Титульный лист
Собрание сочинений
Общие работы
Современники о Батюшкове
Жизнь поэта
Творчество
Батюшков и ...
Батюшков в школе
Венок поэту
Память
Библиография
Альбом

Михаил Александрович Дмитриев
Главы из воспоминаний моей жизни

Часть первая

Всех позже узнал я из наших поэтов незабвенного Константина Николаевича Батюшкова. Он был всех умнее, всех скромнее и всех ученее: можно ли было вообразить то жалкое состояние, то отсутствие всех способностей, в котором суждено ему было провести большую часть своей жизни и дожить до старости, лишенным ума и почти сознания! [130] [130 В середине 1822 г. у Батюшкова усилились признаки душевного расстройства. С февраля 1823 г. и до конца жизни он находился под неусыпным присмотром врачей и родственников, проживая в 1828—1833 гг. в Москве, а затем в Вологде – в почти полной самоизоляции от внешнего мира]. Неисповедимы судьбы человека! —  

Когда я знал его, и в это время, не снявшего еще воинского мундира [131] [131 Батюшков вышел в отставку в апреле 1816 г.; во время пребывания в Москве часто виделся с И.И. Дмитриевым (см. письмо Батюшкова Н. И. Гнедичу (июль 1817 г.): «Я ему (И.И. Дмитриеву. — Коммент.) обязан: в бытность мою в Москве он навещал меня больного очень часто и подарил мне свою книгу». – Батюшков К.Н. Сочинения. М., 1989. Т. 2. С. 448). В письме к самому Дмитриеву (10 августа 1817 г.) он вспоминает «краткие, но сладостные минуты, которыми я наслаждался в доме вашем в обители муз» (Там же. С. 456)], и после, даже по возвращении его из Италии [132] [132 В 1819 – 1821 гг. Батюшков занимал должность внештатного секретаря русской миссии в Неаполе. В Россию вернулся в 1822 г., однако в Москве оказался лишь в 1828 г., уже непоправимо больным], он отличался тонкостию и проницательностию ума, скромностью, соединенною с остроумием, и совершенно светским приличием обращения. Воспитанный под надзором своего родственника, Михаила Никитича Муравьева [133] [133 М. Н. Муравьев приходился Батюшкову двоюродным дядей. Он оказал серьезное влияние на поэта, годы юности которого прошли в доме Муравьева, способствовал формированию его литературных вкусов. «Я обязан ему всем», – говорил сам Батюшков о Муравьеве (письмо к Жуковскому от 3 ноября 1814 г. - Батюшков К.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 309). Подробнее об их отношениях см.: Майков Л.Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. СПб., 1896. С. 13-17; Кошелев В.А Константин Батюшков. Странствия и страсти. М., 1987. С. 32-37; Кошелев В.А. Батюшков и Муравьев // Новые безделки. М., 1996], он знал хорошо языки: латинской, французской, немецкой и италианской, и знал хорошо их литературу. Изо всех он отдавал преимущество италианской, и потом римской. В первой нравилась ему сила, пламенная нежность и роскошь картин, во второй — античная стройность формы, сила в краткости и строгая точность выражений. Он был, по преимуществу, классик, даже и в самых сладострастных своих картинах, которые пленяли нас, юношей, как нечто совершенно новое в нашей поэзии, вместе с сладостью и стройною силой его языка! — Более всего он сделался известен своим стихотворением «Мои Пенаты» [134] [134 «Мои пенаты» (1811-1812) - стихотворное послание, обращенное к Жуковскому и Вяземскому; впервые напечатано в сб. «Пантеон русской поэзии» (СПб., 1814. Ч. 1. С. 55-69)]. Но между немногими он известен еще своими сатирическими стихотворениями. Еще до нашествия французов (эпоха, разделявшая для нас два периода жизни) написал он известные шутливые стихи под названием «Видение на берегах Леты» [135] [135 «Видение на берегах Леты» (1809) - сатира Батюшкова, направленная, в частности, против литераторов-архаистов. Впервые опубликована в литературном сборнике «Русская беседа» (СПб., 1841. Т. 1. С. 1 – 10)]; после двенадцатого года написал он пародию на «Певца» Жуковского [136] [136 Имеется в виду стихотворение Батюшкова (написанное им совместно с А.Е. Измайловым) «Певец, или Певцы в Беседе славено-россов» (1813) – травестийная перелицовка гимна Жуковского «Певец во стане русских воинов». Впервые напечатано в журнале «Современник» (1856. № 5. С. 10-18)]. Оба эти остроумные и чрезвычайно забавные стихотворения были направлены против петербургских писателей и особенно против членов державинской Беседы. Два стиха:

Да здравствует Беседы царь,
Сумбур! Твоя держава! – 

направлены против Державина: это он сам назван Сумбуром. Так объяснял сам Батюшков [137] [137 В. А. Кошелев полагает, что тут «подразумевается либо А.С. Шишков, либо Г.Р. Державин» (Батюшков К.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 479). Версии Дмитриева придерживаются А.Л. Зорин и О.А. Проскурин в комментариях к изд.: Батюшков К.Н. Избранные сочинения. М., 1986. С. 478]. Здесь кстати сказать, что петербургские литераторы не отличались тогда ни знанием языка, ни талантами. Они упорствовали против нового карамзинского языка и держались старины и языка церковного, которого тоже не знали порядочно. Такова была и Академия, такова была и Беседа: невежество и бездарность, соединенные с упорством, которое назвали бы ныне застоем, но тогда этого слова еще не было. Напротив, Московской университет и московские писатели с Карамзиным и Дмитриевым во главе были представителями прогресса, хотя и этого слова еще не существовало! — Само собою разумеется, что это были два противные и враждебные лагеря: петербургцы ненавидели московцев, а московцы платили им за это насмешками и презрением. Сила была на стороне московских писателей, к которым, по своему направлению, по таланту и образованности, причислял себя и Батюшков, хотя никогда не жил в Москве [138] [138 Батюшков, уроженец Вологды, проведший детство, юность и первую молодость в Петербурге и родительских поместьях Тверской и Новгородской губерний, а также в заграничных походах в Пруссии и Финляндии, действительно не бывал в Москве до декабря 1809 г. Тогда он познакомился и сблизился со многими московскими литераторами (в особенности с Вяземским, В.Л. Пушкиным и Жуковским). Потом Батюшков жил в Москве в феврале—июне 1811 г., помогал семейству Б.Ф. Муравьевой выбраться из осажденной Наполеоном столицы; снова приехал в Москву в декабре 1815 г. и весь 1816 год провел здесь]. Он был наружностию — невысок ростом, тонок, как-то субтилен и до крайности осторожен и в обращении, и в разговорах. Сколько я могу судить по преданию, он напоминал собою Богдановича [139] [139 Богданович Ипполит Федорович (1743 – 1803) – поэт, автор поэмы-сказки «Душенька»].