|
Глава вторая
НЕМНОГО ИСТОРИИ Изучение антропологического облика русских до начала 50-х годов нашего столетия носило в значительной мере эпизодический характер, хотя при этом и обсуждались такие важные проблемы, как локальная дифференциация физического типа, его генезис и взаимодействие с окружающим населением. Из работ того периода отмечу несколько не потерявших своего значения до настоящего времени. Прежде всего, это серия работ Е.М. Чепурковского, посвященная не только характеристике антропологического состава населения, но и разработке методов расоведческого анализа. Один из них – географический, по праву занял подобающее ему место среди ведущих методов в науке о человеке (Чепурковский, 1913). На основании исследования географического распределения головного указателя, цвета глаз и волос у 1000 человек из различных губерний Европейской части России и украинцев Волыни Е.М. Чепурковский выделил три антропологических типа, имеющих четкую и обширную географическую локализацию. Это – светлоглазый брахикефал (широкоголовый), населяющий Валдай и дающий ответвления в сторону Вологды и Костромы; темный субдолихокефал (приближается к длинноголовому), обитающий в среднем течении Оки; наконец, темноволосый брахикефал, занимающий область от Волыни до Курска. Между западным еелыкоруссш-валдайцем и более темным субдолихокефалом-воеточньш великорусом лежит зона смешения антропологических типов. Западный великорус по своим антропологическим чертам сходен с белорусами, некоторыми литовскими и польскими группами и, по мнению Чепурковского, связан с позднейшими пришельцами с запада, восточный же имеет тип, который характерен для иноязычного населения, живущего к востоку от зоны основного ареала русских. Чепурковский выдвинул гипотезу, согласно которой восточный великорус – потомок древнего населения, входящего и в состав финнов, а валдаец – потомок славянского племени кривичей. Что касается широкоголового брюнета, распространенного на южной окраане русского ареала и уходящего на территорию Украины, то его Чепурковский считал поздним пришельцем на территорию Киевской Руси после ее опустошения ордынским нашествием и образовавшимся в результате смешения разнородных элементов. К этому следует добавить сведения, приведенные Чепурковским же, относительно населения Приильменья и Белоозера. Оно оказалось более длинноголовым, светлоглазым и высокорослым, что дало основание высказать предположение о связях новгородцев с западными финнами и народами, несущими в себе черты северной европеоидности (Чепурковский, 1916). Повторные антропологические исследования этой территории, проведенные Д.А. Золотаревым (1915) на меньшем количестве человек и с иными методическими приемами, тем не менее подтвердили справедливость выделения особого антропологического типа, характерного для Северо-Запада. Итог накопленным в первые десятилетия XX в. материалам по антропологии Восточной Европы был подведен В.В. Бунаком (Випак, 1932, Neues Material...). 57 Подтвердилось выделение особого антропологического типа в зоне восточного великоруса Чепурковского, которому Бунак присвоил наименование северопонтийского; подтвердилась также реальность валдайского и ильменского типов. В антропологическом составе русских в крайневосточных районах их обитания была отмечена незначительная примесь монголоидных черт, фиксирующихся в соседних финно-угорских народах. Дальнейшие исследования в зоне восточного великоруса, сравнительно темноглазого и темноволосого, побуждают Г.Ф. Дебеца (1933) сделать заключение о промежуточном положении его в системе европеоидных типов между северной и средиземноморской расами. По его мнению, предки современного населения Причерноморья и скандинавов были "соединены" рядом переходов. Расширенная трактовка этой концепции содержится в сводной статье Н.Н. Чебоксарова, посвященной антропологии восточноевропейского населения (1964), где проводится мысль о том, что валдайский, ильменский и восточновеликврусский (рязанский) типы представляют собой "местные варианты северопонтийских шатенов" (Чебоксаров, 1964, С. 64). Что касается генезиса носителей этих типов, то Г.Ф. Дебец, основываясь на сходстве восточного великоросса с мордвой-мокшей и проявлении одних и тех же антропологических черт у русских Среднего Поволжья и мордвы-эрзи, делает вывод о формировании славянских и финских народов на одной широкой территории, неоднородной в расовом отношении (Дебец, 1933, 1941). Чебоксаров, напротив, связывает проникновение северопонтийских черт на Восточно-Европейскую равнину с юго-западом (в частности, Поднепровьем) и объясняет изменение их в славянском населении влиянием летто-литовцев и прибалтийских финнов (Чебоксаров, 1947; 1964). Как видим, генезис одних и тех же типов, проявляющихся в русском народе, трактовался тогда по-разному. Разноречивость трактовки генезиса антропологических особенностей русских в значительной мере объяснялась недостаточностью антропологических данных о русских, обитающих на Восточно-Европейской равнине, а также об окружающем их иноязычном населении. Необходима была более или менее полная съемка восточноевропейской территории, занятой русскими, необходимо было также привлечение исторических сведений, касающихся освоения этой территории славянами. Такое исследование было осуществлено Русской антропологической экспедицией (РАЭ) Отдела антропологии Института этнографии АН СССР с участием НИИ и Музея антропологии МГУ под руководством В.В. Бунака в 1955–1959 гг. (Происхождение и этническая история...). РАЭ имела целью выявление и описание основных антропологических элементов, вошедших в состав русских, а также изучение путей их формирования, поэтому исследования проводились в зоне расселения предков русского народа в XI–XIV вв. В эту зону включается центральная часть Восточно-Европейской равнины между Верхней Волгой и Окой – Ростово-Суздальская Русь, Московское государство, с которым в XV в. слились княжества Рязанское, Смоленское, Тверское, а также область Великого Новгорода и Великого Пскова с отдельными поселениями по Северной Двине, Вятке и Каме. Маршруты экспедиции разрабатывались согласно колонизационным потокам восточнославянских племен средневековья – вятичей, кривичей, северян и словен новгородских. В 107 населенных пунктах в течение пяти лет (1955–1959) было обследовано около 17000 взрослых мужчин и женщин, треть из них сфотографирована в трех нормах, что имеет большое значение для документации материала и последующих его разработок. Параллельно с Русской антропологической экспедицией на северных территориях расселения русских работала экспедиция кафедры этнографии исторического 58 факультета МГУ под руководством М.В. Витова, маршрут которой разрабатывался в соответствии с колонизационными потоками из земель Новгородской и Ростово-Суздальской. В течение нескольких полевых сезонов обследовано 8000 человек мужского пола, преимущественно русских. Кроме того, изучалось расселенное на контактных с русскими территориях финно-угорское население. Необходимо отметить, что шестое десятилетие XX в. чрезвычайно плодотворно в антропологическом отношении не только в связи с изучением русского народа. В это же время была осуществлена многолетняя Украинская антропологическая экспедиция (Дяченко, 1965), а также собраны многочисленные данные по антропологии белорусов (см.: Бунак, 1956; Денисова, 1958; Дяченко, 1960, 1965; Аляксееу, Bumajf, Цягяка, 1994). Материалы, опубликованные в последней монографии, собраны в конце 1958 г. М.В. Битовым). Публикации всех этих материалов, в которых разработаны история и происхождение славян, относятся в основном к 60-м годам. Их изучение продолжается и в настоящее время с применением методов многомерной статистики и геногеографии.
ОБОБЩЕННЫЙ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП РУССКИХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ Наибольшую информацию об антропологии русских можно извлечь из материалов Русской антропологической экспедиции и исследований М.В. Витова, Как уже отмечалось, это наиболее обширные, собранные по единой методике, в одно и то же время материалы, относящиеся к современному русскому населению. Существующие неизбежные методические расхождения в определении описательных (качественных) признаков с помощью некоторых приемов могут быть сведены к минимуму, тем более что во время всех полевых сезонов работы Русской антропологической экспедиции описательные признаки определялись только Т.И. Алексеевой, в Этнографической антропологической экспедиции – только М.В. Битовым, что безусловно облегчает возможность сопоставления данных, полученных разными авторами (специально о коннексии см.: Происхождение и этническая история... С. 195–247), Все эти материалы были разработаны в соответствии с правилами географического метода, первый этап которого сводится к выделению территориальных группировок отдельных признаков, второй – к последовательному наложению карт отдельных признаков друг на друга с целью получения информации о территориальных группировках признаков, или так называемых антропологических типах. Оценка значимости того или иного признака, т.е. таксономическая ценность, определяется на основе его четкой географической локализации и вариабельности во временя. Вариации нескольких признаков (головной показатель, высота и ширина лица, лицевой и носовой показатели, толщина губ, ширина рта, длина тела, цвет волос и глаз, рост бороды, профиль спинки носа, положение основания носа и набухание века), их сочетания и локализация позволили В.В. Бунаку выделить несколько зональных типов, расхождения между которыми не столь велики, чтобы не иметь возможности представить обобщенный тип, характерный для всего русского населения Восточно-Европейской равнины (Происхождение и этническая история... С. 152–162). В целях количественной сравнительной характеристики этого обобщенного типа В.В. Бунак предпринял его сопоставление с обобщенным антропологическим типом населения Западной Европы. За основу сравнения был выбран размах колебаний групповых средних 59 показателей и центральная групповая величина, находящаяся на половине между максимумом и минимумом и оказывающаяся близкой к наиболее часто встречающейся величине ряда групповых средних. Результаты сравнения показали, что только по трем измерительным признакам – по ширине головы, по ширине носа и толщине губ – русские группы отличаются от западноевропейских. По остальным размерам головы и лица они близки к некоему центральному европейскому варианту, характеризующемуся средними размерами головы и лица. По окраске волос и глаз суммарный русский тип отклоняется от центрального западноевропейского варианта. В русских группах доля светлых и средних оттенков значительно повышена, доля темных, напротив, снижена. Рост бровей и бороды у русских понижен, наклон лба и развитие надбровья также слабее, чем у западноевропейского центрального варианта. Русские отличаются преобладанием среднего горизонтального профиля (угол уплощенности луца в горизонтальном направлении), а также ббльшим развитием складки века. По мнению В.В. Бунака, "русское население восточной Европы образует сравнительно однородную группу антропологических вариантов. Средние величины группы или совпадают с центральными западноевропейскими величинами, или отклоняются от них, оставаясь, однако, в пределах колебаний западных групп. Среди последних имеются варианты, по многим признакам одинаковые с восточноевропейскими. Составляя в целом разновидность европейской антропологической группы, общий русский тип по нескольким признакам, например по высоте носа, отклоняется от западных больше, чем эти последние различаются между собой. Следует сделать вывод, что в составе русского населения имеется особый антропологический элемент – восточноевропейский. Характерный для него комплекс: сравнительно светлая пигментация, умеренная ширина лица в сочетании с пониженным (или замедленным) ростом бороды, монголоидной складкой века, средневысоким переносьем – не подтверждает предположения об азиатском происхождении описанного комплекса" (Происхождение и этническая история... С. 138). Я не случайно привела эту пространную цитату, в которой обобщенная антропологическая характеристика русских изложена очень четко. Единственно, с чем можно не согласиться, так это с наличием монголоидной складки века. Строго говоря, под этим термином в отечественной антропологической методике, которая в значительной мере своим появлением обязана В.В. Бунаку (1941), подразумевается развитие закрывающей слезный бугорок внутренней части складки века, иначе говоря, эпикантус. Наличие эпикантуса для русского населения – чрезвычайно редкое явление. Среди изученных в ходе Русской антропологической экспедиции только 0,2% имеют эпикантус, да и то лишь в слабой или зачаточной форме. Чаще он проявляется у женщин, а географически увязывается с вятско-камской зоной, т.е. пограничной с финно-угорским населением. По отношению к русскому населению можно говорить лишь о наличии складки верхнего века, степени ее развития, но никак не о наличии эпикантуса. Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается многочисленными краниологическими данными, относящимися к XVII–XVIII вв. и охватывающими почти всю территорию нынешнего расселения русских, исключая Сибирь. По мнению В.П. Алексеева, исследовавшего эти материалы, русские серии в целом характеризуются среднедлинной и сред неширокой, невысокой черепной коробкой, среднешироким и средненаклонным лбом, довольно узким и средне-высоким лицом. Глазницы по ширине и высоте – средние, средними же величинами определяются и размеры носа. Носовые кости по отношению к профилю лица 60 выступают в целом значительно, как и переносье. По вертикальному профилю русские приближаются к мезогнатии (средние показатели угла выступания лица), в горизонтальной плоскости профилировка резкая, величины ее минимальны даже в пределах вариаций европеоидных серий (Алексеев В.П., 1969. С. 324). Как особо важное обстоятельство В.П. Алексеев подчеркнул исключительное морфологическое сходство всех краниологических серий современного русского народа. Все локальные варианты, отклоняющиеся от основного антропологического типа весьма незначительно, проявляются в пределах единого гомогенного типа. Единственное более или менее заметное отличие от этого типа – уменьшение выступания носа в архангельской, олонецкой, вологодской, витебской и смоленской сериях. При этом горизонтальная профилировка остается такой же, как и в остальных краниологических сериях русского народа. Таким образом, тот восточноевропейский элемент, который как основная антропологическая характеристика русского народа выделен В.В. Бунаком, отчетливо проявляется в населении XVII–XVIII вв. и на краниологических материалах. Анализируя характер морфологической изменчивости в пределах восточноевропейского ареала, занимаемого русскими, В.П. Алексеев объяснял распространение единого антропологического типа на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Пензы отсутствием серьезных географических рубежей, распространением единого языка, хотя и распадающегося на диалекты, но понятного на всей территории, отсутствием социальной изоляции. По его мнению, на территории расселения русских преобладает тип расообразования, связанный с локальной изменчивостью, поэтому все локальные вариации антропологического типа на территории Русской равнины характеризуются низким уровнем морфологической дифференциации (Алексеев В.П., 1969). Тем не менее эти вариации могут быть выделены и географически более или менее локализованы.
РЕГИОНАЛЬНЫЕ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ТИПЫ РУССКИХ Региональные антропологические типы русских выделены В.В. Бунаком на основании изучения географических вариаций признаков, их территориальных сочетаний и корреляций (Происхождение и этническая история...). Северо-западная территория Она охватывает Приильменье, районы Псковского и Чудского озер, бассейны рек Великой, Ловати, Меты, Мологи, верховья Днепра и Волги. С юга территория ограничена верхним течением Днепра и р. Москвы. Ильменский антропологический тип характеризуется средним головным указателем (вариации от 81 до 82), высоким процентом светлых глаз (от 45 до 57), значительным процентом светлых оттенков волос (от 29 до 40), сравнительно сильным ростом бороды и сравнительно высокой (в масштабе 50–60-х годов XX в.) длиной тела (167 см). Близкие ильменскому типу антропологические характеристики обнаруживаются в русском населении белозерской зоны. Валдайский антропологический тип отличается высоким головным указателем
(82–84), несколько меньшим ростом бороды, более низким и широким лицом. Доля светлых глаз составляет 50%, волос
– 40%. 61
более сильным ростом бороды, более прямой спинкой носа и большей частотой века без складки. Северо-восточная территория Ее западная граница проходит по Шексне, Мологе, Яхроме и каналу Москва-Волга, южная – по Клязьме, Оке, Верхней Волге, восточная – по верхней Каме. По сравнению с ильменским и валдайским вологдо-вятский тип характеризуется меньшей длиной тела (166 см), более широким лицом, более темной окраской глаз и волос. Головной указатель несколько меньше, чем у валдайского, доля вогнутой спинки носа также меньше, чем у валдайского и ильменского типов. Выделяющийся на северо-восточной территории восточный верхневолжский тип отличается более темной пигментацией глаз и волос. 4 В клязьминской зоне этого региона локализуется особый комплекс – клязьминский тип. Его характеризует сравнительно темная пигментация глаз и волос, а также более сильный, чем у ильменского антропологического типа, рост бороды. Совершенно очевидно, что в нем проявляет себя какой-то темнопигментированный элемент, не тождественный с другими типами этого региона. Кроме того, на северо-восточной территории выделяется вятско-камский тип. Для него характерно понижение доли светлых глаз до 35% и незначительная уплощенность горизонтального профиля. Юго-восточная территория
Ее западная граница проходит по Дону и Проне, северная
– по Оке и Волге до пределов Мордовии и Чувашии, восточная
– по Средней Волге, южная – в верховьях Медведицы, Холра и Вороны. Юго-западная территория Северная ее граница проходит от верховьев Днепра до верховьев реки Москвы, восточная граница – по Угре и Оке до впадения в нее Прони, южная граница – по верховьям Оскола и Сейма, западная – в пограничье с Белоруссией.
Географические зоны антропологических типов русских: 63
Здесь выделяются три антропологических типа; верхнеокский, десно-сейминский и западный. 64 Центральная территория Расположена между верховьем р. Москвы и долиной Протвы на западе и нижней Окой – на востоке. На севере она ограничена Клязьмой, на юге – средней Окой. 65 Антропологически эта территория довольно однородна. Средние величины признаков у населения разных районов этой территории очень близки к средним суммарного типа. Вот некоторые цифровые характеристики: головной указатель – 81,2, лицевой – 89,7, носовой – 62,5, толщина губ – 15,8 мм, длина тела – 167,5 см, доля светлых глаз — 47%, светлых волос — 30%, доля верхнего века без складки – 22%. Нетрудно убедиться, что комплекс особенностей центральных групп заметно отличается от смежных – валдайского, клязьминского, дон-сурского и верхнеокского, и обнаруживает большое сходство с западным верхневолжским. В.В. Бунак считает, что центральную группу "правильнее определить не как особый зональный тип или промежуточный, смешанной формации, а как вариант западного верхневолжского типа, несколько видоизмененный влиянием смежных групп" (Происхождение и этническая история.,. С. 160), Территория архангельского севера Как уже отмечалось, Русская антропологическая экспедиция обследовала лишь небольшое число групп русского населения в этом регионе, потому что там в это же время работала экспедиция кафедры этнографии МГУ, возглавляемая MB. Битовым. Материалы РАЭ относятся к верхнетойменской, пинежской и онежской группам. Суммарный тип архангельской группы очень близок к ильменскому. Архангельский вариант отличается лишь немного более широким носом, большей частотой светлых глаз, более интенсивным ростом бороды, более профилированным лицом в горизонтальной плоскости и реже встречающейся складкой верхнего века. По мнению В.В. Бунака, архангельскую группу можно отнести либо к ильменскому типу, либо к варианту этого типа. В дополнение к этому следует обратиться к антропологическим материалам по Русскому Северу, собранным и проанализированным М.В. Битовым (1964). Его оригинальные метрические и описательные данные увидели свет в 1997 г. {Витое, 1997). Антропологическая съемка по Русскому Северу, если учесть исследования М.В. Витова, так же подробна, как и съемка на Восточно-Европейской равнине. Не останавливаясь на этногенетической интерпретации, предложенной этим автором, обратимся к антропологическим характеристикам и географическому распространению комплексов морфологических признаков. В Приильменье, по южному берегу Белого моря, на Мезени, нижней Печоре, в бассейне Двины, автором выделяется илъменско-белозерский антропологический тип, характерными особенностями которого является мезокефалия, относительно узкое и довольно сильно профилированное лицо, светлая пигментация глаз и волос, относительно высокий рост. Нетрудно убедиться, что выделенная комбинация признаков совершенно идентична ильменскому типу, фиксируемому по материалам РАЭ на северо-западной территории Восточной Европы. Еще ранее этот тип описан Н.Н. Чебоксаровым при исследовании локальной и довольно изолированной группы – ильменских поозеров (1947). В бассейнах Пинеги и Мезени, на водоразделах Онеги, Сухоны и Двины распространен так называемый онежский антропологический тип, для которого, по мнению М.В. Витова, характерны такие признаки, как брахикефалия, относительная широколицесть, несколько более сильное (в масштабах обследованной территории) развитие скул, сравнительно светлая пигментация глаз и волос. В антропологической литературе эта комбинация признаков зафиксирована под названием востоннобалтийского типа (Чебоксаров, 1941; 1946). В материалах Русской антропологической экспедиции этот тип четко не фиксируется, так как, повторяю, подробной антропологической съемки Русского Севера она не проводила. 66 В южных и юго-восточных областях Европейского Севера обнаруживается отчетливый ареал, где частота светлых оттенков глаз меньше, чем у половины обследованных, и где преобладают смешанные оттенки. Это – бассейн Сухоны и Юга, Верхняя Вага и Верхняя Пинега. Ареал этот охватывает Верхнее Поволжье, Валдайскую возвышенность и Вятский край. Помимо некоторого потемнения глаз и волос, этот антропологический тип характеризуется брахикефалией и относительно более низким лицом, чем у ильменского типа. М.В. Битов назвал этот тип верхневолжским, но он вполне идентичен (это отмечает и Битов) валдайскому антропологическому типу, выделенному в составе русского населения северо-западной России еще Е.М. Чепурковским (1916) и В.В. Бунаком (Происхождение и этническая история...). Заканчивая региональную характеристику антропологических особенностей русских, отмечу, что из 16 описанных В.В. Бунаком по материалам РАЭ типов наиболее четко выделяются и характеризуют антропологический состав русских следующие: ильменский, валдайский, западный верхневолжскнй, вологдо-вятсклй, дон-сурский, средне волжский и верхнеокский. Добавим к этому списку онежский, выделенный М.В. Битовым. Все они получили название в соответствии с географической локализацией. Широкое применение методов многомерной статистики, характерное для отечественной антропологии последнего времени, позволило объективизировать результаты анализа материалов по русскому населению, собранных в период с 1955 по 1959 г. Вычисления с помощью канонического анализа данных Русской антропологической экспедиции с учетом полутора десятков антропологических признаков, среди которых размеры головы и лица, показатели цвета волос и глаз, интенсивности роста бороды, формы носа, развития складки века, горизонтальной профилировки и др., позволили получить четыре канонических переменных, отражающие основные особенности изменчивости признаков у русских (Дерябин, 1995). Наиболее информативны две из них. Они содержат больше всего информации о вариациях исходных признаков. Анализ первой канонической переменной географического распределения носит вполне определенный характер. Она выявляет факт разделения русского населения на две крупные общности, тяготеющие к северным европеоидам. Первая, для которой характерны брахикефалия, прямоугольная форма лица с широким лбом и нижней челюстью при относительно узких скулах, значительный процент светлых волос и пониженный рост бороды, сосредоточена на северо-западе и севере Европейской части России — в бассейнах рек Ловати, Волхова, Меты и Великой, а также в северной части бассейна Волги. Вторая общность, характеризующаяся более удлиненной головой, расширенными по отношению ко лбу и нижней челюсти скулами, более темными волосами и повышенным ростом бороды локализуется на юго-востоке в бассейнах Верхнего Дона, Нижней Оки, Цны, Суры и Хопра. В более смягченном виде сходные варианты обнаруживаются вверх по течению Волги от устья Оки. Это разделение не носит резкого характера. Между крайними вариантами существуют переходные, показывающие, что при движении с северо-запада на юго-восток черты северных европеоидов постепенно ослабевают, а черты южных -усиливаются. Вторая каноническая переменная отражает разделение русского населения также на две общности, но ориентированные с запада на восток. На западе и юго-западе распространен вариант, для которого типичны сочетание крупной головы, брахикефализации и широкого лица при высоком и широком носе. На северо-востоке в бассейнах верхнего и среднего течения Камы, верховий Вятки, а также в междуречье Волги и Клязьмы и по течению Волги от устья Унжи до устья Оки 67 распространен вариант, для которого характерны небольшие размеры головы высокое и узкое лицо, низкий и узкий нос. Тот небольшой процент эпикантуса который обнаружен в русском населении, встречается именно на этой территории, i вятско-камской зоне. Третья и четвертая канонические переменные описывают лишь модификации антропологического типа русских на южной и северной периферийных зонах. Tai южный вариант русских, по мнению В.Е, Дерябина (Дерябин, 1995. С. 6–25), отражает процесс заселения в XVI и XVII вв. лесостепной и степной зон и контакты ее скотоводческими иноязычными группами. Северный их вариант является следствием русской колонизации Русского Севера и контактов с местным финно-угорским населением. Между западными и восточными вариантами также существует зона переходных антропологических типов. Все эти вариации, полученные с помощью канонического анализа, проявляются в пределах более или менее однородного антропологического типа, который был выделен В.В. Бунаком (Происхождение и этническая история...) и подтвержден В.П. Алексеевым в процессе анализа краниологических материалов XVI–XVII вв. (Алексеев В.П., 1969). По результатам канонического анализа выявляется определенная структура, которая отражает изменчивость антропологических признаков не только в направлении с севера на юг и с запада на восток, но и внутри всего региона расселения русских в Восточной Европе. Из сопоставления результатов исследования антропологических материалов по русскому населению с помощью географического метода и метода многомерного статистического анализа следует очень важный вывод – в обоих случаях выделяются одни и те же локальные географические вариации признаков, которые были выявлены В.В. Бунаком как наиболее типичные для русских. Следовательно, географический метод, предложенный Е.М. Чепурковским и широко применяемый в отечественной антропологии, достаточно объективен.
МЕСТО РУССКИХ НА АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ Антропологическая характеристика русских – более или менее выраженная гомогенность антропологического облика и в то же время существование локальных антропологических вариантов в нем, наталкивает на поиск причин этих явлений. И один из путей этого поиска видится в привлечении антропологических данных по соседям русского народа. Из-за широкого расселения русских на территории Восточной Европы для такого анализа должны быть привлечены практически все более или менее доступные по литературным источникам антропологические данные, относящиеся к финно-угорским, балтийским и тюркским народам. При изучении географической изменчивости таких признаков, как размеры и форма головы, размеры лица и их соотношение, цвет волос и глаз, углы выступления носа, форма носа, развитие складки века, интенсивность роста бороды, т.е. тех признаков, по которым выделяются антропологические типы, на территории Восточной Европы обнаруживается несколько антропологических комплексов, имеющих четкую географическую локализацию и охватывающих, как правило, несколько народов. Последнее обстоятельство может рассматриваться и как общие истоки, и как тесные и продолжительные контакты групп, относящихся к разным этносам. Возможности нивелировки методических различий между отдельными авторами, касающихся в основном неметрических признаков, особая проблема в этнической антропологии. Ее обсуждению посвящен специальный раздел в Трудах Русской антропологической экспедиции (Происхождение и этническая история... С. 195–247). 68 Здесь нет необходимости вновь обращаться к ней. Отмечу лишь, что при недостижимости полной коннексии материалов, собранных разными авторами, возможности сопоставления все же есть в тех случаях, когда в полевых исследованиях применялась одна и та же методика и временной разрыв был не очень велик. Обратимся к антропологической характеристике выделенных на территории Восточной Европы комплексов. Прибалтийский комплекс локализуется в нижнем течении Немана, по Венте и нижнему течению Западной Двины, в бассейне Гауи, на побережье Финского залива, в районе Чудского озера и Нарвы. Для него характерны высокий рост, светлая пигментация волос и глаз, крупные размеры головы и лица, брахикефалия, средняя горизонтальная профилировка лица, сильное выступание носа и средний рост бороды. Этот комплекс под названием западнобалтийского был выделен Н.Н, Чебоксаровым и М.В. Битовым (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959) в Эстонии и отнесен к атланто-балтийской группе антропологических типов. Признаки, присущие атланто-балтийской группе типов, имеют широкий ареал распространения. Они отмечаются у населения почти всей Северо-Западной Европы: в Финляндии, Скандинавии, Шотландии, Англии, Ирландии, Исландии, на Фарерских островах, в Северной Германии и в некоторых районах Франции (см.: Происхождение и этническая история... С. 230). В Восточной Европе этот комплекс выражен в наибольшей степени среди западных групп эстонцев и латышей. Мезокефальный вариант его распространен среди карел, русских Северо-Запада, поморов и у некоторых групп северных коми. Белозерско-камский комплекс локализуется в районе Белоозера, в верховьях Онеги, по Северной Двине и ее притокам, в среднем течении Вятки и Камы. По цвету волос, глаз и головному указателю этот комплекс сходен с прибалтийским, однако он характеризуется меньшим ростом, меньшими абсолютными размерами головы и лица, некоторой уплощенностью лица, преобладанием прямых и вогнутых спинок носа, пониженным ростом бороды. Этот комплекс отмечается у вепсов, ижор, води, некоторых групп русского населения Севера, за пределами Восточной Европы – на востоке Финляндии. Белозерско-камский комплекс под названием восточнобалтийского типа выделен в антропологической литературе и отнесен к бело-моро-балтийской группе антропологических типов. Валдайско-верхнеднепровский комплекс широко распространен по всему Двинско-Припятскому междуречью: по берегам Западной Двины (особенно в среднем ее течении), в низовьях Немана, на левом берегу Припяти, в верховьях Днепра, по Березине, Сожу и Ипути. В общих чертах он сходен с прибалтийским, но отличается от него меньшими показателями роста, абсолютных размеров лица и головы и несколько более темной пигментацией волос и глаз. Подобная комбинация признаков описана в литературе под названием валдайского и ильменско-днепровского типов и отнесена Н.Н. Чебоксаровым к атланто-черноморской группе антропологических типов. При этом подчеркивается, что оба эти типа занимают крайнее северо-восточное положение в пределах атланто-черноморской группы. Ранее Н.Н. Чебоксаров относил их к кругу северных европеоидов, что мне кажется более оправданным. Наиболее характерные представители валдайско-верхнеднепровского комплекса – литовцы, белорусы, русское население верховьев Днепра и истоков Волги. Центрально-восточноевропейский комплекс распространен по Оке и ее притокам, в верховьях Дона, по Клязьме, в верхнем и среднем течении Волги, по Цне, Ворскле, верховьям Хопра и Медведицы и по своим морфологическим особенностям сходен с грацильным, меэокефальным вариантом прибалтийского комплекса, но отличается несколько более темными волосами и глазами. Под названием восточноевропейского этот тип давно известен в антропологической литературе. Еще 69 И. Деникером он был выделен на востоке Европы (Deniker, 1898). Подобная комбинация признаков разными авторами отмечалась в прибалтийском населении, у белорусов, мордвы, удмуртов, русских некоторых областей. Этому типу наряду с отмеченными чертами, приписывали так называемую лапоноидностъ. К лапоноидным особенностям в первую очередь должны быть отнесены ослабленное развитие бороды, некоторая уплощенность лица и ослабленное выступание носа. Следует, однако, отметить, что лапоноидные черты проявляются далеко не во всех группах центрально-восточного комплекса. Например, среди русского населения, для которого этот комплекс наиболее характерен, ослабленное выступание носа встречается только в крайних северных и восточных районах зоны его преимущественного распространения. Согласно классификации, предложенной Н.Н. Чебоксаровым, центрально-восточноевропейский комплекс может быть отнесен к восточноевропейской группе антропологических типов (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959J?IIo пигментации эта группа занимает промежуточное положение между атланто-балтийской и атланто-черноморской группами, а по развитию волосяного покрова на теле и росту бороды тяготеет к группе уральских антропологических типов. Приднепровский комплекс (или центрально-поднепровский, по Дяненко, 1965) распространен в среднем течении Днепра и по его притокам Десне, Суле, Пслу, Ворскле, Тетереву и Роси, а также по Сейму и в верховьях Северного Донца. Прослеживается он и в верхнем течении Южного Буга, Стыри, Горыни, Случа и Збруча. Наиболее характерные представители его – украинцы. Этот комплекс складывается из таких признаков, как высокий рост, брахикефалия, сравнительно темный цвет волос и глаз, относительно широкое лицо, среднее развитие бороды, преимущественно прямая спинка носа. Сходная комбинация признаков известна под названием альпийской расы (Deniker, 1898). За пределами Восточной Европы эта комбинация отмечается на севере Балканского полуострова, в Венгрии, Швейцарии, на юге Германии и на Севере Италии (Сооп, 1935; Попов, 1959). Альпийская раса отличается широким распространением и большим разнообразием. В.В. Бунак предложил помимо собственно альпийской выделить восточноальпийскую, или карпатскую (Bunak, 1932. Neues Material..,). Н.Н. Чебоксаров склоняется к мысли о выделении подгруппы (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959) в составе атланто-черно-морской группы. Украинцы могут быть отнесены к этой подгруппе. Для русского населения такой тип не характерен. Степной комплекс. Население зоны степей в антропологическом отношении изучено слабо. При выделении степного комплекса приходится основываться на данных о русском населении среднего течения Дона и Хопра и о некоторых тюркоязычных группах правобережья Волги, в частности мишарях. Население, относящееся к этому комплексу, отличается средним ростом, мезокефалией, небольшими абсолютными размерами головы и лица, потемнением цвета волос и глаз, средним ростом бороды, средней профилированностью лица и сравнительно сильным выступанием носа. Комбинация антропологических признаков, характерных для степного комплекса, известна в литературе под названием понтийского, или черноморского, типа (Випак, 1932. Neues Material,..) – Н.Н. Чебоксаров предлагает включить ее в качестве подгруппы в атланто-черноморскую группу типов (Витое, Марк, Чебоксаров, 1959). Волго-Камский и приуральский комплексы. Первый из них локализуется в Ветлужско-Вятском междуречье, в верховьях Камы, по Белой и частично в среднем течении Волги, второй – за Уральским хребтом. В Восточной Европе он "выступает" в Тавда–Кондинском междуречье. Для этих комплексов наиболее характерны низкий рост, слабый рост бороды, относительно темная пигментация, невысокое, несколько уплощенное лицо, средневыступающий нос с вогнутой спинкой. Эти 70 особенности могут сочетаться как с мезо– так и с брахикефалией. В приуральском комплексе все перечисленные черты заметно усилены. По своим морфологическим особенностям оба эти комплекса занимают промежуточное положение между европейскими и азиатскими расами. Промежуточный характер их был отмечен еще И. Деникером (Deniker, 1898) и СИ. Руденко (Руденко, 1914). Различные варианты описаны В.В. Бунаком (Випак, 1932. Neues Material-..) под названием обского, средневолжского, западноарктического и вятско-камского и отнесены им к северной протоазиатской большой расе. В классификации Н.Н. Чебоксарова они включены в уральскую группу типов. Черты их присущи многим народам Поволжья и Приуралья – чувашам, марийцам, удмуртам, коми-пермякам и южным коми-зырянам, некоторым группам татар Поволжья, хантам, манси, а также лопарям Кольского полуострова, Финляндии, Швеции и Норвегии. Заканчивая обзор антропологических комплексов на. территории Восточной Европы, хочу обратить внимание на то, что выделенные мною комплексы под теми или иными названиями уже фигурировали в антропологической литературе. Повторное рассмотрение антропологического состава населения Восточной Европы диктовалось необходимостью введения в сравнительный антропологический анализ многочисленных материалов по восточным славянам и определения их места на антропологической карте этой территории. Для этой цели необходимо было выработать критерии сравнимости материалов, собранных различными авторами и б различное время, что и было сделано. На основе сконнексированных данных была получена схематическая карта антропологических комплексов населения Восточной Европы, из которой явствует, что каждый из комплексов присущ не одному какому-либо этносу, а охватывает, как правило, несколько (Происхождение и этническая история... С. 244). Я намеренно не пользовалась общепринятой терминологией, хотя и соблюдала географический критерий при наименовании комплексов, желая подчеркнуть их обобщенный характер и, следовательно, не всегда полное совпадение с уже известными антропологическими типами. Из всех перечисленных комплексов среди восточнославянского населения наиболее распространены: валдайско-верхнеднепровский – у белорусов и их русских соседей, центрально-восточноевропейский – у русских, приднепровский – у украинцев. Если придерживаться введенной Н.Н. Чебоксаровым и почти общепризнанной классификации, то первый может быть отнесен к балтийской малой расе, третий – к индо-среднземноморской, а второй – к промежуточной между ними. Балтийская раса относится к кругу северных европеоидов, индо-средиземноморская – к кругу южных. Центрально-восточноевропейская соответственно займет промежуточное положение. Остальные типы обнаруживаются в славянском населении преимущественно в контактных зонах. Так, прибалтийский комплекс присутствует в виде примеси среди русских Псковско-Ильменского поозерья, степной – у русских Дон-Хоперского междуречья и прилежащих районов Поволжья, Лапоноидные, или, вернее, субуральские черты, не только имеющие широкий ареал распространения в Восточной Европе, но и простирающиеся далеко на запад – в пределы Центральной Европы (Чебоксаров, 1941), среди восточных славян проявляются только у русских крайних северных и восточных районов их преимущественного расселения. В масштабе восточноевропейской изменчивости антропологических признаков, естественно, многие локальные антропологические типы поглощаются антропологическими комплексами, причем в основном те варианты, которые обязаны своим происхождением характеру круга брачных связей. Что касается русских, то для рассмотрения их генетических истоков следует обратить внимание в первую очередь на центрально-восточноевропейский комплекс как наиболее типичный для 71 русского народа; на валдайско-верхнеднепровский, охватывающий довольно широкий ареал в пределах территории, занятой русскими; степной как проявляющийся в населении Дон-Хоперской зоны, антропологическая специфика которого отмечалась неоднократно; наконец, волго-камский, распространенный в северо-восточной и восточной части ареала обитания русских.
К ПРОИСХОЖДЕНИЮ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ОБЛИКА РУССКИХ Происхождение русского народа является одной из составляющих славянского этногенеза в целом н этногенеза восточных славян в частности. Антропологические материалы, т.е. данные о физическом типе людей, издавна служили историческим источником. Особое значение приобретают антропологические материалы в понимании исторических процессов у бесписьменных народов, но без них не обходится и изучение этногенеза народов, о которых есть археологические и этнографические данные, известны письменные сведения. Прежде всего, данные антропологии позволяют определить удельный вес субстратных и суперстратных компонентов в этнической истории народов, а следовательно, помогают решить вопрос об автохтонном или же миграционном их происхождении. Физические черты мало изменяются во времени, и это дает возможность реконструировать линию преемственности населения определенной территории на протяжении ряда эпох, даже при отсутствии данных по какой-либо из этих эпох. В существующей антропологической литературе отражены самые разнообразные гипотезы происхождения славянских народов. Не детализируя, их можно объединить в две группы: одна из них – гипотезы генерализующего плана, утверждающие единство антропологического состава славян, вторая – гипотезы дифференцирующего плана, согласно которым славяне отличаются антропологическим разнообразием и не образуют антропологического единства. В соответствии с генерализующими гипотезами история славян рассматривается как формирование на какой-то территории определенной расовой общности, включающей предков всех славянских народов, расселение и дифференциация этой общности, формирование расовых особенностей современных народов на ее основе при участии на окраине славянского ареала инородных элементов разного происхождения (Випак, 1932. Neues Material...; Idem, The Craniological Types...). Авторы дифференцирующих гипотез, как показывает само название, не видят антропологических аналогий между отдельными славянскими народами, полагают, что разные народы формировались из различных расовых компонентов, не связанных между собой общностью происхождения (Трофимова, 1946). Обе группы гипотез по-разному ориентируют нас в вопросах культурной истории и глоттогенеза славянских народов: взгляды первой группы в общих чертах соответствуют основным генетическим положениям индоевропейского языкознания в широком смысле слова, взгляды второй – глоттогонической концепции Н.Я. Марра, под влиянием которой они частично и сформировались. Многочисленные антропологические материалы по древнему и современному славянскому населению дают, как представляется сейчас, основание для выделения определенной географической локализации расовой общности и последовательного рассмотрения потоков из так называемой прародины славян. По антропологическим данным, она локализуется в пределах обширной территории, ограниченной верхним течением Западной Двины на севере, верхним и средним течением Вислы на западе, левыми притоками Дуная в среднем его течении, средним и нижним течением Днепра на востоке (Алексеева Т.Н., 1973; Алексеева Т.И., Алексеев В.П., 1989. С. 69). По современным археологическим данным, территория возможной прародины славян вписывается в этот регион, но по протяженности она 72 у археологов значительно меньше – южная граница доходит лишь до Днестра, северная – до Припяти. В последнее время в археологической литературе появилась тенденция критического отношения к центрально-европейской прародине славян {Щукин, 1987. С. 103–118). Не исключено, что со временем решение проблемы славянской прародины придется пересмотреть. Что касается антропологических материалов, то по ним общеславянское единство локализуется все-таки в Центральной Европе. Во всяком случае, это явствует из имеющихся сейчас в нашем распоряжении материалов. Расселение славян на обширных пространствах Европы, которое, судя по археологическим данным, наиболее интенсивно происходило в VI–VII вв., с течением времени изменило их антропологический состав. На западе германцы, на юге фракийцы, кельты, иллирийцы, на востоке иранцы и финно-угры, на севере балты – вот широкий спектр народов, с которыми столкнула славян их история и которые так или иначе воздействовали на них. История славянских племен, на основе которых сформировалось впоследствии русское население, связана с историей всего восточного славянства. Курганы восточных славян датируются IX–XIII вв., до этого времени здесь господствовал обряд трупосожжения. Само проникновение славян на территорию Восточной Европы, по-видимому, началось в VI в. {Седов, 1994. С. 343; Он же, 1995. С. 415). Судя по датировкам курганных групп, трупоположение на территории восточного славянства появилось в Поднестровье и Поднепровье в X в., на северо-западе Новгородских земель – в XI, в Волго-Окском междуречье – в XII в. Есть основание полагать, что обряд трупоположения связан с христианизацией восточных славян, хотя нельзя исключить, что этот обряд в Южной Руси является наследием Черняховского погребального обряда, испытавшего влияние поздних форм иранского язычества (Седов, 1979. С. 155). По данным археологии и языкознания, а также по летописным источникам, до появления славян в Восточной Европе балты занимали огромные пространства по Неману, Западной Двине, в верховьях Днепра и Оки; потомки скифо-сарматского населения заселяли бассейн Южного Буга, земли в среднем и нижнем течении Днепра и по его притокам; финно-угорские народы жили в широкой полосе от Балтийского моря до среднего течения Волги; многочисленные кочевнические группы заполняли причерноморские степи. Судя по вещевому комплексу славянских погребений, находкам материальной культуры на городищах и селищах, славянская колонизация носила характер внедрения преимущественно мирного земледельческого населения в инородную среду. В результате основным фактором формирования антропологического облика славян стала метисация. Более того, метисация, как выяснилось при изучении демографической структуры пришельцев и местного населения, при ранней колонизации Русского Севера явилась стратегией выживания славян на новых землях (Алексеева Т.Н., Федосова, 1992). Факт смешения подтверждается рассмотрением внутригрупповых корреляций в пределах всего восточнославянского населения эпохи средневековья. Выяснилось, что в формировании физического облика восточных славян принимали участие по крайней мере два морфологических комплекса. Один из них характеризуется долнхокранией, крупными размерами лицевого и мозгового отделов черепа, резкой профилированностью лица, сильным выступанием носа; другой – меньшими размерами лицевого и мозгового отделов черепа, мезокраниеЙ, ослабленным выступлением носа и незначительной уплощенностью лица, т.е. чертами слабовыраженной монголоидности. Процентное соотношение этих комплексов меняется в зависимости от географической локализации славянских племен – по направлению к востоку увеличивается удельный вес антропологического комплекса, характеризующегося 73 незначительной монголоидной примесью. Комплекс с ослаблением европеоидных черт распространен среди финно-угорских групп Восточной Европы – летописных мери, муромы, мещеры, чуди, веси, известных по могильникам северо-западной части Восточной Европы, Волго-Окского междуречья и Поволжья. Это население, подвергавшееся славянской колонизации, передало свои черты словенам новгородским, вятичам и кривичам, впоследствии ставшим основой русских. Антропологический комплекс с резко выраженными европеоидными чертами распространен среди средневекового летто-литовского населения, особенно среди латгалов, аукштайтов и ятвягов. У восточных славян этот комплекс проявляется среди волынян, полоцких кривичей, древлян, положивших начало белорусскому и частично украинскому народам. На территории расселения полян, ставших впоследствии антропологической основой украинцев, а эпоху средневековья обнаруживаются черты ираноязычного населения, известного по могильникам Черняховской культуры, сформировавшейся во II-III вв. н.э. на скифо4;арматской территории и являющейся в значительной мере, несмотря на свой многоэтничный характер, культурной наследницей скифов и сарматов (Седое, 1979). Все эти факты позволяют сделать вывод, что антропологическая дифференциация средневекового восточнославянского населения отражает антропологический состав населения Восточной Европы до прихода славян. Восточнославянское население средневековья испытало воздействве и кочевнических племен южнорусских степей. В антропологических данных, правда, эти контакты не столь явственны. То же самое можно сказать и об ордынском нашествии. Лишь в очень слабой форме его следы прослеживаются в районах бывших татаро-монгольских форпостов и на юго-восточных границах Древней Руси. В последующие эпохи дисперсность антропологических черт восточных славян значительно ослабляется. На материалах позднего средневековья наблюдается явная европеизация славянского населения центральных областей Восточной Европы. По-видимому, это объясняется приливом славянского населения с более западных территорий. Историческими источниками этот процесс не фиксируется, но антропологические данные подтверждают его совершенно отчетливо. Сопоставляя распределение современных антропологических комплексов на территории Восточной Европы с этнической историей средневекового восточнославянского населения нетрудно убедиться, что последняя находит отражение в антропологических данных современного населения этой территории. В дополнение к сказанному не могу не обратиться к данным, полученным на основе обобщенного картографического анализа материалов Русской антропологической экспедиции, произведенного Ю.Г. Рычковым и Е.В. Балановской (1988). Этот метод, в основе которого лежит представление о "ядерных структурах" в антропологическом составе тех или иных народов, фиксируемых на географических картах, как о сгустках генетической информации, представляется весьма перспективным. По мнению авторов этого исследования, метод непрерывного картографирования отчетливо выявил в составе русского населения три ядерные структуры – западную, восточную и центральную. Восточное ядро отражает дославянский субстрат в формировании антропологического состава русских, центральное – длительную и интенсивную метисацию, по своим последствиям приближающуюся к панмиксии (ничем не ограниченное смешение представителей разных генотипов), а западное — связано с собственно летописными славянами. Наиболее типичной для русских следует считать центральную ядерную структуру, что вполне идентифицируется с восточноевропейским антропологическим типом. Происхождение его недостаточно ясно. В.В. Бунак уводит его в неолит, чему противоречат два факта: отсутствие археологической преемственности на территории Восточно-Европейской равнины между неолитическими и славянскими археологическими памятниками и исключительное морфологическое разнообразие 74 населения, проживающего здесь с эпохи неолита и бронзы. В рассмотрение нужно включить и длинноголовое широколицее население фатьяновской культуры, продвинувшееся на Верхнюю Волгу из Прибалтики (Денисова, 1975. С. 55–65), и антропологически близкое ему, но отличающееся меньшими размерами население, оставившее Балановский могильник (Бадер, 1963), а также поражающие своей хрупкостью антропологические находки эпохи неолита Волго-Окского междуречья (Акимова, 1953. С. 55–65). Основные особенности восточноевропейского типа сформировались, надо полагать, позже, возможно на протяжении эпохи раннего железа и раннего средневековья, когда предки восточнославянских народов осваивали их нынешнюю территорию. В этом формировании участвовали и местные компоненты древнего происхождения.
РУССКИЕ СИБИРИ За последние столетия особая часть русского народа сложилась в Сибири, которую промысловые и служилые люди, а вслед за ними и крестьяне-земледельцы начали осваивать с конца XVI в. К настоящему времени обследовано несколько локальных групп русских, которые включают русских старожилов, потомков казаков и старообрядцев, русских заполярной зоны (Русские старожилы Сибири). Большую массу русского населения Сибири составили так называемые старожилы. Их предки пришли в Сибирь в XVII–XVIII вв. в основном из северных областей России. В антропологическом отношении исследовались старожилы по Ангаре и Енисею (ангарская, северная и южная енисейские группы). Ангарскую группу составили уроженцы ряда деревень по среднему течению Ангары – Паново, Селенгино, Аксенове, Фролово, Дворец, Рожково, Проспихино, Алешкино и Заимка, и двух деревень на ее притоке р. Кове – Костино и Прокопьево. Эти указанные села образовались 150–200 лет назад. Приток ссыльных сюда был незначителен. Русские были в основном выходцами из северных а частично центральноевропейских территорий (Сабурова, 1964, 1965). У русских старожилов средней Ангары имеется небольшая примесь местного тунгусского элемента. Почти в каждой деревне могут указать две-три семьи, где бабка или прабабка – тунгуски. В деревнях Костино и Прокопьево примесь коренного населения несколько больше. Две другие группы старожилов исследовались по течению Енисея от Енисейска до Туруханска. В южную енисейскую группу вошли уроженцы селений вокруг Енисейска, большая часть которых являлись потомками выходцев из северных русских областей и русских промышленников (Александров В.А., 1964, С. 180–182 и др.). Широкое переселенческое движение конца XIX в. мало коснулось Енисейского уезда. Поселенцы, которые были все же направлены в этот уезд, расселились вокруг Енисейска, в старожильческих селах и в новых селениях. Северная енисейская, или туруханская, группа – это потомки старожилов из станков от Ярцева до Туруханска. Подавляющее большинство осевшего там населения пришло из Северного и Восточного Поморья (Русского Севера) – русские и коми; поздние переселения из России почти не касались этого северного района (Степынин; Александров В.А., 1964. С. 180). Многие широко распространенные там фамилии были известны еще в начале XVII в. (Краснопевьг – сейчас Краснопеевы, Поповы, Козьмины, Фомины, Угрюмовы, Хромых, Зыряновы, Ярковы и др.). По своему общему облику северная енисейская группа кажется чисто русской, в южной есть следы небольшой местной примеси. В Забайкалье исследованы потомки казаков, поселившихся по р. Онон в XVII в. (ононская группа). Казаки часто брали в жены местных женщин (в этом районе – из обурятившихся тунгусов (Русские старожилы Сибири; Патканов; Осокин). В 75 ононской группе русских остались три семейные фамилии местного происхождения: Гантимуровы, Гырылтуевы и Цибиковы – две первые эвенкийские, последняя – бурятская. Это указывает, какие народы вошли в состав ононской группы. Местное название этого смешанного населения – гураны. Ононская группа состоит из уроженцев нескольких казачьих станиц Акшинского и одной станицы Кыринского района Читинской области (Акша, Могойтуй, Кыра, Верхний Ульхун, Нарасун, Мангут и др.). Еще одна смешанная группа русско-бурятского происхождения – кударинская – состоит из уроженцев сел между реками Хилок и Чикой в КударогСомонском районе. Это потомки казаков и карымов – обрусевших бурят Цонголова рода. Особое положение ввиду полного отсутствия каких-либо контактов с местным коренным населением занимают сибирские старообрядцы, поселенные в Сибири в XVIII в. Они жили очень обособленно и вследствие этого сохранили в полной чистоте тот облик, который был им свойствен. Возможности жить своим миром без общения с окружающим населением способствовал характер переселения старообрядцев в Сибирь семьями (откуда и пошло название забайкальских старообрядцев – семейские). Их потомки исследовались в Тарбагатайском районе по р. Селенге и в Красночнкойском районе по р. Чикой, они составили две группы. В первую – чикойскую группу – вошли уроженцы сел Урлук, Хилкотон, Нижний Нарым и Альбитуй; вторая – селенгинская группа – состоит из уроженцев сел Большой Куналей, Верхний и Нижний Жирим, Куйтун, Надеино, Десятниково, Бичура, Тарбагатай (тот самый, который описывается Н.А. Некрасовым в его произведении "Дедушка"). Обособленными селами жили до последнего времена старообрядцы Алтая (местное название – "поляки"). Исследованы жители селений Секисовка, Быструха и Малоубинка в Шеманаихинском районе по течению р. У бы (убннская группа). В Сибири старообрядцев селили в селах, где уже жили в то время русские. Таковы все или почти все их села, исследованные в Тарбагатайском и Красночикойском районах. На Алтае они оседали на неосвоенных местах. По мнению некоторых исследователей, старообрядцы представляют собой потомков людей из областей к югу или юго-западу от Москвы (Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской), бежавших в Белоруссию, а оттуда переселенных в Сибирь. В их состав также вошли выходцы из центральных и северо-западных областей России {Швецова; Гирченко). В Белоруссии старообрядцы образовали единую общность, которая разделилась при поселении на Алтае и в Забайкалье. В настоящее время в каждом из районов, занятых старообрядцами, встречается множество фамилий, общих для всех трех районов, что говорит об общих предках этих групп. Особую группу старообрядческого населения Алтая составляли русские, известные под именем кержаков, или каменщиков. Их предки пришли на Алтай, в камень (в горы), по большей части из Нижегородской губернии с р. Керженец: Кержаки также жили замкнуто. Связи с окружающим их казачьим населением были незначительны или совсем отсутствовали. Несколько кержацких селений сохранялось на р. Бухтарме еще в 1930-е годы: Печи, Белая, Коробиха и др. Сейчас в них остались единицы кержаков, за исключением деревни Коробиха: потомки кержаков, живущие там в настоящее время, составили при исследовании бухтарминскую группу. Были исследованы метисные группы русских по Верхней Лене, а также русские в двух заполярных районах: в низовьях Индигирки (поселок Русское Устье) и на Камчатке (камчадалы). Поселившиеся в Сибири русские в первое время из-за недостатка своих женщин вступали в браки с местными, и таким образом возникало в той или иной степени смешанное население, потомки которого впоследствии растворялись в мощных волнах последующих русских переселенцев. Группы старожилов смешанного 76 происхождения до последнего времени сохранились в тех районах, где последующее переселение не было столь значительным. К таким группам можно отнести: 1) русских, сохранившихся и сейчас главным образом по нижнему течению р. Индигирки; 2) русское население Верхней Лены и восточных районов Якутии; 3) ононскую и кударинскую группы в Забайкалье; 4) камчадалов Камчатки (Селшцев; Фольклор семейских). Смешанное происхождение имеют не только русские, но и многие аборигенные группы. Доля русской крови в некоторых популяциях бурят, эвенков, манси, хантов, селькупов, коряков и некоторых других должна быть значительной. Сибирские старожилы характеризуются несколько меньшей длиной тела (165,6–167,0 см), чем средняя, у русских Европейской части страны (167,0 см), тогда как все группы старообрядцев более высокорослы (167,4–168,0 см). Во всех группах сибирских русских, старообрядческих и старожильческих, отмечено укрупнение лицевых размеров по сравнению с исходными русскими величинами. Укрупнение размеров лица в ононской и кударинской русских группах частично можно объяснить смешением с соседним коренным населением; в ангарской, южной енисейской и, возможно, в очень небольшой степени в бухтарминской группах нельзя исключить наличия некоторой примеси местных народов. У "семейских" Забайкалья и "поляков" Алтая нет оснований предполагать даже легкую примесь окружающих народов – бурят или алтайцев. Тем не менее и здесь размеры лица и высота носа увеличены сравнительно со средними данными по русскому населению. Таким образом, более крупные размеры лица и большая высота носа являются характерными чертами русского населения Сибири, независимо от того, происходило ли смешение с местным населением или нет. Наряду с некоторыми общими для всех сибирских русских групп чертами каждая из категорий русского населения Сибири имеет сочетания признаков как сближающих их с русскими исходных территорий, так и указывающих на процесс смешения с местным сибирским населением. Старожилов бассейна Ангары и Енисея (группы ангарскую и обе енисейские) можно рассматривать вместе, так как эти территории заселялись сходными путями. Основная масса переселенцев направлялась сюда из областей Русского Севера, но, конечно, проникали и уроженцы других мест России. У русских южной енисейской и ангарской групп прослеживаются особенности, характерные для севернорусских групп. Вместе с тем у старожилов Ангары и Енисея имеются черты, не свойственные севернорусским. Особенности, характеризующие северных русских в отличие от суммарного русского типа, могли быть усилены у сибиряков вследствие смешения, однако нет оснований думать, что оно было значительным, поскольку не изменило сколько-нибудь заметно такой существенный признак, как цвет глаз. Только ббльшая ширина лица в южной енисейской и ангарской группах в сочетании с несколько более темными волосами при увеличении частоты набухшего века (в сравнении со старообрядцами Алтая и Забайкалья) дают возможность предполагать, что в енисейской и ангарской группах происходило небольшое смешение с коренным населением (примесь составляет менее 10%). Ононская группа, как уже говорилось, состоит из потомков казаков, в состав которых наряду с русскими вошли эвенки и буряты. Физический облик этой группы – свидетельство смешения казаков с местным бурятским и тунгусским населением. Смешение происходило, несомненно, в гораздо большей степени, чем в бухтарминской, ангарской и южной енисейской группах. Русские и буряты вошли в эту группу, по-видимому, почти в равном количестве (примерно по 40%), эвенки – приблизительно на 20%, Старообрядцам Алтая и Забайкалья свойственны такие общие признаки, как 77 высокий рост, лицо выше и шире среднего для русских, но все же менее крупное, чем у старожилов, более короткий нос. Старообрядцы характеризуются также более светлыми, чем у всех других сибиряков, волосами. У них редко встречается набухшее веко. Можно считать, что по ряду признаков имеется сходство между старообрядцами Сибири и русскими юго-западных областей Европейской России, откуда частично вышли их предки. Бухтарминцы (кержаки), как уже отмечалось, – потомки старообрядцев, пришедших из Нижегородской губернии, для антропологического типа населения которой характерна тенденция к уменьшению размеров головы и широтных размеров лица. Бухтарминская группа русских сохраняет морфологические особенности типа, характерного для исходной территории, и есть единственный признак, который указывает на вероятность смешения с коренным населением, – развитая довольно сильно складка верхнего века. Русские Сибири, несмотря на то что они пришли из разных районов России и в одних случаях смешивались с местным населением, а в других нет, характеризуются некоторыми общими чертами. У сибиряков более крупные размеры лица и его частей: скулового и челюстного диаметров, высоты лица и носа. Размах колебаний признаков в сибирских группах в полтора раза меньше, чем у русских Европейской части страны. Отдельные группы сибирского населения имеют некоторые свойственные только им черты. На территории Якутии исследованные русские старожилы бассейна Лены от Усть-Кута вниз по реке составили пять групп: усть-кутско-жигаловскую, казачинскую, киренскую, витимскую, олекминскую (Алексеев В.П., Беневоленская, Гохман, Давыдова, Жомова). В основном ленское старожильческое население имеет смешанное русско-якутское происхождение. Уже в конце XIX в. в этих местах около трети мужчин и еще больше женщин даже не умели говорить по-русски (Майнов). В целом доля участия аборигенных групп в формировании ленских русских групп не больше доли вхождения бурят и эвенков в состав русских Забайкалья. По-видимому, первоначальная сильная метисированность населения Верхней Лены ослабла впоследствии, благодаря новому притоку русских поселенцев. Заполярная группа русских в низовьях р. Индигирки исследовалась в мелких поселках, самый большой среди которых – Русское Устье, давший название населению – русскоустъинцы. Жители поселков составляют один брачный круг. Эта группа включает потомков от смешанных браков первых поселенцев и аборигенов, принявших русский язык и культуру. В состав русскоустьинцев вошли юкагиры, эвены и якуты, Индигирская группа сильно отклоняется от енисейского русского типа по всем измерительным признакам. Индагирцы занимают промежуточное положение между якутами, эвенами, с одной стороны, и енисейцами – с другой, причем по одним признакам они ближе к русским енисейцам, по другим – к якутам и эвенам. По доле участия в формировании индигирской популяции после якутов стоят эвены, а затем юкагиры. Камчадалы – группа русского населения Камчатской области – являются обрусевшими потомками древних ительменов, живших в долине р. Камчатки и на юго-западе полуострова. Русские старожилы здесь – потомки казаков и крестьян, переселенных в XVUI в. из Якутии, где в их составе уже имелась якутская примесь. По важнейшим признакам камчадалы занимают промежуточное положение между коряками и собственно русским населением Камчатки. Наличие ительменской примеси у русского населения Камчатки с антропологической точки зрения не вызывает сомнения. Нынешние камчадалы имеют ительменскую и корякскую примесь, причем, исходя из их антропологических особенностей, можно считать, что доля ительменского элемента в их составе более значительна, чем доля корякского (Дебец, 1951). Постоянный приток русских эмигрантов и включение их в местный 78 брачный круг привели к очень значительному усилению русского элемента в составе здешних русских. Обследование той части старого русского населения, которая не включила в свой состав приезжих, показало, что ительменский элемент, вошедший в состав русских, несет следы ительменско-айнских контактов. Общая доля ительменского элемента в суммарной русской старожильческой группе с учетом прилива недавних мигрантов оценивается примерно в 40%. До этого притока, т.е. два-три поколения назад, она была выше и составляла более 65% (Перевозчиков). Итак, все русские сибиряки имеют некоторые общие морфологические черты, прежде всего в строении головы и лица, а именно более крупные размеры по сравнению с русскими Европейской части страны. Группы русских, которые не смешивались с местным населением, обнаруживают признаки морфологического сходства с жителями тех областей России, откуда вышли их предки. Группы русских, которые смешивались с местным населением, сохраняют следы этого смешения. Но постепенно доля местного элемента в составе русских старожилов убывает вследствие постоянного притока русских и включения их в брачные круги. Сейчас это основное направление изменения антропологического типа сибиряка. |
