Конечно, художник-реставратор Сергей Павлович Белов, как и все мы грешные, не святой, да и судьба его мало похожа на судьбы великомучеников. И все-таки есть в ней нечто неординарное, притягательное, заставляющее относиться к этому человеку с уважением и интересом. Он нашел себя, а это, согласитесь, удается далеко не каждому. В наш рациональный век под предлогом поисков себя многие ищут тепленького местечка, карьеры, высоких окладов, спокойной жизни. А ведь найти себя означает не что иное, как найти любимое дело.
Не скор и не прост оказался путь Сергея к самому себе. Говорят – художником нужно родиться. А реставратором? Теперь-то я понимаю, что эта сложная и интересная работа требует от человека особого к себе предрасположения: художник-реставратор, помимо того, что он художник, должен быть еще в какой-то мере и мастером-умельцем, и ученым-искусствоведом, историком, литературоведом. Редкостное сочетание, не правда ли? Да ведь и профессия эта тоже редкая. Так что с полным правом можно сказать, что настоящим реставратором тоже надо родиться. Только если художниками мечтают стать с детства, то стать реставраторами в таком раннем возрасте не мечтает никто.
Не думал об этом и Сергей. Родился он в достопамятном сорок первом году в Вологде. Отец после окончания войны остался в армии, служил в Германии, Польше, Белоруссии. Вместе с ним кочевала и семья. А каждый отпуск они приезжали в родную Вологду. После опаленных войной немецких и польских городов, после руин разрушенного фашистами Минска уютная, зеленая Вологда казалась маленькому Сереже прекрасной сказкой. Он влюбился в нее и эту по-детски восторженную, чистую любовь к родному городу сохранил и по сей день. После демобилизации отца в начале пятидесятых годов семья вернулась домой.
Жили они на улице Героев Арктики (ныне улица Мальцева). Выйдешь из дома – и прямо перед тобой стена древнего Вологодского кремля, над ней взметнувшаяся в самое небо колокольня, а рядом величественные в своей простоте и строгости купола Софийского собора.
Сегодня Сергей твердо уверен, что архитектурная среда, окружающая человека в детстве, оказывает не меньшее влияние на формирование его духовного мира, чем литература, живопись, музыка и другие виды искусств. Важность изначальных детских впечатлений трудно переоценить, ведь из них складывается тот фундамент, на котором зиждется наше последующее эстетическое восприятие мира.
А еще из детства Сереже запомнилась бабушка. Она была кружевница, но не из тех, кто механически повторяет чужие узоры, а из тех народных художников-самоучек, кто сам придумывает причудливый рисунок будущего кружева. Она не просто перебирала коклюшки. Она священнодействовала и относилась к своему ремеслу удивительно возвышенно и уважительно: перед тем, как сесть за станок, обязательно надевала чистый платок, приводила себя в порядок и сразу как бы отдалялась от всего житейского, привычного, становясь незнакомо красивой и одухотворенной. Работали не только ее глаза н руки – трудилась душа.
Рисованием Сергей увлекся в школе. И опять ему повезло – учитель рисования и черчения Сергей Владимирович Смирнов оказался человеком творческим. После школы – армия, а потом неизбежный для каждого вопрос: кем быть, чем заниматься? Стал рабочим. Сначала на льнокомбинате, затем перешел в типографию наладчиком полиграфических машин. Работа точная, кропотливая, требующая усердия и смекалки. Вроде бы и по характеру, а в душе зрела неудовлетворенность, сказывалась, видимо, творческая натура. Рисовать продолжал, занимаясь после работы в изостудии Дворца культуры железнодорожников. Понимал, что великого художника из него не выйдет, но живопись бросить не мог. Да и не хотел.
К тому времени относится знакомство Сергея с Семеном Георгиевичем Ивенским, бывшим тогда директором Вологодской картинной галереи. Общение с этим человеком дало Сергею очень многое, далеко раздвинув горизонты его познаний в изобразительном искусстве. А позже – две главные встречи, чуть было уже тогда не перевернувшие его жизнь: с Николаем Васильевичем Перцовым, подвижником реставрационного дела, отдавшим изучению и сохранению древних цамятников архитектуры и живописи Севера всю свою жизнь, и нынешним своим руководителе, а вернее – учителем, теперь кандидатом наук Александром Александровичем Рыбаковым.
Перед Сергеем открылся новый мир – мир древнерусского искусства во всей его глубине и оригинальности. И отозвалась душа, и он уже готов был шагнуть в этот мир. Была даже предварительная договоренность о том, чтобы ехать ему в Кострому учиться азам реставрационного искусства, но... Неожиданно пришла повестка на длительные армейские сборы. Когда вернулся, группа для поездки в Кострому была уже набрана и отправлена, а снова привлекать внимание занятых людей к своей невезучей персоне он посчитал нескромным. Так бы и возвратилось все «на круга своя», если бы не новое увлечение – театр. В народный ТЮЗ при городском Доме культуры он пришел «за компанию» со своим другом-художником, чтобы помочь тому в оформлении спектакля. Работа эта почему-то не состоялась, зато в ТЮЗе Сергей остался, и даже в качестве актера. Его величество случай опять открыл ему совершенно новый мир – прекрасный, чарующий, праздничный мир театра. Здесь его творческий потенциал нашел разнообразное применение – он не только играл на сцене. Он своими руками делал все, без чего не может существовать театральный спектакль: декорации, костюмы, реквизит. Трудно сказать, что больше влекло тогда – актерство или создание на сценической площадке материального воплощения творческих фантазий художника-постановщика. Во всяком случае, Сергей без сожаления расстался с типографией и ушел к ТЮЗ на мизерную зарплату заведующего постановочной частью, а вскоре перешел на эту же должность уже в профессиональный коллектив – театр кукол «Теремок», поступив на заочное отделение Ленинградского института культуры по специальности «режиссура народного театра». Институт и сам Ленинград дали ему бесконечно много, заполнив те пробелы в художественном образовании, ликвидировать которые самостоятельно было бы архитрудно.
Дипломный спектакль он защитил на «отлично», казалось, дальнейший путь был ясен – театр и только театр. И вдруг, совершенно неожиданно для всех и прежде для самого себя, он уходит из театра, начинает все сначала – с нуля, с ученичества, возвращается к мечте, когда-то давно манившей его, согревшей душу и растаявшей, как ему подумалось тогда, бесследно. Но бесследно не исчезает ничего, в этом он теперь убедился на своем собственном опыте. А ведь ему было уже за тридцать. Семья, авторитет, завоеванный честным трудом, определенные планы на будущее... Легко ли было решиться изменить все так резко и бесповоротно?
– Легко, – отвечает Сергей, – потому что я понял, что это именно то дело, для которого я создан и которое создано для меня. Стопроцентное попадание! Найти его было трудно.
Дело свое он не просто любит – истово служит ему в самом высоком значении этого слова. Время свое на рабочее и нерабочее не делит: после мастерской – библиотека, дома – письменный стол и снова книги, книги, книги... Постоянное самообразование для него – железная необходимость, потому что реставрация – это не только практика, но и наука. А наука дилетантов и лентяев не терпит. В солидных научных сборниках начинают появляться статьи Сергея, первая из которых была напечатана, кстати сказать, по рекомендации академика Дмитрия Сергеевича Лихачева – факт, говорящий сам за себя.
Сегодня за плечами Сергея участие в коллективной, сложной, тяжелой работе по восстановлению росписи Софийского собора. Четыре года вместе с коллегами отдал он обследованию гениальных фресок Дионисия в Ферапонтовском монастыре. А сколько ценных икон возвращено людям? Старинная икона на столе реставратора похожа на тяжелобольного человека на операционном столе хирурга, и работа мастера сродни работе врача – тонкая, осторожная, со скальпелем и микроскопом. Зато, когда икона спасена, мастер испытывает такое удовлетворение, как будто спас от верной гибели близкого человека.
Я рассказал здесь не о самом знаменитом и опытном из славной плеяды вологодских художников-реставраторов. Моя задача была иной – познакомить читателей с человеком, сумевшим найти себя, найти дело, ставшее его радостью, болью, самой жизнью. Я рассказал вам о счастливом человеке!
