В этом году исполняется 640 лет со времени основания Авнежского Троицкого монастыря, который располагался на издревле заселенных землях Междуречья, и для возрождения которого в последние годы трудами протоиерея Шуйского Свято-Троицкого прихода о. Алексия совершаются вполне реальные богоугодные дела. В настоящее время подготовлена для печати книга, посвященная основателю монастыря преподобному Стефану Махрищскому и его сподвижникам преподобномученикам Григорию и Кассиану Авнежским.

Автор-составитель книги Л. Л. Трошкин предлагает читателям «Междуречья» в значительно сокращенном виде историю Авнежской обители, известность которой разлетелась далеко за пределы земель Вологодских, к становлению которой весьма благосклонно отнесся Великий князь Дмитрий (Донской) и к возрождению которой уже в шестнадцатом веке приложил руку знаменитый царь Иван Грозный.

Необычайно богата православная история Междуречья, малой частицы древней вологодской земли. Оба потока славянского освоения присухонских просторов, как со стороны Новгорода, так и с юга, с земель ростовских, суздальских, ярославских, костромских, несли с собой свет православной веры языческим племенам, населявшим наш край. История не сохранила имена первых христианских миссионеров, но сегодня мы располагаем вполне достоверными сведениями о том, что в четырнадцатом веке именно по землям, входившим ранее в состав Авнежского княжества, пролегал подвижнический путь к Вологде святого Дмитрия Прилуцкого. И в том же веке начались на земле междуреченской Богоугодные деяния святых преподобномучеников Григория и Кассиана Авнежских, учеников и сподвижников одного из известнейших русских святых Стефана Махрищского.

Преподобный Стефан Махрищский с житием. Икона XVII века, фрагмент

Преподобный Стефан (память 14/27 июля), постриженик Киево-Печерской лавры, устроил свою обитель в Махре (современная Владимирская область) неподалеку от того места, где жил землевладелец Григорий, человек грамотный и начитанный, несмотря на молодой возраст (в период знакомства с духовным наставником ему было всего 18 лет). Он часто посещал преподобного Стефана, слушал его беседы, присматривался к образу его жизни. В результате, проникнувшись к нему глубочайшим уважением и укрепившись в православной вере, Григорий пожертвовал преподобному земли и все свое имущество на устроение монастыря и сам постригся в нем.

Преподобный Стефан любил Григория как родного сына, приблизил его к себе и немало радовался успехам его в духовной жизни. По просьбе игумена Суздальский епископ Алексий рукоположил Григория в пресвитера.

Но благополучие Махрищской обители оказалось недолгим. Братья Алексий, Федор, Иван и Петр Юрковские, проживавшие неподалеку от монастыря, опасаясь, что земли, которыми они владели, будут отданы преподобному Стефану, пользовавшемуся благоволением великого князя и известностью в Москве, принялись устраивать против него всевозможные козни и грозились убить, если он не покинет монастырь. Смиренный Стефан, не желавший распрей и ссор, поручил заведование обителью старцу Илии и однажды ночью, взяв с собой только любимого ученика Григория, вышел из монастыря.

Странники отправились в неведомую для них северную сторону в поисках места для водворения. После долгого и многотрудного похода добрались они до глухих лесов и топких болот вологодских и остановились на речке Авнеге недалеко от реки Сухоны. Здесь в 1370 году они срубили небольшую церковь во имя Святой Троицы, а спустя некоторое время и другую – во имя великомученика Георгия, себе же построили рядом с ними кельи.

Постепенно новость о новой обители распространилась не только по ближней, но и по дальней округе. К подвижникам стали приходить люди, искавшие иноческой жизни, и спустя некоторое время с благословения Ростовского владыки был устроен здесь монастырь с трапезной и кельями для братии.

Скорому его становлению во многом поспособствовал местный богатый землевладелец Константин Дмитриевич (в 1370 году ему было 23 года). Он не жалел своего богатства на украшение церквей, построенных пустынниками, на приобретение всего необходимого для братии и на заведение общежития. Константин нередко посещал монастырь, слушал и принимал близко к сердцу назидательные духовные беседы основателей обители и сближался с ними. Наконец он решил оставить мир и просил преподобного Стефана пострижения в монахи. «Сей принесе Стефану имения не мало на строение монастыря и братии милостыню довольно подаде и моле преподобного облещи его во иноческая». Старец охотно и без колебаний исполнил это благочестивое желание и назвал нового инока при пострижении Кассианом, поручив его руководству ученика своего Григория. Кассиан во всем старался подражать своему руководителю, и оба они служили примером для братии. После молитвы и богослужения их обычным занятием было ходить по окрестностям, рубить и жечь лес и насевать ниву.

Благодаря мудрому управлению Стефана Авнежская обитель скоро пришла в цветущее состояние и сделалась любимым местом богомолья для окрестных жителей. Слава о ней распространилась далеко и дошла до Москвы. Великий князь Дмитрий Иоаннович, названый Донским за победу на Куликовом поле, услышав, что знакомый ему старец Стефан устроил себе пустыню в вологодских пределах, послал ему книги и другие пожертвования для обители, но самому преподобному велел явиться в Москву и затем возвратиться в Махрищскую обитель.

Ученики преподобного Стефана как громом были поражены этой вестью, много слез пролили о предстоящей разлуке с учителем, не хотели расставаться с ним, но противиться воле великого князя было невозможно.

Оставляя Авнегу, преподобный назначил вместо себя настоятелем монастыря иеромонаха Григория, а келарскую должность поручил иноку Кассиану, заповедав им заботиться о братии и ни в чем не изменять заведенного им в обители порядка. Новые начальники монастыря свято исполняли завет своего наставника. К несчастью скоро обрушился на обитель страшный удар, который поверг ее на долгое время в запустение.

Промыслу Божию было угодно, чтобы преподобные Григорий и Кассиан увенчались еще и мученическими венцами.

Спустя 6 лет после оставления преподобным Стефаном Авнеги, в 1392 году, ватаги вятчан и казанских татар, грабившие и опустошавшие вологодские пределы, внезапно 15 июня напали на Авнежскую обитель и предали её разорению и огню. Кто мог, спасся бегством, а преподобные Григорий и Кассиан были убиты разбойниками.

Такую версию трагедии Авнежского монастыря выдвинул в сказании «Слово о явлении мощей преподобных Григория и Кассиана на Авнезе и воспоминание о чудесах их...» иеромонах Иоасаф, игумен Даниловский.

Н. Коноплев, автор интереснейшего труда «Святые вологодского края» (М., 1895, с. 23-25), который использован и цитируется Мануилом Алексеевичем Свистуновым (М. А. Свистунов, Л. Л. Трошкин «Междуречье. Очерки и документы местной истории (1137-1990 гг.)», Вологда, 1993, с. 35,36, 41-43), пишет, что «рассказ Иоасафа простой, внушающий доверие».

Игумен вполне конкретен: «...ради грех наших и частых нахождений безбожных и поганых агарян, живущих в Казани, Вятчан, бяху бо Вятчана тогда не повинующиеся скипетром Российским... многие крови христианския пролияша – церкви святые сожигаху и монастыри раззоряху... никому же их таковое дерзновение возбраняющу и пресецающу, даже и до самого града Вологды, близ же достаху оноя веси, глаголемыя Авнеги, идеж монастырь преподобных... Церковь святаго великомученика Георгия безбожники онии татарове сожгоша и место оное конечному запустению предаша...»

Но есть и другая версия жизни и мученической смерти преподобных Григория и Кассиана. Редакция этого сказания, несколько отличающегося от изложенного Иоасафом, как указывает Н. Коноплев, «находится на первых и последних листах Авнежского списка. Рукопись сильно обветшала». Она разбиралась с большим трудом уже в конце девятнадцатого века, поэтому, вероятно, можно считать промыслом Божиим, что этот текст дошел до нашего времени.

В начале своей повести неизвестный автор замечает, что он намерен дать более достоверные, чем в сказании Иоасафа, сведения «о жизни преподобного Стефана Махрищского и учеников его священномучеников Григория и Кассиана», на основании сведений, собранных им «от здешних жителей».

Обратимся к тексту документа.

«Григорий и Кассиан после Стефана жили вместе, друг друга почитали, сиротам, нищим и пришельцам являли милосердие. «Но благочестием и учением здешняя страна не просвещена, а злобою и завистью, и прелестию помрачена: по попущению Божию, коварный супостат диавол, всех душ человеческих губитель, тогда самовластно живущим, малознающим, не боящимся Бога, вложи злую мысль, чтобы их (преподобных) имения разграбить и телеса убить и огнем сожещи. Омрачишася пианством, и несытством, и завистию и вскоре тии убиение священномученикам Григорию с Кассианом учинища и огню предаша. И нигеде огнь чистительный тел их не язвил, но по пятидесяти летех и более на том месте многие чудес являхуся. А по убиении их в том монастыре вселишася татие, и разбойници, и душегубцы, яко те угодники показующе исперва под видом лицемерства лукавое монашеское житие, а всем злым делам совершителие: Васька Тяжолов-Каин, Конелов Ванька, Чуркин Баболов и многие злыя дела и пакости деяху, грабяху насильно, убиваху и баб уводяху любодействовати. И по многом том любодействе и убийстве собрашася тутошних житель многолюдство, чтобы их за то злое убити, и они познаша сие, и все монастрырское строение зажгоша, и сами бежаша, и гнашася до места многонародным собранием, где им прежде пристанище – до сельца Росцына.

Из того сельца видят множество народа спомоществуют тех убийц ко убиению и потребися память техзлотворцев с шумом».

(Сельцо (деревня) Росцыно действительно существовало в верховьях реки Белый Шингарь вблизи небольших деревень Губино и Котынино вплоть до первой половины XX века. Расстояние от монастыря до нее около двадцати километров. Прим авт.)

Очевидно, что обе версии трагедии, разыгравшейся в Авнеге в 1392 году, выглядят достаточно реалистично и обоснованно. При этом версия неизвестного автора, которая опирается на сведения местных жителей, отнюдь не заинтересованных в очернении своего прошлого, дает представление о нравах обитателей русского Севера, выглядит более объективной. Здесь можно согласиться с мнением Н. Коноплева, который предполагает, что Иоасаф, составлявший свое сказание в шестидесятые годы шестнадцатого века, восхваляет Грозного как покорителя Казанского царства и тут, мол, каждое лыко в строку. К тому же Иоасафу, без сомнения, были памятны и события 1538 года, когда казанцы разорили Комельский край и тот же Иван Грозный вынужден был освободить крестьян от налогов на пять лет.

В советские времена появилась специфическая трактовка авнежской трагедии, которая, якобы, была проявлением классовой борьбы. Так, И. У. Будовниц, считавший более достоверной версию неизвестного автора, опиравшегося на воспоминания местных жителей, трактовал её как «памятник классовой борьбы черносошных крестьян севера против зарившихся на их земли и свободу церковных феодалов». Эта трактовка, без сомнения, является обычной конъюнктурой, вполне отвечавшей духу того времени. Неслучайно М. А. Свистунов с негодованием и вполне аргументированно опровергает этот явно надуманный «классовый подход». (М. А. Свистунов, Л. Л. Трошкин «Междуречье. Очерки и документы местной истории, с. 35-37).

Впрочем, независимо от авторства злодеяния, последствия его однозначны: в 1392 году Авнежская обитель была разграблена и сожжена, а преподобные Григорий и Кассиан приняли мученическую смерть. Каждому из них тогда не исполнилось и 47 лет.

Местные крестьяне с честью похоронили тела преподобных на церковном пепелище. Так как эта территория считалась собственностью Махрищского монастыря и какое-то время сохранялась в памяти местных жителей как место страшного злодеяния и святотатства, то она не была занята никем из окрестных жителей и постепенно пришла в полное запустение и заросла лесом.

Лишь в 1524 году при великом князе Василии Иоанновиче авнежский крестьянин Гавриил вырубил для себя в лесу подсеку для посева хлеба на том самом месте, где 132 года назад находился монастырь. Но когда он стал жечь подсеку, чтобы очистить место, то увидел, что небольшое пространство земли на середине подсеки осталось нетронутым от огня, несмотря на то, что было густо покрыто сухим лесом и хворостом. Несколько раз пытался он зажигать его, и все понапрасну. После чего Гавриил вздумал употребить последнее средство пропалить это место. Он наносил на него большую груду хворосту и остававшихся на поджоге головешек, но когда, на следующий день, пришел зажигать хворост, то, к удивлению своему, нашел его разметанным про всей подсеке и принужден был оставить то место незасеянным.

Вскоре после этого он сдал свою подсеку другому крестьянину, Феодору, который и поселился тут в оставленной Гавриилом избе.

На том месте, которого не мог выжечь Гавриил, Феодору каждую ночь стали казаться огни, как бы горели свечи. Полагая, что тут лежит клад, Феодор ночью, тайно от своих домашних, отправился добывать клад. Раскопал землю на том месте, где светился огонек, но к удивлению и ужасу своему нашел два гроба, еще совершенно целые. Крестясь и творя молитву, от страха Феодор не осмелился их открыть и снова закидал землей.

«Тут был лес, – думал растерявшийся крестьянин, поспешно удаляясь от страшного места, – и никто не помнит, чтобы здесь были деревня или кладбище, откуда же взялись гробы? Если эти люди похоронены давно, в незапамятные времена, и лес вырос уже после, то отчего же гробы их целы? Видно, тут что-то неспроста», – рассудил крестьянин, входя в избу.

Когда он лег спать, во сне ему явился старец среднего роста с русыми волосами, широкой окладистой бородой, одетый в священные ризы.

На вопрос Феодора явившемуся: «Кто ты?» старец назвал себя Григорием и велел в первые три воскресные дня сходить к трем ближним церквам и объявить священникам и народу, чтобы на том месте, где он нашел гробы, была построена церковь святого великомученика Георгия. Старец был вполне конкретен в своем наказе: «в первое воскресенье идти к Троицкой церкви к игумену Мисаилу и к управляющему князя Симеона Ивану Рылу, во второе – к Никольскому священнику Иерофею и к управляющему князя Петра Ивану же, а третье воскресенье – к Никите, священнику церкви Пророка Илии и к его прихожанам». («Исторические сказания о жизни святых подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковью и местно чтимых», Вологда. Печатано в типографии В. А. Гудкова-Белякова. 1880, с. 91).

Светлолепный вид старца и все слова его так отчетливо запечатлелись в памяти крестьянина, что ему казалось, будто он видел и говорил с ним наяву. Феодор в точности исполнил просьбу, но ни священники, ни местные жители на его слова не обратили должного внимания. Не больше веры словам Феодора обнаружили и владельцы той местности – князья Симеон и Петр Авнежские. Правда, они, услышав о находке Феодора и его сновидении, приезжали к нему и приказали ему вновь раскопать место над гробами, чтобы увериться в истине его слов. Но не осмелились открыть самих гробов и, приказав священнику справить над ними панихиду, велели снова засыпать могилу землей. Вскоре после этого князья отправились в поход против неприятелей.

Спустя некоторое время княжескому управителю Ивану Рылу явились во сне уже два старца и повторили то же повеление, что и Феодору, присовокупив, что они не хотят более оставаться на пустом месте. Управляющий стал отговариваться тем, что князей нет дома, а он, без их приказания, ничего не может сделать. В ответ ему старцы горестно сказали: «Если этого не сделаете, то хотя освятите место, покропив над нашими гробами освященною водою, потому что когда на том месте был лес, тут жили волки и лисицы и другие звери. Мы надеемся, что Бог не оставит места сего и здесь будет монастырь».

Пробудившись, управляющий немало дивился своему сновидению, но не поверил ему и вскоре забыл о нем. Но когда с того времени заболели у него глаза и когда вскоре болезнь усилилась до того, что больной не мог уже ничего видеть, он вспомнил о своем сновидении. Раскаиваясь в своем неверии, Иван тотчас приказал вести себя к Троицкому игумену Мисаилу, рассказал ему свое сновидение и просил его устроить на указанном старцами месте гробницу и окропить ее освященною водою.

Игумен Мисаил долгое время страдал головной болью и лежал в постели, однако приказал своим людям устроить гробницу, что и было исполнено в один день. И сразу же к княжескому управляющему вернулось зрение. Услышав о том, игумен Мисаил, несмотря на тяжкую свою болезнь, отправился в следующий воскресный день к гробнице и, совершив водосвятие, окропил её и всё то место святою водою.

С великим трудом возвратился он в свою келью и по причине болезни не вкушал ни пищи, ни пития, лег в постель и скоро заснул. Во сне явился ему монах высокого роста с русыми волосами и небольшой бородой, держа в руках блюдо со святою водою. Он подошел к его постели и спросил: «Болеешь ты, Мисаил?» Больной отвечал, что он тяжко страдает, и никто не помогает ему. Явившийся сказал: «Исцеляют тебя великомученик Георгий и преподобный Григорий». Потом приказал Мисаилу снять с головы скуфью, вылил ему воду на голову, отчего тот вздрогнул и проснулся, не чувствуя уже никакой боли.

Чудо исцеления не обошло стороной и брата Феодора, который обрел мощи преподобных. Брат этот по имени Косма жил в недальней деревне и был одержим беснованием. «Долго и тяжко страдал он, раздирал на себе одежду, кричал, скрежетал зубами и бросался на людей, вследствие чего и держали его всегда скованным и связанным; но он часто ломал железа, разрывал самые крепкие веревки и едва несколько человек с трудом могли его сдерживать. Когда домашние его услышали об обретении Феодором мощей преподобных и о последовавших вскоре после этого исцелениях управляющего и игумена, то, связавши покрепче бесноватого, привели его к гробнице преподобных, помолились угодникам об исцелении его и затем, по случаю позднего времени, отправились с ним ночевать в дом Феодора. Так как бесноватый был свиреп и бросался на всех, то, чтобы он не наделал каких либо бед, связали ему на ночь руки на опако (опако и опак – назад, навыворот. Словарь цер-слав. и рус. Языка. Импер Ак. Наук, т. III – IV, буква О), положили в избе на лавку, к которой привязали его крепкою веревкою, обмотавши ее по всему телу, узел веревки завязали под лавкой, чтобы бесноватый не мог достать его и развязаться, сами же ушли спать в другую комнату. Когда на другой день пришли они в ту избу, где был бесноватый, то к всеобщему своему удивлению увидели, что он уже пришел в себя и развязанный спокойно сидит на лавке. На вопрос их, как он развязался, Косма радостно ответил, что его разрешил пр. Григорий, и обстоятельно затем рассказал, как преподобный явился ему и каков он был видом. Слушая рассказ Космы о наружности пр. Григория, Феодор со своей стороны подтвердил, что и он в своем сновидении, видел его таким же». (Там же, с. 91-94).

Повеленное преподобными было исполнено местными жителями не полностью. Они только соорудили на том месте вместо церкви часовню, украсили ее иконами, освятили и пели в ней молебны. Слава об обретении мощей и о чудесах преподобных начала быстро распространяться по окрестностям. Множество больных стали приходить и приезжать сюда и по вере своей получать исцеление. Возвращаясь домой здоровыми, они славили Бога и его угодников Григория и Кассиана.

Однако крестьянин Гавриил, по прозванию Ушак (который вырубил лес на месте бывшей обители), считал это место своей собственностью. Он думал, что если здесь будет построена церковь и учрежден монастырь, то его поле и близлежащие угодья перейдут в монастырскую собственность. Сообразив это, он стал искать какой-либо духовной власти, чтобы уничтожить часовню. Но «Вологодский святительский престол был на ту пору празден», и разрешение на снос часовни он получил от игумена Глушицкого монастыря Иоакима и иеромонаха того же монастыря Иринарха, поднеся им в дар сто «сребреников» (вероятно, сто серебряных копеек) и медвежью шкуру.

Святотатство было совершено.

Но Бог поругаем не бывает. Вскоре после разрушения часовни на Гавриила напал такой страх, что он лишился ума и, как дикий зверь бродил по лесам, пока через 10 месяцев, пришедши в сознание, не исповедал своего греха и не испросил себе прощение при гробе преподобных.

Местные жители, естественно, возроптали на Гавриила за то, что осмелился он поднять руку на святыню, достойно чтимую в округе. Этот ропот заставил Ивана Рыло, приставника (управляющего) князя Симеона Авнежского, ехать вместе с настоятелем другой Троицкой обители, бывшей тоже в Авнеге (на мысу реки Нозьмы у Новой деревни, церковь Живоначальныя Троицы), за советом к Мисаилу, игумену Прилуцкого монастыря. Настоятели этого монастыря в отсутствие архиерея пользовались некоторой иерархической властью на местах. Мисаил не одобрил распоряжений Глушицкого игумена и его сподручного Иринарха и велел снова воздвигнуть часовню, освятить ее и поставить иконы.

После возобновления гробницы и часовни, разрушенных Гавриилом, народ вновь в больших количествах стал стекаться к ним, особенно по воскресным и праздничным дням. И снова преподобными было явлено немало чудес исцеления.

«Некто Александр, поселившийся в одной деревне близ реки Сухоны, снискивал себе пропитание тем, что будучи грамотен, читал и писал крестьянам разные бумаги, кому что было нужно, и жил безбедно. С ним случилась ломотная болезнь столь тяжкая, что все тело его начало гнить и покрываться ранами. Три года лечился он в деревне от знахарей и не получив от них пользы, велел везти себя к лекарям в Вологду. Но и здесь, лечившись не мало времени, только усилил свою болезнь и пролечился до того, что едва имел средства возвратиться к месту своего жительства. К довершению несчастья хозяева квартиры, видя его крайнее изнеможение и не желая выносить нестерпимого зловония, происходившего от гнойных его язв, не стали держать его у себя на квартире...

С горькими слезами обратился он к Богу.., от всего сердца прося Его о помощи. И Господь, близкий всем, призывающим Его, не оставил несчастного. После молитвы Александра начало клонить ко сну и едва он смежил очи, является ему монах высокого роста с небольшою бородою, держа в руках блюдо и кропило. «Александр, от тебя такой смрад, что нельзя подойти к дверям комнаты, но велика милость человеколюбия Божия, не презрел Господь слез твоих и послал меня посетить тебя. Пойди в Авнегскую волость, где находятся гробы пр. Григория и Кассиана, помолись Богу у гробов их и получишь исцеление». Говоря это, явившийся покропил его из блюда, которое держал у руках. Пробудившись, Александр обонял в комнате необыкновенное благоухание и, чувствуя некоторое облегчение от болезни, перевязал свои раны и, опираясь на трость, отправился в Авнегу. Через два дня, к великой радости своей, он достиг пустыни, где находились гробы преподобных, и, когда, припадая к ним со слезами, молился о своем исцелении, внезапно спали с него перевязки со струпьями, и он почувствовал себя совершенно здоровым.

Когда наступил вечер, Александр лег ночевать близ гробов преподобных. Ночью, во сне, явились ему оба преподобных и сказали: «Александр, не уходи отсюда, останься при гробах наших, пока Бог устроит на этом месте монастырь». Три года прожил он, не отходя от гробов святых, и при возобновлении монастыря постригся в монахи под именем Алексея и долгое время служил пономарем» (Там же, с. 98-99).

Но не дремал и диавол: он внушил некоему Онисиму мысль, что там, где скрыты в земле гробы преподобных, должно быть схоронено много серебра и золота. Онисим подговорил еще двоих, они вооружились острыми железными щупами и стали глубоко впущать их в могилу, взрыхленную прежним вскрытием, и, – говорит рукопись, – «мощи святых немилостиво прободяху».

Но рука Божия поразила их. Они впали в расслабление всего тела и лежали на могиле, пока сыновья Онисима не нашли его и не увезли домой. Что стало с двумя соучастниками святотатства – неведомо, а Онисим лежал в расслаблении два с половиной года. И лишь покаянием, слезами и молитвами получил исцеление на оскверненной им могиле святых угодников. В дальнейшем он принял ангельский образ, в котором наречен был Антонием. Упоминавшийся выше Иоасаф, автор жития Григория и Кассиана, в 1561 году виделся и беседовал с этим Антонием, который был в ту пору уже столетним старцем.

А за год до этого, в 1560 году, царь Иван Васильевич Грозный, узнав о многих случаях исцеления болящих, послал в Авнегу игумена Махрищского монастыря Варлаама, чтобы он, по благословению митрополита Московского и всея Руси Макария, собрал сведения о святости преподобномучеников и построил вместо часовни два храма: Пресвятой Троицы и Великомученика Георгия, а также устроил при них обитель, дав этой обители несколько ближних к ней деревень. Иван Грозный дал Варлааму средств из царской казны и послал с ним богатый покров на гробницу преподобных. Храмы, ограды и кельи были заложены. 1 октября 1560 года Варлаам снова вернулся сюда для их освящения. 14 октября в праздник Покрова Пресвятой Богородицы он освятил церковь, «при чем был свидетелем нового чуда преподобных.

Некто Михаил, два года ничего не слышавший, во время самого священнодействия внезапно получил исцеление от своей болезни, о чем тот час же громогласно и заявил всем, радуясь и благодаря пр. Григория и Кассиана. По освящении церкви сын игумена Мисаила Троицкий священник Иоанн, столетний старец Антоний с пономарем Алексеем и со многими другими, получившими исцеление от преподобных на спрос Варлаама обстоятельно и подробно рассказали ему как об обстоятельствах обретения мощей, так и о бывших от них исцелениях» (Там же, с. 100-101).

Колокольня Троицкой церкви. Современный вид

В 1560 году Григорий и Кассиан Авнежские были канонизированы. Поясним это понятие, для чего обратимся к мнению Е. Голубинского, ординарного академика Императорской академии наук, заслуженного ординарного профессора Московской духовной академии, который писал в начале прошлого века: «творит святых не церковь. А Бог, канонизируя кого-нибудь во святые, церковь только признает и провозглашает тот факт, что известное лицо удостоено от Бога быть принятым в сонм Его святых, вместе с чем принимает на себя обязанность вести себя по отношению к лицу так, как ею вести себя по отношению к святым, т. е. ублажать и прославлять его песнопениями и службами. Из сказанного ясно, что должны существовать признаки, на основании которых церковь могла бы уверяться, что известное лицо удостоилось от Бога быть принятым в сонм Его святых. Таким признаком у нас вместе со всею христианскою церковью считалось то, что при гробе с останками или мощами известного лица творились чудеса».

(М. А. Свистунов, Л. Л. Трошкин «Междуречье...», с. 39).

Митрополит Макарий с собором епископов установил совершать память преподобных 15 июня (28 июня по новому стилю) и повелел епископу Пермскому Иоасафу вместе со всеми подвластными ему игуменами освидетельствовать святые мощи Григория и Кассиана.

Был назначен день сбора и освидетельствования. Все стекались во вновь устроенную обитель. Но один из них, игумен Лопотова монастыря Илларион, неохотно шел на дело: « бе бо маловерием одержим к Преподобным». И поплатился за свое маловерие.

Лошадь его при подъезде к обители рассвирепела, сбросила его с себя, его замертво внесли в одну из келий. Однако усердная молитва и раскаяние укрепили его здоровье, наутро он смог со всеми вместе служить Божественную литургию.

Епископ велел открыть могилу. Храм Божий исполнился неизъяснимого благоухания: мощи найдены нетленными, «не имущи дебельства тела, яко кожа присохла к костям и светилась, как снег». Но из гробов цел был только один, другой весь был разрушен острыми щупами Онисима и его сотоварищей.

Немало было чудес от мощей преподобных и после их освидетельствования. В рукописном житии преподобных описано 35 чудес, последним значится исцеление от падучей болезни отрока Матфея, случившееся в девятую пятницу через год после установления празднования памяти преподобных.

Возрожденный Троицкий Авнежский монастырь состоял в ведении монастыря Махрищского и управлялся присылаемыми оттуда игуменами или строителями. В 50-90-х годах XVI века некоторые местные помещики передали в монастырь 7 пожен, с которых собирали 415 копен сена. До 50-х годов XVI века монастырь владел пожнями, с которых собирали всего 300 копен сена. (Прим. В начале семнадцатого века копна мерная равнялась 15 пудам, копна волоковая – 10 пудам, малая волоковая – 5 пудам).

В 1612 году, когда Махрищский монастырь был приписан к Святотроицкой Сергиевой лавре, вместе с ним поступил в ее заведение и Троицкий Авнежский монастырь.

В 1764 году Троицкий Авнежский монастырь был упразднен, церковь обращена в приходскую, но придел Троицкой церкви остался посвященным имени преподобных. Придел во имя авнежских чудотворцев Григория и Кассиана сохранялся и в церкви святителя Николая, что в Старом селе, где на древней иконе были изображены и некоторые черты их праведного жития.

Изложено по «Сказанию об упраздненном Троицком Авнежском монастыре и о Преподобных его основателях» (член корреспондент Волог. Губ. Стат. Комит. Плат Волков. Вологодские губернские ведомости, 1846 г., приложения к №№ 8, 9) в книге М. А. Свисту- нова и Л. Л. Трошкина «Междуречье...», с. 44-46.

В советские времена бывшие монастырские церкви так же, как и все приходские церкви в Междуречье, постигла печальная участь. В двадцатые годы богослужение во всех церквах было прекращено, многие священнослужители были подвергнуты необоснованным репрессиям и гонениям. Имена авнежских святых подвижников Григория и Кассиана на протяжении нескольких десятилетий были преданы полному забвению.

Лишь в конце двадцатого века началось возрождение православия на территории Междуреченского района, когда стараниями отца Григория (Осьминина) был возрожден Свято-Троицкий православный приход в Шуйском. Только тогда и настало время вспомнить о благородной цели, которую ставил перед собой еще в шестнадцатом веке даниловский игумен Иоасаф – спасти чудеса преподобных от того окончательного забвения, которое постигло их жизнь: «да небеспамятна будут явления святых и чудеса, яко-же случися быти и о возрасте, и отвержении от мира, ради многих лет, обносимых для написания, ради грех наших ...».

Настало время и для того, чтобы церковь смогла вести себя по отношению к священ- номученикам Григорию и Кассиану Авнежским «так, как принято ею вести себя по отношению к святым». Молитвами и трудами настоятеля Свято-Троицкого прихода о. Алексия возвращена церкви и отреставрирована старинная икона преподобных Григория и Кассиана. А в 2008 году в Вербное воскресенье в Троицкой церкви мела Шуйского при большом стечении верующих была освящена новая икона авнежских святых.

За несколько дней до этого икона была доставлена группой междуреченских паломников во главе с о. Алексием из Стефано-Махрищского женского монастыря Владимирской епархии. Именно здесь, в иконописной мастерской обители, основанной духовным наставником преподобных Григория и Кассиана святым Стефаном Махрищским, трудами инокини Евфросиньи и ее помощницы монахини Ноны была создана новая икона.

 

В день преподобных Григория и Кассиана Авнежских в восстанавливаемом монастыре

 

Икона эта, написанная в строгом соответствии с православными канонами, уникальна по своему сюжету. Венчает икону изображение Святой Троицы. В центральной ее части изображены Стефан Махрищский и его ученики Григорий и Кассиан. В нижней части иконы – символическое изображение трех храмов Авнежского Свято-Троицкого монастыря. Такого тройного сочетания православной тройственности, вероятно, нет ни на одной, как старинной, так и современной иконе.

В том же, 2008 году, настоятелем Троицкого прихода отцом Алексием (Биденко) начата многотрудная, но, без сомнения, богоугодная работа по возрождению Авнежского Троицкого монастыря. В настоящее время ведется ремонт колокольни бывшей церкви великомученика Георгия, устраивается монастырская ограда, по периметру монастырской территории высажены ели, в стадии решения находятся земельные вопросы и строительство монастырских келий. Активная православно-церковная деятельность протоиерея отца Алексия, направленная на возрождение православия в Междуречье, приносит зримые положительные результаты и можно надеяться, что с Божьей помощью уже в недалеком будущем удастся возвратить междуреченцам память о святых угодниках и покровителях нашей древней земли, заступниках наших перед Богом преподобных Григории и Кассиане Авнежских. В покровительстве и заступничестве, судя по нашей местной истории, не отказывали они нашему краю в прошлом, ныне же их духовная поддержка особенно кстати. Нам же необходимо верой, надеждой, любовью, мудростью и делами нашими доказать, что способны мы еще жить по законам Бога нашего Иисуса Христа, творить добро и справедливость на земле нашей.