.gif)
Вид города Ладоги. Гравюра из книги «Описание
путешествия А. Олеария». 1656 год
![](10.jpg)
Храм Софии в Константинополе. Построен в 537 году, а после падения (в 1453 году)
Византийской империи превращен в мечеть
![](7.gif)
Въезд послов от черкасских татар в Москву 12 сентября 1634 года. Гравюра из книги
«Описание путешествия А. Олеария». 1656 год
![](8.gif)
Сфера, увенчанная крестом, – прототип державы русских царей – символ всего мира
и могущества христианства.
Миниатюра из византийского рукописного
Евангелия, оформлявшегося с XII по XIV век.
Золотая держава находится и на современном
гербе Вологды, рисунок которого
восходит к XVIII веку
![](11.jpg)
Двуглавый орел с монограммой на груди – символ династии Палеологов, византийский герб.
Миниатюра из византийского рукописного Евангелия XII–XIVвеков
![](9.gif)
Прорисовка государственной печати царя Иоанна Васильевича – Ивана Грозного.
Гравюра середины XVI века
![](12.jpg)
Царь Иоанн IV(Грозный).
Немецкая гравюра XVI века
![](14.jpg)
Молебен у Покровского собора и Лобного места на Красной площади в Москве.
Фрагмент гравюры из книги «Описание путешествия А. Олеария». 1656 год
![](15.jpg)
Площадь Гран-Плас в Брюсселе (Бельгия), застроенная в стиле барокко в конце XVII века
![](16.jpg)
Вологда. Домик императора Петра Великого. Открытка 1914 года. Москва: Издательство
контрагентства А. С. Суворина и К"
![](17.jpg)
Духовная семинария. Дом губернатора. Реальное
училище. Открытка 1909–1914 годов. Вологда: Издательство Е. Тарутиной
![](18.jpg)
Водопровод и присутственные места. Открытка 1904–1908 годов. Вологда:
Издательство И. Соколова и Л. Раевского
![](19.jpg)
Городская дума. Открытка 1909–1917 годов
![](20.jpg)
Один из старых жилых домов Вологды. Фотография из альбома
«Строительство и благоустройство г. Вологды в 1934–1938 годах»
(Государственный архив Вологодской области)
![](21.jpg)
Колонна Вологодского государственного педагогического института на первомайской
демонстрации 1961 года. Перекресток улиц Клары Цеткин (ныне Благовещенская) и
Батюшкова
![](22.jpg)
Юбилейный коммунистический субботник на территории завода «Северный коммунар» в честь 50-летия первого субботника,
состоявшегося в Москве 12 апреля 1919 года
![](23_.jpg)
Страница из лицевого летописного свода,
рассказывающая о столкновениях в 1130-х годах войск Новгорода и
великого князя из-за права собирать дань на Севере,
в том числе и в вологодских землях
|
Предисловие.
Город как исторический феномен
Вологда, истории которой посвящено настоящее издание, – город не самый древний и не самый большой. Это – город средних масштабов. Основной определяющий признак Вологды как исторического явления – ее принадлежность к тому типу поселений, которые называются городами. Поэтому попытаемся заглянуть вглубь веков и проследить основные этапы исторического развития городов. Такой экскурс в прошлое позволит читателю осознать, какое место в истории, особенно в истории России, занимает Вологда и в чем состоит ее самобытность, так ярко себя проявившая в различных сферах материальной и духовной культуры.
Города появились в эпоху перехода человечества от первобытности к цивилизации. Более того, уже само существование городов стало одним из основополагающих признаков цивилизованности общества. Немецкий философ Освальд Шпенглер придавал городам значение «существенной черты цивилизации». Причины и условия появления городов и их роль в доиндустриальных цивилизациях были различными.
Города в условиях древних цивилизаций Востока первоначально были лишь административными и религиозными центрами сельских общин земледельцев и зачаточной формой государства. Они возникали вокруг храмов и были тесно связаны с храмовыми хозяйствами. Постепенно эти храмы «обрастали» поселениями ремесленников и торговцев, которые обслуживали главным образом нужды царя, храма и знати. Города Древнего Востока долгое время оставались в первую очередь религиозными центрами, крепостями и резиденциями светских правителей. В городах были сосредоточены государственные учреждения, ведавшие, прежде всего, крупными ирригационными сооружениями и строительными работами. Городское население фактически находилось в состоянии несвободы и сильно зависело от государственной администрации, подчинявшей город своей власти.
Иными были судьбы городов в условиях античной цивилизации. Собственно говоря, цивилизация в Древней Греции начиналась с города-государства – полиса. Государство здесь (как и в Древнем Риме) существовало не над общиной (как это было на Востоке), а вырастало из самой общины. Гражданами города-государства здесь были не только жители самого города, но и жители прилегающей к городу округи. Обязательным условием гражданства являлось обладание земельной собственностью. Полис был прежде всего коллективом свободных граждан. Хотя античные города в той или иной мере представляли собой торгово-ремесленные центры, преобладающей сферой производственной деятельности, лежащей в основе существования полиса, все же продолжало оставаться сельское хозяйство. Это отличает их от городов более позднего времени. Отличительной чертой полисов классического периода их истории была полная политическая самостоятельность. Города-государства сформировались в ходе острой социально-политической борьбы демоса (народа) с родовой аристократией и развития институтов демократии (народовластия) в античной Греции. По этому варианту совершалось развитие таких знаменитых греческих городов, как Афины, Коринф, Милет и Эфес. Подобным же путем шло и становление республики в Риме.
Однако античная цивилизация, как известно, погибла. На смену ей в Европе пришла средневековая цивилизация и вместе с ней - новый тип городов. В переходную от Античности к Средневековью эпоху старые города или прекратили свое существование, или сильно сократились в своих размерах и утратили античные черты. Города феодального типа появились в Западной Европе в X–XI веках (раньше всего – в IX веке - в Италии), то есть в то самое время, когда средневековая западноевропейская цивилизация вступала в эпоху своего расцвета.
С наступлением Средневековья в Западной Европе возобладало натуральное хозяйство. Процесс возникновения городов в таких условиях оказался связан с общественным разделением труда и отделением ремесла и торговли от сельского хозяйства, развитием товарно-денежных отношений. Видимо, не случайно в Средние века город противопоставлялся деревне, в то время как Античность не знала оппозиции городского центра и сельской округи.
В Западной Европе в Средние века центрами кристаллизации торгово-ремесленного населения вначале чаще всего становились феодальные замки или старые римские города, возрождавшиеся к новой жизни. Однако нередко, особенно в более позднее время, города развивались и из неукрепленных деревенских поселений. Большинство городского населения в Европе составляли ремесленники и торговцы. Это население по роду своей основной деятельности не зависело от феодалов - владельцев земли, на которой появлялись сами города. В силу данного обстоятельства в Западной Европе рано развернулось коммунальное движение, целью которого было максимально возможное в условиях того времени освобождение от власти феодалов (сеньоров). И на этом пути многие города весьма преуспели.
Результатом победоносного коммунального движения было прежде всего ослабление или даже освобождение городов от сеньориальной зависимости и системы «феодального обирательства». Города получали право на формирование правящего совета и суда; горожане приобретали личную свободу; получали официальное признание их права собственности на мастерские, ремесленные изделия, жилища, товары и денежные средства. Городской совет стал вводить налоги и определять порядок их взимания, ведать административными делами, осуществлять контроль над городской экономикой, руководить вооруженными силами города и пр. Все это открывало перспективу успешного развития ремесла и торговли. При таком варианте развития (примером которого могут служить французские коммуны или немецкие имперские города) магистраты распространяли свою власть и на сельскую округу, и тогда городская община превращалась в коллективного сеньора деревень этой округи. Отличительным признаком самого городского строя была корпоративность, которая предполагала объединение горожан в торгово-ремесленные цехи и купеческие гильдии. В особые корпорации объединялись, например, в немецких городах, и патриции. Однако власть в городах после успешных коммунальных движений оказывалась в руках их верхушечной прослойки - патрициата, который состоял из наиболее богатых и влиятельных семейств города. В связи с этим в дальнейшем между патрициями и цеховыми мастерами развернулась борьба за власть, которая обычно заканчивалась компромиссом между противоборствующими сторонами или оттеснением патрициата от власти (как это, например, произошло в Равенсбурге). Иногда патрициям, напротив, удавалось сохранить власть в своих руках (как в итальянской Венеции и немецком Нюрнберге). С XIV-XV веков исход социальной борьбы в городах все чаще оказывался связанным с судьбами зарождавшегося капиталистического уклада в общественном производстве, который еще долгое время «сосуществовал» с натуральным хозяйством и простой кооперацией.
В государствах Западной Европы городское бюргерство достигло такой силы и влияния, что в союзе с королевской властью приняло активное участие в преодолении политической раздробленности и формировании централизованных государств. В отличие от стран Востока, на Западе уже в Средние века был выстроен мост диалога между властью и обществом. Здесь в известной мере стало правомерным выражение: «Глас народа – глас Божий». Рупором «гласа народа» в рамках сословных монархий были представительные учреждения (парламент в Англии, Генеральные штаты во Франции, рейхстаги в Германии, кортесы в Испании), в которых бюргеры получили право заседать рядом с депутатами от «благородных сословий» тогдашнего общества - духовенства и дворянства. Основным полномочием представительных учреждений было право на разрешение налогов. Принятие необходимых королевской власти решений по данному вопросу в значительной степени зависело от позиции представителей городов. Последние использовали это обстоятельство для проведения в жизнь отвечавших интересам городского бюргерства законодательных актов.
В городах стран Востока в Средние века сложилось отличное от западноевропейских городов соотношение социальных сил. Здесь безраздельно доминировали проживавшие в городах феодалы, чиновники и духовная знать. Экономически самостоятельные ремесленники оказались под строгим и полным контролем государственной власти. Городского самоуправления в странах Востока, как правило, не было. Здесь практически неизвестны борьба горожан за городские вольности, их выступления на политической арене как самостоятельной силы. Влияние феодалов было доминирующим еще и потому, что опорой центральной государственной власти на Востоке оставалась феодально-государственная собственность на землю. Государственная власть, как правило, не рассматривала города как серьезную силу, необходимую в ее борьбе с мятежной знатью за централизацию управления страной. К тому же, большое значение для многих городов Востока имели экономические связи с кочевыми скотоводческими племенами, поставлявшими в города сырье для производства ремесленных изделий. Однако союз горожан с кочевниками был непрочным, так как постоянные нападения последних наносили большой ущерб городам, часто сопровождались их разграблением и даже разрушением.
Сравнение западноевропейского и восточного типов средневековых городов обнаруживает, прежде всего в административно-правовой сфере, существенные различия между ними. На Востоке не сложились сословия горожан и общегородские институты. Средневековые города Западной Европы в гораздо большей мере были свободны в выборе пути развития и проявлении творческого духа. Их жители обладали большей свободой и правоспособностью, чем население городов в странах Востока. Поэтому западноевропейское бюргерство оказалось более подготовленным к восприятию новаций в технологиях и организации общественного производства. Вполне закономерен и тот факт, что производительные силы стран Востока, на протяжении многих веков превосходившие по своему уровню развития производительные силы Запада, примерно с XIV века начинают безвозвратно утрачивать это превосходство. В такой же мере очевиден ответ на вопрос, почему капитализм сделал свои первые шаги не на Востоке, а на Западе.
Развитие древнерусских городов имело ярко выраженные особенности, хотя на начальном этапе возникновения и становления они обнаруживали много общих черт с западноевропейским вариантом урбанизма. Так же, как и в Западной Европе, в X–XII веках число древнерусских городов непрерывно растет. Не случайно Древнюю Русь иностранцы называли «страной городов». К середине XIII столетия большинство крупных городов - столиц древнерусских земель (княжеств) – перешагнули узкие рамки старых племенных центров и развивались достаточно быстрыми для того времени темпами, становясь средоточием ремесла и торговли. ![](13.jpg)
Грешники, идущие в ад. Фрагмент иконы
«Страшный суд» из Мироносицкой церкви в
Вологде. Вторая половина XVII века.
Среди кричащих и рвущих на себе волосы
грешников многочисленны иноземцы-иноверцы,
угадываемые по облику, переданному вологодским
иконописцем: одетые в шкуры язычники, мусульмане с выбритыми головами, одетые в
характерные костюмы жители Европы – «ляхи», «немцы», «фрязины»...
Татаро-монгольское нашествие не могло не иметь отрицательных последствий для древнерусских городов. И все-таки эти последствия не носили характера необратимой катастрофы: кочевников, привыкших к степи, мало интересовали бескрайние лесные пространства Северо-Восточной Руси. На большей части южнорусских и западнорусских земель зависимость от Орды была номинальной. Она ограничивалась уплатой «выхода» (дани) и получением князьями ярлыка на правление. Примечательно, что древнерусские города в это время продолжали сохранять древние начала «общинной демократии»: вечевые собрания, выборность городских «магистратур», право призвания и изгнания князя, бывшего предводителем профессиональной дружины и городского ополчения. Дальнейшее развитие институтов городской демократии в большей степени было характерно для Северо-Западной и Юго-Западной Руси. До конца XVвека сохранили свою самостоятельность и вечевое правление города-государства Новгород Великий и Псков. Некоторые западные и юго-западные города Руси попали в сферу влияния Великого княжества Литовского (позднее объединенного польско-литовского государства - Речи Посполитой). Их внутреннее устройство и развитие все больше переходило на западноевропейские «стандарты» и воспринимало нормы Магдебургского права. Для городов Северо-Восточной Руси с конца XIV века характерен иной путь исторического развития. Институты городской демократии здесь в конечном итоге были подавлены ростом аристократии и военно-служилого сословия, авторитетом церкви.
В XV-XVI веках, в условиях успешно проходящей политической централизации, непрерывного расширения государственной территории, общего хозяйственного подъема, российские города продолжали расти и богатеть. Интересно и то, что пространство средневековой Московии складывалось по «городовому» принципу: во второй половине XVI столетия окончательно оформилось деление всей государственной территории Московской Руси на города «Замосковные» (в основе их лежала территория древней Ростово-Суздальской земли), «Поморские» (территория Европейского Севера), города «Немецкой украины», «Литовской украины», «Заоцкие», «Рязанские», «Северские» и другие.
Средневековый русский город с самого момента своего возникновения являлся центром большой или малой округи (как правило, уезда), «стягивал» и формировал вокруг себя особое жизненное пространство, насыщенное множеством хозяйственных, политических, идеологических и иных связей. Не случайно на стыке городского и деревенского укладов формировались основы духовной и материальной культуры народа, его национальное самосознание. В силу исторически сложившихся на Руси форм хозяйства и специфичности феодальных отношений социально-правовая составляющая российского средневекового города сильно отличалась от западной. Русские ремесленники и торговцы не приобрели тех прав и привилегий, которых добивались (в одних случаях силой оружия, в других – денег) у феодальных властителей бюргеры городов Западной Европы. Посадское население Московской Руси, безусловно, принимало участие в городском самоуправлении, однако отдельные элементы народовластия не могли изменить общее направление социально-экономического развития.
В цивилизационном контексте, видимо, можно говорить о постепенном сближении русского города (прежде всего как социально-хозяйственного организма) с восточной моделью исторического развития, для которой, как известно, характерно наличие системы государственного феодализма. Однако верно и то, что полного тождества между «русским» и «восточным» началами нет. В Европейской части России «восточные» черты в большей степени проявлялись в Замосковье - там, где безраздельно доминировало военно-служилое сословие. Однако торгово-промышленные центры Севера (Вологда, Устюг, Сольвычегодск, Вятка) и Поволжья (Ярославль, Кострома, Галич, Нижний Новгород) к середине XVI столетия находились на стадии развития, которую можно охарактеризовать как предбуржуазную.
Итак, переломным в судьбах России, как, впрочем, и Западной Европы, оказался XVI век. Историки его называют «столетием выбора». В жизни Московской Руси тогда странным образом переплеталось европейское с азиатским: с одной стороны, в период реформ середины XVI столетия получило законодательную основу и широкие полномочия местное (в том числе и городское) самоуправление, действовали общерусские сословно-представи-тельные учреждения (земские соборы), а с другой - установилась практически неограниченная власть царя. Города – очаги ремесел и торговли – одновременно становятся военно-административными центрами с целой системой запретов и ограничений, что никак не способствует развитию свободных экономических связей с другими государствами, в том числе Западной Европы. В итоге идущий в первой половине XVI века активный процесс европеизации (или вестернизации) Московской Руси к концу столетия почти полностью замирает. Почему так произошло?
Отвечая на этот вопрос, нужно принять во внимание следующие обстоятельства. Во-первых, необходимо иметь в виду, что Московская Русь считала себя законной наследницей и правопреемницей Византии (Восточной Римской империи). Эта идея утвердилась не сразу. Однако уже с конца XV века проблема «греческого наследства» сильно волновала интеллектуальную верхушку русского общества. Русь, еще едва ощутившая себя самостоятельной державой, в начале XVI века устами инока Филофея чеканно подвела итог многолетних размышлений о Божием провидении и дальнейших своих судьбах. Филофей в своем послании к великому князю Василию III писал, что церковь Древнего Рима пала из-за своей ереси; церковные врата Второго Рима - Константинополя – были изрублены топорами неверных турок; но Церковь Московии – этого Нового Рима – блистает ярче, чем Солнце во всей Вселенной: «Два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать». Основу государственного герба России составил двуглавый орел, перенятый Иваном III из символики императоров Византии. С течением времени идея «византийского наследия» и «Третьего Рима», трансформировавшаяся в идею «Святой Руси», стала достоянием широких слоев населения Московского государства. По словам историка А. Дж. Тойнби, в «долгой и беспощадной борьбе за сохранение своей независимости русские стали искать спасение в тех политических институтах, которые уже принесли погибель средневековой Византии». Однако думается, что английский историк прав лишь отчасти. Политическая традиция поздней Византии никогда не воплощалась на Руси в «чистом» виде. Гораздо важнее была сама идея «богоизбранного царства», призывавшая Русское государство восстановить попранную «язычниками» «Божию волю». Так спор о «византийском наследии» переносился современниками в иную – духовную – плоскость, и восточное христианство с готовностью отвечало этому вызову времени. Неизбежно следовал и главный политический вывод: не может быть никаких компромиссов с Западом (который долгое время отождествлялся со Священной Римской империей германской нации), поскольку «Рим» (центр цивилизации) на Земле может существовать только один!
Во-вторых, первые московские государи – Иван III и его сын Василий Иванович, - отодвигая рубежи державы на Запад, в государственном устройстве ориентировались более на Восток. Политическим идеалом Московской Руси этого времени оставался строй великой евразийской «империи» монголов. Не случайно хана величали «царем», а на Руси мог быть только его «представитель» с титулом великого князя. Около четверти тысячелетия Русь юридически являлась монгольским улусом, но когда ослабление и политический распад Золотой Орды стали реальностью, естественно встал вопрос о преемственности власти на востоке Евразии. Закономерным итогом длительного процесса «передачи власти» от татарского хана к русскому государю и стало появление России.
В период правления первого русского «законного» царя Ивана Грозного восточные традиции возобладали. Череда военных конфликтов с Западом за территориальное наследие Киевской Руси завершилась для России неудачно. Зато на Востоке успехи превзошли ожидания: покорены Казань и Астрахань, пало Сибирское ханство... Однако в своем непрерывном движении «встречь Солнцу», Россия, образно выражаясь, выигрывала в пространстве, но теряла в историческом времени. Беспримерные усилия, затраченные на культурное освоение огромных малозаселенных территорий Севера и Северо-Востока, в исторической перспективе означали потерю темпа и преобладание экстенсивного пути развития над интенсивным. Со второй половины XVII века началось и весь XVIII век продолжалось возвращение нарушенного равновесия между азиатским и европейским началами. Но «Европой» Россия так и не стала. В период, казалось бы, наиболее последовательной, петровской, вестернизации Россия вместо привлекательных политических, юридических и хозяйственных институтов Запада получила новую (и самую жестокую) редакцию крепостного права, смягчать которую предстояло не одному поколению правителей России.
В-третьих, особенность исторического развития Московской Руси была изначально предопределена смешением славянского, финно-угорского, скандинавского и тюркского культурно-этнических компонентов, так как Русь волею судьбы складывалась как обширная многонациональная держава. Преобладание восточного (евразийского) компонента оказало огромное влияние на формирование культурной традиции России (в том числе и хозяйственной). Западная цивилизация также представляла собой мозаичную целостность многих народов, но развивалась по пути строительства отдельных национальных государств.
В сдерживании «западнических» традиций значительную роль сыграли и специфические отношения между государством и Православной церковью. Будучи послушным орудием светской власти, церковь, с одной стороны, в критических ситуациях порою оказывалась не в состоянии служить громоотводом общественных настроений, оппозиционных государственной власти; с другой стороны, она не несла в народные массы идеологических установок, отвечавших вызовам времени. Напротив, западноевропейское христианство (особенно протестантская его ветвь) стремилась «внедрять» в сознание «простых людей» ценности постсредневековой цивилизации. Наиболее выразительна в этой связи «трудовая этика» протестантизма, которая как историческое явление блестяще была исследована немецким социологом Максом Вебером.
Значение городов резко возросло, по крайней мере в Западной Европе, с переходом общества от средневековой к индустриальной цивилизации, от Средних веков к Новому времени. Перемены были тесным образом связаны с возникновением капитализма и его превращением во «всеобщую форму» сначала в промышленности, а затем и в сельском хозяйстве. В отличие от феодализма, который исходил из деревни и являлся по преимуществу аграрным строем с незначительной прослойкой городского населения, источником капиталистического производства стал город, что в конечном итоге привело к резкому росту городского населения. В новых исторических условиях города приобретают не только исключительный экономический вес, но и значение важнейших политических, интеллектуальных и культурных центров.
К началу Нового времени влияние городов на общество становится доминирующим. Преобладающими чертами города теперь являются унификация и интеграция. В эпоху развития общества индустриального типа в Западной Европе и Северной Америке происходят небывалые, глобальные изменения. Внутренние причины, их породившие, обозначены выше. Меняется и внешний облик города, который все более приобретает черты искусственной среды обитания человека. Города навсегда прощаются с крепостными стенами, а причудливые переплетения тесных, кривых улочек сменяет регулярная, геометрически выверенная застройка. Возводятся кварталы новых многоэтажных зданий, а в окнах домов загораются сначала газовые, а затем электрические лампы. Улицы и проспекты «оснащаются» многоцветьем рекламы, суетой потока пешеходов, омнибусов, трамваев, первых автомобилей. «Ускоряется» течение времени, а вместе с ним - и жизнь горожанина. Европейский город эпохи Нового и Новейшего времени живет свежими биржевыми сводками, газетными перепалками, парламентскими баталиями, сплетнями о жизни знаменитостей и прочей внешней «атрибутикой», свойственной гражданскому обществу. Сомнительные украшения из фабричных труб на заводских окраинах становятся также важной составляющей нового городского пейзажа. Они же являются грозным напоминанием о том, что небывалый технический прогресс может обернуться против его творцов.
Материальные остатки культуры прошлого в единообразном городском ландшафте современности превращаются в островки, возбуждающие ностальгические воспоминания. Вещи «долгого Средневековья» вскоре исчезнут из обихода. Они превратятся в экспонаты музеев и библиотек, сохраняющих память о минувшем.
Многие современные исследователи, говоря о социально-экономическом развитии России в эпоху Нового и Новейшего времени, называют исторический тип развития российского общества «догоняющим». Вполне можно допустить, что титанические усилия по модернизации России (порой приводившие к трагическим последствиям) – в годы правления Петра I, Александра II, последних Романовых или в период сталинского «большого скачка» первых пятилеток – носили вынужденный, иногда и защитный характер. Цивилизация Запада не только притягивала и манила своими очевидными успехами и достижениями, но и настораживала своей мощью. Культурные ценности Запада во многом стали «питательной средой» для развития интеллектуальной и управленческой элиты России. Вместе с тем следование «европейским стандартам» ставило в прошлом и ставит сегодня перед российским обществом неизбежный вопрос о цене инноваций, о сохранении своей самобытности. Быть может, тот грандиозный социальный и хозяйственный «эксперимент», который образно называют сейчас «советской цивилизацией», явился единственно возможным ответом на тяжелые «вызовы времени»? Это тоже была попытка модернизации, построения индустриального общества, но с опорой на ценности, отличные от западных. Однако чем объяснить провал этого «эксперимента»? Вполне возможно, дело в том, что его творцы ориентировались не на трезвый расчет, а на социальную утопию...
Впрочем, вернемся к истокам «второй волны» вестернизации России и рассмотрим ее результаты с другой стороны. Крупный столичный и губернский русский город конца XVIII–XIX веков похож на своего европейского «собрата»: та же регулярная планировка, ставшая в Екатерининскую эпоху правилом; то же разностилевое барокко, а затем классицизм архитектурного оформления главных кварталов, дополненные со временем эклектикой и модерном; те же звучные названия городских органов управления (магистраты, ратуши); те же модные фасоны одежды... Однако схожесть эта скорее внешняя, обманчивая. В России по-прежнему в силе аристократия; все также велика роль чиновничества и духовенства; как и прежде, велика пропасть между богатством и бедностью, властью и народом.
Реформы 1860-1870 годов в России открыли небывалый простор для развития местного городского самоуправления. Скоро городское земство, в которое пришли представители капитала и разночинная интеллигенция, серьезно потеснило и без того шаткие позиции дворянства. Большие и малые города жили под знаком перемен: на средства и под присмотром земства развивались образование и культура, социальные программы и гражданское строительство. Рубеж XIX и XX столетий был ознаменован «скачком» развития современной индустрии, нового капиталистического хозяйства. Казалось, еще несколько десятилетий – и Россия действительно «догонит и перегонит» Европу и Америку...
Но успехи новой индустриальной цивилизации в «русском» ее варианте не следует переоценивать. Промышленный капитализм, составивший суть новой эпохи, развивался крайне неравномерно. Связанная с его достижениями современная цивилизация группировалась своеобразными островками, центрами которых являлись города-гиганты с их промышленными районами: Москва, Санкт-Петербург, Киев, индустриальные центры Прибалтики, Финляндии и Польши. Подавляющее большинство подданных Российской империи – обыватели сельской округи и малых городов - по-прежнему жили нормами и ценностями доиндустриального (крестьянского) общества.
Эпоха Первой мировой и Гражданской войн, социальные потрясения разрушили нарождающийся уклад российского индустриального общества, и его восстановление пошло уже в совершенно ином политическом и культурном контексте. Вмешательство государства во все сферы жизни, прямая регламентация хозяйственных и иных отношений неизмеримо возросли. Советское общество в течение десятилетий находилось в состоянии непрерывного «стресса», противостояния с Западом и самим собой. Такова была цена «вхождения» в современную цивилизацию. И все же, модернизация «сверху» к концу 1960-х годов в целом завершилась: более половины населения России рассталось с прежним деревенским укладом и переселилось в города. Повседневная жизнь большинства жителей средних и крупных городов стала жестко привязана к машинному производству, безвозвратно изменился стиль и ритм самого существования человека.
В последние десятилетия существования Советского Союза перед политической и хозяйственной элитой остро встал вопрос о путях дальнейшего развития страны. Ограниченные реформы «сверху», носившие характер «косметического ремонта», и расчет на выгодную конъюнктуру мировых цен на энергоносители уже не могли компенсировать очевидного отставания экономики и «застоя» в общественном строе огромного государства. Развитые страны Запада и подтянувшаяся к ним значительная часть азиатского Востока (особенно Япония), преодолев «кризис роста», вступили в эпоху постиндустриальной цивилизации, а на смену прежним моделям общественного развития пришли новые формы, сущность которых наиболее точно выражается в категориях «информационного» общества. Советский Союз, а затем и новая Россия вновь оказались перед необходимостью выбора.
Каким станет город завтра? Какова будет судьба России, ее больших и малых городов? Сможет ли новая модель развития цивилизации сохранить специфику и культурное многообразие народов, природных и культурных ландшафтов, неповторимое своеобразие старины исторических городов, к числу которых принадлежит и наша Вологда? Впрочем, историки предпочитают не заниматься далекими футурологическими прогнозами...
Обо всех (или, точнее, почти обо всех) сюжетах, которые были обозначены выше, речь пойдет и в настоящем издании. Задача авторского коллектива состояла в том, чтобы проследить судьбы города как исторического феномена с момента его рождения и до сегодняшнего дня на примере «боговдохновенной» Вологды – города на Русском Севере. Наше предисловие имело целью, с одной стороны, создать своего рода исторический фон, на котором будут освещены события в самой Вологде и вокруг нее; с другой – показать значение города во всемирно-историческом процессе. Понятно, что древняя, с нашей точки зрения, Вологда появилась гораздо позже многих всемирно известных городов. Гораздо старше ее античные города, например, столица современной Греции – Афины или столица Италии – Рим. То же самое можно сказать о столице Франции – Париже (галло-римской Лютеции) или Англии - Лондоне (основанном римлянами Лондинии), истоки которых также восходят к Античности.
Определенно старше Вологды и возникшие в Средние века многие знаменитые города Западной Европы (Брюгге, Гент, Аугсбург и др.) и многие древнерусские, такие, как Киев, Чернигов, Псков, Великий Новгород, и даже некоторые города нашей области - Белозерск (если считать его преемником Белоозера) и Великий Устюг. Самим названием книги авторы хотели показать, что вся прошедшая история Вологды укладывается в рамки минувшего тысячелетия. В обыденном сознании и даже на официальном уровне укоренились представления о Вологде как ровеснице столицы России Москвы, датой основания которой считается 1147 год. Эти представления, с научной точки зрения, вряд ли являются бесспорной истиной: первое заслуживающее доверия упоминание Вологды в исторических документах относится лишь к 1264 году. Быть может, резоннее назвать Вологду ровесницей столицы Германии Берлина, основанного 1237 году? В любом случае Вологда находится в том почтенном возрасте, который достоин уважения. Читатель найдет пищу для размышлений на этот счет в книге и сам вынесет вердикт (хотя бы для самого себя) по этому спорному вопросу. Что касается «исторического фона», под ним следует понимать типологию урбанизма, роль и значение городов в условиях раз личных исторических эпох и цивилизаций. Вдумчивый читатель сам сделает вывод: к какому типу городов можно отнести Вологду или же признать ее путь в истории исключительно самобытным единственным и неповторимым. Он же решит, чем была Вологда в судьбах Отечества.
И, наконец, последнее. Авторы редко поднимаются до высот, с которых можно было бы обозреть весь мир или всю Россию, сознательно ограничивая себя рамками локальной истории. Поэтому они исследуют ход событий в Вологде или за ее древними стенами, находясь, фигурально выражаясь, на высоте «своей колокольни». Им интересно все, что имеет отношение к истории города: свидетельства археологии, письменные исторические источники (летописи и законодательные акты, материалы исторических и хозяйственно-статистических описаний Вологды, частная переписка, дневники, воспоминания и т. д.), изобразительные и картографические материалы (планы, гравюры и рисунки, фотографии), устные предания и легенды, топонимы, городские сооружения, улицы и площади... Но, даже находясь на относительно небольшой высоте «своей колокольни», ни на одном из этапов исследования авторы не забывали, что история Вологды всегда была, есть и будет частью истории России. |