Титульный
лист |
Екатерина Бонфельд
Души наши были сродни... Что в жизни без тебя? Общеизвестно, что конец XVIII-начало XIX века в России - время бытования тесных дружеских и творческих союзов, обществ. Для этой короткой, но очень насыщенной эпохи характерен истинный культ дружбы. Творческая жизнь К. Н. Батюшкова пришлась именно на этот период. Для него дружба, без преувеличения, была символом лучшей, светлой, самой радостной части земного существования. Об этом свидетельствуют, в частности, письма, составляющие немалую часть творческого наследия нашего поэта. Высокая художественная ценность писем Батюшкова не подвергается сомнению. |
|
Круг дружеских привязанностей Батюшкова достаточно хорошо известен. Его образуют писатели - Н. М. Карамзин, Н. И. Гнедич, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский; видные государственные деятели - С. С. Уваров, А. Н. Оленин... Внимательные читатели назовут еще одно имя, мало известное тем, кто не знаком с творчеством поэта. Это имя очень значимо для Батюшкова, этому человеку он посвятил целый ряд произведений в стихах и прозе. Речь идет об Иване Александровиче Петине. Личность И. А. Петина почти не привлекала внимания даже исследователей батюшковского творчества. Его взаимоотношения с К. Н. Батюшковым не подвергались глубокому анализу. Ряд наблюдений такого рода сделал в 1887 году первый биограф Батюшкова Л. Н. Майков при составлении собрания сочинений поэта. Предлагаемый очерк призван для начала познакомить читателя с, возможно, новым для него именем. Если сопоставить два источника сведений об И. А. Петине - справочные издания и письма, воспоминания, статьи К. Н. Батюшкова, - то на фоне бесстрастной словарной статьи ярче высветится то, что было важным в жизни и личности И. А. Петина именно для Батюшкова и что затем отразилось в творчестве поэта. Вот информация из "Русского биографического словаря" (1902 г.): К. Н. Батюшков посвятил И. А. Петину два стихотворения: "К П<ети>ну" (1810 г.) и "Тень друга" (1814 г.), две статьи: "Воспоминание о Петине" (1815 г.) и "Воспоминание мест, сражений и путешествий" (1815 г.), несколько писем друзьям и письмо, адресованное матери И. А. Петина - А. П. Петиной. Если мы внимательно вчитаемся в эти тексты, мы заметим, что дружба двух молодых людей так или иначе была связана с военными походами. Они познакомились во время Прусского похода (1807 г.), и тогда же оба были ранены. Затем вместе участвовали в Финляндском походе (1808 г.), далее увиделись через полтора года в Москве. В 1813 году Петин и Батюшков находятся на театре военных действий в Европе, где Петин погибает. Вспомним, что война была для Батюшкова особым явлением. На войне сам он был другим. В записной книжке "Чужое: мое сокровище" (1817 г.), набрасывая свой "автопортрет", поэт пишет: "Он перенес три войны и на биваках был здоров, в покое - умирал"; "Но в дружестве, когда дело идет о дружестве, черному нет места: белый на страже!"; "Нежные мысли, страстные мечтанья и любовь как-то сливаются очень натурально с шумной, мятежной, деятельною жизнью воина. Гораций бросил щит свой при Филиппах. Тибулл был воин. Парни служил адъютантом..."[1] [1 Батюшков также служил адъютантом у генерала Н. Н. Раевского]. Петин - часть второй (или первой?), то есть военной жизни Батюшкова. Той, в которой он сам - Ахилл, а не Ах! Хил! (как шутливо называли его братья по "Арзамасу"). Можно допустить, что Петин был не только другом для Батюшкова, но и своеобразным символом "лучших" сторон жизни поэта. Более того, Батюшков ощущал свое родство с Петиным, родство и биографическое, внешнее, и внутреннее, духовное. Он писал: "Души наши были сродни. Одни пристрастия, одни наклонности, та же пылкость и та же беспечность, которые составляли мой характер в первом периоде молодости, пленяли меня в моем товарище. Привычка быть вместе, переносить труды и беспокойства воинские, разделять опасности и удовольствия теснили наш союз. Часто и кошелек, и шалаш, и мысли, и надежды у нас были общие". Петин писал немного, но Батюшков придавал написанному им важное значение: "Словесность не была забыта, и однажды - этот день никогда не выйдет из моей памяти - он пришел ко мне с свитком бумаг... В нем, конечно, тлеется искра дарования, ибо, что ни говорите, сердце есть источник дарования...". При этом Батюшков видел "зеркальную разность" судеб своей и Петина. Несколько раз он упоминает о матери друга - Александре Павловне Петиной. Иван Александрович был ее единственным сыном, нежно любимым (после ранения 1812 года только "попечительность нежной матери, которая имела счастие ходить за раненым сыном своим... избавила его от смерти или продолжительного страдания", - сказано в "Воспоминании о Петине"). Сам Батюшков почти от самой колыбели был лишен материнского попечения. Его мать Александра Григорьевна лишилась рассудка и скончалась вдали от детей в 1795 году. Эта ранняя утрата оказала сильное влияние на внутреннюю жизнь поэта: он не раз возвращался к ней в своих мыслях, в письмах к родным и в стихах. Петин для Батюшкова всегда был младшим - юноша, почти мальчик (но - "редкий юноша!"), хотя они были почти ровесниками. Складывается впечатление, что Батюшков воспринимал судьбу друга как зеркальное, благополучное отражение своей собственной нескладной судьбы. Заботливая мать, безупречный жизненный путь, отсутствие честолюбия, гибель во цвете лет на поле чести... Читая очерки Батюшкова, посвященные Петину, мы видим, что поэт рисует не просто жизнь человека, а в каком-то смысле житие. "...Отличался редким прилежанием и примерным поведением; матери его ставили в пример детям своим, и наставники хвалились им, как лучшим плодом своих попечений..."; "Доброе сердце... спасало его в буре страстей и среди обольщений света...". Далее Батюшков рассказывает два случая, вполне подходящих под определение "чуда". Первый показывает патриотизм Петина, его заботу о русских солдатах. "Другой случай... еще разительнее изображает его. По окончании шведской войны мы были в Москве... Не один вечер мы просидели у камина в сих сладких разговорах, которым откровенность и веселость дают чудесную прелесть. К ночи мы вздумали ехать на бал и ужинать в собрании. Проезжая мимо Кузнецкого моста, пристяжная оторвалась, и между тем как ямщик заботился около упряжки, к нам подошел нищий, ужасный плод войны, в лохмотьях, на костылях. "Приятель, - сказал мне Петин, - мы намеревались ужинать в собрании; но лучше отдадим серебро наше этому бедняку и возвратимся домой, где найдем простой ужин и камин". Сказано - сделано. Это безделка, если хотите, но ее не надобно презирать. "От малого пожертвования до большого один шаг", - скажет наблюдатель сердца... молодой человек, который умеет пожертвовать удовольствием другому, чистейшему, есть герой в моральном смысле". Этот отрывок любопытен не только самим описанием "чуда", но и оценкой его Батюшковым именно как подвига. Далее поэт продолжает "писание жития" друга. На войне - равнодушие к наградам и "ни одного выражения ненависти" по отношению к врагам. Наконец, два раза упоминается о том, что Петин предвидел свою гибель, и дается следующий комментарий по этому поводу: "Провидение... посылает сие уныние и смутное предчувствие, как вестник страшного события или близкой кончины, затем чтобы сердца ему любезные приуготовлялись к таинствам новой жизни или укрепились глубоким размышлением к новой победе над судьбою или собственными страстями?..". Заканчивается "Воспоминание..." фразой: "...есть бессмертие на небе!". И после гибели Петина его образ остается для Батюшкова воплощением идеала: "...дружество и благодарность запечатлели его образ в душе моей. Я ношу сей образ в душе как залог священный; он будет путеводителем к добру; с ним неразлучный, я не стану бледнеть под ядрами, не изменю чести, не оставлю ее знамени..."[2] [2 Батюшков К.Н. Сочинения: В 3-х т. Т. 1. СПб., 1885. С. 286]. Еще одной приметой батюшковского времени была глубокая "литературность" - от творчества, пропитанного реминисценциями из всех предыдущих эстетических эпох до ощущения родства с художественными образами на уровне быта, человеческих отношений. Среди литературных пристрастий Батюшкова одно из главных мест занимал "волшебный Омир" (как тогда называли Гомера). И вполне возможно, что в образах верных друзей Ахилла и Патрокла он видел себя и Петина. Об этом свидетельствует, например, характерное сопоставление. У Гомера: У Батюшкова в очерке "Воспоминание о Петине": И. Бродский писал: "Любовь одного поэта к другому... - это не любовь Джульетты к Ромео: трагедия состоит не в немыслимости существования без него, но именно в мыслимости такого существования. И как следствие этой мыслимости, отношение автора к себе... безжалостней, бескомпромиссней; поэтому, когда начинаешь говорить... говоришь как на исповеди, ибо не поп и не Бог, а он - другой поэт - слышит...". Батюшков потерял Петина в 1813 году и очень тяжело пережил утрату. Но образ друга осенил лучшие его творения. Источник: Бонфельд Е. М. Дружество / Е. М. Бонфельд // Вологда : краевед.альм. – Вып. 3. – Вологда, 2000. – С. 362–366. |
|
