...Проезжая по Морозовице, пожалуй, не каждый уже сможет узнать в полуразрушенном строении, соседствующем со столь же ветхими деревянными «амбарами»-мастерскими благолепную когда-то Спасскую Церковь.

«Сия церковь, – говорят клировые ведомости XIX века, – построена в 1757 году, тщанием приходскаго человека Михаила Симеонова Суковатицына. Зданием каменная одноэтажная, в одной связи с таковою же колокольнею. ...Престолов в ней 3: в настоящей теплой по правую сторону во имя Всемилостиваго Спаса Нерукотвореннаго образа, по левую, во Имя Святителя Петра Митрополита Московскаго, а третий в холодной во имя Рождества Пресвятыя Богородицы».

Церковь эта существовала и до 1757 года – в том году она лишь стала каменной, вернее, один ее «престол» – Спасский.

Морозовица – деревня старинная. Она упоминается еще в Сотной книге Троицкого монастыря за 1623 год: тогда в ней было всего 2 двора монастырских работников-половников овчинника Дмитрия Федорова и Якунки Токмака. Примерно в то же время около монастыря появилась еще одна деревня – «погост Петровской на реке на Югу, поставлен ново их же деревни Морозовицы на пашенной земле»: дворов там было 10, и в них также проживали монастырские работники. Сотная книга отмечает наличие на погосте церкви «чюдотворца Петра Митрополита, древена клетцки».

Как видим, по времени построения Петровская церковь была намного старше, чем Спасская. Простояла деревянная Петровская церковь до конца 70-х гг. XVIII века, затем ее построили в камне и старую разобрали на дрова (как, впрочем, поступали всегда в таких случаях).

В 1771 г. был освящен придел Рождества Богородицы в качестве холодной (летней) церкви. Ветхую деревянную также пустили на дрова.

Таким образом, стоявшие в разных местах Морозовицы (в свое время погост «растворился» в разросшейся монастырской слободке) храмы были соединены в одно целое, причем здания буквально привязывались друг к другу, т. к. строительство было столь разновременным. Каменную же колокольню пристроили только через 2 десятка лет. Такой «долгострой» оправдывался сравнительно малым количеством приходских дворов (в конце XVIII века их насчитывалось всего 100, в подавляющем большинстве они были крестьянскими и небогатыми).

Именно на средства прихожан после реформы 1764 года должны были содержаться: и церковные здания, и клир, в то время как до нее подаяния от «боголюбцев» были лишь подспорьем к основным доходам, получаемым от собственных земель. Содержание клира Морозовской церкви считалось посредственным, не лучше оно стало и с учреждением штатов в 1854 году: священнику полагалось жалованье в 105 руб. 84 коп. в год, дьякону – 35-28, псаломщику – 23-52. Как отмечали при этом клировые ведомости, годового жалованья хватало практически только на дрова. «На жизнь» по-прежнему подносили прихожане.

На пожертвования прихожан покупались церковные принадлежности, производились ремонты, украшение церкви. Так, например, в 1778-1779 гг. иконописцу Федору Шеину выплатили 5 рублей за написание нескольких клейм на стенах. За дополнительную плату он золотил царские врата и написал для них же 6 клейм.

Отметили прихожане и клир, и престольные места разобранных старых церквей. В 1782 г. крестьянину Д. Хабарову было выдано 60 коп. «за работу... за два голбца с крестами деревянных»; установлены они были там, где прежде стояли Спасская и Петровская церкви. Впоследствии «голбцы» заменили каменными 2-3-ярусными столбами-памятниками высотой немногим более 2 метров и окружностью до 5 метров.

В XIX веке, во время сильного пожара, когда на Морозовице выгорели практически все дома и постройки, пострадала и церковь: обгорела кровля колокольни, сгорел ее шпиль, огнем были повреждены крыльцо и входы. Лишь благодаря усилиям прихожан из разных деревень пожар не распространился на внутренние помещения церкви.

В связи с происшедшим, а также учитывая большие расходы по восстановлению церкви, местный благочинный просил епархиальные власти Морозовскую церковь сделать кладбищенской, а приход учредить при закрытом в то время Троице-Гледенском монастыре, где после пожара временно поселились семьи церковнослужителей. Разрешения епископ не дал, Спасская церковь была восстановлена...

После революции, согласно декретам ВЦИК, храмы стали государственной собственностью и передавались общинам в пользование после соответствующей регистрации. При этом члены общин переписывались поголовно, а служители культа должны были дополнительно представить автобиографическую анкету.

Борьба с «религиозным дурманом» развернулась уже в 20-е годы, а в 30-е достигла апогея. Для начала власти закрывали церкви, общины которых не желали перерегистрироваться как обновленческие, не признавшие Советскую власть, или же не производили ремонт арендуемого(!) здания. Затем в пылу рвения стали закрывать все подряд, правда, каждый раз находя убийственную причину: «по просьбе трудящихся». В 30-х годах была репрессирована половина состава клира Великоустюгского района (в списках имеющихся церквей, поданных сельсоветами в райисполком в 1938 г., имеются пометки: «церковнослужителя нет, взят органами НКВД»).

Пострадал и Морозовский причт: в 1932(7) году был выслан священник о. Зосима Павлович Швецов, служивший здесь с 1919 года. Вместо него с 1932 по 1934 г. в Морозовской церкви служил, в свою очередь высланный к нам из Кубанской области, о. Семен Алексеевич Крыгин. В 1934-м, вероятно, он снова был арестован или отправлен по этапу. Брали на заметку и церковных активистов – членов «двадцаток» и особенно старост. В 1931 г. староста Спасской церкви Алексей Васильевич Козулин лишился всего своего имущества, в том числе и дома, а в 1936-м – и места жительства, как «антисоветчика» его выслали в Омск.

В отношении церкви события развивались по нарастающей. В 1622 году Спасская Церковь лишилась практически всего серебра – были изъяты кресты, сосуды, оклады и пр. В 20-е же годы община перерегистрировалась в качестве обновленческой. Имея большое количество прихожан (почти 1,5 тыс. человек из 32 деревень и починков), «двадцатка» добивалась передачи общине для богослужений комплекса Троицкого монастыря, откуда в 1925 году были изгнаны монахини.

Власти «в связи с острым жилищным кризисом» разместили в бывшем монастыре колонию для беспризорников и, естественно, верующим отказали. Община получила лишь церковь Иоанна Устюжского на Пухове. В середине 30-х гг. повелось наступление и на саму общину, закончившееся ее закрытием и ликвидацией самого церковного здания.

Тон задал Трегубовский сельсовет. В 1936 году райисполком получил просьбу сельсовета о закрытии церкви и расторжений арендного договора «со пщиной» (так написано в протоколе. О. 3.). Мотивировка этой просьбы более чем показательна: «В виду разрушения государственного здания церкви и не выполнения решения призидеума Трегубовского сельсовета» (относительно побелки стен, окраски крыши и особенно ремонта ограды), т. к. «из-за разрушенной ограды община верующих причиняет колхозам убытки протравы колхозных полей каждый год в течение 2-х недель по 500 руб.»). Президиум РНК постановил, что называется, «быть по сему». Членов общины, как «инаковерующих», отказались принять даже в Дымковском приходе.

Окончательный разгром Спасской церкви был произведен в 1938 году, когда по решению Оргкомитета ВЦИК по Вологодской области от 23/VI Великоустюгскому РИКу было предложено «произвести ликвидацию вышеуказанной церкви и находящегося в ней культового имущества... здание церкви после ликвидации передать Тригубинскому с/совету для использования под слесарные мастерские для ремонта тракторов».

Приспособление церкви под МТС лишило ее колокольни (разрушена до основания) и смежных Спасской и Петровской церквей. То, что сохранилось, является, по-видимому, четвериком холодной Рождественской церкви. (Точнее сказать в данный момент никто не в состоянии – почти не осталось на Морозовице старожилов).

Имущество, по крайней мере, иконы – похоже, было ликвидировано в прямом смысле слова. Как писалось в справке за 1948 год, церковь в результате приобрела «внутренний вид не хороший»...

В 1937 году сельсовет постановил заодно закрыть и кладбище при церкви: «Кладбище ...перенести в Трегубово в виду утеснения и место под старым кладбищем принадлежит В-Устюгским М.Т.С.». (Кстати, рабочими МТС в холодное время была истоплена кладбищенская ограда) Согласно постановлению ВЦИК, кладбища разрешалось ликвидировать лишь по истечении 20 лет после последнего захоронения, однако делалась оговорка: «Досрочная ликвидация частично или полностью закрытых, а равно и действующих кладбищ допускается в случаях государственной или местной надобности (новое строительство, прокладка новых линий, путей и проч.). И, руководствуясь этим постановлением, власти закрыли и снесли действующее кладбище. Сейчас редкий местный житель знает, чем было раньше поле с грудой металлолома возле бывших «мастерских», и люди ходят по костям, сокращая путь от старой деревни до магазина.

...Меньше всего хочется читать нравоучения. Задача историка – лишь достоверно изложить факты прошлого, и нет смысла никого обвинять. Хочется только, чтобы наши сограждане не были столь равнодушны к «делам давно минувших дней» и помнили, чем оборачивается такое равнодушие…