Весь Башлачёв
Михаил Борзыкин
Я против существующего положения вещей!
Кометообразный
Впервые я услышал о Башлачеве от Сергея Фирсова, меломана и коллекционера подпольных записей. Это было в конце 1984-начале 1985 года. «Вот, послушай. С одной стороны на кассете Саша Башлачев, а с другой – Юра Шевчук, с акустическим альбомом», – сказал Фирсов. Про Шевчука я что-то слышал, а фамилия Башлачев была мне абсолютно неизвестна. Я очень благодарен Фирсову за это открытие. Он многое предчувствовал, понимал каким-то чутьем, подсознательно. Результатом прослушивания новой кассеты был нескончаемый восторг. В те годы я и мое ближайшее окружение – все были меломанами. Рок-клуб функционировал вовсю, многие из нас бывали там постоянно. У меня был приятель, Валера Тимофеев, с которым мы вечерами любили долго и яростно рубиться по поводу того, что хотел сказать Борис Борисович Гребенщиков в той или другой песне. Это была постоянная тема бесед на коммунальных кухнях. И вот, для обсуждения появился новый повод: Саша Башлачев и его песни. Кто лучше: Шевчук с его новым альбомом или Башлачев? Я свой выбор сделал сразу и навсегда в пользу Башлачева, а Валера встал на защиту Шевчука. Я помню, что песни Башлачева мне сразу понравились, с первого прослушивания. В первую очередь, из-за сильнейшего эмоционального воздействия. И поскольку я очень дотошный человек в отношении филологии и поэзии, я восхищался тем, как искусно Саша работает со словом, насколько он тонок, емок и одновременно страстен. Бальзам на душу! В общем, у меня сомнений не было – передо мной поэт, и точка. Первое впечатление с годами не потускнело. Я периодически переслушиваю его, и все больше и больше понимаю. Есть такие вещи, которые, что называется, нарочно не придумаешь. Кроме сердца и ума в них присутствует удивительное ощущение времени, погружение в какую-то свою эстетику, которую, к слову сказать, потом многие позаимствовали. Она действительно российская, глубинная. И это настоящая рок-музыка, хоть исполняется в бардовском варианте, без обычного сопровождения гитар и ударных. Я в те времена отчасти был снобом по отношению к искусству шестидесятников, их «немузыкальности». Выбирал для себя наиболее приемлемых, остальных отвергал просто за то, что они ограничивались тремя аккордами. А с Башлачевым так не получилось – настолько мощное поэтическое и эмоциональное было явление. Он был настолько кометообразен, что не заметить, не полюбить его было невозможно – невзирая на то, что с музыкальной точки зрения это как бы не рок-песня в ее истинном звучании. В то время я слушал другую музыку, но Александра сразу выделил в отдельный уголок на своих полочках, и там он незыблемо стоит до сих пор, получив титул неприкасаемого.
На первый Сашин квартирник я попал в 1985 году по приглашению Марьяны Цой, уже будучи его восторженным фанатом. Я был потрясен вдвойне. В углу комнаты сидел невзрачный, плохо вымытый, тщедушный человек. На гитаре играл, мягко говоря, слабовато, да и с голосом были проблемы – не всегда выпевал мелодию. Но когда разыгрывался, превращается в Джима Моррисона, становился красивым человеком. Невзирая на то, что некоторые песни я забраковал, общее ощущение значительности того, что делал Башлачев своим пением, перекрывало все. И потом, он настолько заходился в этой своей неистовой манере исполнения – кровь с пальцев! В общем, слушатели уходили с его концертов совершенно ошарашенными, это был эмоциональный шок, катарсис. То, что я увидел, подтвердило мои предположения: это человек самого высокого, запредельного уровня, к которому надо стремиться каждому из нас.
И далеко не всем само такое стремление по плечу. Я тоже пытался что-то сделать в русской народной манере. Но подражать Башлачеву было бесполезно, потому что у него это от земли, он корнями с этим связан.
Потом я выяснил, что Саша очень тщательно, скрупулезно работал над словом, и работа эта давалась ему нелегко. Но, сколько ни работай, такое не выплывет у большинства из нас, это от Бога. После первого же концерта я выразил свой восторг Фирсову, тот передал его Саше. Я знаю, что Башлачеву было известно о впечатлении, которое он на меня произвел.
Потом мы встречались на фестивалях уже как хорошие знакомые. Я тогда много и часто общался с «Алисой», и Костя Кинчев тоже стал Сашиным фанатом. Мы с ним время от времени обменивались информацией о том, что происходит с Башлачевым, как его дела. Я был свидетелем того, как на одном из концертов Башлачеву показалось, что кто-то грубо позаимствовал его тему, украл, проще говоря. Помню его слова: «Обидно! Украли песню». Он очень расстроился. Беззащитный он был в таких делах, беззлобный. Не отвечал ударом на удар.
К сожалению, мы с ним общались недолго и неемко. Очень уж было бурное время: с восемьдесят четвертого года до восемьдесят восьмого – восемьдесят девятого. Огромное количество всевозможных событий, концертов, внезапный приход популярности. Люди не успевали подолгу общаться. Это печально, ведь желание-то было. Кроме того, я человек некомпанейский, не тусовочный и не умею дружить. Дружеские отношения надо беречь, следить за ними, поливать, как дерево. Я на это не способен, да и Саша, по-моему, был таким же одиночкой. На первом этапе мы общались на квартирных концертах, на фестивалях в рок-клубе, где вместе выступали.
К концу восьмидесятых годов у нас появилась своя студия, и мы думали помочь Саше записаться на хорошей аппаратуре. Я предложил Фирсову сделать аранжировки Сашиных песен и подыграть ему, и все это совершенно бесплатно. Договорился об этом со своими ребятами. Знаю, что такую же помощь Саше предлагал Курехин и многие другие, но как-то у нас у всех до дела не дошло. Не успели...
Насчет смерти Башлачева есть гипотезы, но они очень зыбкие. У меня недостаточно фактов, чтобы делать определенные выводы, но ощущение складывается странное. А может, и наоборот, не странное, а ясное. Оно заключается в том, что к Сашиной смерти причастна черная сторона Петербурга. То, что рассказывает Задерий... Это какая-то накипь, грязная пена. Она выплескивалась наружу в виде тусовщиков с наркотическими пристрастиями, которые затягивают в свой круг, как в омут. Это круг бесконечных переездов с квартиры на квартиру, постоянные похвалы, лесть, попытки навязать образ человека, настроившегося на короткую жизнь. Этот моррисоновский идеал в его русском, усиленном варианте затянул Сашу, приблизив смерть. Эта тусовка – люди, которые считают себя магами, мистиками, демонами... Кем только они себя не считают! Кто они на самом деле, я не берусь судить, но, попадая в эти сети, можно уже не выбраться. Рядом все время «доброхоты»: «Вот, Саша, доза, вот травка, ах, какой ты гениальный!» Кто-то ему напел: «Объяви себя жертвой, героем, готовым сгореть, а мы тебе поможем в этом, и в горении, в первую очередь! Сгоришь так быстро, что и не заметишь, а мы потом превозносить тебя будем и славить!»
«Почему он не записывает альбом?» – спрашивал я у кого-то года за два до Сашиной гибели, и получал невразумительные ответы: «Песни, мол, у него не пишутся, тяжело ему, не до записи». В чем была истинная причина депрессий Башлачева? Здесь нет однозначных ответов. Марьяна Цой занималась им на последнем этапе, пыталась сделать фильм. Более того, я слышал, что в день смерти у него должны были быть съемки, и Марьяна сидела и ждала его на Ленфильме.
Невозможно узнать, как было на самом деле, потому что все произошло в атмосфере общего угара, скорее наркотического, чем алкогольного. На этом пути много народа полегло, и все это страшно.
Последний раз я видел его зимой 1988 года на Невском проспекте, недалеко от Казанского собора. Тогда было очень холодно, и он был одет в ватник. Может, он в нем в кочегарке работал? Ни о чем значительном мы с ним не поговорили, постояли минут десять, поулыбались, обменялись несколькими фразами. Ощущение от этой встречи я запомнил на всю жизнь: это был необычайно светлый, но одинокий человек. Ощущение его «настоящее™» осталось у меня в памяти, стало для меня рок-н-ролльным символом в русском понимании этого слова. Странник, дервиш, йог, путник... Никак не могу найти подходящего слова. Инок. Вот это слово, пожалуй, точнее всего описывает Сашу. Он был слишком тонок для этого мира, был беззащитным и ранимым.
При этом он производил впечатление человека, который знает свою миссию и на мелочи не разменивается. В отличие от многих из нас, его не захватило стремление наясить-ся на своем таланте, не захватил дух стяжательства. Его уделом была работа с вечностью.
На концерте памяти Башлачева в БКЗ «Октябрьский» в феврале 2007 года я исполнил его песню «Рыбный день». Это не самая любимая моя песня, но она наиболее созвучна тому, что сейчас происходит в нашей стране, этому жлобскому коммунистическому ренессансу. В песне присутствует зловещее представление о человеке, как о рыбе. Рыба в данном случае символизирует затыкание рта. А человек все-таки существо говорящее! Сегодня эта песня звучит, как пощечина. Хотя она не такая сильная и серьезная, как, скажем, «На жизнь поэтов». Но она показалась мне емкой и достаточно простой, доступной для понимания среднего слушателя. Башлачев в свое время дал «звездюкам» (БГ, Кинчеву, Шевчуку) такой поэтический поджопник. Он прочистил мозги всем. Мы все завидовали Сашиной силе воздействия на слушателя. Но все – по-разному. У кого-то это переросло в попытку очиститься, кому-то помогло утверждать свое величие в глазах народа, то есть собирать все большее количество зрителей на концертах.
Сейчас я слушаю Сашу редко, когда у меня не слишком радостное настроение. Случаются иногда рок-загулы – ночи с музыкой, с алкоголем, в подходящей компании. Тогда вспоминаем старые времена. И для всех, с кем я сегодня поддерживаю отношения, Башлачев – тот человек, с которым время от времени нужно сверять помыслы и дела. Равного ему не появилось до сих пор. Может быть, я излишне идеализирую его и в чем-то ошибаюсь, но один за другим в моих глазах падают люди, которым я верил. Все идеалы размазались окончательно.
Цивилизационный тупик
На данный момент можно констатировать, что творчество Башлачева малоизвестно и малопонятно большинству молодежной аудитории. Но эти две вещи взаимосвязаны. Популяризация творчества Башлачева и рост самосознания человека – вещи, проистекающие одна из другой, взаимозависимые и влияющие друг на друга. У меня нет никаких иллюзий насчет того, что Пушкин в свое время был широко народным поэтом – таким, каким мы его знаем сейчас. Двести лет самой разной работы – на самых разных уровнях, сегодня это работа СМИ, привели к тому, что сейчас мы воспринимаем Пушкина не столько как поэта, сколько как явление, как наше языковое достояние, даже не все понимая, не разбираясь в деталях. Простое соприкосновение с высокой поэзией на подсознательном уровне влияет на духовный рост человека и на его воспитание.
Можно взять и более древний пример: книжные истории из жизни Иисуса Христа многократно переведены, пересказаны и донесены до нас. А ведь поначалу они тоже были непонятны большинству населения. Нужна просветительская работа, которую должны делать следующие поколения, для того чтобы что-то истинно важное стало нормой, каноном, общепринятым.
Большинство может не понимать поэтических нюансов Башлачева, но если будет задан определенный ориентир, если будет повешен ярлычок, что это высокая поэзия, этого уже будет достаточно для того, чтобы люди потихонечку начали разбираться в его стихах, выносить для себя из них что-то разумное и вечное. Это происходит со многими поэтами после их смерти, к сожалению. Такова общая ситуация в стране. Смещены акценты, может быть, намеренно, может быть, просто так получилось, но серьезные произведения воспринимаются с иронией, с цинизмом. Бороться с этим можно, держась за какие-то вехи, которые кажутся нам великими. Есть масса причин, приведших к духовному разложению и дебилизации личности. Среди этих причин есть как объективные, так и субъективные: усталость от реформ, лживость политиков. Это проходили все страны, освободившиеся от тоталитарного строя – Польша, Чехия и прочие. Люди устали от так называемой демократии, которой на самом деле и не было в девяностых. Это был шаг отчаяния, который принес свои плоды. Система зашаталась и потеряла способность к развитию. Что дали усилия разумной части общества, настроенной на развитие, на гуманистические мотивации, как то: прекратить побеждать кого-то, выстраиваться в очередь в хит-парады, мелькать на экране ТВ? Большинство желает быть первым, лучшим, выжить любой ценой. Большинство людей на планете, в поступках которых сквозит именно этот мотив, на данном этапе являются тормозом и не позволяют человечеству развиваться в целом. Это так называемый цивилизационный тупик. Об этом говорят многие ученые и у нас, и на Западе. Растет понимание, что необходимо вносить некие коррективы. «Завоевать рынок, стать лучше другого, обогнать кого-то...» Достаточно! Нам необходимо добавлять к этому творческие мотивации. Ради чего? Ради того, чтобы творить, чтобы узнать что-то новое, создать из нескольких старых идей – одну новую идею, из нескольких старых теорий – одну новую теорию. Это может быть обоснованием развития лучших умов цивилизации.
Что-то происходит, но этого недостаточно... Борьба идей и борьба людей – это совершенно разные вещи. Если задачей является убеждение людей в том, что некая идея достойна внимания – в этом я не вижу агрессивной мотивации. Борьба идей не должна приводить к междоусобице – это идеальный вариант. Но на первом этапе, к сожалению, получается именно это. Неудовлетворенные эгоистические побуждения людей являются тем самым препятствием, которое мешает движению вперед. Проблема очень сложная и многогранная. Множество противоречий. Происходит некое смещение акцентов в сторону утилитарных и животных задач.
Один процент людей понимает творчество Башлачева – это констатация факта. И в этом отношении БГ и Кинчев правы. Я по сравнению с ними оптимист и считаю, что эту ситуацию изменить молено. Наши точки зрения друг другу не противоречат. Они воспринимают эту ситуацию вне времени, метафизически, а я видел, как никому не известные люди становились великими, становились востребованными. Жизнь не метафизика – это текущий процесс. Гераклит сказал: «Все течет, все изменяется». И мы часть этого текущего процесса. У меня это и в песнях есть. Меняться в течение жизни – это и есть признак жизни как таковой. Выбора раз и навсегда не существует – тогда человек мертвеет. Под влиянием наслоившихся обстоятельств человек подменяет свой собственный выбор на какую-то мертвую конструкцию.
Вот ты решил: «Я буду бороться за добро!» Этическая категория. Через десять лет ты говоришь, что находишься на пути к добру. «Я иду к свету!» Но в этот момент ты просто зарабатываешь деньги. Добро превращается в твое личное добро, в стремление к личному благополучию, к тому, чтобы тебя любила аудитория и власть. Твоя свобода исчезла.
Свобода – это возможность менять себя внутренне, возможность расти, развиваться, в зависимости от порывов собственной души. Возможность выбора и возможность его менять. Если я буду выбирать то, что ты мне рекомендуешь, – я стану твоим рабом. Но в постановке проблемы выбора, в ее обозначении нет никакого насилия, нет призыва к войне. В моей песне «Дежавю», например, существующие баррикады – это препятствия, которые необходимо преодолеть, чтобы свобода твоего выбора была защищена в дальнейшем: «Ви ай пи зона у ворот рая, а вокруг баррикады берлинской стеной».
«Не смогу объяснить, не осуждая...» Так или иначе мне придется осудить то, что для меня неприемлемо. Иисус выгонял торговцев из храма... Нужно брать с Него пример, выражать свое негодование и протест против существующего положения вещей – это абсолютно христианский поступок. Я не могу провести четкую грань между судом и осуждением. Все равно, если человек включает аналитическое полушарие мозга, он вынужден судить. Другое дело – судить человека или судить явление? Формулировка «не судите, да не судимы будете» применима только к определенного рода событиям и явлениям. Не ко всему. Осуждая явление, ты позволяешь себе в дальнейшем не совершить нечто подобное. Надо подниматься от частных осуждений в адрес каких-то определенных лиц до осуждения самой идеи или явления, неприемлемых с твоей точки зрения. Об этом толкуют все религии: в каждом человеке заложено и хорошее, и плохое. Христос ведь говорит: «Принимайте меня не только сердцем, но и разумением своим». Земля лежит во зле, символом которого является дьявол. Он, безусловно, подлежит осуждению.
Должны ли мы осуждать причины, которые привели Башлачева к самоубийству? Нет, мы вынуждены констатировать ситуацию. Носителей этого не надо лично осуждать, потому как не ведали, что творили. Это не их вина – это их беда. Сознание бессмертно, я в это верю. Энергия, она пришла не ниоткуда и не уходит в никуда! Смерть не надо рассматривать как трагедию.
Башлачев сделал все то, что было необходимо сделать на этой Земле, и его энергия пребывает сейчас в других пространствах и плоскостях, она занимается, я надеюсь, интересной творческой работой. Возможно, если бы он берег себя, его ожидало бы бесславное увядание разума и души, что и произошло со многими из моих коллег. Произошло бы очерствление души, обрастание жирной кожей: квартирами, машинами, дачами, всеми этими атрибутами звездности. Возможно, Башлачев счастливо отделался – не погубил свою душу.
Кому в данной ситуации он был бы нужен? Собирал бы три человека в клубе «Орландина», что происходит сейчас со многими неплохими поэтами. Ему было бы непросто жить в этой этической яме, в духовной заднице, которая сейчас образовалась в России. Это раньше было много единомышленников, общая энергия перемен заразила нас этой самой свободой. И это была большая энергетическая подпитка. Когда она прекратилась, выяснилось, что генерировать эту энергию в самом себе очень сложно. И многие из нас не смогли продолжить движение. Сегодня это трудно и сложно. Находится много людей, которые спрашивают: «Если ты такой умный – где твои деньги?» Существует масса всяческих мудрых обоснований, что деньги – это энергия. Эта буддистская телега, которую привозят сейчас с берегов Гоа многочисленные паломники. Я вижу некоторые результаты их паломничества, и мне они не очень нравятся. Эти концепции отшлифованы тысячелетиями. Но не существует ни одной мысли, ни одной теории, на которую невозможна антитеория, антимысль. И у них есть своя правда. Я со своей скромной колокольни вижу результат. Связывать собственное процветание и собственное спасение со спасением всей планеты я бы не стал. Я не говорю про Диогена и ему подобных, которые исповедовали совершеннейшее отречение от мирских благ. Бесконечнейшее количество Серафимов Соровских минимально нуждалось в деньгах. А энергия от этого у них не уменьшалась – скорее, наоборот.
Я вижу людей, глубоко погрузившихся в собственное процветание, и мне видятся качественные изменения их энергии, их личности. Мышление постфактум, оправданное высокими теориями заведомо примитивных построений. Когда ты уже что-то сделал и совесть тебе говорит, что ты не прав – зачем привлекать кучу теорий для самооправдания? Мотивации становятся все более мелкими, все более животными и примитивными. К тому же все это легко прикрыть пеленой мудрости и мыслями вселенского масштаба. Происходит процесс надувательства, об этом как раз моя песня «Околесица». Нет твоей собственной реакции на окружающую боль, но есть димедрол и желание управлять, манипулировать людьми. Я это желание чувствую, оно у меня вызывает рвотный рефлекс. Я понимаю, что меня интеллектуально разводят – это шарлатанство.
«Все люди одинаковые, – говорит Кирилл Комаров, – между нами нет различий, поэтому надо радоваться всему тому, что приходит в твою жизнь – добро это или зло, правда или ложь, свет или тьма. Надо искать в жизни свет и спасать самого себя, выходить из колеса Сансары. Смысл жизни – бесконечная радость». Это очень распространенная позиция, она удивительно сливается у некоторых творческих людей и бизнесменов. Это ведет не только к самообману, но и к удобству в манипуляциях над другими людьми. Это позволяет зарабатывать деньги с помощью разработанной не тобой теории манипуляции. Маркетинг – из этой серии. Некоторые тексты БГ и некоторые тексты из рекламы по ТВ для меня имеют одинаковое значение. И там и там идет зомбирование, введение в транс – либо для того, чтобы ты бесконечно ходил на концерты, либо покупал шампуни. Я вижу эту задачу, чувствую мотивацию, которая служит основанием для написания той или другой песни. Частенько люди-манипуляторы сами не осознают, что они делают, что на самом деле ими движет. Когда начинается полемика на этот счет, выясняется, что человек не только обманывает сам себя, но этот обман он в себе культивирует, потому что это обман, очень удобный для пищеварения. Это не что иное, как попытка уйти от адекватности давно изученным способом – впадением в бесконечный транс. Это один из способов получения космической энергии. Все это само по себе не является ни отрицательным, ни положительным, вопрос в том, как эта энергия используется. Ты получил энергию, ты знаешь, что своим взглядом способен посадить на место сто человек. Вот и Кашпировский... Что он такое? И что он делал? В первую очередь заботился о стадионах, о своей способности влиять на огромное количество людей. Тщеславие, которое использует энергию космического порядка, ущербно. Такие люди добывают космические руды и используют их, как автомат Калашникова. Сеанс гипноза. Кашпировский вернулся! Его показывают по ТВ, у него скоро будут концерты! Это говорит о том, что снова потребовались манипуляторы. Центральным телеканалам доверяют все меньше и меньше. Поэтому нужны люди из числа творческой интеллигенции, которые говорят, что у нас нет другого пути, что мы страна монархическая, что у нас должна быть вертикаль... Это мысли-феромоны, на которые слетаются тысячи и тысячи людей. Кремль дает какую-то мысль, и ее подхватывают, распространяют, развивают «творческие люди».
Профессор Преображенский и Шариков... Тот и другой – русские, тот и другой – плоды российской цивилизации, но мы-то выбрали Шарикова! Эта безысходность – плод манипуляций и ничего более! Кашпировский и ему подобные вновь оказались ко двору: надо пробомбить некоторые зоны людей, критически настроенных, тех, которые не верят официальным сводкам и новостям. Таких очень много, надо их мозги пробомбить на мистическом уровне.
Меня задевает этот аспект. Мне пытаются навязать банальную точку зрения. И я должен возлюбить этого гуру, взять на вооружение его философию и понести ее дальше. Недаром так плотно срослись наши высокопоставленные поэты с высокопоставленными политологами, они в гости друг к другу ходят, например, Сурков и БГ. Один – идеолог, создатель Единой России и всей сегодняшней политики, а другой своей поэтической и человеческой позицией оправдывает все это и прикрывает. Смысл в том, что не надо сейчас никаких революционных изменений, да здравствует эволюция сроком от пятидесяти до ста лет. Должны вырасти новые поколения, появиться новые люди, новые идеи, новые технологии. А смысл понятен: сиди тихо, не дергайся, дай нам возможность властвовать – одному над душами, другому над ресурсами.
Примеры приводятся из истории России – от Ивана Грозного до наших дней. Становится ясно, что необходимо примириться с действительностью! Вот, например, фильм «Царь»... Несколько аспектов: довольно иронично подается идея фанатичной веры самого царя и его патриарха. Недаром эти сцены чередуются: молятся они с одинаковым усердием – что царь, что патриарх, одними и теми же словами, с одинаковым блеском в глазах, что говорит об искренности их молитв. Но аргументация царя настолько далека от идей христианства! Хотя эту аргументацию мы и сейчас встречаем постоянно: «вся власть – от Бога».
Этот фильм – послание режиссера сегодняшней власти: царь запугал народ и остался один. Нельзя насилием и нарушением нравственных норм добиться любви и почитания народа, продвинуться к всеобщему процветанию и благополучию.
Я не думаю, что сегодняшняя власть подвержена влиянию искусства. Они увидят это послание, все поймут, но делать ничего не будут. Все это они назовут романтическими соплями. «Нам надо выживать, а для того чтобы это было возможно в нашей большой, холодной стране, нужна вертикаль власти. Да и мы же не Иван Грозный, мы не уничтожаем собственный народ миллионами!» Сейчас говорят, что модернизацию надо проводить без политических изменений. Наша недалекая история говорит об успехах: Сталин согнал ученых в шарашки, и они создали атомную бомбу. Значит, можно все сделать без политических свобод, которых мы жаждем.
Мне ближе история завоевания политической свободы странами Европы – недавними нашими соседями по социалистическому лагерю – и плоды этой свободы. Когда люди не травят реки, как китайцы, а заботятся о каждой травинке...