Обращение к данной теме вызвано настоятельной потребностью всестороннего изучения духовно-нравственного наследия русского православного подвижничества. Значимость темы определяется той ролью, которую играло подвижничество в истории русского народа и православной церкви, являясь особым феноменом духовного совершенствования человека.
История подвижничества Павло-Обнорского монастыря второй половины XIX – начала XX века нашла отражение в ряде работ. В данной статье прослеживается судьба последних подвижников Павловой обители с конца XIX века до 1973 года – до смерти последнего монаха – игумена Михаила Лакова. Опубликованных источников по данной теме и данному периоду крайне мало. В работе использованы материалы исследовательских краеведческих поездок в город Грязовец, Грязовецкий район, в село Захарьево и город Тутаев Ярославской области. Они представляют собой воспоминания священников и их духовных чад, архивные и опубликованные документы.
Жизнь, полная тяготы и скорби, выпала на долю иеромонаха Николая Воропанова (расстрелян в 1941 году), иеромонаха Иерофея Глазкова (расстрелян в 1937 году, ныне причислен к лику святых новомучеников и исповедников Русской земли), игумена Михаила Лакова (скончался в 1973 году), иеродиакона Арсения Гусева (скончался в 1977 году) и многих других.
Особенно тяжким испытаниям подвергся последний настоятель Павло-Обнорского монастыря игумен Никон, возглавлявший обитель в нелегкий период противостояния новой власти и церкви. Рамки статьи не позволяют рассказать обо всех подвижниках веры, поэтому лишь коротко остановимся на основных вехах жизни и деятельности игумена Никона.
Архимандрит Никон, в миру – Николай Львович Чулков, родился в Вологде в 1862 году в мещанской семье. Отца его звали Лев Александрович, мать – Анна Зотиковна, глава семейства занимался сапожным ремеслом.
С детства ребенок был очень одаренным. Николай учился в Вологодском уездном училище и одновременно в певческой капелле при архиерейском хоре и состоял псаломщиком в церкви. Любовь к церковному пению, духовным песням и стихам, заложенную в юности, архимандрит Никон сохранил на всю жизнь, сам писал стихи и приветствовал эти способности в своих духовных чадах.
Получив родительское благословение, он покинул дом и ушел в Павлов монастырь. Там он был определен архимандритом Агафангелом (в миру – Андрей Арсеньевич Воскресенский) в послушники. Чистота сердца, стремление к духовным подвигам стали причиной быстрого продвижения молодого послушника по духовной лестнице. 1 октября 1893 года, по истечении всего лишь двух месяцев со дня поступления в обитель, Николай Львович был пострижен в монахи с именем Никон, 6 августа 1896 года рукоположен в иеромонаха, а 17 декабря того же года назначен братским духовником монастыря. За свое благонравное поведение, кротость и братское отношение к старшим и младшим по монастырю иеромонах Никон вскоре назначается благочинным, Через год он становится казначеем обители, а с 1903 года возводится в сан игумена и утверждается в должности настоятеля [1].
Стараниями Никона Павло-Обнорский монастырь из необщежительного становится общежительным [2]. В 1903 году в монастыре открывается иконописная школа [3], развивается издательское дело, открывается библиотека, учреждаются крестные ходы [4]. Строгое совершение богослужения привлекает много народа. Священник Л. Киселев сообщает любопытный эпизод того времени. Разговаривая с возницей, везущим его в Павло-Обнорский монастырь, он спросил: «А в который из монастырей, Корнильев или Павлов, больше возите седоков?» Тот, не задумываясь, ответил: «Коли кому погулять, тот едет в Корнильев, а кому помолиться, того везешь в Павлов» [5].
После 1912 года архимандрит Никон становится известен в округе не только как духовный отец, но и как старец. Существует несколько свидетельств его прозорливости. О таком случае сообщает священник церкви села Раменье Грязовецкого района отец Алексей Бриленков: «Моя мать и будущая моя теща еще девочками ходили сюда за 50 верст из села Оверхово. Были они здесь в 1915 году. После службы подошли к кресту и хотели приложиться, но игумен Никон им сказал: «Отодвиньтесь, девочки, подождите немного», – а через некоторое время разрешил. Потом он их благословил и сказал: «Идите и ничего не бойтесь!» На обратной дороге, когда они вышли за Грязовец, увидели толпу пьяных ребят, которые ушли, не заметив девушек. Тут они поняли, что если бы отец Никон разрешил им сразу приложиться к кресту, то они встретились бы с пьяными ребятами, которые могли бы надругаться над ними».
В 1921 году в Павловом монастыре была создана коммуна из бедняков окрестных сел. Никон от управления был отстранен, он сосредоточился на совершении служб и приеме людей, как бы занимаясь старчеством. В это время в Павловой обители начинается борьба тихоновского и обновленческого течений, о чем свидетельствуют архивные документы [6], из которых видно, что архимандрит Никон не только не принадлежал к обновленцам, но даже склонил их на свою сторону.
Известны также попытки Никона спасти монастырь от закрытия через организацию артели, сохранить иконы и другие церковные ценности путем создания так называемого «музея древностей» [7]. Однако в 1924 году монастырь был закрыт. С этого времени начались скитания архимандрита Никона. Ему приходилось скрываться от советской власти. Местами его пребывания стали села, где проживали его духовные дети. Священник Грязовецкой церкви отец Николай Кулаков рассказывает, что однажды Никон жил на квартире у начальника милиции, сочувствующего верующим. Начальник активно «искал» Никона, отдавал приказы подчиненным немедленно схватить архимандрита, а сам позволял ему скрываться у себя дома.
Находясь на нелегальном положении, Никон не мог примириться с прекращением служения. У него появляется мысль создать из прихожанок Павлова монастыря женскую общинку, которая стала бы настоящим монастырем после отмены Советской власти. «Это было вполне естественно, – читаем мы в показаниях по делу «Непорочные» священника тайной общинки отца Леонида Киселева, – так как последних годов подвижники один за другим шли этим путем» [8]. Идея Никона воплотилась. Общинка была создана в селе Захарьево Ярославской губернии и существовала благодаря стараниям и самоотверженности учительницы Александры Соловьевой, ее сестры Анны, Анфисы Патоковой, Анны Езелевой, Марии Метеничевой и многих других [9]. В 1921 году в общинке состояло семь девушек, которых архимандрит Никон знал по Павло-Обнорскому монастырю и которые являлись его духовными чадами. В последующие годы община стала расти, сюда приходили девицы, монашки, вдовы, многие были из семей духовенства. «Все делалось в духе монастырском: послушание, общие молитвы, пения и чтения о церкви» [10]. Архимандрит Никон духовно окормлял общинку, часто приезжал, иногда оставался на одну-две недели, указывал места для полей, строительства, нередко работал сам.
В районе это было одно из самых лучших хозяйств. Однако с 1927 года общинка стала объектом наблюдения властей. Священник Леонид Киселев сообщает: «Между тем советская власть ставила вопрос о религии ребром, и как только стала бы осведомлена, что это в сущности монастырь, то не дала бы общине существовать. И вот Никон избрал путь компромисса: «В душе будьте верующими, тайно молитесь, а внешне выполняйте волю советской власти, вплоть до вступления в партию ВКП(б)». Начались годы душевных терзаний, годы мученичества: любя Бога, отправляя ему служения, надо было играть роль безбожника» [11]. Архимандрит Никон дал свое благословение на принятие устава и названия «Коммуны имени Крупской», на создание фиктивной партийной и комсомольской ячеек.
Хозяйство коммуны росло и крепло. На всесоюзном смотре коммуна имени Крупской получила третью премию. Однако гроза надвигалась. Власти начали создавать агентурное дело. К 1930 году органы ОГПУ подготовили материалы по разработке дела, названного «Непорочные».
Архимандрит Никон был арестован в 1932 году. По делу привлекли 17 человек [12]. Показания выбивались жестоко. Допросы велись в основном ночью. Первый приговор оказался достаточно «легким» – 3 года ссылки в Казахстан. После отбытия срока оставшиеся члены общинки не отказались от монастырского уклада жизни.
Период до следующего ареста – это путь их скитаний и духовных подвигов. 30 июня 1939 года архимандрит Никон был арестован на хуторе Павлушино Рыбинского сельсовета Ярославской области. С ним арестовали и других членов общины. При обыске в тюрьме у архимандрита Никона был обнаружен «нательный крест, пустотелый, покрытый бронзой, местами стертой, на шнурке», который по приказу заместителя начальника отделения НКВД был уничтожен [13].
Следствие длилось долго. К тому же выяснилось, что в 1933 году Никон был освобожден по фиктивной справке о состоянии здоровья, после чего продолжил службу в одном из храмов Ярославской области. Появились новые обвинения. 20 мая 1940 года архимандрит Никон был приговорен к 10 годам тюрьмы, но 31 декабря 1941 года умер в Соль-Илецкой тюрьме НКВД СССР Оренбургской области. Одна из активных сподвижниц Никона Анна Благовещенская была расстреляна еще раньше, в 1938 году. Расстреляли также иеромонаха Николая Воропанова, близкого друга Никона. Смертный приговор был вынесен еще одному монаху Павловой обители – иеромонаху Иерофею Глазкову. Эти люди на допросах не выдали никого и остались твердыми в вере.
Из монахов Павло-Обнорского монастыря в живых в советское время, вероятно, остались только двое. Отец Арсений Гусев «чудесным образом» избежал приговора. Как рассказывает одна из его духовных дочерей, во время судебного заседания, проходившего в городе Грязовце, он вдруг встал и спокойной походкой вышел из зала. Это видели все, включая прокурора и охрану, но никто не остановил обвиняемого. Отец Арсений скрывался у своих духовных чад и умер в окрестностях города Любима.
Последним монахом Павлова монастыря был игумен Михаил Лаков (1888-1973 гг.). После закрытия обители он нашел себе пристанище в селе Чернецком Грязовецкого района, где с 1953 по 1958 год служил в церкви Успения Божией Матери. Отец Михаил являлся духовным чадом известного старца схиархимандрита Симеона (1879-1960 гг.). Жизнь обоих подвижников – пример высокой духовной чистоты, мужества и аскетизма.
Гонения за веру со стороны государства привели, как мы видим, к новому всплеску подвижничества. Как и в первые годы христианства, потребовалось проявление особой твердости в вере, готовности к жертве, искуплению своими страданиями грехов новой власти. Путь духовных подвигов, начатый первыми подвижниками – пришедшим с Афона Сергием Нуромским, преподобным Павлом Обнорским, учеником преподобного Сергия Радонежского – чудотворца, – оказался в данных исторических условиях единственно возможным для насельников Павловой обители начала и середины XX века. Основы духовной силы и стойкости первых и последних подвижников едины – это идея Христа о превосходстве духа над плотью. Именно она делает традицию подвижничества неуязвимой перед любыми трудностями и гонениями.
Со смертью игумена Михаила Лакова и отца Арсения Гусева прервалась духовная нить, ведущая от великого старца Сергия Радонежского к Павло-Обнорскому монастырю.
Примечания:
1 Семенова С. Архимандрит Никон // Собор[г. Тутаев]. – 1999. – № 13.
2 Алексий Воскресенский. Свято-Троицкий Павло-Обнорский третьеклассный мужской общежительный монастырь Вологодской епархии: Исторический очерк. Изд. Павло-Обнорского монастыря. С. 221.
3 Там же. С. 175.
4 Там же. С. 179-180.
5 Государственный архив Ярославской области (далее – ГАЯО). Показания священника Леонида Киселева. Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. С-12136.
6 Государственный архив Вологодской области (далее – ГАВО). Ф. 485. Оп.1. Д. 48. Л. 1, 2, 20.
7 ГАВО. Ф. 485. Оп. 1. Д. 48. Л. 1.
8 ГАЯО. Ф. Р-3698. ОП. 2. Д. С-12136. Т.1. Л. 176.
9 Там же.
10 Там же.
11 Там же.
12 Д. В. Семя церкви: Архимандрит Никон (Чулков) // Ярославские епархиальные ведомости. – 2000. – № 3. – С. 16.
13 Там же.
