Борис Поюровский
«Мы не быдло»

Она ушла из жизни почти 20 лет тому, пережив на год своего верного спутника, замечательного актера и страстного библиофила Бориса Михайловича Тенина. Единственной заботой Лидии Павловны после кончины мужа стали хлопоты по сохранению и передаче в надежные руки его уникальной библиотеки и коллекции экслибрисов.

Идея создания Музея театральной книги, видимо, возникла не в один день. Отправляясь в Боткинскую больницу с подозрением на острый инфаркт миокарда, Борис Михайлович, лежа уже на носилках в машине «скорой помощи», попросил доктора, тем не менее, задержаться еще на пару минут. Взяв меня холодеющей рукой за руку, он сказал: «Сосед, я надеюсь только на вас! Вы видите, в каком состоянии находится Лиля, она совсем плоха. А Мишка, конечно, все подпишет, но ходить по инстанциям ему абсолютно некогда. И к тому же он – мой сын. А мы просить ничего решительно не умеем».

Я стал уговаривать больного не думать о плохом, а настроиться на скорейшее выздоровление. И тут он неожиданно, как бы невзначай, напомнил мне, что я уже вторую неделю обещаю купить для него книгу «Вся Москва». На другой день Тенина, к сожалению, не стало...

Лидия Павловна долго, тяжело болела и несколько раз попадала в больницу. Приглашать в такой ситуации нотариуса казалось неловко. Правда, она собственноручно написала короткое письмо председателю СТД РФ М. А. Ульянову, в котором просила его исполнить последнюю волю мужа: принять в дар их библиотеку и квартиру для организации Музея театральной книги. Ульянов немедленно письменно поблагодарил Лидию Павловну и заверил, что СТД РФ сделает все возможное, чтобы сохранить бесценный подарок. Но через несколько дней не стало и Сухаревской, а нотариальное завещание так и не успели оформить.

Вооружившись письмом Лидии Павловны и заявлением сына Бориса Михайловича – Михаила Борисовича Тенина, сразу же благородно отказавшегося от наследства в пользу создания музея, Ульянов отправился на прием к Ю. М. Лужкову и нашел у него полное взаимопонимание. Юрий Михайлович начертал резолюцию на ходатайстве Ульянова: «Согласен. Прошу вынести вопрос на заседание правительства». Мы обрадовались и думали, что не сегодня-завтра откроется музей, но не тут-то было. В течение трех лет (!) директор Центральной научной библиотеки СТД РФ В. П. Нечаев – ему Ульянов поручил дело организации музея, – в буквальном смысле слова обивал пороги 25 инстанций, требовавших от него бесконечных справок и всевозможных согласований. А тем временем Управление муниципального жилья ЦАО, якобы не ведая о резолюции градоначальника, без лишних хлопот выдало ордер на трехкомнатную квартиру на улице Герцена, как на выморочное имущество, молодому человеку приятной наружности...

Продолжились хождения Нечаева по мукам, но теперь уже пришлось обратиться в суд: только он мог аннулировать ордер. Многие средства информации, в том числе и газета «Культура», выступили на стороне СТД РФ. Но, как известно, общественное мнение не всегда принимается во внимание судом, который обязан руководствоваться не эмоциями, а исключительно законом. Однако, к счастью, в данном случае общественное мнение совпало с соответствующими статьями закона. Благодаря чему Музей театральной книги вскоре отметит свой 15-й день рождения.

Спрашивается, причем здесь 100-летие Л. П. Сухаревской? Да в том-то и дело, что, если бы не было таких людей, как она и ее муж, мы давно бы уже оказались в обществе Присыпкина и ему подобных двуногих насекомых, которые совершенно убеждены в том, что курицу вкуснее есть одному.

Пример Сухаревской и Тенина – особый подарок для каждого, кто готов подойти к истории без предвзятости. Ведь они родились, выросли и состоялись в пределах XX века. Кстати, Александр Володин, которого вряд ли можно отнести к баловням судьбы, постоянно повторял: не стоит пенять на время, другого времени у нас с вами все равно не будет. А Наум Коржавин будто вторил ему в поэзии:

Время дано.

Это не подлежит обсуждению.

Подлежишь обсуждению ты,

Разместившийся в нем.

Всем, чего они достигли, Тенин и Сухаревская обязаны только себе и книгам, к которым пристрастились с детства: чтение стало их любимым занятием на всю жизнь!

Лида Сухаревская родилась в 1909 году в селе Поповкино Вологодской губернии в семье, далекой от искусства. После революции отец получил место служащего в Упродкоме в небольшом городке Грязовце, неподалеку от Поповкино, куда девочка и переехала вместе с родителями. А в 1924-м, после смерти отца, она уезжает с матерью в Ленинград, с которым будут связаны в дальнейшем важные события в ее судьбе. Меньше всего в детстве и юности она думала о театре. Все вышло как-то само собой. Продолжая занятия в средней школе, по настоянию мамы, она пошла учиться на курсы кройки и шитья: надо было зарабатывать на жизнь. А там, на курсах, организовывали драматический кружок, где девушка впервые заразилась театром. Руководила им малоизвестная актриса А. Н. Чечулина, к тому времени уже оставившая сцену. Она-то и посоветовала Сухаревской: «Тебе нужно учиться, Лида».

«И что-то во мне случилось, – рассказывала Сухаревская своему биографу и другу, замечательному критику З. В. Владимировой, опубликовавшей еще в 1977 году серьезную монографию о ней. – Я была бедна уверенностью, и когда я это услышала, я забилась под лестницу и проплакала целый час».

Однако следующий шаг к сценическим подмосткам случился не сразу. Сперва пришлось окончить среднюю школу, а главное – преодолеть сопротивление мамы, которая считала, что актриса – это не профессия. К тому же занятия в Первой художественной студии в Ленинграде, куда Лида поступила в 1927 году, были платные, а рассчитывать Сухаревская могла только на себя.

Учили в студии «чему-нибудь и как-нибудь». Но и это обстоятельство пошло на пользу будущей актрисе, привив ей навыки к большей самостоятельности. Окончив в 1930 году студию, Сухаревская вместе с сокурсниками попала в состав Ленинградского передвижного колхозно-совхозного агиттеатра (его еще иногда называли Театром пропаганды), где сыграла несколько ролей, но особенно отличилась в образе крестьянки Марьи в пьесе Анатолия Глебова «Своим путем».

Через два года театр этот, однако, расформировали, и Сухаревская пустилась в самостоятельное плавание: то играла массовки в ТРАМе, то подвизалась в театре Радиокомитета, пока однажды не узнала, что Давид Гутман, основатель Ленинградского театра Комедии, ищет молодую актрису на роль Тани в пьесе Валентина Катаева «Дорога цветов». Без всякой рекомендации и протекции она выдержала большой конкурс и на десять лет связала свою судьбу с Театром Комедии, который вскоре возглавил талантливый режиссёр, художник и эссеист Николай Павлович Акимов.

Между Сухаревской и Акимовым сложились отнюдь не благостные личные и творческие отношения. Но объективности ради надо сказать, что то были едва ли не самые счастливые и плодотворные годы в ее сценической жизни, независимо от того, оказывалась ли она занята в постановках Акимова или других режиссеров. Напомню лишь некоторые, наиболее значительные ее работы той поры: Лена «Шестеро любимых» Алексея Арбузова; Зоэ «Лестница славы» Эжена Скриба; Наташа «Своя семья, или Замужняя невеста» Александра Грибоедова, Николая Хмельницкого и Александра Шаховского; Бетти «Опасный поворот» Джона Пристли; Юлия Джули «Тень» Евгения Шварца; Элли «Дорога в Нью-Йорк» Леонида Малюгина по сценарию Роберта Рискина.

Ленинградский театр Комедии по пути из эвакуации в конце войны сделал на год привал в Москве. Успех тех гастролей помнят все, кому посчастливилось тогда побывать на представлениях ленинградцев. Сухаревская и Тенин стали их подлинными героями. Может быть, и поэтому, а может быть, и по другим причинам, только оба они неожиданно приняли решение уйти от Н. Акимова и остались в Москве.

Тенин продолжал активно сниматься в кино, а Сухаревская вступила в труппу Московского театра драмы, которым в те годы руководил Николай Павлович Охлопков. Позже оба они несколько раз меняли крышу над головой: Театр киноактера, Театр сатиры, Театр на Малой Бронной, Театр имени Вл. Маяковского. В наш век актеры легко переходят из театра в театр главным образом по меркантильным соображениям. Сухаревская много раз пыталась найти надежных партнеров во времена, когда подобное непостоянство вовсе не поощрялось. Но при этом всегда руководствовалась исключительно творческими соображениями. Ради интересной роли и талантливого режиссера она готова была ехать на край света!

Сухаревская – актриса без амплуа. Она могла сегодня сыграть великую княгиню Елену Павловну в «Мусоргском» – небольшой эпизод, что запомнился едва ли не больше, чем весь фильм. А завтра – абрамовскую крестьянку Пелагею. Или выходила на сцену в образе ополоумевшей от жажды мести миллионерши Клер в «Визите дамы» Фридриха Дюрренматта, или напрочь лишенной привычной монументальности, почти бытовой чапековской Матери. Сколько сердца она вложила в роль Эдит Пиаф! И как трогательно сыграла одну из последних своих ролей в «Старомодной комедии» Алексея Арбузова. Гротеск, ирония, психологическая драма, комедия, трагедия, водевиль, фарс – любые краски и жанры можно найти в палитре этой удивительной актрисы!

За шесть десятилетий Сухаревская работала со многими режиссерами: Давид Гутман, Рафаил Суслович, Николай Акимов, Рафаил Корф, Григорий Козинцев, Сергей Юткевич, Анатолий Эфрос, Самсон Самсонов, Эраст Гарин, Хеся Локшина, Валентин Плучек, Андрей Гончаров, Семен Баркан, Александр Паламишев, Виктор Монюков – таков далеко не полный их список.

«Я считаю, что работа с разными режиссерами очень полезна для актера, это вырабатывает творческую гибкость, развивает вкус и порождает в актере желание установить свою собственную точку зрения... в идеале я представляю работу актера с режиссером как тесное сотрудничество, обязывающее... говорить: «Эту роль сделали мы», – писала актриса. Свою мысль Лидия Павловна отстаивала не только в искусстве, но и в жизни. Она не считала возможным смолчать даже в тех случаях, когда рисковала остаться в одиночестве. Судите сами.

Вторая половина 60-х годов. В Центральном доме актера имени А. А. Яблочкиной собралась городская конференция членов ВТО (прежнее название СТД РФ). По заранее продуманному сценарию председательствующий И. М. Туманов хорошо поставленным, красивым голосом сообщил, что в повестке дня – всего один вопрос: выборы делегатов на очередной съезд ВТО. И предложил заслушать список кандидатов, за которых нам предстояло проголосовать. По его словам, список этот был предварительно рассмотрен и согласован на партийной группе – так тогда обычно практиковалось. Вдруг встает молодой актер Театра сатиры Андрей Миронов, кстати, ни до, ни после никогда не выступавший на подобных собраниях, и «на голубом глазу» наивно спрашивает:

– А голосование будет тайным?

– Ну какие у нас могут быть друг от друга тайны? Мы ведь в своем кругу, к чему эти формальности? К тому же при тайном голосовании необходимо избрать счетную комиссию, печатать бюллетени... На это уйдет много времени, а у людей вечером спектакли. Думаю, будем голосовать открыто. Кто за это предложение? Ясно, благодарю. Подавляющее большинство. Кто против?

Из заднего ряда президиума взметнулась одинокая рука: «Против никого нет».

В зале легкий шумок. «В чем дело? – с очаровательной улыбкой спросил опытный председатель. – Что за шум?»

Ему объяснили, он повернулся, увидел эту единственную руку, извинился и уточнил:

– Лидия Павловна, вы против?

– Да, я против, – краснея, как провинившаяся школьница, ответила Сухаревская. – Я за предложение Андрея Миронова.

– Но ведь он и сам уже как будто не настаивает

– Все равно я против, – упрямилась возмутительница спокойствия.

– Ну что же: принято большинством голосов при одном против, – торжественно-победительно объявил председательствующий.

Или другой случай. В середине 60-х годов Управление культуры Моссовета без объяснения причин освободило от должности главного режиссера Театра на Малой Бронной Андрея Александровича Гончарова и тут же назначило на его место другого. На сборе труппы руководитель управления представил коллективу нового главного режиссера и дал ему лестную характеристику. Директор театра ведет собрание и, как полагается: «Есть ли у кого-то вопросы?» Полная тишина...

И вдруг вскакивает с места Сухаревская и, обращаясь к руководителю управления, говорит: «Вы поставили нас в неловкое положение. Не знаю, как другие, но я, к сожалению, не знакома с творчеством нового главного режиссера и потому не имею права ни приветствовать, ни возражать против его назначения. Но, думаю, мы все хотели бы сегодня услышать, за что вы все-таки конкретно сняли Андрея Александровича Гончарова? За семь лет он, по существу, создал новый театр, в который потянулись зрители, актеры, авторы. У нас были прекрасные сборы и в Москве, и на гастролях, я не говорю уже об отзывах критики. Допустим ли в наши дни такой произвол?! Учтите, мы давно уже не быдло, с которым можно не считаться!»

И так всегда. По своему таланту, отпущенному ей Богом, она давным-давно могла бы быть отмечена всеми титулами. Но Лидия Павловна действительно плевала на всяческую суету. Может быть, и поэтому она одной из последних получила звание народной артистки СССР...

Но не надо думать, что Сухаревская интересовалась только искусством и литературой. Она любила жизнь во всех ее проявлениях и не чуралась никаких забот. Живя скромно, одевалась со вкусом, будто родилась не в деревне, а в императорском дворце. На сцене и на экране ей одинаково шли наряды королевы и скромное платье крестьянки – таково уж было свойство ее таланта!

Как только приподнялся «железный занавес» и появилась возможность путешествовать по миру, Лидия Павловна немедленно ею воспользовалась: Венгрия, Чехословакия, Англия, Япония, Индия, Америка, Италия, Гана, Нигерия, Швеция, ФРГ Австрия, Испания, Франция – так выглядели ее туристические маршруты, которые во многом дополняли и обогащали представления актрисы о мире и людях, живущих с нами в одно время, на одной планете. Учтите, вояжи эти происходили не сегодня, а в 50–70-е годы, когда такие путешествия по разным причинам были доступны далеко не каждому.

А еще Лидия Павловна была безумно «заводным» человеком. Капустник? – пожалуйста, я здесь! И могу выйти в образе актрисы, «страдающей» от имени и по поручению самой Анны Карениной. Все умирают от хохота, а ей хоть бы что! А если в актерском клубе устраиваются посиделки, и здесь Лидия Павловна первая, кто не побоится принять участие в любом состязании – от конкурса на скорость съедания миски манной каши до бега в мешках – все равно!

Сухаревская охотно и часто ходатайствовала о других, но не считала возможным о чем-то просить для себя. И не только у начальства, но и у собственного мужа, особенно если это касалось книг. Как-то она позвонила ко мне в дверь, мы жили на одном этаже, и попросила томик Блока. Разумеется, я тут же удовлетворил ее просьбу. А когда через какое-то время она вернула мне книгу, поинтересовался, неужели у Бориса Михайловича нет Блока?

Конечно, есть! Но вы же знаете, прежде чем выдать мне книгу, он устроит «заседание» медицинской комиссии по проверке состояния моих рук. А я как раз сегодня чистила овощи, так что, сами понимаете, руки у меня не белоснежные, и разговор мог быть коротким...

К собственной популярности Сухаревская относилась не то с недоверием, не то с иронией, но скорее всего, с безразличием. Однажды нам понадобилось взять такси, чтобы доехать домой. В те годы, как известно, воспользоваться такси удавалось, главным образом, в том случае, если ваш маршрут совпадал с маршрутом водителя. Довольно долго мы безрезультатно голосовали на солнцепеке, и вдруг какая-то машина, уже проехавшая благополучно мимо нас с зеленым огоньком, неожиданно затормозила, дала задний ход, и водитель, не спрашивая, куда мы хотим ехать, сам любезно отворил дверь и предложил воспользоваться его услугами. Его вежливость на какое-то время парализовала нас и лишила дара речи – до того мы не были избалованы отечественным сервисом. Но так как путь предстоял дальний, постепенно мы воспряли духом и стали обсуждать подробности общественного дела, по которому только что ездили хлопотать. Водитель, естественно, никакого участия в нашем диалоге не принимал. Когда же мы, наконец, подъехали к дому, и я попытался расплатиться с ним, Лидия Павловна категорически запротестовала: «Тоже мне Ротшильд», – сказала она и протянула свои деньги шоферу.

– Простите, но мы с защитников Брестской крепости денег не берем, – сказал, как отрезал, наш благодетель.

Лидия Павловна смутилась и ответила: «Вы, вероятно, обознались: ни я, ни мой спутник не защищали Брест, так что, пожалуйста, получите деньги!»

– Как же не защищали, когда я сам видел вас в кино, где вы спасали раненых в Брестской крепости. Мы, фронтовики, своих дорогих сестер и врачей всегда уважали. Я сам дважды был тяжело ранен, но, слава богу, остался жив. Так что уж, будьте любезны, не обижайте фронтовика!

Лидия Павловна попыталась возразить, сказала, что она – актриса, а не героиня, но водитель оказался неумолим, и ей пришлось уступить. А я подумал, до какой же степени актриса была естественна и органична в отнюдь не главной роли доктора Александры Петровны в фильме «Бессмертный гарнизон», вышедшем на экраны в 1956 году, если водитель такси не просто запомнил и узнал ее спустя три десятилетия, но и принял за подлинную защитницу Брестской крепости!

Это случилось в блокадном Ленинграде. Артист Театра Комедии А. Смирнов во время премьеры на радостях потерял хлебные карточки. Свою и жены. А вместе с ними и стандартные справки, дающие право на получение новых карточек в следующем месяце. Практически это означало голодную смерть. Узнав об этом, Тенин и Сухаревская, они к тому времени уже были супругами, зашли к Смирнову и сказали: «У нас две карточки, у вас ни одной. Будем делиться». Комментировать этот эпизод не стоило бы, если бы не одно обстоятельство. Когда я как-то напомнил о нем Тенину с Сухаревской, они оба сперва смутились, а затем принялись дружно уверять меня, что такого случая не было. Характерная деталь: сделать не просто добро, но, рискуя собственной жизнью, спасти жизнь другому и тут же об этом забыть. Хорошо еще, что в тот момент жива была супруга А. Смирнова, замечательная писательница Л. Давидович, она-то и вывела своих «забывчивых» друзей на чистую воду.

Есть люди, которые при жизни во что бы то ни стало стараются увековечить себя и свои деяния в любой форме. Актеры среди них не составляют исключение. Но, к счастью, не все. Сухаревская и Тенин как раз принадлежат к числу тех немногих избранных, кто меньше всего заботился о том, чтобы разместиться в пантеоне вечной славы. Тем более, мне кажется, нам необходимо помнить о них, если мы хотим остаться людьми и сохранить уважение к себе: ведь мы, как заметила Лидия Павловна, не быдло!..