Осенью 1816 года владелица имения Несвойское (в 30 верстах от Вологды) Александра Алексеевна Клементьева устроила прощальный обед. За два года перед тем она лишилась супруга и вот решила вместе с тремя дочерьми уйти в Горицкий Воскресенский монастырь.

Александра Алексеевна, приняв постриг с именем Агнии, принесла в дар обители все свое достояние. Воспитанные в роскоши и неге, мать с дочерьми трудились наравне с простыми сестрами – делали кирпичи, носили воду, выполняли другие тяжелые работы. Дочь Апполинария (во иночестве Арсения) позднее стала игуменией, дочь Серафима (во иночестве Аркадия) писала иконы. Но особенною подвижническою жизнью прославилась младшая сестра Раиса, которой при поступлении в монастырь было лишь 14 лет.

Она усердно исполняла все послушания: писала иконы, пела на клиросе, ежедневно носила в монастырь от 20 до 40 ушатов воды, поднимаясь на страшную крутизну берега Шексны. Раиса держала строгий пост – иногда ничего не ела по 12 дней подряд. Так прошло 13 лет, и на 27-м году жизни она приняла монашество с именем Асенефа.

Тогда решила молодая монахиня взять на себя, может быть, самый тяжелый из всех христианских подвигов – подвиг юродства. Юродивые, оставаясь в здравом рассудке, внешне ведут себя как сумасшедшие, превращаясь в предмет всеобщих насмешек. Кажется – полная бессмыслица. Зачем такое надо? А вот подумаем. Как часто гордыня (я все могу!) помогает людям вынести страшные голод и холод, невероятные физические лишения. Но юродивый угнетает себя не только тяжелыми лишениями, он топчет ногами саму свою гордыню. Он как бы сам ставит себя в такое положение, что помочь ему может только Господь. И действительно, «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». Подвижникам, которые личным разумом пользоваться вовсе не хотят, Господь открывает Свою волю. Они, следуя Божьей воле, спасают свою душу и помогают спастись очень многим окружающим.

Но как тяжел этот подвиг, каким странным и бессмысленным он может показаться на первый взгляд! Уже в день своего пострига мать Асенефа стала бегать по трапезной, переворачивать скамейки и кричать: «Давайте танцевать». Потом, бывало, ворвется в чужую келью, начнет бить и бросать все, что попадется под руку. Она не выносила, когда кто-то относился к ней с уважением и почтением, старалась в этом случае показать себя «полной дурочкой». Однажды верующие, увидев, как она идет из храма, говорили меж собой: “Вот идет блаженная”. А м. Асенефа, услышав это, с разбегу прыгнула в пруд за собором.

Юродивую не понимали даже самые близкие люди. Ее родная мать, монахиня Агния, часто приходила в страшный гнев по поводу «чудачеств» дочери – ее запирали в подвале и даже приковывали к стене цепью. После одного такого случая мать приходит наутро в подвал и видит, что лицо дочери светло, как у ангела Божия, а на стене написано: «Блажени нищие духом, яко тех есть Царство Небесное».

После этого случая мать долго не беспокоила подвижницу, но все же не могла смириться с поведением дочери. Асенефу возили по святым местам, чтобы вымолить ей исцеление, не понимая, что юродивая ничем не больна. Повезли однажды к старцу Георгию Затворнику (см. публикацию в этом номере «Затворник»). Но старец понял, что перед ним праведница, и сказал: «Ну, Асенефа, велик ты крест взяла на себя, снесешь ли?» Монахиня Агния, мать подвижницы, тоже поняла тогда многое и после этого уже почти никогда не беспокоила юродивую.

Пост Асенефа несла удивительно строгий. Несколько лет она весь великий пост проводила запершись в келье, взяв с собой лишь ведерко снега, и совершенно ничего не ела.

Терпеливо и с радостью сносила она все оскорбления и обиды со стороны людей, которые не понимали, что кроется за «безумием» этой инокини. Но постепенно все больше и больше людей, знавших мать Асенефу, начинали видеть в ней особую избранницу Божию. Ведь за свои великие подвиги она получила от Бога дар прозрения и щедро делилась с ближними этим даром. Случаев ее прозорливости записано множество, приведем лишь некоторые.

При жизни игумении Маврикии однажды прибежала в ее покои блаженная и написала на стене, никому не сказав ни слова: «Помни Мариино стояние» (бывает на 5-й неделе поста). Этому не придали значения, но мать Маврикия заболела именно в Мариино стояние и болезнь свела ее в могилу.

Когда у блаженной спросили, брать ли в монастырь маленькую девочку Соню, ответ был: «Бог благословит, хоть 10 лет проживет в монастыре». Девочку приняли, она выросла. Помня предсказание блаженной, боялись, что она уйдет из обители. Но случилось другое: девушка стала хворать и умерла ровно через 10 лет после вступления в монастырь.

Мать Асенефа очень любила дочь управляющего их бывшим имением Фишу Корчагину. Отец Фиши к тому времени был еще жив, но вдруг блаженная начала ласкать девочку, называя сироткой. Вскоре после этого приехали за девочкой, чтобы отвезти ее домой, потому что отец заболел. Фиша поехала, но отца в живых уже не застала.

Четыре раза в обители происходили сильные пожары. И каждый раз накануне пожара м. Асенефа ставила ведро с водой около собора.

В 1881 году, 1 марта, во 2-м часу дня, пришла к блаженной одна инокиня, а матушка Асенефа, горько заплакав, говорит: «Закатилось красное солнышко». На другой день получена была в Кириллове телеграмма, что 1 марта, в 2 часа пополудни, был убит Царь Освободитель.

Последние 16 лет жизни блаженная не выходила из своей кельи. Она лежала там на полу над холодным подвалом. С этого времени она стала принимать к себе всех, кто хотел получить совет. Миряне приходили иногда толпами, иные приезжали издалека, другие писали письма, спрашивали, как им поступать в том или ином случае. Посетители уходили от блаженной радостные, успокоенные. Бывало, впрочем, что некоторые приходили к ней из любопытства. С теми она ничего не говорила.

День своей кончины мать Асенефа предсказала заранее. Однажды она спросила у своей келейницы:

– Екатерина, завтра Радожное воскресение (Фомино)?

– Что вы, матушка, только что прошла первая неделя поста.

– А я думала, что завтра Радожное воскресение. Ведь я умру тогда.

Незадолго до смерти у м. Асенефы начались нестерпимые боли в руках и ногах. Она даже стонала. Просили ее согласия позвать доктора, но она ответила, что у нее ничего не болит. Когда настала Пасха, она попросила вызвать монахинь из Никулина и Фетинина, проститься с ними. Стали прощаться с блаженной и горицкие сестры. Умерла она действительно в Фомино воскресение, на 93-м году жизни.