История Кирилло-Белозерской обители велика и разнообразна, так же как и велико число ее персонажей, личностей, в которых отразилась эпоха, тех, кто олицетворяют собой тот или иной промежуток этой истории. Имена одних у всех на слуху – преподобные Кирилл, Ферапонт, Нил, опальные патриарх Никон и князья Воротынские, строитель Нового города каменщик Кирилл Серков, священномученик XX века Варсонофий епископ Кирилловский. Другие – мало знакомы, несмотря на их значительный вклад в дело становления Кириллова монастыря, несмотря на то, что в свое время они высоко почитались современниками. Одно из таких имен, незаслуженно обойденное вниманием – имя священноинока Ефросина Белозерского. (Сразу оговорюсь – не путать с преподобным Ефросином Синоезерским, прославленным Церковью священномучеником XVII века). В прошлом году в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике прошло Выездное заседание Отдела древнерусской литературы Пушкинского дома (Санкт-Петербург), на котором, может быть впервые, имя книжника Ефросина прозвучало во весь рост и получило достодолжную научную оценку. Судя по характеру прозвучавших на заседании докладов выяснилось, что он интересен исключительно филологам, и, как это сейчас принято говорить, интерес этот обусловлен его профессиональной деятельностью. Мне же интересен сам феномен этой многогранной личности, просвещённейший человек, благородный монах, ярчайший представитель ученой элиты конца XV начала XVI веков, в наше время ставший предметом научных споров и неугасающего интереса самых разных специалистов.

Кирилло-Белозерский монастырь по праву считают крупнейшим книжным центром русского средневековья, а Ефросина – ключевой фигурой, напрямую участвовавшей в формировании Кирилловского книжного свода. Плодотворному изучению монастырской библиотеки, истории и состава книг, способствовала её локализация в пределах одного научного центра – Российской национальной библиотеки. Однако оторванность рукописного собрания от монастыря и музея имела и свое побочное действие: с одной стороны лишало исследователей возможности восприятия монастырской книжности во всей ее полноте в контексте монастырской истории, с другой. Кирилловский же монастырь и музей оставляли в стороне от участия в изучении этих книг. Тем не менее, во многом благодаря трудам питерских ученых-филологов и пристальному изучению Ефросиновских сборников стало возможным разглядеть в них и самого автора-составителя.

Итак, родился будущий иеромонах Ефросин в середине XV века (более точной даты неизвестно). Мирского имени и фамилии его мы не знаем. Неизвестно так же и место рождения. Но образованность и широта взглядов Ефросина позволяют предположить в нем столичного жителя. Происходил из семьи вотчинников. До принятия монашества он служил дьяком, но оставил свое место после смерти в 1462 г. великого князя Василия II Васильевича. Прославился как книгописец Кирилло-Белозерского монастыря. Сведения о Ефросине содержатся в записях в шести сборниках, частично переписанных, частично собранных ученым монахом из рукописей других писцов (пять сборников – в Кирилло-Белозерском собрании РНБ; один сборник – русский триодный Торжественник – в собрании графа А.С. Уварова в ГИМ). Книжник проставлял в рукописях точные даты работ и указывал свое имя, что дает возможность частично реконструировать его биографию и предположить, что точность в датировках и подписях – профессиональные навыки. Представляется неверной гипотеза А.Г. Боброва, отождествившего Ефросина с князем Иваном, сыном Дмитрия Георгиевича Шемяки. Генеалогические источники по истории рода князей Шемятичей, включая данные родословных книг и помянников, не подтверждают это предположение, т.к. в начале 60-х гг. XV века Кирилло-Белозерский монастырь находился под покровительством великого князя Василия Темного – политического противника Шемяки. Кроме того, в Евфросиновском летописчике он указал неверный день смерти Шемяки.

Великим постом 1463 г. он становится монахом Кириллова Белозерского монастыря – наиболее ранняя датированная запись Ефросина относится к 18 июля 1463 г., в этот день он закончил переписку Апокалипсиса. Ефросин не был простым монахом, он называет себя попом, т. е. имеющим сан священника. Кроме отправления монастырских служб у Ефросина было несколько послушаний, одно из которых – переписывание книг. Труд этот требует, помимо грамотности и аккуратности, неимоверных физических усилий в условиях огромного количества текстов и отсутствия сносного освещения. Неслучайно Ефросин в конце одной из рукописей тяжко воздыхает: «Бог мя избавил... Сильно есмь рад, коли кончал строку последнюю». Некоторое время он работал вместе с Пахомием Логофетом. Возможно, это было около 1462 г., когда Пахомий трудился в Белозерском монастыре над составлением Жития прп. Кирилла Белозерского. О совместной работе двух книжников свидетельствует тот факт, что в одном из сборников находятся связанные с Афоном сказания «О Ватопедском монастыре» и «О составлении Дохиарского монастыря», текст которых, в основном, переписан Пахомием, а киноварные заголовки, начало, окончание, а также исправления исполнены Ефросином.

Другим послушанием Ефросина было клиросное пение. В отводной грамоте 60-70-х гг. XV в. игумену Кассиану на деревню Погореловскую в качестве свидетеля передачи деревни монастырю назван «Ефросим крылошанин». Кроме того, его пометы найдены примерно в 20 книгах, происходящих из библиотеки Кириллова монастыря, в первую очередь в Служебных Минеях, где книжник правил или добавлял песнопения – тропари, кондаки и т.д., что говорит о его сведущности в Богослужебном Уставе.

Ну и еще одним послушанием Ефросина, прославившим его в веках, стало назначение его монастырским книгохранителем. Как свидетельствуют сборники Ефросина, ученый монах мог изымать из других кодексов интересовавшие его произведения и вставлять в свои. С целью пополнения библиотеки он мог совершать поездки для переписки интересующих его произведений в другие монастыри. Так, одну из продолжительных командировок он провел в Троице-Сергиевом монастыре. На полях одного из своих сборников Ефросин со знанием дела указал, что в ней хранится 300 книг и молитвенников 20. Другая продолжительная поездка состоялась в Ферапонтов монастырь, где книжник находился с декабря 1474 по декабрь 1476 г.

Зимой 1477/78 г. иеромонах Ефросин «на игуменство поехал», о чем сделал особую запись. Есть основания предполагать, что он стал настоятелем Прилуцкого в честь Рождества Христова монастыря близ г. Мышкина. Но по прошествии времени, Ефросин вновь возвращается в Кирилло-Белозерский монастырь. Последняя датированная запись прославленного книжника относится к февралю 1500 г. Судя по братскому синодику Кириллова Белозерского монастыря, Ефросин скончался между сентябрем 1511 и ноябрем 1514 г.

Какими только эпитетами не наградили священноинока Ефросина исследователи его творчества. Его называют эрудитом и энциклопедистом, уставщиком и литургистом, редактором, книгописцем и первым систематизатором всего свода книжных знаний, составителем знаменитой библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря. Его деятельность, по мнению специалистов, по своему размаху сопоставима с выдающимися фигурами западно-европейского Возрождения. Действительно, сборники Ефросина свидетельствуют о широте интересов книжника. Наряду с житийными, аскетическими, просветительными произведениями сборники включают выписки из летописцев и хронографов, полемические сочинения против латинян, палеи, хождения, статьи по светскому и каноническому праву, по географии, астрономии, зоологии, медицине, нумизматике, лексикографии, котированные тексты, апокрифы, беллетристические сочинения. Большое внимание составитель уделяет историческим сочинениям.

При Ефросине, уже в конце XV века, в монастыре составляется опись библиотеки. Она считается прекрасным для своего времени библиографическим документом. Итак, первый на Руси опыт составления библиотечного каталога принадлежит Кирилло-Белозерскому монастырю и его прославленному книгохранителю Ефросину. Описание состоит из двух разделов. В первом – 212 книг. Эта часть напоминает обычный инвентарный список. Особого внимания заслуживает раздел второй. В нем выбраны 24 сборника из общей инвентаризации. Составитель перечисляет все входящие в сборник статьи и все главы каждой статьи. При этом отмечаются название статьи и ее начальные слова, затем начальные слова всех глав, число листов, занятых каждой главой. Для удобства пользования описанием применяются довольно удачные приемы оформления. Заглавие и первые слова статей начинаются с новых строк, заголовок и буквица выделены киноварью. Нумерация глав (киноварью) и число листов (чернилами) обозначены на полях. Этим достигается исключительная наглядность и обозримость описания. Во втором разделе – 957 статей!

В августе 2003 г. в Любляне (Словения) на XIII Международном съезде славистов выступил американский исследователь Роберт Романчук. Этот ученый на протяжении многих лет исследует как личность монаха Ефросина, так и его литературные интересы, используемые им приемы редакторской правки известных древнерусских сочинений. По мысли автора доклада, Ефросин обладает особым «интерпретативным стилем», что проявляется, в частности, при обработке им библейских текстов. Ефросин заменяет библейскую цитату библиографической ссылкой, или вообще исключает из переписываемого и редактируемого текста цитаты, присутствующие в тексте-образце. По мнению исследователя, у Ефросина «не было чувства, что в тексте чего-то недостает, и что это отсутствие необходимо восполнить библейским текстом». Романчук называет переработку Ефросином сочинений других авторов сжатым, обобщенным конспектом. У него, считает ученый, особый тип восприятия текста, тогда как первоначальные монастырские книжники были преимущественно читателями-интерпретаторами. Ефросин один из первых становится читателем-автором.

Его живо интересуют сочинения о путешествиях в далекие и, как мы бы сейчас сказали, экзотические страны. Не только святость Палестинской земли и сакральность райского пространства, но и своеобразная «сказочность», например, отдаленной Индии, ближневосточные земли, по которым пролегали пути войск Александра Македонского. Любознательность, интерес к географии Востока обусловили и сделали закономерным и читательский интерес столь широко образованного монаха к разным выпискам из паломнической литературы, и, конечно, к «Хождению игумена Даниила», которое он наряду с «Александрией», «Задонщиной», «Историей иудейской войны» Иосифа Флавия и другими текстами переписал и отредактировал для себя.

В сборниках Ефросина мы встретим большое число собственно литературных произведений. Помимо уже упомянутой «Задонщины» – это «Повесть о Дракуле», это переводной роман об Александре Македонском – так называемая «Сербская Александрия», «Сказание о двенадцати снах Шахаиши», «Сказание о Индийском царстве», «Повесть о царе Адариане», притчи из «Повести о Варлааме и Иоасафе». Ефросина привлекают произведения, соприкасающиеся с фольклорными сюжетами, такие, как «Плач Адама о рае», «Слово о Хмеле», легенда о перстне римского царя, найденном апостолом Петром в рыбе, легенда о дьяволе, обманом проникшем в ковчег Ноя, скомороший диалог о добрых и злых женах, народные загадки и т.д.

Большое место в сборниках Ефросина занимают и апокрифы: он переписывает рассказы об Адаме, Мельхиседеке, апокриф об иерействе Иисуса Христа, «Сказание о двенадцати пятницах» и другие апокрифические сочинения или отрывки из них. Об «отреченности» этих произведений Ефросин знал очень хорошо, так как сам включал в свои сборники списки, где эти книги характеризовались как «еретическаа описанья», которых не подобает «ни внимати, ни чести». Недаром после окончания переписи одного из них он добавляет от себя: «сего во зборе не чти, ни многим являй».

Ефросин выступал не только как переписчик, но и даже как соавтор. Так, в его редакции «Задонщины» имеется фрагмент из «Слова о погибели Русской земли», толковую палею он дополняет выписками из «Шестоднева», «Физиолога», хроник, к «Слову о Хмеле» Ефросин прибавил отрывок из «Слова о ленивых, сонливых и упьянчивых» и т.д. Некоторые из памятников, помещенных у Ефросина, не встречаются в других рукописях и могут быть признаны его собственными сочинениями. Такова вставка в Сказание о рахманах (напечатано в кн. «Александрия»), живущих близ Индии «нагомудрецах», у которых нет «ни царя, ни купли, ни продажи, ни свару, ни бою, ни зависти, ни вельмож, ни татьбы, ни разбоя, ни игр». В первоисточнике этих слов нет, и их можно считать отражением весьма смелых взглядов самого Ефросина, имеющих характер своеобразной социальной утопии. Он же может считаться и автором оригинальной версии рассказа о Китоврасе, имеющей название «О Китоврасе от Палеи», но не встречающейся ни в одной из известных редакций Палеи. Китоврас – полузверь, получеловек («стан человеч, а ноги коровий») – назван братом царя Соломона, который взял его в плен, воспользовавшись предательством жены Китовраса. Соломон задает пленнику вопросы: «Царь вопросил его, что есть узорчнее во свете сем? Он же рече – всего есть лучше своя воля. Абие крянулся и все переломал и поскочил на свою волю». Благодаря различной подборке фрагментов и дополнению их новыми материалами письменного и устного происхождения каждый раз Ефросин создавал новое произведение с преобладанием элементов иного жанра – поучение для монахов, скоморошьи сценки, книжное Слово, собрание афоризмов.

Исследовательница древнерусской книжности Элисабет Лефстранд пишет, что влияние личности Ефросина, его идеи и интересы сохранялись в Кирилло-Белозерском монастыре и прилегающих местностях также и после его смерти. Круг интересов Ефросина, тяга его к светско-познавательным, беллетристическим произведениям, как правило, с вымышленным сюжетом, большое внимание к статьям естественнонаучного характера делали его представителем светского направления в русской общественной мысли и литературе. Это направление, возникшее в русской письменности второй половины XV в., было приостановлено на целое столетие разгромом еретических движений в начале XVI в. К подборке литературы в библиотеках обителей стали относится более придирчиво. Тем не менее, многие рукописи XV в., в том числе и сборники Ефросина, сохранились в московских хранилищах. Это обстоятельство сыграло определенную роль в сохранении литературного опыта и в возрождении русской беллетристики уже в самом начале XVII века.

Подводя итог вышесказанному, хотелось бы вновь привлечь внимание к сей неординарной личности, чья судьба неразрывно связана с кирилловской землей и ее славной Северной Лаврой. Памятуя о том, сколь масштабными были торжества, посвященные 500-летию фресок Дионисия (всего лишь одному памятнику прославленного иконописца), или празднование 500 лет со дня блаженной кончины прп. Нила Сорского, думаю было бы справедливо отметить и 500-летие священноинока Ефросина Белозерского, юбилей которого можно было бы растянуть с 2011 по 2014 гг. и за это время сделать его труды не только достоянием узких специалистов, но и самых широких масс, интересующихся отечественной историей.