С. 7–11

Глава 1
ПЕДАГОГИКА ДРЕВНИХ СЛАВЯН

Как древневосточные славяне воспитывали своих детей? Какую воспитательную систему они сформировали? Для ответа на эти вопросы надо выяснить, как они жили в те далекие времена, условно закончившиеся VIII в. Мы определяем конечную дату этого периода VIII веком, потому что в IX в. с появлением государства на территории нашей страны изменился не только уклад жизни народа, но и его воспитательная система.

Народы, заселявшие территорию будущей России, в первые века нашей эры жили родоплеменной формацией, тогда вряд ли кто задумывался над наилучшими методами воспитания детей. Люди все силы направляли на то, чтобы сохранить и продолжить свой род в жестокой схватке с природной стихией, дикими зверями и вражескими племенами. Дети – будущие кормильцы и защитники – не только должны были овладеть необходимыми навыками и знаниями, но стать продолжателями тех обычаев и традиций, которые способствовали развитию жизни. Вера в различных богов, защитников рода и человека, гостеприимство и радушие, умение защитить своих близких и отомстить за их гибель, храбрость, бесстрашие, воинская удаль – эти и многие другие качества впитывало молодое поколение в реальности ежедневного существования, участвуя в хозяйственных делах рода, военных походах, проявляя заботу о своих сородичах.

Маленького россича приучали никогда не брать того, что тебе не принадлежит; даже если вещь забыта или потеряна кем-то, ее нельзя присвоить. Нельзя завидовать силе и ловкости других людей, надо самому стремиться быть сильным, ловким и умелым. Знание жизни передавалось молодежи в словах народных песен и сказаний, в пословицах, поговорках, шутках, прибаутках, пестушках и потешках. Так формировалась и «отчеканивалась» народная педагогика. Первым педагогом ребенка была мать, она рассказывала, показывала, объясняла, создавала, как теперь говорят, обучающие ситуации и вводила малыша в реалии жизни.

Немногое известно о жизни древних славян, и можно лишь предполагать по археологическим данным и извлечениям из письменных источников, какими были особенности древнеславянской педагогики. Известно, например, что стараясь украсить свой скромный быт, люди вырезали из дерева фигурки человека, птиц и зверей. Ребенок не только видел их, но и сам пытался сделать подобное. Так появились первые игрушки и детские занятия. Любимыми музыкальными инструментами были волынка, гудок и дудка, игру на которых осваивали в малом возрасте. Торжественные события и обряды проводились при участии детей. Вместе со взрослыми дети весело плясали, взмахивая руками, вертясь на одном месте, топая ногами и приседая. Из обрядовых песен – колядных, пахотных, русальных, военных, – передаваемых каждому новому поколению, узнавали историю своего народа. Самыми любимыми развлечениями мужчин и мальчиков были те, что давали возможность показать силу и удаль: борьба, кулачные бои, бег наперегонки, называемый бегом взапуски, сопровождали жизнь любого из них. Девочки предпочитали водить хороводы и петь песни.

Дети активно участвовали в хозяйственной жизни рода. Они помогали в ведении домашнего хозяйства, собирали для пропитания грибы и ягоды, обучались стрельбе из лука и, став старше, могли охотиться на мелкого зверя и птицу. С ранних лет девочек учили прясть нитку из шерстяных, льняных и конопляных шматков, и к семи годам они становились настоящими пряхами.

Мальчиков с двенадцати лет направляли в военную слободу, где жили воины, готовые в любую минуту к защите племени от вражеских набегов. Подростков обучали искусству боя. Они тренировались тупыми мечами, чтобы по неумению не поранить друг друга. Овладение воинскими навыками проходило с огромной трудностью: мечи были еще слишком тяжелы для них, а тела мальчиков от таких упражнений покрывались синяками и пятнами. Им предстояло научиться не только владеть оружием, но и не бояться чужого клинка, стрелять из лука, метать копья, ловить арканами животных. В них воспитывали выносливость и терпеливость, заставляя в любую погоду, в слякоть и снег, бегать с заплечными мешками, набитыми песком. Чтобы развить силу ног, к ногам привязывали камни.

С малых лет ребенок познавал философию языческой [Язычество – религия, основанная на поклонении многим богам, идолопоклонство] жизни. Природа, по рассказам отцов, имела доброе и злое начало, добрые и злые духи боролись за каждого человека. Чтобы их умилостивить, надо приносить жертвы и защищать себя оберегами. Символы добра (солнце, огонь, вода, виды растений) выписывались на одежде, посуде, стенах жилища. Огонь считался настолько священным, что запрещалось топтать его ногами, плевать в него или бросать нечистоты, иначе тот, как верили славяне, мог жестоко отомстить.

Дети, как и взрослые, верили в упырей и берегинь. Первые – вампиры и оборотни – наводят порчу и страх, от которых можно спастись только заговорами и оберегами. Вторые почитались как добрые духи, помогавшие человеку. С ранних лет ребенок обращался с молитвой к священному тотему – животному, растению или предмету, считавшемуся родоначальником племени. Давно умерший родоначальник обоготворялся и представлялся как покровитель рода: ему приносились жертвы, у него просили защиты и помощи. Вместе со старшими ребенок почитал изображения древних богов – Сварога, Даждьбога, Хорса, Стрибога, Мокоши, Семаргла, Перуна, Белеса, участвовал в жертвоприношениях и других религиозных обрядах в их честь. Знал, что непозволительно затронуть покой божества своего рода, но также и богов, почитаемых другими племенами.

Древние славяне поклонялись силам природы, от которых зависела жизнь людского сообщества. Молились богам в соответствии со славянским календарем. На праздник Коляды, бога торжеств и мира, длившийся 12 дней, начиная с 24 декабря, дети пели под окнами домов величальные песни, участвовали в колядных играх и гаданиях. Их родители гасили домашние очаги и трением заново добывали огонь, пекли специальные хлебы и старались по разным приметам угадать, каким будет предстоящий год. Встречу солнца и заклинание природы накануне весенней пахоты отмечали масленицей. Пляской и песней восхваляли весной бога веселья, любви и согласия Ладо. В июне праздновался день бога Ярилы, властителя животворящих сил природы, тогда наряжали лентами молодую березу и украшали дома березовыми ветками. Перед сбором хлеба, 23–24 июня, особо почитался Купала, бог земных плодов. Поклоняясь воде, во имя будущего богатого урожая в этот праздник приносили человеческую жертву – топили в реке девушку. Поклоняясь огню, разводили вечером костры. Молодежь, украшенная венками, плясала у огня и распевала хвалебные песни. Девичьи хороводы, обрядовые пляски с участием взрослых и детей, жертвоприношения родникам и рекам – все подчинялось мольбе о дожде. С приходом июльских дней задабривали Перуна, чтобы он не посылал на землю зной, молнии и град, способные уничтожить урожай. 20 июля взрослые не разрешали водить хороводы или петь песни, они приносили кровавые жертвы, стараясь задобрить божественные силы.

Дети, как и взрослые, верили, что в лесах и водоемах обитают лешие, кикиморы и водяные, которые сбивают путников с пути и вмешиваются в людские дела, в домах живут добрые или злые домовые, в реках – русалки, выходящие за неделю до праздника Купалы на землю, чтобы утаскивать людей на дно. От русалок, по мнению славян, зависело орошение полей дождем, и самые красивые девушки, обвитые зелеными ветками, обливались водой в русалочью неделю, изображая дождь.

Маленькие славяне привыкали не бояться смерти. У ряда славянских племен до начала XII в. существовал обычай сжигать покойника на большом костре вместе с его оружием, доспехами, конем, слугами и супругой. Считалось, что вместе с дымом от костра умерший переходит в другой, потусторонний мир. Останки помещали в горшок и ставили на деревянное сооружение, возводя поверх него курган. На средства умершего справляли многодневные поминки, над ним «творили тризну», во время которой проводили боевые игры, тем самым показывая свое бесстрашие перед смертью. Состязались отрядами и парами, применяя острые мечи и копья, нанося друг другу сильные удары, стараясь при этом не поранить друг друга. Демонстрировали удаль, ловкость, но и умение сдержать свою силу. Мальчики и подростки обычно присутствовали на тризне, видели удаль и храбрость взрослых, мечтали скорее вырасти, чтобы вступить в ряды защитников племени.

В отношениях родителей к детям существовала не только разумная любовь и требовательность, но и жестокость, вызванная тяжелым положением семьи или рода. Если большое семейство затруднялось в пропитании, то матери разрешалось умертвить новорожденную девочку. Но сына, будущего защитника, она обязана была сберечь в любой ситуации и воспитать как воина, непримиримого к врагам и обидчикам семьи или рода. Малыш, еще не умевший ходить, видел вокруг себя не только игрушки да домашнюю утварь, но и отцовское оружие, доспехи, висевшие на стене, к которым он с интересом тянулся. С ранних лет ребенку внушали, что любое преступление против человека является обидой, за которую надо отомстить. Мстил не только пострадавший, но весь его род, соблюдая право кровной мести. В случае убийства нередко не только преступник расплачивался жизнью, но также его дети и другие сородичи.

Не меньшую жестокость проявляли взрослые дети, обладавшие правом умерщвления родителей, оказавшихся бесполезными для общества из-за старческой немощи. Наряду с таким обычаем, на наш взгляд странным и диким, неукоснительно соблюдался другой, сохранившийся до наших дней, – обычай почитания родителей, обязывавший детей заботиться о благополучии отца и матери.

Таким образом, можно отметить, что воспитание и образование детей древних славян происходило в процессе их труда и деятельности рядом с родителями и соплеменниками. Существовало четкое разделение в воспитании мальчиков, будущих воинов и защитников рода, и девочек, будущих матерей и хранительниц домашнего очага. Складывалась народная педагогика, принципы которой передавались от поколения к поколению и позже легли в основу различных педагогических теорий.

С. 13–28
 
Глава 2
ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ В IX–XVII вв.

Почему мы выделяем отрезок IX–XVII вв.? Дело в том, что в IX в. на Руси сложилось древнерусское государство, оформились новые общественно-экономические отношения, сформировались классы раннефеодального общества, на смену языческого многобожия пришла христианская религия с единым Богом, определяющим всю жизнь человека. В XVII в. эти явления настолько утвердились и развились, что потребовали резких перемен, которые в следующем XVIII в. вновь коренным образом изменили жизненные условия, а вместе с ними и подходы к воспитанию. Этот исторический отрезок можно поделить на два периода: IX–XIII вв., время Киевской Руси и ее воспитательно-образовательной деятельности; XIV–XVII вв., время развития Московского государства и московской педагогики.

Как же менялись педагогические взгляды и практика в начальный период этого исторического отрезка, когда начали формироваться две важные ветви русской педагогики – государственная и церковная, которые настолько тесно переплетались, что это деление можно считать чисто условным?

2.1. ФОРМИРОВАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ЦЕРКОВНОЙ ПЕДАГОГИКИ

Сформировавшееся древнерусское государство нуждалось в защитниках своих интересов, подчинявшихся государственной власти, полностью принимавших заведенный в обществе порядок. Для этого требовалось создать определенную практику воспитания. Так, рядом с народной появилась государственная педагогика, носителем которой являлись государственные деятели. К 1099 г. относится написанное князем Владимиром Мономахом «Поучение своим детям», называемое еще Духовная, в котором, наряду со сведениями о господствовавших тогда нравах, проявились и педагогические воззрения, присущие русскому обществу конца XI – начала XII в. «Поучение» было предназначено для взрослого читателя, представителя господствующего класса, беспокоившегося о поддержании своего высокого общественного положения, но высказанные в нем идеи требовали претворения прежде всего в отношении младшего поколения, которое общество считало необходимым воспитывать. Это произведение заполнено христианскими нравоучениями из Священного писания: «Страх божий и любовь к человечеству есть основание добродетели» [В древних текстах сохранены оригинальная орфография и пунктуация]. Из-за этой любви автор Духовной призывал совершать по отношению к обездоленным людям благодеяния: «Не забывайте бедных: кормите их и мыслите, что всякое достояние есть божие и поручено вам только на время», разумно строить отношения с людьми: «Чтите старых людей как отцов, любите юных как братьев», «Приветствуйте всякого человека, когда идете мимо», «Не имейте гордости [Под словом «гордость» тогда понималась горделивость, заносчивость] ни в уме, ни в сердце». Три порока объявлялись губительными для человека – ложь, пьянство, любострастие. Оберегая себя от них, следовало избегать «матери всех пороков» – лени. «Человек должен, – писал Владимир Мономах, – всегда заниматься: в пути, на коне...», «Все хорошее, узнав, вы должны помнить: чего не знаете, тому учитесь». По мнению князя Владимира, следовало учиться читать, владеть иностранными языками, биться в сражении, выживать в условиях военного похода, не бояться «...ни смерти, ни битвы, ни зверей свирепых», словом, тому, что требовалось для хорошей службы государству. Так, в «Поучении», написанном государственным деятелем, заложены требования государственной педагогики, тесно переплетаемые с положениями педагогики народной.

Наряду с развитием государственной педагогики происходило развитие и педагогики церковной. Церковь полностью взяла на себя руководство воспитанием молодого поколения и занималась этим в течение десяти веков. В различных произведениях ведущих ее деятелей можно найти высказывания о детях и подростках, призывы к развитию их духовности. Главная цель воспитания виделась в привлечении каждого члена сообщества к Богу и христианской религии, ибо она, по словам митрополита Илариона (XI в.), открыта всем и каждому и несет в себе нравственные идеалы добра и любви. «В ком любовь, – писал один из отцов церкви, автор многих церковных произведений Ефрем Сирин (IV в.), – тот никем никогда не гнушается... ни перед кем не превозносится... ни на кого сам не наговаривает и от наговаривающих отвращает слух... тот не ходит лестим, не смотрит ненавистным оком, не радуется падению других, не чернит падшего, но соболезнует о нем и принимает в нем участие». Церковная педагогика ставила перед обществом задачи воспитания добродетельного, милосердного, совестливого, богоугодного человека. Для этого она призывала к чтению святых книг, которые, по словам Е. Сирина, «наставляют на истину».

Ребенок, по распространенному тогда в обществе мнению, появлялся на свет в процессе «нечистого дела», каковым считались роды, да и комната, в которой они происходили, также считалась греховной. Три дня в родовую комнату не входили, затем, тщательно промыв, совершали в ней очистительную молитву. Матери новорожденного не разрешалось в течение сорока дней входить в церковь. Новорожденного же следовало сразу окрестить, чтобы очистить его от первородного греха и принять в лоно христианской церкви.

Ребенок привлекал к себе церковное внимание еще до рождения. В XI в., например, священники, стремясь к наиболее полному подчинению человека церкви, вплоть до его интимной жизни, распространяли в народе убеждение в том, что малыш, зачатый в божественный праздник, а также в пятницу, субботу или воскресенье, обязательно вырастет вором, разбойником или блудником. Окрестив новорожденного и сделав его тем самым православным христианином, церковь несла ответственность перед Богом за его жизнь, внимательно следя за его ростом и воспитанием. Она налагала епитимью [Епитимья – церковное наказание в виде постов и молитв. Пост – воздержание от мясной и молочной пищи по предписанию церкви, а также период такого воздержания] за убийство или продажу ребенка.

Мать, отравившая в себе зародыш, удушившая или утопившая нежеланного малыша, наказывалась ограничением пищи и свободы и обязывалась «сидеть на хлебе и воде» под присмотром монастыря сроком от трех до пяти лет. Широко распространилась в русском народе продажа детей, с помощью которой неимущие родители пытались поправить свои дела. Нередко одинокие матери, не имея средств к пропитанию, отдавали малышей проезжим людям. Женщина, поступившая таким образом, приговаривалась церковью к епитимье на шесть лет, если было установлено, что она не имела возможности прокормить свое дитя, и на восемь лет, если могла прокормить.

Под присмотром священнослужителей дети соблюдали церковные посты, требования которых несколько смягчались, чтобы отсутствие пищи не сказывалось отрицательно на детском росте и развитии. Не менее важным для церкви считался вопрос полового воспитания молодежи, и она убеждала молодых людей воздерживаться от блуда, призывая к единобрачию, строго наказывая родителям быть ответственными за жизнь детей до брака. Это церковное требование тесным образом переплеталось с интересами имущего класса. На Руси передача имени и состояния своим детям рассматривалась как важнейшее богоугодное дело. Богатый и знатный боярин, обладавший значительной собственностью, желал передать ее в руки своих настоящих детей, а для этого ему необходимо было быть уверенным в истинности своего отцовства. Отсюда и брачный обычай доказательства девичьей непорочности невесты, и стремление к заточению дочерей в доме. Люди из простонародья, крестьяне и горожане, нуждавшиеся в дополнительных рабочих руках и не владевшие огромной собственностью, не придавали большого значения выявлению отцовства, их дочери были гораздо свободнее своих знатных ровесниц. Будучи совершенно бесправной, девушка не могла себя защитить от мужских притязаний. Опасность потери невинности грозила ей не только от приглянувшегося молодца, но даже от родного брата. Подобные преступления совершались нередко, и церковь, главный надзиратель за нравственностью, ввела за них наказания: денежный штраф в 40 гривен, 15 лет жизни без причащения или по 500 поклонов ежедневно.

Церковная педагогика была направлена на защиту интересов государства, которое, в свою очередь, предоставляло церковному институту огромные привилегии и создавало наилучшие условия его существования. Отсюда в церковном воспитании практиковалось с детских лет внушение уважения к государственной власти и лицам, пребывавшим на более высокой ступени социальной лестницы. Дети под руководством священников и родителей неустанно молились и привыкали быть послушными тем, кто значительно превосходит их по родовитости и богатству.

2.2. СЕМЕЙНОЕ ВОСПИТАНИЕ

В семейном воспитании переплетались негативные и позитивные явления. Дети воспитывались в неукоснительном послушании родителям, особенно отцу. Руководством к воспитанию служил известнейший памятник средневековой русской литературы, составленный в середине XVI в. и получивший название «Домострой». Его автором называют Сильвестра [Сильвестр – ближайший сподвижник молодого царя Ивана IV, выходец из новгородской зажиточной торгово-промышленной среды, переехавший в Москву и ставший в 1545 г. священнослужителем придворного Благовещенского собора].

Вслед за божественными наставлениями «Домострой» гласил: «...любите отца своего и мать свою и слушайтесь их, и повинуйтесь им божески во всем, и старость их чтите, и немощь их...». Такое отношение объяснялось превосходством родителей, давших ребенку жизнь, чем тот никогда не мог им ответить.

Почтение к родителям, составлявшее основу семейных отношений, нередко нарушалось. Дети чувствовали себя рабами с деспотичными родителями и переносили такое же отношение на своих сверстников из прислуги, с младенчества усваивая грубость, невежество и жестокость. Став старше, начинали пререкаться с родителями, и даже насмехаться над ними. Побывавший на Руси иностранец Яков Рейтенфельс так сообщал о воспитании и об отношениях в русских семьях: «...дети подрастают у них на полной свободе и распущенности... к школьным занятиям дети приступают поздно, так что нередко познают жену раньше, чем грамоту... Отцов они уважают весьма мало, матерей – едва ли уважают вообще». Чтобы защитить себя от вольностей младшего поколения, старшие неукоснительно требовали соблюдения древних традиций уважения к возрасту и старшинству. Этого добивались самыми различными способами. Недаром один из советов «Домостроя» рекомендовал хозяину дома в случае непослушания «пересчитать ребра» своим «чадам и домочадцам».

В семейном воспитании, в отличие от появившегося позже школьного, дававшего прежде всего знания, делалась установка на воспитание души: «Следует оберегать душевную чистоту при отсутствии телесных страстей, имея походку кроткую, голос тихий, слово благочинно, пищу и питье не острые; при старших – молчание, перед мудрейшими – послушание, знатным – повиновение, к равным себе и младшим – искреннюю любовь; нечестивых, плотских, любострастных людей избегать, поменьше говорить да побольше смекать, не дерзить словами, не засиживаться в беседах, не бесчинствовать смехом, стыдливостью украшаться, с распутными бабами не якшаться, опустив очи долу, душу возносить горе, избегать прекословия, не стремиться к высокому сану и ничего не желать, кроме чести от всех»8. Эти слова из поучения почитаемого на Руси Василия Кесарийского [Василий Кесарийский, он же Василий Великий (329–378) – святой, один из отцов церкви, боролся за признание божественной сущности Сына наравне с Отцом и Святым Духом в Троице, в последние годы жизни был архиепископом в Кесарии] были взяты автором «Домостроя» в основу воспитания и взаимоотношений родителей с детьми, так как, по мысли его составителя, нравственное начало непременно проявляется в поведении и образе жизни.

Одна из глав «Домостроя», написанная в виде Послания и словно подводящая итог всему сказанному, предназначалась сыну Сильвестра Анфиму. Нравственные принципы Послания были близки к нравоучительным идеям произведений XI–XII вв.: «Повинуйся ... отцу духовному и любому священнику во всяком духовном наставлении»; «...нищих, и маломощных, и бедных, и страдающих, и странников приглашай в дом свой и, как можешь, накорми, напои и согрей, и милостыню давай от праведных своих трудов, ибо и в дому, и на рынке, и в пути очищаются тем все грехи»; «...не осуждай никого ни в чем», «...чего сам не любишь, того и другому не делай, и сохраняй чистоту телесную пуще всего...», «...от хмельного питья, Господа ради, откажись, ибо пьянство – болезнь, и все дурные поступки порождаются им». Эти строки невольно сопоставляются с «Поучением своим детям» Владимира Мономаха: с XI до XVI в. мало что изменилось в воспитательных взглядах.

Какие же средства воспитания применялись в средневековой русской семье? Из всех средств первое место занимало наказание, как рекомендовал «Домострой»: «...пройдись по ребрам его, пока он растет»; «...не жалей, младенца поря: если прутом посечешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти. Если дочь у тебя – и на нее направь свою строгость». На телесных наказаниях была построена вся средневековая педагогика, ставившая своей целью уничтожить в ребенке не только своеволие и упрямство, но и самостоятельность мышления и действия. С ранних лет человек чувствовал себя несвободным, преследуемым и принуждаемым. Была широко распространена идея неотвратимости наказания за любой проступок или осуждаемый недостаток. Старший обладал властью и обязывался в воспитании использовать розги, хомут, плетку, жезл, палку и т.п. До конца XVII в. допускалось даже убийство собственного ребенка, посягнувшего на жизнь и достоинство родителей, поскольку его жизнь не рассматривалась равноценной жизни взрослого человека. Особенно тяжелым оказывалось положение внебрачных детей, которых никто не защищал: ни государство, ни закон, ни общество.

Слово «наказать» в те времена имело не только негативное значение как мера физического воздействия за проступок. До XIV в. «наказати» означало также поучать, воспитывать. Действительно, помимо телесных наказаний в воспитательном арсенале родителей были также поучения и наставления, постоянные запреты и строгость, например, не рекомендовалось с ребенком играть, смеяться и даже улыбаться ему. Призыв избегать веселья и смеха во время игр с детьми отражал средневековые представления о смехе как греховном действии, порочащем душу человеческую. Все направлялось на то, чтобы держать детей в «страхе Божьем», «целомудрии и в чистоте телесной».

Огромную роль в воспитании играл тогда и личный родительский пример. Недаром Сильвестр, наставляя сына, постоянно ссылался на то, как сам он поступал: не грешил против церкви, помогал обездоленным, кормил голодных, освобождал людей из рабства, обучал грамоте и ремеслу.

Одна из родительских функций – подготовка детей к взрослой жизни – заключалась в постоянном привлечении их к работе по дому. В соответствии с возрастом и потребностями семьи их учили «рукоделию», т.е. умению все делать своими руками. Рукоделом на Руси нередко называли ремесленника. По «Домострою» рекомендовалось отцу заниматься воспитанием и обучением сыновей, матери – дочерей. В семьях проявляли большую заинтересованность в сыновьях – работниках, продолжателях рода, хранителях семейного богатства. Мальчиков из знатных боярских семей в соответствии с родовыми привилегиями готовили к государевой службе. Но и с помощью дочери, можно было решить семейные проблемы, удачно выдав ее замуж. Для этого следовало воспитывать дочь сообразно требованиям общества, сохранив ее целомудрие и девственность, собрав приличное приданое к свадебному торжеству: «Так дочь растет, страху Божьему и знаниям учится, а приданое ей все прибывает». Если же родители не могли выдать дочь замуж, то постригали ее в монастырь, чтобы освободить семью от лишнего рта.

Царские дети жили в окружении многочисленного штата мамок и нянек. В первый год жизни ребенку для воспитания выделялась женщина дворянского происхождения, жена дворцового служителя. С пятилетнего возраста к царевичу приставляли боярина – главного воспитателя и учителя, которому в помощники давали окольничего или думного человека. Из боярских детей выбирали слуг и стольников, ровесников царевича. Из Посольских подьячих подбирали учителя, который обучал своего воспитанника разным языкам: латинскому, греческому, немецкому и другим. Читать он учился, как все дети, по букварю, изучал Часослов, Псалтырь и апостольские деяния. С семи лет его учили письму, с девяти – церковному пению. Так воспитывался будущий царь Алексей Михайлович, окруженный игрушками, книгами, музыкальными инструментами и военным оружием. По обычаю, до 15-летнего возраста царевича никто, кроме бояр, ближних людей и приставленных к нему слуг видеть не мог. В 15 лет его «объявляли народу» и тогда он открыто выходил вместе с отцом в церковь, участвовал в потехах, в Москву из разных уголков страны приезжали подданные, чтобы посмотреть на него.

Царевны любого возраста, как и маленькие царевичи, были укрыты от посторонних глаз. Они редко выходили из своих покоев, общаясь только с прислуживавшими им женщинами и девушками знатных боярских родов, ни один представитель мужского пола, кроме самого царя, не мог их видеть. Да и он редко заглядывал к ним и никогда не садился с ними за обеденный стол. Из царского дворца царевны выходили только в церковь или выезжали с царицей в монастыри. Когда они шли по улице, с обеих сторон от них несли суконные полотна. В храм в их присутствии допускались только бояре и ближние люди, но и при этом царевны стояли в специально завешенном тафтою притворе. Во время выездов их везли в закрытых колымагах или каптанах [Каптан – крытая зимняя повозка, похожая на избушку, поставленную на сани]. Так членов царской семьи оберегали от сглаза.

Относительной свободой пользовались царские дочери только в детстве, но повзрослев, готовились к однообразной и одинокой жизни во дворце или в монастыре. Выйти замуж они не могли, так как для них не было на Руси равнозначной пары, а брак с иноземцем считался невозможным в силу различия религий. Царевны пребывали в постоянных молитвах, вслед за царицей прося у Господа защиты царскому дому, помощи царю в его государственной заботе, здоровья всем членам царской семьи.

Только во времена Алексея Михайловича их положение несколько изменилось. Царь, остро чувствовавший потребности общества в глубоких переменах, предоставил своим дочерям некоторую свободу. Особенно выделялась царевна Софья, с детства ненавидевшая теремные порядки и нравы. Став старше, она самовольно покидала женскую часть дворца, присутствовала на комедийных представлениях и даже царских обедах, разговаривала с чужеземными послами, не обнаруживая при этом стыда и смущения, свойственного теремным затворницам, и поражая самостоятельностью своих взглядов и суждений.

Чему обучались царевны? Тому, что считалось необходимым для их жизни: минимум знаний, позволявший составить послание, прочитать и понять книгу религиозного содержания, иметь представление о ведении домашнего быта. Они учились шитью и вышиванию шелками, золотом и серебром, нанизыванию жемчуга и драгоценных камней на одежду или церковную утварь. Они видели, как их мать – царица – сама шила и вышивала, создавая детали царского одеяния, ожерелья к кафтанам, сорочки, платки, ширинки, полотенца, детское белье.

В порядке исключения царевна Софья училась вместе с братьями у Симеона Полоцкого, довольного своей ученицей. Она была любознательной, способной и прилежной, ей хотелось узнать как можно больше, и она задавала такие вопросы, на которые Полоцкий не всегда мог сразу ответить, он искал ответы к следующему уроку, расширяя круг своих собственных знаний и интересов. Библиотека царевны Софьи включала в себя лучшие произведения того времени: книги Епифания Славинецкого, Симеона Полоцкого, Арсения Сатановского и др. Она читала нравоучительные сочинения, книги по географии, по истории своего и других народов, рассказывавших о современности и древности.

2.3. УЧЕБНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ ДРЕВНЕЙ РУСИ

В Древней Руси в основном воспитание и образование детей – осуществлялось семьей и влиянием окружающей среды. Родители договаривались с «мастером грамоты» об обучении детей: чему учить, за сколько времени и за какую плату. Но существовали и учебные заведения. Со времени установления христианства на Руси постоянно увеличивалась потребность в людях, способных переписывать и читать священные книги, распространяя в народе основы христианского учения. Уже в 988 г. при князе Владимире, после крещения Руси, в Киеве возникла первая школа «учения книжного», которая, как и все последующие, испытывала на себе влияние Византии, передавшей Руси христианскую веру. Особого размаха такие школы достигли при Ярославе Мудром. Учителями чаще всего были русские или греческие монахи. При княжеском дворе, церквах и монастырях Киева, Новгорода, Переяславля, Суздаля, Владимира и других городов создавались школы, обучение в которых велось на славянском языке, родном и понятном, в отличие от европейских школ, обучавших детей на незнакомом или малознакомом латинском.

Создание в 863 г. Кириллом и Мефодием славянской азбуки способствовало сохранению самобытности русской древней школы, доступности переводных текстов религиозных учений. О распространении грамотности не только среди князей и служителей церкви, но и среди простого народа свидетельствуют берестяные грамоты, обнаруженные во время раскопок Древнего Новгорода, Пскова, Витебска и других городов. В 1988 г. такие грамоты, а также костяные и бронзовые писала, с одного конца заостренные, а с другого – округленные, были обнаружены на территории Москвы в культурных слоях XII–XVI вв. В грамотах отражены не только бытовые подробности жизни горожан, но и особенности обучения того времени. Например, фрагменты азбуки или перепись отдельных букв, упражнения в счете показывают процесс обучения письму и счету. Помимо письма и чтения детей обучали умению на основе изученных текстов составлять, переплетать и иллюстрировать свои собственные книги-изборники, в содержание которых входили основные принципы христианского учения. Знакомя с навыками счета, использовали образные примеры, счет на пальцах, а также цифровой алфавит, т.е. написание цифр посредством букв: а – 1, б – 2, в – 3 и т.д. В 1136 г. было написано сочинение Кирика Новгородца «Учение им же ведати человеку числа всех лет», которое обращалось к практическому значению счета в повседневной жизни, использовало математическую логику и символику.

Обучались не только мальчики, но и девочки, для которых открывались специальные школы, например, в 1086 г. княгиня Анна Всеволодовна собрала при Андреевском монастыре Киева около 300 воспитанниц для обучения их «писанию, такоже ремеслам, пению, швению...», а в XIII в. в Суздале существовали училища для девочек.

О широком распространении грамотности на Руси свидетельствует не только наличие школ «книжного учения», берестяные грамоты и орудия письма, но также и обилие надписей на различных бытовых предметах (горшках, посуде, рукомойниках, оружии), сделанные их изготовителями или владельцами. Развитие образовательной системы было прекращено и школы «учения книжного» пришли в упадок в XIII в., когда многие русские города оказались разгромленными татаро-монгольскими завоевателями.

Закончилось время Киевской Руси и ее воспитательно-образовательной деятельности, которое мы обозначили IX–XIII вв., и наступало время развития, вместе с Московским государством, московской педагогики XIV–XVII вв.

Ордынское нашествие, нанесшее значительный ущерб русской культуре, не сумело надолго остановить образовательные процессы, получившие в XIV в. новое развитие. На смену бересте и пергаменту пришла бумага. Один из первых русских документов, написанных на ней, относится к 1351 г. Это была грамота о порядке управления Московским княжеством, подписанная сыновьями Ивана Калиты. Церковные школы по-прежнему обучали детей умению читать и писать на основе Часослова и Псалтыри. Достаточно высоким по тем временам стало монастырское обучение, зачинателем которого явился основатель Троицкого монастыря, «Игумен Земли Русской» Сергий Радонежский (1314–1391), выдвинувший задачу нравственно-религиозного воспитания и духовного самосовершенствования. Опыт монастырского обучения обобщил православный мыслитель XV в. Нил Сорский (ок.1433–1508). Он основал на реке Соре первый в России скит, послуживший своеобразной формой сочетания монашеского общежития с уединенным отшельничеством. Он определил главную цель воспитания как достижение духовного совершенства путем напряженной мыслительной деятельности, для которой необходимы такие методы как беседы со старцами, чтение и осмысление святых книг и наставлений отцов церкви, рукоделие (различные ремесленные работы), пение, молитвы, выполнение заповедей Христа и подражание святым. Для соблюдения заповедей, считал скитский пустынник, необходимо не нарушать их ни в поступках, ни в мыслях.

Во второй половине XV – начале XVI в. грамотность снова стала распространенным явлением. Обучать ей начинали рано: с пяти-шестилетнего возраста либо под руководством священников, либо в семье. Детей знати учили греческому языку, а с середины XVI в. немецкому и польскому, иногда латинскому. При царском дворе служили толмачи, т.е. переводчики, говорившие на разных иностранных языках и участвовавшие в дипломатических переговорах. Зажиточные хозяева вели письменный учет своего имущества, ремесленники подписывали свои изделия: кружки и братины, кувшины и рукомойники, оружие и доспехи. Челобитные, т.е. просьбы и донесения, направляемые к царю и властям, нередко писались самими горожанами. Появление «Домостроя», дававшего рекомендации по ведению дома, начиная от взаимоотношений с домочадцами, священниками, гостями и кончая сведениями хозяйственного порядка, также служит доказательством грамотности, так как он был предназначен для владевшего навыками чтения городского населения.

В XVI в. к имеющимся монастырским и церковным библиотекам добавились частные, принадлежавшие отдельным хозяевам, например, такая библиотека была у царя Ивана Грозного, у Сильвестра, собирателя рукописных книг и организатора книгописной мастерской, автора «Домостроя».

И все-таки образованных людей не хватало. Об этом писал архиепископ Геннадий, управлявший с 1484 по 1504 г. Новгородской епархией, в Послании митрополиту всея Руси Симону, жалуясь на трудности обучения, нехватку специальных книг и отсутствие необходимых школ: приведут к нему мужика, велит он прочесть тому «Апостол» или «Псалтырь», а тот не умеет и не может научиться читать, негде, да и книги невозможно достать. Просил архиепископ: «бью челом государю, чтобы велел училища учинити», «чтобы и попов ставленых [Ставленных – т.е. назначаемых] велел учити».

Потребность в училищах отразили и решения Стоглавого собора 1551 г. [В 1551 г. Иван IV собрал представителей высшей церковной власти с участием Боярской думы для обсуждения насущных вопросов государства. Сборник решений собора состоял из ста глав, отсюда и его название], в которых отмечалось: следует назначать попами и дьяконами только благочестивых и грамотных людей, способных читать священные книги и обучать прихожан их чтению; организовать у священников в домах училища, чтобы в них все православные христиане могли обучать детей своих грамоте, книжному письму, церковному пению. Задача, поставленная перед священнослужителями, состояла в том, чтобы учить учеников «страху Божию, и грамоте, и писати, и пети, и чести со всяким духовным наказанием. Наипаче же всего учеников бы своих брегли и хранили во всякой чистоте, и блюли их от всякого растления».

На состоянии образовательного дела отразилось возникновение книгопечатания. До середины XVI в. книг было мало, писались они трудно и долго, стоили чрезвычайно дорого, к тому же переписчики нередко вносили в тексты собственные исправления, допускали при переписи ошибки и неточности. Теперь появилась возможность широкого и недорогого издания. В 1564 г. московский дьякон Иван Федоров (ок. 1510–1583) и его помощник Петр Тимофеев Мстиславец издали первую на Руси печатную книгу «Деяния апостольские и послания соборные», известную в народе под названием «Апостол». В 1574 г. Иван Федоров издал для обучения детей грамоте «Азбуку», основу которой составил буквослагательный метод. Ученики заучивали названия букв: аз, буки, веди, глагол, добро и т.д., затем тренировались в их написании. Потом шло заучивание слогов: буки, аз – ба; веди, аз – ва и т.д. Читали и писали сочетание двух, трех, четырех букв, складывая из слогов слова. После этого приступали к чтению и переписи молитв и Цитат из церковных книг. Такой способ обучения азбучным тайнам был весьма труден, о чем можно судить даже по народным пословицам: «Азбука наука, а ребятам бука (мука)», «Азбуку учат, во всю избу кричат», «Фита и ижица – к ленивому плеть ближится». Вместе с тем этот метод развивал в детях смиренномудрие, кротость, долготерпение, т.е. те качества, которые должны были воспитывать детские наставники. Об этом Иван Федоров писал в послесловии к «Азбуке», названном «Обращение к детям и родителям».

Другим распространенным учебником была «Псалтырь», одна из книг Ветхого завета, состоящая из текстов религиозного и морально-поучительного содержания. В XV в. угличский книгописец Федор Климов изготовил для домашнего обучения детей богато иллюстрированную учебную Псалтырь. Значение первых учебных книг велико: у всех учащихся теперь был один и тот же учебник, в котором отсутствовали ошибки переписчиков, что облегчало учителю и ученикам процесс обучения.

Во второй половине XVI в. в Москве для подготовки дьяков, подьячих, переводчиков и писцов, организовывались школы, в которых обучали славянской грамматике, литературе, риторике, греческому и латинскому языкам. В это же время в Киеве, Львове, Луцке и других городах западных рубежей страны создавались «братские школы», задача которых состояла в защите православного вероисповедания от натиска католических настроений. В этих школах преподавали славянскую и греческую грамматику, латинский язык, диалектику, риторику, философию, математику. Вместе с тем близость других стран давала возможность познакомиться с европейскими традициями образования. На основе деятельности братских школ в 1632 г. в Киеве митрополит Петр Могила создал высшее учебное заведение – коллегиум, получившее позже название Киево-Могилянской коллегии. Отдельные выпускники коллегиума – Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий и другие – стали основателями новых учебных заведений Руси.

XVII век – время создания широкой базы для будущего российского школьного образования. Появились первые школы, в которых детей обучали счету и грамоте. Например, в Москве такие школы действовали в Барашской и Мещанской слободах. Но обучение большинства детей по-прежнему проводилось «мастерами», т.е. учителями из грамотных священников, дьяконов, подьячих. Обычно ученики обучались с семи до шестнадцати лет.

В 1648 г. при Андреевском монастыре на Воробьевых горах было организовано боярином и активным государственным деятелем Федором Михайловичем Ртищевым училище словесных наук и греческого языка. В «училищном монастыре» по указу царя Алексея Михайловича жили «учительные люди», знавшие языки и науки, занимавшиеся переводом и комментированием Библии и другой религиозной литературы. Около 20 лет просуществовало духовное училище в стенах Андреевского монастыря, затем его ученые-старцы были переведены в другие московские монастыри и открыли там духовные школы.

Был организован целый ряд обучающих школ: появились греко-латинская школа Чудова монастыря под руководством Епифания Славинецкого (1653 г.), «школа для промышленного учения» при Спасском монастыре, «школа для грамматического учения» Симеона Полоцкого (1665 г.), типографское училище при Печатном дворе (1681 г.). В 1685 г. доктора Падуанского университета, греческие иеромонахи братья Иоанникий и Софроний Лихуды создали в Богоявленском монастыре Москвы школу, которая, по их мысли, должна была перерасти в высшее учебное заведение.

Для учебных заведений издавались руководства по арифметике и грамматике, азбуковники, иностранные словари и разговорники. О методике преподавания говорит, например, обложка изданного в 1634 г. букваря подьячего Василия Бурцова, на которой изображен учебный класс и учитель, наказывающий розгами нерадивого ученика. Этот учебник, неоднократно издававшийся на московском Печатном дворе, стоил одну копейку и был доступен широким слоям населения. В конце XVII в. появился иллюстрированный букварь монаха Кариона Истомина. В 1682 г. было издано пособие для обучения навыкам счета. В рукописях распространялись пособия по обучению математике.

В 1687 г. в Заиконоспасском монастыре Китай-города по инициативе Симеона Полоцкого открылась Славяно-греко-латинская академия, преобразованная в 1814 г. в Московскую духовную академию. Это было первое высшее учебное заведение России, главная задача которого состояла в том, чтобы научить представителей всех сословий, защищать православные принципы. Помимо богословия и древних языков здесь изучали философию, риторику, логику, пиитику, естествознание. Обучение велось на греческом и латинском языках. Учебники составлялись братьями Лихудами на основе европейских книг, переосмысленных для интересов православия. Преподавателями в академию назначались лица русского или греческого происхождения, верные, по мнению патриарха, православию. Среди учащихся академии было много знаменитых впоследствии деятелей русской культуры: церковный деятель и публицист Стефан Яворский, математик и педагог Леонтий Магницкий, церковный и государственный деятель Феофан Прокопович, поэт и государственный деятель Антиох Кантемир, крупнейший ученый-энциклопедист Михаил Ломоносов и многие другие.