Титульный
лист |
В. Белов Печальный Батюшков — С. К. МАРКОВ Но вначале он не был печальным. Веселость Анакреона, однако ж, была развеяна задолго до этого, она смешалась с дымом Отечества. Однажды, размышляя о судьбе Ломоносова, Батюшков заметил, что «бедствия не всегда убивают талант: напротив того, они пробуждают в душе множество прекрасных свойств и знакомят ее с собственными силами». Только ведь бедствия бедствиям рознь. В начале октября 1812 года Батюшков писал другу П. А. Вяземскому: Действительно, на чем основать надежды, если даже глава Ивана Великого качнулась и дрогнула от страшного взрыва? Батюшков всерьез думал, что «все утратил в жизни, кроме способности любить друзей своих», что его дарование «погибло в шуме политическом и в беспрестанной деятельности». (Он называл деятельностью воинские сражения). Дело было не в собственных ранах и личных тяготах. В послании к Дашкову поэт начисто отвергает прежний строй души, он не в силах забыть, как Бродил в Москве опустошенной, Он не разрешает и друзьям забыть о том, что остались одни угли, прах и горы камней, где раньше были …зданья величавы Самое беззащитное у человека — это его могила. Может быть, еще и поэтому Николай Рубцов просил похоронить его рядом с Батюшковым... Константин Николаевич Батюшков лежит, защищенный бело-розовыми стенами Прилуцкого монастыря, ворота которого были закрыты несколько десятилетий. Скромный памятник сохранился, хотя и был повержен в свое время. Говорю об этом потому, что новейшее святотатство, бесцеремонно ступающее по нашей земле, имеет свои традиции. Вспомним о том, как был потревожен прах Н. В. Гоголя, как останки Сергия Радонежского показывали в музее, как искали золото в соловецких могилах. Перепаханные сельские, разрытые городские, затопленные воинские захоронения — разве не на совести нашего и ближайших к нашему поколений? И приходится лишь удивляться, как же она живуча, эта «эстетика» гробокопателей, если она проникает нынче даже в некоторые виды искусства! Многое помнят Прилуки. Батюшков знал о захватчиках Смутного времени, которые здесь, в монастыре, заживо сожгли пятьдесят девять монахов. Знал и еще о многом. Не мог он только знать, что произойдет здесь в 1930 году... Нельзя не вспомнить в Прилуках о двух великих современниках Батюшкова, как бы обрамляющих его имя в истории нашей литературы, — о Гавриле Державине и Александре Пушкине. Случайно ли то, что один лежит в Вологде, второй — в Новгороде, а третий — в псковской земле? Не знаю, может, это и не совсем случайно. Державин благословил юного лицеиста на великое служение русскому слову. Аполлон дал ему чуткое ухо — сказал о Пушкине Батюшков. Поэтический слух самого Батюшкова ни у кого не вызывает сомнений, хотя поэт и не сказал всего, что мог бы сказать. Страдания и болезни, вызванные войной, остановили его на литературной стезе. «Сказан поход — вдали слышны выстрелы», — молвит он на одной из бивуачных стоянок. Выстрелы Мартынова и Дантеса осиротили отечественную литературу, это произошло еще при жизни печального Батюшкова. Что он подумал, когда услышал отзвуки тех, уже не военных выстрелов? Об этом можно только гадать, стоя над излучиной реки Вологды, под этими белыми башнями... Источник: Белов В. Над прахом в Прилуках / В. Белов // Литературная газета. – 1987. – № 22. – С. 6. |
