И. А. Морозов, И. О. Слепцова. Святка и масленица
 // Российский этнограф: Этнологический альманах. – 1993.

<<< | СОДЕРЖАНИЕ | >>>

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В КАЧЕСТВЕ ВСТУПЛЕНИЯ

Сейчас уже мало кто себе представляет, насколько разнообразны и многочисленны были народные праздники и развлечения. В них, пожалуй, как ни в одной другой сфере народной культуры, нашли свое выражение нравственные идеалы, этикетные нормы и верования, проявились все вида народного искусства: музыкальное, танцевальное, драматическое, изобразительное. Вопреки распространенному заблуждению, праздники в жизни крестьянина никогда не был временем беззаботного ничегонеделание. Церемониал праздника, включавший в себя многочисленные забавы, игры и развлечения, шутки и розыгрыши, соревнования на ловкость выносливость, силу, был полон глубокого смысла, он знаменовал все жизненно важные события, начиная и завершая их Праздник, с одной стороны, являлся воплощением заветов предков, то есть свято чтимой и оберегаемой традиции, берущей свое начало в глубине веков; о другой стороны, каждый раз был для тех, кто участвовал в нем, открытием мира, выходом за рамки общепринятого, способом реализации невозможного. Отсюда немыслимое на первый взгляд сочетание серьезного и смешного, трагического и комического, столь характерное для любого старинного праздника и способное не только удивить современного читателя, но и порой, (скажем, в оценках «отпевания покойника») вызвать у него резкое неприятие.

Чтобы правильно понять этот парадокс, нужно иметь в виду, что представления о серьезном и смешном ранее существенно отличались от современных. Скажем, чтобы коровы лучше паслись и их не трогали дикие звери, во время первого выгона скота взрослые заставляли детей играть в горелки, бегая вокруг идущего по улице стада; а чтобы масло лучше сбивалось и лен был длиннее, скатывались на санях или шкурах о горы на масленицу. Жизненно важные цели достигались тем самым в буквальном смысле олова «играючи». С другой стороны, и сама игра в народном восприятии была чрезвычайно важным занятием. Исход масленичной игры «в мяч» (см.) в старину оказывал огромное влияние не только на репутацию игроков, но и на благополучие всей общины, а также на будущий урожай. Не удивительно поэтому, что к развлечениям и праздникам относились так же серьезно, как к работе. Над теми, кто не участвовал в игре, всячески насмехались. Скажем, девушки, которых парни не приглашали в игру, получали обидные клички – «соломенная обдериха», «кукомоя». Подруги посмеивались над ними: «Ну, сёдни ко стовбушке не созвали, волоки домой сосну с кореннями, с прутьями!» или «Ну, лапти тебе твой Ванька повесил! (= не позвал к столбушке)» (Хар.). Над парнями, которых обегали девушки, шутили: «С гороховиком (или с яблошником) домой идешь!» – так как пироги о горохом или картошкой считались самыми невкусными. Отказавшись от участия в игре, можно было оказать неблагоприятное воздействие на благополучие своих ближних. В Белозерском районе, скажем, таким парням и девушкам говорили с оттенком угрозы: «Ну, завтра печка не растопится у (твоей) матки!» Тех, кто не катался с горы на масленицу, прогоняли от качелей на Пасху и Троицу, считая, что они могут всем навредить.

В игре искали намеки на будущее счастье или горе. Скажем, нередко гадали о будущем, наблюдая за игрой детей. Если, к примеру, дети дружно играли у дома, лепили пирожки, изображали пахоту и жатву, то можно было ожидать урожайного года и мира, а если рыли ямки, ссорились, играли в похороны, то это предвещало смерть в доме или войну.

Конечно, к рубежу веков магический смысл подавляющего числа забав был уже прочно забыт. До нашего времени сохранились лишь отдельные, разрозненные черты обрядовой основы развлечений: приуроченность ряжения к святкам, одобрительное отношение к катанию с гор на масленицу или качанию на качелях после Пасхи и др.

Насколько широким было понятие «игра» в народной культуре видно хотя бы из того, что этим оловом называли не только «развлечение», «шалость», «забаву», но и «пляску, танец», «собрание деревенской Молодежи, игрище», а ташке вообще «гулянье», «веселье», «ухаживание» и даже «интимные отношения». В нашей книге так называются только игры с правилами, слово «забава» употребляется по отношению к играм о нестрогими, «мягкими» правилами, а под «развлечением» подразумеваются и игры, и забавы, и подшучивания, и шуточные формы обрядов, и праздничные церемония, то есть любые виды увеселений.

Особо стоит оказать о ворожбе и эротике. Гадания или ворожба чаще всего ведут свое происхождение от магии и колдовства и лишь пережиточные и пародийные их разновидности обливаются с развлечениями. Вместе с тем гадания по многим признакам очень близки к забавам и играм – см., например, ворожбу с куделью, ворожбу с поиском и выбором предметов или с подблюдными песнями.

Эротика также является часть народной смеховой культуры. В книге представлены те ее разновидности, которые напрямую восходят к продуцирующей магии, то есть к действиям, направленным на обеспечение плодородия земли, скота, людей, на обеспечение благополучия и достатка. В некоторых сценках ряженых она била формой заигрывания, ухаживания либо насмешки, издевки над соперником или новичком. В более поздних вариантах сценок слишком откровенные эротические действия или жесты заменяются обычно различными символическими обозначениями, двусмысленными шутками и намеками, то есть возникает ситуация своеобразной языковой игры, подобная той, которая возникает при рассказывании анекдотов или исполнении частушек.

В книгу включено более 500 вариантов осенних и зимних игр, развлечений, шуток, розыгрышей, в нее вошли как подвижные, так и настольные игры, хороводы, гадания, представления ряженых, празднике церемонии на святки и масленицу. Более половины этих материалов основано на собственных записях авторов во время их пятилетних поездок по 17-ти районам Вологодской области. Остальные варианты извлечены из различных архивных и литературных историков, большая часть которых перечислена в прилагаемом списке литературы.
В книге много подлинной народной речи, яркой и образной, но многочисленные малознакомые или даже вовсе невнятные слова и выражения могут вызвать у некоторых читателей чувство досада и недоуменные вопросы: «Кому и за чем нужны все эти «азямы» и «бураки»? Неужели нельзя было обойтись обычными словами, нормальным языком?» Действительно, можно ли было описать ушедшую и уже такую далекую (и в то же время такую близкую и родную!) нам культуру, не пользуясь ее образами, языком, символикой? Наверное, можно. Более того, именно такие выхолощенные, лишенные лика и душ образы старой народной культуры и преподносились нам многократно в прошедшие десятилетия. И эта книга, к сожалению, в этом смысле тоже очень далека от идеала. Но одно несомненно: слова и образы, точно и емко описывающие своеобразный быт, обычаи, живших на нашей земле менее ста лет назад, заслуживают, видимо, не меньшего внимания и почтения, чем реалии экзотических и отдаленных племен, эпох и народов, прочно вошедшие в наши словари: папайя, вигвам, тамтам, сакля, трембита, каравелла. Чем хуже старые русские слова: кросна, овин, воронец, соломат, куть, сутки, выть россоха, суслон и др.? К сожалению, большинство из них (в отличие от папайи, вигвама или, скажем кирасы) не включается в современные словари русского языка, потому практически неизвестно. Поэтому одной из целей авторов было восполнение этих пробелов. Большинство непонятных слов поясняется в самом тексте, причем поясняющий синоним идет в скобках сразу после поясняемого, если, конечно, такое толкование не вытекает из всего контекста.

Использование народного языка позволяет добиться только «эффекта присутствия», возникающего при эмоционально-непринужденном описании той или иной ситуации самими очевидцами и участниками народных развлечений, но присутствия в книге «культурного подтекста», то есть того мало передаваемого обычными словами образного мышления, которое, собственно, и составляет своеобразие и духовную силу любого народа.

Народная речь в тексте книги передана средствами русского алфавита, без введения дополнительных знаков и обозначений. При этом учтены основные особенности произношения, характерные для вологодских говоров. Помимо «оканья», то есть произнесения звука «о» в безударной позиции (кОровушка), можно указать на мягкое «ц», в том числе на месте литературного «ч» (кацять = качатъ), «ё», то есть «о» после мягкого согласного, в безударной позиции (ёво = его, валяёт = валяет), «и» на месте ударного и безударного «е» (заривит = заревет, писни пили = песни пели). У некоторых рассказчиков встречается также замена слабого неслогового «л» на «в», близкое к «у» (стов = стол, пошов = пошел, повный = полный) и чередование «ч/ц» в позициях, не совпадающих с привычными для нас (отчю = отцу, ср. отеческий, отчество). Для отдельных районов характерен очень широкий и открытый гласный, средний между «э» и «а», в позиций после мягких согласных, чем объясняется непоследовательность в его передаче: вырядяццЕ и вырядяццЯ. Эти особенности местного произношения необходимо учитывать при чтении, даже если написание слова совпадает с литературным.

У вологодских, как и у других северно-русских говоров, есть и некоторые морфологические и грамматические отличия от литературного языка. Среди тех, которые могут затруднить понимание, укажем на указательные местоимения «тот», «та», «то», выполняющие роль своеобразного «определенного артикля» при существительных (изба-та,в избу-ту, на избах-тех), а также на возможность употребления кратких форм прилагательных там, где в литературном языке выступают полные формы («наряжухи переменяли рець на грубу и тонку», то есть «на грубую и тонкую»). Но эти особенности встречаются далеко не у всех рассказчиков.

Эта книга открывает целый цикл публикаций, посвященных народному веселью. Ее продолжением должен стать том, в который войдут весенние и летние сельские праздники и развлечения Вологодского края. Авторы намерены продолжить полевые и архивные исследования, стремясь привлечь к этой работе энтузиастов в районных отделах культуры, музеях, клубах и школах. Хотелось бы надеяться, что к работе подключатся местные краеведческие общества, кружки, фольклорные ансамбли.

Сердечно благодарим всех наших рассказчиков (их за все время работы опрошено не менее полутора тысяч человек), уделивших время среди многочисленных повседневных нелегких работ тому, чтобы «не погибла старинушка».

Проделанная работа была бы невозможна без постоянной поддержки Вологодского областного управления культуры, областного Научно-методического центра народного творчества и культурно-просветительной работы, районных отделов культуры, краеведческих музеев. В экспедициях принимали активное участие студенты Вологодского государственного педагогического института под руководством М.А.Вавиловой. Особо хотелось бы отметить помощь в собирании материалов, оказанную авторам С. П. Бушкевич, а также Е. А. Минюхиной, В. И. Горбуновой, С. В. Зайцевой, И. Е. Кротовой, А. И. Кызласовым, Е. И. Лавщук, М. М. Михайловым, Е. Б. Островским, Н. Ю. Розалиевой, А. Ю. Сергеевым, С. Н. Смольниковым, А.В.Федоровой, А.В.Федянович, Кириченко О. В. Шляхтиной Н.В.

<<< | СОДЕРЖАНИЕ | >>>