В русской истории мало имен такого масштаба. Прошло три с половиной века с момента его низложения, а споры между сторонниками и противниками патриарха не стихают.
В сане патриарха Никон пробыл с 1652 по 1666 год, но реальной властью обладал с 1652 по 1658. Все шесть лет патриаршества были наполнены значимыми событиями, происходившими при его непосредственном участии. Никогда патриарх, ни до Никона, ни после него, не имел столь сильного влияния на дела церкви и политику государства. К сожалению, в массовом сознании его личность до сих пор недостаточно оценена.
Одной из причин этого является прочно установившееся мнение об ответственности Никона за раскол церкви и формирование протестного мировоззрения старообрядчества, приведшего к глубокому кризису русской церкви XVIII-XIX веков. Кроме того, личность патриарха слишком тесно в отечественной историографии связана с его борьбой против притязаний государства на главенство в церковных делах, что также мешало объективной оценке. Безусловно, патриарх Никон неотделим от своего времени – он был его порождением и его творцом. Понять его поступки можно только в историческом контексте. «Он как будто олицетворяет собой весь XVII век с его «бунташным» духом, религиозным шатанием и иноземным соблазном».
Соловецкий монастырь. Общий вид.
Иван Саблин. 1837.
Музей архитектуры имени А. В. Щусева
Никон (в миру Никита Минов, май 1605 – 17 августа 1681) родился в крестьянской семье. После обучения в Макарьевском Желтоводском монастыре он женился. В 1625 году был рукоположен в священники. Через пять лет молодой священник уговорил жену принять постриг и ушел на Север, принял обет в Анзерском скиту. В 1643 году его рукоположили в игумены Кожеозерского монастыря.
Во время поездки в Москву в 1646 году Никона представили царю Алексею Михайловичу, по желанию которого он был оставлен в Москве, получив место архимандрита Новоспасского монастыря. Удивительно, но вскоре новый архимандрит стал одним из самых близких к царю людей.
По мнению современников, под его влиянием Алексей Михайлович стал заниматься светскими делами и ежедневно час перед обедом рассматривал челобитные. Приносил их Никон, благодаря чему его узнали москвичи. Царю же импонировала роль заступника «скорбных и обиженных», что соответствовало духу ревнителей благочестия, в кружок которых он входил.
Движение ревнителей благочестия возникло в среде белого духовенства. Читая книги, изданные Московским Печатным двором, активно работавшим в 40-50-е годы XVII века, служители церкви не могли не заметить ту пропасть, которая пролегала между писаными церковными канонами и реальной приходской жизнью. Проповедуя и обличая, они надеялись укрепить в обществе нравственные устои, пытались добиться образцового исполнения церковной службы. Особой заботой их стала борьба за введение единогласия.
План Анзерского острова.
Соловецкий музей-заповедник
По сложившейся практике в приходских церквах служба велась в несколько голосов, причем каждый служитель исполнял свою часть литургии. Такое исполнение делало невозможным или затруднительным восприятие ее прихожанами. Ревнители благочестия видели в отказе от многоголосия путь к пониманию церковного языка обычными прихожанами. Однако на церковном соборе 1649 года большинство высказалось против введения единогласия.
Спокойное, если не идиллическое течение жизни, прервалось московским бунтом 1648 года.
Его последствием для Кириллова монастыря стало прибытие боярина Б. И. Морозова – толпа требовала смерти этого влиятельного царедворца, но Н. И. Романову удалось сохранить ему жизнь с условием, что он будет сослан в монастырь и никогда более не вернется в Москву.
Бунт ускорил принятие Земским собором Соборного уложения. Уложение расширило права государства и дворян за счет прав церкви.
Новоспасский монастырь. Вид с восточной стороны.
А. Афанасьев. 1849.
Музей архитектуры имени А. В. Щусева
Собор Св. Софии в Новгороде.
Восточный фасад, Андре Дюран, печать – Август Бри. 1842.
Музей архитектуры имени А. В. Щусева
Несмотря на то, что первая статья утверждала православие как государственное вероисповедание и вводила наказания тем, кто выступает против церкви, но в целом Уложение 1649 года делало попытку ограничения самостоятельности церкви, лишив ее легальных возможностей увеличения своих земельных владений, а также пыталось лишить духовенство и монастыри административных и судебных привилегий, для чего создавался Монастырский приказ: «А ныне государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии по челобитью столников, и стряпчих, и дворян московских, и городовых дворян, и детей боярских, и гостей... указал Монастырскому приказу быть особно, и на митрополитов, и на архиепископов, и на епископов, и на приказных и дворовых людей, и на детей боярских, и на их крестьян, и на монастыри, и на архимаритов и игуменов, и на строителей, и на келарей, и на казначеев, и на рядовую братью, и на монастырских слуг, и на крестьян, и на попов, и на церковный причет во всяких исцовых искех суд давать в Монастырском приказе». Во главе приказа были поставлены окольничий и два дьяка с большим бюрократическим аппаратом. Проведя ограничение прав церкви распоряжаться своими земельными угодьями и крепостными, Уложение подготовило почву для смены всей старой религиозной культуры Москвы на светскую культуру европеизированной империи.
Учреждение Монастырского приказа вызвало протест церкви и резкие нападки Никона на Уложение. В сане Новоспасского архимандрита он присутствовал на заседаниях Земского собора, видел, как он говорил, «многонародное смущение» по вопросам подсудности духовенства, но подписал Уложение, по его словам, «поневоле». Он неоднократно обращается к царю с требованием «искоренить уложенную книгу», в противовес которой, уже будучи патриархом, издал Кормчую книгу, настоял на рассылке воеводам выписок из Номоканона для решения уголовных дел по греческим законам. Пользуясь расположением царя, митрополит Никон в 1649 выпросил у Алексея Михайловича несудимую грамоту, освобождающую его и его епархию от подсудности Монастырскому приказу и светскому суду. Наконец, патриарх Никон получил подтверждение несудимой грамоты, данной Михаилом Федоровичем патриарху Филарету. Да и уход от патриаршества в 1658 году можно рассматривать как желание Никона подтолкнуть Алексея Михайловича к отмене статей Уложения, предписывающих подсудность церкви гражданским законам. Несмотря на осуждение на соборе 1666 – 1667 годов Никона, благодаря отрицательному отношению духовенства к вопросу о подсудности светскому суду, собор отменил подсудность духовенства светскому суду не только по гражданским, но и уголовным делам. При царе Федоре Алексеевиче Монастырский приказ в 1677 году был упразднен.
9 марта 1649 года Никон взошел на новгородскую митрополичью кафедру. Столь стремительный рост никому неизвестного игумена небольшого северного монастыря, по-видимому, можно объяснить тем, что в это время Русская церковь нуждается в серьезных преобразованиях, для которых ей нужны новые силы. Приход Никона на столь высокий пост демонстрировал усиление влияния ревнителей благочестия на церковную жизнь.
9 февраля 1651 года состоялось заседание Освященного собора, на котором присутствовали патриарх Иосиф, новгородский митрополит Никон, ростовский митрополит Варлаам, крутицкий митрополит Серапион, вологодский архиепископ Маркел и тверской архиепископ Иона. Собор принял решение о введении единогласного пения в приходских церквах, чего желали ревнители благочестия. Эта победа явно указывала на готовность церкви к реформированию.
25 июля 1652 года церковный собор избрал митрополита Никона патриархом, а с весны 1653 года при поддержке царя он начал осуществление церковной реформы. Внешне она выглядела как унификация русских обрядов с греческими с целью придать им определенное единство, с одной стороны, и повысить роль церкви в государстве. По словам А. М. Панченко, церковная реформа 1653 – 1658 годов «перевела с обиходного на событийный уровень культуры весь реформированный церковный обряд, церковные и монашеские одежды, музыку, живопись, закрепленные авторитетом церкви обычаи и традиции, богослужебные книги». Первым шагом на пути реформы стало изменение перстосложения. В феврале 1653 Никон официально сообщил о своих намерениях: «По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити по колену, но по пояс бы вам творить поклоны, еще и тремя персты бы есте крестились».
Реформа была начата с действия, к которому общество не было готово, но затрагивавшего всеми почитаемый церковный обряд и чин, то есть ту сферу, где воспитывалось религиозное чувство русского народа.
Близкие к царю протопопы Иван Неронов и Аввакум, а также епископ Павел коломенский, которым патриарх был обязан своим возвышением, обратились к Алексею Михайловичу с петицией, в которой писали, что Никон отошел от заветов православия. Царь просил повременить с нововведениями. Святейший согласился, но в течение короткого времени авторы петиции оказались вдали от Москвы. Судьба Аввакума широко известна, а Иван Неронов был сослан в Спасо-Каменный монастырь. Через тринадцать лет Никон и сам оказался заточенным в Ферапонтовском монастыре, а Спасо-Каменный монастырь стал одной из тех обителей, на которые возложены обязанности по содержанию (кормлению) Никона. Возможно, что из этого монастыря происходит экземпляр Сборника переводов Епифания Славинецкого из собрания Кирилло-Белозерского музея-заповедника, подтверждением чему может служить запись на нижних полях листов книги: «Сия книга Григория Богослова Назианзина протопопа Димитрия Анфиногенова, что на Москве в соборе пречистые Богородицы Казанские на Красной площади». Она написана так, что второпях ее можно и не заметить, однако книга явно имеет отношение если не к самому Неронову, то, по крайней мере, к Казанскому собору на Красной площади, где служили протопопы Аввакум и Иван Неронов, возглавившие оппозицию Никону.
Епифаний Славинецкий – известный украинский поэт, переводчик, филолог, оратор и богослов, приглашенный в Москву в 1649 году Алексеем Михайловичем, искавшим людей, сведущих в книжном деле, «для справки Библеи греческие на словенскую речь». В Москве Епифаний жил в Чудовом монастыре и снискал репутацию ученого эксперта. Приступив к исправлению богослужебных книг, Никон привлек его к этой работе. Епифаний Славинецкий сформировался как ученый и богослов в иной культурной среде, поэтому он не понял ситуацию, сложившуюся в связи с церковной реформой, и воспринял исправление книг как чисто техническую операцию. Поместный собор 1654 года решил исправить печатные богослужебные книги «по старым харатейным и греческим», но на самом деле правка велась по новым венецианским и греческим изданиям. Епифаний Славинецкий работал быстро: 1 апреля начинает печататься Служебник, а 25 апреля сдается в печать «Скрижаль», или свод церковных законов. В этой спешке не могло идти речи о выверке текста по тем книгам, что были собраны в русских монастырях и на востоке. Печатанье Служебника закончилось к 31 августа 1655 года. Эта книга узаконила переход к троеперстию, исключила слово «истинный» из восьмого члена символа веры, переход от пения «аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе Боже» к «аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...». Кроме того, были исключены службы перекрещивания католиков и других иноверцев, утверждено печатание на просфорах четырехконечного креста вместо старорусского восьмиконечного, заменен текст литургического херувимского песнопения – вместо слов «тресвятую песнь приносяща» стали исполнять «пресвятую песнь припевающе». Во время проскомидии, или приготовления святых даров, из третьей просфоры вынимали теперь не одну, а девять частей. Кроме этих особенно важных нововведений было сделано много мелких, иногда сводившихся к просто графическим правкам. Перечень всех перемен текста молитв, порядка чтения этих молитв, изменений в священнодействиях духовенства, составленный Никитой Пустосвятом, составил более 200 страниц. Что же касается издания Библии, то в 1663 году вышло ее московское первопечатное издание, в целом оно повторяло Острожскую Библию Ивана Федорова, к тексту было приложено предисловие Епифания. В 1674 году церковный собор поручил ему подготовить новый перевод Библии, но Епифаний не успел его сделать – 19 сентября 1675 года он умер.
При патриархе Никоне в нашей стране впервые появились печатные антиминсы, пришедшие на смену рукописным. На них помещалось изображение «Положения во гроб», отпечатанное с деревянной доски. На выставке представлен антиминс 1657 года неизвестной церкви Сергия Радонежского, несколько лет назад полученный в дар от М. Н. Андроновой. В настоящее время это самый ранний известный русский печатный антиминс. Необходимо обратить внимание, что к моменту печати доска, с которой сделан оттиск, была не новой – видны трещины, кроме того, часть доски была заменена. Автором этого изображения мог быть Иосиф Владимиров, известный своим посланием к Симону Ушакову и росписями в большом числе памятников на территории страны, в том числе и на северной паперти Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря.
Никон активно участвовал в решении политических вопросов государства со всей свойственной ему властностью. Это привело к охлаждению к нему царя и стало причиной разрыва их отношений и ухода Никона с патриаршего престола в 1658 году. Собор 1666 – 1667 годов лишил Никона патриаршего сана и определил Ферапонтов монастырь местом его ссылки.
Опального патриарха привезли в Ферапонтово ночью 21 декабря 1666 года. В монастыре у него изъяли патриарший посох и мантию – последний атрибут патриаршей власти, остававшийся у него. С этого момента он простой монах Никон, ему запрещено именоваться патриархом, правда, это требование соблюдалось не всеми. Тогда же Никон узнал, что ему не разрешается бывать в монастырском храме на службе и в монастырской трапезе. Местом его заточения в монастыре стала больничная келья, стоявшая к северу от трапезной палаты.
Это небольшое деревянное строение имело маленькие зарешеченные оконца и на долгие годы стало жилищем человека, еще недавно именовавшегося «великим государем» и претендовавшего на первенство в православном мире. Пятьдесят стражников, доставивших Никона из Москвы, охраняли его (позже их будет двадцать), ограничивая контакты и общение.
На протяжении 1667 – 1668 годов Никону казалось, что его заключение будет недолгим. Эти ожидания подкреплялись письмами царя, в которых он просил от него благословения и прощения. В сентябре 1667 бывший патриарх пишет: «...приходил ко мне богомольцу вашему Стефан Наумов и говорил мне вашим государским словом, что поведено ему по вашему государскому указу, с великим прошением молить и просить о умирении, чтобы я, богомолец ваш, тебе, великому государю, подал благословение и прощение, а ты, Государь, богомольца своего милостию своею по своему государскому рассмотрению пожалуешь; и я смиренный тебя, царицу, царевичев и царевен благословляю и прощаю...».
В 1667 году начали строить кельи для Никона. В одном из писем царю он писал, что в новых кельях есть у него молельная комната, где он совершал полунощницу, утреню, молебны, часы, вечернюю и повечерию. С 1668 года Надвратные церкви были даны ему как домовые. В это же время на Бородаевском озере, которое дано было Никону для рыбной ловли, он насыпал остров, установил на нем крест с вырезанной надписью: «Животворящий крест Христов поставил смиренный Никон, Божиею милостию патриарх, будучи в заточении за слово Божие и за св. церковь на Белеозере в Ферапонтове монастыре в тюрьме». Шли дни, месяцы, годы – долгожданное освобождение не объявлялось. В письме от 25 декабря 1671 года так Никон описывал свое положение: «Ради вин моих отвержен я в Ферапонтов монастырь. Теперь я болен, наг и бос, креста на мне нет третий год; стыдно в другую келью выйти, где хлеб пекут и кушанье готовят, потому что многие части зазорные непокрыты. Со всякой нужды келейной и недостатков оцынжал; руки больны, левая не поднимается, на глазах бельма от чада и дыма, из зубов кровь идет смердящая, и они не терпят ни горячего, ни холодного, ни кислого. Ноги пухнут и потому не могу церковного правила править, а поп у меня один и тот слеп, говорить по книгам не видит. Приставы ничего ни продать, ни купить не дадут, никто ко мне не ходит и милостыню просить не у кого. А все это Степан Наумов навел на меня за то, что я ему в глаза и за глаза говорил о неправдах его, что многих старцев, слуг и крестьян бил, мучил и посулы брал...». Вскоре после этого началась лучшая полоса жизни Никона в Ферапонтове, продолжавшаяся до смерти царя в 1676 году.
В это время бывшему патриарху разрешено посещать окрестные монастыри, он активно занимается организацией своего хозяйства. Под огород ему был отдан южный склон монастыря, а за деревней Лещево по дороге, ведущей в Кириллов, ему была пожалована пустошь Рогозина. Кроме того, Никон принимает массу народа, до сорока человек в день, для лечения лекарствами, которые выписывал из Москвы или делал сам.
В связи с тем, что в Надвратную церковь патриарха сопровождали 6-7 стражников, Никон стал просить построить ему кельи рядом с церковью. Их стали возводить в 1673 – 1674 годах к северу от Святых ворот. Это было грандиозное строение: на каменном подклете были сооружены два деревянных этажа. Есть сообщения, что внутри келий были сделаны росписи.
На уровне второго этажа келий был устроен переход в Надвратные церкви, ставшие ему домовыми. Царь прислал всю необходимую для них церковную утварь. Надвратные церкви имели два престола: главный – Богоявления Господня, и придельный, освященный в память основателя монастыря преподобного Ферапонта. Сохранились антиминсы, благодаря которым известно время строительства храмов. Главный престол был освящен в 1649 году, а придельный – в 1650. Присылка утвари диктовалась, по-видимому, тем, что в храме служили лишь на храмовые праздники, принося все необходимое для совершения богослужения из другого монастырского храма. Единственное, что можно уверенно утверждать: в храме к освящению были поставлены иконостасы, сохранившиеся до настоящего времени, но большая часть икон до сих пор под записью.
На выставке представлена икона «Иоанн Богослов на острове Пагмос» из Надвратных церквей…
… В конце января 1676 года умер Алексей Михайлович. Через сорок дней после этого начался суд над его духовником – сторонником Никона. Вскоре после этого последовал перевод Никона в Кириллов. Кельи велено было разобрать, а все, что было связано с опальным патриархом, увезли. Сколько-нибудь серьезных оснований для перевода не было. Противники Никона просто хотели одним ударом лишить узника всех вольностей, данных ему покойным царем.
Единственным памятником, помнящим патриарха, осталось кресло Никона – одна из немногих вещей, взятых им в Кириллов, где и хранится в настоящее время. Через пять лет, сидя на нем, он узнал о своем переводе в Новоиерусалимский монастырь и, поднявшись с него, отправился в свой последний путь – недалеко от Ярославля 17 августа 1681 года Никон умер.
Кресло патриарха Никона. Ферапонтов монастырь. 1668.
Кирилло-Белозерский музей-заповедник.
Кресло это интересно еще и тем, что на нижней стороне ручек сохранилась выписанная четкой вязью надпись: «176 (1668) марта 1 день сий стул зделан смиренным Никоном патриархом в заключении за слово Божие и за святую церковь в Ферапонтове монастыре в тюрме».
Так закончился жизненный путь этого удивительного человека. За небольшой срок своего пребывания на патриаршем посту он смог изменить не только церковь, но и страну. Судьба всех реформаторов у нас одинакова: их не принимают и клянут, однако реформирование не прекращается и после их ухода. Начатое патриархом Никоном, но с еще большой энергией продолжил Петр Великий. Результатом их деятельности стала страна, в которой мы живем. Не все в ней так, как замысливалось, но путь на сближение с другими странами, отказ от изолированности от всего мира – налицо.
