Будущий исповедник Русской Православной Церкви епископ Тихон родился 26 августа 1882 г. в семье известного публициста, историка и общественного деятеля Льва Александровича Тихомирова, который писал в своих воспоминаниях: «Наш род принадлежит к коренным жителям Тульского края, насколько хватает семейных воспоминаний, был всегда духовного звания».
Лев Александрович родился 19 января 1852 г. на Кавказе, в военном поселении Геленджик. Он окончил Керченскую гимназию и поступил в Московский университет. Принимал активное участие в революционном движении, был членом Исполнительного комитета «Народной воли», организовавшей убийство императора Александра II. 11 ноября 1873 г. Л. А. Тихомирова арестовали и отправили в Петропавловскую крепость. Замечательна история его освобождения из тюрьмы, рассказанная современниками. Однажды император Александр II лично обходил заключенных в Петропавловской крепости; естественно, каждый из осужденных пытался сказать государю о своей невиновности в надежде получить его защиту, но Тихомиров единственный честно признал себя заслуживающим наказания. Тогда император сказал, что не находит возможности содержать в одинаковом заключении столько «невиновных» людей совместно с «преступником», и повелел освободить Тихомирова из заключения. Произошло это в начале 1878 г., после его четырехлетнего заключения в крепости.
В 1880 г. Лев Александрович женился на Екатерине Дмитриевне Сергеевой и в 1882 г. вместе с женой эмигрировал за границу, проживая в Швейцарии, а затем во Франции. К тому времени у него уже возникли сомнения в целесообразности революционной деятельности, но, тем не менее, в Женеве он стал во главе «Вестника Народной воли». И только в 1888 г. он открыто выступил против прежних своих идей, напечатав книгу «Почему я перестал быть революционером» (М., 1888), которая сделала возможным его возвращение в Россию. В 1888 г. он написал прошение на Высочайшее Имя о помиловании и разрешении жить в России, что и было даровано ему Высочайшим повелением 10 декабря 1888 г.
Лев Александрович Тихомиров был глубоко православным человеком, в его трудах звучит искренняя и твердая вера в особую роль Церкви в истории народов. Он написал множество книг и статей, посвященных русской национальной идее, и стал самым крупным в России идеологом монархической власти. Итогом его трудов явилась книга «Монархическая государственность» (1905 г., переиздание СПб., 1992 г.). В своих исследованиях он пытался раскрыть, с точки зрения православного историка, «понимание тех законов, которыми живет человеческое общество и государство».
При правлении П. А. Столыпина Л. А. Тихомиров был Высочайше пожалован чином статского советника и являлся членом кабинета министров. В 1907-1908 гг. он был членом Предсоборного Совещания.
Скончался Лев Александрович в возрасте 72 лет в октябре 1923 г. в Сергиевом Посаде, под сенью преподобного Сергия Радонежского и его великой лавры.
Вскоре после переезда в Швейцарию, 26 августа 1882 г., в семье Тихомировых родился сын, названный Александром.
Шестилетним мальчиком, в день его рождения, отец впервые привел сына в русскую церковь: «На Сашу, слава Богу, русская служба произвела огромное впечатление: он молился, видимо, с каким-то огромным желанием, все ему нравилось, все восторгало. По выходе из церкви он сейчас же, не дожидаясь моего вопроса, начал толковать, как хорошо в церкви...».
В детстве Саша перенес тяжелейшее заболевание (менингит). Отец пишет об этом в воспоминаниях: «Мы ежедневно ждали смерти Саши, Боже мой, сколько я вынес! Я бы десять раз согласился сам умереть!.. Но не нами выбирается крест». Один из лечащих врачей сказал тогда: «От таких болезней не выздоравливают». Но совершилось чудо – мальчик начал постепенно выздоравливать.
Лев Александрович пишет: «Поправление Саши наполняло меня чем-то вроде благодарности неизвестно кому. Саша жил именно «под Богом». Я ощущал таинственную силу... Религиозное чувство замечательно охватывало и привлекало мальчика, который, больной, хилый, был в то же время замечательно хорош душой, с какой-то особенной тонкостью духовного воспитания. Я учился верить в духовное начало, наблюдая этого милого ребенка, и сам от него больше получал, кажется, нежели давал ему». Говоря о детских годах сына, Лев Александрович вспоминает, что с «детьми Саша сходился туго».
В 1889 году Александра окрестили. Восприемником стал Борис Дмитриевич Саблин, отставной поручик, инженер, восприемницей (заочно) – Ольга Новикова, за нее присутствовала мама. «Саша держал себя так умно, мило, так серьезно относился к святому таинству, что сердце радовалось», – пишет отец в воспоминаниях.
В 1902 году Александр Тихомиров поступил в Московскую духовную академию, где был пострижен в монашество с именем Тихон и вскоре был рукоположен в сан иеромонаха. Родители благословили сына на монашеский подвиг Иверской иконой Божией Матери. В академии он начал подвижническую жизнь, молился по ночам, почти не давая себе отдыха. Однажды из-за этого в его келье случился пожар. Он совершал келейное правило и задремал. Огарок свечи выпал из его рук, и огонь захватил пелену на аналое. Через несколько минут проходящий по коридору монашеского общежития студент почувствовал запах гари, вошел в келью и разбудил о. Тихона. Этот случай стал ему уроком – ничего подобного в его жизни более не повторялось. Но тот подвиг непрестанной молитвы, подвиг стояния на молитве, который он начал в студенческие годы, владыка Тихон исполнял всю свою жизнь.
В 1906 году о. Тихон окончил академию со степенью кандидата богословия и был назначен преподавателем Новгородской семинарии. В 1907 году его назначили помощником синодального ризничего, а с 1908 до 1913 гг. он был преподавателем, а затем инспектором Вифанской духовной семинарии, находившейся неподалеку от Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Проживая многие годы в Москве, он сблизился с замечательными подвижниками – архимандритами Арсением (Чудновским) и Серафимом (Звездинским).
Известно, что о. Тихон сотрудничал с журналом «Голос Церкви», но сам в печати выступал нечасто. В 1915 году он опубликовал в журнале статью «Аскетизм как основа русской культуры». Занимался также переводами. Как знатоку греческого языка, ему поручили перевод с греческого на славянский кондаков преподобного Романа Сладкопевца, что он с успехом исполнил.
По отзывам людей, близко знавших его в предреволюционные годы, был он истинным молитвенником, молчальником, делателем непрестанной Иисусовой молитвы. Уже в годы московской жизни он нес особый молитвенный подвиг. Спал совсем мало, и только сидя, многие часы молился коленопреклоненно.
В 1913 году о. Тихона назначили ректором Новгородской семинарии с возведением в сан архимандрита. Подробности его жизни в годы перед революцией нам, к сожалению, неизвестны. Однако несомненно, что уже к тому времени Господь дал ему благодатные дары прозорливости и старчества. Об этом свидетельствуют те, кто видел его на Череповецкой кафедре. Есть сведения, что после революции отец Тихон жил в Сергиевом Посаде или в его окрестностях.
Страницы истории
В 1920 году о. Тихон был хиротонисан во епископа Череповецкого, викария Новгородской епархии, и находился там до 1924 года. Повсюду в Церкви наступало обновленчество, поддерживаемое властями. В Череповце владыка Тихон твердо встал на защиту православия.
Здесь же, в Череповце, на Вологодской земле, в 1920 году владыка написал акафист преподобному Антонию Черноезерскому (память 17/30 января) – свой первый акафист. Видимо, не случайно выбрал владыка этого малоизвестного новгородского подвижника XVI в., основавшего монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы на Черном озере неподалеку от Череповца. Вспомним, что незадолго до написания акафиста на Всероссийском Поместном Соборе была утверждена служба «Всем святым, в земле Российской просиявшим», в которой прославлялись многие подвижники русской Северной Фиваиды. Да и сам владыка неразрывно связан был с Русским Севером: много лет жил под покровом обители преподобного Сергия, затем последовали годы служения в Великом Новгороде и, наконец, архиерейское служение в пределах Русской Фиваиды – в Вологодской земле.
Текст акафиста свидетельствует о том, что владыка бывал на Черном озере, служил в храме упраздненного в XVIII в. монастыря. В акафисте преподобному Антонию прославляется монашеский подвиг, подвиг великих отцов Северной Фиваиды. И через преподобного владыка молитвенно обращается ко всем преподобным отцам и подвижникам о помощи всем сохранившим верность Богу в лютое время гонений на Церковь и верующих. «Стена необоримая и прибежище спасительное буди... прибегающим и просящим твоего заступпения в годину бед и напастей. Буди стена крепкая и покров надежный, ограждая нас от всяких злоключений и козней... Радуйся, воине Царя Небесного, пошли нам победу противу плоти, мира и диавола» (икос 11).
В 1924 году владыку Тихона назначили епископом Кирилловским, викарием Новгородской епархии, на место расстрелянного в 1918 году епископа Варсонофия.
К приезду в Кириллов владыки Тихона многие храмы были заняты обновленцами. Власти строго следили за тем, поминают ли за богослужением имя патриарха Тихона. Священников, которые поминали патриарха, арестовывали, отправляли в ссылки и лагеря. По указанию властей священство епархии собралось на съезд, чтобы удалить епископа Тихона как поминающего патриарха и не присоединившегося к обновпенческому Высшему церковному управлению. Сам владыка не явился на этот «собор нечестивых». Большинство священников проголосовали за изгнание епископа Тихона. Голосовали в основном из страха попасть в ссылку или под расстрел. Только один на этом съезде – о. Сергий – обратился к собравшимся со словами: «Это великий светильник миру, а вы его изгоняете, каяться потом будете». Он пострадал за эти слова. Но многие из священства впоследствии приносили покаяние.
После изгнания обновленцами владыка Тихон жил в Нило-Сорской пустыни, братия с радостью приняла его. Он постоянно служил в монастырском храме, в храмах и обителях вокруг Кириллова; особенно любил служить в Горицком монастыре, Ферапонтовом монастыре, в Ильинском храме на Цыпиной горе. Снова обратимся к воспоминаниям духовного чада владыки.
«Владыка много служил, я помогал ему облачаться, прислуживал в алтаре. Он часто брал меня с собой, когда выезжал на службы. Бывал у него в келье в Нило-Сорской пустыни, пили чай. Служил владыка строго по уставу, ничего не сокращая и не изменяя. Всенощная у него шла по пять часов. Его очень любили, часто приглашали служить на приходы, но он ехал только тогда, когда был уверен, что не будет сокращать службы. Он говорил: «Не мы эти службы составили, в них каждое словечко значит многое. Духом Божиим составлены службы, как же можно опускать из них что-нибудь! Мы же не знаем, какие последствия будут от всех этих сокращений. Каяться надо тем, кто сокращает!».
Еще владыка говорил: «Если ты пастырь, то должен жить строго». Те, кого он рукополагал во священники, жили по три дня в алтаре. Владыка брал с них обещание, что они самовольно не будут службы сокращать, только тогда рукополагал. Это был великий молитвенник и старец, и какой строгий к себе! Он почти не спал. 15 минут подремлет сидя – и снова встает на молитву, так целыми ночами напролет молился, а мало кто знал об этом.
В Рождественский пост обязательно читал молитву преподобного Ефрема Сирина. На Великом посту в первую седмицу не вкушал пищи совсем. Со второй седмицы в понедельник и вторник не вкушал пищи, не пил воды. В среду отслужит литургию Преждеосвященных даров, и после этого трапеза: смешает в стакане ржаные сухари, соленые грибы, немного чеснока – и все. Четверг — не вкушает. В пятницу после литургии – снова стакан сухарей с грибами. В воскресенье пил чай. И так весь Великий пост.
Если кто поел рыбы – владыка на следующий день не причащал, нужно день подождать, потому что с кровью еда. Очень почитал владыка святителя Николая, каждый день акафист ему читал».
В 1924 году Нило-Сорский монастырь был закрыт властями. Большая часть братии с игуменом Иннокентием переселились в Предтеченский скит, однако небольшая часть монахов осталась в монастыре. Какое-то время продолжал жить в обители после ее закрытия и владыка Тихон.
Поводом для закрытия монастыря послужил отказ епископа Тихона и братии признать власть обновленческого синода и поминание за богослужением Святейшего Патриарха Тихона, что было расценено властями как «контрреволюционное выступление». В Архиве Череповецкого ГАВО сохранилось заключение №13 начальника АО (Административного отдела) от 16 июня 1924 г. о том, чтобы расторгнуть договор с общиной Нило-Сорской пустыни за то, что Кирилловский епископ Тихон поминал Святейшего Патриарха Тихона. В резолюции записано: «Дело о контрреволюционных выступлениях епископа Кирилловского Тихона передать Г.О.Г.П.У.» (Городскому Отделу Главного Политического Управления).
Владыку постоянно вызывали в ГПУ, однако ход делу дали не сразу, поначалу ему лишь запретили служить в Нило-Сорской пустыни, и он служил в местечке Серове, в храме святых бессребреников Космы и Дамиана. Жил в доме священника, богослужение совершалось ежедневно, а молитвенная жизнь не прекращалась ни днем, ни ночью. По воспоминаниям бывших с ним в Сорове, служил он там как-то особенно пламенно, ярко. То было время огненной молитвы о России, о спасении ее от погружения во тьму и ужас безбожия. В Сорове его не видели спящим или отдыхающим.
Видимо, здесь родился у владыки замысел написать акафисты всем двунадесятым праздникам, которым акафисты еще не были составлены. В Сорове владыка написал четыре акафиста: Рождеству Пресвятой Богородицы, на Преображение Господне, на Лазарево воскрешение, на Вознесение Господне. Первым из них был написан акафист Рождеству Пресвятой Богородицы. И дело не только в том, что этим праздником начинается церковный год, Рождеству Пресвятой Богородицы посвящены были столь любимые владыкой обители – Черноезерская и Ферапонтова. Впоследствии, после освобождения из лагеря, владыка продолжил свой труд.
Владыка особо почтил и память небесных покровителей храма в Сорове – он исправил и дополнил акафист святым бессребреникам и чудотворцам Косме и Дамиану, в Риме пострадавшим (памяти их совершается 1/14 июля), и внес подстрочные дополнения и изменения на случай, если акафист читается святым бессребреникам Косме и Дамиану Асийским, память которых совершается 1/14 ноября.
В 1927 году владыку арестовали и сослали на три года. В лагере он работал на лесоразработках – таскал бревна по колени, а то и по пояс в воде – и подорвал здоровье, стал совершенно неспособным к работам. Добрые люди помогли владыке выжить в лагере, но вышел он оттуда инвалидом. Ноги у него после лагеря всю жизнь болели, конечно, еще и от долгих стояний и коленопреклоненных молений. На ногах у него кожи почти не было – сплошная рана. Как он стоял на службах, молился днями и ночами – трудно уразуметь, это была постоянная мучительная боль. На службах владыка иногда садился на табуретку. После освобождения из лагеря владыка вместе с матерью Ермогеной (инокиней Горицкого монастыря под Кирилловом) скрывался у сестер и матери в Сергиевом Посаде, а затем уехал в Ярославль к своим духовным чадам. Здесь он жил буквально в подполье, в замаскированной комнатке. Матушка Ермогена тайно собирала милостыню, чтобы владыка не умер с голоду. Несмотря на тяжелейшие условия жизни, он много писал, составлял акафисты, постоянно был сосредоточенным и радостным. В 1931-1932 гг. владыка написал акафисты Рождеству Христову, на Сретение Господне, на Богоявление Господне, на Благовещение Пресвятой Богородицы. Таким образом, владыка почти завершил цикл акафистов двунадесятым праздникам. Ненаписанным остался лишь акафист на Введение во храм Пресвятой Богородицы, но, быть может, он просто не дошел до нас.
Последние годы жизни владыка провел почти в затворе, в бедности, в крошечной келье, почти не разговаривая с Окружающими, окормляя немногих духовных чад. В Ярославле почти никто не знал, что здесь живет архиерей – слух был, что какой-то старец есть в городе, к которому народ ездит. Это был великий молитвенник за Церковь, Отчизну и народ. Долгие часы молился он в своей келье, стоя на коленях.
Перед кончиной владыка долго болел, не мог вставать с постели. Господь открыл ему день кончины. Когда в этот день вызвали врача и хотели сделать укол, владыка сказал: «Не надо больше уколов, я отойду сегодня». Благословил всех, каждому сказал слово, сложил руки на груди, попросил дать ему зажженную свечу и отошел ко Господу. Произошло это 26 марта 1955 года – тот день была суббота перед Прощеным воскресеньем.
Через год умерла и матушка Ермогена. Похоронены они на знаменитой Туговой горе, близ алтарной апсиды разоренного кладбищенского храма.
Один очевидец того времени пишет: «За издевательствами над православными батюшками, за свистом блатных на пересылках мы проглядели, что у ...Церкви выросли христиане, достойные первых веков христианства – сестры и братья тех, кого бросали на арены ко львам. Христиан было множество, этапы и могильники, этапы и могильники, – кто сочтет эти множества. Многие погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи себя» (Солженицын).
Такой безызвестной свечой был и владыка Тихон. Светил он только самым близким своим духовным детям.
Закончим словами, взятыми из стихов, написанных его духовными чадами:
От юности Бога Христа возлюбил
Всем сердцем и чистой душой,
Ему ты блаженно в смиренье служил
И словом, и верой живой.
Как ты, человека еще я не знал:
Ты нуждам духовным всем сердцем внимал,
Отзывчив к скорбям, чужд корысти и зла,
Была твоя жизнь и чиста, и светла.
(Footnotes)
