Вологда обладает одной из богатейших в стране коллекций древнерусской живописи. Только в областном краеведческом музее хранится свыше трех тысяч икон, представляющих особый интерес. Ведь это – наши художественные истоки.

В истории русского искусства Вологде довелось сыграть двоякую роль. С одной стороны, в силу своеобразных исторических условий ей удалось сохранить замечательные памятники иконописи, завезенные сюда в разное время из других культурных центров и уходящие своими корнями в глубокую древность. Известно, например, что московские князья, стремясь закрепиться на Севере, неоднократно посылали в Спасо-Прилуцкий и другие монастыри «чудотворные» иконы. Немало икон было завезено из Новгорода, Ростова, Ярославля, Устюга, Сольвычегодска.

С другой стороны, Вологда с древних времен сама являлась центром иконописания, представлявшим собой своеобразный бассейн, в котором повстречались многочисленные реки и ручейки художественного творчества. Впитывая в себя живительные струи древнерусского искусства, вологодские изографы сумели не только освоить традиции новгородских, московских и ярославских мастеров, но и вложить в них нечто свое.

Вот почему некоторые искусствоведы, отмечая своеобразные особенности иконников Вологды, предложили даже специальный термин «вологодские письма». Нынче этот термин признается правомерным и прочно вошел в литературу по искусствоведению.

Конечно, «вологодские письма» представляют собой провинциальное искусство, но по-своему интересное, а в лучших своих образцах – довольно значительное.

«В памятниках древней вологодской живописи, – утверждает Г.И. Вздорнов, – сочетаются фольклорная свежесть и непосредственность примитива со строгим иконографическим каноном, безыскусная простота и даже наивность воплощения с чрезвычайной убедительностью деталей, особенности техники «северных писем» с достижениями профессионального искусства».

Вологодская живописная школа складывалась на протяжении нескольких столетий. В своем развитии она знала периоды наивысшего расцвета, постепенного затухания, нового подъема и, наконец, почти полного упадка. Процессы чрезвычайно сложные. Но тем не менее по отдельным памятникам можно отчетливо проследить основные этапы в творчестве вологодских изографов.

Первые достоверные сведения о станковом искусстве на земле Вологодской связаны с именем Дионисия Глушицкого (1362 – 1437). В отличие от новгородских икон, его работы выделялись более плотной палитрой и плавными свето-теневыми переходами.

Многие из этих черт впоследствии стали характерными для вологодской иконописной школы. Следовательно, у Глушицкого были последователи. Однако их имен история не сохранила.

В последнее время, благодаря кропотливому труду реставраторов Н.И. Федышина, А.А. Рыбакова, Н.В. Перцева и других, воскрешено как бы из небытия около ста икон, которые могли бы оказать честь любому столичному собранию. Освободившись от поздних грубых росписей, а подчас копоти и грязи, эти великолепные памятники вобрали в себя все цвета радуги. По ним можно проследить эволюцию «вологодских писем».

Реставраторы порадовали многими открытиями. Оказывается, еще в начале XIV столетия в Вологде имелись свои живописцы. Подтверждение тому – раскрытие большой иконы Богоматери Умиления, называемой по месту находки недалеко от Вологды – Подкубенской. Установлено, что она написана в начале XIV века северным мастером, испытавшим влияние тверских иконописцев. Пока это одно из ранних дошедших до нас произведений древнерусского искусства.

Большой интерес представляет одна из лучших вологодских икон – житийный образ «Никола». По всем признакам ее можно отнести к концу XIV века. Не останавливаясь на характеристике иконографического типа «Николы», подчеркнем, что от этого произведения веет покоряющей силой и цельностью ясного оптимистического народного мировосприятия. Необычное впечатление производит колорит. Мастер был искушен во многих тонкостях композиции, цвета и техники живописи.

Из других недавно расчищенных икон отметим «Богоматерь Одигитрия» (начало XV в ), «Приведение Косьмы и Дамиана к учителю» (начало XV в.), «Богоматерь Владимирская» (XV в ), «Иоанн Предтеча в пустыне» (XV в.), «Успение Богоматери» (XV в.). В свое время эти иконы находились в вологодских церквях и, очевидно, принадлежали местным мастерам.

Ранние вологодские иконы представляют чаще всего изолированные, мало связанные между собой стилистические памятники. Да это и понятно. Художники в то время не могли иметь постоянных творческих связей. Потому-то их произведения резко отличаются одно от другого. Для них типично беглое, как бы эскизное исполнение. Но в каждом произведении при этом чувствуется живое народное творчество.

Вологодская живопись под воздействием импульсов, полученных в результате соприкосновения с творчеством московских мастеров, отчетливо проявила свой самобытный стиль и вобрала в себя лучшие черты древнерусского искусства.

«Произведения местных мастеров XVI – XVII веков, – отмечает А.А. Рыбаков, – объединяются особой серьезностью и статичностью художественного образа, угловатой, несколько жесткой живописной манерой, заметно проявляющейся тенденцией к повышенной, иногда грубоватой, демократичности письма».

Другую группу «вологодских писем» XVI века представляет икона «богоматерь Одигитрия», находившаяся в Леонтьевской церкви г. Вологды. В этом произведении художник использовал многие детали московского почерка (изящество рисунка, правильность пропорций в изображении фигур, колоритность красок).

Но при всем том он верен традициям «вологодских писем».

К подлинным шедеврам относятся «Покров» (из Глушицко-Сосновецкого монастыря), «Жены мироносицы у гроба» (из Корнилиево-Комельского монастыря), «Снятие со креста» (из Сретенской церкви в Вологде), «Никола Зарайский с житием» (из Никольской церкви села Турундаево близ Вологды), «Успение» (из Сретенской церкви в Вологде). Написанные в XVI веке, по характеру образного строя и колориту они воплотили в себе лучшие черты вологодской школы.

Имена мастеров до нас не дошли. Ведь абсолютное большинство икон в то время не подписывалось. Но вот, словно луч света, прорвалось из глубины веков: «Лета 7076 (1568 г.) при благоверном царе великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при архиепископе митрополите Филиппе и при епископе Иосифе пермском и вологодском написана бысть сия икона Воскресение. Написал сию икону раб божий Дионисий Дмитриев сын Гринков и поставил в дол в храм святого пророка Ильи...».

Подпись сделана по нижнему полю иконы, находившейся в Ильинской церкви гор. Вологды. Но она оказалась настолько испорченной многократными поновлениями, что судить о произведении просто невозможно.

Других сведений о Гринкове, как и о его «сотоварищах», не сохранилось. Но, по всем данным, в то время в Вологде работала уже довольно большая «дружина» иконников. Группировались они главным образом на архиепископском дворе.

Иконописная мастерская содержалась и в Спасо-Прилуцком монастыре. Среди мастеров-иноков преобладали ремесленники – богомазы, сбывавшие свою продукцию прихожанам. У них это считалось «божьим промыслом».

О том, что Вологда являлась крупным иконописным центром, свидетельствуют и многие другие факты. Так, известно, например, что здесь закупали большими партиями иконы окрестные монастыри. В самой Вологде имелись храмы, сплошь украшенные иконами работы местных мастеров.

В конце XVI – начале XVII столетия вологодская живопись постепенно утрачивает прежние привлекательные черты. В период же польско-литовской интервенции, в «смутное время» иконописание совсем прекратилось. Традиции старых мастеров забывались и затухали.

В середине XVII века Вологда оправилась от польско-литовского разоренья. В городе началось торопливое строительство каменных церквей.

Пришло новое время, а с ним появились новые вкусы. Местные мастера вновь показали свой «норов». В своих произведениях они стремились подчеркнуть движение и драматизм. Появился интерес к истории, не облеченной в символические, трудно понимаемые образы, а в образы земные, конкретные. Большое внимание уделялось подробному повествованию.

В середине XVII столетия в Вологде, судя по надписям и другим материалам, подвизалось около ста иконописцев. Бесспорно, среди них было немало и талантливых мастеров, унаследовавших традиции древнерусского искусства. Не случайно иконников-вологжан вызывали в Москву и другие крупные города для монументальных росписей храмов.

Насколько широкий размах получило в Вологде иконописное искусство, видно из письма устюжских «травщиков» (то есть тех же живописцев – В.М.) царю Алексею Михайловичу с жалобой на слишком частые вызовы их в Москву. В этом документе, датированном 1663 годом, говорится: «А на Устюге Великом и в Устюженском уезде иконных мастеров всего двенадцать человек, а на Вологде иконописцев человек сорок и больше».

«Отписка» устюжан, в которой они рекомендовали послать на «царскую работу» больше вологжан, служит своего рода аттестацией их творчества. Ведь только наиболее прославленные мастера удостаивались такой чести.

Добрая слава шла о живописцах из родового «гнезда» Автономовых. Глава семьи Агей еще в 1642 году расписывал Успенский собор в Москве и являлся «жалованным кормовым иконником» царя Алексея Михайловича. Его сыновья Гурка да Гришка в 1660 году работали «травщиками» в Архангельском соборе в Кремле. Впоследствии они еще не раз вызывались в Москву. В 1670 году Григорий Агеев был в числе главных иконников, покрывавших «священными притчами» и «травным письмом» «подволочные доски» в Коломенском дворце. Этому же мастеру принадлежали многие иконы, находившиеся в местных храмах.

В исполнении «царских работ» принимали участие посадские люди иконописцы Терентий Фокин, Архип Акинфиев, Дмитрий Клоков, Сергей Анисимов, Степан Холуев, Семен Анинфиев, Филимон Павлов и другие. Выделить отдельные работы этих изографов невозможно. Одни и тe же фрески или иконы писались несколькими мастерами – один был знаменщиком, другой – лицевщиком, третий – травщиком.

В вологодском Софийском соборе на одной из икон старого иконостаса XVII века, который был за ветхостью разобран, находилась следующая запись: «Лета 7195 (1687) году месяца июня в 8 день по благословию Гавриила, архиепископа вологодского и белозерского, а трудившимися вологодскими изографы Ермолаем и Яновым Сергиевы, да Григория Агеева, Федора Григорьева, Семена Карпова, Петра Савельева, Тимофея Петрова».

Снова совместная работа. Потому-то невозможно сказать, что писал тот или иной мастер.

В последнее время раскрыто несколько датированных икон XVII века. Наибольший интерес представляет «Богоматерь Одигитрия», написанная в 1642 году для Софийского собора. Развивая прежние традиции, живописцы пошли дальше. Особое внимание они обращали на усиление декоративного эффекта. Образ Богоматери, сохраняя величавую строгость, приобретал черты пышности и даже некоторой монументальности.

Говоря о «вологодских письмах», нельзя не остановиться на монументальном изобразительном искусстве. Вологда с не меньшим правом, пожалуй, может гордиться и своим ансамблем памятников стенной росписи.

Наибольшей известностью пользуется стенопись Софийского собора, сделанная в 1686 – 1688 годах. Архиепископ Гавриил привлек для росписи своего главного храма мастера из Ярославля – Дмитрия Плеханова «с 30-ю со товарищи».

Фрески Софийского собора исполнены в традиционной манере ярославской стенописи второй половины XVII века с характерным для нее размещением композиций. Все стены, своды и столбы этого огромного храма почти сплошь покрыты росписями. Сюжетами для них послужили евангельские и ветхозаветные легенды.

Доминирующее положение в стенописи занимают не отдельные фигуры, как наблюдалось в более ранний период, а многоликая толпа. Перед зрителем предстают деятели церкви и воины, святые и мученики, нарядные горожане, ангелы и грешники. Причем все они выглядят земными, реальными. Отзвук реальной действительности чувствуется во всем – в пейзаже, интерьере, тканях, одежде и т. п.

С наибольшей силой и художественной тонкостью написана композиция «Страшный суд». Сюжет ее, хотя и посвящен библейской теме, но трактуется мастерами по-своему. Интересно, что Плеханов, великолепно постигший все законы условного искусства церковной живописи, в этих фресках, изображающих «геенну огненную», с поразительным реализмом изобразил сугубо земные фигуры «немчин», то есть иностранцев, с их кружевными воротниками, широкополыми шляпами, туфлями с пряжками, в виде грешников, жарящихся в аду.

За что художник посадил иноземных гостей в самое пекло? Чтобы понять чувства, владевшие Плехановым, надо вспомнить поток жалоб, в которых вологодские и архангельские купцы сетовали на «бесчинства и беззакония» «фрязинов». Недаром же они писали царю Ивану Грозному: «Жалоба, государь, на иноземцев. Эти анбурцы, голландцы, англичане без промыслов нас учинили...».

Плеханов не остался равнодушным к борьбе торговых людей с иноземцами, беспошлинно торговавшими по всей Руси. Он посадил всех этих «фрязинов» в огнедышащую «геенну», в которой змеиными кольцами извивается лютый дракон. Чтобы так смело разрешить тему «Страшного суда», надо было не только зорко видеть, но и иметь гражданское мужество.

Софийский собор за свою бытность претерпел три пожара, восстанавливался, достраивался. Печальная судьба постигла и фрески. Они неоднократно подновлялись, причем очень неудачно, первоначальные краски были погребены под новыми наслоениями. Роспись утратила первоначальный вид.

В 1962 – 1975 годах под руководством Н.В. Перцева произведена реставрация интерьера Софии. На основе современных принципов научной реставрации реставраторы удалили позднейшие записи, раскрыли сохранившуюся первоначальную живопись, укрепили ее штукатурный грунт и красочный слой. Древние фрески обрели первозданный вид и открыты для всеобщего обозрения.

Другим выдающимся памятником стенной живописи в Вологде является стенопись церкви Иоанна Предтечи в Рощенье (вблизи от площади Революции). В росписи этой церкви с небывалой силой сказался, прежде всего, столь характерный для русского изобразительного искусства второй половины XVII – начала XVIII веков процесс «обмирщения» церковной живописи. Светские мотивы властно вторгаются в религиозную тематику.

Роспись жизнерадостна и полна динамики. По манере исполнения она напоминает русский народный гротесковый лубок. Все действующие лица здесь, как писал академик Игорь Грабарь, «не стоят, а движутся, не идут, а бегут, скачут, кувыркаются».

По общему мнению искусствоведов, роспись в храме Иоанна Предтечи – один из чудеснейших лубков, созданных русским искусством. С огорчением приходится отметить, что под воздействием атмосферных условий фрески утратили первоначальный облик, покрылись толстым слоем плесени, кое-где разрушились, в настоящее время они находятся в процессе реставрации.

Вологодские изографы оставили богатое иконописное наследие. Ныне не встретишь, пожалуй, ни одного издания по истории русского искусства, в котором бы не воспроизводились и не описывались «вологодские письма» и фрески. Многокрасочные, светлые, жизнеутверждающие, они пользуются большим успехом у ценителей подлинно народного творчества древней Руси.

Ну, а что скажем мы, советские люди, не художники, а любители искусства? Вряд ли здесь требуется быть многословным. Мы гордимся широко известными «вологодскими письмами». Может ли быть иначе! Ведь это наше, русское художественное прошлое.