Горький вкус крестьянского хлеба 

Осенью в каждой крестьянской избе, в красном углу под образами словно святыня выставлялся небольшой ржаной сноп с колосьями – "обжинок", "дожинок" или "именинник"–последний убранный с осеннего поля хлеб. Колоски, увитые цветными лентами, самая красивая девушка несла в дом. С песнями провожали жнецы последний сноп. Было чему радоваться и веселиться: заканчивалась долгая, изнурительная пора выращивания хлеба, путь длиною почти в год. Впрочем, все начиналось много раньше. 

"На всякое семя – свое время" 

В те далекие времена все больше не поля, а леса покрывали русскую землю. По весне под ударами топоров падали в лесу деревья. Те, что покрупнее, шли на строительство, остальные сжигали. Обгоревшие пни оставляли до времени, уголья же разбивали и удобряли ими почву. Так шаг за шагом человек освобождал от леса многие тысячи гектаров пахотной земли, которая становилась его кормилицей. 

С тех пор на Руси из года в год осенью и весной на полях начиналась пахота: тянет лошадка деревянную соху, а пахарь идет сзади, правит, чтобы борозда вышла ровная. В старинных русских былинах часто упоминается о сохе и пахаре (ратае): 

Крестьянин пахал землю сохой два-три раза, ибо плохо она рыхлила почву. После пахоты поле боронили. "Сито вито о четыре угла, пять пятков, пятьдесят прутков, двадцать пять стрел" – так описана борона в мудреной народной загадке. Действительно, борону связывали в виде решетки из продольных и поперечных планок с набитыми деревянными зубьями. 

Соха и борона в поле словно соревновались между собой, спор вели, кто важней. "Глубже да уже", – упрекала борона соху. "Шире да мельче", – отвечала ей соха. 

Вслед за осенним боронованием наступало время озимого сева. После него земледельческие работы прекращались до самой весны. Но и зимой дума о хлебе не оставляла крестьянина: достаточно ли выпадет снега, не померзнут ли посевы. Зимой надо было привести в порядок износившиеся соху и борону, починить телегу, накопить навоз. 

А весной, как только сходил с полей снег, подсыхала и размягчалась земля, крестьянин распахивал яровое поле. Подростки подвозили навоз. Работа эта не очень приятная, но крайне нужная. Не случайно говорится: "Клади навоз густо, чтобы не было в амбаре пусто". По унавоженному полю вновь проходила соха, смешивая удобрение с истощившейся, обессиленной землей. 

Весна – пора ярового сева. По множеству примет точно угадывали его срок – не раньше, не позже, иначе не будет доброго урожая. "На всякое семя – свое время": береза станет распускаться – сей овес, зацвели яблони – пора сеять просо, начала куковать кукушка – время сеять лен. Таковы народные приметы. 

А что нужно для хорошего урожая? Это крестьянин знал твердо: солнышка побольше, в меру дождей, а сорняков и вредных насекомых поменьше. Увы, природа далеко не всегда была благосклонна к людям. Один из самых страшных неурожаев пришелся на начало XVII в. Все лето 1601 г. шли проливные дожди. Хлеб не вызрел, а в августе его и вовсе побили ранние морозы. На следующий год ни озимые, ни яровые не дали всходов, а там, где они все-таки пробились, их уничтожили ранние холода. Начался страшный голод, какого еще не знали на Руси. 

Но вернемся к севу. К ответственному этому делу крестьянин готовился особо: накануне мылся в бане, чтобы хлеб уродился чистым, без сорняков. В день сева надевал белую рубаху и с лукошком на груди выходил в поле. На сев приглашали священника совершить молебен и окропить поле святой водой. Сеяли только отборное зерно. "Лучше голодай, а добрым семенем засевай" – гласит народная мудрость. Забирал сеятель из лукошка пригоршню зерна и через каждые два шага размеренным движением руки разбрасывал его веером налево и направо. Поэтому-то для сева выбирался тихий, безветренный день. 

Что сеял крестьянин? Лишь то, что было отобрано и проверено вековым опытом: рожь, пшеницу, овес, ячмень, гречиху. Пшеница считалась самой прихотливой из всех злаковых культур. Чувствительная к любым изменениям погоды, она к тому же требовала особенно тщательной обработки почвы, которую сильно истощала. Повезет – будет добрый урожай и хороший заработок, ведь из благородной пшеничной муки пекли отменный белый хлеб для барского стола. А нет, так весь труд пойдет насмарку. Рожь – основная кормилица крестьян, наоборот, самая неприхотливая и надежная культура. На нее почти всегда урожай, а значит, и черный каравай на крестьянском столе. "Хлебец ржаной – отец наш родной, гречневая каша – матушка наша", – говаривали на селе. Удобно было иметь дело с гречихой. Посадишь ее на худой земле, она же ее и удобрит. Гречиха и траву сорную забьет, и почву сделает сочной и мягкой, поэтому любил крестьянин чередовать гречиху с другими культурами, зная, что после нее всякий хлеб хорошо родит. 

Отчего "страдал" крестьянин 

Лето – самая напряженная трудовая пора на селе. Трижды крестьянин вспахивал и удобрял паровое поле, чтобы копило оно силы для будущих урожаев. Не успеет управиться с парами, пора приниматься за сенокос, ведь от его успеха зависело благополучие скота. 

Первый покос приходился на конец июня – праздник Ивана Купалы. К этому времени травы поднимались высокие, сочные. Выходили на покос рано поутру, пока не сошла роса: сухую траву коса не любит. "Коси коса, пока роса, роса долой – и мы домой" – вот правило косарей. Занятие это считалось приятным, потому-то шли косари на работу весело, с песнями. Мало траву скосить. Пока она сохнет, надо ее несколько раз переворошить граблями, а уж когда совсем высохнет, тогда "сметать стога". В свободное время крестьянин перевозил сено на двор и закладывал на хранение на сеновал. 

Тем временем поспевали хлеба. Сразу же находилось немало охотников до чужого добра: и мыши-полевки, и птицы, и различные насекомые. Особенно была страшна саранча. Ее прожорливые полчища в считанные минуты могли превратить золотые нивы в мертвую пустыню. В 1649 г. из-за нашествия саранчи был недород во многих районах России. 

Если Бог миловал крестьянина ото всяческой напасти и хлеб уродился добрый, наступала пора жатвы. "Зажинками" называли ее начало в народе и сопровождали старинными обрядами. Первый сноп, "зажиночный", как и последний, осенний, украшали цветами и лентами, вносили в дом и ставили в красный угол. Позже этот сноп первым обмолачивали, а его зернам приписывали чудодейственную силу. На жатву выходили все, кто мог работать: и мужики, и бабы, и стар, и млад. Одни в основных работниках, другие на подхвате. Кто серпом жал, кто снопы вязал. Жатва считалась самой страдной порой на селе. Само слово "страда" сродни страданиям, которые испытывал земледелец от тяжких трудов своих. Целый день от зари до заката работал крестьянин, не покладая рук и не разгибая спины. Заканчивая жатву, жнецы оставляли в поле "бороду" – несжатый пучок колосьев. Его завивали, украшали цветами и прикапывали землей. Этот ритуал символизировал кормление истощенной земли, желание восстановить ее силы для будущего урожая. 

Однако колосья в поле – это еще не каравай на столе. Связанные снопы вывозили на гумно. Если хлеб оказывался влажным, его сушили в овинах – специальных сушильнях. В земле рыли глубокую яму, над ней устанавливали бревенчатый сруб с решетчатым настилом, раскладывали снопы, а в яме разжигали огонь. Сушка снопов в овине требовала большой осторожности. Чуть что – вспыхивал овин словно свечка, сгорали и постройка и хлеб. 

Подсушенные колосья обмолачивали на току – утрамбованной земляной площадке под открытым небом. Снопы раскладывали в два ряда колосьями вовнутрь и били цепом – нехитрым орудием с длинной деревянной рукоятью, к которой на ремне подвешивали било – тяжелую палку с округлым утолщенным концом. Она-то и выбивала зерна из колосьев. 

Орудия крестьянского труда немногочисленны: соха, борона, серп, коса, вилы, грабли, цеп. Нехитрый свой рабочий инвентарь крестьянин мастерил в основном из дерева и передавал по наследству. Много пословиц, поговорок, загадок сложил народ об орудиях земледельческого труда. Попробуйте отгадать: "Баба Яга вилами нога: весь мир кормит, сама голодна" (Соха). "Худая рогожа все поле покрыла" (Борона). "Согнута в дугу, все лето на лугу, зимой на крючку" (Коса). "Летят гуськи, дубовые носки, говорят: то-то-ты, то-то-ты" (Цеп). 
После обмолота солому убирали, но не выбрасывали – в практичном крестьянском хозяйстве ничего не пропадало, все шло в дело. Соломой крыли крыши, ее добавляли в корм скоту и расстилали для чистоты и тепла в хлеву. Да псам крестьянин спал не на перине, а на соломенном тюфяке. В народе так и говорили: русский человек на соломе родится, на ней же и умирает. Солому, на которой лежал умерший, выносили за ворота и сжигали. 

Зерно после обмолота сгребали в кучу. В ней оставалось много мусора – частицы соломы, колосьев, пыли. Для очистки зерно веяли: подбрасывали лопатой вверх на ветру, и мусор сдувало прочь. При этом лучшее, более крупное и тяжелое, зерно падало ближе к веяльщику. Его-то и откладывали на будущий сев. 

На этом заготовка хлеба заканчивалась. Оставалось заложить зерно на хранение в житницы и амбары. Будут полны закрома – спокойно перезимует крестьянин, а не хватит зерна до будущего урожая – придется по весне добавлять в хлебную муку желуди и лебеду. 

Большим почетом на Руси пользовался труд землепашца, кормившего и помещика, и горожан – всю Россию, да еще и пол-Европы впридачу. В христианские времена появился у хлебороба и свой покровитель – святой Георгий, чье имя в переводе с греческого – "земледелец". 

"Скотий бог" – святой Егорий 

Но не только работой на земле жил крестьянин. Не меньшей заботы требовал скот. Какое крестьянское хозяйство без коровы и лошади? Надоит хозяйка молока, сделает из него творог, сметану, сыр, масло. Что еще надо? Сытно и вкусно. Когда приходило время резать корову, семья на год была обеспечена мясом. Засолят его, заложат в погреб на хранение, и многие месяцы есть на столе наваристые щи и каши, пироги с доброй начинкой. Излишек мяса продавали, чтобы купить что-то нужное для хозяйства. 

Корова была в крестьянском хозяйстве главной кормилицей, а лошадь – главной работницей. Распахать, пробороновать поле, вывезти навоз на пашню, подвезти сено на двор, перевезти зерно в амбар – без лошади никуда! Днем в страду ей некогда было отдохнуть, но как только наступали сумерки и заканчивались полевые работы, крестьянские дети вели лошадей на луга в ночное, чтобы животные могли вволю пощипать сочной травки, набраться сил для нового трудового дня. Хозяин дорожил лошадью, сам ухаживал за ней. Если приходилось выбирать между лошадью и коровой, не задумываясь отдавал предпочтение лошади. Знал, поможет она весной-летом в поле, соберет крестьянин добрый урожай, продаст часть и сможет купить другую корову. Тяжелее всех приходилось на деревне безлошадным. 

Имелась в крестьянском хозяйстве скотина и помельче – козы, свиньи, овцы. "По горам, по долам ходят шуба да кафтан", – кто не знает этой загадки. Овца дает мало молока и мяса, зато из ее густой шерсти валяли незаменимые для русской зимы валенки, вязали носки и варежки, ткали сукно. А крестьянские тулупы, шапки, рукавицы? Все благодаря овце. 

Не мог обойтись крестьянин без скотины, хоть и требовалось для ухода за ней много времени и сил. Труд этот лежал в основном на плечах женщин. Летом хозяйка вставала чуть свет, доила корову и выгоняла животных на целый день в поле набирать вес под присмотром детей или наемного пастуха. Вечером скотину загоняли обратно, кормили, поили, доили. 

Зимой хлопот прибавлялось. Ранний подъем, кормление, дойка, уборка хлева. Только одна корова за день съедает пуд сена и выпивает несколько ведер воды. Воду надо согреть, чтобы, не дай Бог, скотина не заболела. Если случалось такое, забирали крестьяне корову в теплую избу и ухаживали за ней, кормилицей, как за малым дитем: кропили святой водой, подкармливали хлебцем, поили мучным пойлом. Когда наступала пора отела, лишались хозяева покоя и днем и ночью, боясь упустить момент появления теленка. Его приносили в избу, обогревали, отпаивали, откармливали. 

Скотоводство было столь важной отраслью крестьянского хозяйства, что имело не одного, а несколько христианских патронов. Святые Фрол и Лавр почитались покровителями лошадей. Их изображали на древних иконах в окружении табуна разномастных скакунов. Эти иконы вешали над воротами конюшен. Святой Георгий, покровитель воинов и земледельцев, был и "скотьим богом". В день весеннего Егория (так в народе звали Георгия) 23 апреля, впервые после зимнего домашнего "заточения", скот выпускали на пастбища. 

Занимались крестьяне и огородничеством. Сад и огород были в каждом хозяйстве, и забота о них целиком лежала на плечах женщины: вскопать, унавозить, посадить, полить, прополоть, собрать урожай. Капуста, репа, лук, чеснок, огурцы, морковь издавна прижились на Руси. Капусту заквашивали на зиму в большом количестве. Осенью устраивали "капустники" – традиционную коллективную рубку капусты. В больших количествах заготавливали лук и чеснок. Иностранцы, побывавшие в России в XVI-XVII вв., жаловались, что русская еда без меры сдобрена луком и чесноком. 

В садах выращивали яблони, вишню, груши, смородину, крыжовник. Фрукты и ягоды сушили на зиму, делали из них морсы, квасы, пастилу. А яблоки, груши и вишню еще и заквашивали. 

В крестьянском хозяйстве, как видите, существовало четкое разделение труда. Мужчины занимались преимущественно земледелием, строительством, ремеслом, охотой, рыболовством, заготовкой дров. Женщины вели домашнее хозяйство, растили детей; ухаживали за скотом, садом, огородом; собирали травы, ягоды, грибы, орехи; пряли, ткали, шили, вязали. В горячие денечки жена приходила в поле на помощь мужу – жала, косила, метала стога и даже молотила зерно. 

"Учи дитя тогда, когда оно поперек лавки лежит" 

Дети на селе начинали трудиться рано. На первых порах они выполняли вспомогательную работу, но без их помощи родителям пришлось бы туго. 

Возраст человека на Руси издревле исчислялся семилетиями. Первые семь лет – детство, вторые семь – отрочество, еще семь лет – юность. Крестьянский мальчик пяти-шести лет учился ездить верхом и начинал гонять скот на водопой, в семь-восемь лет помогал на пашне – управлял лошадью. В девять лет у молодого хозяина обязанностей прибавлялось: накормить скотину, вывезти навоз в поле, бороновать распаханную отцом пашню и убирать вместе с ним хлеб. Отец брал сына на охоту, учил ставить силки, стрелять из лука, ловить рыбу. К 14 годам подросток владел косой, серпом, цепом, топором, а через год вполне мог заменить отца в случае его болезни или отъезда. 

Дочка в крестьянской семье тоже не сидела без дела: в шесть лет начинала осваивать прялку, в десять – работала серпом, шила. К 12-13 годам девочка в отсутствие родителей полностью вела домашнее хозяйство: носила воду, стирала, кормила птицу, доила корову, шила, вязала, стряпала, присматривала за младшими детьми. В 14 лет она ткала, жала хлеб, косила сено, а в 15 работала наравне со взрослыми. 
Крестьянская мудрость гласит: "Учи дитя тогда, когда оно поперек лавки лежит". Девочек всему тому, что умела сама, учила мать, а мальчиков – отец. Через 14-15 лет после рождения ребенка крестьянская семья получала еще одного полноценного работника. 

"Три девицы под окном пряли поздно вечерком" 

Сама жизнь заставляла крестьянина овладевать множеством ремесел. Мужчины строили дома, мастерили мебель и орудия труда, делали деревянную посуду. Женщины пряли, ткали, шили, вязали. 

Ремесленничали в основном зимой, когда не было полевых работ. Хозяин дома по вечерам устраивался на лавке в своем углу и начинал, к примеру, плести лапти. Обувь эта считалась незаменимой в деревне – удобная, легкая, дешевая. Единственный недостаток – непрочная. В страдную пору, когда ноги не знали покоя, пары лаптей с трудом хватало на неделю. 

Выражение "плести лапти" в современном русском языке означает путать что-либо. Но это только кажется, что изготовление лаптей – дело нехитрое. Хороший мастер за день мог сплести не более двух пар. 

Для одной пары лаптей обдирали три-четыре молодых деревца липы. Лыко вымачивали в воде, затем выпрямляли, снимали верхний слой. Луб нарезали узкими длинными полосками и, приладив к деревянной колодке, пускали в дело с помощью кочедыка – инструмента наподобие кривого шила. Настоящий мастер делал такие лапти, что можно было и по болоту ходить – не промокнут. Не случайно торговцы лаптями, привлекая покупателей, кричали: "Моими лаптями хоть щи хлебай". Кроме лаптей хозяин плел из лыка лукошки для ягод, пестери – большие заплечные кузова для грибов, короба для хранения различных продуктов и вещей. 

Пока зимними вечерами хозяин плел из лыка, жена шила льняную рубаху. А сколько труда надо вложить, чтобы было из чего ее сшить! Стебли льна дергали руками вместе с корнем, молотили цепами для удаления семян. Лучшие из них шли на сев, из остальных добывали льняное масло. Но самое ценное – льняное волокно – содержалось в стебле. 

Добыть его было не так просто: лен две-три недели вымачивали в воде, затем просушивали. Стебли мяли, трепали, удаляя костру – древесную -их часть, чесали гребнями. В результате получалась мягкая, пушистая кудель – сырье для прядения. Из нее девицы и пряли пряжу вечерком. 

При свете лучины девушки-подружки собирались в чьей-нибудь избе со своими прялками и куделью. Рассаживались по лавкам на донца прялок, а кудель пристраивали к вертикальным лопастям. Левой рукой пряха вытягивала прядево, а правой – вращала веретено, похожее на рыболовный поплавок. Оно кружилось, словно волчок, скручивая прядево в нить и наматывая его на себя. Прядение – работа скучная, однообразная, но в компании, за песней или беседой время пролетало незаметно. На такие посиделки нередко заглядывали парни, развлекали девушек разговорами, шутками, а сами присматривали себе невест. 

К Масленице прядение старались закончить. Существовала даже традиция на масленичной неделе кататься с ледяных гор на ставшей ненужной прялке. Но обычно прялку берегли и передавали по наследству. Нередко ее делал жених в подарок своей невесте. Такую прялку украшали нарядной резьбой и росписью. Некоторые из них ныне хранятся в музеях. 

Когда прядение было закончено, крестьянки принимались ткать холсты. Из сарая в избу на несколько недель переносили ткацкий станок. На Руси им пользовались с домонгольских времен. 

Длинные полосы сероватого льняного полотна, сотканного дома, вымачивали в воде и расстилали на лугу, отбеливая на солнце. Готовую материю после беления кроили и из нее шили крестьянские рубахи, портки, юбки. 

В крестьянской среде всегда была развита взаимопомощь. В единоборстве с природой иначе не выжить. Не потому ли в России так долго сохранялась община – коллектив людей, готовых в трудную минуту поддержать друг друга? 

Если у крестьянина случалась беда, например сгорел дом, ему на помощь приходила вся община. Сообща рубили лес, свозили его на двор, складывали сруб. Когда в страдную пору тяжело заболевал хозяин, соседи помогали его семье убрать урожай. В деревнях помогали вдовам, сиротам. Но не только несчастье было поводом помочь ближнему. Если семья не в состоянии была справиться со срочной работой собственными силами, приглашали односельчан. Этот обычай назывался хорошим русским словом "помочь". С утра у дома нуждающихся в подмоге или прямо в поле собирались добровольные помощники со своим рабочим инвентарем. Трудились дружно, весело, с песнями и шутками. А после работы хозяин приглашал всех к себе на двор и от души угощал. 

Трудом своим жил крестьянин, работа составляла весь смысл его жизни. В народной среде укоренилось представление о том, что труд благословлен Богом. Недаром к работающему обращались со словами: "Бог в помощь!", "Помогай Господь".