Глава XX. Два календаря 

Прекращение – не что иное, как превращение. 
                                                             Марк Аврелий 

В безмерности потока времени человек всегда ощущал великую и грозную тайну. Только разделив этот поток на некие условные части, можно было свыкнуться с ним. Тот, кто первым придумал это деление, по праву может быть назван благодетелем человечества. В средневековой Руси это благодеяние, естественно, приписывали Богу. При этом книжники часто ссылались на апокрифическую Книгу Еноха – библейского праотца, взятого живым на небо. Вот как рассуждал об этом в одном из своих посланий новгородский архиепископ Геннадий (1484-1504): 
«Якоже писал есть Енох праведный: "Преж даже вся не быша постави Бог века творного и потом сътвори всю тварь видимую и невидимую и по всем том създа человека в образ свой. И тогда раздели бо век человека ради на времена, и на лета, и на месяци, и на дни, и на часы, – и да разумеет человек времен премену и чтет своея жизни конець"» (147, 390). 

«Толко то и дано разумети, что коемуждо человеку знати своея жизни конець – сиречь колко лет жил и котораго лета преставися», – заключает Геннадий, подводя читателя к выводу о невозможности для смертного вычислить время конца света. 

Русского человека никогда не смущала некоторая неопределенность сроков, понятии и представлений. Напротив, в ней он чувствовал себя как рыба в воде. Возможно, неопределенность, открывавшая простор для интуиции и произвола, отвечала его подсознательной потребности в свободе выбора. 

Мягкой расплывчатостью отличались и древнерусские представления о времени. В повседневной жизни XIV–XV веков удивительным образом совмещались две годовые системы – мартовская и сентябрьская (43, 285). Впрочем, в летописях этого времени с ними мирно уживалась еще и третья – «ультрамартовская». 

Не будучи вполне уверенным в том, какое «лето» нынче на дворе, наш беззаботный предок не особо интересовался и точными границами времен года. Во всяком случае, его представления на сей счет существенно отличались от наших. «По древнерусским представлениям о временах года, осенью считалось время с 24 сентября по 25 декабря», – утверждает один современный исследователь (169, 128). «Пределы времен года на Руси были крайне неопределенны еще в период формирования многонационального русского государства», – полагает другой (273, 15). 

Второе мнение кажется более убедительным. Действительно, в летописных известиях времен Ивана III можно найти примеры самых широких толкований времен года. «Тоя же зимы, декабря в 7 день...», «Той же зимы, месяца ноября 21...», «Тоя же зимы, марта в 15...», «тоя же весны, июня в 11...», «тоя же осени, декабря...» и даже «тоя же весны, месяца июля в 5...» (44, 206, 211; 41, 212, 221; 49, 329). «Весной» считали время и ранее 25 марта: «Тоя же весны, месяца марта в 23...» (41, 212). 

Текучим было и время суток. Часы дня и ночи отсчитывали по солнцу: от рассвета или заката. Соответственно, такое понятие, как, например, «в третьем часу ночи», передвигалось вместе со временем заката. 

Не интересуясь точным определением времени, русский крестьянин внимательно следил за природой, за ее изменениями в соответствии с движением годового круга. Здесь он расставлял своего рода «вехи» – памятные дни, названные именами святых. За долгие века русский крестьянин научился жить в согласии с окружавшей его прихотливой природой Северо-Восточной Руси, подчинил ей весь уклад своей незатейливой жизни. 

Весна 

Первые теплые лучи весеннего солнца пробуждали земледельца от зимней задумчивости. Примечательно, что по древнему восточнославянскому календарю год начинался одновременно с весной – 1 марта. И хотя Русская православная церковь в конце XV века уже твердо следовала византийской традиции, согласно которой год начинался 1 сентября, в народе больше придерживались древней, природной периодизации. Так возникло своеобразное сочетание аграрного и церковного календарей, определившее конкретное восприятие времени древнерусским человеком. Церковные праздники, совпадавшие с ключевыми моментами аграрного цикла, обретали двойное значение. Их отмечали с особым энтузиазмом, сопровождая различными полуязыческими обрядами. Даже канонические имена святых переиначивали на свой лад и сопровождали забавными прозвищами: Герасим Грачевник, Матрона Настовица, Мартын Лисогон, Ирина Рассадница. 

Впрочем, отношения между церковным и аграрным календарями были полны противоречий. Церковный календарь предусматривал многодневные (Великий, Петровский, Успенский, Рождественский) и однодневные (например, в среду и пятницу каждой недели) посты. В эти дни Церковь запрещала празднества и веселье. Православные должны были скорбеть о своих грехах и воздерживаться от «скоромной» пищи. 

С другой стороны, в церковном календаре существовал целый ряд дней (воскресенье, «двунадесятые праздники»), когда христиане не должны были работать. 

Различия двух календарей постоянно порождали «конфликтные ситуации». В то время как аграрный календарь указывал на «веселье», церковный предписывал скорбь. В те горячие деньки, когда крестьянин должен был работать с утра до вечера, ему было не до праздничного застолья и безделья. Последнее противоречие на Руси обычно разрешали в ущерб «духовному». Проще говоря, при необходимости в праздники работали, как и в обычные дни. Это обстоятельство отметил еще Герберштейн. 

«Именитые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устрояют пиршество и пьянство и облекаются в более нарядное одеяние, а простой народ, слуги и рабы по большей части работают, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы – дело господское. Граждане и ремесленники присутствуют на богослужении, по окончании которого возвращаются к работе, считая, что заняться работой более богоугодно, чем попусту растрачивать достаток и время на питье, игру и тому подобные дела. Человеку простого звания воспрещены напитки: пиво и мед, но все же им позволено пить в некоторые особо торжественные дни, как, например, Рождество Господне, праздник Пасхи, Пятидесятница и некоторые другие, в которые они воздерживаются от работы, конечно, не из набожности, а скорее для пьянства» (5, 103). 

Даже главный Богородичный праздник – Успение – для некоторых был рабочим днем. «Когда меня по моей просьбе в первый раз провожали в церковь в крепости на Успение Богоматери, я видел, как у крепостного рва работало много бедных крестьян», – отмечает Герберштейн (5, 103). 

Благополучие русского крестьянина во многом зависело от капризов природы. Поэтому он внимательно вглядывался в ее жизнь, пытаясь по приметам угадать будущие удачи и неудачи. Первый день марта был в этом отношении одним из самых знаменательных. В этот день по церковному календарю праздновалась память святой мученицы Евдокии. В народе говорили: «Какова Евдокия, таково и лето. На Евдокию погоже, все лето пригоже». Если в этот день шел снег, крестьянин считал это предзнаменованием хорошего урожая, если дул теплый ветер - дождливого лета, если холодный – холодного (148, 100). 

Ранняя весна еще не требовала от крестьян ежедневного тяжелого труда. Поэтому здесь оставалось время для веселых праздников, в которых христианское благочестие сливалось с ликованием о пробуждении природы. 9 марта, в день Сорока мучеников севастийских, ожидался прилет жаворонков. Хозяйки пекли к этому празднику особые печенья в виде жаворонков, которые продавали у входа в храм. 

Главным событием ранней весны было Благовещение Пресвятой Богородицы. Оно отмечалось 25 марта. По некоторым древним представлениям, именно в этот день Бог с небес благословлял землю и начиналась настоящая весна. Соответственно, существовало множество примет на Благовещение, по которым можно было узнать характер будущего лета. 

Ничто не должно было противоречить ликующему настроению праздника. В этот день категорически воспрещалось работать. Отдавая дань древним верованиям, крестьяне на Благовещение сжигали всякие старые вещи и прыгали через костры. Церковь осуждала эти «бесовские действа», предпочитая более благочестивый обряд: выпускать на волю птиц из клеток. Священники по просьбе крестьян совершали в этот день обряд освящения семян. 

Месяц апрель в Древней Руси иногда называли «цветень». Пробуждение природы уже говорит о себе на каждом шагу. Однако весна несет с собой и новую заботу: кончаются зимние запасы, более скудной становится пища людей и животных. 1 апреля Церковь празднует память преподобной Марии Египетской, а крестьяне горько приговаривают: «Марьи – пустые щи». 

12 апреля, помолившись святому этого дня Василию Парийскому, крестьянин констатирует: «Василий Парийский землю парит». А еще через три дня, в день памяти святого апостола Пуда, приступают к своим весенним работам пчеловоды. И это начинание отмечено присказкой: «На день святого Пуда вынимай пчел из-под спуда». 

И все же главный праздник весны земледельца – день памяти святого великомученика Георгия 23 апреля (весенний Юрьев день). Примечательно, что само имя Георгий в переводе с греческого означает «земледелец». В этот день крестьяне впервые выгоняли домашний скот из теплого хлева на пастбища. При этом они совершали молебны святому Георгию, которого считали как бы хозяином полей и лугов. Всадник на белом коне, Георгий Победоносец, в этот день объезжает свои угодья. Он отгоняет волков, бережет скот от болезней. В разных местностях России существовало множество легенд и обрядов, связанных с почитанием святого Георгия как небесного помощника крестьян. 

К середине апреля в средней полосе России приурочивали начало ранней вспашки полей. После пашни и боронования поле было почти готово для сева. Теперь на яровое поле вывозили удобрение – навоз со скотного двора. Из-за недостатка скота в крестьянском хозяйстве и низкого качества кормов навоза всегда не хватало. Его берегли и даже порой покупали у соседей. Ведь благодаря такой подкормке земля улучшала свое плодородие. 

«Яровое сей на Егорья», – говорили в народе. Однако зачастую этот срок отодвигали и на первые дни мая. Крестьяне старались правильно выбрать день для начала сева каждой культуры. Решающее слово в этом вопросе оставалось за стариками. Здесь требовались многолетний опыт, наблюдательность и интуиция. Поспешность или медлительность могли пагубно сказаться на урожае. При определении срока учитывались не только реальные погодные условия, микроклимат данной местности, но и расположение каждого поля: на солнцепеке или в тени, на холме или в низине. 

Сам процесс сева требовал от крестьянина большого опыта. Зачерпывая горсть семян из лукошка, он должен был точно и равномерно разбрасывать их по пашне. Потом следовало присыпать зерна землей с помощью все той же сохи или бороны. 

За первыми заботами народ не забывал и о весенней радости жизни. Около 2 мая, дня памяти святых Бориса и Глеба, прилетали соловьи. Потому и сам этот праздник часто называли «соловьиным днем». Никола летний (9 мая) открывал купальный сезон. Купание естественным образом наводило на мысли о русалках. И потому последнюю неделю перед Троицей в народе так и прозвали – «русальная неделя». 

10 мая, следуя какому-то древнему обычаю, отмечали «именины матушки сырой земли». В этот день не принято было работать на земле, чтобы не нарушить ее покой (178, 73). На другой день, 11 мая, Церковь отмечала византийский праздник – Основание Царъграда императором Константином в 330 году. На Руси услышали название праздника по-своему и решили, что работать в этот день также нельзя, чтобы не обидеть какого-то небывалого Царя града и не накликать губительного для полей града (148,129). 

Земля между тем делала свое великое дело. Растения набирали рост и силу. К 29 мая озимая рожь начинала колоситься. Святую этого дня народ звал Феодосией Колосяницей, а сам день отмечал как большой праздник. Тогда же принято было гадать о будущем урожае. 

Лето 

Вершина лета, избыток сил цветущей природы воплотились в празднике Ивана Купалы. В ночь на 24 июня (праздник Рождества святого Иоанна Предтечи) по селам и деревням зажигали огромные костры, вокруг которых молодежь водила хороводы. Игры, песни, пляски не прекращались до самого утра. А когда начинало светать, все отправлялись к рекам и озерам. Древние, языческие корни празднования Ивана Купалы были очевидны всем. Церковь резко осуждала этот обычай. 

Считалось, что целебные травы, цветы и коренья следует собирать именно на Ивана Купалу, когда они достигают полноты своих сил. 

29 июня среди череды напряженных крестьянских трудов (весь цикл работ по заготовке сена, вывоз навоза на паровое поле, его запашка и бороньба) вновь выдавался просвет – день святых апостолов Петра и Павла, а в просторечии – Петров день. Старая пословица гласит: «У мужика то и праздник, что Петров день». Народные гулянья, утехи и развлечения были тем слаще, что им предшествовал длительный Петров пост (от второй недели после Троицы до Петрова дня). 

Отгуляв веселый Петров день, крестьянин вновь брался за косу. Об этом напоминали ему и календарные поговорки. На праздник святых бессребреников Косьмы и Дамиана (1 июля) обычно шутили: «Кузьма и Дамьян пришли, на покос пошли». Это была не легкая, но веселая и дружная работа. На сенокос молодежь одевалась в нарядные рубашки (120, 41). 

Главным событием жаркого июля был день святого пророка Ильи (20 июля). В этот день нельзя было выходить на полевые работы, чтобы не рассердить грозного Илью Пророка. Подобно древнему Перуну, Илья считался повелителем небесного огня. Время сильных гроз и ливней совпадало с днем его памяти. Крестьяне в своих молитвах просили Илью дать в меру дождливых и солнечных дней для созревания урожая. Они устраивали в его честь мирские пиры, на которые собиралась вся деревня. 

Успех жатвы был теперь главной заботой. Ведь «новый хлеб на Ильин день». Начало страды сопровождалось и горьким вздохом о скоротечности времени. «На Илью до обеда лето, а после обеда осень». 

Август в народе часто называли серпень, то есть месяц серпа. Жатва яровых в самом разгаре. Поле покрывается ровными рядами туго перевязанных золотистых снопов. Работа жнеца изнурительна и требует большого внимания. Ведь каждое неловкое движение ведет к утере драгоценных зерен из колоса. Потом снопы складывают в скирды. Дав скирдам просохнуть одну-две недели, их разбирали и в виде снопов везли на гумно. Там они ждали следующей обработки – просушки в овине и молотьбы на току. 

Но жатва – лишь одна сторона медали. Одновременно с ней начинался в первой половине августа и сев озимой ржи. 

В августе работает крестьянин с утра до позднего вечера, бережет каждый час. Но и тут случались свои передышки, свои праздники. Открывал их череду Всемилостивый Спас (1 августа), в просторечии именуемый Спасом медовым или Спасом мокрым. Первое название происходит от того, что в этот день на пасеках подрезают соты в ульях, а второе – от обряда освящения воды, совершаемого духовенством. В освященной воде рек и озер считалось полезным искупаться (148, 153). 

Вслед за Спасом медовым приходил Спас яблочный – праздник Преображения Господня (6 августа). В этот день принято было приносить в храм для освящения всевозможные плоды садов и огородов. Существовало распространенное мнение, согласно которому до Яблочного Спаса не следовало употреблять в пищу никаких овощей и фруктов, кроме огурцов. 

15 августа весь православный народ праздновал Госпожин день – Успение Божией Матери. На сей раз в храм несли для благословения семена и колосья. Жатва подходила к концу. Крестьянин благодарил небесные силы за ее благополучный исход, а сам праздник Успения часто называл Дожинки. 

На другой день – праздник в честь образа Спаса Нерукотворного. В народе его называли Спас хлебный или Спас ореховый. И вновь усиленные молитвы Спасителю с благодарностью за хороший урожай ярового хлеба и прошением о будущем урожае озимых. 

18 августа наступало время вспомнить о бессловесных тружениках и героях летней страды – лошадях. День памяти святых мучеников Флора и Лавра считался «лошадиным праздником», а сами святые – покровителями лошадей. Даже на иконах их изображали благословляющими коней. На «лошадиный праздник» животным давали полный отдых и даже совершали обряд окропления их святой водой. Несоблюдение этого древнего обычая грозило конским падежом. 

Вместе с концом августа наступал и конец уборки яровых. 26 августа Церковь вспоминала святую мученицу Наталию. В народе ее звали Наталией Овсяницей. Убрав в этот день последний сноп овса, крестьяне делали из него чучело и чествовали его веселым застольем. 

Осень 

Начиная с XIV столетия началом нового года стали считать 1 сентября. Святой этого дня – преподобный Симеон Столпник – получил народное прозвище Симеона Летопроводца. Проводы лета в этот день соединялись со всякого рода хозяйственными расчетами. Обычный срок найма работников, а также всякого рода деловых и торговых сделок – от весеннего Юрьева дня до Семенова дня. Понятно, что окончание общего дела также отмечали пиром. 

От Семенова дня начиналось знаменитое бабье лето. Теперь женщины могли отдохнуть после изнурительной летней страды, заняться относительно легкими работами (трепать пеньку, мять лен) и хоть недолго насладиться последним теплом солнечных дней. Впрочем, осень не стояла на месте. 15 сентября чествовали святого мученика Никиту, прозванного в народе Гусепролетом. 

Поглядев с непонятной тоской на улетающих диких гусей, крестьянин переводил взор на сырую осеннюю землю. Торчащие из грядки пожухлые листья репы живо напоминали ему о том, что еще не окончена работа на огороде. О том же говорило и второе, более прозаическое прозвище святого Никиты – Репорез. Вздохнув, мужик принимался дергать репку, очищать ее от налипшей земли и срезать ботву. В однообразном крестьянском рационе репа заменяла современный картофель. Ее уборка тянулась до первых чисел октября. 

Суровые природные условия центральной части России (короткое дождливое лето, ранние заморозки) обычно не позволяли зерновым культурам полностью дозреть. Поэтому от крестьян требовалось еще много труда, чтобы получить готовое зерно. В сентябре начиналась неизбежная и тяжкая работа – сушка собранного в снопы зернового хлеба. В огромных сараях (овинах) снопы ставили на решетки, а внизу под ними разводили костры. Жар от огня подсушивал колосья. Теперь они готовы были отдать крестьянину все свои зерна во время молотьбы на току. Заметим, что топили овины обычно вечером и ночью. 

Поддержание ровного огня в овине требовало большого опыта, внимания и сноровки. Малейшая неосторожность могла привести к беде. И все же овины часто горели. Зарево этих пожаров далеко расходилось по черному ночному небу. И потому святую Феклу, память которой приходилась на 24 сентября, наградили красивым, но жутковатым прозвищем – Заревница. 

Второй месяц осени – октябрь – в просторечии называли Листопад. Он открывался большим церковным праздником Покрова Божией Матери (1 октября). Этот праздник в годовом круге жизни имел особое значение. Он знаменовал собой начало осенней поры свадеб. Формальным поводом к тому служило само название праздника. Покров на голову надевали замужние женщины. На Покров часто выпадал первый снег, покрывавший землю белой пеленой, похожей на фату невесты. Но не только название, но и время праздника соответствовало свадебному обряду. Закончились почти все труды в поле и на огороде. Амбары и кладовые полны запасов. Все это позволяло на время забыть о хлебе насущном и заняться устройством семейной жизни. 

Народная интерпретация церковного календаря-месяцеслова наглядно показывает, как сильно менялись характер жизни крестьянина и направление его мыслей с приходом первых холодов. В октябре и ноябре он думал главным образом о своем физическом и душевном здравии, о благополучии семейном. 16 октября молился Лонгину Сотнику об исцелении от глазных болезней, 18 октября просил святого Юлиана уберечь от напастей малых детей, а на другой день ставил свечку великомученику Садоку, спасающему от внезапной кончины (148, 36-38). В субботу перед днем памяти святого Дмитрия Солунского 26 октября (Дмитриевскую субботу) принято было поминать умерших родственников. 

В ряду этих семейно-бытовых праздников особо выделялся день памяти святой Параскевы Пятницы – покровительницы брака и домашнего очага. Он отмечался 28 октября. Двойное имя святой объяснялось просто: день недели, названный восточными славянами пятницей, по-гречески именовался параскевой. Согласно житию, родители святой были ревностные христиане и среди дней недели особенно чтили пятницу – день распятия Иисуса Христа. По Божьему Промыслу именно в этот день у них родилась дочь, которую они назвали Параскевой (Пятницей). 

Святой Параскеве Пятнице посвящали женщины первый пучок льняной пряжи, прясть которую начинали именно в эти дни. Ее просили об исцелении от всяких телесных недугов. На икону Параскевы Пятницы, которая имелась едва ли не в каждом доме, привешивали целебные травы, которые через это получали сугубую силу. Ее также считали покровительницей торговли. Многообразие чудесных способностей святой Параскевы Пятницы поразительно. По своему авторитету среди простонародья она стоит в одном ряду с главными лицами христианского пантеона. Исследователи древних верований пришли к выводу, что культ Параскевы Пятницы стал христианской метаморфозой языческого культа женской богини семьи и плодородия. 
Ноябрь открывался «профессиональным праздником» кузнецов. Его приурочили к дню памяти святых Космы и Дамиана (1 ноября). В середине месяца (15 ноября) чтили Гурия, Самона и Авива – покровителей семьи, которым принято было молиться при всяких неурядицах между супругами. А 24 ноября спешили поставить свечку и пропеть акафист святой великомученице Екатерине – покровительнице женщин. В этот день девушки гадали о своих будущих женихах. 

Зима 

Студеный месяц декабрь в Древней Руси часто так и называли – студень. Достаток свободного времени позволял подумать и о такой проблеме, как образование детей. В первый день декабря, на память пророка Наума, обычно начинали учить мальчиков грамоте. При этом служили соответствующий молебен и вспоминали старую пословицу: «Пророк Наум, наведи на ум». 

6 декабря вся Русь, от крестьянина и до великого князя, праздновала Николу зимнего – память святителя и чудотворца Николая Мирликийского. Историки до сих пор не могут объяснить причин, по которым этот святой занял в религиозном сознании русского народа одно из первых мест. Иностранцы, отмечая этот феномен, называли Николу «русским Богом». В своем житии Никола предстает как защитник и небесный покровитель бедняков. Он всегда готов вступиться за невинно пострадавшего, отстоять справедливость. Помимо этого Никола заботится о тех, кто в пути, кто терпит бедствие на воде. 

В народе Николу зимнего принято было отмечать общей трапезой – Николъщиной. Щедрые куски со стола перепадали нищим. Такой важный день имел и свои сельскохозяйственные приметы. «Перед Николой иней – овсы хороши будут», – толковали крестьяне. 

Желанным маяком долгих зимних вечеров был светлый праздник Рождества Христова. О нем начинали думать с самого начала сорокадневного Рождественского поста. Самому празднику предшествовал Рождественский сочельник с традиционной постной кутьей (зернами пшеницы, ячменя и риса, сваренными в воде, подслащенной медом) и взваром (сушеными фруктами, отваренными в воде). Слово сочельник (или сочевник) происходит от древнерусского названия каши – сочиво. Весь день накануне Рождества Христова принято было соблюдать строгий пост и воздерживаться от пищи. Лишь с появлением на небе первой звезды вся семья садилась за стол и приступала к трапезе. 

В русской деревне отмечали сочельник не только кутьей и молитвой, но и хороводами, песнями, плясками вокруг огромного костра. Это наследие языческого праздника Коляды – праздника солнца, которое с конца декабря вновь набирает силу, увеличивая продолжительность дня. Древние обряды возмущали духовенство. Но полностью искоренить «бесовские игрища» оно так и не смогло. 

В самый день Рождества Христова (25 декабря) церковные причетники с пением псалмов отправлялись по соседним домам славить Христа. Их везде встречали с честью, дарили угощением и подарками. Да и сами миряне в этот день любили ходить друг к другу в гости, поздравляя с праздником. С этого дня и до праздника Богоявления наступала череда веселых дней – Святки. Молодежь устраивала на Святки шествия ряженых, пляски, вечерние гадания. 

Через две недели после Рождества Христова приходил другой большой праздник – Богоявление (Крещение). И вновь канун праздника (Крещенский сочельник) отмечали постом до первой звезды, а затем – обильной трапезой. На Крещение духовенство освящало воду в реках, а смельчаки купались в проруби. 

Но и в самый разгар святочного разгула у крестьянина не шла из головы мысль о будущем хлебе. Великие праздники давали свои приметы на сей счет: «На Богоявление снег хлопьями – к урожаю; ясный день – к неурожаю». 

16 января в церковном календаре – Поклонение веригам апостола Петра. У крестьян на этот день была своя заметка. Они полагали, что именно к этому дню при правильном распределении уходит половина из запасенного на зиму корма для скота. Поэтому и самого святого называли Петр Полукорм. Смотрели и на запасы хлеба в амбаре. Если его оставалось более половины – считали это добрым знаком, предвестием доброго лета и хорошего урожая. 

Снежный месяц февраль (по-древнерусски – снежень) открывался праздником Сретения (2 февраля). «На Сретение зима с летом встретилась», – приговаривали крестьяне. И уныло прибавляли: «Солнце на лето, зима на мороз». Однако уже недалеко было и до последних, власъевских морозов, которые обычно приходили около дня памяти святого Власия (11 февраля). Сам же святой Власий считался в народе покровителем домашних животных. В этот день крестьяне заказывают ему особые молебны. Историки полагают, что святой Власий является прямым наследником «скотьего бога» Белеса, которому поклонялись древние славяне. 

Последний святой уходящей зимы Василий-исповедник (28 февраля) уже как бы протягивал руки к долгожданной весне. В народе его звали Василий Капельник и полагали, что его день приносит с собой первую весеннюю капель.