Мастерская
Больше трёх месяцев в областной картинной галерее работала выставка «Возрожденные шедевры Русского Севера». Выставка, подобной которой ещё не видели стены Воскресенского собора. В её организации помогали все: комиссия по президентским грантам, Министерство культуры, Всероссийский научно-реставрационный центр имени академика Грабаря, музеи Череповца, Тотьмы, Великого Устюга, Вытегры, Устюжны.
На выставке были широко представлены работы художников-реставраторов из вологодского филиала ВНРЦ имени академика Грабаря. Среди них – иконы, раскрытые Сергеем Беловым. Поэтому и наш разговор начался непосредственно на выставке.
– Сергей Павлович, в этом уголке посетители видят сразу несколько ваших икон. Это – стечение обстоятельств?
– Да. Они как-то так удачно подобрались, что получился мой уголок. Одна икона несмотря на то что не очень ранняя, представляет большой интерес: единственное изображение нашего местного святого Сергея Шухтовского. Причем здесь не только его изображение, но и сама обитель, давно разрушенная.
На иконе конца XVIII – начала XIX века представлены 132 лика Богоматери. Явление довольно редкое, особенно для того времени. Итальянские священники, приезжавшие в Вологду из Миланского русского христианского центра, проявили огромный интерес к этой иконе.
А вот – «Троица» из Великого Устюга из Гледенского монастыря. Сейчас у моего коллеги Сергея Веселова в работе – «Успение Богоматери». Икона подписана монахом того же монастыря Сергием. Так что двум Сергеям волею случая пришлось реставрировать произведения своего тезки. И хотя моя «Троица» – икона неподписанная, масса деталей говорит о том, что принадлежит она устюгскому изографу. Каждый сантиметр, а она достаточно большая по размерам, расписан как бы эмалькой, как бы под великоустюгскую чернь, каждое окошечко выписано.
Вот этот памятник – икона Владимирской Богоматери – из церкви села Даниловского. Сохранилась надпись: «Сия икона написана по просьбе местной жилицы устюженской Феодоры Фоминой в память отца своего Авксентия» иконографами Михаилом и Димитрием Белозерцами». Она посвящена заступнице русской земли, нашей величайшей святыне. В среднике рассказывается о том, как встречали икону в Москве. Причем Кремль изображен таким, каким был он на конец XVII века. В клеймах – развернутая история иконы: от написания ее евангелистом святым Лукой при жизни Богоматери до нашествия на русскую землю Тамерлана, когда на землю в июне пал «мраз» – мороз. Поначалу я никак не мог понять, в чем дело, почему идет белый цвет. «Владимирская Богоматерь» стала первым произведением, на котором я увидел снег.
– А как вы поступаете в тех случаях, когда на иконе отсутствуют какие-то детали? Вы их дописываете?
– Художники-реставраторы при восстановлении темперной живописи создают лишь иллюзию сохранности. Спор по этой проблеме ведется давно, и если единая точка зрения по проблемам консервации, самой реставрации, раскрытия иконы найдена давно, то дискуссии по утратам авторской живописи, видимо, никогда не прекратятся.
Исходя из практики могу сказать, что к каждому произведению надо относиться индивидуально. Что-то дорисовывать мы не имеем права. Но что делать, если на иконе, допустим, белое пятно или у какого-то героя нет половины лица или глаза? Если оставить все как есть, пятно будет мешать восприятию произведения. А если создать иллюзию лица или глаза, это заметит на расстоянии 30 – 50 сантиметров только профессионал. Зритель же увидит то, что надо.
– Неискушенный зритель, рассматривая выставленные произведения, недоумевает: почему восхищаются работой реставраторов? Что тут сложного?..
– Я всегда радуюсь тому, что люди не видят нашего труда. Работа тогда удачна, когда незаметен пот. Это характерно для любого произведения. Слушаешь Свиридова и думаешь: ну что он там написал – настолько все легко, изящно и красиво...
Иконы обычно попадают в руки реставраторов в очень тяжелом состоянии. Помните у Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора...» А нам из каких руин приходится восстанавливать иконы! Иногда месяцы уходят, а порой и десяти лет не хватает. Каждая операция требует терпения, терпения и терпения. Результата сразу не бывает. В основном каждый из нас руководствуется тремя правилами: лучше недоделать, чем переделать; предельная осторожность и, если непонятно, – посоветуйся с коллегами.
– А вам какие произведения ближе? С какими иконами интереснее работать?
– Интереснее с трудными: они благодатнее. Сначала рвался на иконы старые. Казалось, это престижнее – XVI век! Да и работать со старыми иконами приятнее и легче. Там полностью выдержана технология, хороший левкас, все добротно выполнено. А иконы XIX века интересны по живописи, очень сложные, хотя на них учат молодежь. Со временем пришло осознание того, что каждая икона выполнена в единственном экземпляре, что это – ручная работа, пусть сюжет где-то и повторяется.
– Как вы относитесь к тому, что священнослужители предпочитают заказывать для церкви иконы, стилизованные под XVI – XVII века?
– Нельзя развивать живопись, делая копии с произведений прошлых веков. Если бы не запрет, российская иконопись была бы значительно богаче. Тем более что в этом направлении работали известные русские художники – Васнецов, Врубель...
А наши священники считают, что надо писать иконы или расписывать храмы только под XVI век. Но это невозможно. Современные художники не обладают той духовной силой и культурой, которой владели иконописцы прошлого. Они будут писать подо что-то, а не создавать свое. Поэтому современные иконы, как правило, неинтересны. Они не живописуют – просто копируют, повторяют то, что когда-то было сделано на одном дыхании их предшественниками.
Я как-то раскрывал икону начала XVIII века: «Преображение Господне» из церкви Иоанна Предтечи. Работа продвигается нормально, но дохожу до ножки Христа и вижу – она красная. Я замер: неужели сделал что-то не то? Раскрываю дальше – ноги красные, руки красные, лицо – тоже. А одежды выписаны белым цветом с серебром. И лишь потом понял, что художник повторил слова из Евангелия: «Стало лицо его красное, как солнце, а одежды стали блистать, как снег». И никто в XVIII веке его не поправил, не сказал, что писать так нельзя.
– Можно ли научиться «читать» иконы? Что для этого нужно?
– Совсем немного: знать житийную литературу, Евангелие, Библию. Икона – просто мостик для общения со святым, «умозрение в красках».
– Вы не подсчитывали, скольким иконам вернули жизнь?
– Уже перевалило за 150.
– Сергей Павлович, оказывается, вы занимаетесь не только реставрацией темперной живописи, но еще пишете и научные статьи.
– Это слишком громко сказано. Скорее я занимаюсь историко-иконографическими исследованиями. Моя первая работа была написана по иконе XVI века, которую я делал для Архангельского музея. А рецензировал ее Дмитрий Сергеевич Лихачев. Он написал, что статью можно печатать без редакторской правки. Это заключение для меня было тем же, чем для Александра Сергеевича Пушкина стали слова Державина.
Много лет я занимался подготовкой к печати рукописи тотемского историка и краеведа Дмитрия Александровича Григорова. Сейчас работаю над дневниками Попова, тоже тотьмича, председателя земской уездной управы. Восстанавливаю его биографию, историю. Казалось бы, разные вещи – реставрация и краеведение, но это лишь на первый взгляд. В действительности все взаимосвязано, одно помогает другому.
– Вы – один из инициаторов воссоздания в Вологде «Общества изучения северного края». А как возникла эта идея?
– Краеведением занимаются одни и те же люди. Вот они и объединились. Но краеведение без издательской деятельности мертво. Стали думать над этой проблемой и решили работать по трем направлениям. Одно – старинные города Вологодской области. На каждый выпуск создается редколлегия, выбирается главный редактор. Второе – народный журнал «Лад». В нем мы хотели печатать материалы, направленные на воспитание патриотизма: рассказы ученых, исследователей, краеведов, всевозможные предания, мемуары. Сейчас у нас готовится череповецкий выпуск, а к лету сделаем номер по Ферапонтову. И третье направление – выпуск издания, которое раньше существовало внутри – «Известия ВОИСК». До революции наши предшественники подготовили четыре сборника. Мы занимаемся пятым. Я взял на себя обязанности главного редактора.
Задачи общества – не только изучение прошлого, но и настоящего, влияние на будущее. Численность невелика – человек сто. Примерно столько же активно работают и готовы в любой момент написать заявления. Есть правление, сформированное буквально по всем направлениям. Даже силовики работают. ФСБ же – не только политическая структура, но и наша история, какая бы она ни была.
– Сегодня многие писатели жалуются на то, что их не издают, что, мол, вынуждены работать «в стол». Где же вы находите средства на издательскую деятельность?
– Всю подготовительную работу по альманахам оплачивают администрации городов. Они же печатают сборники в своих типографиях. Альманахи – один из способов воспитания патриотизма. Когда в районах проходят презентации альманахов, всегда собирается очень много местных жителей, и почти каждая семья покупает книгу о родном городе.
– В свободное время вы выполняете множество самых разных поручений. А какое из них больше всего согревает душу?
– Художник-реставратор. Я очень горжусь своей профессией.
Интервью вела Нина АВДЮШКИНА.
