Среди исследователей древнерусского искусства общепризнана уникальная сохранность стенописи собора Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре, выполненной Дионисием Московским «со своими чады» в 1502 году. Такая оценка состояния памятника связана с высоким уровнем использованной Дионисием технологии, состоянием окружающей среды и определенными историческими событиями, предотвратившими значительные по объему вмешательства в авторскую живопись.

Представления о возможных ее поновлениях до XX века вмещают себя все многообразие взглядов полного отсутствия до многочисленных следов поновлений. Единственным конкретным свидетельством подобного рода вмешательства в авторскую живопись является граффити над полотенцем на южной стене центральной апсиды алтаря: «1738-г[о] гот[а] сентября въ де[нь] поновлена быть соборная ц(е)рковь остенное писмо и связана связи железными радением и рачением игумена Павла и добродеющих в пр(е)ч(е)стную ц(е)рковь сию». При исследовании живописи в XX веке стало очевидным, что эти поновления проводились по вновь положенной штукатурке на участках утрат в западной части coбора: на своде, щеке и замке подпружной арки и самой арке, в восточном нижнем углу южной люнеты на композициях: «Притча о блудном сыне», «Учение Иоанна Златоуста», «Спас на чрепии», двух медальонах со святыми женами-мученицами, «Что ти принесем, Христе...». По предположению В.Д. Сарабьянова эти поновления мог выполнить монастырский монах-иконописец Федор Захлипин, чем и объясняется их архаичность и несовпадение с рядом расположенными авторскими росписями. Могли ли эти откровенно неумелые поновления вызвать замечание В.Т. Георгиевского, поднявшегося на леса внутри собора в 1914 г.: «Фрески помараны немного, но небезобразно»? Исследователи памятника Н.М. Чернышев, Н.В. Гусев, О.В. Лелекова также отмечали следы поновлений – точных прописей по авторской живописи клеевыми красками, осыпавшимися в процессе жизнедеятельности храма. Сохранилось единичное сведение о малозначительном «мытье стенного писания» мещанином Каменским в августе 1833 г., когда монастырь был уже закрыт и службы в соборе велись крайне редко. Существовавшая на Руси традиция мытья стен в церквах позволяет предположить более частые наведения «благолепия» во времена постоянного служения, ставшие одной из возможных причин отсутствия к началу XX века явных прописей древней живописи.

Под железные связи были пробиты вновь 38 гнезд в кладке всех стен и столпов в основном на неответственных участках фонов, поземов и орнаментальных полос. Крепление одной из связей, пропущенной через западную стену, привело к частичной утрате женской фигуры за ложем Анны в композиции «Рождество Богородицы» на наружной портальной росписи.

Перестройки иконостаса собора в XVII – XVIII вв. также привели к незначительным утратам левкаса при растеске новых гнезд под тябла на северной и южной стенах.

Наиболее существенные утраты росписи были нанесены во время ремонта – перестройки собора в 1794 – 1798 гг. Вследствие растески окон барабана и второго света были утрачены фрагменты прилегающих к ним композиций: 6-ти архангелов в простенках барабана и 12 композиций акафистного цикла. Вновь пробитое окно на западной стене привело к утрате фигуры Спасителя в деисусной композиции «Страшного суда». Над папертью была опущена кровля, на уровне которой пробитая штроба прошла по деисусу росписи западного портала. Сколы левкаса вокруг штробы на фигурах святых особенно значительны с северной стороны: у Иоанна Богослова и апостола Петра почти до половины утрачены нижние части одежд. Гнездо под балку кровли пришлось на участок фона медальона слева от фигуры Спасителя. В верхней части килевидного завершения западных врат, на фонах композиций с архангелом Михаилом и архангелом Гавриилом и в нижнем правом углу композиции «Ласкание Марии» были пробиты гнезда под балки нового потолка паперти, примыкавшего к росписи над архангелами. Грубую замазку трещин и набрызгов на стенах, вероятнее всего, предполагалось закрыть новой росписью, чему помешало финансовое положение монастыря, ставшее причиной его закрытия в 1798 году.

Редкие мелкие ремонты собора в XIX веке почти не касались стенописи, кроме упомянутого выше мытья стен; скудные средства прихода шли на поддержание постоянно действующих церквей. На попытку возобновить настенную живопись в соборе в 1892 г. благочинный 3 округа Кирилловского уезда Николай Тогатов получил ответ из Новгородской Духовной консистории: «Приказали и Его Преосвященство утвердили: предписать притчу Ферапонтовской церкви озаботиться приведением в должный вид настенной живописи в храме Рождества Пресвятый Богородицы, изыскав потребные для сего средства сбором с прихода и обращением к известным благотворителям». Но уже в 1898 г. всеобщее внимание к древностям монастыря и росписям в соборе привлекли очерки И.И. Бриллиантова к 500-летию Ферапонтова монастыря, годом позже вышедшие отдельным изданием, где он впервые опубликовал авторскую надпись Дионисия в софите северных врат.

С 1904 г. хлопотами настоятельницы Шекснинского Леушинского монастыря Таисии (Мария Васильевна Солопова) удается начать обследование полуразрушенных построек монастыря, в том числе и собора Рождества Богородицы, под контролем Императорской Археологической комиссии. Архитекторы П.П. Покрышкин и К.К. Романов по результатам обследования отмечали значительные трещины в стенах собора: «Вследствие порчи цоколя и вероятной слабости фундамента собор треснул в двух взаимно перпендикулярных направлениях по главным осям, минуя лишь барабан купола». При определении направлений архитектурных работ Археологическая комиссия руководствовалась приоритетным значением росписи по отношению к восстановлению первоначального облика собора. Поэтому после укрепления фундамента и возвращения первоначального вида оконным проемам в 1913-1915 гг. было решено «просить П.П. Покрышкина и К.К. Романова войти в переговоры с специалистами по закреплению фресок».

Для осмотра состояния росписи в июне 1915 г. Ферапонтово посетил реставратор Н.Я. Епанечников, чьи работы по укреплению штукатурки в Московском Успенском соборе Императорской Археологической комиссией накануне, в мае, были признаны удачными. В это же время ярославским фотографом И.А. Лазаревым проводилась фотосъемка композиций, «попорченных трещинами». Заключения по осмотру предстоящих работ Н.Я. Епанечников сформулировал в своей «Пояснительной записке», высланной архитектору А.Г. Вальтеру 6 июля. Подробно рассматривая виды разрушений штукатурного основания росписи в соборе и способы употребления закрепляющих составов, которыми автор уже пользовался в московских храмах, он констатировал, что «составы для закрепления сами по себе не сложны и только тщательность и аккуратность в их применении вполне гарантируют удачное исполнение предстоящей работы». При этом рецептуры составов остались коммерческой тайной их автора. В письме от 20 июля А.Г. Вальтер писал председателю Комитета по реставрации Ферапонтова монастыря князю Алексею Васильевичу Оболенскому, что «прибыли 16-го два человека из Москвы от Епанечникова, 17-го приезжал на один день «сам», через несколько времени пришлет еще двух мастеров и думает потом по ходу дела прибавлять народ. Обещает к концу августа закончить заделку трещин в барабане и на сводах...» Из этого же письма ясно, что завершение работ Н.Я. Епанечников планировал на следующий год. Что заставило реставратора после завершения сводов уже, вероятно, осенью укреплять трещины на стенах? Сколько человек работало в бригаде и каково участие в этих работах самого Н.Я. Епанечникова?

Эти вопросы пока остаются без ответа. Возможно, было предчувствие длительной приостановки работ, в связи с чем он поторопился укрепить все наиболее крупные и опасные трещины не только в сводах, но и на стенах. В планах следующего, 1916 года была и очистка росписи от многочисленных следов ремонтов прошлых и нынешнего столетий, в связи с чем в марте реставраторами М.О. и Г.О. Чириковыми была составлена смета. Но с 1916 г. все реставрационные работы в монастыре были приостановлены из-за отсутствия средств.

И уже через три года, в 1919 году, Комиссия по охране и реставрации памятников древнерусской живописи в составе сотрудника П.И. Юкина, членов Петроградского отдела Главмузея В.В. Данилова, Н.В. Лишева и Б.Н. Моласа, профессоров Б.А. Тураева и А.В. Бородина, осматривавшая собор в период с 31 июля по 2 августа, отмечала в верхних ярусах «в трещинах, заполненных цементом», наличие плесени и высолов, а также «отрывание красок и свертывание в трубочки». Здесь же констатировалось, что «в закрепленных трещинах цементом, более удаленных от наружных стен, вышеописанное явление наблюдается в более слабой степени. В местах же, закрепленных алебастром с примесью извести, таких явлений нет». На заседаниях Объединенного совещания реставрационного отделения Москвы и Ленинграда в 1921 г. также указывалось на «отставания», «свертывания» и «вскипания красочных слоев вокруг заделок, рвущих соседние области фресок». К.К. Романов подтвердил использование Н.Я. Епанечниковым для своих составов алебастра. Обсуждение влияния последствий проведенных в Ферапонтове работ на состояние живописи переходило в обсуждение методов укрепления фресок и опасность использования таких влагоемких материалов, как алебастр и цемент, в «холодных отсыревающих помещениях». Собор Рождества Богородицы в тот период был не просто «холодным помещением», а из-за внезапно прекращенных с 1916 г. реставрационных работ оставался в течение 10 лет с временно приподнятой, плохо закрепленной кровлей и отогнутыми в целях обследования краями обшивки барабана, что создавало дополнительные условия для проникновения влаги, особенно на сводах. Исследования, проведенные в 80-х годах, подтвердили, что заделки Н.Я. Епанечникова, выполненные «штукатурными растворами на известковом связующем, а также гипсом с добавками песка», даже по прошествии семи десятилетий оценены как «прочные, в трещинах держатся, тон подобран хорошо».

Только в 1925 г. была завершена архитектурная реставрация собора и встал вопрос о завершении работ на живописи. Летом 1926 г. реставратор ЦГРМ П.И. Юкин обследовал состояние росписи собора, результатом чего стала «Докладная записка по вопросу о реставрации фресок ц. Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре», определившая основные реставрационные работы: «1. удаление с поверхности фресок большого количества пыли, 2. удаление большого числа бумажных заклеек, 3. удаление черных пятен последствий былой сырости, 4. освобождение трещин от излишней штукатурки, 5. смазка штукатуркой новой кирпичной кладки... и ее тонирование в нейтральный тон». Возможно, за время своего пребывания в Ферапонтове летом 1926 г. П.И. Юкин уже начал очистку росписи от загрязнений на западном портале, т. к. в своем письме И.В. Федышину от 20 февраля 1927 г. он пишет, что в мае приедет «в Ферапонтов монастырь заканчивать фрески». «Закончить» на второй летний сезон можно было бы относительно небольшой и отдельно расположенный участок росписи. Вряд ли до этого времени портал был расчищен, как полагает В.Д. Сарабьянов, т. к. на IV заседании Объединенного совещания реставрационного отделения Москвы и Ленинграда 14 апреля 1921 г. В.Т. Георгиевский отмечал, что «фрески сильно загрязнены», а А.И. Анисимов и П.И. Юкин до 1926 г. посещали Ферапонтово кратковременно только в 1918 и 1919 годах.

В 1927 г. на реставрацию стенописи собора было выделено 500 рублей, и ЦГРМ командировал трех сотрудников мастерских: старшего эксперта А.И. Анисимова, художника-реставратора П.И. Юкина и мастера-реставратора М.С. Лаговского. В примечании Г.И. Вздорнова к письму А.И. Анисимова к И.В. Федышину от 11 июля 1927 г. даны сведения, что по пути в Ферапонтово в Вологде были вместе с автором письма и П.И. Юкиным и реставратор Е.А. Домбровская. На фотографии с участниками экспедиции 1927 г., снятой А.В. Лядовым, в Ферапонтове запечатлены все вышеназванные реставраторы с несколькими неизвестными. Группа реставраторов, вероятно, прибыла в Ферапонтово 3 июля, а уехала около 15, по крайней мере, А.И. Анисимов «стремился быть в Вологде 15-го».

П.И. Юкин в своих записках в 1927 г. пишет: «...из Пскова мы выехали в Ферапонтов монастырь. Там мы в этом сезоне не работали, а только приготовили, т. е. загасили известь и поехали в Вологду». Если иметь в виду, что за это время реставраторы еще работали с иконами, то вполне возможно, что работы на росписи либо не начинались, либо выполнялись в минимальном объеме на портальных композициях по очистке от загрязнений, не требовавшей использования известковых растворов.

В 1928 г. П.И. Юкин пишет: «Я выехал с группой студентов ВХУТОМАСа Степановым и Давыдовым и Е.А. Домбровская, М.С. Лаговский и А.И. Анисимов в Ферапонтов. Там мы приступили к оштукатуриванию окон в барабане... и новую кладку оштукатурили. Над гробницей Ферапонта (в ниже указанном письме – Мартиниана) открыты мной новые фрески, фигуры, стоящие в рост. Совместно с Домбровской мы стали удалять заделки в трещинах, которые разрушали фреску, тут тоже, видимо, не обошлось без цемента». В письме И.В. Федышину от 30 июля П.И. Юкин сообщает о составе используемого им раствора: «известь, песок, пемза, уголь, черепица, лен. Доделываем в окнах новые заделки. Такая работа впервые проделывается нами. Достигаем гладкости стен ровной прежней штукатурки. В XVII-XIX веках к этому относились небрежно, и поэтому много пыли задерживается в неровной штукатурке, что существенно вредит фрески». Поскольку кроме оштукатуривания новой кладки, вероятно, вокруг всех икон барабана и второго света и работы в ц. Мартиниана, реставраторы занимались иконами из иконостаса собора, то, скорее всего, других работ на фресках не велось.

19 июня 1929 г. П.И. Юкин вновь сообщает И.В. Федышину, что «21 сего месяца едем в Ферапонтов и Кириллов. Там поработаем до 7/VII... Пишите от 22/VI по 10/VII Ферапонтов Череповецкий». А.И. Анисимов присоединился к прежнему составу реставраторов, вероятно, только после 2 июля и проработал до 15-го. Краткие сведения о работах сезона 1929 г. даны в «Годовом отчете Кирилло-Белозерского и Ферапонтова музеев за период с 1 октября 1928 г. по 1 октября 1929 г., где указаны объемы укрепления штукатурки в центральных продольном и поперечном нефах собора без конкретизации мест по высоте: в восточной части – 2 кв. м, в южной – 4 кв. м, в западной вместе с укрепленными трещинами – 1,5 кв. м, в северной – 5 кв. м. По окончании работ «были «разобраны верхние леса» (один ярус)». Эти сведения позволяют локализовать местоположение проведенных работ сводами собора.

Полный отчет о «продолжении работ по укреплению фресковой штукатурки в Ферапонтовом монастыре с росписью 1502 г.» был составлен реставраторами в 1930 г. Работы проводились с 30 июля по 21 августа группой реставраторов и фотографом в том же составе, кроме Давыдова. За три недели реставраторами била укреплена штукатурка в алтаре и жертвеннике, очищены от побелки края композиций, расположенных рядом с окнами на южной стене собора, и трещина на западной стене. Здесь же был оштукатурен ранее заложенный проем окна XVIII в. «Оштукатуривание производилось по рецепту П.И. Юкина: 1 ч. извести, 2 ч. песку, пемзы, угля, толченого кирпича и льна. Рецепт состава, употребляемого при промывке: 1000 гр. воды – 20 гр. уксусной кислоты 60 % раствора, 10 гр. вишневого клея и 50 гр. спирта». Этим составом промыты от поверхностных загрязнений композиции «Благовещение у колодца», «Благовещение с рукоделием», «Целование Марии и Елизаветы» и «Волхвы». Кроме названных работ на стенописи, была разобрана иконостасная рама XVIII в., благодаря чему и открылись акафистные композиции на восточных столпах. Одновременно с работами на стене продолжалось раскрытие икон из иконостаса собора.

Музейный отчет за 1929-30 гг. несколько дополняет объем проведенных работ: «1. Укрепление трещин и выпадин во фресковой штукатурке на высоте первого этажа лесов... 3. Удаление позднейших штукатурных смазок с фресок, примыкающих к 6 окнам... 6. Удаление этажа лесов, примыкавшего к изображению Покрова Божьей Матери в восточной части центрального продольного нефа». Можно допустить, что «1 этажом лесов» был ярус на уровне акафистных композиций и «Покрова», т. к. в этом же отчете вторым пунктом указана «промывка фресковой живописи на той же высоте (т. е. высоте 1 этажа) в пределах центрального поперечного нефа», что совпадает с промывками четырех акафистных композиций, названных в отчете ЦГРМ.

Перечень работ по всем известным нам документам 1927-30 гг. показывает их выборочность по видам и по затронутым композициям, что вполне естественно, если иметь в виду, что группа из 4-5 человек работала в среднем меньше месяца за год. Не были ли и эти работы прекращены неожиданно, т. к. реставраторы совсем не приступили к очистке самых загрязненных нижних ярусов росписи, что стояло первым пунктом в «Докладной записке» П.И. Юкина перед началом работ? В отчете Кирилловского музея за 1931 г., более кратком, чем за предыдущие годы, пункт с реставрационными работами вообще отсутствует.

О проведенных в 1930 году реставрационных работах по Кириллову и Ферапонтову А.И. Анисимов докладывал на заседании Президиума Кирилловского РИКа 13 августа с целью привлечения внимания местных властей к необходимости финансирования охраны памятников бывших монастырей. В 1931 г. сотрудники производственной группы в Новгороде Н. Брягин и В. Кириков, опираясь на сообщение участниц «Кружка изучения русской усадьбы», доводили до сведения директора ЦГРМ, что в соборе уже в августе 1930 г. «голуби внутри помещения летают, стекла разбиты». Видимо, после проведения реставрационных работ собор оставался без должного внимания к состоянию его конструкций.

Скорее всего, такое отсутствие регулярных осмотров и ремонтов кровель и окон привело к образованию плотного слоя высолов, водорослей и плесени на росписях Никольского придела – одного из самых неблагополучных по температурно-влажностным характеристикам участка храма, связанными с примыканием ц. Мартиниана и открытым малым барабаном над ним. При обследовании росписи придела в 1959 г. бригадой реставраторов Вологодской специальной научно-производственной мастерской в составе О.В. Кирикова, В.Е. Брагина и И.Е. Брягиной кроме очевидного налета были обнаружены глубокие трещины, отслаивание и вспучивание штукатурки, в т. ч. и заделок начала века, распыление и шелушение красочных слоев. С 12 по 26 августа реставраторами были проведены укрепления штукатурки и красочного слоя, бортовые обмазки, заделки трещин, удаление поверхностных загрязнений и дезинфекция всех композиций придела. Отставания штукатурки и трещины укреплялись известково-казеиновым раствором. Бортовая обмазка и дополнения штукатурки выполнялись известково-песчаными растворами. Красочные слои укреплялись путем пропитки из пульверизатора всей поверхности росписи казеиновым раствором. Загрязнения и плесень удалялись влажными тампонами, греческими губками, иногда скальпелем. Дезинфекция была проведена раствором формалина.

Все эти разновременные и большей частью фрагментарные реставрационные работы не решили проблемы сохранности росписи в соборе. И вопрос постоянно поднимался специалистами в последующие два десятилетия. В 1963-64 гг. В.В. Робиновым была проведена фотофиксация композиций нижнего яруса, 23 марта 1966 года состоялось заседание специального совета Министерства культуры СССР с повесткой: «О состоянии монументальных росписей Ферапонтова монастыря и меры по их сохранению» с решением о проведении консервационно-реставрационных и исследовательских работ. В рамках этого решения были проведены отдельные исследования по гидрогеологии и климату памятника. В 1971-75 гг. пробные консервационные работы по заделке трещин, обортовке и укреплению левкаса в соборе выполняла бригада межобластной специальной научно-реставрационной мастерской под руководством опытного реставратора И.П. Ярославцева. Заделки выполнялись «разными известковыми составами и имели своей целью подбор различных растворов и укрепление остроаварийных участков». Основой составов служила хорошо гашеная промытая известь с различными пропорциональными соотношениями добавок: песка, кирпича, древесного угля и льна. Укрепления проводились в нижних частях стен на полотенцах и порталах и чуть выше на наружной росписи западного портала. Кроме того, И.П. Ярославцевым была предпринята попытка поиска методов и материалов по удалению плотного слоя розового налета кирпичной пыли на полотенцах.

В 1976 и 1977 гг. обследование нижних ярусов росписи с экспериментальными укреплениями красочных слоев и удалениями поверхностных загрязнений на восьми участках росписи, в основном в нижних ярусах, провел главный художник Института «Спецпроектреставрация» В.В. Филатов, предложивший на основании проведенных работ и нескольких лет наблюдений за ними провести укрепления путем многократных пропиток всей поверхности живописи 5% растворами кремний-органической смолы К-15/3 и СВЭДа. Предложенные В.В. Филатовым материалы, методы их применения и способы проведения экспериментальных укреплений (большие размеры участков и очерчивание их зон карандашом по авторской живописи) вызвали многочисленные обсуждения среди специалистов. Результатом обсуждений стало принятие комиссией Министерства культуры СССР решения о комплексном обследовании памятника ведущими реставрационными организациями страны.

В августе 1981 г. по всему центральному объему четверика собора были установлены пятиярусные деревянные леса, и специалисты названных организаций с привлечением консультантов и соисполнителей из некоторых академических учреждений страны приступили к исследованию комплекса, проблем по состоянию ограждающих конструкций, микроклимата и возможностей его нормализации, состава авторских материалов росписи и техники ее исполнения, влияния окружающей среды и микроорганизмов, степени сохранности авторской живописи. Впервые в истории существования собора были созданы предпосылки не только для успешного осуществления реставрационных работ, но и для последующего хранения уникальных росписей Дионисия.